355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уилбур Смит » Божество реки » Текст книги (страница 32)
Божество реки
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 17:02

Текст книги "Божество реки"


Автор книги: Уилбур Смит



сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

Когда Тан узнал, что тысячи подданных хотят покинуть флот, то рассвирепел.

– Проклятые предатели и изменники, я знаю, что с ними делать! – криво усмехнулся он и предложил загнать их на корабли войсками.

Сначала моя госпожа поддержала его, но по другой причине. Беспокоилась о благополучии подданных. А кроме того, она дала обет не оставлять никого на милость гиксосов.

Я спорил с ними половину ночи, прежде чем убедил их, что лучше избавиться от тех, кто не хочет следовать за нами.

В конце концов царица Лостра издала указ, в котором говорилось, что каждый, кто хочет остаться в Элефантине, может сделать это. Однако она добавила кое-что к тексту указа от себя. Указ прочли вслух на каждой улице города и на пристанях, где стояли наши корабли.

«Я, царица Лостра, правительница Египта, мать царевича Мемнона, наследника двойной короны обоих царств, даю народу своей страны торжественное обещание. Я клянусь перед всеми богами и призываю их засвидетельствовать мою клятву: я клянусь, что по достижении царевичем совершеннолетия я вернусь с ним в город Элефантину, возведу его на трон Египта и возложу на его голову двойную корону, чтобы он изгнал поработителей и милостиво правил вами всю свою жизнь. Я, царица Лостра, правительница Египта, говорю вам это».

Этот ее указ и клятва умножили стократно любовь и верность простого народа к моей госпоже и царевичу. Я сомневаюсь, чтобы за всю тысячелетнюю историю нашей страны какой-нибудь ее правитель был так обожаем народом.

Когда составили списки тех, кто желает отправиться с нами за пороги, я без малейшего удивления заметил, что в них вошли почти все, чья верность и чьи таланты были особенно ценны.

Тех, кто пожелал остаться в Элефантине, мы могли оставить без особой печали. Прежде всего это касалось жрецов.

Однако время показало, что оставшиеся в Элефантине тоже доказали свою преданность. После долгих лет нашего исхода мы получили от них сведения о состоянии страны, и, что гораздо важнее, они поддерживали пламя надежды в сердцах народа, надежды на возвращение царицы Лостры и царевича Мемнона и хранили память о ней.

Постепенно за долгие и горькие годы тирании гиксосов легенда о возвращении царевича распространилась по обоим царствам, и весь народ Египта от первого порога до семи устьев дельты поверил в возвращение царевича и молился в ожидании этого дня.

ГУИ привел лошадей к Элефантине и держал их в полях на западном берегу под оранжевыми дюнами пустыни. Мы с царевичем ездили туда каждый день, и, хотя Мемнон становился все тяжелее, он по-прежнему сидел у меня на плечах, чтобы дальше видеть.

Теперь Мемнон знал своих любимцев по имени, а Терпение и Клинок подходили к нему и брали из его рук лепешки, когда он подзывал их. Когда же мальчуган в первый раз сам прокатился на спине Терпения, кобыла обращалась с ним так бережно, как будто он был ее собственным жеребенком, а царевич, крича от радости, скакал в первый раз верхом без посторонней помощи.

За время похода Гуи узнал многое об управлении табунами в пути, и теперь пригодились новые навыки, когда мы стали планировать новый этап нашего путешествия. Я объяснил Гуи ту роль, которую лошади должны были сыграть при прохождении порога, и посадил его колесничих и конюхов за изготовление упряжи.

При первой же возможности мы с Таном отправились вверх по реке на разведку порогов. Вода стояла низко, и все скалистые островки торчали наружу. Местами протоки между ними были настолько мелкими, что их можно было перейти вброд, не окунаясь с головой.

Порог тянулся на много миль, представляя собой беспорядочное переплетение протоков, разделенных грудами гранитных скал. Протоки вились между ними, как змеи. Один вид порога лишил меня обычной бодрости и напугал сложностью стоявшей перед нами задачи.

Тан сказал с обычной грубой прямотой:

– Здесь даже маленькую лодку не провести, не пропоров брюха. А что нам делать с перегруженными кораблями? Тащить их по суше на спинах твоих проклятых лошадей? – Он рассмеялся. Однако веселья я в его смехе не услышал.

Мы отправились обратно в Элефантину, но еще до возвращения в город я решил, что у нас только один выход: придется сойти с кораблей и идти по суше. Разумеется, трудно даже вообразить те трудности, которые нас ожидают. Однако, по моим оценкам, получалось, что мы можем снова собрать флотилию за порогом.

Вернувшись во дворец на Элефантине, мы сразу отправились в покои царицы Лостры, чтобы сообщить ей о результатах разведки. Она выслушала и покачала головой.

– Богиня не могла покинуть нас так скоро, – сказала Лостра и повела нас со всем своим двором в храм Хапи на южном конце острова.

Царица принесла щедрую жертву богине. Мы молились ей всю ночь и просили научить нас.

Я не верю, что благосклонность богов можно купить, перерезав горло нескольким козам или разложив гроздья винограда на каменном алтаре, однако молился не менее ревностно, чем верховный жрец, и к рассвету ягодицы мои ужасно болели от сидения на каменном полу.

Как только лучи восходящего солнца проникли в ворота святилища и осветили алтарь, госпожа послала меня в шахту Ниломера. Не успел я дойти до нижней ступени, как вдруг почувствовал, что стою по колено в воде.

Хапи услышала наши молитвы. Хотя до обычного половодья оставалось еще несколько недель, вода в реке начала подниматься.

В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, когда начался подъем воды, быстрая разведывательная ладья, посланная Таном на север следить за передвижениями гиксосов, пришла вверх по реке на крыльях северного ветра. Гиксосы снова выступили в поход. Они будут в Элефантине через неделю. Вельможа Тан немедленно отправился с главным войском готовиться к обороне порогов, оставив вельможу Меркесета и меня наблюдать за погрузкой людей. Мне удалось оторвать вельможу Меркесета от его молодой женушки ровно настолько, чтобы он подписал приказы, тщательно подготовленные мной.

На этот раз нам удалось избежать хаоса и паники, охвативших народ в Фивах, и флот наш приготовился к отплытию и ушел из города в полном порядке.

Пятьдесят тысяч египтян стояли по обоим берегам реки, плача и распевая гимны Хапи. Они махали пальмовыми ветвями, прощаясь с нами. Царица Лостра стояла на носу «Дыхания Гора» с маленьким царевичем, и оба махали руками толпам людей на берегах, пока ладья медленно уходила вверх по реке.

В двадцать один год госпожа моя достигла вершины своей красоты, и всеми, кто глядел на нее, овладевало благоговение. Красота ее повторялась в ребенке, стоявшем рядом с ней и державшем посох и плеть Египта в маленьких, но решительных ручках.

– Мы вернемся! – кричала госпожа.

– Мы вернемся, ждите нас! Мы вернемся, – повторял за ней царевич.

Легенда, которая будет поддерживать силы нашей несчастной и порабощенной страны в мрачные годы иноземного владычества, родилась в тот день на берегах великой реки.

КОГДА МЫ ДОСТИГЛИ входа в порог к следующему полудню, усеянное скалами дно ущелья покрывал гладкий, стремительный поток. Местами вода бурлила и гремела под саваном белой пены, но половодье еще не достигло вершины своей ужасной мощи.

Именно этот момент в жизненном цикле реки был наиболее благоприятен для нас. Вода стояла достаточно высоко, и корабли могли пройти по протокам, не застряв на отмелях, и в то же время течение было не настолько сильным, чтобы разбить их в щепки на гранитных уступах порогов.

Тан управлял флотом, а мы с Гуи под формальным руководством вельможи Меркесета командовали береговым отрядом. Я усадил веселого старика на вершине холма над ущельем с кувшином вина в одной руке и молодой женой в другой. Там он и оставался под навесом. Я не обращал внимания на те сбивчивые и противоречивые приказы, которые благородный вельможа посылал мне время от времени все эти дни, а продолжал заниматься проводкой кораблей через бурные стремнины.

Самые толстые канаты мы протянули вдоль берега и запрягли в них наших лошадей упряжками по десять. Мы быстро обнаружили, что можем одновременно гнать вперед десять упряжек или сто лошадей, пристегнув их к главным канатам. С большим количеством лошадей трудно было бы управиться.

Помимо лошадей почти две тысячи человек тянули дополнительные и направляющие канаты. Людей и лошадей меняли каждый час, чтобы сил у них хватило надолго. На каждом опасном повороте или изгибе реки мы разместили на берегу группы людей с длинными шестами, которыми они должны были отталкивать ладьи от скал, когда те будут проходить мимо. Такие же команды мы высадили на гранитных островках.

Наш народ был рожден на берегах реки и понимал нрав родного Нила лучше, чем собственных жен. Мы с Таном разработали систему сигналов между ладьями и берегом, которые подавались горном. Она действовала гораздо лучше, чем я ожидал.

На бортах ладей моряков также вооружили шестами, чтобы отталкиваться от скал. Во время работы они пели древние песни корабельщиков. «Дыхание Гора» первой должна была пройти через порог. Под звуки песен и крики погонщиков лошадей, смешивающиеся с гулом воды в ущелье, мы потащили корабль вперед, и его нос направился в первую протоку с гладкой стремительной водой.

Огромная зеленая волна встала под носом ладьи, однако наша решимость пересилила мощь воды, и две тысячи человек и сотня лошадей потащили ее вперед. Мы провели «Дыхание Гора» через первую стремнину, и под наши радостные крики она выскользнула на глубокий спокойный плес.

Однако впереди нас ждали еще шесть миль порогов. Мы сменили людей и лошадей и потащили корабль дальше, по бурному, кипящему потоку, где скалы торчали из воды, как головы гигантских гиппопотамов, готовых расколоть хрупкие борта гранитными клыками. Мы провели судно по шести милям адских стремнин, где каждая скала грозила смертью и разрушением. Но канаты держались, а люди и лошади, меняясь, тянули ладью вверх по течению.

Моя госпожа шла вдоль берега рядом с потными бурлаками. Даже под знойным солнцем пустыни она казалась свежей и прохладной, как цветок, а ее смех и шутки ободряли работников. Она пела вместе с ними рабочие песни, и я временами тоже вступал в этот хор. Иногда мы на ходу придумывали новые слова. Люди смеялись и тянули канаты с новой силой.

Царевич Мемнон ехал на спине Клинка, на первой, ведущей упряжке лошадей. Гуи завязал веревку вокруг груди лошади позади передних ног, чтобы царевичу было за что ухватиться, потому что ножки Мемнона были еще слишком короткими и он не мог держаться ими. Они смешно торчали по бокам широкой спины лошади. Царевич гордо махал рукой отцу, стоявшему на кормовой надстройке ладьи.

Когда же мы наконец вышли на глубокие, спокойные воды Нила выше порога, рабочая песня корабельщиков сменилась гимном Хапи, которая провела ладью через пороги.

Вернувшись на борт «Дыхания Гора», госпожа вызвала к себе старшего каменщика. Она приказала вырубить обелиск на высокой скале у выхода из порога. Пока все работали над проводкой остальных кораблей, каменщики огнем и резцом поднимали высокую и стройную колонну пятнистого камня, вырубая ее из материковой скалы. Высвободив силуэт стелы, они вырубили на колонне слова, продиктованные моей госпожой. Используя особый иероглиф фараона, объединили имя царицы и ее сына в одном рисунке.

С КАЖДЫМ шагом мы становились все опытнее в проводке лодок через пороги. Нам потребовался целый день, чтобы провести «Дыхание Гора» через все стремнины. К концу следующей недели мы проводили ладьи вдвое быстрее, и одновременно через пороги шло пять или шесть кораблей. Подобно царской свите, ладьи одна за другой нос к корме выходили из порогов на гладкий плес. Десять тысяч человек и почти тысяча лошадей трудились одновременно.

На гладкой воде выше порогов уже стояло на якоре больше сотни ладей, когда гиксосы снова напали на нас.

Царя Салита задержало разграбление города Элефантины. Кроме того, он не сразу понял, что мы ушли вверх по реке с основной частью сокровищ фараона в трюмах наших кораблей. Гиксос знал о реке столько, сколько ему рассказали шпионы и вельможа Интеф, а они убедили его, что пороги представляют собой непроходимый для ладей барьер. Поэтому он позволил себе задержаться в Элефантине, прежде чем снова пуститься за нами в погоню.

Разграбив город и дворец на острове, Салит обещал щедро наградить своих осведомителей и под пыткой пытался вырвать у египтян сведения о сокровищах и царевиче. Граждане Элефантины честно служили своему монарху. Они долго держались под пыткой и дали флотилии время уйти подальше и завершить проводку судов через порог.

Разумеется, это не могло продолжаться вечно. В конце концов какой-то бедняга не выдержал пыток. Царь Салит запряг своих лошадей и снова помчался за нами к ущелью первого порога.

Тан хорошо подготовился к встрече с ним. Под его руководством Крат, Ремрем и Аст тщательно оборудовали позиции наших войск. Каждый, кто не был занят на проводке кораблей, был послан на защиту ущелья.

Пересеченная местность оказалась лучшим нашим союзником. Склоны ущелья были крутыми, а дно усыпано обломками скал. Только узкая тропа вилась вдоль берега между осыпями огромных камней. На каждом повороте реки у берега вздымались высокие изрытые пещерами обрывы, и каждый из них был превосходной природной крепостью.

В узком ущелье колесницам не хватало места для маневра, а отойти от реки и пойти в обход ущелья по пустыне они не могли – там не было ни воды, ни пищи для лошадей. Песчаные равнины коварны. Тяжелые колесницы застревают в сыпучем песке, их потеряли бы среди песчаного бездорожья. У гиксосов не было выбора: им пришлось узкой колонной идти за нами по прибрежной тропе.

У Крата было более чем достаточно времени, чтобы улучшить природные оборонительные свойства местности. Он построил множество каменных стен там, где их легче защищать. На скалах над этими укреплениями разместил лучников и установил кучи камней, которые можно было свалить на головы врага по приказу.

Когда авангард гиксосов пошел вверх по ущелью, его встретил град стрел из обнесенного каменными стенами укрепления на высокой скале. Когда они сошли с колесниц и пошли разбирать завалы, Крат крикнул своим воинам, те выбили клинья из-под кучи огромных камней на краю пропасти, и лавина понеслась вниз.

Камни с грохотом катились на гиксосов, сметая людей, колесницы и лошадей в кипящие стремнины Нила. Стоя на вершине скалы рядом с Кратом, я видел, как их головы то исчезали, то появлялись снова в бурной воде порогов, слышал далекие отчаянные вопли, которые эхо разносило по ущелью, пока тяжелые доспехи не топили несчастных.

Царь Салит был упорен. Он посылал вперед на расчистку дороги новые и новые отряды. Снова и снова карабкались они вверх по скалам, чтобы сбить наших воинов с высот. Гиксосы терпели огромные потери в лошадях и людях, мы же оставались практически неуязвимыми. Когда они под потоком наших стрел взбирались на скалы в тяжелых бронзовых доспехах, Крат приказывал своим людям перейти на другие, заранее подготовленные позиции, прежде чем гиксосы успевали добраться до них.

Конец сражения был ясен. Не пройдя и половины ущелья, царь Салит отказался от преследования.

Тан и моя госпожа стояли вместе с нами на вершине скалы, когда гиксосы начали отступать. Дорога позади них была усеяна обломками колесниц и упряжи – обычным мусором сражения.

– Пусть трубят трубы! – приказал Тан, и эхо разнесло по ущелью насмешливо-торжественные звуки труб, провожающие отряды гиксосов. Последней в жалкой цепочке конницы шла позолоченная, сверкающая колесница самого Салита. С вершины скалы я разглядел рослого варвара в высоком бронзовом шлеме, густая борода потоком спускалась на грудь. Он поднял свой меч в правой руке и потряс им. Лицо искажала бессильная злоба.

Мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся из глаз. Затем Тан послал разведчиков проследить за ними до Элефантины. Если это отступление окажется военной хитростью, нас предупредят. В глубине души я знал, что Салит не вернется. Хапи выполнила свое обещание и снова защитила нас.

Потом мы повернулись и пошли по козьей тропе над пропастью туда, где стояла на якоре наша флотилия.

КАМЕНЩИКИ закончили работу над обелиском. Я отметил его пропорции и форму на материковой скале до того, как они сделали первый удар резцом, поэтому линии монумента были столь изящны и приятны глазу. Он представлял собой колонну из цельного гранита в три человеческих роста. И казался намного выше, чем был на самом деле, когда его поставили на вершине утеса над последней стремниной порога в знак нашего торжества. Весь наш народ собрался под ним, и царица Лостра посвятила этот камень богине реки. Она прочла вслух надпись, выбитую каменщиками на полированном камне.

«Я, царица Лостра, правительница Египта и вдова фараона Мамоса, восьмого фараона этого имени, мать наследника короны Мемнона, который будет править обоими царствами после меня, приказала возвести этот монумент.

Этот камень – моя клятва всему народу Египта в том, что я вернусь из неведомых земель в свою страну, откуда меня изгнал варвар.

Обелиск этот поставлен здесь в первый год моего правления, девятисотый год после постройки великой пирамиды фараона Хеопса.

Пусть же камень этот стоит здесь так же прочно и несокрушимо, как и великая пирамида, до тех пор, пока я не вернусь и не выполню свою клятву».

Затем на виду у всего народа она возложила «Золото доблести» на плечи Тана, Крата, Ремрема, Аста и всех тех героев, чьи труды помогли провести корабли через пороги.

Последним она позвала меня, и я опустился перед ней на колени. Она прошептала так, чтобы я один услышал ее:

– Как могла я позабыть тебя, мой милый, верный Таита? Мы бы вряд ли смогли преодолеть столько препятствий без твоей помощи, – и легонько коснулась моей щеки. – Я знаю, как ты обожаешь блестящие безделушки.

И она повесила мне на шею тяжелое «Золото похвалы». Позже я взвесил его – в нем оказалось тридцать дебенов золота, что на пять дебенов больше, чем в цепи, возложенной на меня фараоном.

Мы спускались вниз по склону ущелья. Я шел рядом со своей госпожой и держал опахало из страусиных перьев над ее головой, прикрывая от солнца, и она много раз улыбнулась мне. Каждая улыбка была для меня дороже самой тяжелой золотой, цепи, когда-либо отягощавшей мои плечи.

На следующее утро мы взошли на борт «Дыхания Гора», и ее нос снова повернул к югу. Долгое путешествие началось.

МЫ ОБНАРУЖИЛИ, что вид и нрав реки изменился. Она больше не текла спокойно и широко, как тот Нил, который кормил нас. Река стала суровой и мощной. В ней было мало нежности и сочувствия. Она стала уже и глубже. Берега ее с обеих сторон стали круче. Ущелья и сухие овраги разрезали каменистые склоны. Мрачные, темные утесы хмуро глядели на нас с высоты. Пойма в некоторых местах сужалась настолько, что лошадям, скоту и овцам приходилось идти в один ряд по грубой козьей тропе вдоль обрывистого, скалистого берега. Кое-где тропа исчезала полностью, и крутые скалы отвесно уходили в глубокие воды Нила. Тогда пути вперед для стад больше не было. Гуи приходилось загонять животных в реку и вплавь переправляться на противоположный берег. Там скалы обычно отступали, и берег оставался проходимым.

Шли недели, а мы почти не встречали признаков человеческого присутствия. Однажды наши разведчики нашли на песчаной косе источенную червями лодку, выдолбленную из цельного ствола дерева. В пойме мы как-то обнаружили маленькое скопление брошенных хижин. Провалившиеся крыши были крыты тростником, а стен не было. Вокруг мы нашли только остатки коптилен для рыбы и пепелища костров. Это было все. Мы не обнаружили ни осколков глиняной посуды, ни бус, по которым можно было определить, что за люди жили там.

Нам не терпелось найти племена Куша, так как мы нуждались в рабах. Наша цивилизация основана на рабовладении, а из Египта нам удалось вывести очень мало рабов. Тан посылал вперед разведчиков, чтобы заблаговременно узнать о поселениях людей и организовать охоту на рабов. Без всякой иронии я много времени уделял планированию захвата рабов, хотя сам был таковым.

Богатство измеряется в четырех видах товаров: земле, золоте, рабах и слоновой кости. Мы считали, что земли, лежащие перед нами, богаты всеми четырьмя. Только эти богатства придадут нам достаточно сил, чтобы вернуться и изгнать гиксосов с родины. Поэтому нам необходимо было найти их в неведомых землях, куда несли нас ладьи.

Царица Лостра посылала своих золотоискателей в холмы, окружающие реку. Они карабкались по сухим руслам и ущельям, скребли скалы и отбивали комья сухой глины во всех подходящих местах, откалывали кусочки камней, размалывали их в порошок и мыли в мелких глиняных блюдах, надеясь обнаружить на дне сверкающий драгоценный осадок.

Царские охотники отправлялись на поиски дичи, которой они кормили множество людей. Они искали также первые следы тех самых огромных серых зверей, в пасти которых растут драгоценные бивни слоновой кости. Я обшарил всю флотилию в поисках человека, который видел бы когда-либо слона живым или мертвым, но тщетно. Хотя зубы слона обычны во всем цивилизованном мире, я не нашел никого, кто мог бы мне помочь. Странное и необъяснимое волнение охватывало меня при мысли о первой встрече с этими сказочными животными.

В диких землях по берегам реки обитало множество живых существ. Одни были знакомы нам, другие – совершенно неизвестны и новы.

Повсюду, где по берегу реки рос камыш, паслись стада гиппопотамов, лежавших на отмелях, подобно круглым гранитным скалам. После долгого и основательного теологического спора мы никак не могли прийти к единому мнению о том, принадлежат ли эти животные богине Хапи здесь, как и в нижнем течении реки, или же они являются царской дичью, принадлежащей короне. Жрецы Хапи придерживались первой точки зрения. Остальные же, кому нравилось жирное, нежное мясо этих животных, отстаивали противоположное мнение.

Так уж случилось, что именно тогда богиня Хапи изволила явиться мне в одном из знаменитых моих снов. Мне приснилось, как она поднимается из зеленых вод Нила и, благосклонно улыбаясь, кладет в руку моей госпожи маленького гиппопотама, размером не больше дикой куропатки. Как только я проснулся, тут же передал суть этого странного и волнующего сна царице. К этому времени госпожа стала безоговорочно принимать мои сны и предсказания как проявления воли богов. Все остальные наши спутники следовали ее примеру.

В тот же вечер мы устроили пир, пожарив сочные куски мяса речных коров на открытых углях костров, разложенных на берегу, у которого стали на якорь наши ладьи. Моя слава и любовь ко мне, уже достаточно высокая во всей флотилии, только увеличились после этого сна. Одни жрецы Хапи не разделяли общих теплых чувств ко мне.

Река кишела рыбой. Ниже порога народ наш ловил ее тысячу лет, а может быть, и больше. Здесь же воды реки оставались нетронутыми людьми и их снастями. Мы ловили огромных голубых окуней толще самого крупного человека и гигантских зубаток с усами длиной с руку; они были так мощны и тяжелы, что сетью их невозможно было поймать. Легким движением громадного хвоста рвали пеньковые веревки, как паутину. Наши рыбаки охотились на них на мелководье с копьями, как на речных коров. Их жарили на вертеле, и жир капал в огонь с желтого мяса, а одна рыба могла накормить пятьдесят человек.

На высоких скалах, нависших над рекой, гнездились орлы и стервятники. Снизу гнезда казались комьями хвороста, застрявшими в расщелинах во время половодья, а испражнения огромных птиц окрашивали скалы под гнездами блестящими белыми полосами. Птицы парили над нами на широких крыльях, кружа и покачиваясь в струях горячего воздуха, поднимающегося от черных скал ущелья.

С высоких скал на нас презрительно и царственно взирали стада диких коз. Тан каждый день отправлялся в скалы охотиться на них, но прошло много недель, прежде чем ему удалось подстрелить хотя бы одну. У коз были зоркие глаза стервятника, а по скалам они карабкались с ловкостью ящериц, без труда взбираясь по вертикальной гранитной стене.

Старый баран ростом доходил до плеча человека. Борода, казалось, мела скалу у ног, а рога мощной дугой вились над головой. Тану удалось подбить его стрелой, пустив ее через глубокую пропасть с одной вершины на другую. Когда баран полетел вниз, он много раз перевернулся в воздухе, прежде чем упал на каменистое дно ущелья.

Зная мой страстный интерес к подобным вещам, Тан разделал тушу, снял шкуру и отдал мне голову и рога. Даже ему едва хватило сил, чтобы принести добычу к лодке с крутых, грозящих смертью утесов. Я вычистил и отделал череп и установил его на носу нашей ладьи, и мы поплыли вперед в неведомую даль.

ШЛИ МЕСЯЦЫ, и вода в реке начала спадать. Когда мы проходили мимо отвесных утесов, то видели, как отступающая вода оставляла на них свои следы, и каждое из предшествующих половодий ставило отметину.

По ночам мы с царевичем Мемноном допоздна изучали небо, освещенное молочным сиянием звезд, если, конечно, его мать разрешала нам. Я рассказывал царевичу об именах и природе каждого из этих яростных огоньков и о том, как они влияют на судьбу человека, родившегося под ними. Изучая небесные тела, я определил, что река больше не ведет нас прямо на юг, а отклоняется к западу. Мои наблюдения вызвали горячий спор среди ученых и мудрецов.

– Река ведет нас прямо к западным полям рая, – предположили жрецы Осириса и Амона-Ра.

– Это уловка Сета. Он хочет смутить и запутать нас, – возражали жрецы Хапи, которые до сего времени пользовались незаслуженно большим влиянием на наших советах. Царица Лостра – дитя Хапи, и теперь все, или по крайней мере большинство из нас, признавали в Хапи покровителя нашего похода. Ее жрецы злились на то, что их позиции ослабляются легкомысленным поведением реки.

– Скоро река снова повернет на юг, – предвещали они. Меня всегда приводит в ужас то, как беспринципные люди манипулируют желаниями богов, чтобы те совпадали с их собственными.

Прежде чем смогли разрешить этот спор, мы подошли ко второму порогу.

Это было последнее место, куда ступала нога цивилизованного человека, и никто не знал, что ожидает нас дальше. Когда разведчики осмотрели пороги, мы поняли, почему никто не преодолел их. Стремнины здесь были длиннее и опаснее тех, которые мы уже прошли.

На обширном участке течение Нила разрезали несколько больших скалистых островов и множество мелких островков. Вода стояла низко, и дно ущелья было обнажено. Впереди нас на многие мили простирался лабиринт усеянных скалами проток и каналов. С благоговейным страхом взирали мы на грозное величие порога.

– Откуда нам знать, нет ли за этим порогом еще одного, а за ним еще и еще? – Спрашивали те, кто слаб духом. – Мы растратим все свои силы, застрянем посредине порога и не сможем ни пойти вперед, ни вернуться назад. На следует повернуть назад, пока не поздно, – говорили они.

– Мы пойдем дальше! – приказала госпожа. – Кто хочет вернуться назад, может отправляться вниз по реке. Однако они не получат ни ладей, на которых смогут плыть, ни лошадей, которые проведут ладьи через первый порог. Им придется возвращаться самим, и я уверена – гиксосы приготовят сердечную встречу.

Никто не принял великодушное предложение госпожи. Вместо этого мы высадились на плодородные земли, которые со всех сторон сжимали узкие протоки на дне ущелья.

Брызги, поднимающиеся в воздух во время половодья, и вода, просачивающаяся в почву из реки в любое время года, превратили многие острова в густые леса, которые сверкали зеленью на фоне сухой и страшной пустыни, обступившей пойму реки. Невиданные доселе деревья выросли на этих островах из семян, занесенных половодьем, а Нил тысячи лет оставлял на их гранитных берегах плодороднейший ил.

Нам не стоило даже пытаться преодолеть порог до начала следующего половодья, пока уровень воды в реке не поднимется настолько, чтобы ладьи наши смогли пройти по мелким протокам, а до половодья оставалось еще много месяцев.

Наши крестьяне сошли на берег, расчистили землю и посадили семена, которые привезли с собой. Через несколько дней появились всходы, и под горячим солнцем пустыни растения, казалось, росли на глазах. Несколько месяцев спустя настала пора сбора урожая, и мы в огромных количествах поглощали сладкие фрукты и овощи, которых нам так не хватало с тех пор, как мы покинули Египет. Ропот, возникший было в народе, постепенно угас.

Острова эти оказались настолько привлекательными, а земля – настолько плодородной, что некоторые из нас захотели поселиться тут постоянно. К царице пришла группа жрецов Амона-Ра и попросила у нее разрешения возвести храм своему богу на одном из островов. Госпожа моя ответила так:

– Здесь мы путники. Все мы в конце концов вернемся в Египет. Таков мой обет, моя клятва, данная моему народу. Мы не будем строить храмы и постоянные жилища. Пока не вернемся в Египет, мы будем жить в шатрах и хижинах, как бедуины.

К ЭТОМУ ВРЕМЕНИ в моем распоряжении оказалась древесина деревьев, которые росли на островах. У меня появилась возможность исследовать различные ее свойства. Древесина акации – упругая и прочная. Из нее получились самые лучшие спицы для моих колес – по крайней мере из тех сортов древесины, которые я испытал. Я посадил плотников и ткачей за сборку привезенных колесниц и изготовление новых из стволов бамбука, который рос на островах.

Плоская пойма на левом берегу реки ниже порога простиралась на несколько миль. Очень скоро отряды наших колесниц стали проводить учения на этой равнине. Спицы колес по-прежнему ломались на большой скорости, но случалось это уже не так часто, как раньше. Мне опять удалось уговорить Тана забраться в колесницу. Однако он отказывался ездить с каким-либо другим возницей, кроме меня.

В то же время мне удалось изготовить первый удачный изогнутый лук, над которым я работал с тех самых пор, как мы оставили Элефантину. Как и Ланату, я изготовил его из трех различных материалов: дерева, слоновой кости и рога. Однако форма лука была иной. Со снятой тетивой он распрямлялся, и верхняя и нижняя части выгибались в противоположную от лучника сторону. Только с натянутой тетивой принимал он знакомую форму, но усилие ствола, передающееся на тетиву, было намного больше при меньших размерах дуги.

В ответ на мои мягкие, но настойчивые просьбы Тан в конце концов согласился пострелять из этого лука по мишеням, которые я установил на восточном берегу. Промолчал, выпустив из нового лука двадцать стрел, но я видел, что он поражен точностью и дальностью полета стрелы. Я так хорошо знал Тана. В душе своей это был консерватор и реакционер до мозга костей. Ланата стала его первой любовью: и как женщина, и как оружие. Я знал, как болезненно признает он новую любовь, и не пытался вытягивать из него похвалы. Я позволил ему поразмыслить на досуге.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю