Текст книги "Люди Волка"
Автор книги: Уильям Гир
Соавторы: Кэтлин О`Нил Гир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
63
Волчий Сновидец пошевелил затекшими ногами. Радостные и счастливые сцены все повторялись в его сознании, с тех пор как он вывел свой Народ сквозь ледовую щель. Маленький Мох приплясывал от радости – даже такому крошке понятна была мощь Единого. Крики радости заполняли холодный зимний воздух, люди похлопывали друг друга по плечам, смеялись. Слезы радости текли по испещренным морщинами лицам, изможденным печалью и горечью.
Он вел их вниз по долине. Первым они встретили Прыгающего Зайца, сбегающего вниз по склону. Он размахивал руками, лицо его светилось.
Такая радость после стольких бедствий! Спираль, круг в круге, не знает различия между уровнями. Все идет по кругу, все меняется, вся жизнь – спираль. В этом цикле время отчаяния закончилось. Но вызов остается – до следующего витка спирали.
А как позабыть сияющую радость на лице Издающего Клич, бегущего навстречу своей долгожданной жене… И вот оба они стоят, не сводя друг с друга влюбленных глаз, и обнимаются так, что кости трещат.
Волчий Сновидец опустил голову, чувствуя, как воздух наполняет его легкие. Вздохнув, он встал, поднял с земли свою шкуру. Тоска о пещере Цапли нарушала его радостный покой. Где ее блаженный полумрак, где очистительный благоуханный дымок? Оглядевшись, он увидел, как Обрубленная Ветвь собирает все, что сгодится для костра, в сумку из бизоньей кожи. Дымок…
Волчий Сновидец услышал шум, доносящийся из лагеря, и понял, в чем дело. Заботы, вечные заботы – некогда очистить свое сознание. Сейчас они хотят, чтобы он приманил зверя.
Подойдя к огню, он склонился и взял в руки горящую еловую ветку. Тут уж ничем не помочь – они не сведут с него глаз, пока он изучает светящийся конец толстой ветви, пока глядит на сизый дым, вьющийся в холодном воздухе. Хмыкнув, он повернулся и пошел вверх по склону к густым деревьям, дуя на ветку, чтобы она не погасла. Народ толпился сзади, все разговоры затихли.
Подойдя к деревьям, он наломал сухих веток и поджег их от той ветви, что была у него в руках. Когда пламя вспыхнуло, он поднял со снега несколько круглых булыжников и согрел их на огне.
Он чувствовал их. С каждого камня, из каждого сугроба, с каждой ветки на него смотрели лица – как будто еще один Народ окружал его. Они не сводили с него внимательных глаз, словно любопытствуя, кто же он такой.
Отвлекают внимание. Сна не получается.
– Ты говорила мне, Цапля. Но я не верил, что это может быть так трудно.
Он прошел вперед, зачерпнул горсть снега и положил его на полу плаща из шкуры убитого им Дедушки Белого Медведя. Нагнувшись, он выкатил из огня несколько горячих камней – так делает мать, когда хочет согреть одежду своего ребенка. Натянув плащ на голову, он потянулся к снеговой горке и насыпал белых кристалликов на раскаленные камни.
Густой пар поднялся над камнями, обвиваясь вокруг его головы. Может, это было не так, как когда-то в пещере Цапли, но это прочистило его сознание, помогло его мыслям обратиться к Единому. Когда дым рассеялся, он насыпал на камни еще снега, глубоко дыша, чувствуя, как все, что мешало ему, уходит. Он создал себе свой собственный гейзер! Он может погрузиться в Сон.
И тут он ощутил, что рядом присутствует нечто темное. Сердце его внезапно вздрогнуло. Приближается то, что он предвидел не один месяц назад. С севера идет Враг. Предстоит последняя битва.
Он натянул на голову медвежий плащ, погружая лицо в пар. Мучительные образы извивались в окружившей его влажной тьме.
64
Вороний Ловчий споткнулся об огромный валун, упал и ударился о землю головой. Боль снова пронзила руку, из глаз полетели искры. Он лежал на земле. Белая Шкура всей своей непомерной тяжестью давила на поврежденный локтевой сустав. Он часто и шумно дышал. И вдобавок ко всему мучительно болела ушибленная голова.
– Надо идти, – шептал он себе. – Сила в Шкуре. Сила – со мной. Надо идти дальше.
Опираясь о валун здоровой рукой, он приподнялся, взвалил Шкуру на валун, встал на ноги и, поднатужившись, снова водрузил Шкуру себе на плечи. Он зашагал дальше. Ноги его дрожали. Шаг за шагом он шел вперед, а призраки трещали и скрежетали наверху, в ледяной тьме. Мелкие камешки перекатывались у него под ногами, холод проникал сквозь прорехи его одежды и мокасин, обжигая даже его ко всему привыкшую кожу.
Шаг за шагом шел он, по мелкой гальке под ногами определяя дорогу, низко склоняясь, чтобы снова не ушибить голову о свисающие сверху ледяные наросты. А вокруг тянулась запретная тьма.
Он прижимался щекой к Шкуре, впитывая Силу, которую та несет, ощущая всем телом, как она наполняет его. Он изрезал весь свой дорожный мешок, кусок за куском разжевывая его кожу.
Только вера в свое будущее, в Силу, которая станет его достоянием, когда Народ увидит Белую Шкуру, поддерживала его. Они ждали его – и Шкуру – там, впереди. По ту сторону Тьмы.
Горы тускло светились в рассветных лучах, звезды мерцали на южном горизонте. Там вставал Великий Ледник – огромная белая стена, призрачно светящаяся в их неярком свете. Ветряная Женщина сдула снег с горных вершин, и они торчали, как пальцы исполина. Сторожа сидели у маленького костра, закутавшись в плащи, и не сводили глаз с ледяной махины.
Поющий Волк стоял поодаль, опершись ногой на один из валунов, свалившихся со склона лежащей перед ним горы. Он не ложился почти всю ночь, думая, беспокоясь, – хотя все это его, в общем, не касалось. И все же он вздрагивал, когда его взгляд падал на чум Ледяного Огня, стоящий в середине лагеря. На шкурах, покрывавших его свод, блестел иней. На прошлой неделе Пляшущая Лиса каждый вечер делила с Почтеннейшим Старейшиной вечернюю трапезу и возвращалась иногда только перед рассветом. Ее воины, особенно те, что прежде воевали в отрядах Вороньего Ловчего, ходили ощерившись, смотрели на Других волками, подозревая измену или ловушку.
Поющий Волк подавил утомленный вздох и задумчиво смахнул снег с ближайшего камня, шепча про себя:
«Нет, она не может предать Народ».
От него не ускользнули нежные взгляды, которыми стали обмениваться Ледяной Огонь и Пляшущая Лиса, то, как они касались друг друга, – и он понимал, что их связывает. Старик напоминает ей Волчьего Сновидца. Как может Пляшущая Лиса не тосковать по этому человеку? Ведь она так любила его…
А может, если Ледяной Огонь и Пляшущая Лиса разделят ложе, это и свяжет между собой их народы? Да, может быть, и так… Он взял горсть снега и, слепив из него шарик, с неожиданным озорством запустил его в ту сторону, где забрезжил рассвет.
– Это безумие! – закричал снизу, из долины, Орлиный Клич.
Поющий Волк обернулся и увидел, что юноша грозит кулаком лагерю Других. В янтарно-розовом свете костра видно было, что лицо Орлиного Клича искажено гневом.
– Мы завтра возьмем этих Других с собой через ледовый ход? Я не могу в это поверить!
– Я тоже, – согласился Воронья Нога. Совсем юноша – лицо гладкое, как у мальчишки… – Мы поведем людей, которые насиловали наших женщин и убивали наших братьев, в самое сердце Народа? Это же сумасшествие!
Поющий Волк потер лоб и устало двинулся к их костру. Когда он неожиданно выступил из темноты, они сразу умолкли.
– Не забывайте, что вы поклялись хранить мир. Воронья Нога хищно, по-кошачьи повернулся к нему:
– Ты всегда был малодушным, Поющий Волк. Я помню, как ты ушел из отряда Вороньего Ловчего. Значит, клятва не так уж много значит, а?
Дыхание Поющего Волка облаком стояло у его рта.
– То, что делал Вороний Ловчий, было во зло Народу. Волчий Сновидец ведет нас верной дорогой.
– Верной дорогой? – вспыхнул Воронья Нога. – Значит, теперь это верная дорога – прижимать к груди тварь, которая убила мою сестру?
Поющий Волк опустил глаза:
– Я знаю, что это тяжело, но мы должны…
– Я видел, как он сидел в чуме этого Ледяного Огня! – закричал Воронья Нога, и эхо разнесло его голос по равнине.
– Что важнее – твоя покойная сестра или спасение Народа?
Воронья Нога шагнул вперед и, чуть не столкнувшись с Поющим Волком носом, поглядел ему в глаза:
– Как это может спасти Народ, если мы приведем этих тварей к нашим женам и детям?
– Я верю Сновидцу.
– Ты веришь! – Воронья Нога хмыкнул и с отвращением сплюнул.
Поющий Волк напряг всю свою волю, чтобы заглушить гнев, вспыхнувший в его сердце.
– Я подожду, – произнес он, тщательно выбирая слова. – Я думаю, мальчик мой, что есть люди, разбирающиеся в этом больше нас с тобой. Что это дело Сновидцев и старейшин.
Воронья Нога вздрогнул, будто его ужалили. – А я думаю, что нам стоит перебить всех их! Поющий Волк поглядел на него. Тень юноши резко мерцала на льду.
– Вороний Ловчий – уж он знал бы, что делать, – поддержал товарища Орлиный Клич. – Уж он не пошел бы на сделку с этим дерьмом!
«Как я изменился, – подумал Поющий Волк. – Ведь еще недавно я так же, как эти юнцы, жаждал крови Других. Нет, я не должен давать воли гневу. Эта детская ссора может разрушить все надежды Народа. Но неужто эта вечная суета – это и значит быть вождем? – Поющий Волк поглядел на разгневанных юношей. – Ловко поступил Издающий Клич: ушел себе со Сновидцем, а мы тут отдувайся».
Не повышая голоса, он произнес:
– Вы клялись Духами Долгой Тьмы ждать и искать любую возможность, чтобы сохранить мир. На ваше слово можно рассчитывать?
Орлиный Клич взглянул на него. Пламя костра, отраженное белым снегом, отсветом ложилось на его искаженное гневом лицо.
– Ладно, робкий человек, я подожду. Но уж когда мы будем там – в лагере Народа, – я скажу свое слово!
За валуном раздались чьи-то шаги по гальке, будто кто-то стоял там и подслушивал их разговор. Поющий Волк и Орлиный Клич на мгновение затихли и прислушались. Ничего больше не расслышав, Поющий Волк устало спросил:
– А остальные ваши воины?
– Они сдержат свое слово. В отличие от тебя, у нас есть честь. Так научил нас Вороний Ловчий.
– А чему еще он вас научил? – спросила Пляшущая Лиса, выходя из своего укрытия за валуном. На ней была старая парка из шкуры карибу, ее черные волосы сверкали на фоне белого мехового воротника.
Орлиный Клич вспыхнул и злобно спросил:
– Что, Ледяной Огонь уже устал от тебя? Иди в его…
– Отвечай на мой вопрос, воин! – Голос Пляшущей Лисы стал холоден, как льдинка, которую несет по воздуху дыхание Ветряной Женщины. – Ненависть – это все, чему он вас научил? Он позабыл, что мудрость и умение рассуждать тоже вещи небесполезные. Он учил вас презирать пути, по которым шли ваши предки? Он забыл, что Народ сотни Долгих Светов только одного и хотел – жить в мире, как это угодно Отцу Солнцу?
– Вороний Ловчий и есть сын Отца Солнца, – закричал Орлиный Клич. – Он был рожден, чтобы вести нас по новому пути!
– Почему же вы не пошли за ним, когда его изгнали? Орлиный Клич сжал челюсти и скрестил руки на груди.
Помолчав, Поющий Волк спросил:
– Так почему?
– Может, это была ошибка.
– Не думаю.
– Да разве вы не понимаете? Что если установится мир? А? Что потом? Как мы сможем отличить себя от Других? А вдруг мы станем вместо Отца Солнца поклоняться Великой Тайне? Вдруг наши Сны вытеснят их видения на холмах?
– Вы забыли, что задумал Вороний Ловчий? – спросила Пляшущая Лиса. – Он покушался на жизнь Волчьего Сновидца! Хотел убить его, когда тот был погружен в Сон, – во время Обновления, помимо всего прочего?
Орлиный Клич невольно вздохнул:
– Ну, это было не правильно… Это был безумный поступок. Он поддался гневу, увидев, как его друга убили злым колдовством. Он…
– Значит, это теперь злое колдовство? – повел бровью Поющий Волк. – А не Сон…
– Я… не знаю. Может быть…
– Хорошие вы дети Отца Солнца, нечего сказать, – вздохнула Пляшущая Лиса. – В нашем лагере воинам не терпится метнуть копья в Других и посмеяться, глядя, как те умирают. А в лагере Ледяного Огня ждут не дождутся, чтобы вернуть себе Белую Шкуру и пронзить копьями наши тела. – Она покачала головой. – А ведь если мы не изменимся, всем нам придет конец.
– О чем ты? Какой конец?
– Вы слышали, что говорил Сновидец. Мир меняется. Льды тают, море наступает. Может, сбываются худшие пророчества. Может, весь мир сошел с ума.
– Может… – покорно согласился Орлиный Клич.
– Вы сдержите свою клятву, пока мы не выйдем к Народу? – строго спросила она.
– Сдержим. Но потом… Потом мы – свободные люди.
– Что же вы собираетесь делать со своей свободой? Он пожал плечами:
– Кто знает, может быть, Другим не удастся вернуться в свой лагерь, чтобы привести через ледовый ход своих воинов…
– Лунная Вода остается здесь. А она все равно знает дорогу.
Орлиный Клич резко рассмеялся:
– Тогда ее тоже надо убить.
– А как же ребенок Прыгающего Зайца? – холодно спросил Поющий Волк.
– Он наполовину Другой, – мрачно ответил Орлиный Клич.
– Как и ваш герой, Вороний Ловчий, – заметила Пляшущая Лиса. – А может, подлинная доблесть и приходит через смешение кровей, а? – Она повернулась и бросила взгляд на восходящее солнце и лагерь Ледяного Огня. От чума старейшины тянулся легкий дымок, сквозь полог видно было неяркое пламя костра.
Облака, клубящиеся над горизонтом, отливали розовым и оранжевым, золотистые отсветы ложились на оледенелые горные вершины.
Орлиный Клич нахмурился и поглядел на Поющего Волка:
– О чем она? Вороний Ловчий не может быть…
Свет обжег его глаза. Как может солнце светить так ярко? Облачная Женщина широко раздвинула ноги и обнажила свое лоно – солнечные лучи ослепили его. Вороний Ловчий огляделся, слезы выступили у него на глазах. На плече у него сверкала свернутая в трубочку Белая Шкура, отсветы солнца отражались в ледяной стене, из которой он выходил. Спина его ныла так, будто он с рождения несет свой драгоценный – и такой тяжелый! – груз.
Его раненая рука болталась как чужая, пальцы распухли, ладонь заплыла.
Он шарил глазами по гальке, пытаясь распознать на ней следы Народа. С вершины ледяной стены ветром сносило снег.
– Мы сделали это! – Он прижал к щеке Белую Шкуру. – Теперь близко!
Снег занес тропу, но, приглядевшись, Вороний Ловчий понял, как шли отсюда его соплеменники. Белая дорожка проходила сквозь кусты к долине.
Склонившись под своим грузом, он, тяжело дыша, пошел по этому пути. А Облачная Женщина вновь прикрыла небо своим телом, угрожающе глядя на него сквозь неподвижный воздух.
И над головой у него кружила ворона.
Лагерь располагался на краю еловой рощицы. Чумы из бизоньих шкур стояли полукругом вокруг широкого поля, где дети играли, а взрослые работали, разделывая мясо приманенных Сновидцем зверей.
Сам Волчий Сновидец сидел на поваленном дереве и глядел на останки животных. Когда они умирали, он страдал вместе с ними, словно это его плоть, его сердце, легкие, печень пронзали копья. Вместе с ними он истекал кровью, чувствовал ужас от прикосновения ледяных пальцев смерти.
И в то же время он вполне разделял торжество и радость Народа, вдоволь запасшегося мясом. Еды теперь хватит на весь год! И одежда новая будет… В чумах всего вдоволь!
И все же, кроме страдания и радости, нечто более глубокое взывало к нему, но он знал, что не сможет проникнуть в это, пока, как паук, не начнет распускать огромную малиновую паутину.
– Да! – хмыкнул Издающий Клич, глядя на Волчьего Сновидца. – Я знал, что здесь много дичи, но такого и думать не мог. А легкие! Ни у кого из них нет в легких червей. Интересно почему?
Волчий Сновидец посмотрел на север. Тьма, шедшая оттуда, с каждым часом набирала силу.
– Мы не единственные живые существа, идущие к югу.
– Ты хочешь сказать, что ход станет шире и по нему смогут пройти животные? Сновидец улыбнулся:
– Скоро этим путем смогут ходить мамонты и карибу. А с ними и легочные черви.
– Хорошо ли это?
Волчий Сновидец в ответ только криво улыбнулся и, раскинув руки, начал танцевать. Он двигался по спирали, ни разу не повторяя в точности прежних движений.
– Видишь, как я танцую? Сколько я сделал оборотов?
– Что? – удивленно спросил Издающий Клич. – Я не…
– Гляди! – Волчий Сновидец прыгнул в центр очерченного его движениями круга и вопросительно посмотрел на Поющего Волка. – Скажи мне, с чего все началось? Начал я танцевать изнутри круга или снаружи?
– Сначала изнутри, а потом снаружи, – заметил тот. – Это скажет всякий охотник, который устраивал ловушки для зверя.
Волчий Сновидец разочарованно вздохнул:
– Но началось-то все с чего? Изнутри или снаружи? Издающий Клич поджал губы:
– Но при чем здесь легочные черви?
Волчий Сновидец откинулся назад и затрясся от хохота. Чувствуя, что его дурачат, Издающий Клич тоже начал смеяться, пытаясь понять, что же во всем этом было такого забавного.
Волчий Сновидец уселся на поваленный ствол и пригласил своего приятеля сесть рядом.
Издающий Клич осторожно опустился на бревно, искоса поглядев на Сновидца.
– Не нравится мне, когда ты говоришь такие непонятные слова. Ты все время куда-то уходишь, а нас оставляешь одних, без твоего попечения.
– Я знаю… – печально сказал Сновидец и кротко улыбнулся – совсем как прежний Бегущий-в-Свете. – Ну так вот, отвечаю на твой вопрос. Черви тоже движутся к югу. Они, как и мы, живут за счет других животных. Многим живым тварям, обитающим к югу от нас, грозит смерть. Частично потому, что весь мир меняется, отчасти из-за нас – и из-за червей. Изменение мира – это дыхание Единого, шаг к Танцу. Ты должен увидеть Танцующего… но по-настоящему Танцующий всегда не там, где ты его ищешь.
То, что сказал он касательно червей, сильно расстроило Издающего Клич. На лице его появилось обиженное выражение – словно его обманули.
«Он хороший человек. Хотя сам Издающий Клич об этом и не догадывается, его Танец ближе к Единому, чем у всех остальных. Он чист, но, что он возвысился среди соплеменников, никак на него повлияло. – Легкая боль коснулась его сердца. – Об этом человеке я буду жалеть больше, чем обо всех остальных. А мой конец уже близок, очень близок».
Вдалеке пробежала девочка, размахивая над головой прутиком. За ней с лаем неслась собачка.
– Никогда не пойму, что ты хочешь сказать…
– Вслед за мною придет другой – он объяснит.
– Кто? Можем ли мы…
Острое предчувствие обожгло Сновидца, мир вокруг закружился, и он упал бы с бревна, не подхвати его Издающий Клич.
– Мне пора, – сказал Волчий Сновидец, тяжело дыша, поднимаясь на ноги, балансируя руками, чтобы не упасть. – Паутина почти готова. Паучьи спирали сплелись воедино.
Издающий Клич, прищурившись, поглядел на юношу, который некогда был его другом:
– Куда ты? Могу ли я…
– Нет. Мне надо приготовиться, чтобы понять мой Сон.
Он совладал с собой и твердым шагом пошел в гору, к поросшей елями вершине холма, нависающей над лагерем. Никогда его шаги не были такими легкими, и никогда на сердце у него не было так тяжело.
65
Тьма окружила их, тяжелая и сырая. Сверху пощелкивали и гудели призраки, так громко, что люди не слышали друг друга. Ледяной Огонь скользил спиной вдоль отвесной ледяной стены и, ощупывая руками ее грубую поверхность, осторожно делал шаг за шагом. Пляшущая Лиса грациозно двигалась впереди, освещая путь масляной лампой Волчьего Сновидца (Лунная Вода показала им место, где она ее спрятала). Какой слабый свет – и какое страшное место! И она одна прошла здесь в темноте да еще весной, когда в ходе текла вода? Он все больше восхищался этой женщиной.
Они шли вперед – и этот путь все теснее привязывал их друг к другу, их враждебность постепенно таяла. Здесь все оказывались наедине со своим страхом, и взаимная ненависть теряла смысл, когда сверху трещали и скрежетали хищные призраки.
– С каждым днем я все больше восхищаюсь Волчьим Сновидцем, – заметил Ледяной Огонь. – Как он осмелился впервые войти в это ужасное место?
– А я здесь уже в третий раз, – кивнула Пляшущая Лиса. – И это не становится легче.
Внезапно раздался крик: это Красный Кремень с глухим звуком свалился на землю. Что-то хрустнуло, как древко копья. Он лежал на земле, хрипя и задыхаясь.
– Что случилось? – спросил Поющий Волк. Эхо странно повторило его голос.
– Нога… – прошептал Красный Кремень. Его кожаная парка волочилась по камням и гальке.
– Ничего… Возьми меня за руку, – ободрил его Поющий Волк. – Тебе надо вправить лодыжку. Покажи мне где?
Пляшущая Лиса подошла к ним, держа в руке лампу. Ледяной Огонь подошел следом за ней.
В неярком свете они увидели, как быстрые пальцы Поющего Волка ощупывают ногу Певца. Мгновение спустя Красный Кремень вскрикнул.
– Я даже через твой мокасин чувствую это. Щиколотка сломана.
– Смерть… только не здесь, – в ужасе прошептал Красный Кремень.
– Мы донесем тебя, – успокоил его Поющий Волк. Развязав свою сумку, он достал оттуда длинный кусок кожи и два прута. – Ложись сюда. Будем нести тебя на плечах.
– Погоди! – отозвался сзади Сломанное Копье. – Он наш Певец. Мы сами понесем его.
Ледяной Огонь, скрытый темнотой, не терпящим возражений голосом распорядился:
– Мы будем сменяться, нести его по очереди. И если с кем-то еще случится такое – их тоже. Вы что, забыли, где мы находимся? – Он обернулся и увидел, как мерцают при тусклом свете лампы встревоженные глаза его воинов.
Лед наверху шевельнулся, стены загудели и задрожали. Несколько мгновений никто не шевелился.
– Все будем нести его, без исключения, – с ледяным спокойствием произнесла Пляшущая Лиса. Закрыв разговор, она с лампой склонилась над Поющим Волком, чтобы он мог половчее намотать ивовые ветви на ногу Красного Кремня.
Огни сверкали, будто весь лагерь был усыпан жемчугом. Люди суетились у костров, жаря мясо, варя в кожаных мешках похлебку. При свете костров хорошо видны были добротные новые чумы из свежесодранных шкур. Ароматы готовящегося мяса, поджаренной печени и жира наполняли воздух, смешиваясь с запахом дыма. Внезапно бурные порывы Ветряной Женщины стихли. Звуки плыли в ночной тишине, звезды сверкали, даже туман рассеялся в этот праздничный вечер. Вороний Ловчий с облегчением кивнул, услышав из темноты внезапный собачий лай.
– Идите прочь! Вот проклятые… – ругался он, отгоняя надоедливых псов.
– Кто идет? – спросил молодой стражник.
– Вороний Ловчий, – с вызовом сказал он, стараясь сдержать дрожь в голосе. Услышав шаги за спиной, он отскочил. Ноги его дрожали.
– На тебе лица нет… Дай-ка я помогу тебе. Что это у тебя на плечах? Раненый? Убитый?
– Пошел прочь! – закричал Вороний Ловчий, когда юноша прикоснулся к Белой Шкуре. При этих его словах Ветряная Женщина словно с цепи сорвалась и яростно пронеслась с севера на юг, обжигая кожу своим дыханием.
Стражник растерянно отступил.
Сверкая глазами, Вороний Ловчий прошел к самому большому костру и опустил Белую Шкуру на расстеленный на земле плащ Зеленой Воды. Народ затих: словно один из Детей-Чудищ чудом сошел с неба и вошел в их лагерь. Он свирепо, по-волчьи огляделся. Еловые ветви потрескивали в огне, дым кольцами поднимался к ночному небу.
– Вороний Ловчий! – Из уст в уста передавалось его имя.
«Да. – Он засмеялся и окинул взглядом соплеменников. В их смехе сквозило восхищение, и это было для него слаще меда. – Я вернулся, мой Народ. Я вернулся, чтобы указать вам новые пути. Теперь вы все за мной пойдете. Теперь никто не осмелится со мной спорить. Никто не посягнет на мою власть».
– Поглядите на него. Как он изменился! Посмотрите, какой огонь в его глазах! Совсем как Сновидец – он увидел что-то такое…
– Как ты осмелился вернуться? – раздался шепот. В ответ он вновь рассмеялся. Все расступились.
– Вороний Ловчий? – Из темноты выступил Бизонья Спина. Его слезящиеся старческие глаза смотрели сумрачно и растерянно. Отсветы огня лежали на его морщинистом лице.
– Я вернулся! – закричал Вороний Ловчий. Расправив плечи, он ткнул пальцем здоровой руки себе в грудь и что есть мочи закричал:
– Смотрите на меня!
К костру стал собираться народ со всего лагеря. Мокасины скрипели на снегу. Люди стояли кругом, вполголоса перешептываясь.
– Видите меня? – спросил он. – Смотрите на героя! – Он взмахнул над головой кулаком. – Я, Вороний Ловчий, первый воин Народа, пошел убить шамана Других, Ледяного Огня! Я, Вороний Ловчий, первый воин Народа, вместо этого похитил Белую Шкуру! Что значит жизнь какого-то недостойного Сновидца, когда у нас – сердце и душа их Народа?
– Ты сделал это? – спросил Бизонья Спина, широко раскрыв глаза. – Белая Шкура… Белая Мамонтовая Шкура? Средоточие их Силы? – Он судорожно сглотнул слюну и отступил на шаг. Все стали возбужденно переговариваться.
– Я взял ее! – воскликнул Вороний Ловчий. Радостный вопль рвался наружу из его горла. Радость вдыхала новые силы в его изможденное тело. – Они лишены теперь своего духа, смелости и воли. Думаете, теперь они выстоят против нас? Думаете, мой братец-глупышка со своими колдовскими штучками достоин править вами? Вот! Смотрите на человека, у которого есть настоящая Сила! Мой отец, Отец Солнце, сильнее Великой Тайны. Их главный тотем – в руках у нас… у меня!
– Но они же явятся сюда за этим! – воскликнул Бизонья Спина. Он пошел к Вороньему Ловчему, размахивая руками. Подбородок его трясся от страха и гнева. – Ты не должен был брать такую могучую…
Вороний Ловчий вцепился здоровой рукой в горло Бизоньей Спине. Ему пришлось для этого напрячь все свои иссякающие силы, но он сбил старика с ног. Его раненая рука безжизненно болталась и страшно болела. Но когда Бизонья Спина, задыхаясь, упал на землю, Вороний Ловчий опустился на него и придавил его горло коленом.
Перешептывания перешли в крики возмущения. Люди изумленно смотрели на него, в первое мгновение ошалев от увиденного. Потом все бросились к Вороньему Ловчему, как река, прорвавшая лед.
– Стойте! – закричал он, здоровой рукой расчищая себе дорогу, и, бросившись к Белой Шкуре, прикрыл ее своим телом.
Народ постепенно расступился. Все растерянно стояли, глядя, как Вороний Ловчий любовно поглаживает Шкуру. Он почувствовал Силу – и Сила эта отогнала бросившихся на него соплеменников.
– Да, вы чувствуете это, правда? Белая Шкура служит мне! Я – Сила Народа. Эта Шкура хранила Других – давала им Силу, – а теперь даст Силу Народу!
Обрубленная Ветвь, пробившись сквозь толпу, подковыляла к нему. Она остановилась, окинула глазами собравшихся соплеменников, затем поглядела на безжизненно лежащего на земле Бизонью Спину, что-то бормоча себе под нос. Когда она вновь взглянула на Вороньего Ловчего, его глаза сверкали.
– Вот как, – произнесла она. – Ты убил Бизонью Спину? А кто следующий? Четыре Зуба и я? Больше у тебя не найдется стариков, чтобы подраться с ними.
– У меня есть Сила, старуха! – Ярость наполнила его грудь. – Видишь Белую Шкуру? Она моя! Это дар Отца Солнца мне, его сыну. Ты знаешь, как я родился, старуха? Ты знаешь, что моей матерью овладел Отец Солнце, когда она шла вдоль Соленых Вод?
– Да, только это был не…
– И она родила двух сыновей и умерла в родах. – Он сам чувствовал, какая Сила таится в его словах. – Ни одной женщине не под силу родить сыновей Солнца и остаться в живых. Слишком велика была Сила. Поэтому я всегда все видел воочию! Я – новый путь Народа. Смотри, старая карга, видишь Белую Шкуру? Мы здесь, к югу от Ледника, и Отец Солнце даровал мне Силу, чтобы принести сюда Белую Шкуру. Отец Солнце испытывал меня, провел меня через голод и лишения. Он показал мне страх, и боль, и голод. А ныне он указал мне путь, чтобы стать во главе Народа!
– Ты убил Бизонью Спину! – закричала Обрубленная Ветвь, тыча в него кривым пальцем. – Ты нарушил мир среди Народа! В прошлый раз Волчий Сновидец отговорил нас, и мы не отлучили тебя от Народа. Но это… это уж слишком!
Он прищурился:
– Попробуй, женщина. Один шаг, и я убью тебя. Со мной Сила Белой Шкуры! Может, ты ее и не чувствуешь, но, когда она прикончит тебя, сразу поймешь! – Проникшись Силой Шкуры, он схватил старуху за костлявое запястье и так сжал его, что почувствовал, как сомкнулись друг с другом ее дряхлые кости. Ее истошный крик возбудил его. Он сдавил ее руку изо всех сил, кости треснули – и Обрубленная Ветвь истошно завизжала.
Он отпустил ее, брезгливо глядя, как она извивается в агонии у его ног. Холодная Сила исходила от него. Он скользил глазами по полным ужаса лицам соплеменников. Никто не отваживался посмотреть ему в глаза. Все отступали, испуганно вздыхая, качая головами.
Он опустился на землю, стараясь не шевелить сломанной рукой.
– Вот как вы приветствуете того, кто принес Белую Шкуру? Разве так встречают героев? Принесите мне поесть! Горячей печени, мяса пожирнее! Сейчас же! Или я убью старуху!
Зеленая Вода вышла из толпы и, не обращая на него никакого внимания, склонилась над Обрубленной Ветвью, пытаясь поднять ее с земли.
– Я не сказал, что она может уйти, – бросил на нее ледяной взгляд Вороний Ловчий.
– Я тебя не спрашиваю. – Зеленая Вода поглядела ему в глаза, и в ее взгляде была мощь, которой он прежде не встречал.
Он изо всех сил пнул Зеленую Воду ногой в бок.
Она потеряла равновесие и упала на руки. Когда она встала, ее глаза сверкали, как гранитные зернышки. Она яростно сжала челюсти.
«Я никогда не замечал, как она хороша. Может, она годится, чтобы согреть мое ложе, если Пляшущая Лиса откажется?» Он хмыкнул. Сколько времени не было у него стоящей бабы!
Он нагнулся и потянул Обрубленную Ветвь за ворот парки. Старуха жалобно ныла, потирая сломанную руку. Он по-прежнему не сводил глаз с Зеленой Воды.
– Садись, – приказал он и указал на землю перед ним. Она покачала головой. Он нагнулся и сзади схватил старуху за шею. Обрубленная Ветвь сжалась от страха. Зеленая Вода замерла. – Садись, – повторил Вороний Ловчий. Теперь его голос звучал помягче.
– Не делай этого! – воскликнула Бурая Ветвь, бросившись на Вороньего Ловчего с кулаками. – У тебя вместо головы моржовый пузырь! Думаешь, мы пойдем за таким олухом?
Он легко отшвырнул ее в сторону и, нагнувшись, поглядел в ее испещренное морщинами лицо.
– У вас нет выбора! – сказал он, коснувшись Шкуры. Затем он повернулся к Зеленой Воде:
– Я сказал – садись!
Встретившись с ним взглядом, Зеленая Вода опустилась на землю, скривив губы. Она не сводила с него глаз, ни одно его движение не ускользало от нее.
Две девочки-подростка принесли и положили перед ним кожаный мешок, полный горячего мяса, и стремительно убежали в ночь. Бросив взгляд на безмолвствующий Народ, Вороний Ловчий набросился на еду. Он ел жадно, но неторопливо: на голодный желудок переедать опасно.
– Где мой брат? – спросил он, оглянувшись. Рот его наполнился слюной от благословенного, долгожданного вкуса горячего мяса. Сила, которую он так долго черпал от Белой Шкуры, ныне переходила в его желудок.
– Он не здесь… Он сейчас видит Сон в темноте… – не изменившись в лице, ответил Прыгающий Заяц. – Издающий Клич пошел за ним.
– В темноте? – Вороний Ловчий зашелся в хохоте. – Мой глупый братец забился в темный угол, когда тот, кто достойнее его, пришел, чтобы отнять у него власть и царствовать над Народом в новых землях? – Он опять засмеялся. – Здорово, правда? И этому человеку вы так долго верили!
