Текст книги "Сакен Сейфуллин"

Автор книги: Турсунбек Какишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Кончилось это тем, что комитет был переизбран. Сакен и его единомышленники в новый состав комитета не вошли. Это было поражением, но поражением временным.

Казахская беднота группировалась теперь вокруг «Жас казах» и его органа – газеты «Тиршилик». Хотя в руках «Жас казаха» не было никакой власти, те, кто хотел свободы, искал свое счастье, приходили сюда. И никак не хотели идти в казахский уездный комитет, во главе которого стояли ныне мулла Мантен, фельдшер Кусаин Кожамбердин и несколько переводчиков.

Высмеивая этих деятелей, их попытки сохранить баям их привилегии, Сакен в газете «Тиршилик» опубликовал стихотворение под названием «Сторожевые псы».

В «Тирнгалике» постоянно выступают Абдулла Асылбеков, Бакен Серикбаев.

Газета «Казах», считавшая себя вождем казахов, из номера в номер твердила, что казахам нужен свой самостоятельный муфтий. Рахимжан написал по этому поводу большую статью в газету «Тиршилик». «А почему мы должны рядиться в поношенную одежду, – спрашивал он, – и продолжать поддерживать религиозную пропаганду, становиться подвластными муфтию? Наука утверждает, что религиозный дурман ослепляет народ, уводит его в сторону от просвещения, держит в темноте и рабском заблуждении. Одурманенный народ из муллы сделает муфтия, наделит его диктаторским полновластием, а потом не сможет от него избавиться. Такое уже случалось в истории других народов. Каково будет бедняку, если муфтий при обряде бракосочетания, наречения новорожденного или похорон заберет у него последнего теленка от единственной коровы? У казахского народа сейчас много неотложных задач, ему необходимо добиваться личной свободы, а не сажать себе на шею муфтия».

По предложению Сакена было открыто русско-казахское училище. Он стал преподавать здесь вместе с Д.А. Габузовым. При помощи Уали Хангельдина, Гаяза Абдуллина, Галымжана Курмашева открыл трехмесячные краткосрочные педагогические курсы по подготовке учителей для казахских школ. За работой курсов следил лично.

Сакен установил тесную связь с Хафизом Гизатуллиным, Галымом Аубакировым, Галымжаном Курмагаевым – создателями «Союза трудящихся мусульман», объединяющего городских татар.

Сакен не знает отдыха. Утром ведет занятия в русско-казахском училище и на педагогических курсах, затем – бежит в «Жас казах». Выступает на митингах и собраниях. Вернувшись к вечеру домой, до полуночи пишет статьи для газеты «Тиршилик», редактирует материалы других.

Проходили дни. Слов много, а результатов мало. Внимательно следил Сакен за газетами. Все газеты пишут об Учредительном собрании, о выборе депутатов. Все, и русские и казахские, газеты всех направлений и ориентации, кроме большевистских, ругают на чем свет стоит большевиков Петрограда и Москвы.

Сакену известно, что эта словесная пальба началась еще до Февральской буржуазной революции, продолжалась она и в период выступления большевиков против империалистической войны, продолжается и ныне. Временное правительство и его приспешники льют грязь на большевиков и их вождя В.И. Ленина. Большевики же выдвинули лозунг: «Вся власть Советам!» Чувствуется но всему, что на свет явилась новая, созидающая сила.

В Акмолинске самые крупные силы большевиков в военном гарнизоне. Из всего множества организаций и групп они, пожалуй, становятся самой влиятельной. И народ все внимательнее прислушивается к ним, к той правде, которую они несут ему.

Трудящиеся Акмолинска часто приходят на митинги солдат. Особенно активны солдаты, вернувшиеся с фронта ранеными, инвалидами – кто без руки, кто без ноги, у кого нет глаза. Они многое повидали. Узнали о той правде, за которую борются большевики. Они заправляют в солдатских комитетах, игнорируют приказы комиссаров Керенского.

На солдатских митингах часто выступает Сакен. Его здесь знают. Ему верят.

Далеко от Питера до Акмолинска. И новости порой идут сюда долго. Но весть о том, что большевики взяли власть в свои руки, долетела со скоростью урагана.

ВЕЛИКИЙ ПЕРЕВАЛ

Грянула Октябрьская революция. «На политическом фронте старый мир схватился с новым», – так писал Сакен Сейфуллин.

Со 2 по 10 декабря проходил III Западносибирский съезд Советов, возвестивший переход всей власти Советам на всей территории Западной Сибири.

И почти в то же время (со 2 по 7 декабря) в Оренбурге состоялся Общеказахский съезд, провозгласивший образование буржуазной казахской автономии – «Алаш-Орды». Было создано свое контрреволюционное буржуазно-националистическое «правительство» во главе с главой партии «Алаш» – Алиханом Букейхановым.

В Акмолинске – несколько «властей». Комиссар Временного правительства Петров все еще пытается управлять, но он уясе только чучело. Представитель областного комитета Мухтар Саматов, приехавший проводить выборы в Учредительное собрание, еще возится с дышащим на ладан казахским уездным комитетом, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Преданное царскому правительству и выступающее против всего нового Казачье войсковое управление злобно огрызается, но у него уже нет зубов. Земский комитет сыплет словами, думая, что привлечет народ на свою сторону обещанием всенародного съезда. Речи членов земского комитета не так злобны, как раньше, теперь они заговорили о свободе и равенстве.

Вестники новой эпохи – «Жас казах» и солдаты-большевики действуют сообща и очень энергично. Силы их растут с каждым днем. На собраниях и митингах большинство с ними. Народной массе, особенно городской бедноте и батракам, нравятся их деловые, без патетики речи. Большевики не засиживаются в кабинетах, ожидая посетителей, а сами идут в народ. Они не ищут удобств. Зал кино, базарная площадь, всюду, где собрался народ, – там и они. Трибуной, с которой они говорят о Советской власти и ее целях, служат телеги или сани-розвальни. Агитируют, но никого не заставляют силой идти за ними.

Сакен, знавший чудодейственную силу слова, опять взялся за перо. Он задумал написать стихи о революции. Начал было писать одиннадцатисложным кара-оленом, но стих получался медленным, ритм его не соответствовал бурному ритму событий. Разве можно не спешить, когда сердце рвется ввысь и радость переполняет грудь? Попробовал писать другим размером – жыр. Теперь подходил ритм, зато растянутое построение строфы делало стихи вялыми.

 
Ветром быстрым,
Сердца искры
Рассыпая там и тут,
Незаметно,
Огнецветно
Годы юности пройдут.
 

Нет, так писать нельзя. К тому же надо бы говорить не о годах юности, которые проходят, а о новом, что несет с собою молодость. Это стихотворение подходит только для рассказа о прошлом. Ритм стиха, его размер и звучание должны соответствовать темпу сегодняшнего дня. Если не найдешь этого, брось перо! Новая эпоха требует энергичных действий, ясности цели, слов, которые способны повести людей за собой.

 
Вам, джигиты.
Жизнь открыта,
Вдаль стремите скакунов,
Не робейте,
Смело рейте
Выше туч и облаков.
 

Нашел! Нашел! Только бы не сбиться с найденной ноты. Строка за строкой ложатся на бумагу. Как трудно отделаться от звучания первой забракованной строфы:

 
С пылом юным
Бей по струнам!
С краснострунною домброй,
Пробуждая
Степь до края,
Обойдем простор родной.
 

Ишь ты, и из старого стиха, оказывается, можно выжать что-то. Видимо, дело не только в форме, но и в содержании. Поэт торопит себя:

 
Клич мы бросим
(В сердце носим):
«Беднота, объединись!»
Смело, дружно
Строить нужно
Новый мир, иную жизнь!
 

Все ли вложено в строки, что хотелось? «Многословье – уголь, малословье – золото». Не стоит удлинять стихотворение, достаточно будет, пожалуй, и этого.

Прочел снова. Общий ритм стихотворения вроде бы понравился. Хотел подправить некоторые слова, переставить строчки и передумал: «Не берись за ручку: испортишь, опять будешь исправлять, от этого трудно удержаться». Как раз в это время влетели Бакен Серикбаев и Абдулла Асылбеков:

– Идем скорее. Приехал товарищ из Омского полка, скоро собрание в гарнизоне. Собирайся быстрее!

– Я написал стихи…

– А ну-ка, ну-ка, прочти, – оба с интересом взглянули на Сакена. Тот постоял немного в нерешительности, пе зная, прочесть первую строфу или не стоит, затем медленно, отчетливо выделяя ритм и помогая себе жестикуляцией, начал:

 
Вам, джигиты,
Жизнь открыта!
 

Рука его невольно вырвалась вперед, когда он дошел до строки:

 
Вдаль стремите скакунов!
 

Подняв руку, будто птица крыло, он закончил:

 
Не робейте,
Смело рейте
Выше туч и облаков!
 

Абдулла и Бакен слушали стихотворение и с удивлением смотрели на Сакена. Таким они еще его не видели. Казалось, что в этот момент Сакен выступал с трибуны перед многомиллионной аудиторией.

– Замечательно, замечательно! – Оба не знали, какими еще словами выразить свое восхищение.

– Вместо того чтобы кричать «замечательно!», сказали бы, что здесь лишнего, где надо переделать, думаете, я Жду от вас похвал? Если бы вы не помешали, я бы сделал его таким, что любо-дорого. – Сакен не мог не подтрунить над товарищами. – Можете вы что-нибудь еще добавить? – он испытующе взглянул на Бакена и Абдуллу.

Потом вздохнул:

– Эх вы, политические деятели, некому бить меня за то, что я решил читать вам стихи. – И рассмеялся. – Людям нужно такое слово, которое звало бы к действию, понимаете? Ну ладно, пошли в гарнизон.

Возле торговых рядов – большая площадь. С краю ее – двухэтажный дом, по красоте и величине третий в городе. – После Октябрьской революции, когда комиссары Керенского потеряли прежнюю власть и влияние, здесь разместился военный гарнизон. Там живут Мрнин, Кривогуз, Лозной, Коломейцев – солдаты-большевики. Гарнизон под их влиянием. Комиссара Временного правительства прапорщика Петрова встречают смехом.

Когда сюда пришли Абдулла, Бакен и Сакен, рыжеволосый среднего роста синеглазый парень в солдатской форме поднялся на трибуну. Собравшиеся уже знали его фамилию – Катченко!

– Товарищи, я прибыл к вам по поручению Омского полка. Вы знаете, что власть царя, а затем Керенского свергнута и вся власть перешла в руки Советов. Впервые в истории образовано правительство рабочих и крестьян. Создан Совет Народных Комиссаров во главе с вождем пролетариата Владимиром Ильичей Лениным! – Речь оратора заглушили крики и бурные рукоплескания. Нашлись и недовольные:

– Много из Омска приезжало комиссаров вроде тебя. Вчера еще говорили, что Ленин – немецкий шпион, а большевики – бунтовщики.

– Товарищи! Граждане! – прервал оратор. У него был густой голос, в котором явственно слышался акцент певучего, нежного украинского языка. – Так говорили и говорят враги пролетарской революции и мещане-обыватели, которые поют под дудку богатеев и офицеров. Сыты мы по горло их баснями. Давайте сначала я расскажу о том, что видел и слышал, а потом сами решайте, что делать. Сейчас Советская власть устанавливается повсюду. Везде создаются Совдепы, власть переходит в руки трудового класса. В Омске создан Совдеп. Ему подчиняются город и села. Нравится вам или не нравится – ваше дело, но не подчиняться Советам, которые избраны самими рабочими, крестьянами и солдатами, – значит думать, что еще продолжается время Керенского. Ошибаетесь, очень ошибаетесь. Эта власть называется диктатурой пролетариата. Ее цели: окончить империалистическую войну, землю отдать крестьянам, помочь продовольствием голодным, больным, калекам.

По толпе, собравшейся на митинг, прошел гул. Все взволнованно зашевелились, словно ветер взрябил поверхность воды. Взобравшись на трибуну, эсер Патрокеев начал расхваливать программу социал-революционеров. Приехавший со специальным поручением из Омска комиссар Временного правительства Хомутов тоже выступил против Катченко. После него на трибуну поднялся акмолинский казачий атаман Кучковский:

– Вы слушали приехавших из Омска. Теперь послушайте меня, и я расскажу вам то, что видел и слышал. 11 и 13 ноября проходило собрание казачьего войска. На нем были рассмотрены текущие вопросы и было вынесено постановление о том, чтобы правительство состояло только из социалистов, но чтобы в него не входили Ленин, Троцкий и Крыленко.

Зал взорвался возмущенными криками. Кучковский остолбенело замолк и только искоса поглядывал на Монина. Из зала доносились крики:

– Атаман еще слепой!

– Прогнать его с трибуны, плевать мы хотели на его слова!

Монин громко зазвонил колокольчиком.

– Соблюдайте порядок, выходите на трибуну и высказывайтесь. – С трудом удалось ему успокоить собравшихся.

Разозленный тем, что он теперь потерял былую власть, атаман стоял в нерешительности, не зная, продолжать речь или не стоит.

– Ну чего ты, воды в рот набрал, что ли? Спой, соловушка, – насмешливо крикнул кто-то из зала.

– Я тоже, как Катченко, рассказываю о том, что видел и знаю. Если хотите, у меня есть решение войскового Совета казачьих депутатов, могу прочитать его, – атаман потянулся к бумажке.

– «1) По единодушному мнению Совета власть должна быть однородно социалистической – от народных социалистов до большевиков включительно при непременном условии персонального отвода».

Ему не дали продолжать.

– Сойди с трибуны!

– Хватит!

– Вон с трибуны, вон! – зашумели, закричали в зале.

Кучковский, опустив плечи, сошел вниз. От имени присутствующих на митинге казахов и татар слова попросил Сакен.

– Атаман должен делать то, что положено атаману. Но я ответил бы ему словами Крылова: «Ай, Моська, знать, она сильна, что лает на слона!» – Зал сотрясли раскаты могучего хохота. Сакен продолжал: – Если бы речи, митинги и собрания приносили людям очищения от грехов, то, видит бог, акмолинцы первыми попали бы в рай. – В зале опять засмеялись. Аудитория стала с интересом вслушиваться в слова оратора.

– То, что сказал солдат, который приехал из Омска, мне нравится. Разве можно быть против, если трудовой народ, который столько лет кормит баев и беков, чиновников, помещиков и войсковых атаманов, хочет теперь сам воспользоваться плодами своего труда? Кто из вас, стоящих здесь, сытно ел, беспечно веселился, лежал на пуховой постели? Разве в серых шинелях и с винтовками в руках не те, кто до этого ходил за сохой и быком? Винтовка дается не для того, чтобы человек забыл, откуда он происходит, а для того, чтобы научиться, как с нею надо обращаться, как заставить врага склонить голову и покориться. Но надо знать, против кого ее следует повернуть. Наша организация «Жас казах» целиком приветствует Советскую власть.

В зале опять загалдели. Присутствующие на митинге громко переговаривались:

– Здорово этот киргиз говорит по-русски!

– Ученый, видать!

– Да он большевик!

– Думает, наверное, главным стать среди киргизов.

Эти возгласы перекрывались рукоплесканиями. Председательствующий Монин кратко заключил митинг:

– Пошлем Ленину телеграмму, что поддерживаем Советскую власть.

Когда народ стал расходиться, Кривогуз остановил Сакена и что-то прошептал ему на ухо. После митинга состоялось совещание, на котором присутствовало человек тридцать. Опять выступил Катченко. Он сказал, что первым делом следует захватить власть в городе, а для этого необходимо составить организационную группу. На совещании был избран большевистский комитет из 11 человек, в состав которого в числе других вошли Катченко, Монин, Сейфуллин, Серикбаев, Кривогуз.

Трескучие морозы бескрайней казахской степи не смогли противостоять могучему теплому дыханию новой эпохи, им не удалось отменить митингов и собраний на площадях и в нетопленых залах, остудить энтузиазм многочисленных сторонников Советской власти. Из Москвы, Петрограда, Омска одна за другой приходили радостные вести, придававшие силу словам и действиям Сакена и его друзей.

Не успел Сакен получить из Омска от Шаймердена Альжанова письмо, в котором тот сообщал, что ведется подготовка к созданию казахской социалистической партии «Уш жуз» [27]27
  В «Очерках истории Коммунистической партии Казахстана» о партии «Уш жуз» сказано следующее: «В борьбе против Алаш-Орды, за победу Советской власти в казахской степи большевики шли на временные соглашения с поддерживающими власть Советов мелкобуржуазными группами и организациями, в том числе и с партией «Уш жуз», за которой шла часть казахских трудящихся.
  «Уш жуз», или так называемая Киргизская социалистическая партия, состояла в основном из мелкобуржуазной казахской интеллигенции и выражала интересы зажиточной части аула. Она возникла в ноябре 1917 года в Северном Казахстане…
  Вступая во временные соглашения с партией «Уш жуз», большевики в то же время вели решительную идейную борьбу с ней, разоблачая ее неустойчивость и непоследовательность, псевдосоциалистический и мелкобуржуазный характер ее программы и политической линии. В дальнейшем, во время гражданской войны, «Уш жуз» распалась. Часть ее членов перешла в лагерь контрреволюции, остальные встали на сторону пролетариата» (стр. 108–109, 1963 г.).


[Закрыть](Три орды), как пришел первый номер газеты «Уш жуз» – органа одноименной партии, возглавляемой омичами Муканом Айтпеновым, Кольбаем Тогусовым, Шаймерденом Альжановым, Искаком Кобеко-вым. Шаймерден Альжанов, друг юности. Вот как далеко зашла его борьба с Букейхановым. Основное направление газеты – пропаганда идеи братства и единства тюрко-татарских народов. Газета выступала с обвинениями против главы «Алаша» Букейханова и его единомышленников. Говорила, что простому народу мало пользы от них, зато много вреда, что партия «Алаш» выгодна не трудящимся, а баям и биям.

Политические взгляды, проводимые газетой, в общем-. то были расплывчаты. И все же, размышлял Сакен, следует с особым вниманием отнестись к программе этой партии. Во всяком случае, она раскрывает суть действий партии «Алаш», алаш-ордынского правительства и пустых обещаний Алихана Букейханова, Мыржакыпа Дулатова и др.

На второй странице газеты Сакен увидел кандидатов в Учредительное собрание – от каждой группы и от партии «Уш жуз» – список № 11…

Сакен не поверил собственным глазам. Внимательно перечитал шестую в списке фамилию. «Сайфуллин Садуакас Сайфуллинович. Акмолинск». Все верно, кроме буквы «а», которая напечатана вместо «е». А вот и дальше под номером семь: Адилев Байсеит Адилевич.

– Что за безобразие! Это, видно, его рук дело. Когда это я поручал ему руководство собою?

– Байсеит, поди-ка сюда, – позвал он из соседней комнаты Адилева.

– Что случилось?

– Это твоя работа? – Сакен сунул ему в руки г зету.

Байсеит прочел. Скривил губы, но на лице появилось довольное выражение. Бросил взгляд и на другие списки.

– Будь что будет. Видишь, мы даже оказались в общем списке с Букейхановым. Гад Алихан выдвинул свою кандидатуру от нескольких организаций.

Но Сакен остановил его:

– Брось трепаться! Это твоих рук дело? Результат твоей прошлой поездки в Омск?

– Да что это с тобой?

– Когда ты бросишь привычку решать за других?

– О чем ты? Будь я проклят, если что-нибудь понимаю.

– Это ты записал нас в список?

– Нет, я и сам не знаю кто. Я же тебе рассказывал, что на казахском съезде Шаймерден много раз выступал в дискуссиях – наши слова и дела сходны с их программой. Вот они и вписали нас. Что тут особенного?

– Так нельзя делать. Надо бросать старые привычки. Они должны были известить нас об этом. Я откажусь от выдвижения моей кандидатуры в Учредительное собрание.

– А что тут такого? Подумаешь: не изберут – плакать не стану.

– Пора бы тебе знать, что не следует браться за дело, если знаешь, что проку от этого не будет. Можешь быть свободен. – И Сакен опять углубился в газеты.

На этот раз он обратился к «Революционной мысли». На третьей странице увидел напечатанное крупным шрифтом заглавие: «Ответ органу киргизской партии «Алаш» – газете «Казах» (открытое письмо)». И подпись – Кольбай Тогусов.

– Ишь ты, да «ушжузовцы» оккупировали и русскую газету!

Сакен знал, что незадолго перед тем газета «Казах» выступила против Кольбая Тогусова, ныне лидера партии «Уш жуз». Пытаясь дискредитировать Кольбая, издатели поместили статью, в которой о Тогусове говорилось в самых черных красках, и, в частности, ему ставилось в вину, что он когда-то «отдыхал» полтора года в арестантском отделении по приговору Семипалатинского окружного суда.

Теперь Кольбай Тогусов давал бой Букейханову и партии «Алаш».

Букейханов, писал он, в прежние времена был постоянным сотрудником газеты «Дала-Валаяты», органа степного генерал-губернатора. В революцию 1905 года он сменил свою «черную султанскую шубу» на «красный халат», объявив себя громогласно социал-демократом. Но подавлена революция – и Букейханов кадет. Новый поворот истории – и он организует свою партию. Партия «Алаш» – партия кучки богатеев и реакционеров. К таким выводам вел Кольбай своих читателей.

Дальше Кольбай писал о себе»: «Совершенно верно! Я, Кольбай Тогусов (он же Туленгутов), «отдыхал» под замком одиночной камеры при царском режиме, в то время, когда вы стояли «во фрунт» перед городовым не 1 1/2 года, а гораздо больше. Первый раз я был арестован 29 августа 1908 года по распоряжению Столыпина на основании 19 ст. положения об охране государственного порядка…

30 декабря 1910 года я вновь был арестован и заключен в одиночную камеру сначала при Усть-каменогорском, а затем в Семипалатинском замке.

19 августа 1914 года я был выслан из пределов Степного края с воспрещением жительства в столичных городах. 15 мая 1915 года, за № 2108, я был освобожден от ссылки. С 26 ноября 1916 года я издавал в городе Ташкенте киргизскую газету…

После великой революции я был делегирован от трудового союза на Всероссийский крестьянский съезд, где избран членом исполнительного комитета Всероссийского Совета крестьянских депутатов. В Степной край приехал по требованию киргизского трудового народа…»

Свой ответ органу реакционной буржуазии – газете «Казах» Кольбай заключил такими словами: «Вы хотите опять схватить своими жирными руками за горло киргизскую демократию, по этого не будет, потому что она просыпается и имеет в своем распоряжении боевой штаб в лице Центрального Комитета социалистической киргизской партии «Уш жуз». Вы можете подойти к молодой киргизской демократии, перешагнув через мой труп и трупы моих товарищей.

Я вызываю вас на открытую, честную борьбу».

– Да, камня на камне не оставил от «Алаша» и Алихана.

Не первый год идет эта борьба. Еще в пятнадцатом году в журнале «Айкап» Кольбай выступил с ответным письмом Раимжану Марсекову, в пух и прах разбил тогда и Алихана и его соратников – Ахмета, Мыржакыпа. Но не пошел, видно, на пользу им тот урок.

Мысли Сакена прервал Катченко:

– Садуакас Сейфуллаевич! Казахский пролетариат должен на этот раз крепко поддержать нас. Завтра официально устанавливаем власть Советов. Представители из Омского областного комитета собираются провести собрание в Казахском комитете. Поезжайте-ка туда.

Сакен с Бакеном Серикбаевым, Жумабаем Нуркиным, Абдуилой Асылбековым, рабочими Билялом Тналиным, Абубакиром Есенбаковым и еще несколькими товарищами отправились в Казахский комитет. Вчера здесь весь день шла дискуссия. Сегодня народу набилось еще больше. Перед собравшимися выступают с красивыми словами и угрозами божьей кары приехавшие из Омска ала-шординцы – доктор Асылбек Сеитов, капитан Мигаш Аблайханов, Мухтар Саматов, а также мулла Мантен, волостной управитель Олжабай, толмачи Сарман, Усен, Кусаин, Толебай. Здесь же предводитель акмолинских джатаков (полупролетариев) Кошербай Жаманаев. Он председатель собрания и, прежде чем дать слово очередному оратору, две-три минуты представляет его.

Сегодняшнее собрание должно решить: или народ пойдет за большевиками, или же останется под влиянием «Алаша». Третьего пути нет. Завтра должны быть основаны Советы, поэтому решающим станет выбор той части населения, которая составляет большинство. Люди внимательно слушают тех, кто приехал издалека. Сакен ни откуда не приехал, но его выслушали дважды. Однако все с нетерпением ждали речи доктора Асылбека Сеи-това. Среди жителей Акмолинска распространился слух, что он мгновенно излечивает любую болезнь. Поэтому многие втайне надеются, что доктор сможет указать выход и из того лабиринта сомнений, в котором они блуждали. Асылбек еще не выступал. А уже все устали. И все же:

– Что там Асылбек хочет сказать? Давайте его послушаем.

Кошербай дал слово Асылбеку.

– Люди добрые, соотечественники, родичи! – начал он. – Вы внимательно выслушали речь представителей «Жас казаха» во главе с Сакеном. Они хотят, чтобы вы согласились войти в состав непонятной федеративной республики, поддержали власть большевиков, выступили против «Алаша». По-моему, это слова тех, кто хочет заманить вас в сети обмана. Нет оснований для разделения казахов на богатых и бедных. Кто из вас видел казаха, умирающего с голоду, оставшегося одиноким и заброшенным?

При этих словах собравшиеся зашумели:

– В твоем ауле, может, все равны!

– Очки, наверно, мешают ему видеть!

Асылбек, не останавливаясь, продолжал:

– Кроме того, Сакен и его сторонники не знают положения в таких больших городах, как Омск, Оренбург. Им неизвестно мнение руководителей народа. Здесь многие следуют за ними. Но разве человек со здравым рассудком будет против того, чтобы образовать правительство «Алаш-Орды» и получить автономию?

В зале стало еще шумнее. Оратор не оправдал надежд, и его попросили с трибуны. Сакен в третий раз взял слово.

– У многих алашцев, правда, – сказал он, – несметные богатства и тысячи голов скота. Но какая польза народу от их богатства? Не попросишь – они и напиться тебе не дадут. Кто из них оказывал помощь беднякам без ругани и упреков? Все, кто твердит: «Алаш, алаш», думают не о благе народа, не о бедных и неимущих. Я расскажу сейчас вам, что думают апашординцы и что думают большевики, а потом вы сами решайте, с кем вам по пути. – Сакен обвел взглядом собравшихся и продолжал:

– Что такое «Алаш-Орда»? «Алаш-Орда» – это орудие тех, кто сидит на шее казахского народа и хочет, воспользовавшись революцией, восстановить ханскую власть. Нужно ли казахскому народу ханство? Казахский народ насмотрелся на дела ханов. На шею простому народу, избавившемуся от Николая, «владыку хана» не посадить. Кому нужен хан? Хан нужен баю, хан нужен волостному. Хан нужен вот этим господам, которые хотят занять высокие посты. – Сакен посмотрел на руководителей Акмолинского казахского комитета и на представителей, прибывших из Омска. Слушатели рассмеялись.

– Но как бы им не хотелось, им не удастся посадить хана на шею простым беднякам – казахам и многонациональному рабочему классу России, уничтожившему род Романовых, три века сидевших на троне. И пусть они помнят об этом. – Опять глянул в их сторону, словно выстрелил. – Хотят собирать деньги среди казахов. А для кого они собирают деньги? Для тех, кто хочет стать ханом. Хотят организовать казахскую милицию. Кого она будет охранять? Господство тех, кто мечтает о хане. От кого охранять?

В зале снова зашумели, послышались крики:

– Пускай уж не охраняют нас!

– Что у меня им охранять-то?

– Кто спасся от царской мобилизации, тому уже не нужны охранители!

– Бостек [28]28
  Бостек – овчинка, которую стелют на пол.


[Закрыть]и лачужку бог и сам защитит!

– Люди, успокойтесь! «От кого охранять?» – спросил я. От большевиков. А кто такие большевики? Большевики – это те, кто борется за интересы всех рабочих, батраков, бедняков. Кто идет за большевиками? За большевиками идут рабочие всех национальностей, батраки, вроде нас, все трудящиеся. Против кого идут большевики? Против царя, его сторонников, баев-кровососов, насильников, чиновников, волостных, старшин.

– Э, значит, против нашего Олжабая!

– То-то Асылбек расщебетался: видать, за отца беспокоился.

– А мы-то им верим, думаем: «Издалека приехали, большие люди, ученые!..»

Сакен, немного помолчав, продолжал опять ту же мысль:

– Большевики хотят сделать все нации равноправными. Что еще нужно простому казаху? Нет у казахов лишней крови и лишней силы. Казахи не должны давать ни солдат, ни денег! – закончил свою речь Сакен.

– Молодец, мало сказал, да метко!

– Со вчерашнего дня мерзнем, стынем на ветру, зато такие слова послушали!

– Будь счастлив, голубчик Сакен, ты раскрыл нам глаза!

– Люди! – опять поднялся Сакен. – Вот эти господа будут чинить нам много препятствий. Но дни их сочтены. Те, кто за нас, собирайтесь завтра к зданию кинотеатра. Послушайте, о чем будут говорить.

27 декабря 1917 года. Это исторический для Акмолинска день. День начала новой эпохи в степном городе.

Вопрос об организации Советской власти в Акмолинске обсуждался на многолюдном собрании в помещении кинотеатра. Зал был наполнен до отказа. Многие стояли в Дверях. Присутствующие разделились на два лагеря. Кричат, мешают друг другу, не дают говорить.

Сакен с трудом пробился к трибуне.

– Вчера мы провели митинг, чтобы выяснить настроения казахского населения города. Большинство отвергло «Алаш-Орду» и поддержало Советскую власть. От имени казахских трудящихся, организации «Жас казах» и газеты «Тирпшлик» заявляю, что мы поддерживаем Советскую власть и не пожалеем сил для её упрочения. Необходимо сегодня же организовать Совдеп и приняться за работу. В центре Советская власть установлена уже полтора месяца назад. А мы все еще топчемся на месте да разговариваем.

Не успел он закончить, как в дверях кто-то крикнул: «Комиссары Керенского Петров и Хомустов сбежали!» Собравшиеся загалдели, закричали, Сакен повысил голос:

– Товарищи, это значит, что Совдепы без сопротивления взяли власть в свои руки! Многие еще убегут, с пролетариатом останутся лишь те, кто способен выдержать все трудности! Необходимо теперь же созвать съезд и начать дело истинного освобождения трудящихся! – Сакен уже кричал, стараясь перекрыть гомон толпы.

Бегство Петрова и его приспешников сразу же поубавило пыл у тех, кто был против Советов. Теперь они уже боялись открыто выступать против Советской власти. Тут же нашлись и такие, кто предложил выбрать в Советы представителей от всех слоев населения.

– От правительства, которое делит власть между многими, толку не будет. Мы не можем создавать коалиционный комитет, когда везде власть перешла в руки рабочих и крестьян. Кого вы выдвигаете в состав организационного Совдепа? – сказал председательствующий на собрании Бочок. Поднялся лес рук, люди выкрикивали имена своих кандидатов.

– Товарищи, не шумите, соблюдайте порядок. Слово предоставляется товарищу Монину.

– Группа акмолинских большевиков постановила организовать ядро Совдепа из следующих товарищей. Я буду зачитывать список, а те, чьи фамилии будут названы, должны вставать с места, чтобы их видели. Бочок Тимофей – рабочий Экибастузского завода, Катченко Захар – представитель полка, Монин Нестор – это я, солдат, Кривогуз Феодосии – солдат, Лозной Степан – солдат, Коломейцев Михаил – солдат, Шафраи Павел – кузнец, Кондратьева Елизавета – художница! Бакен Серикбаев – служащий, Абдулла Асылбеков, Нургаян Бекмухаметов, Жумабай Нуркин, Садуакас Сейфуллин – учителя, интеллигенты, Байсеит Адилев – мелкий служащий, Мартылаго Владимир – парикмахер, Хафиз Гизатуллин…

Список был длинным. Названные в списке вставали, их приветствовали аплодисментами, слышались крики! «Знаем, знаем, согласны!»

– Итак, объявляю, что в Акмолинске установлена Советская власть. Совдеп немедленно приступает к работе по подготовке съезда, берет в свои руки власть в городе и аулах, – подытожил председательствующий.

Студеная зима Сары-Арки не помешала всенародному ликованию. И оно длилось несколько дней. Недовольные новой властью притаились, собираясь с силами.

На очередном заседании Совдепа произвели распределение обязанностей. Сакену поручили руководство народным просвещением.

На следующий день Сакен собрал в здании гимназии учителей и наставников, членов учительского общества и объявил им о необходимости признать Советскую власть. Раздались крики: «Это беззаконие! Не признаем!» Таких было большинство. Главенствовал Шайтанов. Председатель учительского общества Колтунов тоже был на стороне Шайтанова и компании. Вел собрание Сакен, поэтому никто не мог лишить его слова. И он говорил, убеждал, объяснял… Тщетно. Наконец Сакен не выдержал: