Текст книги "Божество реки"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

Мы ожидали встречи с каким-нибудь племенем после первого же порога. Земли Куша веками снабжали Египет рабами. Как правило, их захватывали в плен сородичи в междоусобной войне, а потом продавали с остальными товарами, подобно слоновой кости и страусиным перьям, на передовых заставах империи, где также покупали рог носорога и золотой песок. Язвительные черные служанки царицы Лостры тоже происходили отсюда, а к нам они поступили с рабовладельческих рынков Элефантины.

Я до сих пор не могу понять, почему мы не обнаружили людей раньше. Наверное, ушли из-за войн и набегов работорговцев, как стада слонов, когда мы начинали охотиться на них. Людей могли погубить голод или болезни – сейчас трудно сказать, что произошло. Однако до сих пор мы видели лишь скудные следы пребывания человека.

Теперь же, когда мы наконец нашли людей, возбуждение, как поветрие, овладело всеми. В рабах мы нуждались больше, чем в слоновой кости и золоте. Наша цивилизация и образ жизни основывались на рабовладении, одобренном богами и освященном древностью. Мы могли увезти с собой очень мало рабов, и теперь у нас появилась настоятельная необходимость захватить как можно больше пленных, чтобы заменить оставшихся в Египте. Иначе мы бы не выжили.

Тан немедленно приказал отправить большой отряд. Ему пришлось самому возглавить его, так как он не знал, что ожидает нас в верхнем течении Нила. Если не считать военнопленных, мы, египтяне, покупали рабов у иноземных торговцев, и, насколько мне известно, нам впервые за много веков предстояло заняться охотой на людей. В ней мы были такими же новичками, как и в охоте на слонов, но по крайней мере не предполагали, что дичь наша будет робкой и глупой.

Тан по-прежнему не желал ездить с другим возницей, и даже безуспешные попытки Крата и Ремрема разбить новые колеса не убедили его в достоинствах новых колесниц. Мы ехали во главе отряда, а следом за нами второй колесницей правил молодой командир синих, наследник короны Мемнон.

Я выбрал двух лучших колесничих в экипаж Мемнона. Его собственный вес был настолько мал, что колесница легко, вмещала еще одного человека, а у царевича не хватало сил на то, чтобы вдвоем с возницей поднять повозку и перенести через препятствие, когда лошади не могли перетащить ее сами. Ему нужна была помощь еще одного человека.

Первая обнаруженная нами деревня расположилась на берегу реки в трех днях пути от порога. Она представляла собой скопление жалких навесов из травы, слишком примитивных для того, чтобы называть их хижинами. Тан выслал вперед разведчиков, чтобы узнать местность вокруг деревни, а потом мы стремительно, одним броском, окружили ее.

Люди, спотыкаясь, выскакивали из-под навесов. Они были слишком ошеломлены и потрясены и не могли оказать сопротивления. Даже не пытались убежать. Они сбились в кучу и стали болтать что-то друг другу, с изумлением разглядывая кольцо колесниц и щитов, окружившее пленных.

– Отличный улов! – Тан в восторге разглядывал их. Мужчины были рослыми и худыми с длинными стройными руками и ногами. Ростом они превосходили большинство наших воинов, и даже Тан казался коротышкой рядом с ними, когда ходил и осматривал добычу, разделяя на отдельные группы, как крестьянин или скотовод делит свое стадо.

– Некоторые просто великолепны, – восхищался он. – Посмотри на этого красавца, – и вывел вперед молодого человека с развитой мускулатурой. – За него дадут не меньше десяти золотых колец на рынке рабов в Элефантине.

Женщины были здоровыми и сильными. Спины у них прямые, а зубы белые и ровные. У каждой из женщин на руках младенец, а второго ребенка она держала за руку.

И все же более примитивного народа я еще не встречал.

И мужчины, и женщины не носили никакой одежды и бесстыдно ходили, не прикрыв паха, хотя маленькие девочки носили на поясе ожерелья из бусинок, изготовленных из осколков страусиных яиц. Я сразу заметил, что зрелые женщины подверглись жесточайшему обрезанию. Позже я узнал, что для этой операции использовался кремневый нож или бамбуковая щепка. Их влагалища были покрыты шрамами и превратились в огромные открытые колодцы, которые запирались снаружи пряжками из осколков слоновой кости. Молоденькие девочки еще не были изувечены, и я принял решение в будущем запретить этот обычай. Я был абсолютно уверен в том, что госпожа моя поддержит меня.

Кожа этих людей была настолько черной, что их обнаженные тела казались багровыми в лучах восходящего солнца, словно перезрелые плоды винограда. Некоторые из них измазали себя смесью золы и белой глины, нарисовав кончиками пальцев грубые узоры на своих телах. Волосы свои они собирали в узел на голове и скрепляли их смесью бычьей крови и глины в высокий блестящий шлем, от которого казались еще выше, чем были на самом деле.

Меня сразу поразило то, что среди них не было стариков. Позже я узнал: по обычаю старикам ломали ноги боевыми дубинами и оставляли на берегу реки в жертву крокодилам. Они считали крокодилов воплощением умерших предков и верили, будто превращают стариков в крокодилов, скармливая их речным хищникам. Круг, таким образом, замыкался.

Дикари не изготовляли никаких металлических изделий. Орудиями им служили деревянные дубины и заостренные палки. Горшечного искусства также не знали и вместо посуды пользовались высушенными плодами тыквы. Не сажали никаких растений и жили целиком на рыбе, которую ловили ловушками, или за счет своих стад низкорослого длиннорогого скота, самого ценного своего достояния. Пускали скотине кровь из вены на шее и, смешав эту кровь с только что надоенным парным молоком, пили свернувшуюся массу с невероятным наслаждением.

В последующие несколько месяцев я обнаружил, что они не умеют ни читать, ни писать. Из музыкальных инструментов пользовались только барабаном, выдолбленным из цельного ствола дерева, а песни их походили на хрип и блеяние диких животных. Танцы были грязной пародией полового акта, в которой ряды обнаженных мужчин и женщин приближались друг к другу, виляя бедрами и топая ногами. Когда сходились, подражание прекращалось и пляски кончались настоящей оргией.

Когда царевич Мемнон спросил меня, по какому праву мы захватываем этих людей и их скот, я сказал ему:

– Они – дикари, а мы – люди цивилизованные. Так же, как отец обязан воспитать и вырастить своего сына, мы должны поднять их из звериного состояния и научить вере в настоящих богов. Они же со своей стороны обязаны платить нам за это своим трудом.

Мемнон – мальчик смышленый, и после такого объяснения он больше не сомневался ни в его логичности, ни в нравственной обоснованности.

По моему предложению госпожа моя позволила своим черным служанкам сопровождать наш отряд. Лично у меня отношения с этими двумя вертихвостками были далеко не безупречными, однако теперь они оказали нам бесценную услугу. У обеих девушек сохранились детские воспоминания о жизни до того, как попали в рабство. Они помнили основы языка своего племени. Этого оказалось достаточно, чтобы начать обучение наших пленников. Как и у всех музыкантов, мое ухо чутко воспринимает звуки человеческого голоса, а кроме того, у меня очень хорошие способности к языкам. Через несколько недель я уже мог говорить на языке шилуков, как называли себя эти люди.

Язык их был столь же примитивным, как обряды и образ жизни. Общее число слов в нем не превышало пяти сотен, и я, записав их на свитках, заставил погонщиков рабов и командиров войска выучить, так как Тан назначил последних командовать пойманными рабами. Именно из этого племени он создал свой первый пеший отряд для поддержки колесниц.

Первый набег не показал нам истинной воинственной природы шилуков. Все произошло слишком быстро, поэтому мы не были готовы к тому, что ожидало нас в следующих деревнях. На этот раз шилуки заранее узнали о нашем приближении и сумели приготовиться к встрече.

Угнав свой скот и спрятав женщин и детей, обнаженные и вооруженные только деревянными дубинами, они плотной толпой побежали на наши колесницы и с невероятной стойкостью и мужеством грудью принимали удары стрел и мечей.

– Клянусь вонючей серой в ухе Сета! – весело ругался Крат после того, как мы отбили первое нападение. – Каждый из этих черных дьяволов – прирожденный воин.

– Если обучить и дать бронзовое оружие, эти черные ребята устоят против любой пехоты в мире, – подтвердил Тан. – Положите луки на подставки, я хочу захватить как можно больше живыми.

В конце концов Тану удалось довести их до полного изнеможения погоней за колесницами, и только тогда они попадали на колени, исчерпав свой, казалось, бесконечный запас выносливости и отчаянного геройства. Погонщики рабов связали усталых воинов.

Лучших пленников Тан отбирал в свои пехотные отряды. Он выучил язык так же быстро, как и я. Шилуки скоро стали почитать его богом вместо своих крокодилов. Тан полюбил их почти столь же сильно, как я полюбил лошадей. Под конец нам уже не приходилось ловить шилуков, как диких зверей. Великолепные рослые воины, вооруженные копьями, сами покидали свои укрытия в камышах и кустарниках в глубине оврагов, подходили к Тану и просили взять в его отряды.

Тан вооружил их длинными пиками с бронзовыми наконечниками и щитами из кожи слона, а затем нарядил в юбки из хвостов дикого кота и в головные уборы со страусиными перьями. Его младшие командиры обучили новичков всем классическим построениям войска, и мы скоро начали сочетать тактику пехоты и действия колесниц.

Однако не все шилуки пошли в войско. Многие стали неутомимыми гребцами на наших ладьях, преданными пастухами и конюхами, потому что были рождены ухаживать за скотом.

Мы скоро узнали, что их кровными врагами были племена динка и мандари, жившие дальше к югу. Эти племена оказались еще более примитивными и не обладали воинственным духом шилуков. Ничто не доставляло шилукам большего наслаждения, чем поход на своих древних врагов под командованием египетского военачальника и при поддержке египетских колесниц. Динка и мандари они захватывали в плен тысячами. Последних мы использовали для тяжелой и нудной работы. Никто из них не пришел к нам по своей воле, как некоторые шилуки.

КОГДА ФЛОТИЛИЯ прошла пятый порог, все земли Куша открылись нам. Теперь шилуки стали нашими проводниками. Ладьи шли вверх по реке, а отряды колесниц отправлялись в далекие походы, возвращаясь с богатой добычей слоновой кости и новыми рабами.

Скоро мы достигли широкого русла реки, которая впадала в Нил с востока. Воды в этой реке почти не было, она высохла и превратилась в цепочку мелких луж. Однако шилуки заверили нас, что в определенное время река, которую они называли Атбара, становится бурным потоком и ее воды вливаются в Нил, поднимая высоту его половодья. Царица Лостра отправила группу золотоискателей с проводниками-шилуками вверх по руслу Атбары. Они должны были пройти как можно выше по ее течению. Флотилия же отправилась дальше на юг, продолжая охотиться и ловить рабов.

Сколько бы я ни тревожился и как ни пытался помешать царевичу, в те дни колесница Мемнона часто оказывалась во главе летучих отрядов. Разумеется, его окружали хорошие воины – об этом я позаботился, но здесь, в дикой Африке, повсюду угрожали опасности, а он по-прежнему оставался мальчишкой.

Я считал, что ему нужно проводить больше времени со мной за изучением свитков. Он должен был учиться на палубе «Дыхания Гора», а не развлекаться с такими разбойниками, как Крат и Ремрем. Эта парочка заботилась о безопасности царевича не больше, чем о своей собственной. Очень скоро он стал таким же сорвиголовой.

Когда я попытался поговорить об этом с Таном, тот только рассмеялся в ответ.

– Если ты хочешь в один прекрасный день увидеть на его голове двойную корону обоих царств, ему нужно научиться презирать опасности и вести за собой людей.

Госпожа моя соглашалась с Таном во всем, что касалось обучения Мемнона, и мне оставалось только полнее использовать те немногие часы, которые я проводил в обществе царевича.

И все же у меня было утешение. Две царевны, Техути и Беката, становились очаровательнее с каждым днем, и скоро я стал их рабом не только в буквальном смысле этого слова. Из-за особых обстоятельств моей и их жизни я был для них ближе, чем родной отец. Первым словом Бекаты стало Дата», а Техути отказывалась ложиться спать, пока я не расскажу ей сказку. Она очень тосковала, когда мне приходилось оставлять флотилию и уезжать по какому-нибудь делу. Это было, пожалуй, самым счастливым временем моей жизни. Я чувствовал себя центром большой семьи, и любовь ее членов придавала мне силы.

Народ наш был почти столь же счастлив, как и я. Скоро один из наших золотоискателей вернулся из похода вверх по реке Атбаре. Он опустился на колени перед царицей. Построй и положил к ногам маленький кожаный мешочек. Затем по ее просьбе он развязал его, и оттуда потекла струйка блестящих камешков. Одни из них были размером с песчинку, другие – с кончик большого пальца, и все испускали характерное сияние, которое трудно с чем-либо спутать.

Царица призвала златокузнецов. Они разожгли свои горны, приготовили тигли и наконец объявили, что эти самородки – настоящее золото очень высокой чистоты. Мы с Таном снова отправились вверх по Атбаре, туда, где было найдено золото. Я помог придумать способ его добычи и разработки россыпей в русле реки, где накапливался драгоценный металл.

Мы согнали тысячи мандари и динка, и они корзинами таскали гальку и песок вверх по склонам холмов к промывочным желобам, выбитым каменщиками в скалистых склонах над рекой.

Мы оставили горняков за их работой и вернулись к флотилии, унося с собой пятьсот дебенов только что выплавленных золотых колец.

НА СВОЕМ ПУТИ мы встретили еще один порог – шестой. Этот порог оказался последним, и прохождение оказалось более быстрым и простым, чем всех предыдущих. Наши колесницы и повозки спокойно обошли его по равнине, и мы наконец» достигли таинственного места слияния двух могучих рек, которые образуют Нил, известный нам и любимый нами с детства. – Вот место, явленное Таите в видении лабиринтов Амона-Ра. Здесь с позволения Хапи смешиваются истекающие из нее воды. Здесь находится священное место пребывания богини, – объявила царица Лостра. – Мы завершили наше путешествие. Именно здесь богиня укрепит наши силы перед возвращением в Египет. Я называю это место Кебуи, или «Место северного ветра», потому что северный ветер привел нас сюда.

– Это благоприятное место. Богиня уже явила нам свою благосклонность, одарив нас рабами и золотом, – подтвердили вельможи верховного государственного совета. – Мы не пойдем дальше.

– Нам осталось лишь найти место упокоения моего мужа, фараона Мамоса, – повелела царица Лостра. – Как только гробница его будет построена и фараон ляжет в нее, обет мой будет выполнен, и настанет время нашего победоносного возвращения в Египет. Только после этого сможем мы выступить против тиранов гиксосов и изгнать их с нашей родины.

По-моему, я был одним из немногих среди пришедших из Египта, кого не обрадовало решение царицы. Всеми остальными членами совета овладела тоска по дому, они устали от долгих лет скитаний. Я же, напротив, заразился болезнью куда более опасной – меня поразила страсть к перемене мест. Мне хотелось узнать, что находится за следующим поворотом реки и за следующим гребнем холма. Мне хотелось идти вперед и вперед до самого края света. Поэтому я был счастлив, когда госпожа поручила мне найти место для царской гробницы и приказала царевичу Мемнону сопровождать меня с отрядом колесниц. Это не только позволило предаться страсти к путешествиям, но и снова подарило радость общения с царевичем.

В возрасте четырнадцати лет царевича Мемнона назначили командиром нашего отряда. В этом не было ничего необычного. В истории Египта бывали фараоны, которые в его возрасте выигрывали сражения во главе своих войск. Царевич очень серьезно отнесся к своим обязанностям в первом самостоятельном походе. Когда готовили колесницы, Мемнон лично осмотрел каждую лошадь и повозку. У нас было по две запасных упряжки для каждой колесницы, чтобы регулярно менять лошадей, не утомляя их.

Затем мы с царевичем долго и весьма подробно обсуждали, в каком направлении нам отправиться на поиски идеального места для царской гробницы. Хотелось найти необитаемую гористую местность, куда вряд ли нагрянут похитители сокровищ. Там мы выберем скалу, в которой можно будет вырубить усыпальницу и дополнительные коридоры.

Мы не встречали подобной местности с тех пор, как вошли в земли Куша. Мы обсудили все, что знали о землях, лежавших позади нас, и начали строить догадки о том, что ожидало нас впереди. Мы стояли в Кебуи, у слияния двух рек, прекраснейшем из мест, которые мы посетили за время нашего долгого путешествия.

Все птицы небесные слетались сюда: от ярких, как драгоценные камни, зимородков до голубых журавлей, от шелестящих стай уток, тучами поднимавшихся в небо, до ржанок и чибисов, которые бегают по берегу у кромки воды и останавливаются, чтобы жалобно спросить: «Чиво, чиво?» В рощах серебристых акаций в открытых просторах саванны паслись бесчисленные стада антилоп; казалось, что место пребывания богини священно для всех родов жизни.

Воды после слияния двух рек кишели рыбой, а в небе медленно кружили белоголовые речные орлы, время от времени издавая свой потусторонний резкий клич.

Характер и нрав двух рек был совершенно различным, как это часто бывает у двух детей, рожденных одной женщиной. Река, текущая справа, медленно несла свои желтые воды. Хотя она и была полноводней левого притока, но характером мягче. Голубовато-серые воды восточной реки мчались стремительно, ее мощные струи отталкивали сестру в сторону при слиянии и не желали смешиваться с ней, прижимаясь к своему берегу и сохраняя буйный нрав многие мили, прежде чем позволяли наконец более спокойной желтой реке поглотить себя.

– По какой же реке нам пойти, Тата? – спросил Мемнон, и я послал за проводниками-шилуками.

– Желтая река течет из бескрайних болот, населенных страшными болезнями. Ни один человек не может пройти по ним. Это земли крокодилов, гиппопотамов и кусачих насекомых. Это земля лихорадки, где человеку легко заблудиться, и он будет вечно искать дорогу назад, – рассказал нам шилук.

– А другая река? – спросили мы.

– Темная река течет прямо с неба, низвергаясь со скал, вершины которых уходят в облака. Ни один человек не может взобраться по их страшным склонам и крутым ущельям.

– Мы пойдем по темной, левой реке, – решил царевич. – В скалистой местности нам легче будет найти место, где найдет упокоение мой отец.

Итак, мы отправились на восток и шли вверх по течению реки, пока не увидели на горизонте голубые горы. Они возвышались стеной, и размеры этой крепости превосходили все, когда-либо нами виденное. Рядом с этими горами холмы в долине Нила казались следами птичьих лап на песчаном берегу. С благоговейным ужасом смотрели мы на них. Мы приближались к ним, и с каждым днем они уходили все выше и выше в небо, а мир у подножия, казалось, становился все мельче и мельче.

– Никто не может взобраться по их склонам, – с изумлением глядел на них Мемнон. – Там, наверное, живут боги.

Мы видели, как отблески молний освещали склоны. Молнии мерцали в тяжелых тучах, скрывавших от наших взоров вершины гор. Мы слышали раскаты грома, который, подобно львиному рыку, разносился эхом по узким ущельям и долинам, и благоговейный ужас наполнял нас.

Мы не отважились идти дальше подножия этого ужасного горного хребта. Отвесные скалы и крутые ущелья встали на нашем пути и заставили колесницы повернуть назад. У подножия этих гор мы нашли укромную долину, окруженную отвесными скалистыми склонами. Двадцать дней мы с царевичем изучали это дикое, безлюдное место, пока наконец Мемнон не остановился перед черной отвесной скалой и тихо произнес:

– Здесь тело моего отца будет покоиться вечно, – и поднял глаза на отвесную каменную стену, я увидел в них мечтательное и загадочное выражение. – Мне кажется, я слышу его голос. Он раздается у меня в голове. Отец будет счастлив здесь.

Тогда я осмотрел местность и разметил скалу, вбивая в трещины бронзовые костыли. Так я показал направление и наклон входного коридора для каменщиков, которые придут сюда работать. Покончив с этим, мы вышли из лабиринта горных долин и крутых ущелий и пошли назад, к Нилу, туда, где сливаются две реки и где оставалась наша флотилия.

НА НОЧЬ мы стали лагерем на великих равнинах в нескольких днях пути от Кебуи. Ночью меня внезапно разбудил потусторонний гнусавый крик и шум движения огромной массы животных, которые, казалось, раздавались повсюду вокруг нас. Мемнон приказал протрубить тревогу, а затем мы вооружились и встали наготове внутри кольца колесниц. Бросили хвороста в сигнальные костры и посмотрели в темноту. Перед нами в мерцающем свете волновалась темная равнина, подобная бурной поверхности Нила, и равнина эта текла мимо. Гнусавые крики и фырканье почти оглушали нас. Животные шли так плотно, что некоторые из них натолкнулись на кольцо колесниц и перевернули часть наших экипажей. Отдохнуть в этом шуме было невозможно, и мы оставались на ногах весь остаток ночи. Поток живых существ не ослабевал.

Когда рассвело, мы увидели необычайное зрелище. Повсюду, насколько хватало глаз, равнину покрывал ковер движущихся животных. Они шли в одном направлении, медленно, со странной решимостью, опустив головы и погрузившись в облака пыли, поднятые их собственными копытами. Изредка они издавали громкие потусторонние крики. Время от времени часть бесконечного стада пугалась без всякого повода, и животные вскидывали головы. Они начинали скакать, фыркать и гоняться друг за другом, бессмысленно кружа в огромном стаде, подобно водоворотам на поверхности спокойной реки. Затем они снова успокаивались и тяжелым шагом шли следом за другими животными, исчезая в утреннем тумане и пыли.

Мы стояли и в изумлении смотрели вокруг. Все живот– «ые принадлежали к одному виду, и каждое из них в точтости походило на другое. Все они были темного красноватого окраса, а шерсть на шее, лохматая и спутанная, висела до самой земли. Рога смыкались над головой, подобно месяцу. Головы были бесформенные, носы похожи на раздувшиеся клубни, а тела, мощные спереди, сужались к заду. Бедра были худыми и стройными.

Потом мы наконец запрягли лошадей в колесницы и отправились в путь по живому морю, подобно флотилии кораблей. Животные раздвигались, чтобы пропустить нас, и проходили с обеих сторон так близко, что можно было протянуть руку и коснуться их спин. Они совершенно не боялись и глядели на нас мутными скучными глазами.

Когда настало время обедать, Мемнон натянул тетиву на лук и убил пять антилоп пятью стрелами. Мы сняли с них шкуры и разделали туши на глазах сородичей, проходивших мимо на расстоянии вытянутой руки. Несмотря на странную внешность, мясо этих животных, зажаренное на открытых углях, было не хуже мяса любой дичи, какую мне доводилось пробовать.

– Вот еще один дар богов, – заявил Мемнон. – Как только мы соединимся с главным войском, отправим отряд за этим стадом. Наши охотники смогут накоптить столько мяса, что хватит на прокорм всех рабов и всего войска до следующего их прихода.

От проводников-шилуков мы узнали, что эта неведомая нам миграция животных происходит каждый год. Стада покидают одни пастбища и переходят на другие, отделенные от первых сотнями миль. Шилуки называли этих зверей гну, подражая их гнусавым крикам.

– У нас будет неистощимый запас мяса, пополняющийся каждый год, – сообщил я царевичу.

Никто не предвидел катастрофы, которая произойдет из-за посещения нашего лагеря уродливыми гну. Меня должно было насторожить то, как те вскидывали головы и фыркали без всякой причины, а из ноздрей текла слизь, которую я заметил, когда они проходили мимо. Однако я не задумывался о поведении гну и счел их тихими и безобидными животными, от которых нам, кроме пользы, ждать нечего.

Как только мы достигли слияния двух рек, то сообщили о миграции гну царице Лостре, и она согласилась с предложением царевича Мемнена, назначив ему в помощники Крата, и Ремрема. Отдала под его командование отряд из двухсот колесниц с группой больших грузовых повозок и несколькими тысячами шилуков. Царица приказала забить столько гну, сколько они смогут разделать и закоптить на прокорм войска.

Я не отправился с отрядом, так как роль помощника мясника не приводила меня в восторг. Очень скоро дым от костров, на которых коптили мясо, поплыл по горизонту, и не прошло и нескольких дней, как начали возвращаться большие повозки, доверху груженные кучами почерневших ломтей мяса.

Ровно через двадцать дней после нашей встречи со стадами гну я сидел на берегу Нила под тенистым деревом и играл в бао со своим старым другом Атоном. Я позволил себе и Атону немного отдохнуть. Мы открыли один из драгоценных кувшинов вина высшего качества, которое оставалось в наших запасах со времен ухода из Египта. Мы с Атоном играли и переругивались, как и полагается старым друзьям, потягивая вино и наслаждаясь его букетом.

Мы не имели ни малейшего представления, какая катастрофа приближается к нам с каждой секундой. Напротив, у меня были причины быть довольным собой. За день до этого я закончил чертежи и планы строительства гробницы фараона, где придумал несколько ловушек, которые должны будут остановить похитителей сокровищ. Царица Лостра одобрила мои планы и назначила одного из главных каменщиков наблюдать за строительством. Сказала мне, что я могу требовать любых рабов и любой материал, которые понадобятся. Госпожа моя решила не скупиться на выполнение клятвы, данной покойному мужу. Она построит ему самую изысканную гробницу, какую способен создать мой гений.

Я выиграл подряд третью партию у Атона и наливал себе в чашу великолепное вино из кувшина, когда услышал топот копыт и увидел верхового, который скакал к нам от расположения колесниц на полном галопе. Еще издалека я узнал Гуи. Очень немногие рисковали ездить верхом, тем более с такой скоростью. Он мчался к нам. Когда я увидел выражение его лица, так резко вскочил на ноги, что разлил вино и перевернул доску.

– Таита! – закричал Гуи мне с расстояния в сто шагов. – Лошади! О, милостивая Исида, помоги нам! Лошади!

Он остановил лошадь. Я вскочил на ее спину позади Гуи, обхватив его за талию.

– Не трать времени на разговоры, – крикнул я ему. – Гони!

Сначала я отправился к Терпению. Половина табуна уже заболела и лежала на земле, но эта кобыла была моей первой любовью. Она лежала на боку, грудь тяжело вздымалась. Постарела, седина появилась на морде. Я не запрягал ее в колесницу с того самого дня, когда слон убил Клинка. Терпение больше не ходила в упряжке, но стала лучшей племенной кобылой в наших табунах. Ее дети унаследовали крепкое сердце и острый ум. Только что она кончила кормить маленького красивого жеребенка, который стоял сейчас рядом и тревожно смотрел на нее.

Я встал на колени.

– Что с тобой, храбрая моя? – мягко спросил я. Терпение узнала мой голос и открыла глаза.

Веки слиплись от слизи. Состояние ее привело меня в ужас. Шея и горло кобылы раздулись и стали вдвое толще обычного. Вонючий гной струился изо рта и ноздрей. Лихорадка сжигала ее, и я чувствовал, что тело пышет жаром, как костер.

Она попыталась подняться, когда я погладил шею, но была слишком слаба. Голова снова упала на землю, дыхание с бульканьем и хрипом вырывалось из груди. Густой серо-желтый гной пузырился в ноздрях. Горло сжималось, ей приходилось судорожно бороться за каждый вдох.

Она смотрела на меня почти человеческими глазами, в которых стояла доверчивая мольба. Чувство бессилия охватило меня. Мне еще не приходилось иметь дело с этой болезнью. Я стащил белоснежный платок с плеч и стер гной с ноздрей. Это была жалкая, бессмысленная попытка, потому что свежая струйка вонючего гноя тут же появилась на ее коже.

– Таита! – позвал меня Гуи. – Все лошади поражены этой болезнью.

В душе я был благодарен ему за то, что он отвлек меня. Я оставил Терпение и пошел осматривать табун. Половина лошадей уже лежала, а те, что держались на ногах, шатались, из их ноздрей и ртов на землю текли струйки желтого гноя.

– Что нам делать? – с мольбой в голосе спрашивали Гуи и колесничие. Их доверие тяжкой ношей легло на мои плечи. Они ожидали, что я могу предотвратить ужасную катастрофу, но я понимал, что ничего не в состоянии сделать. Я не знал лекарства от этой болезни и не имел представления, как ее лечить. Здесь нужно было нечто новое, ни на что не похожее.

Спотыкаясь, я побрел обратно к Терпению и снова стал стирать гной с ноздрей. Я видел, что силы ее кончаются. Каждый вздох стоил страшных мучений. Печаль лишала меня сил. Я понял, что скоро расплачусь и стану совершенно слаб и абсолютно бесполезен для кого бы то ни было, будь то лошади или люди.

Кто-то опустился на колени рядом со мной. Я поднял глаза и увидел одного из конюхов шилуков, трудолюбивого и приятного человека, с которым подружился и который считал меня своим хозяином.

– Это болезнь гну, – сказал он мне на своем простом языке. – Многие умрут.

Я смотрел на него, ничего не соображая, а когда слова дошли до моего скованного горем сознания, вспомнил фыркающие, сопливые стада гну, темным ковром покрывавшие равнину, – животных, которых я счел даром благосклонных богов.

– Эта болезнь убивает наш скот, когда приходят гну. Те животные, которые выживут, будут в безопасности. Они больше никогда не заболеют.

– Что нам делать, чтобы спасти их, Хабани? – спросил я, но он покачал головой в ответ.

– Ничего нельзя сделать.

Я держал голову Терпения в руках, когда она умерла. Дыхание будто застряло у нее в горле. Судорога прошла по телу, ноги вскинулись, а потом ослабли. Я издал стон боли, стоя на краю пропасти отчаяния, а когда поднял глаза, сквозь слезы увидел, что и жеребенок Терпения тоже лежит на земле, а желтая слизь пузырится у него в горле.

В этот момент отчаяние мое перешло в жгучую ярость.

– Нет! – закричал я. – Я не позволю тебе умереть!

Я бросился к малышу и крикнул Хабани принести горячей воды в кожаных ведрах. Мочил в горячей воде полотно и прикладывал к горлу лошади, чтобы снизить опухоль, но это не помогало. Гной по-прежнему тек из ноздрей, кожа на шее натягивалась, плоть набухала, как пузырь.

– Он умирает, – покачал головой Хабани. – Многие умрут.

– Я не позволю ему умереть, – мрачно сказал я и отправил Гуи на «Дыхание Гора» за своим медицинским сундучком.

Когда он вернулся, было уже почти поздно. Силы жеребенка были на исходе. Дыхание становилось все более редким и судорожным, и я чувствовал, как жизнь покидает его. Я нащупал пальцем кольца на трахее в том месте, где шея переходит в грудь. Легким ударом скальпеля надрезал кожу и обнажил жилистую трубку, а затем вдавил острие скальпеля в трахею и проткнул ее. Воздух со свистом вошел в отверстие, и я увидел, как грудь лошади поднялась, а легкие наполнились. Она снова задышала ровно и глубоко, но я заметил, что отверстие в трахее начинает затягиваться кровью и слизью.