Текст книги "Божество реки"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)

– Нет! Нет! Он жив. Я пришел к тебе от него и принес послание любви и преданности.

– Не нужно так жестоко смеяться надо мной. Я знаю, он умер. Его могила уже запечатана…

– Это всего лишь уловка, чтобы обмануть врагов! – вскричал я. – Тан жив, клянусь тебе. Он любит тебя. Он ждет тебя.

– Ох, если бы я только могла поверить тебе. Но я так хорошо тебя знаю. Ты всегда готов солгать, чтобы спасти меня. Зачем же ты мучаешь меня лживыми обещаниями? Я так тебя ненавижу… – Она попыталась вырваться из моих объятий.

– Клянусь тебе! Тан жив.

– Поклянись честью матери, которой ты не знал. Поклянись гневом всех богов. – У нее едва хватило силы бросить мне вызов.

– Клянусь тебе всем этим, а также моей любовью и долгом по отношению к тебе, моя госпожа.

– Может ли такое быть правдой? – Я увидел как вместе с надеждой силы начали возвращаться к ней и слабый румянец появился на щеках. – О, Таита, неужели он жив?

– Разве был бы я таким счастливым, если бы это было не так? Ты же знаешь, что я люблю его так же, как и тебя. Разве смог бы я улыбаться тебе, если бы Тан действительно умер?

Она, не отрываясь, смотрела мне в глаза, а я начал ей рассказывать обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я покинул ее много недель назад. Я только опустил подробности о сцене в старой хижине на болоте и сожительнице Тана.

Лостра не произнесла ни слова, но глаза следили за моими, и она упивалась каждым моим словом. Ее бледное лицо, почти прозрачное от голода, сияло как жемчужина, когда она слушала мой рассказ о приключениях в Галлале и том, как Тан вел в бой своих воинов, как он пел в дикой ярости сражения.

– Как видишь, это правда, Тан жив, – закончил я. Лостра заговорила в первый раз с тех пор, как я начал свой рассказ:

– Если он жив, приведи его ко мне. Я не съем ни крошки до тех пор, пока не увижу его снова.

– Я приведу его к тебе, как только смогу найти человека, который отнесет ему письмо, если ты этого захочешь, – пообещал я, а сам протянул руку к своему сундучку и достал оттуда зеркало из полированной бронзы.

Поднес его к глазам Лостры и мягко спросил:

– Ты хочешь, чтобы он увидел тебя такой?

Она уставилась на свое осунувшееся лицо с впалыми глазами.

– Я пошлю за ним сегодня же, если ты прикажешь. Он будет здесь через неделю, если тебе действительно хочется этого.

Я увидел, как борьба противоположных желаний отразилась на ее лице.

– Какая я уродина, – прошептала она. – Я кажусь старухой.

– Твоя красота жива и прячется под кожей.

– Я не могу позволить Тану видеть меня такой. – Женское тщеславие победило все остальные чувства.

– Тогда тебе придется есть.

– Ты обещаешь… – заколебалась она. – Ты обещаешь мне, что он еще жив и что ты приведешь его ко мне, как только я снова выздоровлю? Положи руку мне на сердце и поклянись.

Я почувствовал ее ребра под своими пальцами. Сердце трепетало как птица в клетке.

– Обещаю.

– Я поверю тебе на этот раз. Но если ты лжешь, я больше никогда не буду доверять тебе. Принеси еду!

Когда я спешил на кухню, не мог скрыть самодовольной усмешки. Хитренький Таита опять добился своего.

Я смешал в чашке теплое молоко и мед. Начать придется с малого, так как она чуть не погубила себя голодом. После первой чашки ее стошнило, но вторая все-таки осталась в желудке. Если бы я задержался хоть на один день, то опоздал бы.

БОЛТЛИВЫЕ языки рабынь разнесли весть о моем чудесном возвращении из загробного мира, и слух этот распространился по острову быстрее оспы.

Перед наступлением темноты фараон прислал Атона за мной. Даже мой старый друг Атон чувствовал себя неловко и держался натянуто в моем присутствии. Он стремительно отпрыгнул в сторону, когда я хотел прикоснуться к нему, словно испугался, что рука моя пройдет сквозь его плоть, словно через клуб дыма. Когда он вел меня по дворцу, рабы и вельможи разбегались в стороны, завидев нас, любопытные глаза следили за нами из каждого окошка и укромного уголка. Фараон приветствовал меня со странной смесью уважения и нервозности, совершенно несвойственной царю и богу.

– Где ты пропадал, Таита? – спросил он, как будто ему не нужен был мой ответ.

Я простерся ниц перед фараоном.

– О божественный фараон! Ты сам часть мира богов, и я понимаю, что вопросом своим ты просто хочешь испытать меня. Ты знаешь, что на устах моих лежит печать. Это было бы святотатством говорить о подобных таинствах даже перед тобой. Прошу тебя, передай всем божествам, своим покровителям, и в особенности Анубису, богу кладбищ, что я выполнил поручения, возложенные на меня. Я исполнил данный мной обет молчания. Скажи им, что я выдержал испытание, которое ты мне устроил.

При этих словах на лице у фараона появилось ошеломленное выражение, и он начал обдумывать ответ, нервно перебирая складки одежды. Я видел, как вопрос за вопросом возникали у него в голове, а потом царь сам же отбрасывал их. У него не было выхода.

В конце концов он беспомощно выпалил:

– В самом деле, Таита, ты выдержал испытание. Добро пожаловать обратно во дворец! Нам не хватало тебя.

Я понял, что все его подозрения подтвердились и теперь он относится ко мне с уважением, подобающим человеку, разрешившему главную загадку человеческого бытия.

Я подполз к его ногам и заговорил шепотом:

– О величие Египта, знаешь ли ты причину, по которой меня прислали обратно?

Вопрос, казалось, озадачил его, однако он неуверенно кивнул. Я поднялся на ноги и подозрительно обернулся, точно боялся, что за мной следят глаза сверхъестественных сил. Я сделал знак, защищающий от зла, а потом продолжил:

– Ради госпожи Лостры! Ее болезнь вызвана прямым вмешательством… – Я не мог произнести имя, но показал двумя пальцами рога, – знак бога тьмы Сета.

Смущение на лице царя сменилось ужасом. Он невольно содрогнулся и подошел ко мне поближе, как бы ища защиты, а я продолжал:

– Прежде чем меня забрали в мир иной, госпожа моя понесла в чреве своем сокровище дома Мамоса. Вот тогда бог тьмы и вмешался. Из-за своей болезни она потеряла сына, которого носила в своем чреве.

Фараон выглядел крайне расстроенным.

– Так вот почему у нее случился выкидыш… – начал он и замолчал.

Я тут же подхватил его мысль.

– Не бойся, величие Египта, меня прислали назад силы более могущественные, чем темные силы, навредившие тебе, и я спасу ее, чтобы свершилась судьба, открывшаяся мне в лабиринтах Амона-Ра. У тебя будет другой сын взамен потерянного. Династия будет сохранена!

– Ты должен находиться рядом с госпожой Лострой, пока она не выздоровеет. – Голос фараона задрожал от волнения. – Если ты спасешь ее и она принесет мне другого сына, ты можешь просить всего, чего ни пожелаешь. Но если она умрет… – он задумался, чем можно испугать человека, который только что вернулся из загробного мира, и в конце концов решил многозначительно промолчать.

– С вашего разрешения, ваше величество, я немедленно отправляюсь к ней.

– Немедленно, – согласился он. – Иди же, иди!

ГОСПОЖА моя стала выздоравливать так быстро, что я начал подозревать, не пробудил ли я невольно силы, превосходящие мое понимание, и сам содрогнулся от благоговейного страха перед собственным могуществом.

Плоть нарастала на костях, тело крепло на глазах. Жалкие пустые мешочки кожи набухли, и снова появились круглые пухлые груди, настолько сладостные, что даже каменное изваяние богини Хапи, стоявшее у дверей ее комнаты, сгорало от зависти. Свежая молодая кровь смыла меловую белизну кожи, и лицо опять засияло, а смех зазвенел как струйки фонтана в саду.

Очень скоро ее уже невозможно было удержать в постели. Через несколько недель после моего возвращения на Элефантину Лостра уже играла со служанками в саду, подпрыгивая и подбрасывая надутый кожаный пузырь с горошинами внутри, пока я не испугался, что она утомится, и не отобрал пузырь, приказав отправляться в постель. Госпожа подчинилась после того, как мы заключили еще одну сделку. Я согласился спеть ей и научить самым хитрым комбинациям игры в бао, которые позволили бы впервые в жизни выиграть у Атона, страстного поклонника этой игры.

Почти каждый день он приходил справиться о здоровье моей госпожи от имени царя и после этого оставался поиграть с нами. Судя по всему, Атон решил, что я не опасный призрак, а человек, и дружба наша пережила мою кончину, хотя обращался он ко мне по-новому, уважительно.

Каждое утро госпожа Лостра заставляла меня повторять данные ей обещания. Потом доставала зеркало и без малейшего следа тщеславия изучала свое отражение, словно взвешивая каждую черточку прекрасного лица, чтобы определить, готова ли к встрече с вельможей Таном.

– Волосы у меня, как солома, и на подбородке еще один прыщик выскочил, – жалобно бормотала она. – Сделай меня снова красивой, Таита. Ради Тана, сделай меня красивой!

– Ты серьезно повредила себе, а теперь взываешь к Таите и просишь все исправить, – ворчал я.

Лостра смеялась и бросалась ко мне на шею.

– А для чего же ты здесь, старый ворчун? Ты должен заботиться обо мне!

Каждый вечер я готовил ей укрепляющий настой и приносил в дымящейся чашке, а она пила его перед сном. Потом снова заставляла меня повторить обещание.

– Поклянись, что приведешь Тана ко мне, как только я буду готова к встрече с ним.

Я старался не вспоминать о трудностях и опасностях, которые ожидали нас, если захочу выполнить свое обещание.

– Клянусь тебе, – послушно повторял я, и она ложилась, укладывая голову на подголовник слоновой кости, и засыпала с улыбкой на лице. Мне не хотелось думать об опасностях раньше времени.

АТОН подробно сообщал фараону о ходе выздоровления Лостры, и вскоре царь сам пришел навестить ее. Он принес в подарок золотое ожерелье с фигуркой из лазурита в форме орла и сидел с нами весь вечер, играя в слова и загадывая загадки. Уже собираясь уходить, подозвал меня и попросил проводить до своих покоев. – Она необычайно изменилась. Это чудо, Таита! Когда я смогу снова разделить с ней постель? Как мне кажется, она опять здорова и может понести от меня сына и наследника.

– Еще не совсем, величие Египта, – горячо заверил я его. – Малейшее утомление может вызвать у моей госпожи новую вспышку болезни.

Он больше не сомневался в моих словах, потому что теперь я мог говорить со всей категоричностью человека, испытавшего смерть. Правда, скоро благоговейный страх, с которым царь относился ко мне, стал слабеть от постоянного общения.

Рабыни тоже привыкли к тому, что я воскрес из мертвых, и могли смотреть мне в глаза, не делая знаков, защищающих от сглаза. Мое возвращение из мира иного перестало волновать придворных. У всех появилась другая тема для разговоров.

Это было появление Ак Гора, вошедшего в жизнь и сознание каждого человека, жившего в стране великой реки.

В первый раз, когда я услышал имя Ак Гора в коридорах дворца, не сразу понял, о ком идет речь. Сад Тиамата на берегу Красного моря казался таким далеким от маленького мира Элефантины, и я успел забыть имя, которое Гуи дал Тану. Когда же я услышал рассказы о необычайных подвигах, приписываемых этому полубогу, то понял, о ком все говорят.

В лихорадочном возбуждении я побежал в гарем и нашел свою госпожу в саду в окружении дюжины посетителей – жены вельмож и царя пришли навестить ее. Она выздоровела и снова могла играть роль всеобщей любимицы во дворце.

Я был так взволнован, что забыл о своем положении раба и довольно грубо выгнал царственных дам. Они выпорхнули из нашего сада, квохча, как стайка сердитых курочек, и госпожа моя тут же обрушила на меня свой гнев.

– Это совсем на тебя не похоже! Что на тебя нашло, Таита?

– Тан! – произнес я, как заклинание, и она тут же забыла о своем возмущении и схватила меня за руку.

– У тебя вести от Тана? Говори! Скорее, иначе я умру от нетерпения!

– Вести? Да, у меня есть вести о нем. И какие вести! Какие необычайные вести! Какие невероятные вести!

Лостра отпустила мои руки и взяла свой огромный веер с серебряной ручкой.

– Прекрати немедленно, – пригрозила она. – Я не потерплю издевательств. Говори или, клянусь, у тебя на голове будет больше шишек, чем у нубийца блох.

– Ладно! Пойдем куда-нибудь, где никто не сможет нас подслушать. – Я повел ее к пристани и помог спуститься в маленькую лодочку. На середине реки, где не было стен, в которых повсюду прятались уши, мы могли говорить спокойно.

– По всей стране дует свежий ветер, – сказал я. – Люди зовут этот ветер Ак Гор.

– Брат Гора, – выдохнула она с благоговением. – Так теперь называют Тана?

– Никто не знает, что это Тан. Все думают, что это бог.

– Он и есть бог. Для меня он – бог.

– Они тоже видят его таким. Если бы он не был богом, как мог узнать, где прячутся сорокопуты, как мог безошибочно находить их укрепленные убежища, как мог догадаться, где они сидят в засаде, ожидая караваны, и застигать врасплох в их же собственных логовах?

– Неужели он совершил все эти подвиги? – в изумлении спросила она.

– Эти подвиги и сотни других, если только верить странным слухам, носящимся по дворцу. Говорят, что каждый вор и разбойник в стране дрожит за свою жизнь, а кланы сорокопутов гибнут один за другим. Говорят, у Ак Гора выросли крылья, как у орла, он взлетел на неприступные скалы Гебель-Ум-Дахари и чудесным образом появился посреди клана Басти Жестокого. Своими собственными руками сбросил со скалы пятьсот разбойников…

– Расскажи мне о нем! – Лостра захлопала в ладоши, чуть не перевернув лодку от восторга.

– Говорят, что на каждом перекрестке и у каждого караванного пути он построил высокие монументы, отметив те места, где побывал.

– Монументы? Какие монументы?

– Кучи человеческих черепов, высокие пирамиды черепов. Это головы убитых разбойников, которые должны служить предостережением для других.

Госпожа моя содрогнулась от сладостного ужаса, но лицо ее сияло.

– Неужели он убил так много?

– Одни говорят, что пять тысяч, другие – пятьдесят тысяч, некоторые даже заявляют, будто сто тысяч разбойников, но, думаю, последние преувеличивают.

– Еще! Рассказывай еще!

– Говорят, что он уже захватил в плен по крайней мере шестерых князей-разбойников…

– И отрубил им головы! – подхватила она мои слова с омерзительным весельем.

– Нет, говорят, что не убил, а превратил в бабуинов. Говорят, держит их в клетках для развлечения.

– Разве это возможно? – захихикала она.

– Для бога все возможно.

– Он мой бог! О, Таита, когда же ты позволишь мне встретиться с ним?

– Скоро, – пообещал я. – Ты становишься прекраснее с каждым днем, и вот-вот твоя прежняя красота вернется к тебе.

– А тем временем ты будешь приносить мне любой рассказ и слух об Ак Горе.

Каждый день она посылала меня на пристани расспрашивать команды барок, прибывающих с севера, и узнавать новости об Ак Горе.

– Говорят, никто никогда не видел лица Ак Гора, потому что он носит шлем с забралом, которое закрывает все лицо, кроме глаз. Говорят также, что в разгаре битвы голова Ак Гора вспыхивает огнем и огонь этот ослепляет его врагов, – сообщил я ей после одного из походов на пристани.

– Я видела, как в солнечном свете волосы Тана горят небесным огнем, – подтвердила госпожа.

Другим утром я рассказал ей:

– Говорят, он может двоиться так, что его земное тело делится, как отражение в зеркале, и может одновременно находиться в нескольких местах. Так, в один и тот же день его видели в Кене и в Ком-Омбо, разделенных сотней миль.

– А это возможно? – спросила она с благоговейным ужасом.

– Некоторые считают, что это неправда. Они утверждают, что он может очень быстро делать большие переходы, потому что никогда не спит. Говорят также, что ночью он скачет в темноте по пустыне на спине льва, а днем летает в небе на огромном белом орле и набрасывается на врагов, когда те меньше всего этого ожидают.

– Это вполне возможно, – серьезно сказала она. – Я не верю в раздвоение земных тел, подобно отражению в зеркале, но, что касается льва и орла, верю: Тан способен на нечто подобное.

– По-моему, всякий человек в Египте жаждет увидеть Ак Гора и желаемое выдает за действительное. Его видят за каждым кустом. К вопросу о скорости, с которой он путешествует, ну что же, я сам ходил походным маршем со стражей и могу поручиться…

Она не дала мне закончить и обиженно оборвала меня:

– В твоем сердце нет романтики, Таита. Ты можешь усомниться даже в том, что облака – это овцы Осириса и что солнце – это лицо Ра, только потому, что ты не можешь достать их и потрогать. Я же, со своей стороны, верю, что Тан способен свершить такое. – Это утверждение положило конец нашим спорам, и я покорно опустил голову.

ВО ВТОРОЙ половине дня мы снова вдвоем стали гулять по улицам и рыночным площадям города. Как и до болезни, госпожу мою всюду встречали приветственные крики влюбленного народа, и она останавливалась поговорить с каждым, независимо от его положения или рода занятий. Никто, от жрецов до проституток, не мог устоять перед ее красотой и природным очарованием. Всякий раз она умудрялась повернуть разговор на Ак Гора, и люди страстно обсуждали с ней нового бога. К этому времени воображение народа возвело его из полубогов в полноправного члена египетского пантеона. Граждане Элефантины даже начали собирать деньги на постройку храма Ак Гору, и моя госпожа сделала щедрый взнос на это строительство.

Место для храма выбрали на берегу реки, напротив храма Гора, его отца, и фараон официально объявил о своем намерении лично посвятить ему здание. У фараона были причины быть благодарным герою. Страну охватило новое настроение. Люди стали доверять друг другу. Как только караванные пути сделались безопасными, объем торговли между Верхним царством и остальным миром резко возрос. Там, где прежде только один караван приходил с Востока, теперь четыре без вреда пересекали пустыню и столько же отправлялись назад. Чтобы снабжать всем необходимым погонщиков караванов, понадобились тысячи вьючных ослов, и крестьяне со скотоводами вели своих животных в города, ухмыляясь в предвкушении тех денег, которые получат за товар.

Поскольку теперь стало безопасно работать в полях, даже расположенных далеко от города, люди посадили хлеб там, где десятилетиями росли одни сорняки, и крестьяне, влачившие нищенское существование, снова стали процветать. Быки тянули волокуши, загруженные товарами, по дорогам, охраняемым войсками Ак Гора, и рынки ломились от новых товаров.

Купцы и земледельцы пускали часть прибыли на строительство новых домов за городом, где теперь их семьи могли существовать в полной безопасности. Ремесленники и художники, раньше беспомощно бродившие по улицам Фив и Элефантины в поисках хоть какой-нибудь работы, теперь вдруг все оказались у дел и на свой заработок могли купить не только самое необходимое, но и некоторые предметы роскоши для самих себя и своих семей. Рынки процветали.

Объем торговли и перевозок вверх и вниз по течению Нила возрос, потребовались корабли, и новые суда закладывались каждый день на верфях. Кормчие и команды речных ладей и барок тратили свои прибыли в тавернах и других местах развлечений. Куртизанки и проститутки тоже шумно требовали новых украшений, стараясь переплюнуть друг друга в красоте одежды и побрякушек. Портные и ювелиры также процветали и строили себе новые дома, а жены их бродили по рынку и покупали себе на золото, которым были набиты их кошельки, все – от рабов до кухонных горшков.

Египет возвращался к жизни после долгих лет страданий в когтях Ак Сета и сорокопутов.

Вследствие этого поступления в казну резко увеличились, и сборщики налогов фараона кружили над всеобщим богатством с жадностью стервятников, обнаруживших трупы разбойников, которыми Ак Гор и его войска усеяли всю страну. Разумеется, фараон был благодарен.

Так же, как и мы с госпожой. По моему предложению, мы вложили немного денег в торговую экспедицию, направлявшуюся на Восток, в Сирию. Когда экспедиция вернулась через шесть месяцев, мы обнаружили, что получили прибыль, в пятьдесят раз превышавшую наши вложения. Госпожа моя купила нить жемчуга и пять новых рабынь на горе мне. Я же из чистой скромности потратил свою долю на покупку пяти участков превосходной земли на восточном берегу Нила. Один из писцов составил купчую и внес ее в храмовые книги.

НАКОНЕЦ настал день, которого я так боялся. Однажды утром госпожа моя изучала свое отражение в зеркале несколько дольше, чем обычно, и объявила, что готова к встрече с Таном. По справедливости говоря, мне пришлось согласиться – она никогда не выглядела прекраснее. Казалось, будто недавние страдания закалили ее и придали ей новые силы. Из облика исчезли последние черты девической внешности, неуверенность прошла, щенячий жирок исчез с тела. Она стала женщиной, зрелой и спокойной женщиной.

– Я поверила тебе, Таита. Теперь ты должен доказать мне, что я не совершила глупость. Приведи мне Тана.

Когда мы прощались с Таном в Сафаге, не смогли договориться о надежном способе передачи посланий.

– Я постоянно буду в походе, и никто не знает, куда заведут меня дороги войны. Пусть госпожа Лостра не беспокоится, если долго не будет слышать обо мне. Скажи ей, что я пошлю послание, как только задача моя будет выполнена. Однако не забудь заверить ее: я приду к ней тогда, когда плод нашей любви созреет и его можно будет сорвать.

Так что мы ничего не знали о нем, кроме невероятных слухов, распространявшихся по верфям и базарам.

И снова будто боги вмешались и спасли меня от гнева госпожи Лостры. На рынке в тот день появился новый слух. Караван, пришедший с севера, встретил свежую пирамиду человеческих голов у дороги, не далее чем в двух милях от городских стен. Головы эти были свежи и почти не воняли, вороны со стервятниками еще не успели очистить их от плоти.

– Это может означать только одно, – сказал один сплетник другому. – Ак Гор находится поблизости от Асуана и, возможно, даже в пределах видимости со стен Элефантины. Он напал на остатки клана Акеку, скрывавшиеся в пустыне с тех пор, как их князь потерял голову в Галлале. Ак Гор убил последних разбойников и сложил их головы на дороге. Благодарение новому богу! Теперь юг свободен от ужасных сорокопутов!

Это действительно было новостью, причем лучшей из тех, что я слышал за последнюю неделю, и мне не терпелось донести ее до моей госпожи. Я начал проталкиваться через толпу моряков на пристани и искать лодочника, перевезшего бы меня на остров.

Кто-то потянул меня за руку, но я раздраженно отмахнулся. Несмотря на всеобщее процветание, а может быть и из-за него, нищие становились все наглее. Он не отставал, и я развернулся к нему, замахнувшись посохом.

– Не бей старого друга! У меня к тебе послание от бога, – заскулил нищий. Мой посох замер, а я уставился на него, разинув рот.

– Гуи! – Сердце у меня чуть не выскочило из груди, когда я узнал хитренькую ухмылку бывшего разбойника. – Что ты тут делаешь? – Я не стал ждать ответа на бессмысленный вопрос и быстро продолжил: – Следуй за мной в отдалении.

Я отвел его в одно из мест развлечений в узком переулке за пристанью, где сдавали комнаты парочкам независимо от их пола. Комнаты здесь предоставляли на короткое время, измерявшееся водяными часами, висевшими у дверей, и брали за водяной час большое медное кольцо. Я заплатил за комнату неслыханную цену и, как только мы остались одни, схватил Гуи за рваный плащ.

– Какую весть ты принес о своем господине? – спросил я, а он усмехнулся с отвратительной наглостью.

– У меня так пересохло в горле, что я едва моту говорить. – Он уже успел перенять надменные замашки стражников из отряда синих. Как быстро обезьянка усваивает новые штуки! Я крикнул коридорному, чтобы принес кувшин пива. Гуи пил пиво, как осел воду после перехода через пустыню. Потом опустил кувшин и весело рыгнул.

– Бог Ак Гор шлет тебе привет. Тебе и другому человеку, чье имя нельзя называть. Он просит меня сказать тебе, что поручение выполнено и все птички сидят в клетке. Напоминает тебе, что до следующего праздника Осириса осталось всего несколько месяцев. Давно пора писать новый сценарий мистерии на радость царю.

– Где он? Когда ты можешь вернуться к нему?

– Я буду с ним до того, как Амон-Ра, бог солнца, скроется за западными холмами, – объявил Гуи.

Я выглянул в окно и увидел, что солнце находится на полпути от зенита к горизонту. Тан расположился совсем близко от города. Радость охватила меня. Как же мне хотелось ощутить на себе его крепкие объятия и услышать гулкий смех!

Ухмыляясь в предвкушении встречи, я шагал взад и вперед по грязной комнате, пока не решил, какое послание отправить с Гуи для Тана.

УЖЕ СТЕМНЕЛО, когда я сошел на берег на маленькой пристани и поспешил по ступенькам наверх. Одна из рабынь Лостры рыдала у ворот и терла распухшее ухо.

– Она ударила меня, – прохныкала девчонка, и я увидел, что ее гордость пострадала больше, чем ухо.

– Не называй госпожу Лостру «она», – укорил я ее. – Да и вообще, как ты можешь жаловаться? Рабов нельзя не бить.

Однако хозяйка моя никогда не поднимала руку на домашних. В хорошеньком же она настроении, подумал я и замедлил шаг. Осторожно продвигаясь вперед, подошел к ее покоям в тот самый момент, когда другая рабыня, плача, выбежала оттуда. Госпожа появилась за ее спиной, раскрасневшись от гнева.

– Ты превратила мою прическу в стог сена…

Она увидела меня и тут же забыла о девчонке. Обрушилась на меня с такой яростью, что я сразу понял, кто разгневал ее.

– Где ты был? – потребовала объяснений. – Я послала тебя на пристань до полудня. Как ты смеешь не являться ко мне так долго? – Она приближалась ко мне с таким лицом, что я испуганно отступил назад.

– Он здесь, – торопливо сказал я, а потом понизил голос так, чтобы рабыни не могли расслышать. – Тан здесь, послезавтра я сдержу свое обещание.

Настроение ее изменилось на прямо противоположное, она бросилась ко мне на шею, а затем побежала утешать своих служанок.

В КАЧЕСТВЕ обычной ежегодной Дани царь аморитов, вассал фараона, прислал ему пару ученых охотничьих гепардов из своего царства на противоположном берегу Красного моря. Нашему царю не терпелось испытать этих великолепных животных в охоте на стада газелей, которые заполняли дюны на западном берегу реки. По его приказу весь двор, включая мою госпожу, должен был присутствовать на охоте. Мы переправились на западный берег с целой флотилией маленьких лодок в белом облаке трепещущих парусов и разноцветных флажков. Повсюду раздавался смех и звучала музыка лютни и систры. Через несколько дней должно было начаться половодье великой реки, ожидание его и процветание всей страны повлияли на праздничное настроение двора.

Госпожа моя была веселее всех. Она радостно окликала друзей в других лодках, когда наша быстрая ладья разрезала зеленую летнюю воду с такой скоростью, что нос ее покрывала гирлянда пены, а позади оставался сияющий белый след.

Казалось, будто я один из всех присутствующих не разделяю всеобщего веселья и радости. Ветер был какой-то чересчур резкий, и направление его внушало мне опасения. Я постоянно поглядывал на запад. Небо там было безоблачным и ярким, но на небосклоне виднелся странный медный отблеск, совершенно неестественный в это время дня. Казалось, будто еще одно солнце восходит там, где оно должно садиться.

Я постарался отбросить дурные предчувствия и отдаться всеобщему веселью. Это мне не удалось, потому что беспокоиться приходилось не только о погоде. Если хоть в чем-то мой план сорвется, жизнь моя будет в опасности. И возможно, не только моя.

Эти чувства, наверное, отражались на моем лице, так как госпожа моя тихонько толкнула меня ногой с ярко накрашенными ногтями и сказала:

– Не будь таким угрюмым, Таита. Каждый, кто посмотрит на тебя, сразу догадается, что ты что-то замышляешь. Улыбнись! Я приказываю тебе улыбаться!

Когда мы высадились на западном берегу, нас ожидала целая орда рабов. Конюхи держали за поводья великолепных белых ослов из царских конюшен, покрытых шелковыми чепраками. Вьючные ослы несли шатры, ковры и корзины с пищей, вином и другими вещами, необходимыми для царского выезда на охоту. Целое войско рабов встречало двор, держало зонтики над знатными дамами и прислуживало вельможам. Были там шуты, акробаты и музыканты для развлечения гостей, а также сотни егерей.

Клетку с гепардами погрузили на волокушу, запряженную белыми быками. Весь двор собрался полюбоваться этими редкими животными. В нашей стране они не встречаются в естественных условиях, так как живут в открытых травянистых саваннах, а последних нет по берегам реки. Я впервые увидел этих животных, и меня охватило такое любопытство, что на какое-то время я забыл о своих тревогах и протолкался к клеткам поближе, стараясь не наступать на ноги вспыльчивым вельможам.

Кошки эти так красивы, что и представить невозможно. Они выше и элегантнее леопардов, у них длинные стройные ноги и впалые животы; изогнутые хвосты точно выражают настроение, золотые шкуры усеяны розетками черного цвета, а из внутреннего уголка каждого глаза вниз по морде идет черная полоска, будто нарисованный след. Великолепная фигура, царственная осанка придавали этим животным трагичный и романтический вид, пленивший меня. Мне захотелось иметь гепарда, и я тут же решил подбросить мысль об этом своей госпоже. Царь ни в чем не отказывал ей.

Слишком быстро, на мой взгляд, баржа, на борту которой переправлялся царь, прибыла на западный берег, и мы со всем двором поторопились к реке приветствовать фараона.

На нем был легкий охотничий наряд, и впервые за многие дни он казался спокойным и счастливым. Мамос остановился рядом с моей госпожой, когда она по обычаю поклонилась ему, и великодушно справился о здоровье. Меня охватил ужас при мысли о том, что он может оставить ее при себе на весь день – это разрушило бы все мои планы. Однако охотничьи гепарды привлекли внимание царя, и он быстро прошел к ним, не позвав за собой госпожу.

Мы быстро затерялись в толпе и отправились туда, где слуги держали ослов для госпожи Лостры. Помогая ей сесть в седло, я тихо поговорил с конюхом. Он сообщил мне то, что нужно, и я украдкой сунул ему в руку серебряное кольцо, тут же исчезнувшее, словно по волшебству.

Один раб вел осла в поводу, другой держал над седоком зонт. Так моя госпожа и я последовали за царем и волокушей с гепардами в пустыню. Мы часто останавливались, чтобы подкрепиться, и солнце успело пройти половину пути к зениту, прежде чем мы добрались до Долины газелей. По пути на довольно большом расстоянии прошли мимо древнего кладбища Трас, заложенного во времена первых фараонов. Некоторые мудрецы считают, что гробницы эти выбиты в черных скалах три тысячи лет назад; правда, я не могу сказать, как они пришли к такому заключению. Стараясь не привлекать к себе внимания, я осмотрел входы в могильные склепы, пока мы проезжали мимо. Однако издалека я не мог различить следов пребывания человека и непонятно почему расстроился. Я не переставал оглядываться, пока гробницы не скрылись из вида.