Текст книги "Сакен Сейфуллин"
Автор книги: Турсунбек Какишев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Наступили обыденные дни.
Утром – заседание исполкома. После обеда – заседание президиума Совдепа. Текущие вопросы, требующие незамедлительного решения. Вопрос о средствах на нужды просветительных учреждений особо волновал Сакена. От этого зависело очень многое. Но каждый член президиума стремился оживить и улучшить работу тех отраслей, за которые отвечал. Поэтому не обходилось без споров. Из мизерных средств Совдепа все же львиная доля была выделена народному комиссариату просвещения, возглавляемому Сакеном.
Самым большим и важным делом, которым занялся президиум, был вопрос о подготовке к созыву съезда Советов. Трехмесячные полномочия депутатов уже истекали. Решено было послать во все 48 волостей и в крупные населенные пункты политкомиссаров и инструкторов по проведению выборов в местные Советы и выдвижению делегатов на уездный съезд. Заседание длилось, но Сакен к шести часам должен был идти на собрание учителей города.
Еще утром к нему явились представители учительского общества – Вера Боярская и Галымжан Курмашев и передали официальное приглашение. Просили даже выступить. А это само по себе знаменательно. До сих пор общество не жаловало Советы своим расположением.
Ровно в назначенный час председатель правления учительского общества Колтунов открыл очередное собрание. В рабочий президиум избраны Колтунов, Сейфуллин, Нургаян Бекмухаметов. Выдвижение своей кандидатуры в президиум собрания Сакен расценивал двояко: как уважение к Совдепу, который он представлял, и как внимание к гостю. С докладом выступил Колтунов. Смысл того, что он говорил, сводился к следующему: учительское общество – демократическая организация, его цель – улучшить педагогическую и воспитательную работу в гимназиях и школах, улучшить материальное положение учителей. Увлечение политикой – личное дело каждого, это увлечение не должно отражаться на выполнении учителями своих основных обязанностей, то есть на занятиях в школах.
Сакен из доклада не уловил ничего конкретного и ясного. Подобные общие фразы Сакену были знакомы еще с периода Февральской революции, когда он состоял членом этого общества. Сдвига не видно.
Сакен задал докладчику вопрос:
– Аким Сидорович, скажите, пожалуйста, много ли учителей и наставников участвует в политической жизни города?
– Кроме Николая Павловича Горбачева, все преподаватели русских гимназий и училищ считают себя независимыми, то есть они вне политики… Что касается учителей казахских и татарских школ и медресе, то они почти все участвуют в общественной жизни. Это Нургаян Бекмухаметов, Жумабай Нуркин… Да стоит ли и перечислять их, когда они и так вам все известны.
Но Сакен наступал, засыпал вопросами.
– Можно ли считать, что данное собрание не имеет политической подоплеки?
Видимо, Колтунов не ожидал такого вопроса, ответ его был невразумительным. В зале начались оживленные разговоры и посыпались реплики.
– Хочу задать вам чисто практические вопросы, – не отступал Сакен. – Когда начнете экзамены в школах? Пригласили ли и будете ли приглашать представителя народного комиссариата просвещения?
Колтунов опять смешался. Этим воспользовался Красноштанов, известный акмолинский острослов.
– Я полностью поддерживаю мысли, высказанные Акимом Сидоровичем, – сказал он. – Наша жизнь и наша политика, если это можно считать политикой, – в обучении детей.
После Красноштанова выступили еще двое, но ничего определенного не сказали.
Тогда Сакен попросил слова.
– Товарищи, господа учителя и преподаватели, наставники, – начал он свое выступление. – Да, я не оговорился – «господа учителя». Я придерживаюсь формы, которая еще не отменена. Мы не добрались пока до коренных изменений в учебных и нравственных правилах, сама жизнь подскажет эти перемены. Так что мое обращение к вам – это дань традиции.
Теперь о главном. Вот здесь выступали господа преподаватели и наставники, которых больше и прежде всего интересуют школьные дела. Они ясно сказали, что они вне политики. Но хотелось бы задать простой и ясный вопрос: если вы действительно вне политики, зачем надо было устраивать данное собрание? Не лучше ли тратить свободное время на обучение и воспитание? Почему вы, господа учителя, часто бываете на митингах, собраниях, созываемых нами, хотя и не выступаете?.. Вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин писал, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Желаете вы того или нет, но вам приходится выбирать одну из сторон баррикады. Сейчас наступило такое время, которое поставило перед человечеством дилемму: да или нет, искать средний путь – бесполезное Дело…
Чтобы не быть голословным, приведу один пример. Мы с Давидом Артемовичем Габузовым живем под одной крышей, в одной квартире. Он человек порядочный, благовоспитанный, рожденный для педагогической деятельности. Я прекрасно знаю, что он старается быть в стороне от политики и политических событий. А я человек политики, живу и дышу политикой, как говорят, большевик до мозга костей. Давид Артемович еще не определил свою позицию, но как жадно он расспрашивает меня буквально обо всем… Мы никого не заставляем принять нашу позицию, наше мировоззрение, но движение истории таково, что оно всех поставит на свое место. Поживем – увидим.
В этот вечер Сакен ясно понял, что в среду учителей уже проникли новые веяния. Педагоги не так рьяно защищали прежние свои позиции. Даже Красноштанов как будто сдавал. Да, это уже результат времени и, конечно, плодотворной деятельности Совдепа, в руках которого весь Акмолинск.
В эти предмайские дни члены общества «Жас казах» не знали покоя. Они готовили спектакль, разучивали текст и мелодию «Марсельезы казахской молодежи». Весть об этой подготовке разнеслась по аулам. Оттуда начали стекаться люди, чтобы своими глазами посмотреть зрелище.
И вот настал долгожданный день. 1 Мая 1918 года было солнечным и радостным. Вокруг здания Совдепа собралось много горожан и аульчан. Некоторые были верхом. Члены Совдепа и активные участники торжества начали строить собравшихся в колонну. Звонкий смех, веселая перекличка демонстрантов разбудили всех, и сегодня все жители города на улице. Окрестные аулы специально снарядили всадников с красными флагами. Из ближайших поселков хлынула молодежь, и людскому потоку нет, кажется, конца. Все идут, идут, идут…
На маленьком балконе здания Совдепа не смогли разместиться все члены президиума. Решено было, что там будут постоянно оставаться Катченко, Бакен Серикбаев и Бочок, а остальные – меняться. Когда площадь, казалось, заполнилась до отказа, Захар Петрович громко произнес:
– Товарищи, поздравляю вас с Первым мая – днем солидарности и братства трудящихся всего мира!
Он отметил, что это первый майский праздник, который празднуется в советское время. И передал слово для доклада Бакену Серикбаеву.
По площади раскатился гром аплодисментов.
Серикбаев поведал собравшимся историю празднования 1 Мая во всем мире и в царской России. Потом рассказал о порядке проведения демонстрации. И добавил:
– После демонстрации будет показан спектакль по пьесе Сакена Сейфуллина «На пути к счастью». Доходы от этого спектакля пойдут в пользу нуждающихся омских студентов и на культурно-просветительные нужды нашего города. В здании Пушкинской библиотеки будет концерт учащихся. Если вы свободны, – демонстранты загудели и засмеялись, – можете посетить эти мероприятия.
Разделившись на две большие колонны, демонстранты направились по разным улицам в казачью станицу и в татарскую слободку. Радостные шли люди по запыленным улицам, с высоко поднятыми красными транспарантами, знаменами. В колонне демонстрантов, направляющейся в татарскую слободку, отчетливо слышна песня;
Азамат, встань с рабочими в строй,
Ты на мир свои очи открой…
Все, кто присоединился к демонстрации, невольно стали подпевать. Демонстрация остановилась на площади слободки у атаманской резиденции. Начался митинг. Ораторы призывали честных казаков-трудящихся перейти на сторону Советской власти. После митинга все вернулись в центр города – к зданию Совдепа. Никто не желал идти домой, чувствовалось, что многие жалеют, что так быстро прошла демонстрация.
Кто-то догадался наладить продажу кумыса, вареного мяса и других яств. Многие демонстранты, особенно те, кто приехал из ближайших аулов, кинулись в юрту, где был импровизированный буфет. Доходы от этого мероприятия поступали в кассу культурно-просветительных организаций Совдепа и общества «Жас казах». Кумыс и яства для участников самодеятельности отпускались бесплатно и без очереди.
Турысбек Мынбаев – рабочий шерстомойки, бархатным баритоном объявил, что сейчас начнется продажа билетов на спектакль, и попросил соблюдать порядок. Под «порядком» он имел в виду, что билеты отпускаются только за наличный расчет. К его удивлению, собравшиеся быстро разобрали билеты, да еще и потребовали дополнительных. Среди желающих попасть на спектакль много было и русских.
Наступило время начинать представление. Но всадники из аулов вдруг подняли шум, требуя билеты.
– Приглашать-то приглашали?
– Гостеприимно, нечего сказать!
– Мы остались без билетов потому, что привезли для вас домашнюю утварь, которую вы сами просили.
Удовлетворить всех было невозможно, другого, более вместительного зала в городе не было, и люди потребовали поставить спектакль прямо на улице.
– Нам нечего бояться, наша одежда не запачкается от акмолинских песков!
– Что же вы отдаляетесь от народа? Поставьте ваш спектакль на улице или же на крыльце этого же здания!
Увидев, что оставшиеся без билетов не хотят расходиться, Сакен вышел на балкон.
– Уважаемые граждане, – начал он. – Мы не думали, что соберется так много народа, но ничего не попишешь, зал не вмещает всех желающих. – Собравшиеся зашумели еще пуще. – Хорошо, этот спектакль мы повторим завтра, а пока прошу вас – расходитесь.
Кое-кто ушел, но всадники ринулись к окнам зала, надеясь хоть что-нибудь увидеть.
Представление началось.
Перед зрителями развернулись события недавнего прошлого. Ведь пьеса была написана Сакеном в декабре 1917 года, по свежим следам недавних событий – национально-освободительного движения казахов в 1916 году.
На примере одной семьи Сакен показал, как по указу белого царя проходили наборы в казахских аулах на тыловые работы. При этом он разоблачал «предводителей народа», которые не прочь были использовать создавшуюся ситуацию в своих эгоистических целях. Волостной управитель вознамерился жениться на дочери Терликбая – Муслиме, обещая, что за это освободит младшего брата Муслимы от воинской повинности. Отец рад такой сделке. Но тут за сестру вступается старший брат, учитель Ермек. Он поднимается против отца и волостного. Ермек выигрывает эту схватку. Муслима станет женой любимого ею Биржана. Ермек напутствует их на счастливую жизнь.
Исполнитель роли Терликбая – Кожебай – порядком намучился. Искусственная борода никак не хотела держаться на подбородке, то и дело отклеивалась. Кожебай пытался поддерживать ее руками, но это не всегда ему удавалось.
Другие исполнители, Шарапат в роли Муслимы, Балу Асылбекова – мать Муслимы, Салык Айнабеков – младший брат Муслимы – Телжан, Бакен Серикбаев, заместитель председателя Совдепа, в роли учителя Ермека, вышли на сцену и вовсе без грима, в своих обычных одеяниях. Им было легко входить в образ, так как они играли фактически самих себя.
А вот Кожебаю, а также исполнителям роли муллы, волостного управителя и хажи было трудно, ибо им приходилось гримироваться и надевать непривычные одежды. Но в каких бы костюмах они ни появлялись, зрители тут же их узнавали, выкрикивали имена и даже отпускали едкие шутки по их адресу.
Русские зрители, которые впервые присутствовали на подобном представлении, больше поглядывали в зал, а не на сцену. Уж больно непосредственно и даже как-то по-детски наивно выражали свое восхищение казахи. Первый акт прошел с большим успехом. Перед началом второго Сакен вышел из-за занавеса и обратился к публике:
– Товарищи, братья, мы рады за вас, что вы так все близко принимаете к сердцу. Но я должен предупредить, в зале очень шумно, нашим бедным актерам трудно выступать перед такой аудиторией. Прошу соблюдать тишину. – Зрители как будто успокоились. Но вскоре, в середине второго акта, они вновь начали вмешиваться в поступки героев. Некоторые требовали от Ермека, чтобы он не отдавал свою сестру за волостного управителя, потом им захотелось узнать всех собравшихся мулл, нашлись и такие, кто кинулся с места, горя желанием помочь героям на сцене. И уж в выражениях они не стеснялись.
Когда в финале учитель Ермек – Бакен напутственными словами провожал свою сестру Муслиму – Шарапат и зятя Биржана – Омирбая, говорил им о торжестве справедливости, гуманности, равенства, зрители как будто успокоились, замолчали. Опустился занавес, но аплодисментов не последовало. Зал сидел в глубоком раздумье, никто не собирался уходить. Просто сидели и ждали. Наконец не выдержали.
– Если кончилось – представление, тогда пойте песни.
– Где там этот Кожебай, пусть он нам споет что-нибудь!
– Да мы не против послушать и хорошие стихи. Едва удалось уговорить их разойтись. На следующий день спектакль был повторен дважды. И опять вчерашняя картина – людей хоть отбавляй. Билеты нарасхват. А по окончании не хотят расходиться.
Это было символично. Октябрьская революция шла в казахскую степь, раскрепощая людей не только физически, но и духовно. Подобное представление проводилось впервые не только в Акмолинске, но, пожалуй, во всем Казахстане.
Предвестник новой социалистической культуры – спектакль «На пути к счастью» стал легендой в степи, его потом поставили и на Спасском заводе и во многих городах.
Первомайский спектакль вошел в историю казахской культуры.
После праздника наступают привычные будни. И будничный май принес тревожные вести. Представители Совдепа, готовившие в волостях созыв съезда, сообщали, что баи, русские кулаки как-то притаились, поутихли. Что-то замышляют и только ждут подходящего момента.
Вернулся из Омска Абдулла Асылбеков, делегат съезда казахской молодежи от Акмолинска. Его отчет на заседании общества «Жас казах» был нерадостен.
– В Омске я Петропавловске мне пришлось встречаться со многими товарищами. Искак Кобеков, Шаймерден Альжанов говорили о приближающейся опасности со стороны местных реакционных сил. В последние дни петропавловским рабочим раздали винтовки. Они обучаются военному делу. В Омске рабочие тоже вооружились. Около двадцати казахских рабочих добровольно записались в ряды Красной Армии.
Среди них всем нам известный Угар Жанибеков – участник Ленских событий 1912 года. Его освободила из иркутской тюрьмы Февральская революция, и он активно включился в революционную борьбу. Теперь он командир отрядов красногвардейцев. С ним в одном строю такие батыри, как Мухаметкали Татимов, Зикирия Мукеев.
Абдулла говорил о том, что боевая подготовка рабочих Омска и Петропавловска идет ускоренными темпами. Что, по слухам, пленные чехи возвращаются на родину через Дальний Восток. Едут они с полным боевым снаряжением. Что среди чехов, опять-таки по слухам, ведется усиленная агитация против Советской власти.
Белогвардейские офицеры, баи-феодалы, казачье войско собираются дать бой новой власти – к этому мнению, по словам Абдуллы, приходят все, с кем он говорил. Какой-то казачий офицер Анненков собрал казаков и прячется в кокчетавских лесах. Разбойничает.
– Омские вожди «Алаш-Орды» и правое крыло «Бирлика» тоже замышляют что-то неладное, готовятся. Говорят, что кто-то из молодых алашординцев ездил на какое-то тайное сборище. В окрестностях Петропавловска орудуют банды.
– А где же наши представители, посланные в Петропавловск за вооружением? – не выдержал наконец один из собравшихся.
– Они возвращаются и везут оружие. Из Петропавловска мы выехали вместе, но они едут слишком медленно, я их обогнал.
– Ты, по-моему, сгущаешь краски, Абдулла. Неужели все так беспросветно? – спросил Жумабай Нуркин. – И, кстати, ты так и не сказал, чем же кончился съезд казахской молодежи?
– Этот так называемый съезд созвало правое руководство общества «Бирлик». Судя по намерению руководства, казахская молодежь должна поддерживать во всем программу партии «Алаш». На съезде главным был вопрос об отношении к Советской власти. Всячески пропагандировался лозунг «Казахской автономии». Многие ораторы живописали будущее казахской автономии. Эти картины очень напоминают программу партии «Алаш».
В своем выступлении я зачитал резолюцию нашего «Жас казаха», и это произвело на алашскую молодежь впечатление разорвавшейся гранаты. Нас поддержали Жанайдар Садуакасов от левого крыла «Бирлика», Таутан Арыстанбеков, Абулхаир Досов, Хамза Юсупбеков – руководители «Демократического совета казахских учащихся». Мы выступили единой платформой и потребовали незамедлительного признания Советской власти во всем казахском крае. Но оказались в меньшинстве. Нынешние руководители «Бирлика» – Кеменгеров, Смагул Садвакасов, Габбас Тогшанов и один молодой писатель из Семипалатинска выступили против нас. Но в конце концов они согласились на такую резолюцию: «Мы за Советскую власть, если она нам не будет чинить притеснений». А в конце съезда была принята общая резолюция. Вот она – по пунктам:
«1. Объединить все казахско-киргизские молодежные организации.
2. Избрать Центральный Комитет.
3. Выделять в Центральный Комитет 15 процентов средств от всех поступлений.
4. Все организации должны придерживаться единой программы, единого названия. Съезд предлагает все молодежные организации в дальнейшем объединить под общим названием «Жас азамат» («Молодой гражданин»).
5. Издать газету от имени «Жас азамат».
6. Каждая организация должна выделить по 300 рублей в Центральный Комитет для организации периодического издания».
– Ой, Абдулла, ты растранжиришь все с трудом собранные нами деньги, – воскликнул Турысбек. Собравшиеся расхохотались.
– Туреке, не огорчайтесь, «Жас казах» ни копейки не даст, – улыбнулся Бакен.
– Мы отказались голосовать при выборе Центрального Комитета, – продолжал Абдулла. – Председателем Центрального Комитета был избран член организации «Умит» («Надежда») Газиз Мурзин, его заместителем – Гулия Досымбекова. Редактором газеты, которая должна выйти под названием «Жас азамат» («Молодой гражданин»), назначили Кеменгерова. Судя по их словам, она должна выходить вместо газеты «Уш жуз».
– Все это понятно. А что с Кольбаем Тогусовым? – спросил Сакен.
– Мой доклад на этом закончен. Теперь отвечу на вопросы, – шутливо заговорил Абдулла. – Разговор вокруг Кольбая – это длинная история. Кое-что узнали через газеты. Плуты «Алаша» предприняли всякие хитроумные действия. Заранее, оказывается, «бирликовскими» молодчиками был подготовлен доклад Е. Полюдова – бывшего офицера сибирского казачьего войска, ныне он возглавляет Совет казачьих депутатов. Руководители «Уш жуза» – Мукан Айтпенов, Шаймерден, Кольбай – не сумели найти общего языка. В этом тоже не последнюю роль играли алашские плуты. Организовав внутренний раскол, вражду между ними, подключили в это дело Полюдова. В результате Кольбай был арестован. Но перед моим отъездом Западносибирский Совет еще раз вернулся к делу Кольбая. Слыхал у Жанайдара, что Кольбай может быть оправдан. [34]34
11 мая 1918 года президиум комитета Западносибирских Советов принял такое постановление: «Дело Тогусова. Ввиду того, что возводимые обвинения в значительной мере не подтвердились и что поднявший дело Полюдов определенных материалов для обвинения не представил, постановляется: на одном из ближайших заседаний президиума заслушать дополнительные объяснения Полюдова по этому делу».
Президиум комитета к делу Кольбая не вернулся. После мятежа чехословаков Советская власть в Омске пала, и Кольбай оказался у Колчака, который обвинил его в поддержке Советской власти. Во время восстания большевиков в декабре 1918 года он вместе с Шаймерденом сбежал из тюрьмы и прятался среди казахов. Но здесь его схватили палачи «Алаша» и передали Колику. Есть врачебное заключение о том, что он умер в тюрьме от тифа. Но есть и слухи о том, что он расстрелян.
[Закрыть]
– Есть еще вопросы к Абдулле? – спросил Сакен, оглядывая всех.
– А что слышно в Омске о новостях из Москвы? – спросил Бакен.
– Вы расспрашиваете меня, как будто я побывал в Мекке. Ведь из газет ясно представляется общее положение. Говори не говори, но опасность есть. Со всех сторон окружают нечистые силы Советскую власть. Разве не известно, что интервенты помогают внутренней реакции? – закончил Абдулла.
– Товарищи, своими вопросами мы кое-что выяснили, – Сакен решил подвести итоги заседания. – Вы прекрасно знаете, что контрреволюционеры и интервенты, помогая друг другу, пытаются свергнуть Советскую власть. Часто стали теперь попадаться в газетах слова «белые» и «красные». На Украине – рада, на Дону – Каледин, На Урале – Дутов уже начали войну. Наша Красная Армия дает им отпор. Но мы, записавшись в ряды Красной гвардии, ограничились одним-двумя занятиями, а тактикой еще и не занимались. А ведь не так просто старое уступает свое место новому. Пусть завтра на Совдепе Абдулла выступит еще раз с докладом. Мы должны быть готовы ко всему, – закончил он свою мысль.
После завершения учебного года Сакен перешел на другую квартиру – перебрался в восточную часть города, что на берегах реки Иншма. Очень живописное место. Вернувшись с заседания, на котором делал свое сообщение Абдулла, Сакен долго еще сидел за письменным столом, погрузившись в книгу. Проснулся поздно. Собирался завтракать, как вдруг хозяйский сынишка вбежал в комнату, запыхавшись, и сообщил:
– В казачьей станице собираются люди с винтовками и саблями. Хотят арестовать всех, потому что в Омске и Петропавловске Совдепа уже нет!
«Пришлось, – рассказывает Сакен, – послать мальчишку разузнать как следует еще раз, о чем же все-таки идет речь. Вскоре он прибежал обратно:
– Они заняли Совдеп, арестовали Бочока, Монина, Павлова. Конные казаки окружили дом Кубрина, где находятся красноармейцы.
Пока мальчишка тараторил о происходящем, пришел джигит Карим, член «Жас казаха», сообщил то же самое и посоветовал:
– Ты должен скорее бежать!
Вслед за ним поспешно вошел казах-рабочий, член Совдепа Вилял Тналин и поддержал товарища:
– Да, дорогой мой, нужно поскорее скрыться. Тебя будут искать!
Подошли еще два товарища и единодушно высказались, что мне действительно надо бежать как можно скорее.
Хозяйский мальчишка вскоре принес свежие новости:
– Казаки арестовали уже четверых или шестерых. Кричат, что арестуют всех членов Совдепа!
На улицах полным-полно народу – и конных, и пеших. Шарип Ялымов на коне громко кричит собравшимся: «Сакена надо арестовать и Абдуллу!»
Отовсюду доносится треск ружейных выстрелов.
Товарищи настойчиво предлагали спрятаться.
– Как же я могу оставить своих в беде! Какими глазами посмотрю на них завтра, если сегодня позорно сбегу! – воскликнул я…»
Во двор ворвались шестеро вооруженных молодчиков. Сакен схватился за наган. Кто-то сзади полоснул плеткой, вырвал из рук оружие.
Верховые взяли Сакена под камчу. [35]35
Камча – кнут.
[Закрыть]
«День ясный и теплый. Трескучие винтовочные выстрелы напоминают звук палочных ударов по высушенной шкуре. Пыль стоит столбом. Не прекращается людской гомон. И весь этот гул, сливаясь воедино, создает впечатление, будто по улицам мечется стадо коров, спасающихся от злых оводов.
Одни кричат лишь бы покричать, не показаться тише других. Другие заняты делом – ищут большевиков. А третьи мечутся в панике и страхе – как бы не угодить под шальную пулю…
Наконец пригнали меня в казачью станицу… Суматоха невероятная. Здесь и казахи, и татары, и русские – от мала до велика. Женщины, дети… Народ возбужден, гудит и колышется, как морская волна. Взад-вперед скачут всадники, отовсюду раздаются винтовочные выстрелы. Треск, грохот, шум, пыль – ничего не разберешь! Обезумевшая толпа орет, проклинает большевиков; увидев меня под конвоем, ринулась навстречу. Каждый старался дотянуться до моего лица, ударить чем попало. А кто не мог выместить злобу на мне, толкал своих же. До моего слуха доносятся слова: «Проходимец… Гяур! Безбожник!..»
Кулаки перед глазами замелькали гуще, меня били и давили со всех сторон, я начал задыхаться. Собрав последние силы, я еще держался на ногах. Обвел взглядом разъяренные лица – неужели никто не заступится? Вдруг ко мне подскочил казах – хаджи Сулеймен, схватил под мышки, выволок из толпы и потащил в ближайшую избу. А там полно народу – бородатые старые казахи и совсем молодые, безусые. Все вооружены. Офицеры при шашках и с револьверами.
Быстро и громко отдает приказания их главарь Кучковский. Бегает, суетится, бряцая саблей.
Мой спаситель – хаджи Сулеймен – ловко изобразил, будто обыскивает меня, затем торопливо провел в одну из дальних комнат.
Я совсем не ожидал, что именно этот человек спасет меня от разозленной толпы».
Казалось, что Советской власти пришел конец. Вслед за чехами мятеж подняли сибирские контрреволюционеры.
4 июня 1918 года в Акмолинске произошел переворот. Казачье войско без особых трудностей завладело городом. 300 человек было арестовано, и среди них большинство членов местного Совдепа. Теперь они расплачивались за свою былую нерешительность.
Атаман Кучковский прибегал к террору, расстреливал и избивал без суда и следствия, хватая не только большевиков, но и тех, кто, по его мнению, был близок к совдеповцам. Превратил все склады Акмолинска в тюрьмы.
Захватив власть в Акмолинске, казаки бесчинствовали вовсю. Атаман же только потворствовал этому.
Как только выяснилось, кто попал в руки белоказаков, акмолинское общество учителей послало к атаману Кучковскому на переговоры Веру Боярскую и Давида Габузова. Они хотели взять на поруки Сакена Сейфуллина, Николая Павловича Горбачева и Нургаяна Бекмухаметова.
Кучковский отказался выполнить просьбу учителей.
Вонючая камера. Маленькое, пыльное, зарешеченное окно. Но мысли Сакена там, за этим окном, на свободе.
Сакен с утра до ночи глядит на улицу. «Сыну привольных казахских степей оказаться в железных оковах, в тесной камере – тяжелее кромешного ада. Мягкий летний ветерок, как шелк, нежно овевает лицо. Его дуновение целебно действует на истомленное тело. Быстрая мысль вырывается на свободу и несется куда-то вдаль, как сокол, вырвавшийся из неволи, оставляя темницу позади. Она витает над зеленой степью, над ковровым лугом, над бескрайним простором. Она в стремительном беге посещает безлюдные горы и дремучие леса, где звонко журчат ручьи. Она благоговейно внимает пению птиц – многоголосому, мелодично-нежному; она проходит вдоль берегов больших озер с белыми лебедями», мчится по речной глади, состязаясь с быстротой ее извилистого течения, проносится по аулам и снова уходит в безлюдную бескрайнюю степь. Где ты, чудная свобода?.. Кто знает твою подлинную цену, кроме заключенных в темницу? Эх, свобода, нет ничего прекраснее тебя! Эта степь с распростертыми объятиями. Эх, свобода, эх, раздолье! Эх, дивное лето! Есть ли у человека еще большая мечта, чем мечта о свободе. Поваляться бы в твоих зеленых коврах, как белые гуси!» Руки сами тянутся к карандашу.
Посетив меня украдкой
И мою ослабив цепь,
Показала мне Свобода
Ширь свою, родная степь.
Сквозь решетку долетает
Дуновение ветров…
Я сижу в тюрьме под стражей,
Плоть моя в плену врагов —
Дух же мой вольнолюбивый
Недоступен для оков!
– А ну-ка прочти! – зашумели товарищи. Сакен прочел. И тут же перевел на русский язык.
– Миленький Сакен-жан! Что ты заладил – природа, природа? Лучше бы ты написал о том, что мы испытываем здесь. Надо не восхищаться дуновением ветра, а рыдать, – сказал Кусаин Кожамбердин.
– Кусеке, давно уж аллах перестал тебя слушать, – вмешался в разговор Абдулла. – Верно сказано в стихотворении Сакена. Наши тела здесь, в этой тесной клетке, а думы и мечты – на свободе.
– Хотя я не полностью уловил смысл слов, но идея здесь верная. Сколько бы мы ни горевали, ни плакали, казаки нас не пожалеют. Лучше давайте споем, душу отведем! – И Катченко запел «Смело, товарищи, в ногу».
Проходили дни, похожие друг на друга. Потом узники потеряли счет дням. Только отмечали смену времен года.
Вначале им еще носили передачи. Потом запретили. А с ними исчезли и вести с воли. Узникам нечем себя занять, и они невольно остаются наедине каждый со своими тяжелыми, горькими мыслями.
Сакен не отходит от окна. Там, за окном, жизнь. Наискосок на лужайку приходит каждый день белая гусыня, ведя за собой птенцов. Малюсенькие, желторотые, они растут с каждым днем.
Какая-то девушка-казашка с красной лентой в косе через день появляется перед тюрьмой. Долго смотрит на Сакена каким-то тоскливым и ласковым взглядом. Ей не больше пятнадцати…
«О, моя сестра, с чутким сердцем, с гибким, как лоза, станом! Зачем так пристально и печально ты смотришь на меня? Твой взгляд подобен ласточке, которая вспарывает воду крыльями, чтобы потушить пожар. Спасибо тебе!»
Но ведь это уже готовые стихи! И снова карандаш в руке.
Но он уже забыл о милой девушке. Он вспомнил волю, аул, мать…
Я не знал застенков сроду,
А теперь мою свободу,
Кандалы надев мне с ходу,
На семь заперли ключей…
Все в тюрьме вокруг заснули,
Что с того? В тиши и в гуле
Я мечтой всегда в ауле —
Светлом, радостном, родном.
Тяжек этот плен постылый,
Я соскучился по милой,
И мечты могучей силой
На нее направлю взор.
Мать меня всегда ласкала,
И с улыбкой привечала
Юных дней моих начало,
И умела все прощать.
Я соскучился по юрте,
По крылатом конском гурте,
По высокой горной крути,
По прозрачности озер.
Я в своей тоске и горе
По степном грущу просторе,
По степном, зеленом море,
По крылатым скакунам.
Проходят дни. По тому, как пожелтела трава, нетрудно было догадаться, что осень близка.
Дошла весть о том, что уже утвержден состав следственной комиссии. Но узнать, кто в составе комиссии, не удалось.
В середине августа начальник тюрьмы Сербов, согнав на просторный двор тюрьмы всех заключенных, сообщил, что получена телеграмма из Омска, от главы Акмолинской области. Состав комиссии утвержден. Председатель Акмолинской следственной комиссии – Кондратьев Иосиф Михайлович, его заместитель – Орурок Евараст Патрекеевич.
17 августа 1918 года. По улицам Акмолинска идут закованные в кандалы Сакен и его товарищи. Их ведут в казахско-русскую школу, там состоится заседание следственной комиссии.
Звеня кандалами, без головных уборов, с грудью нараспашку, сопровождаемые внимательными взглядами друзей и недругов, мерно шествуют они под охраной конвоя. Неожиданно Сакен встретился глазами с отцом. Прибыл, значит, из своего далекого аула. В многолюдной толпе он увидел и «сестру» с красной лентой в косе. В глазах ее слезы. Она кивком поздоровалась с ним.
Остановились у школы. Ему знаком здесь каждый камень. Сюда он входил всегда в белоснежной сорочке, теперь входит в арестантском одеянии из грубого льна, с непокрытой головой и в кандалах.
На вопросы судей Сакен отвечает коротко и ясно.
– Каким образом вы попали в Совдеп?
– По выбору степных казахов, по желанию простого народа.
– Чьи интересы вы намеревались защищать?
– Интересы казахского народа, в особенности избравшего меня трудящегося населения.
– Вы вступили в большевистскую партию?
– Да.
– Вы «за» или «против» созыва Учредительного собрания?
– Если в Учредительном собрании будут участвовать представители трудящегося народа, то я не против его созыва.