Текст книги "Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника"

Автор книги: Уильям Айриш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Глава 30

Письма как нежданно появились, так же внезапно перестали приходить. Белых конвертов больше не было. Дни сливались в недели, недели в месяц, потом в другой. Больше ни одного пугающего письма.

Похоже, битва была выиграна, и в ответных ударах не было необходимости. Нет, Патрис знала, что это не так; скорее игру прервали, отложили по прихоти невидимого коварного врага.

Она искала концы, силилась разгадать замысел, но все ее попытки кончались ничем.

Мама Хаззард сказала:

– Сегодня вернулась Эдна Хардинг; несколько недель она гостила у родственников в Филадельфии.

За этим сообщением ничего не последовало.

Билл, между прочим, проинформировал:

– Сегодня случайно встретил Тома Брайанта; он рассказал, что его старшая сестра Мэрилин много дней пролежала с плевритом, только сегодня первый день как встала с постели.

– Я тоже подумала, что–то давно ее не видно, – проговорила мамаша Хаззард.

За этим тоже ничего не последовало.

В Колфилде 203 тысячи жителей, размышляла Патрис. По крайней мере такие цифры содержатся в атласе, который она видела в библиотеке. У каждой живой души пара рук. Чтобы одной приподнять язычок над щелью почтового ящика где–нибудь в глухом месте, а другой воровато сунуть туда конверт.

Писем больше не приходило. Но загадка оставалась. Что это? Кто это? Или, скорее, что это было? Кто это был?

В глубине души Патрис понимала, что такого рода вещи не случаются, чтобы потом прекратиться. Они либо не начинаются совсем, либо доходят до своего губительного завершения.

Но несмотря на это, ощущение благополучия понемногу возвращалось к ней. Однажды вспугнутое, робкое по сравнению с прошлым, но все же мало–помалу возвращалось.

По утрам мир за окном, казалось, ждал затаив дыхание, что будет дальше…

Глава 31

Мамаша Хаззард постучала в тот момент, когда Патрис только что уложила Хью в кроватку. В этом не было ничего необычного, так бывало каждый вечер. Приходила поцеловать внука на ночь. Однако сегодня она, похоже, хотела поговорить с Патрис, но не знала, как начать.

Поцеловав внука и подняв сетку кроватки, старая женщина медлила уходить. Ее присутствие мешало Патрис выключить свет.

Наступило некоторое замешательство.

– Патрис, – тихо промолвила мамаша Хаззард.

– Да, мама?

– Билл хочет пригласить тебя на танцы, – преодолев неловкость, выпалила она. – Сегодня, в «Кантри–клубе». Ждет тебя внизу.

Патрис опешила. С минуту стояла молча, глядя на мать.

– Он просил меня подняться к тебе и уговорить пойти с ним. – Тут миссис Хаззард заторопилась сказать все, будто надеясь убедить с помощью многословия. – Ты знаешь, танцы устраивают раз в месяц. Билл обычно на них ходит и… почему бы тебе не одеться и не пойти с ним? – закончила она.

– Но я… – начала было Патрис.

– Патрис, рано или поздно надо начинать жить, – торопливо продолжала мама. – Последнее время ты неважно выглядишь. Это нас беспокоит. Если у тебя что не так… Ну сделай, как говорит мама, дорогая.

Это было похоже на приказание. Или настолько близко к нему, насколько могла позволить себе мамаша Хаззард. Тем временем она открыла платяной шкаф и стала разглядывать гардероб невестки.

– Что думаешь вот об этом? – Сняв с вешалки, подняла в руках одно из платьев.

– Я не очень–то… – пробормотала невестка.

– Вполне сойдет. – Мама положила платье на кровать. – Там не очень обращают внимание на наряды. Скажу Биллу, чтобы купил по пути орхидею или гардению, этого будет достаточно. Сегодня съездишь просто посмотреть, почувствовать атмосферу. Все помаленьку вернется. – Старая женщина ободряюще улыбнулась. – Будешь там в надежных руках. – Похлопав невестку по плечу, собралась уходить. – Ну вот, хорошая девочка. Скажу Биллу, что одеваешься.

Патрис услышала, как она, не понижая голоса, говорит Биллу с верха лестницы:

– Ответ один – да. Уговорила. Будь к ней внимателен, молодой человек, иначе попадет.

Когда Патрис спустилась, он ждал ее в дверях.

– Как я? – неуверенно спросила она.

Билл вдруг застеснялся:

– Ну–у… не знал, что можешь так шикарно выглядеть.

В первый момент и он, и она держались скованно, будто только что познакомились. В машине воцарилось молчание. Билл включил радио. Из приемника полилась танцевальная музыка.

– Чтобы свыклась с обстановкой, – заметил он.

Остановил машину, вышел и вернулся с орхидеей.

– Самая большая к северу от Венесуэлы, – объявил он. – Или где там они растут.

– Давай приколи, – попросила она, указывая место. – Вот сюда.

Он вдруг непонятно почему смутился и стал решительно отказываться.

– О нет, сделай это сама. – Помедлив, покорно согласился: – Ладно, давай приколю.

– Ах ты жалкий трусишка, – пошутила Патрис.

Она заметила, что когда Билл снова положил руки на баранку, они чуть дрожали. Потом перестали.

Поехали дальше. Дорога большей частью шла по открытой местности. Небо было усыпано звездами.

– Никогда не видела столько звезд! – восхищенно воскликнула она.

– Наверно, мало смотрела вверх, – мягко заметил он.

К концу пути, когда они почти уже приехали, им на минуту овладела нежность. Чуть притормозив, Билл обернулся к ней.

– Хочу, чтобы тебе было сегодня весело, Патрис, – серьезно произнес он. – Очень весело.

Оба замолчали, и он прибавил газу.

Глава 32

Следующий танец был под музыку «Три коротких слова». Патрис вспоминала ее впоследствии. Самую незначительную деталь в сравнении со всем остальным – мотив, который звучал в тот момент. Она танцевала под эту мелодию с Биллом. Собственно говоря, она с самого начала танцевала только с ним. Ни на кого не смотрела, ни о чем не думала, кроме как о них двоих.

Мечтательно улыбаясь, она двигалась в танце. Мысли текли в ритме музыки, словно звенящий ручеек по камешкам.

Мне нравится с ним танцевать. Он хорошо танцует, не надо опасаться за ноги. Он повернул лицо ко мне и смотрит сверху на меня; я это чувствую. Вот сейчас я погляжу на него, и он улыбнется; а я не улыбнусь. Смотрю. Так и знала, что улыбнется. А я не стану. Но что такого, если и улыбнусь? Не удержалась, улыбнулась. Почему бы не улыбнуться? Ведь мне с ним хорошо, весело.

Билла тронули сзади за плечо. Патрис увидела задержавшиеся на секунду пальцы. Ни руки, ни того, кто тронул, не видела.

Услышала голос:

– Разрешите отнять у вас партнершу?

Они вдруг остановились. Остановился Билл, поэтому пришлось остановиться и ей.

Билл отпустил руки, шагнул в сторону, его место занял другой. Как при двойной съемке на кинопленку, когда одно изображение накладывается на другое.

Глаза Патрис встретились с глазами нового партнера. Он ждал этого, а она как–то по–глупому наткнулась на его взгляд. И была больше не в силах оторвать глаз.

Дальше ее охватил неописуемый ужас. Ужас, какого она не испытывала никогда в жизни. Ужас при ярком электрическом свете. Смертельный ужас в танцевальном зале. Она еле стояла на ногах, а над нею кружилась смерть.

– Меня зовут Джорджсон, – не отрывая от нее глаз, сдержанно, почти не шевеля губами, представился парень Биллу.

Билл завершил страшную пародию на представление:

– Миссис Хаззард, мистер Джорджсон.

– Рад познакомиться, – ответил Джорджсон.

От этой банальной фразы ей стало еще страшнее. Все внутри нее кричало, призывая на помощь, но она была не в силах раскрыть рта, позвать Билла, помешать смене партнеров.

– Разрешите? – произнес Джорджсон.

Билл кивнул, мужчины поменялись. Теперь уже поздно.

Затем, слава Богу, наступила короткая отсрочка. Положив руки на плечо и талию Патрис, он крепко держал ее. Она спрятала лицо, уткнувшись в его плечо, и танец продолжился. Ей уже не надо было стоять без посторонней поддержки. Уже лучше. Есть минута подумать, прийти в себя.

Музыка продолжала играть, танец продолжался. Лицо Билла постепенно исчезло из поля зрения.

– Мы знакомы, ведь правда? – спокойно спросил партнер.

Только бы не потерять сознания, молилась она, только бы не упасть. Он ждал ответа. Не говори, не отвечай.

– Как, он сказал, вас зовут? – продолжал парень.

Она споткнулась.

– Не надо дальше, я не могу. Поддержите… куда–нибудь на воздух… а то я…

– Слишком душно?

Патрис не ответила. Музыка замирала. Она умирала.

– Тогда вы сбились с шага. Боюсь, по моей вине.

– Не надо… – взмолилась она. – Не на…

Музыка перестала играть. Они остановились. Джорджсон снял руку с ее плеча, но другой крепко держал за запястье, удерживая Патрис рядом с собой.

– Вон там, снаружи, веранда, – сказал он. – Я буду вас там ждать, и мы сможем… продолжить разговор.

Она вряд ли осознавала, что говорит:

– Я не могу… Поймите же… – Голова бессильно опустилась на грудь.

– Думаю, что прекрасно вас понимаю. И мы понимаем друг друга, – спокойно заключил он. Затем многозначительно добавил, так что ее бросило в дрожь: – Держу пари, никто в этом зале не понимает друг друга лучше нас. – К ним приближался Билл. – Буду там, где сказал. Не заставляйте ждать слишком долго, иначе… буду вынужден вернуться и разыскать снова, – невозмутимо произнес ее партнер. Когда подошел Билл, добавил: – Благодарю за танец.

Не отпуская руки, передал ее Биллу, будто она была неодушевленным предметом, куклой. Поклонился, повернулся и удалился.

– Видел этого типа здесь несколько раз. Наверно, без дамы, – как бы подводя черту, пожал плечами Билл. – Пошли.

– Давай пропустим. До следующего танца, – попросила Патрис.

– Как ты себя чувствуешь? Кажется, побледнела, – отметил с тревогой Билл.

– Нет, это от света. Пойду попудрюсь. А ты пока потанцуй с кем–нибудь еще.

– Я не хочу с кем–нибудь еще, – засмеялся он.

– Тогда ступай в… а потом вернешься. Через танец, – посоветовала она.

– Так через танец, – согласился Билл.

Остановившись в дверях, она посмотрела ему вслед. Билл направился в бар. Дождалась, когда он вошел туда и сел на один из высоких табуретов. Повернулась и пошла в противоположную сторону.

Медленно направилась к дверям, ведущим на веранду, остановилась в одной из них, вглядываясь в ночную черноту. У разбросанных по веранде столиков стояло по два–три плетеных стула. Почти в самом конце веранды над одним из них, властно подзывая к себе, вспыхнул красный огонек сигареты. Затем в буквальном смысле пулей пролетел над перилами окурок, брошенный нетерпеливой рукой.

На непослушных ногах Патрис медленно двинулась в ту сторону, испытывая странное ощущение, что оттуда, куда идет, не будет возврата.

Остановилась перед Джорджсоном. Он, закинув ногу, вызывающе, боком сидел на перилах. Повторил, с чего начал в зале:

– Как, он сказал, вас зовут?

Звезды не стояли на месте. Они вихрем кружились по небу.

– Ты меня бросил, – выплеснула она сдерживаемую ярость. – Оставил с пятью долларами. И что теперь тебе от меня надо?

– О–о, значит, мы все–таки знакомы. Я так и думал. Рад, что ты согласна со мной.

– Брось. Что тебе надо? – нетерпеливо спросила Патрис.

– Что мне надо? Ничего. Просто немного запутался, только и всего. И хочу разобраться. Твой партнер по ошибке представил тебя под другим именем.

– Что тебе надо? Что ты здесь делаешь? – повторила она.

– В таком случае, – с наглой учтивостью спросил он, – что ты сама здесь делаешь?

– Что тебе надо? – в третий раз спросила она.

– Разве нельзя поинтересоваться своей бывшей протеже и ребенком? Ребенок, как ты знаешь, не может быть бывшим.

– Ты или сошел с ума, или…

– Прекрасно знаешь, что это не так. Правда, тебе бы этого хотелось, – грубо оборвал Джорджсон.

Она круто повернулась. Он молниеносно схватил ее за руку.

– Никуда не уйдешь. Мы еще не кончили.

Она осталась стоять спиной к нему.

– По–моему, кончили.

– Решаю здесь я, – резко бросил парень.

Отпустил руку, но Патрис оставалась стоять. Слышала, как он закурил, увидела за плечом вспышку зажигалки.

Наконец он заговорил осипшим от дыма голосом.

– Пока что ты не внесла никакой ясности, – вкрадчиво начал он. – Я вконец запутался. Этот Хью Хаззард женился… э–э… скажем, на тебе в Париже пятнадцатого июня позапрошлого года. Мне стоило много денег и хлопот установить по документам точную дату. Но пятнадцатого июня позапрошлого года мы с тобой жили в нашей маленькой меблированной комнатке в Нью–Йорке. Могу показать счета за квартплату. Как ты могла оказаться одновременно в столь отдаленных друг от друга местах? – Он философски вздохнул. – Кто–то перепутал даты. Или он. Или я. – И медленно, с расстановкой закончил: – Или ты.

Она невольно вздрогнула. Оставаясь спиной к нему, медленно, как загипнотизированная, повернула голову:

– Значит, это ты слал те…

Джорджсон кивнул с шутовской учтивостью, будто принимая заслуженную похвалу.

– Думал, что лучше не обрушивать на тебя все сразу. Немного хотел подготовить.

Патрис с отвращением взглянула на него.

– Сначала я наткнулся на твое имя в Нью–Йорке в списке пострадавших при крушении поезда, – сказал он. Помолчав, как бы между прочим добавил: – Знаешь ли, поехал и «опознал». Должна поблагодарить хотя бы за это. – Задумчиво затянулся сигаретой. – Потом до меня дошли кое–какие вещи. Прикинул, что к чему. Сначала вернулся к себе, собрал квартирные счета, пятое–десятое. В конце концов из чистого любопытства добрался сюда. И здесь, узнав конец истории, совершенно запутался, – насмешливо закончил он.

Стал ждать. Она молчала. Наконец будто бы сжалился над ней.

– Понимаю, – снисходительно сказал он, – здесь не место и не время… вспоминать старые времена. Здесь вечеринка, и тебе хочется вернуться туда и повеселиться.

Ее била дрожь.

– Как с тобой связаться? – спросил он, доставая записную книжку и зажигалку.

Она было подумала, что он ждет, когда она продиктует номер. Сжала губы.

– «Сенека–382», – прочел он, глядя в книжку, и убрал в карман. Лениво повел рукой. Помолчав, небрежно сказал: – Обопрись на стул, а то упадешь; еле стоишь на ногах. Не нести же мне тебя на виду у всех на руках.

Патрис оперлась на спинку стула и, наклонив голову, продолжала стоять, не произнося ни слова.

В желтом проеме дверей в центре террасы на мгновение потемнело. В дверях, разыскивая ее, стоял Билл.

– Патрис, наш танец, – сообщил он.

Джорджсон на секунду небрежно привстал и снова уселся на перила.

Патрис шагнула навстречу. Синий мрак скрывал ее неуверенные шаги. Прямо от дверей Билл повел ее в танце, так что ей больше не надо было самой держаться на ногах.

– Вы там стояли словно статуи, – сказал он. – Не очень приятное общество.

Положив голову ему на плечо, она нетвердо повторяла вычурные движения румбы.

– Да, общество не из приятных, – с трудом проговорила она.

Глава 33

Телефонный звонок раздался в дьявольски неподходящий момент.

Он блестяще рассчитал. Будто смотрел сквозь стены дома и знал, кто где сейчас находится. Мужчин нет дома. Патрис только что уложила Хью. Они с мамашей Хаззард наверху, каждая у себя в комнате. Получалось, что ответить может только она.

С первого звонка Патрис поняла, кто и зачем звонит. Она ждала этого звонка целый день, знала, что он обязательно последует.

Она будто приросла к полу, не в силах двинуться. Может, перестанет, если никто не подойдет. Может, ему надоест. Но тогда позвонит в другой раз.

Мамаша Хаззард выглянула из комнаты.

Прежде чем та вышла в коридор, Патрис распахнула свою дверь и оказалась у лестницы.

– Я подойду, дорогая, если ты занята, – предложила старая женщина.

– Не беспокойся, мама. Мне все равно надо вниз, так что я отвечу.

Патрис сразу узнала этот голос. До вчерашнего вечера не слышала его больше двух лет и вот теперь узнает, будто слышала его все последнее время. Страх обостряет память.

Как всякий нечасто звонящий к ним, он сначала вежливо справился:

– Это младшая миссис Хаззард? Патрис Хаззард?

– Да.

– Думаю, узнала. Это Джорджсон.

Она, конечно, узнала, но ничего не ответила.

– Ты… где нам можно поговорить? – спросил он.

– Я не отвечаю на такие вопросы. Повешу трубку.

Казалось, ничто не может вывести его из себя.

– Не надо, Патрис, – невозмутимо возразил он. – Я ведь позвоню снова. Тебе же будет хуже. Начнут спрашивать, кто это без конца звонит. Или кто–нибудь в конце концов возьмет трубку. Не будешь же торчать весь вечер у телефона. Я тогда назовусь и попрошу тебя. – Помолчал, дав ей подумать. – Видишь, так лучше.

Патрис, сдерживая ярость, вздохнула.

– По телефону много не поговоришь. Во всяком случае, я бы предпочел не говорить. Звоню из аптеки Макклеллана, в нескольких кварталах от тебя. Моя машина как раз за углом, стоит в укромном месте. На левой стороне Помрой–стрит, сразу за перекрестком. Не могла бы ты подойти минут на пять – десять? Долго не задержу.

Подражая сдержанному официальному тону собеседника, она ответила:

– Могу ответить вполне определенно – нет.

– Конечно же сможешь. Тебе надо купить у Макклеллана рыбий жир для ребенка. Или, может быть, самой захотелось содовой. Я же видел, как ты забегала сюда по вечерам. – Выжидающе замолчал. – Может, мне перезвонить? Дать тебе время подумать? – с явным нажимом предложил он.

– Не надо, – наконец нехотя вымолвила она.

Он понял – смысл ответа был утвердительный.

Патрис повесила трубку. Вернулась наверх.

Мамаша Хаззард ни о чем не спрашивала. В этом доме не проявляли лишнего любопытства. Но дверь в ее комнату была открыта. Патрис не могла просто пойти к себе, хотя бы бегло не упомянув о разговоре. «Совесть заговорила. Уже?» – пронзила мысль.

– Звонил Стив Джорджсон, мама. Мы с Биллом случайно познакомились с ним вчера. Спрашивал, как нам понравился вечер.

– Очень внимательно с его стороны, не правда ли? Должно быть, приличный человек, – отозвалась мамаша Хаззард.

«Приличный», – печально подумала Патрис, закрывая за собой дверь.

Через десять минут она вышла из комнаты. У мамы Хаззард дверь на этот раз была закрыта. Можно бы спуститься вниз без объяснений… Но Патрис опять не смогла.

Тихо постучала:

– Мама, сбегаю в аптеку. У Хью кончилась присыпка. Заодно подышу воздухом. Через пять минут вернусь.

– Ступай, дорогая. На всякий случай спокойной ночи. Вдруг усну.

Беспомощно протянув руку, Патрис задержалась у двери. Хотелось сказать: «Мама, не пускай меня. Запрети. Оставь дома».

Однако тут же она резко повернулась и сбежала вниз. Это ее битва. Перекладывать не на кого.

На темной Помрой–стрит остановилась у машины.

– Садись в машину, Патрис, – приветливо предложил он.

Протянув руку со своего места, открыл дверцу и даже для вида поправил кожаную подушечку.

Она села, стараясь держаться подальше. Взглядом отказалась от предложенной сигареты.

– Нас могут увидеть.

– Повернись сюда, ко мне, – посоветовал Стив. – Никто тебя не увидит. Повернись спиной к окну.

– Так больше продолжаться не может, – не слушая его, проговорила Патрис. – Раз и навсегда, в первый и последний раз спрашиваю: что тебе от меня надо, ради чего все это затеяно?

– Послушай, Патрис, здесь нет ничего для тебя неприятного. Ты сама себя заводишь, что–то выдумываешь. У меня никаких… Все зависит, с какой стороны посмотреть. Я не вижу никаких причин менять то, что было… до прошлого вечера. Обо всем знала одна ты. Теперь знаем только ты и я. И все. Другими словами, если захочешь, так и останется.

– Не для этого ты меня сюда вызвал, – с недоверием заявила она.

Стив начал издалека. Или казалось, что издалека.

– Мне никогда не удавалось… добиться того, чего хотелось, – начал он. – Хочу сказать, стать таким, как надо бы. И как когда–то рассчитывал. Таких, как я, много. Время от времени попадаю в неприятности. А тогда – хоть в петлю. Из–за картежных игр с ребятами. В общем, всякое такое. Сама знаешь, как это бывает. – Парень натянуто рассмеялся. – Так продолжалось много лет, и в этом нет ничего нового. Но я подумал, что, может, ты захочешь мне помочь… на этот раз.

– Словом, ты хочешь от меня денег. – Патрис с отвращением отвернулась. – Думала, что такие, как ты, есть только за стенами… тюрьмы.

Он деланно добродушно засмеялся:

– Ты оказалась в необычных обстоятельствах. Это привлекает «таких, как я». Если бы было иначе, ты все равно бы думала, как сейчас. Никакой разницы.

– Скажем, я сейчас иду и сама рассказываю им о нашем разговоре. Да мой деверь тебя из–под земли достанет и душу из тебя выбьет.

– Это ничего не изменит. Интересно, почему женщины так полагаются на взбучку? Может, потому, что им самим реже достается. Для мужчины взбучка ничего не значит. Через полчаса он снова как стеклышко.

– Тебе лучше знать, – пробормотала Патрис.

– Налицо три возможности, – заговорил он, загибая пальцы. – Первая. Ты идешь и сама все рассказываешь. Вторая. Иду я к ним и рассказываю. Или все остается как есть. Под последней я имею в виду, что ты оказываешь мне услугу и мы начисто забываем обо всем этом деле. Четвертой возможности нет. – Неодобрительно покачав головой, Стив терпеливо начал объяснять: – Ты все излишне драматизируешь, Патрис. Это верный признак дешевки. Ты дешевка. Этим мы с тобой как раз и отличаемся. Может, я, по твоим представлениям, подонок, но у меня свой стиль. Ты думаешь, что я явлюсь в дом и, раскинув руки, продекламирую: «Эта девица не ваша невестка!» Ничего подобного. На таких, как они, это не подействует. От меня требуется дать возможность тебе собственными устами признать себя виновной. В их присутствии. Ты же не сможешь не пустить меня в дом. «Патрис, когда ты с Хью была в Париже, на каком берегу вы жили, на левом или на правом?», «Напомни, как назывался корабль, на котором вы возвращались домой?», «Да, в тот день, когда я случайно встретил тебя с Хью – кстати, Пэт, ты забыла сказать, что мы уже до того были знакомы, – ты выглядела совсем не так. Ты совсем не похожа на ту, что я встречал в Париже». И так я буду говорить до тех пор, пока ты не сломаешься.

Да, он на такое способен. Самое опасное, что он совершенно спокоен, безразличен ко всей этой истории. Никакой горячности, никаких эмоций, абсолютная ясность. Все заранее обдумано, спланировано, рассчитано, расписано. Каждый шаг. Даже письма. Теперь ей понятен их смысл. Не просто ядовитые стрелы. Они тоже часть рассчитанного на много шагов вперед плана. Психологическая подготовка, война нервов с целью сломить ее сопротивление еще до начала главного наступления. В промежутке поездка в Нью–Йорк, чтобы подготовить почву, удостовериться, что все сработано чисто. Чтобы не оставить ей никаких лазеек.

Джорджсон, словно стирая пыль, провел ребром ладони по баранке.

– Никакой я не злодей. Давай оставим викторианское суесловие. Считай это простой сделкой. Все равно что берешь страховку. – Стив поглядел на нее с доброжелательной, чуть ли не обаятельной улыбкой. – Не лучше ли подойти к делу с практической стороны?

– Думаю, да. Думаю, что придется принять твои условия, – подтвердила она, не пытаясь показывать своего презрения – знала, что все равно до него не дойдет.

– Если отбросить все эти ханжеские рассуждения о добродетели и злодействе, – продолжал он, – о черном и белом, то все оказывается настолько просто, что не стоит и тех пятнадцати минут, что мы сидим в машине.

– У меня нет своих денег, Джорджсон, – предупредила Патрис.

Капитуляция. Подчинение.

– Всем известно, что это самое богатое семейство в городе, – жестко сказал он. – Не надо деталей. Пускай откроют тебе счет. Ты уже не ребенок.

– Так сразу и просить… – нерешительно пробормотала женщина.

– Просить вовсе не надо. Есть другие способы. Ты же женщина, верно? А кому, как не женщине, знать, как делаются такие вещи…

– Мне надо идти, – проговорила она, нашаривая рукой ручку дверцы.

– Значит, мы поняли друг друга? – Он открыл ей дверцу. – Потом звякну. – Помолчал. В ленивой речи почти не слышно угрозы. – Не забудь, Патрис.

Она вышла, стукнув дверью, будто давая ему пощечину.

– Спокойной ночи, Патрис, – приветливо протянул Стив.