Текст книги "Люди Волка"
Автор книги: Уильям Гир
Соавторы: Кэтлин О`Нил Гир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Вороний Ловчий кивнул, наморщив лоб:
– Я лучший в Народе охотник. Я смогу. Ледяной Огонь улыбнулся, и у его рта выступили складки.
– Еще предупреждаю тебя: Шкура тяжелая. Одному человеку трудно нести ее. Наши молодые воины все время упражняются, надеясь, что они будут удостоены чести носить Шкуру. Если ты уронишь ее, если будешь нести ее недостаточно почтительно, Шкура разгневается и мало-помалу высосет твою душу. Ты будешь барахтаться, как кит, выброшенный на сушу, пока не умрешь. Достаточно ли ты силен, чтобы нести Шкуру? Ее сила уничтожит человека, недостойного нести ее.
Вороний Ловчий вспыхнул. Недоверие этого человека оскорбляло его. Кто такой этот Ледяной Огонь, чтобы так разговаривать с ним?
– Я готов принять на себя эту Силу. Я величайший в моем Народе. Я не боюсь испытания. Я более чем достоин.
Ледяной Огонь кивнул:
– Да, ты именно таков, как я опасался. Он потянулся к острому гранитному ножу и перерезал путы на руках Вороньего Ловчего.
58
Пляшущая Лиса растерянно стояла на берегу горячей заводи, глядя, как плещет голубая вода вокруг желтоватых камней. Небо опять затянуто облаками. Будет дождь… Горячий пар поднимался над заводью; бурный ветер относил его к Великому Леднику. Печальная погода… Но она странно соответствовала ее настроению. На душе у нее было так же сумрачно и тоскливо, ей так же недоставало тепла и света.
Лагерь Народа, раскинувшийся у нее за спиной, казалось, обветшал и начал разрушаться. Люди сновали туда-сюда, собирая в дорожные сумки ягоды – пока первый мороз не испортил их. С каждым днем все меньше сушеного мяса свисало с деревянных шестов. Охотники возвращались с пустыми руками. Призрак голода вставал над Народом. Лишь немногих карибу удавалось убить. Только старый Мамонт одиноко трубил над пустыми холмами. Уж и не припомнить, как давно убили они последнего мускусного быка.
– Ледовый ход – или конец всему, – вновь шептала она себе. В животе у нее бурчало. Она нарочно ограничивала себя в еде, подавая пример другим. Те хмуро глядели на нее, но тоже старались есть в меру.
Горечь еще сильнее обожгла ее сердце, когда она бросила взгляд на пещеру Цапли. Издающий Клич вышел из пещеры и поглядел на Лису:
– Он хочет видеть тебя.
Пляшущая Лиса кивнула. Комок стоял у нее в горле.
– Я надеялась уйти и вернуться так, чтобы он не заметил.
Издающий Клич хмыкнул:
– Больше у тебя такого не получится. Ты теперь слишком важная особа. – На его доброжелательном лице мелькнуло смущение. – Ты что, сговорилась с Зеленой Водой?
Она улыбнулась и, покачав головой, пошла вниз по тропе, огибающей чумы. Вокруг нее возились дети, со смехом гоняясь друг за другом, лаяли собаки. Издающий Клич шел следом. При мысли о Сновидце у нее сводило горло. Превозмогая себя, она спросила:
– Я слышала, ему получше?
– Он здоров, как мускусный бык. Я… – Поморщившись, он закончил:
– Я не совсем удачно выразился…
Она махнула рукой, утешая его. А между тем самой ей делалось все страшнее.
– Так иди иначе, – слишком оживленным голосом добавил Издающий Клич, – он идет на поправку. Сегодня проснулся, огляделся и сказал, что хочет есть. И ел, как мамонт весной. Потом он вышел на свет. Взобрался на высокий камень и сидел там целый день. Я думаю, видел Сон. Он сказал мне, что погружается в Единое.
– Да, это Сон, – прошептала она, подавляя вспыхнувшие в ее груди противоречивые чувства.
Подойдя к пологу, она остановилась в нерешительности. Вся сила духа изменила ей при взгляде на этот занавес из потертой кожи. Сердце ее трепетало. Он был там. За этим тонким сдоем кожи. Совсем рядом – и бесконечно далеко.
Она закрыла глаза и замерла, не в силах ни на что решиться. «Я вовсе не должна заходить к нему. Я могу уйти прочь, ничего не говоря».
– Входи же, – мягко подтолкнул ее Издающий Клич. Собравшись с силами, она отдернула занавес и вошла. Яркий огонь сверкал в закопченной яме. Сновидец сидел у костра. Он взглянул ей в глаза – и она застыла на месте. Пламя бросало красноватые отблески на его лицо, превращая его рыжеватую кожаную рубаху в багряную мантию. Его длинные волосы спадали вниз по широкой груди, касаясь земли.
– Я слышал, ты, в сущности, управляешь лагерем, – сказал он. В голосе его слышались тепло и забота.
Она пожала плечами, заставив себя отвлечься от него, от того, кто прежде был ее Бегущим-в-Свете, и подумать о Народе.
– Труднее всего держать в узде воинов Вороньего Ловчего. Самые молодые все еще не оставили мысли сходить набегом на Других.
– А что Другие?
– Сколько известно, они заняты осенней охотой. Запасают мясо на зиму.
– Может, присядешь? – пригласил он. Она опустилась на шкуру карибу. Каждая мышца ее была напряжена, руки беспокойно дергались. Она поглядела на него. За последние месяцы его могучее тело достигло, казалось, совершенства. В каждом движении сквозили величие и благородство. А глаза… даже когда он глядел прямо на нее, казалось, что он смотрит куда-то в пространство.
– Я одобряю все твои распоряжения. Я знаю, что Четыре Зуба у тебя как кость в горле, но Издающий Клич и Поющий Волк во всем тебя поддерживают. Я не знал… – он печально улыбнулся, – не знал, что делает с человеком Вещий Сон. Как он сжигает ум, и тело, и душу. Иначе я был бы в силах помочь тебе.
– Я знаю, – прошептала она. Сердце ее колотилось. «Если бы я только могла коснуться тебя…»
– Спасибо тебе за твою заботу о Народе.
– Что дальше? – спросила она, стараясь говорить твердым голосом и не думать о своих личных горестях.
Он внезапно нахмурился:
– Надо уходить на юг так быстро, как только можем. Больше ничего сказать не могу, только знаю – на горизонте большие беды.
– Большие беды?
– Да. – Он прикусил губу. – Противоположности сходятся воедино. Силы равны. Они соединяются…
– Что ты хочешь сказать?
Он отклонился назад и задумчиво скрестил пальцы.
– Сон словами не объяснить. Она кивнула. Все же ей было совершенно непонятно, о чем он толкует.
– Ты больше не будешь есть эти проклятые грибы? Он посмотрел на нее. Глаза его горели странным огнем.
– Еще раз. На той стороне. Когда противоположности соединятся. Потом все.
– Что – все?
Он удивленно глянул:
– В каком смысле – что?
– Станешь ли ты… – Она запнулась и, крепко зажмурившись, закончила:
– Станешь ли ты когда-нибудь нормальным человеком?
Он насмешливо прищурился:
– Нормальным?
Они помолчали. Пусть он разберется в себе, решила она.
– Ты сможешь опять любить? – в отчаянии спросила она. Нервы ее напряглись, как тетива атлатла. Улыбка осветила его лицо.
– Я люблю всех и все, Пляшущая Лиса. Видишь ли, это часть Единства. Я…
– Ах… – Тупая боль обожгла ее изнутри. Он опять улыбнулся. Его совсем еще юное лицо глядело на нее мягко и понимающе.
– Ты спрашиваешь меня о другом, не правда ли? Чувствую ли я особую любовь к тебе – такую же, как прежде? – Он покачал головой. – Это чувство – ненастоящее. И оно убило Цаплю. Она никогда не позволяла себе идти до конца. Самая сердцевина ее духа не смогла очиститься. Стать пустотой, ничем.
Она развела руками:
– Это звучит как нелепица какая-то.
– Нелепица? Хорошее выражение. Здесь и в самом деле нет никакого смысла. Здесь нет тебя и меня. Черного и белого. Здесь вечно пульсирует Единое – и Ничто. – Он участливо поглядел на нее:
– Понимаешь?
– Понимаю, – ответила она. Но ничего она не понимала!
– Я люблю тебя больше, чем прежде, – нежно сказал он, коснувшись ее руки. – Потому что теперь я не… не хочу тебя.
– Не хочешь…
– Я знаю твою душу до глубины. Она чиста и прекрасна. И моя такая же. – Он развел руками и глубоко вздохнул. – Все одинаково. Все едино. Люди хотят только того, что отлично от них. А мы с тобою – одно.
Смущенная и растерянная, она глубоко вздохнула и встала.
– Как я понимаю, ты согласен со всеми моими распоряжениями в лагере? С тем, как ведутся работы?..
– Никто не справился бы с этим лучше, чем ты. Она пошла к пологу. Там она остановилась и, обернувшись, сказала:
– Прошлой ночью был небольшой снегопад. Вода, что замерзла в бурдюках, на следующий день не оттаяла. Я думаю, пора вести старейшин к ледовому ходу. Ты сам поведешь их?
– Я сделаю все, что ты захочешь. Она хмуро улыбнулась.
– Едва ли, – прошептала она, выходя за подог. Камнем легли ей на сердце слова Сновидца. Но она
Не говоря ни слова, шла через лагерь. Надо было жить!
А в ее руках – судьба целого Народа.
В чуме было темно. Из-за полога пахло осенней сыростью. Десятки человек с возбужденными, растерянными, раскрасневшимися лицами окружали догорающий огонь.
– Я сам не знаю, что случилось! – жалобно защищался Морж. Он стоял в дальнем углу; плечи его тряслись, он молча всхлипывал. – Я чувствовал себя как обычно, и вдруг…
– И вдруг ты уснул и дал Врагу унести Шкуру! Ледяной Огонь скрипнул зубами и гневно погрозил кулаками дверному пологу, сотрясающемуся на ветру.
– Во имя всего… – Он горько покачал головой. – Когда я ушел, ты был в порядке. Мы говорили об охоте, о том, будут ли Другие затевать новые набеги, когда мы убьем и закопаем в землю их вождя. А потом я спросил тебя, хорошо ли ты себя чувствуешь. Ты сказал:
«Конечно!» – и добавил: «Он будет в целости и сохранности!» И засмеялся. А я ушел спать – в чум Красного Кремня.
Морж опустил глаза. Ему нечего было возразить. В сердце Ледяного Огня вдруг вспыхнула жалость. Приходится ни за что ни про что ранить и унижать этого достойного воина…
– Но ведь был не только Морж, – напомнил Желтый Бычок, глядя на четырех молодых воинов, сидевших у стены повинно склонив головы. – Лучшие из наших юношей! Эти… эти… – Он не смог закончить, его била гневная дрожь. В конце концов он просто повернулся к несчастным сторожам спиной.
Ледяной Огонь расхаживал по узкому проходу в середине чума.
– Все это сейчас уже не так важно.
– Не важно? – возмущенно спросил Конский Загонщик. – Враг похитил Белую Шкуру! Скажи мне тогда, что важно?
– Вернуть ее назад! – закричал Ледяной Огонь. Он обернулся. Он редко повышал голос – это произвело впечатление на людей. Все – мужчины, женщины, дети – глядели на него. Они ждали, потрясенные величайшим горем, которое только могло свалиться на Мамонтовый Народ. Он передернулся, чувствуя, как их боль касается самого его сердца. Но у него не было другого пути, чтобы заставить их идти к югу. Конский Загонщик воздел руки к небу:
– Мы вернем ее!
– Конечно вернем! – Ледяной Огонь ударил кулаком по ладони, а после обратился к Желтому Бычку:
– Ты здесь представляешь Род Бизона, Конский Загонщик – Род Круглого Копыта и Ледовый Разведчик – Род Тигровой Утробы. Все ли согласны, если я буду выступать от Рода Белого Бивня?
Собравшиеся в чуме закивали.
– Хорошо. Пошлем скороходов в Род Бизона и Род Круглого Копыта. Пусть пришлют своих лучших воинов. – Он поднял руку:
– Предупреждаю вас, только самых лучших, храбрейших!
Конский Загонщик расправил плечи и с вызовом произнес:
– Все наши воины…
– Многие ли ваши юноши согласны идти через ход в Леднике, через дыру, полную призраков, преследуя Врага? Хватит ли у них храбрости сражаться и умереть подо льдом? Во тьме? – Ледяной Огонь поднял высоко голову, ожидая ответа.
– Ты даже не упомянул про Род Тигровой Утробы, – хмуро заметил Ледовый Разведчик. Ледяной Огонь кивнул:
– Не стоит лишать ваш род лучших воинов, когда вам и так приходится отражать натиск с запада. Если и впрямь воды поднимутся и зальют часть мира, это случится как раз между вашими землями и дальним Врагом. Как вы предпочитаете – чтобы они оказались на той стороне или на этой?
Ледовый Разведчик задумался.
– Мы должны отстоять западные пределы наших земель. – Помолчав, он поднял палец:
– Но вы уж верните нам Белую Шкуру!
Ледяной Огонь поглядел на него. Не выдержав этого взгляда, вождь рода отвел глаза.
– Я понимаю тревогу Рода Тигровой Утробы. Вы не один год гордились обладанием Белой Шкурой. Но это не значит, что другие роды почитают ее меньше.
– Так верните ее! – яростно крикнул Ледовый Разведчик и широкими шагами вышел из чума.
– Желтый Бычок? Конский Загонщик? – Ледяной Огонь посмотрел на них. – Вы согласны?
– Посылай скороходов, – вздохнул Конский Загонщик. – За свой род я отвечаю. Мы пойдем на юг, пойдем сквозь Ледник и вернем Шкуру.
Желтый Бычок кивнул:
– Мой род с тобой. Враг за все заплатит.
59
Снег кружился в воздухе и бил в лицо Вороньего Ловчего. Он, тяжело ступая, шагал к горам, белоснежной стеной возвышавшимся на горизонте. Небо тускло блестело под сероватой облачной пеленой. Близилась буря.
Он шатался под непосильной тяжестью. Свернутая в узкую трубочку Шкура тяжко давила ему на плечи. Шаг за шагом он начал подниматься по склону.
Он избегал пологих троп, заставляя себя карабкаться по самым крутым откосам, какие только мог найти. Сюда они за ним никогда не пойдут. Никогда! Яростное дыхание Ветряной Женщины настигало его. Казалось, вот-вот он свалится с ног… Тяжело дыша, он с усмешкой поглядел на закат. Хлопья снега все валились с покрытого рваными облаками неба. Обернувшись, он увидел, как Ветряная Женщина заметает его следы.
– Давай, старайся… – прошептал он. – И побыстрее.
Сделав последнее усилие, он вскарабкался на вершину гребня – и замер. Там стояла женщина, не сводя глаз с тропы, по которой он пришел сюда.
– Пляшущая Лиса, – выдохнул он. – Пляшущая Лиса!
Она быстро, по-кошачьи, обернулась к нему, держа наготове копья.
– Вороний Ловчий?
– Это… я, – прошептал он, опуская на землю тяжелую Шкуру и бросаясь женщине навстречу. В глубине души он опасался предупреждения Ледяного Огня о том, что Шкура может высосать его душу, если он непочтительно уронит ее на землю, но он пренебрег им – очень уж тяжело было тащить эту махину до самого лагеря.
Пляшущая Лиса поглядела на него; взор ее черных глаз был холоднее оледенелого снега, без конца летящего с темного облачного небосвода. А Ветряная Женщина все носила белые хлопья; вот уже вся равнина за спиной у него покрылась ровной снежной пеленой.
Отдышавшись, он указал на Шкуру:
– Вот, смотри! Душа Мамонтового Народа – в моих руках.
Она равнодушно поглядела на свернутую шкуру:
– Вот как…
Она по-прежнему сохраняла самообладание и держала наготове свои копья – на всякий случай. Он устало выдохнул и отер пот со лба.
– Это их тотем, понимаешь? Я шел туда, чтобы убить этого их шамана, по имени Ледяной Огонь, и умереть. Показать всем, что я – великий воин Народа, вопреки всем уловкам Бегущего-в-Свете. А вышло так, что мне повезло: я унес их величайшую святыню, Белую Шкуру, сердце их Народа. Я возьму ее на юг, когда пойду через ледовый ход. С этой шкурой я буду вождем Народа! – Он покачал головой и презрительно хмыкнул:
– Моему братцу это не под силу.
– Ты похитил у Других Мамонтовую Шкуру? – не веря своим ушам, переспросила она.
– Священную Шкуру! – поправил он. – Неужто ты не понимаешь? Я вырвал у них сердце. Теперь они не смогут бороться с нами. Я подорвал их дух, лишил их воли к борьбе. И теперь-то, – усмехнулся он, – я заполучу тебя. Как видишь, мои видения сбываются. С этой Шкурой в руках я уничтожу Бегущего-в-Свете. Я сокрушу Мамонтовый Народ. Я стану вождем. Это я, а не он поведу Народ на ту сторону Ледника. И ты будешь моей. Кто сможет со мной сравниться? Кто бросит мне вызов?
Она покачала головой:
– Никогда я не буду твоей.
– Ты будешь моей вовеки, – улыбнулся он. – Я уничтожу Бегущего-в-Свете. Покрою его позором.
– Зачем? Какой тебе прок…
– Я сделаю это. Это часть Сна. Мы должны вступить с схватку – и я должен победить. Я понял это в ночь, после того как похитил Шкуру у Ледяного Огня. Теперь я вижу все это ясно. Да… – тихо рассмеялся он. – Ясно.
Она изогнулась, держа копья наготове. Пряди черных волос спадали ей на плечи. Слова Волчьего Сновидца внезапно пришли ей на ум: «Большие беды…»
А он все смеялся.
– Помнишь ту ночь, когда мы впервые легли вместе? Помнишь?
Мысли о прикосновении ее теплого тела возбудили его так долго подавляемую похоть. Хмыкнув, он расстелил на снегу Белую Шкуру. Белоснежная шерсть мамонтенка сверкала в тусклом вечернем свете.
– Иди сюда, Пляшущая Лиса, – произнес он задыхающимся от страсти голосом. – Я столько раз упускал тебя! Уже не вспомнишь, когда я в последний раз раздвигал твои ноги. Теперь все мои видения сбываются. Иди же и ляг со мной. Мое тело кричит от страсти. Я никогда не любил женщину так, как люблю тебя. Мы с тобой – это судьба Народа, его грядущее. Наше дитя, зачатое на Белой Шкуре…
– Никогда не родится на свет, – прошипела она, отступая на шаг.
Он нежно провел пальцами по длинной белой шерсти.
– Это будет. Я видел. Иди ко мне! Быстрее! Она повернулась и побежала прочь, легко перепрыгивая через камни.
– Нет! – закричал он. Гнев вдохнул свежие силы в его усталое тело. Она прихрамывала, и догнать ее было нетрудно. На трясущихся ногах он поспешал за ней. Ему едва хватало воздуха. На мгновение остановившись, он отдышался – и снова не торопясь двинулся вперед.
С судорожно бьющимся сердцем он наконец приблизился к ней. Сил у него оставалось немного, и он старался не расходовать их зря. Она по-прежнему держала свои копья наготове.
Он остановился, увидев ее полные гнева и отчаяния глаза.
– Я убью тебя, Вороний Ловчий! Он не торопясь развел руками:
– Все равно рано или поздно ты будешь моей. Думаешь, ты уйдешь от меня? Я лучший зверолов в Народе. Она откинула застилающую глаза прядь.
– Я убила пятерых Других, Вороний Ловчий. И я убью тебя. Ты меня знаешь. Если я метну копье, я не промахнусь. Стой на месте.
Он глубоко вздохнул и улыбнулся:
– Убивай! Давай же! Вот я… Только побыстрее, или я возьму тебя. Ты от меня не уйдешь. Если ты не дашься мне наяву, я возьму тебя во сне. И ты родишь моего ребенка.
Она медленно отступила, сжав челюсти.
– Еще шаг – и я убью тебя.
– Ты не понимаешь! У меня же Шкура. Пока она у меня, никто не осмелится мне перечить. Это – знак моей власти.
– Вот как? – Она обернулась. – Ну и где же твоя Шкура?
Он замер, вспомнив, как только что закатный свет играл на длинном и густом мамонтовом меху. Он поежился… А что если кто-то придет и… Нет, это немыслимо!
Видя его нерешительность, она добавила помягче:
– Конечно, ты можешь в конце концов загнать меня в угол… Но кто же будет пока стеречь твою Шкуру?
Это была правда. С этим трудно было не согласиться. Слова Ледяного Огня вспыхнули в его памяти: «Достаточно ли ты силен, чтобы нести Шкуру? Недостойного она уничтожит!» Надо было выбирать. И он выбрал.
– Что ж, на сегодня хватит и одной Шкуры. А потом придет все остальное… включая и тебя.
– Если ты захочешь посеять в меня свое семя, меня придется связать, как собаку. Но не забывай, что и ты временами спишь. И в одну прекрасную ночь я воткну Копье в твою поганую тушу. Клянусь Пожирателями Душ, живущими в Долгой Тьме. Слышишь?
Он кивнул и пошел назад. Что могут Пожиратели Душ против Белой Шкуры?
– Ты будешь моей! – прошептал он, полуобернувшись назад, когда наконец добрался до Белой Шкуры, уже присыпанной снегом. – Я видел это!
60
По другую сторону Великого Ледника горизонт окаймляли горы. Некоторые вершины на севере были знакомы; хребты на юге, напротив, сверкали загадочно и непривычно. А здесь, на пологих склонах холмов, еловые рощицы перемежались лугами, сейчас отливавшими густым янтарным оттенком.
К югу тянулись двумя расходящимися линиями караваны гусей. Их клики широко разносились по равнине.
Северный ветер доносил холодок от Великого Ледника. Грозовые облака собирались над горизонтом. Между холмами, на которых сейчас охотился Народ, петляла Большая Река. Какая богатая земля! Чувство свободы охватывало их, когда они строили новые чумы, шили новые одежды, ожидая прихода Долгой Тьмы. К югу тянулись поросшие травой долины, полные дичи, хорошо заметной с холмистых предгорий.
Вдоль звериных троп расставили ловушки; тень деревьев надежно скрывала их. Обрубленная Ветвь копала землю тяпкой, с трудом передвигаясь на больных ногах, что-то бормоча себе под нос и усмехаясь.
Зеленая Вода вылезала из ямы, таща на плечах окровавленную ногу лесного лося. Она еле шагала под непосильной ношей. Опустив ее на подстилку из еловых веток, она глубоко вздохнула. Странное животное! Рога как у карибу, только копыта поменьше, охвостье бурое, и нет белой бородки. И еще другой странный зверь попал в ее ямы. Тоже олень, поменьше, с ветвистыми рогами. Других оленей здесь не водилось. Мускусные быки, мамонты и длиннорогие бизоны, впрочем, были, и еще эти занятные бурые олени со сладковатым, нежно пахнущим мясом.
– Я почти жалею, что этот зверек не ушел от нас, заметила со дна своей ямы Обрубленная Ветвь.
– Он и так чуть не ушел, – напомнила Зеленая Вода. Бурые рога зверя помимо воли вставали в ее сознании. Упав в заботливо выкопанную для него ловушку, могучее животное взвилось, невзирая на сломанную переднюю ногу. При ее приближении олень завизжал. Яростно прыгнув, он выскочил из ямы, ступил на сломанную ногу – и упал на спину. К тому времени как Зеленая Вода подошла, он снова отпрыгнул, выставляя вперед здоровую ногу. Прежде чем он подскочил к краю ямы, она успела метнуть ему в бок копье. Олень снова свалился в ловушку. Зацепившись рогами за край ямы, он сломал шею. Все было кончено.
– Насколько они крупнее карибу! – усмехнулась Обрубленная Ветвь. – Жирное мясо! Ха-ха! Волчий Сон – славная вещь.
Ребенок Зеленой Воды загукал, как бы соглашаясь с ее словами. Ветер покачивал кожаную люльку с младенцем, висящую на еловой ветке.
Зеленая Вода, улыбнувшись младенцу, нагнулась, взяла в руки горстку снега, смывая кровь с пальцев.
– Скоро весь Народ придет сюда, – широко улыбнулась Обрубленная Ветвь беззубым ртом. Морщины на ее лице играли.
– Вода в Большой Реке убывает, – кивнула Зеленая Вода. – Куропатка вчера там была.
Скрюченные пальцы Обрубленной Ветви сжимали тяжелый резец. Она тщательно отделяла ребра оленя от грудины. Достав из мешочка острую костяную пластинку, она перерезала диафрагму животного и протянула тяжелые ребра, покрытые толстым слоем мяса, Зеленой Воде:
– Мяса вдоволь. Не как у мамонта, конечно… но хватит целой семье на полный оборот луны.
Зеленая Вода относила куски мяса на вершину холма, радуясь, что все мухи уже померзли.
– Интересно, кого приведет Волчий Сновидец. Род Бизоньей Спины… А еще кого? – Старуха покачала головой. – Страшно и подумать о том, что творится там, по ту сторону Ледника. – Она извлекла из тела оленя сердечную мышцу, очистила ее от осколков костей и с жадностью высосала кровь из аорты.
Облизав губы, она протянула сердце зверя Зеленой Воде, разделывавшей в это мгновение легкие и печень.
– Скоро мой Издающий Клич вернется домой, – с надеждой вздохнула та, отрезая кусочек жирной печени. Разжевав его, она сразу же потянулась за другим – ей понравился вкус доселе незнакомого животного.
Обрубленная Ветвь вывернула наизнанку желудок оленя и стала разглядывать его загрубелую внутреннюю поверхность.
– Пригодится, чтобы греть воду.
– Когда, ты думаешь, они двинутся в путь? Обрубленная Ветвь покосилась на заходящее солнце, приложив руку к испещренному морщинами лбу:
– Может, через неделю. Надо заготовить побольше запасов – вдруг сюда нагрянут все роды разом?
– Неужто? – испугалась Зеленая Вода. Еды у них было много, но не столько же!
Обрубленная Ветвь, обернувшись, поглядела на нее. Ее морщины блестели на солнце.
– Все зависит от того, сильно ли будут напирать Другие. И от того, сколько народу поверит в Волчий Сон.
Народ собрался на склоне холма над горячей заводью Цапли. Человеческие фигуры темнели на фоне переливающихся небесных огней – Дети-Чудища снова начали свою нескончаемую битву. Несколько звезд зажглось на южном горизонте. Их яркие лучи мерцали в прохладном ночном воздухе.
– Я хорошо знаю, что вы боитесь Ледника, – сказал Волчий Сновидец. – Не тревожьтесь. Я заколдовал призраки. Завтра вы не услышите ни единого звука, когда пойдете сквозь ход.
«Зачем он дурачит нас? – Издающий Клич не мог понять… Он удивленно посмотрел на Сновидца. Блеск в глазах юноши заставил его невольно поежиться. Волчий Сновидец похудел, и лицо его испещряло больше, чем обычно, нанесенных сажей узоров. Он постоянно находился в своем Сне, делая лишь редкие перерывы, когда чувствовал, что надо ободрить Народ. А с какой это стати Пляшущая Лиса и Поющий Волк сбежали, оставив меня одного за всем присматривать? Почему всегда я? Терпеть не могу иметь дело с духами!»
– Значит, призраков там не будет? – вслух спросил Четыре Зуба.
– Вообще-то, Великий Ледник – это только одно воображение, – улыбнулся Волчий Сновидец.
Четыре Зуба растерянно переглянулся с окружающими его соплеменниками:
– Одно воображение? Что ты хочешь сказать? Волчий Сновидец словно не расслышал вопроса.
– Издающий Клич сказал – вода спадает. Собирайте вещи.
– Ты защитишь нас? – спросил Бизонья Спина.
– Мой дух – ваш. Мы пойдем вместе и вместе пребудем в Едином. – Волчий Сновидец широко улыбнулся и пошел прочь по склону, ведущему к пещере Цапли.
– Будем вместе в Едином? – удивился Бизонья Спина. – Что он хочет сказать?
Народ смущенно переглядывался.
Издающий Клич заметил эти робкие взгляды – как у застигнутой охотником стайки карибу.
– Думайте! – ни минуты не колеблясь, произнес он. – Этот человек – Сновидец. Он имеет в виду, что мы вместе пройдем через единый ход. – «Будем надеяться, что это он и имел в виду». – Я там бывал. Пляшущая Лиса прошла этим ходом одна и без света. Волчий Сновидец знает, что делает. Один раз он уже провел нас – и вывел целыми и невредимыми.
– Что он собирается сейчас делать? Издающий Клич загадочно пожал плечами:
– Может быть, разговаривать с Духами. Он прикажет им уходить прочь и не беспокоить нас.
Он огляделся и заметил, что все взоры обращены на него. Мгновение он стоял молча. Их сверкающие глаза смущали его. У этих людей было сухо во рту от страха. Страх лежал на дне их сердец. Они хотели верить – отчаянно хотели.
Издающий Клич поймал себя на непреодолимом желании отвести глаза. В последнее мгновение он совладал с собой и, глядя этим людям прямо в глаза, сказал первое, что пришло ему в голову:
– Я был в новой земле. Там животные жирны и бесстрашны! Да и потом, у нас ведь есть Сновидец, который всегда может приманить дичь. И Других там нет. Там, за Ледником, нас ждет жизнь мирная и сытная.
– Но нам придется два дня идти подо льдом? – с тревогой спросил Четыре Зуба.
– Это не так уж страшно. Каждый год наступает Долгая Тьма, и мы ведь переживаем ее! Большой разницы нет. Моя возлюбленная Зеленая Вода пронесла с собой маленького ребенка. Куропатка прошла вместе с Прыгающим Зайцем. Даже Обрубленная Ветвь одолела этот путь. – Он помолчал, поморщившись. – Призраки нами побрезговали. Видно, мы невкусные… – с кривой усмешкой добавил он.
Все рассмеялись. Это немного разрядило общее напряжение.
При взгляде на них в груди у него потеплело. Его Народ становится прежним. В глазах у них прежняя веселость.
– Конечно, там, подо льдом, невесело, что уж говорить, – откровенно прибавил он. – Но мы живы и здоровы. И я убедился в справедливости Волчьего Сна. – Он развел руками. – Было время – мы сиживали вместе с вами у костра, толкуя о будущем, поминая былое. Что, коли так… Что, коли эдак… Ну а теперь время действовать. Пора в дорогу. Здесь нам терять нечего.
Лица некоторых засветились надеждой. Они кивали, глаза их сверкали. А он внезапно глубоко вздохнул, поняв, что только что даровал этим людям часть себя самого!
«Единый, – прошептал он и обернулся, бросив взор на пещеру Цапли. – Я отдал им часть своей души. Об этом и говорил Сновидец». Он стал копаться в себе. пытаясь отыскать, что же сам он при этом утратил. Но нет, он не ощущал никакой потери, а напротив, странное удовлетворение. Даже робость, сквозившая в их глазах. нравилась ему.
Четыре Зуба вышел вперед и стал рядом с ним.
– Я слышал Сновидца. Я слышал Издающего Клич. и Поющего Водка, и Пляшущую Лису. Если у каждого из нас есть хоть малая толика их храбрости и доблести. нам ничего не страшно!
Издающий Клич смиренно усмехнулся:
– Если такой трусишка, как я, сумел пройти сквозь этот ход, что уж говорить об остальных!
На следующее утро они покинули долину Цапли, оставив за спиной истоптанный снег, обугленную землю на месте костров – и кости умерших. Издающий Клич стоял на краю долины, оглядываясь назад. Дым от гейзера мутным облаком поднимался к затянутому облаками небу. Там, где еще недавно стояли чумы, остались груды нечистот и мелких каменных осколков. Ивовые заросли были выломаны, их вырванные корни торчали из земли, – сладкая кора шла в пищу, а прутья использовали, чтобы связать тюки. Все, что можно, шло в дело.
«Нас так мало. Когда-то, когда весь Народ собирался вместе, толпа тянулась сколько видно глазу. А теперь мы – жалкие последыши. Одежда наша износилась, у детей ножки – что твои иголочки. На каждом лице следы перенесенных горестей и страданий. Вот во что мы превратились». – Он покачал головой.
Усталые, измученные, шли они к юго-востоку вдоль Большой Реки – длинный ряд качающихся фигур. Все вместе последовали они за Сном. А что же Сновидец? Недоумение томило сердце Издающего Клич. Каждый раз, когда ему казалось, что он начинает понимать человека, которого некогда звали Бегущим-в-Свете, тот показывал себя совсем по-новому. И каждый раз он становился все более и более непривычным. «И каждый раз я чувствую себя так, словно потерял старого друга».
Он поглядел вперед и увидел стройную фигуру человека, который шел впереди колонны высоко держа голову, не сгибая спины. Глаз его отсюда не было видно, но Издающий Клич знал, как этот человек смотрит: куда-то вперед, в недоступную даль, и во взгляде его горит загадочный огонь.
Издающий Клич вздохнул:
– Нет, он приведет нас к цели. Скоро все кончится… – Он покачал головой, что-то шепча себе под нос. Когда прошла последняя женщина, он бросил прощальный взгляд на долину Цапли и двинулся вслед за своим поредевшим, усталым Народом.
На совет сошлись все, кто только мог. От Ледяного Огня не ускользнули их изумленные взгляды. Они качали головами и перешептывались; а за спиной у них лежало болотистое озерцо, которое они только что обогнули. Лед был еще хрупок, ступать на него было опасно, приходилось идти в обход, берегом, по крутым камням. За ними, на юге, поднимались к небу холмы Врага. Там, в их последнем уделе, паутина стягивалась тугим узлом. Там все должно закончиться – раз и навсегда.
Резкий порыв ветра вернул их мысли к тому, ради чего все они здесь собрались. Странные вещи происходят – и что за всем этим стоит? Он заметил смущенное выражение на лице Сломанного Копья.
– Мы, можно считать, были мертвецами. Они застигли нас врасплох. – Сломанное Копье беспомощно развел руками. – Я шагал впереди. Дорога шла вокруг большого валуна, и тут они появились наверху и стали метать в нас копья и камни. Мы были все равно что мамонты, зажатые в ущелье, – ничего не могли поделать. Я уж готов был помереть. Я положил копье в атлатл и прицелился, и тут кто-то сказал: «Стойте!» Это была женщина. – Сломанное Копье смущенно поглядел на окружавших его суровых воинов. – Прекрасная женщина. – Елозя в снегу носком мокасина, он добавил:
