Текст книги "Люди Волка"

Автор книги: Уильям Гир

Соавторы: Кэтлин О`Нил Гир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

36

Вороний Ловчий завел старика в чум, подыскивая место, чтобы присесть. Кричащий Петухом опустился на землю по-стариковски осторожно, оправляя плащ, разглаживая полы своей наружной парки. Зрячим глазом он оглядел помещение: потемневшие от копоти жерди, поддерживающие стены и своды, аккуратно сложенное по углам оружие, связанные в узлы волчьи и оленьи шкуры. В желтоватом свете костра он и его спутник отбрасывали длинные темные тени.

– Отведай, старый учитель, – сказал Вороний Ловчий, предлагая старику бараний рог с травяным отваром.

Кричащий Петухом выпил и указал на баранью похлебку, варившуюся на костре в кожаном бурдючке:

– Я сегодня не ужинал.

– Пожалуйста, угощайся.

Старый шаман улыбнулся, наполнил чашку похлебкой и, чавкая, стал есть. Насытившись, он повернулся к Вороньему Ловчему и спросил:

– Зачем ты хотел меня видеть сегодня?

– Три Осени пришел с вестью. Другие напали на отряд Блеющего Барана. Я хочу, чтобы ты благословил меня собрать молодых парней и нанести удар по их становьям. В середине Долгой Тьмы они нападения не ждут.

Кричащий Петухом провел пальцем по подбородку Его бельмо мрачно блестело.

– Никто не станет рисковать жизнью среди Долгой Тьмы. Что будет с их душами, а? Вороний Ловчий развел руками:

– С душами, Кричащий Петухом? А что их ждет здесь? Что нас всех ждет? Другие перебьют нас – иди мы среди них растворимся. Три Осени послал одного юношу разведать про Других, которые захватили лагерь Блеющего Барана. Они тоже держат в плену наших женщин… И это будущее, Кричащий Петухом? Наши женщины будут вынашивать их ублюдков? Как Черника?

– Слишком ты много на себя берешь, юнец. Тебе не достаточно одного слова Старейшего? – Он попытался встать.

Вороний Ловчий мягко опустил старика обратно на землю.

– Конечно, я много на себя беру! Я должен спасти Народ. А что, ты видел в своих Снах что-то другое?

– Я в своих Снах много разного вижу, – пренебрежительно ответил старик.

– Давай-ка потолкуем начистоту. Я про твои Сны знаю все до донышка. Помнишь, что ты предсказывал нам в Мамонтовом Лагере, а? Про охоту на мамонтят… Что-то пока не сбылось! А еще ты предсказал Удару Молнии, что у него наконец-то родится сын. Помнишь? Ты будто бы видел во Сне, как он баюкает мальчика на руках? Ну и что? Девчонка родилась, еще одна! Сам Удар Молнии сгинул. Мышь ушла в лагерь Издающего Клич. А еще ты видел Сон о том, как…

– Иногда Сны меняются.

– А иногда важно, чтобы Народ поверил… а уж видел ли ты что взаправду или все до единого слова выдумал – нет нужды знать.

– Ты что, во лжи меня обвиняешь? – возмутился Кричащий Петухом.

Вороний Ловчий взялся за рукоятку копья и поглядел прямо в глаза шаману:

– Я не хочу, чтобы мы с тобой стали врагами, старый учитель. Народу это не принесет добра.

Кричащий Петухом задумался. В углах его рта появились суровые складки.

– Что дальше?

– Ты не будешь мешать моим походам на Других.

– Я никогда и не возражал против них.

– Чистая правда. Уважаю людей, который умеют разобраться, где их выгода. – Вороний Ловчий встретился со стариком глазами. – Но настало тебе время решать.

Он пододвинулся поближе, не отрывая взгляда от зрячего глаза Кричащего Петухом. Старик гневно посмотрел на него – а потом вдруг вздрогнул и опустил лицо.

– Чего ты хочешь?

– Ты со мной… или против меня?

– Зачем тебе нужна моя поддержка?

– Среди Долгой Тьмы люди… как бы получше выразиться… не очень-то расположены воевать. Никто не пойдет в бой, если Духи запросто могут высосать из него душу.

Кричащий Петухом сверкнул на Вороньего Ловчего своим единственным глазом:

– А если шаман одобрит поход – это кое-что меняет?

– Если одобрит и пообещает защиту.

– А если я откажусь?

Вороний Ловчий разочаровано вздохнул:

– Слишком уж ты часто ошибался в своих предсказаниях. Сам понимаешь, какие могут пойти слухи. А уж если над Сновидцем смеются – дело худо…

– Ты угрожаешь мне? – раскрыв рот от удивления, произнес Кричащий Петухом.

– Нет. Я просто хочу втолковать тебе твое положение, чтобы ты поскорей понял: лучше всего для тебя – помочь мне.

Гнев исказил лицо Кричащего Петухом.

– Силы мои проникают вдаль и вширь. Мне все подойдет – волосы, ногти, обрывки одежды… Я могу изгнать человеческую душу из тела и послать ее скитаться среди Долгой Тьмы. Я могу…

– Проверим? При всем Народе…

– Что ты имеешь в виду?

Вороний Ловчий достал свой собственный узелок в котором, по поверьям, был ключ к его душе.

– Я тебе завтра при всех отдам его. Посмотрим, что сильнее: моя душа или твое заклятие. – Глаза его мрачно блеснули. – Хочешь так?

Кричащий Петухом ссутулился, глаза его нервно блеснули.

– От этого не будет никакого проку.

– Давай говорить начистоту, старый учитель. Друг мой… Нам с тобой есть что предложить друг другу. Зачем же нам ссориться?

Кричащий Петухом закусил губу. Гримаса боли исказила его лицо.

– Ты хочешь расколоть Народ? Посеять смуту, когда на нас и так наседают Другие?

– Нет, – упрямо сжал челюсти Вороний Ловчий. – Я хочу объединить Народ. Но этого не случится, пока мы с тобой не будем на одной стороне.

Кричащий Петухом молчал, погрузившись в раздумья. Глубокие морщины избороздили его лоб. Вороний Ловчий терпеливо ждал. Кричащий Петухом совсем сгорбился… Сновидец, Великий Шаман признал свое поражение. Ему нечего было противопоставить напору молодого вождя. Сила оставила его.

– Я… помогу тебе, – с мукой в голосе прошептал он.

– Я знал, что ты не откажешься… Ешь еще, друг мой. Мы с тобой возродим Народ!

Кричащий Петухом покачал годовой, зачерпывая еще похлебки:

– Такой молодой – и такой сильный! И откуда это берется, если мне, со всей моей мудростью, таким тяжелым трудом даются Сны… Которым все равно нельзя верить.

Вороний Ловчий задумчиво моргнул. Трудный вопрос задал ему Кричащий Петухом.

– Твоя Сила вернется, мой друг: ведь ты решил рука об руку со мной бороться за спасение Народа! Должно быть, Отец Солнце усомнился в тебе и отнял твою Силу. Но теперь он вернет ее.

Кричащий Петухом недоверчиво поглядел на небо:

– Может быть…

– Я в этом уверен.

– А ты думаешь, эта война с Другими будет успешной? Ты сможешь отогнать их раз и навсегда?

Вороний Ловчий стал прикручивать наконечник к древку своего копья.

– Честно говоря, не знаю, но надо сделать так, чтобы они дважды подумали, прежде чем идти на нас. Пусть помнят, что не так уж это легко – иметь дело с Народом. Может, Черника правду говорит и их согнали с их старинных земель какие-то другие люди? Тогда, если мы как следует пуганем их, они повернутся назад и попытаются отвоевать то, чем владели прежде?

– Черника говорит еще, что есть много разных Других. Столько, что всех не убьешь… Да и не сочтешь…

– Тогда нам все одно погибать. Война, по крайней мере, оттянет время…

– Время – для чего?

– А вдруг мой глупый братец все же найдет ход в Великом Леднике? Может, он, прокляни его Звездный Народ, и в самом деле…

– Нет никакого хода! – буркнул Кричащий Петухом. Вороний Ловчий увидел, как вспыхнул единственный черный глаз шамана.

– Ну тогда надо отогнать Других. Больше ничего не остается.

– Чем я могу помочь? – тихо и покорно спросил Кричащий Петухом.

– Народ обленился. Мы должны возродить в нем силу духа и бодрость, чтобы люди смогли бороться. Твои Сны о нашей победе поддержат их дух, и мы пойдем на Других походом, и на самом деле победим, и захватим все их охотничьи трофеи, и возьмем в жены их женщин, и они родят нам новых сильных воинов.

– Ты отклоняешься от древних путей Народа, – хмуро возразил Кричащий Петухом. – Убивать людей – это…

– У нас нет выбора, – ответил Вороний Ловчий и дохнул на копье, чтобы жизнь вошла в камень, дерево и суставы зверей. – Пока не вернется твоя Сила и ты не укажешь нам новые пути…

– Не думаю…

Вороний Ловчий ударил кулаком по шкуре, на которой он сидел. В глазах его вспыхнул безумный огонек Он наклонился к Кричащему Петухом и, тревожно покачав головой, спросил:

– Может, я и погублю Народ. Но разве лучше будет, если мы будем сидеть сиднем и позволим Другим перебить нас? Что будет чувствовать какая-нибудь из наших женщин, когда потный Другой раздвинет ей ноги и назовет своей второй женой?

– И все же мне все это не по душе…

– Ты можешь предложить что-то другое? Тогда скажи, я послушаю…

Кричащий Петухом нахмурился. Опершись подбородком о кулак, он произнес:

– Идти некуда, кроме как к Великому Леднику. Бегущий-в-Свете? Нет, уж лучше я умру от копий Других, чем пойду за ним. – Он покачал головой. – Я скажу юношам идти за тобой. Я дам им Силу. Пусть они знают, что, если они умрут, их души вознесутся к Блаженному Звездному Народу.

Вороний Ловчий кивнул. Он увидел, как вспыхнул глаз старика. Этот блеск был ему хорошо знаком!

– Я знал, что ты согласишься. Теперь мы – вместе. Все будет хорошо. И твоя Сила вернется, друг мой. Ты только жди.

Кричащий Петухом поудобнее опустился на шкуру,. проведя пальцем по своей узкой переносице.

– Ты заглядывался на Пляшущую Лису… Вороний Ловчий пожал плечами и уставился на свой священный узелок, мысленно проводя на нем магические линии и обдумывая ответ. Старик произнес это совсем не враждебным тоном: в его голосе звучало только любопытство – разве что с легким налетом ревности. Что если сказать правду?

– Почему это беспокоит тебя? – мягко спросил он. – Ты же прогнал ее.

– Ты уговорил меня сохранить ей жизнь.

Вороний Ловчий не мигая поглядел на него:

– Однажды она будет моей женой. Я видел это… А еще я видел дитя – могучее дитя! – которое вышло из ее утробы. Я уверен… – Его голос оборвался, и он уставился в одну точку. – Я уверен, что она – моя.

– Ты что, Сны видел?

Вороний Ловчий пропустил вопрос мимо ушей.

– Кроме того, она меня восхищает. И каким бы позором она ни была покрыта – не было ни одной женщины, которая так волновала бы меня.

– Сны? Да ты такой же мальчишка, как твой братец! Вороний Ловчий сжал рукоятку копья. Мышцы его напряглись.

– Послушай, Кричащий Петухом. Есть вещи похуже, чем Духи Долгой Тьмы. Время, когда ты мог называть меня мальчишкой, давно прошло.

– Я не имел в виду ничего дурного, – быстро оговорился Кричащий Петухом, слабо улыбнувшись. – Друзьям не следует обижаться на пустяки… Особенно когда Народу грозят такие опасности. Не правда ли?

– Так как насчет Пляшущей Лисы?

Кричащий Петухом развел руками и пожал плечами:

– Какое мне дело? Она все равно рано или поздно ушла бы от меня к Бегущему-в-Свете.

Вороний Ловчий кивнул, поглядев вполглаза на Кричащего Петухом:

– Теперь мы понимаем друг друга.

37

Цапля сидела, скрестив ноги, перед потрескивающим костром и устало поглаживала тыльную сторону шеи. Дрожащие тени ложились на черепа, и от них еще чернее казались глазные проемы, еще ярче блестели белые волчьи и Медвежьи клыки. Человеческие черепа сурово глядели на колдунью пустыми глазными дырами, словно читая ее тайные думы.

"Да, вы все знаете. Мертвые все видят ясно. Только живые ослеплены своей тщетой. Скажите же мне, благородные мертвые, хватит ли… хватит ли мне сил?

Смогу ли я соединиться с Танцующим? Или меня вновь постигнет неудача? Скажите мне, добрые мертвые, что вы видите?"

Из-под занавеси, скорчившись, поглядывала на нее Обрубленная Ветвь.

– Он ушел… Я проводила его к тому камню. Цапля кивнула, нервно теребя пальцами края своей парки, и обернулась на черепа. Обрубленная Ветвь поглядела туда же, прищурившись и шамкая беззубыми челюстями. Старуха ежилась от испуга.

– Мне он здесь не нужен… Сейчас – не нужен. Это слишком важно… Я не хочу, чтобы он видел.

– Мне страшно, когда ты так говоришь, – ответила Обрубленная Ветвь, неловко переминаясь на своих скрюченных ногах.

– Мне и самой страшно.

Они замолчали. Цапля долго смотрела на острый, как копье, нос и сморщенное лицо старухи – и вспоминала былые обиды.

– Знаешь, а ведь я почти простила тебя.

– Не трать зря времени. Я никогда в этом не нуждалась.

Цапля кашлянула, глаза ее блеснули.

– Ты – может быть, но мне самой это нужно. Я годами носила в своем сердце рану. Теперь, когда я тебя вроде как полюбила, мне стало полегче.

Обрубленная Ветвь только отмахнулась от ее слов и, опустившись на колени перед огнем, стала греть руки.

– Береги дыхание! Я любила Медвежьего Охотника. Если бы мы могли повернуть время назад… Я бы все за это отдала. Ведь у нас с ним было несколько замечательных лет, пока он не погиб.

– Зачем ты вернулась сюда? Ты могла бы спокойно дожить век в чуме у какого-нибудь охотника. Это совсем не так плохо… Тебя кормили бы за то, что ты помнишь старые сказания и помогаешь растить детей. Стариков почитают – так принято у Народа, – ответила Цапля, растирая затекшие от напряжения предплечья. – Будешь стряпать, собирать щепки на топливо. А все это колдовство не для тебя, Обрубленная Ветвь.

– Ха-ха! Да что ты обо мне знаешь? Не для меня, говоришь? Ха! – Она покачала в воздухе скрюченным пальцем. – Я видела его глаза, Цапля. Понимаешь? Сон… там был Волчий Сон, настоящий, могучий. Он коснулся моей души. Он ранил меня и пробудил мои собственные Сны. – Она покачала головой. – Я для Народа пришла и для него, для Бегущего-в-Свете. Так научи же его!

– Я-то почему? Ты ведь никогда не любила…

– Помолчи-ка, старая карга. Что бы между нами ни случилось, ты лучшая из всех. Ты – единственная Сновидица среди Народа, которая может чему-то научить.

Цапля терла себе лоб. Время близилось, и у нее сводило живот от страха.

– Он будет могуч. Однажды он станет сильнее меня… Если выживет.

Щелкнув ревматическими суставами, Обрубленная Ветвь потащила в костер еще одну охапку ивовых веток – она вдосталь запасла их в долгие недели лета.

– Если? Это связано с тем Сном, что ты видела прошлой ночью?

Цапля рассеянно поглядела на огонь:

– Образы… Звуки… Что-то дурное случится с Народом… рядом с Народом. Я… я не знаю. Но многие идут сюда. Они тянутся по холмам от самой Большой Реки. Впереди идут Издающий Клич, Поющий Волк и женщины, которых я не знаю. А за ними еще десятки отрядов. И все идут сюда.

– У них что-то случилось?

– Они боятся, страшно боятся, – покачала головой Цапля. – Они идут – и страх витает над ними. Я видела во Сне: что-то страшное растет во мраке. Огромное, как Дедушка Бурый Медведь, оно поглотило облака, все погрузило во тьму и потянулось вниз, растопырив над миром огромные когти. Оно ждет…

– И что-то в этом роде видел Волчий Сновидец? – Думаю, да.

– А можешь ты как-то это изменить?

Цапля пожала плечами:

– Есть еще кое-что похуже. Вороний Ловчий пошел на север. Там, где он проходит, рекой льется кровь. Множество юношей пошло вслед за ним. Его власть над ними все растет – будто Долгая Тьма сгущается над землею.

Даже некоторые молодые женщины пошли с ними. Они несут на спинах копья и поют боевую песнь, а Кричащий Петухом благословляет их и обещает им защиту от злых Духов. А на другом берегу кровавой реки – лагерь Других, и небо там светится яркими полосами, будто Дети-Чудища сражаются между собой.

– Я что-то не понимаю…

Цапля втянула щеки, тяжело дыша.

– Я сама не понимаю. Потому-то я и разбудила Волчьего Сновидца. Мне нужно было потолковать с ним.

– Ты многому его научила. Он знает, что нужно для правильного Сна. Желтые камни, собранные у гейзера… Белые льдины, покрытые испражнениями мамонтов… Целебные травы…

– Время близится. Он должен опознать этот день. Он многому научился – он прежде и вообразить себе такого не мог. Надеюсь, что он знает достаточно.

Обрубленная Ветвь поежилась, краем глаза взглянув на нее:

– Ты хочешь сказать, что не будешь дальше рядом с ним и не сможешь его доучить до конца?

– Может, и не буду.

– О чем это ты?

Цапля неторопливо покачала головой:

– Всю жизнь, с тех пор как я ушла от Медвежьего Охотника, я в силах была осознать происходящее – хотя бы просто по опыту… А теперь весь мир меняется, люди гибнут, и я не могу понять – почему.

– Ты и не можешь понять все в мире, Цапля. Отец Солнце сотворил…

– Ах, но ведь я же кое-что вижу, старуха. – Цапля зажмурилась и устало вздохнула. – По крайней мере, могла бы, но все так бегло, так неясно… Все мелькает, ломается, как кости карибу в струях ключа. Старые дороги к Снам закрылись, новых я сама страшусь. Что-то идет на нас… Я не могу просто так сидеть и ждать этого. Нет, старуха, мой удел – искать суть. Я должна понять, что это такое, прежде чем оно поглотит меня.

– Вещее знание заменило тебе Медвежьего Охотника, да?

Из глаза встретились.

– Да, – мягко и спокойно произнесла Цапля.

– Потому ты и отослала мальчика? Ты хочешь сразиться с этой… штукой?

Цапля помолчала, сжав губы и нахмурив брови.

– Я боюсь, что он увидит нечто, к чему еще не готов. В его годы опасно видеть кое-какие вещи слишком ясно. Нет, это его слишком сильно ранит.

– Что ты задумала?

– Послушай! Мне нужно посмотреть, неужто ты не понимаешь?

Отблеск огня упал на тощие щеки Обрубленной Ветви. В глазах ее блеснул испуг.

– Ты хочешь увидеть… Что именно?

– А именно – тебя. – Цапля изогнула спину и глубоко вдохнула, готовясь к погружению в транс.

– Меня?

– Увы, да.

– Что ты…

– Иди к заводи и стой там. Я ничего не знаю. – Она запнулась. Голос ее дрогнул. Собравшись с силами, она закончила:

– Не знаю, сколько это продлится, но не возвращайся, пока я тебя не позову. Поняла? Ты мне помешаешь сосредоточиться… Я не знаю, что должно произойти.

Обрубленная Ветвь медленно поднялась на ноги, качая головой:

– Ты не Цапля, а старая ворона, вот что я тебе скажу. Ладно уж, я пойду. Смотри свой Сон, проклятая старая…

– Обрубленная Ветвь…

– Что?

– Насчет Медвежьего Охотника…

Обрубленная Ветвь опустила глаза и прикусила губы.

– Я тогда была молодой, кровь играла в моих жилах. Я полюбила его, всем сердцем полюбила. Что же мне…

– Он был с тобой счастлив?

– Мы никогда не спали врозь. И домой с охоты он всегда шел бегом, чтобы поскорее увидеть меня и наших детей. Мы разговаривали… смеялись. Все наши дети завели свои семьи. Он любил вечерами качать на коленях внуков.

– Как он умер?

– Это было быстро. Мамонт взмахнул хоботом, Медвежий Охотник упал и не успел отползти в сторону. Цапля, помолчав, кивнула:

– Ты дала ему то, что мне было бы не под силу. Сновидцы не умеют по-настоящему любить, Обрубленная Ветвь. Это… видишь ли, это проклятие. Если Сновидец полюбит, он погубит себя – или любимого. Я пыталась объяснить это Волчьему Сновидцу. Надеюсь, он понял.

– Понял или нет, но ты сделала, что могла. Цапля кивнула и грустно улыбнулась:

– Иди. Что бы ты ни увидела, что бы ни услышала не беспокой меня. Поняла?… Не беспокой. А не то ты убьешь меня.

Обрубленная Ветвь пошамкала деснами.

– Я в твои Сны мешаться не буду, Цапля. – Она подняла кожаную занавесь и исчезла в ярком полдневном свете.

Цапля поглядела на занавесь, болтавшуюся туда-сюда. Она помедлила; пальцы ее тряслись от ужаса.

– Давай же, старая дура! – поторопила она себя. – Другого пути нет.

Сжав зубы, она встала и взяла в руки грибы. Осторожно положив их у огня, она достала из узелка горсть красных ивовых черенков и бросила их в мешочек из звериной кишки, висевший на треножнике над огнем, затем размешала воду в мешочке – и пещеру наполнило багровое свечение.

Она, дрожа, набрала в легкие побольше воздуха и поглядела на грибы.

– Когда же это было в последний раз? Да, в день, когда Бегущий-в-Свете позвал меня из тумана. Вы помните этот день, а?

Мешочек с грибами темнел в красноватом сете.

– Мы с вами сцепились, как медведи. – Она тяжело вздохнула; страх пробирал ее до печенок. – Вы чуть не убили меня, – еле слышно произнесла она. – Помните?

Оторвав взгляд от грибов, она поворошила огонь. Какое-то чутье подсказало ей, что Обрубленная Ветвь спустилась к заводи. Опять отвлеклась!

– Сосредоточься! – приказала она себе. – Она не будет тебя отвлекать. Она пообещала…

Цапля услышала поблизости какие-то шепотки и повернулась к грибам. Они звали ее, нежно, как любовники.

– Я иду, – прошептала она. Слезы хлынули у нее из глаз.

Трясущимися руками она потянулась к ивовым черенкам. Запев старинную песню, старуха швырнула первую горсть черенков в огонь. Они жарко вспыхнули, красноватый зловонный дым поднялся к закопченным сводам пещеры.

Уронив лицо в ладони, Цапля боролась со сковывающим ее ужасом.

А грибы шептались, и гулкое эхо разносило их загадочные голоса среди холодных каменных стен.

38

Ночь опустилась на мир, и сверкающие огни – спутники войны Детей-Чудищ – озарили небо. Оранжевые, зеленые, красные, синие полосы сияли над землей. Народ остановился и стал лагерем. Дети плакали от голода, собаки лаяли, а мужчины и женщины распаковывали вещи и собирали щепки для костров.

– Где Кого-ток? – спросила Пляшущая Лиса, оглядевшись.

Поющий Волк распрямился, его острые глаза пробежали по лицам.

– Я ее что-то не вижу. Думаю, стоит вернуться назад и поглядеть… Может, она отстала.

– Я пойду… – вызвалась Пляшущая Лиса, оглянувшись.

– Одна? Это может быть…

– Не беспокойся, – слабо улыбнулась она. – Я прожила одна несколько оборотов Лунной Женщины. Я не пропаду. Да и потом, Кого-ток – это моя забота. Ты проследи за лагерем, а я уж ее найду.

Он недоверчиво поглядел на нее, но в конце концов кивнул.

Пляшущая Лиса взяла свои копья и пошла назад той же дорогой, по которой они пришли. Высокие сапоги людей оставили следы на снегу, лежавшем у подножия скал.

Сколько же времени прошло с тех пор, как она видела старуху? Час? А может, и все два? Слишком она увлеклась беседой с Зеленой Водой. Речь шла о Других.

Вечерело. На скалы ложились темные тени. Где-то ухнула сова. Три вороны пролетели в небе, шурша крыльями и громко каркая. Ночь опускалась на землю; все затихало.

– Кого-ток… – позвала она. Голос ее звучал в тишине как блеяние овечки.

Она ускорила шаг, не сводя глаз с тропы, шедшей между оледенелых валунов.

– Кого-ток…

– Здесь я, девочка моя… – донес до нее ветер.

Протиснувшись в щель между валунами, она наконец отыскала ее.

Кого-ток отдыхала на гладкой гранитной плите. Валуны, оставленные отступившим Ледником, лежали здесь так, что образовывали что-то вроде крыши, под которой можно было спрятаться от ветра и снега. Отложения песка и земли почти намертво закрыли бреши между камнями. Местами они густо поросли полынью. Небо тем временем темнело, и рассеянные облака все тянулись к югу.

Кого-ток поглядела на нее. Она разжала губы, обнажив беззубые десны, покачала головой и криво улыбнулась. Опершись на руку, она приподнялась, и в ее слезящихся от старости глазах блеснул отсвет полярного сияния.

– Нашла меня, а?

– Ты потерялась иди нарочно отстала, чтобы…

– Не продолжай, девочка моя. Лиса склонилась над старухой и вцепилась в ее костлявое колено.

– Что?

– Время пришло, вот и весь разговор, – легко сказала Кого-ток, подняв голову и поглядев на Лису. – Я все время отстаю, задерживаю других. Вот я и нашла хорошее местечко – и села отдохнуть…

– Да что ты? Мы же стали лагерем. Ты можешь…

– Нет. – Старуха мягко похлопала Лису по руке, но та уже поняла, куда клонит Кого-ток. – Нет, деточка, не надо об этом. Я уж давно все знаю о том, как это случается. Я смерть загодя чую. Душа моя собирается в дорогу. – Она указала на немногие звезды, проглядывающие сквозь покрывшие небо радужные полосы. Лиса почувствовала в груди мучительную пустоту.

– Что же мне без тебя делать? – прошептала она. Кого-ток рассмеялась:

– Ох, ты далеко пойдешь, деточка. Я тобой горжусь. В тебе живет дух женщин былых дней. Ах, как ты тогда взяла Мышь за гордо – у меня на сердце потеплело! А помнишь, как ты метнула копье перед Обновлением? Подбила гуся прямо на лету! Немногим мужчинам такое под силу.

– Идем, ты уже отдохнула. Пойдем же! Лагерь Народа всего в одном броске копья отсюда, на холме. Мне надо бы получше следить за тобой. Если бы я…

– Нет уж, – хмыкнула Кого-ток. – Я двое суток ковыляла на этих вывернутых ногах, пока не улучила минутку, чтобы отойти в сторону. Да и Зеленая Вода рада была поговорить с тобой. Хорошая она женщина, эта Зеленая Вода.

– Но ты не можешь…

– Конечно могу! – Она отстранила от себя Пляшущую Лису. – Это дело добровольное. Погляди на меня. Шкуры шить я не могу. Ребенка на меня не оставишь: засыпаю. Все равно я не переживу этой Долгой Тьмы. Я знаю.

– Откуда ты знаешь?

– Да уж знаю. Так вот послушай, Лиса. Если уж мне все равно помирать, что лучше для Народа? Чтобы я болталась без дела и поедала запасы, вырывала еду изо ртов у маленьких детей? Ведь Долгая Тьма начинается. С едой будет туго.

– А если я тебе свою отдам?

Кого-ток ласково усмехнулась:

– Ты хорошая девочка, но я твоей еды не возьму.

– Почему?

– Я научила тебя всему, что знала из древних преданий: и как охотиться, и как собирать травы. Так заведено в Народе: все проходит. Мое время кончается, а ты живи, как я тебя научила, а состаришься – сама будешь учить других. Только это и важно. Пляшущая Лиса покачала головой:

– Не могу я глядеть, как ты собираешься помирать! Кого-ток рассмеялась:

– Молодым это всегда не под силу.

– Лагерь совсем близко. Хоть туда-то дойди. Я помогу тебе…

– Нет, детка моя. – Кого-ток покачала головой. – Мне нравится, как ты уламываешь меня, но я лучше знаю, как мне быть. Что могла, я уже сделала. А ты ищи своего Сновидца, девочка моя. Ищи свое будущее.

Пляшущая Лиса закрыла глаза, припадая к тощей старушечьей руке.

– Я… я побуду пока с тобой. Сделаю чум, чтобы там…

– Иди, – нежно прошептала ей Кого-ток. – Я тут, может, еще не один день протяну. Эдак ты опоздаешь к своему Сновидцу.

– Я его потом все равно отыщу. Разреши мне…

– Лиса…

– Да?

– О Сновидце. Ты никогда не видела настоящих Сновидцев, и я боюсь, что…

– Я видела Бегущего-в-Свете после Волчьей Охоты. И потом, я же была замужем за Кричащим Петухом.

– Это совсем другое.

– Что же? – с трепетом спросила Лиса, чувствуя, как запнулась старуха.

Кого-ток вздохнула, хрипя простуженными легкими.

– Старые, настоящие Сновидцы… Нет, не упомню ни одного, кто был бы женат.

– Не понимаю.

Кого-ток причмокнула губами:

– Я так и думала. Я никогда не говорила с тобой по-настоящему о Бегущем-в-Свете и обо всем таком, но, деточка моя, если он был у Цапли, ты можешь не узнать его, когда увидишь снова.

– Да это просто глупо, конечно же я его узнаю! Я его знаю с…

– Я не то имею в виду. – Кого-ток потянулась вперед и, прищурившись, стала высматривать что-то среди звезд. – Лиса, Сны меняют человека. Что-то происходит у него в голове. Он забывает о вещах этого мира. О друзьях… И тем более – о любви.

– Да вовсе нет, Сновидцы – такие же мужчины, как все. Я хочу сказать – Кричащий Петухом ничем не отличался от…

– Ба! – прыснула Кого-ток – Кричащий Петухом! Так он и не Сновидец вовсе. Ну бывали у него проблески когда-то, много лет назад. А потом он стал думать о власти – и это подавило все другие мысли. Потому он и потерял всю свою Силу, дитя мое.

Пляшущая Лиса вцепилась в руку старухи.

– А Бегущий-в-Свете, Бабушка? – спросила она.

– Настоящий Сновидец забывает обо всем, кроме Сна. Никто не знает, почему это происходит, но так уж оно бывает. Я девчонкой слышала: много сердец из-за этого разбилось.

Лиса вдохнула прохладный ночной воздух. Тяжесть сдавила ее грудь.

– Ты хочешь сказать, что он, может, и не ждет меня больше?

– То-то и оно.

Лиса вздохнула и поглядела на снежные хлопья, сверкающие при свете битвы Двоих, что идет в северном небе. Окоченев от страха, она шептала:

– Он там, он ждет меня. Я знаю. На горизонте появилось бледное свечение: это Лунная Женщина собиралась выйти на небо.

– Он не пришел на Обновление. Знаешь почему?

– Не смог. Был занят.

– Если бы он и впрямь хотел тебя увидеть, его никакие дела не удержали бы. Он остался с Цаплей, потому что Сон оказался для него важнее твоей любви.

– Почему же ты мне не сказала об этом? Я бы приготовилась…

– Ну, тогда не было нужды взваливать на тебя лишнее бремя. Тебе ведь еще и Вороний Ловчий досаждал. И еще… я тогда думала, что буду рядом с тобой, когда мы встретим Света, и смогу смягчить для тебя этот Удар. Я ведь не знала, что мой час придет так скоро.

– Я не могу поверить, что он… Не могу. – Она покачала головой. Надежда и горькие предчувствия смешались в ее душе. Все эти месяцы бедствий и одиночества только вера в его любовь помогала ей выжить. Кого-ток шумно вздохнула:

– И это девушка, которая так боролась, чтобы ни от кого по-настоящему не зависеть? Ты ведь сильная! Погляди-ка опять на землю. Там ведь только вороны летают. – Она указала скрюченным пальцем на сверкающее ночное небо. – Ты стоишь большего.

Сердце Лисы забилось, того и гляди, разорвется.

– Ему я не нужна, и ты меня покидаешь. Я не хочу оставаться совсем одна. Мне надо…

– Никто тебе не нужен, ты сама себе этим голову морочишь, потому что, дескать, таков обычай Народа. Считается, что женщина должна зависеть от других.

– Люди друг без друга не могут.

– Ой ли?

– Конечно!

Кого-ток подняла костлявый палец:

– Знаешь, почему люди так страшатся одиночества? Они боятся углубиться в себя, только и всего. Боятся до смерти, что у них не хватит сил пережить одиночество.

– Я себя не боюсь, – возразила Лиса. Кого-ток чуть-чуть улыбнулась. В глазах ее блеснула гордость.

– Что ж, хорошо. Потому что за свою жизнь я видела только двух женщин, которые – так мне казалось – смогут принять на себя такое.

– Кто же это?

– Ты и Цапля. – Кого-ток вздохнула и поглядела на струи лунного света, падающие на камни. – Я ее плохо знала. Мне было всего десять лет, когда она ушла из нашего лагеря. Но даже тогда я ею восхищалась.

– А если его не Цапля удерживает? – содрогнувшись, спросила Лиса. Ее воображение уже рисовало себе совсем другую картину.

– Ты имеешь в виду, а что если ты придешь в его лагерь – а у него уже три жены?

– Да.

– И ты собираешься броситься со скалы. Лиса наклонила голову. Взгляд ее упал на давно разоренное птичье гнездо, оставшееся в трещине камня меньше чем в полуметре над землей. Прутья затвердели от мороза. Внутри блестела разбитая скорлупа.

– Нет.

– Ага, значит, легче, если он ушел к другой женщине?

– С другой женщиной можно побороться. А с целым миром Духов…

– Конечно нет. Но он будет не первым, с кем ты расстанешься в этой жизни. Бывают вещи похуже.

– Что, например? – мрачно спросила Лиса. Кого-ток серьезно поглядела на нее:

– Погибель всего Народа. Если он посвятил себя Снам, значит, это для Народа. Понимаешь? Это не тебе назло…

Пляшущая Лиса поглядела на темную фигуру старухи. Сердце екнуло в ее груди.

– Я научусь понимать.

Кого-ток вновь поглядела на тусклые звезды.

– Научишься. – Голос ее звучал теплее, чем несколько мгновений назад.

Несколько мгновений они молча слушали, как с ревом проносится по каменистой равнине Ветряная Женщина, и смотрели на сверкающее северное небо.