355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уилбур Смит » Божество реки » Текст книги (страница 9)
Божество реки
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 17:02

Текст книги "Божество реки"


Автор книги: Уилбур Смит



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

Теперь она описывала ему, как строился погребальный храм и как его разместили на местности, чтобы он наилучшим образом соответствовал астрономическим наблюдениям за положением Луны и зодиакальных созвездий в момент рождения фараона. Разумеется, она всего лишь пересказывала знания, полученные от меня. Однако голос звучал очень убедительно, и я вдруг поймал себя на мысли, что вслушиваюсь в объяснения, как будто слышу их в первый раз.

Погребальный ковчег прошел мимо пилонов внутреннего дворика храма и покатился вдоль длинного атрия с колоннадой по бокам, мимо закрытых решетчатых дверей охраняемых стражей сокровищниц, где изготовлялись и хранились погребальные дары, которые отправятся в могилу вместе с фараоном. В дальней части атрия находились двери, выполненные из древесины акации, украшенные резными фигурками богов нашего пантеона. Они распахнулись, и мы оказались в погребальном зале, где в один прекрасный день будет мумифицировано тело фараона.

Здесь, в этом мрачном зале, фараон спустился с ковчега и прошел вперед, чтобы осмотреть погребальный стол, на котором будет лежать его тело во время обряда мумификации. Стол этот вырезали из цельной глыбы диорита, длиной он был три сажени и шириной две. В темной поверхности пятнистой каменной плиты выбили ямку для затылка царя и небольшие канавки, по которым будут стекать кровь и иные телесные жидкости, выпущенные скальпелем и другими инструментами бальзамировщиков.

Главный мастер бальзамировщиков стоял около стола, приготовившись описывать процедуру мумификации, и фараон стал очень внимательно слушать, так как его чрезвычайно интересовала каждая отвратительная подробность этого ритуала. В какой-то момент мне даже показалось, что он вот-вот забудет о достоинстве царя, вскарабкается на диоритовую плиту и посмотрит, как на ней лежится. Как будто это новый полотняный наряд, принесенный портным на примерку!

Он с видимым усилием взял себя в руки и стал слушать рассказ бальзамировщика о том, как будет сделан первый надрез от пищевода до паха, через который затем вынут его внутренности и разделят их на разные части: печень, легкие, желудок и кишки. Сердце как источник божественной искры будет оставлено на своем месте, как и почки, которые связаны с водой и Нилом, источником жизни.

После столь бодрящего рассказа фараон тщательно осмотрел четыре-канопы, приготовленные для его внутренностей. Они стояли неподалеку на небольшом гранитном столике. Это были вазы, вырезанные из светящегося полупрозрачного алебастра молочного цвета. Их пробки выполнены в форме звериных голов наших богов; шакала – Анубиса, крокодила – Собета, ибиса – Тота и львицы – Сехмет. Они будут охранять божественные части тела фараона, пока тот не проснется для вечной жизни.

На том же гранитном столике, где стояли канопы, бальзамировщики разложили полный набор своих инструментов, горшочков и амфор с селитрами, лаками и другими веществами, используемыми в процессе мумификации. Фараона очаровали сияющие бронзовые скальпели, которыми его будут потрошить, а когда ему показали длинную заостренную ложку для вычерпывания через ноздри содержимого черепа, той самой сыворотки, о назначении которой я долго и тщетно размышлял, его это так увлекло, что он долго с благоговейным страхом рассматривал мрачный инструмент.

Как только царь удовлетворил свое любопытство у столика бальзамировщиков, госпожа Лостра привлекла его внимание к раскрашенным барельефам, которые покрывали стены храма от пола до потолка. Они еще не были закончены, но многие из них потрясали мастерством исполнения и широтой замысла. Большую часть эскизов я нарисовал своей собственной рукой и внимательно следил за тем, как дворцовые художники делали остальные эскизы. Их контуры наносились на стены угольными палочками. Когда контуры были готовы, я проверял и исправлял их. Потом бригада мастеров-скульпторов вырезала барельефы в глыбах песчаника, а бригада художников раскрашивала их.

На стенах главенствовал синий цвет во всех возможных его оттенках: темно-синий – крыла скворца, голубой – неба и вод Нила под солнцем, синий – лепестков орхидеи пустыни и мерцающая голубизна окуня, бьющегося в сети у рыбака. Были там, однако, и другие цвета: различные оттенки красного и желтого, которые так нравятся нам, египтянам.

В сопровождении вельможи Интефа, хранителя царских гробниц, фараон медленно обошел стены зала, тщательно осматривая каждую деталь рисунка и часто выражая свое впечатление. Конечно, для этого зала я избрал сюжеты из «Книги Мертвых», которая дает точную карту пути в подземное царство и описание испытаний, что ожидают души умерших на пути к вечной жизни. По этому пути пройдет и душа фараона.

Он надолго остановился перед моим рисунком, изображавшим бога Тота с птичьей головой и длинным клювом ибиса, который взвешивал на весах сердце фараона. На второй чаше лежало перо истины. Если сердце фараона нечисто, оно перетянет перо, и тогда бог бросит его чудищу с головой крокодила, стоящему рядом, и тот сожрет сердце. Царь тихо произнес защитное заклинание из «Книги Мертвых», чтобы оградить себя от такой напасти, а затем прошел к следующему рисунку.

Был уже почти полдень, когда фараон закончил осмотр погребального храма и во главе своей свиты отправился в передний двор, где дворцовые повара подали роскошный обед на открытом воздухе.

– Иди сюда, сядь рядом со мной. Здесь я смогу поговорить с тобой о звездах! – Царь опять пренебрег традициями старшинства и поместил госпожу Лостру рядом с собой за обеденным столом, заставив подвинуться одну из старших жен. Во время приема пищи он постоянно беседовал с моей госпожей. Теперь она чувствовала себя очень уверенно и очаровала царя и всех сидевших рядом с ним своим остроумием и красотой.

Разумеется, я, раб, не мог сидеть за их столом, как не мог и пробраться поближе к своей госпоже, чтобы уговорить ее вести себя скромнее в присутствии царя. Вместо этого я нашел себе место на пьедестале у ног гранитных львов, откуда мог наблюдать все, что происходит за обеденным столом, и видеть всех, сидящих за ним. Не я один наблюдал за своей госпожей. Вельможа Интеф тоже сидел рядом с царем и словно со стороны наблюдал за ними своими блестящими безжалостными глазами, как красивый, но смертоносный паук, сидящий в своей сети.

Во время обеда желтоклювый ястреб вдруг пронесся над столом и издал резкий, насмешливый и издевательский крик. Я поспешно сделал знак, защищающий от сглаза. Кто знает, какой бог принял образ птицы, чтобы вмешаться и спутать планы людей?

После обеда двор обычно отдыхал около часа, особенно в такое жаркое время года. Тем не менее фараон сегодня был так взволнован, что не пожелал отдыхать.

– А теперь мы осмотрим сокровищницы, – объявил он. Стражи, охранявшие вход в первую сокровищницу, встали по сторонам от двери и приветствовали царскую свиту. Двери распахнулись навстречу царю.

Я построил шесть сокровищниц не только как хранилища огромных погребальных даров, которые фараон собирал последние двенадцать лет с самого своего восхождения на трон. Обширные мастерские и целое войско ремесленников постоянно работали, умножая его богатства.

Мы вошли в зал, где помещалась оружейная. Здесь находилось собрание оружия и принадлежностей войны и охоты, как реальных, так и обрядовых, которые царь возьмет с собой в загробный мир. С согласия вельможи Интефа я приказал ремесленникам оставаться у своих верстаков, чтобы царь имел возможность понаблюдать за их работой.

Когда фараон медленно проходил вдоль ряда верстаков, он часто задавал знати и жрецам из своего окружения такие сложные и детальные вопросы, что те не могли ответить ему и стали искать кого-нибудь, кто пояснял бы царю действия мастеров. Меня поспешно вытащили из задних рядов свиты и вытолкали вперед к фараону.

– Ах да, – скривился фараон, узнав меня. – Это не кто иной, как наш смиренный раб, который пишет мистерии и лечит больных. Никто из присутствующих здесь, кажется, не знает составных частей сплава проволоки, обернутой вокруг древка боевого лука, который делает для меня этот человек.

– Великодушный фараон, этот металл получен из сплава одной части меди, пяти частей серебра и четырех частей золота. Золото здесь использовано красное, которое добывается только в шахтах Лота в западной пустыне. Никакое другое золото не придает проволоке необходимой гибкости и упругости, как вы можете убедиться.

– Да, могу, – кисло согласился царь. – А как вам удается делать нити столь тонкими? Они не толще волос на моей голове.

– Ваше величество, мы вытягиваем горячий металл, раскачивая его маятником, который я изобрел для этой цели. Позже мы сможем увидеть этот процесс у златокузнецов, если ваше величество пожелает.

Все оставшееся время я провел рядом с царем, и мне удалось отвлечь его внимание от Лостры. Однако мне не представилось возможности поговорить с ней с глазу на глаз.

Фараон обошел оружейную и осмотрел огромное собрание хранившихся там оружия и доспехов. Некоторые из них принадлежали его предкам и использовались в битвах. Другие же изготовили недавно, и сражений они никогда не узнают. Все они были великолепны. Каждое являлось вершиной оружейного мастерства. Среди них были шлемы и нагрудники из бронзы, серебра и золота, боевые мечи с рукоятками из слоновой кости, украшенными драгоценными камнями, полные торжественные облачения командующих лучшими частями войск царя, большие и маленькие щиты из кожи гиппопотама и крокодила, покрытые розетками из золота. Собрание это было великолепное.

Из оружейной мы проследовали через атрий к хранилищу мебели, где сотни краснодеревщиков обрабатывали кедр и драгоценное черное дерево, изготовляя обстановку усыпальницы, которая будет сопровождать царя в путешествии в мир иной. В нашей прибрежной долине растет мало крупных деревьев, и древесина – такой редкий и ценный материал, что стоит она почти столько же, сколько серебро. Каждую палочку приходится везти за сотни миль, либо изза пустыни, либо с юга, с верховий Нила, из тех таинственных земель Куша. Здесь же древесина лежала громадными кучами, как будто это был самый обычный товар. Аромат свежих опилок наполнял жаркий воздух.

Мы посмотрели, как ремесленники делают инкрустацию на изголовье кровати фараона, покрывая рисунок листовым серебром и пластинками древесины разного цвета. Другие краснодеревщики украшали подлокотники кресел золотыми соколами, а спинки обитых кожей диванов – серебряными головами львов. Даже в дворцовых залах острова Элефантина не было столь изящных предметов, которые украсят погребальную камеру царя, вырубленную в скале.

Из сокровищницы мебели мы прошли в зал скульпторов. Там хранятся мрамор, песчаник и гранит сотен различных оттенков. Скульпторы вырезали, вырубали и вытесывали свои произведения. Тонкая белая пыль висела в воздухе. Каменных дел мастера закрывали носы и рты полотняными повязками, и пыль покрывала их лица и одежду белой пудрой. Пудра эта вредоносна. Некоторые мастера кашляли, не снимая масок, и этот сухой и долгий кашель характерен для их профессии. Я вскрыл множество трупов старых скульпторов, которые проработали тридцать лет и умерли за своей работой. Я обнаружил, что легкие их затвердели и превратились в камень, поэтому старался проводить как можно меньше времени в мастерских каменотесов, чтобы не подхватить ту же болезнь.

Произведения поражали глаз, а статуи богов и самого фараона, сделанные их руками, казалось, наполняла трепетная жизнь. В мастерской стояли фигуры фараона реального размера, где он изображался сидящим на троне или гуляющим, живым или мертвым, в образе бога или смертного. Эти статуи встанут в два ряда вдоль длинной насыпи, которая протянется от погребального храма в речной долине к стене черных холмов, где будет выкопана усыпальница. После его смерти катафалк будет запряжен сотней белых буйволов, и они потащат тяжелый саркофаг по насыпи к месту последнего упокоения фараона.

Монолитный саркофаг из гранита, еще не законченный, лежал в центре зала. Когда-то цельную глыбу розового гранита привезли к берегу реки из шахт Асуана и оттуда на корабле переправили сюда. Корабль был построен специально для этой цели. Понадобилось пятьсот рабов, чтобы вытащить ее на берег и по деревянным каткам доставить в мастерскую, где она и лежала сейчас. Длиной глыба была пять саженей, а шириной и высотой – три.

Сначала каменщики срезали толстую плиту с вершины. На гранитной крышке главный каменщик вырезал лицо мумии фараона, тело и руки, скрещенные на груди с посохом и плетью. Другая бригада камнерезов выдалбливала сердцевину гранитной глыбы, чтобы сделать гнездо, куда поместится множество внутренних гробов. Включая огромный внешний саркофаг, всего их будет семь штук, и они войдут один в другой, как детская головоломка. Семь, разумеется, число магическое. Внутренний гроб будет сделан из чистого золота. Чуть позже мы наблюдали, как златокузнецы выковывали из бесформенной массы металла его красивые очертания.

Весь этот многослойный саркофаг, эта гора камня и золота, куда будет помещено забинтованное тело царя, поедет на колоссальном золотом катафалке по насыпи к черным холмам, и его неторопливое путешествие займет семь дней. Катафалк будет останавливаться на ночь у одного из небольших святилищ, которые строятся вдоль насыпи.

Интереснейшие статуэтки делались в мастерской ушебти, расположенной в пристройке к залу камнерезов. Там, в конце зала, вырезали фигурки слуг и придворных, которые будут сопровождать царя в загробном мире. Это были совсем маленькие статуэтки, представляющие все слои египетского общества, тех людей, кто будет обслуживать фараона по ту сторону жизни. Они помогут ему содержать дом подобающим царю образом.

Каждая ушебти – великолепно вырезанная из дерева кукла, одетая в настоящую одежду человека определенной профессии, и их всегда изображали с соответствующими инструментами. Были тут крестьяне и садовники, рыбаки и пекари, пивовары и служанки, воины и сборщики податей, певцы и цирюльники, и сотни простых работников, которые будут выполнять тяжелую работу всякий раз, когда боги прикажут царю сделать что-либо в подземном царстве.

А во главе всего собрания маленьких статуэток стоял великий визирь, чьи черты очень походили на черты вельможи Интефа. Фараон взял эту фигурку и внимательно осмотрел ее. Перевернув статуэтку, он прочел надпись на спине: «Мое имя – вельможа Интеф, великий визирь Верхнего царства. Единственный товарищ фараона, трижды удостоенный. Золота похвалы». Я всегда готов ответить за своего царя».

Фараон передал куклу вельможе Интефу.

– А что, вельможа Интеф, у тебя действительно такое сильное тело? – спросил он, и улыбка чуть было не появилась на его хмуром лице. Великий визирь слегка поклонился.

– Скульптору не удалось верно передать мой облик, ваше величество.

Последней сокровищницей, которую посетил царь, стала мастерская златокузнецов. Адское пламя горнов отбрасывало потусторонний свет на лица ювелиров, которые сосредоточенно работали за своими верстаками. Я научил их, как себя вести. Когда вошла царская свита, златокузнецы дружно преклонили колена и трижды коснулись лбами пола перед фараоном, а затем встали и снова принялись за работу.

Несмотря на размеры зала, пламя горнов так раскалило воздух, что у всех перехватило дыхание и скоро свита стала обливаться потом. Однако царя настолько увлекли выставленные здесь сокровища, что он, казалось, не замечал духоты. Сразу же прошел к небольшой площадке в конце зала, где работали самые опытные и умелые ювелиры. Они делали золотые внутренние гробы. Им удалось великолепно передать черты лица фараона, воплотив его в мерцающем металле. Погребальная маска точно ляжет на забинтованную голову. Лицо его в образе бога украшали глаза из обсидиана и горного хрусталя, на лбу поднимала голову кобра. Я искренне верю, что за всю тысячелетнюю историю нашей цивилизации не сделано более тонкого ювелирного изделия. Это было вершиной, зенитом ювелирного мастерства. Еще не рожденные поколения через множество веков будут восхищаться великолепием этой маски.

Даже рассмотрев маску со всех сторон, фараон, казалось, не мог расстаться с ней надолго. Он провел весь остаток дня либо на этой площадке, либо около нее, сидя на низенькой табуретке, пока слуги подносили ему одну за другой кедровые шкатулки, наполненные редчайшими драгоценностями. Шкатулки ставили у его ног и читали список находившихся там сокровищ.

Невозможно представить себе, что такие сокровища когда-либо удавалось собрать в одном месте и в одно время. Перечисление находившихся там предметов не может дать представления о богатстве и разнообразии драгоценностей. Тем не менее для начала я могу сказать, что в кедровых шкатулках лежало шесть тысяч четыреста пятьдесят пять отдельных ювелирных изделий. Неутомимый труд ювелиров непрерывно увеличивал количество драгоценных украшений.

Были там кольца как для рук, так и для ног фараона, амулеты и талисманы, золотые фигурки богов и богинь, золотые ожерелья, браслеты, нагрудные медальоны и пояса с инкрустированными изображениями сокола, стервятника и других существ, населяющих землю, воздух и реку. Были там короны и диадемы, украшенные лазуритом, гранатом, агатом, сердоликом, яшмой и прочими драгоценными камнями, столь дорогими сердцу цивилизованного человека.

Мастерство, с которым были задуманы и изготовлены украшения, стало кульминацией тысячелетней истории ювелирного искусства. Часто народы создают прекраснейшие произведения именно в период упадка. Когда империи растут, народы заняты войной и накоплением богатства. Только достигнув вершины, они находят время и желание развивать искусство, и, что, пожалуй, еще важнее, в них появляются богатые и влиятельные люди, готовые покровительствовать художникам.

Вес золота и серебра, уже использованного для изготовления катафалка и погребальной маски, а также всего умопомрачительного собрания сокровищ, превосходил пятьсот тахов. Потребовалось бы пятьсот крепких мужчин, чтобы поднять его. Я подсчитал, что это составляло одну десятую веса всех драгоценных металлов, когда-либо добытых в нашей стране за ее тысячелетнюю историю. И царь намеревался забрать эти сокровища с собой в могилу.

Как могу я, смиренный раб, сомневаться в цене, которую каждый готов заплатить за право вечной жизни? Собирая сокровища, царь одновременно не прекращал войны с самозванцем севера. Одного этого было достаточно, чтобы повергнуть Египет в нищету.

Нет ничего удивительного в том, что Тан назвал поборы сборщиков податей в числе ужаснейших бед народных. Ведь все мы словно зажаты в тисках между бандами разбойников, безнаказанно рыщущих по нашей стране за пределами городов, и сборщиками податей внутри городских стен. Бремя это столь тяжело, что никто не способен его вынести. Если хочешь выжить, постарайся избежать сетей сборщика податей. Вот так, повергая нас в нищету ради собственного величия, царь одновременно обращал нас в преступников. Очень немногие из нас, великих и малых, богатых и бедных, могли спать спокойно. Все мы просыпались в ужасе, когда во сне нам чудился стук колотушки сборщика податей.

О горестная и обездоленная земля, как стонешь ты под тяжким бременем!

В НЕКРОПОЛЕ на западном берегу Нила приготовили роскошные покои, где царь проведет ночь неподалеку от места своего последнего упокоения в черных холмах Сахары.

Некрополь – Город Мертвых – был почти столь же обширен, как и Карнак. Он стал домом для всех, кто строил и содержал в порядке погребальный храм и царскую усыпальницу. Здесь находился целый отряд личной стражи фараона, который должен был охранять священные места, так как и узурпатор Севера, и князья разбойников пустыни, наглевшие с каждым днем, жаждали сокровищ нашего скупого царя. Сокровищницы погребального храма притягивали разбойников в обоих царствах, да и за их пределами.

Кроме стражи, здесь находились бригады ремесленников и художников с их учениками, а им тоже нужно было где-то жить. Я отвечал за учет выдачи жалованья и довольствия, поэтому точно знал, сколько их было в городе. Последний раз жалованье выплатили четырем тысячам восьмистам одиннадцати ремесленникам. Помимо них в городе находилось более десяти тысяч рабов, занятых на различных работах.

Я не стану утомлять себя перечислением быков, овец, которых приходилось забивать каждый день на прокорм населения Некрополя. Я не буду говорить, сколько корзин с рыбой доставлялось с Нила и сколько тысяч кувшинов вина каждый день утоляли жажду работников, не покладая рук трудившихся под зоркими взглядами и быстрыми кнутами надсмотрщиков.

Некрополь был настоящим городом, и в этом городе стоял дворец для царя. С чувством облегчения отправились мы в тот дворец на ночь, поскольку день утомил нас, но для меня отдыха по-прежнему не предвиделось.

Я попытался пройти к госпоже Лостре, но, казалось, будто все сговорились не пускать меня к ней. Сначала она была занята туалетом, по словам маленьких черных служанок, затем принимала ванну, потом отдыхала, и ее нельзя было беспокоить. В конце концов я не дождался. Меня вызвали к ее отцу, я не мог больше оставаться в прихожей и поспешил к своему господину.

Когда я вошел в спальню, вельможа Интеф отпустил всех присутствующих. Как только мы остались одни, он поцеловал меня, и я снова был поражен его добродушием и обеспокоен торжествующим видом. Я редко заставал его в таком настроении, и это всегда предвещало беду.

– Как часто дорога к власти и богатству пролегает в самом неожиданном месте! – со смехом сказал он мне и погладил по лицу. – На этот раз она пролегает между ног женщины. Не надо, мой милый, не надо разыгрывать невинность. Я знаю, с какой хитростью ты провернул это. Фараон сам мне рассказал, как ты соблазнил его, пообещав наследника. Клянусь Сетом, ну и хитер же ты! И ты не проронил ни слова о своих планах. Сам решил осуществить заговор?

Он снова рассмеялся и потянул локон моих волос, намотав его на палец.

– Ты, наверное, давно догадался о самом заветном моем желании, хотя мы никогда открыто о нем не говорили.

И решился помочь мне. Разумеется, мне следовало бы наказать тебя за такую самонадеянность. – Вельможа потянул за волосы, и слезы потекли у меня из глаз. – Но как могу я гневаться на тебя за то, что ты положил мне в руки двойную корону Египта? – Он отпустил мои волосы и снова поцеловал меня. – Я только что вернулся от царя. Через два дня на завершающей церемонии праздника Осириса он объявит об обручении моей дочери Лостры с ним.

Я почувствовал, как у меня потемнело в глазах и холодный пот выступил на коже.

– Свадьба состоится в тот же день, после окончания праздника, я об этом уже позаботился. Мы ведь не хотим, чтобы задержка помешала нам, правда?

Такое стремительное бракосочетание фараона случалось редко. Однако бывало это и раньше, когда невест выбирали, чтобы заключить политический союз или упрочить захват новых территорий. Свадьба часто проходила в тот же день, когда принималось решение о ней. Фараон Мамос I, предок нашего теперешнего фараона, женился на дочери побежденного вождя хурритов прямо на поле боя. Однако исторические прецеденты не могли утешить меня, и я понял, что худшие из моих опасений сбываются.

Вельможа Интеф, казалось, не заметил моего горя. Был слишком поглощен собственными мыслями.

– Прежде чем дать согласие на этот союз, я добился, чтобы царь возвел мою дочь в ранг главной жены и супруги, если она подарит ему сына. – И захлопал в ладоши, не скрывая восторга.

– Разумеется, ты понимаешь, что это значит. Если фараон умрет раньше, чем мой внук достигнет совершеннолетия, я как его дед и ближайший родственник по мужской линии стану правителем… – Он вдруг остановился и посмотрел на меня. Я хорошо знал его и сразу понял, какие мысли роились у него в голове. Он горько сожалел о своей болтливости, так как никто не должен слышать о подобных желаниях. Это чистейшей воды измена. Если Лостра родит фараону сына, отец его проживет недолго. Мы оба поняли это. Вельможа Интеф проговорился: он задумал цареубийство и теперь размышлял, как убрать того, кто подслушал его. Мы оба прекрасно поняли это: речь шла о смиренном рабе Таите.

– Мой господин, я благодарю судьбу за то, что все произошло именно так, как я задумал. Признаюсь, я тайно хотел подставить вашу дочь царю и описал как мать его будущего сына. Я воспользовался мистерией, чтобы показать ее фараону в наивыгоднейшем свете и привлечь к ней внимание. Однако я не осмеливался заговорить с вами о таких ничтожных пустяках до тех пор, пока они не увенчаются успехом. Теперь нам нужно сделать очень многое, прежде чем мы почувствуем себя в безопасности… – Я начал быстро перечислять все, что может сорвать наши планы и помешать завладеть короной и золотым скипетром Египта. Я тактично дал ему понять, насколько он нуждается во мне, если хочет добиться своего. Я заметил, как он расслабился, выслушав мои доводы, и понял: в ближайшее время моей жизни ничто не угрожает.

Прошло довольно много времени, прежде чем я смог уйти от вельможи Интефа и отправиться к госпоже Лостре, чтобы предупредить о несчастье, ожидающем ее по моей вине. Однако не успел я дойти до дверей, как понял, что мои слова только расстроят ее и могут довести до безумия и даже самоубийства. Я не мог больше терять ни минуты, если не хотел ускорить трагическую развязку.

Оставался только один человек, к кому я мог обратиться за помощью.

Я ПОКИНУЛ Некрополь и пошел по бурлацкой тропе к берегу Нила, туда, где встала лагерем флотилия Тана. До полнолуния оставалось только три дня, луна освещала холодным желтым светом скалистые холмы на западном горизонте, и они отбрасывали черные тени на прибрежную равнину. Спеша по тропе вдоль канала, я перечислял про себя все те беды и несчастья, которые могут обрушиться на Тана, госпожу Лостру и меня в ближайшие дни. Я злил себя, как черногривый лев пустыни, когда тот разжигает в себе ярость острым шипом на кончике хвоста, прежде чем наброситься на охотника. Ярость запылала во мне задолго до того, как я добрался до берега Нила.

Я без труда нашел лагерь Тана на берегу реки в устье канала. Ладьи его флотилии стояли на якоре чуть ниже лагеря. Часовые окликнули меня, а затем, узнав, отвели к шатру Тана.

Он засиделся поздно за ужином с Кратом и четырьмя другими подчиненными. С улыбкой поднялся на ноги и предложил мне кувшин пива.

– Вот неожиданная радость, дружище. Садись рядом и оцени мое пиво, пока раб принесет тебе чашу и тарелку. Ты выглядишь совсем разгоряченным и расстроенным…

Я оборвал любезные речи, обрушив на него поток укоров:

– Пошел ты к Сету, большой бесчувственный дурак. Как ты не можешь понять, в какое опасное дело ты нас втянул? И все из-за твоего бабьего языка… Хоть бы раз ты подумал о безопасности и благополучии моей госпожи! – По правде говоря, я не хотел начинать так грубо, но, открыв рот, почувствовал, что больше не могу управлять своими чувствами, и весь страх и беспокойство, накопившиеся во мне, излились в потоке оскорблений. Не то чтобы слова мои были справедливы, но мне стало легче, когда я выговорился.

Лицо Тана переменилось, и он поднял руки, как будто стараясь загородиться от меня.

– Ну вот, ты застал меня врасплох. Я безоружен и не могу защититься от такого смертоносного нападения. – Он пытался шутить в присутствии своих подчиненных и с натянутой улыбкой схватил меня за руку и вывел из палатки в темноту, а потом потащил за пределы лагеря в открытое пшеничное поле. Я бежал за ним, как ребенок, не в силах вырваться из могучих пальцев, которые привыкли держать меч и огромный боевой лук, его Ланату.

– Ладно, давай выкладывай! Рассказывай, что могло так испортить тебе настроение?

Я все еще злился, но теперь страх пересиливал злость, и язык мой снова заговорил без всякого стеснения.

– Я полжизни потратил на то, чтобы защитить тебя от твоей же собственной глупости, и мне это надоело. Ты хоть что-нибудь понимаешь в жизни? Неужели ты в самом деле поверил, что тебе разрешат безнаказанно уйти после вчерашнего проступка?

– Ты говоришь о моей речи? – Он казался озадаченным и отпустил мою руку. – Как ты можешь называть это проступком? Все мои подчиненные, с кем бы я ни разговаривал, считают, что я все сказал правильно, и все мною восхищаются.

– Дурак, разве ты не понимаешь, что мнение твоих подчиненных и друзей гнилой рыбы не стоит в этом мире?

Будь у нас более сильный фараон, ты уже был бы мертв, но даже и этот слабый и колеблющийся старик не может позволить тебе остаться безнаказанным после твоей наглой речи. Трон стоит гораздо больше твоей жизни. Тебе придется платить по счетам, Тан, вельможа Харраб! И Гор знает: счет этот будет велик.

– Ты говоришь загадками. Я оказал царю большую услугу. Он окружен льстивыми жабами, которые кормят его ложью, думая, что именно это фараон хочет слышать. Правда должна порадовать его. В глубине души я знаю: когда он подумает как следует, то будет мне благодарен.

Мой гнев начал улетучиваться перед простой и крепкой верой в торжество добра.

– Тан, милый друг мой, как же ты невинен! Никто из живущих на земле людей не будет благодарен за нелицеприятную правду, которую вколачивают ему в уши. Но ты и без этого сыграл на руку вельможе Интефу.

– Вельможе Интефу? – Тан уставился на меня. – А что в этом плохого? Ты говоришь так, как будто он – мой враг. Великий визирь был лучшим другом моего отца. Я знаю, что могу довериться ему и он защитит меня. Он поклялся моему отцу, когда тот лежал на смертном одре…

Я увидел, что, несмотря на хорошее настроение и нашу дружбу, он начал сердиться на меня, может, даже первый раз в своей жизни. Я знал также: в гневе Тан страшен, хотя разозлить его довольно трудно.

– О, Тан! – я наконец обуздал свой гнев. – Я был несправедлив к тебе, я должен был столько тебе рассказать, но не сделал этого. Все совсем не так, как ты думаешь: я, трус, не мог рассказать, что Интеф был смертельным врагом твоего отца.

– Как может это быть правдой? – Тан покачал головой. – Они же были друзьями, лучшими друзьями. В самых первых моих воспоминаниях отец и Интеф смеются рядом друг с другом. Отец говорил мне, что я могу доверить свою жизнь вельможе Интефу.

– Благородный Пианки, вельможа Харраб, правда верил в это. Но это стоило ему состояния и даже самой жизни, которую он доверил Интефу.

– Нет, нет, ты глубоко ошибаешься. Мой отец стал жертвой цепи несчастий…

– И каждое из этих несчастий было подготовлено вельможей Интефом. Он завидовал твоему отцу, его добродетелям и любви народа к нему, завидовал его богатству и влиянию на фараона. Понимал, что вельможа Харраб будет назначен великим визирем гораздо раньше него самого, и ненавидел за это.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю