Текст книги "Оковы прошлого. Книга 2 (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Мой ид доволен.

Я встаю и медленно прохожу по комнате, проверяя наручники на запястьях. Оценивая свежее клеймо. Да, красиво.

– Их нужно хорошенько вымыть, – я принюхиваюсь к воздуху. От них воняет мочой. Грязные шлюхи. – И мы почти готовы к аукциону.

Я снимаю наручники с миниатюрной брюнетки, которая мне понравилась. Она научилась не драться и не умолять. Она умнее, чем остальные, и я вижу это по тому, как она наблюдает за другими девушками. Наблюдает за мной. Изучая, какие действия и реакции приводят к наказанию, а какие из них – к вознаграждению.

Она следует в ванную комнату, где я набираю ванну. Я похлопываю по краю, и она робко садится, зажав руки между бедер.

Она хорошо играет в невинную овечку. Я слегка улыбаясь.

– Мы ведем себя по разному среди других людей, – произношу я, опуская руку в воду, чтобы проверить температуру. – Мы слушаем, адаптируемся, представляем. Иногда нам приходится срезать острые углы, когда нам нужно, чтобы другие воспринимали нас как более мягких.

Я киваю на ее грязный топ и трусики. Она послушно отбрасывает их.

– Мы также наделены способностью утолщать эти края, заострять их в тонкую иглу. Это больше, чем наши инстинкты выживания, – это ид. Помнишь, мы говорили об этом?

Она скромно кивает, так мило и так мягко.

– Конечно, ты помнишь. Ты слушаешь.

Ее большие карие глаза следят за моими действиями. Она восхищается моими словами, оценивает меня, считывая и определяя то, чего я хочу, чтобы дать мне это. Позже это станет хорошим подспорьем, когда ее владелец потребует что-нибудь от нее. Со временем она сможет предсказать его потребности. Предугадывать его желания.

И тогда это будет уже не так хорошо для меня, когда он закроет свой бизнес, как только она научится манипулировать им. Она может даже попытаться убить его однажды ночью, после того как убедит довериться ей. Пусть пока она будет свободна в передвижении. Пусть окажется в его постели.

– Это не такая уж и трудная задача: определять то, чего хотят люди. Что даст тебе доступ к их доверию, – я помогаю ей опуститься в воду. – Даже самый осторожный человек питает потребность к тому, чтобы стать известным. Это примитивная человеческая потребность – часть ид. Мы не рождаемся в этом мире одни, со своего появления на свет мы созданы, чтобы жаждать взаимодействия, и мы зависим от других, чтобы удовлетворить определенные потребности.

Я наливаю на ладонь шампунь, а затем успокаивающими движениями втираю его в ее растрепанные волосы. Сначала она напряжена, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Она знает, что лучше не поддаваться утешениям, не терять бдительности. Но когда я массирую ей кожу головы, нежно намыливая шампунем волосы, она расслабляется. Ее глаза закрываются.

– Ты очень восприимчива к этому, – говорю я ей. – Ты будешь использовать свои инстинкты и ум, чтобы выжить. Даже преуспеешь в своем положении. Ты станешь фавориткой. А затем... – я кладу свои мыльные руки ей на плечи, – у тебя возникнет искушение захотеть большего.

Я толкаю ее под воду и удерживаю ее голову под водой. Ее руки и ноги бьются о воду, тело дергается и борется с моей хваткой.

Я поднимаю ее.

– Я не могу допустить, чтобы хоть одна умная шлюха запятнала мое имя и бизнес, – я снова погружаю ее в воду.

Я не просто предлагаю своим клиентам продукт, я предлагаю им превосходный продукт.

Сломленные и готовые к восстановлению по собственному усмотрению.

Когда она прекращает бороться, и ее хватка на моих запястьях ослабевает, большими пальцами я насильно открываю ей глаза. Она смотрит на меня сквозь воду, сквозь свой страх. Она никогда не забудет это чувство.

И когда я, наконец, вытаскиваю ее из воды, задыхающуюся от нехватки воздуха, ее слезы смешаны с водой, пропитывающей ее кожу, я хватаю ее за волосы и притягиваю к себе.

– Никогда не забывай, кто тебя создал. Ты никогда не будешь принадлежать ни одному из тех мужчин, – я нежно целую ее в губы, поглаживая свежее клеймо на ее бедре. – Ты моя. Навсегда.

Глава 12

Могила

Куинн

Как детектив, я полагаюсь на определенные навыки, чтобы раскрыть правду. Я настолько отточил свои инстинкты, что стал более восприимчивым ко лжи. И горжусь тем, что знаю, когда преступник лжет. Мне нравится заставлять их потеть, повышать градус напряжения, наблюдать, как рушится их защита.

С тех пор как дело о серийном убийце закрыли, я знал, что не все удобные детали, связанные с Саймоном Уитмором, были столь же четкими, как это было задокументировано. Вопреки своей природе я сделал осознанный выбор, чтобы игнорировать те раздражающие моменты, которые не совсем совпадали. Я отложил копание в прошлом, чтобы защитить того, кто мне дорог.

Это было самым трудным выбором в моей карьере.

Меня мучили бессонные ночи, когда мой мозг переваривал факты, пытаясь связать Саймона с Лайлом Коннелли. И все же в глубине души я знал, что Сэди была связующим звеном, даже если у меня не было доказательств. Она скрывала переменную, которая связывала их между собой.

Этой переменной был Прайс Вэллс.

Он был недостающим звеном.

Той ночью в больнице, когда я сидел рядом с Сэди, пока мы оба ждали, чтобы узнать о состоянии Эйвери, я мог бы спросить напрямую, и в тот момент Сэди сказала бы мне правду. Но если бы она это сделала, я был бы обязан воспользоваться своей клятвой перед законом и придать огласке ее действия.

Я смог продвинуться вперед, сказав себе, что я не преследовал его, потому что Сэди нуждалась в защите. Я хотел – и все еще хочу – верить, что она убила Коннелли в целях самообороны.

Мы все лжем себе. Это настоящая и сводящая с ума правда.

А я самый большой лжец из всех. Я верил, что нес это бремя ради нее. Это эгоистично, но я не хотел, чтобы на меня легла вся тяжесть этого выбора, чтобы я был тем, кто эксгумирует прошлое и столкнется с искалеченной правдой лицом к лицу: мой напарник – убийца.

Я так же виноват, как Сэди и Эйвери, за свое бездействие.

Я не могу вспомнить, кто первым сказал мне, что бездействие – это просто удобная форма предательства, но теперь это так же верно, как и всегда, и пришло время прекратить лгать.

Прошло уже полчаса, как я припарковался перед участком, обдумывая и решая, что делать дальше. Сегодня утром я покинул свою квартиру до того, как Эйвери проснулась. Оставил ей коробку зеленого чая с медом и записку: «Не уходи, пока не прибудет твоя охрана, чтобы сопроводить на работу».

Прямолинейно, недвусмысленно. Строго по делу. Слова коллеги, а не любовника. Даже не друга. Часть меня – та часть, которая не позволила Сэди раскрыть правду – требовала оказаться в постели с Эйвери прошлой ночью и заняться любовью, пока ее боль не утихнет. Изгнать тьму. Заверить ее, что она всегда будет под моей защитой.

Но другая часть меня, которая дала клятву много лет назад, не могла так легко сдаться. Я ублюдок, знаю. Кто поворачивается спиной к женщине, которую любит, даже после того как та только что призналась в своих грехах? Черт, после того как она призналась, что любит меня.

Я – ублюдок.

Дотрагиваясь до сложенного письма, припрятанного в кармане пальто, я думаю о том, чтобы вытащить его и перечитать. Вместо этого я убираю руку, оставляя слова Эйвери гноиться рядом с моим сердцем.

Должно быть, она была в полубреду от истощения, когда писала его. Что она хочет, чтобы я сделал? Предъявить его? Позволить ей взять всю вину за Вэллса?

Если бы я был хотя бы наполовину тем мужчиной, который ей нужен... я бы порвал письмо. Сжёг его. Растоптал пепел.

Черт возьми, в любом случае это не настоящее признание. Оно сфабриковано. Чтобы защитить Сэди. Мне не нужны мои проницательные навыки детектива, чтобы разобрать ложь, но они помогают.

Они так хорошо помогают, что я могу догадаться, какую роль во всем этом сыграла Сэди. Без Сэди Эйвери никогда бы не узнала, кто ее настоящий похититель, она не испытывала бы тех мучений, которые испытывает сейчас. Совесть разрывает ее на части. Если бы Сэди не совершила самосуд и пришла ко мне с правдой, Вэллс сидел бы в тюрьме. Эйвери была бы в безопасности. И единственной, кому грозила бы опасность от прошлого, была бы Сэди.

Дерьмо. Я хожу по чертовому кругу.

Стук в окно выдергивает меня из глубин отвращения к себе, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Карсона, стоящего рядом с моей машиной. Его мрачное выражение лица указывает на то, что все пошло к черту. Я жестом прошу его отойти, открываю дверь и выхожу, прекрасно понимая, о чем он собирается спросить. Он все утро атаковал звонками мой телефон.

– Я тебя не выдам. Но все же, – говорю я ему, и напряжение, сковавшее плечи, тут уже отпускает его.

– Спасибо, детектив Куинн. Но... почему?

Он так разоделся, будто устраивается на свою первую работу. Белая накрахмаленная рубашка. Отглаженные брюки. Он пришел, готовый бороться за свою работу. Произвести на меня впечатление.

Хорошо. Он должен быть на чеку, но, честно говоря, после того как я оставил Эйвери в своей постели прошлой ночью, мысль о том, что Карсон причастен к утечке информации в отделе, ни разу не приходила мне в голову. И если сейчас я доложу о нем, мне придется принять твердое решение в отношении своих собственных преступных действий.

Я здесь не по этой причине.

– Вопреки распространенному мнению, – отвечаю я, – я даю больше одного шанса, Карсон. Ты – хороший детектив с некоторыми дурными привычками, – я смотрю на него сверху вниз. – И тот путь, что ты выбрал, это путь грязного копа.

– Я знаю, – соглашается он, опуская взгляд. – Я получал помощь. Ну, знаешь, для азартных игр.

Он не может смотреть мне в глаза. Он лжет, но прямо сейчас есть более серьезные проблемы, чем его личные, которые нужно разрешить.

– Только не заставляй меня сожалеть об этом.

Когда его глаза встречаются с моими, я, по крайней мере, вижу, что он попытается.

– Не буду, босс, – он потирает затылок, оглядываясь по сторонам. – Что-нибудь слышно о сегодняшнем вечере?

Я перевожу взгляд на участок.

– Узнаю примерно через десять минут.

* * *

Карсон не преувеличивал, когда говорил, что департамент кишит черными костюмами. У отдела ФБР по борьбе с организованной преступностью есть своя чертова штаб-квартира недалеко отсюда, и все же они захватили мой департамент.

Оккупанты используют наши ресурсы. Но зачем?

Я останавливаю Карсона, прижав тыльную сторону ладони к его груди.

– Вчерашнее слушание о залоге. Что произошло во время допроса?

Лицо Карсона становится напряженным.

– Не было никакого допроса. Черт. Эйвери просила не говорить тебе...

Я скрещиваю руки на груди, пристально глядя на него прищуренными глазами.

Карсон почесывает затылок, будто медленно проворачивая в голове ответы.

– Преступники вышли на свободу под залог. Мэддокс вытащил их по какому-то дерьмовому заявлению о случайном заключении. По их словам, Эйвери уже была внутри фургона, когда они "одолжили" его.

Во мне закипает гнев. Все встает на свои места. Во время слушания Эйвери придется дать показания о том, что ее похитили из лаборатории. Мэддокс и его гнусные клиенты рассчитывают, что она этого не сделает, потому что Альфа угрожает разоблачить ее в изменении судебно-медицинского заключения о смерти Вэллса. Может, даже попытается обвинить ее в его убийстве.

– Ты же знаешь, что это не сработает, – говорит Карсон, прерывая мои мысли. – Судья ни за что не купится на это дерьмо.

В справедливом мире, где у преступников нет судей в друзьях, но мы не можем доверять системе, которая уже доказала свою коррумпированность.

– За преступниками сейчас ведется наблюдение? – спрашиваю я.

– По крайней мере, двое полицейских, – отвечает он, вопросительно сдвинув брови.

– Ладно. Хорошо. Собери у них всю информацию, а затем оставайся в своем кабинете, пока я не позвоню тебе.

– Без проблем, – он поворачивается ко мне. – Что ты собираешься делать?

То, что должен.

– Я скоро свяжусь с тобой, – говорю я, направляясь к офису Векслера.

Не прошло и двух дней, а я возвращаюсь к единственному, что знаю. Мне плевать, как это выглядит, даже если каждый человек на этом этаже решит пожалеть жалкого детектива. Я не смогу двигаться дальше без своего значка.

Я стучу в дверь капитана. Когда та открывается, я не удивляюсь, увидев пару федералов внутри, несмотря на то, что надеялся провести разговор с глазу на глаз.

– Капитан?

Он выглядит уставшим. Его седые волосы растрепались, и на нем та же одежда, что и вчера. Жестом он приглашает меня войти.

– Как раз вовремя, – говорит он. – Заходи, заходи.

Когда я вхожу, двое федералов кивают мне в знак приветствия. Я хорошо знаком с агентом Роллинсом, но женщину с длинными темными волосами слева от него я вижу впервые.

– Со специальным агентом Роллинсом ты знаком. Он очень помог нам в расследовании предыдущего дела о серийном убийце. А это специальный агент Белл.

Она протягивает руку.

– Лена, – представляется она, и я поднимаю брови. – Да, знаю. Лена Белл. Мое имя звучит, как песня, – она тепло улыбается, когда я пожимаю ей руку. – Не знаю, что было у мамы на уме, когда она давала мне имя.

Неопределенно и открыто одновременно. Сложная комбинация, но этот агент держится со стилем.

– Вы возглавляете отдел по борьбе с организованной преступностью.

Ее улыбка становится шире, превращая ее в самое яркое, что есть в унылом офисе Векслера.

– Так и есть, детектив. Хорошая интуиция. Именно поэтому я и попросила вернуть вас назад.

Попросила. Я перевожу взгляд на Векслера, ожидая подтверждения ее слов. Судя по его загнанному виду, я бы сказал, что ее просьба вряд ли была вежливой. Капитан усаживается за стол и выдвигает ящик.

– Тебя официально восстановили в должности, Куинн, – он кладет мой пистолет и значок на стол.

Как и Карсон, я пришел сюда с одной целью – бороться за свою работу. Чтобы убедиться, что то, что произойдет дальше, будет в рамках закона. Я бы солгал, если бы не признался, что несколько разочарован. У меня была подготовлена целая речь и все такое, и я до сих пор в полной боевой готовности.

Расслабив напряженные плечи, я тяжело вздыхаю.

– Я ценю ваше доверие ко мне, – это звучит более снисходительно, чем я намеревался.

– Я никогда не терял доверия к тебе, – заявляет Векслер. – Ты же понимаешь, что я должен сделать тебе выговор. Это было гораздо менее серьезное наказание, чем могло бы быть...

– Но есть более неотложные обстоятельства, чем опасные погони на шоссе, – вмешивается агент Белл. – В бюро ваши методы, использованные для спасения доктора Джонсон, были бы встречены скорее с похвалой, чем с выговором. Поэтому я убеждена, что вы нужны нам в этом расследовании, детектив Куинн.

Я убираю пистолет в кобуру и засовываю значок в карман пальто. Я пользуюсь моментом, чтобы оценить ощущение от того, что меня восстановили в должности детектива, прежде чем повернуться к агенту.

– Тогда вы знаете мои методы работы, – говорю я, изучая ее реакцию на лице. – Мы с напарником работаем вдвоем.

Должно быть, она так же искусна в распознавании реакций, как и я. Как бы ни было трудно сделать это заявление о Сэди – открыто поддержать ее, подтвердив мои худшие подозрения, – я сделал это с холодной уверенностью детектива, которому нечего скрывать. Агент сохраняла полное спокойствие.

– Хотя бюро склонно следить за тем, чтобы дела шли по плану, – произносит она, сокращая расстояние между нами. – Я понимаю, что у каждого из моих агентов есть свои собственные навыки, свои методы, которых они придерживаются.

Я смотрю ей в глаза, осознавая неловкость, которую наше противостояние создает для двух других мужчин в этом офисе.

– Я не один из ваших агентов.

Теперь ее губы дергаются. Появляется небольшая улыбка.

– Это не значит, что мы не сможем сработаться с вами, детектив.

Я должен спросить, что ей нужно от этого отдела. Она, очевидно, требует сотрудничества со стороны моей команды, и это единственная причина, по которой я был восстановлен в должности. Ей нужно, чтобы я загнал офицеров в угол, выстроил их в очередь и поднял на борт. Работая под ее командованием.

Возможно, мне и следовало задать эти вопросы, но мне также интересно посмотреть, что из этого выйдет.

Я отвечаю на ее улыбку:

– Думаю, мы неплохо поработаем вместе, агент Белл. Я в вашем распоряжении.

Она проводит языком по нижней губе, прежде чем ее улыбка становится шире. Я слежу за ее полными губами, давая ей то, чего она хочет, – чувство контроля надо мной.

– Отлично, – подытоживает она. – Тогда приступим к работе.

Я бросаю взгляд на Векслера, который не в состоянии скрыть тревогу. Должно быть, он обеспокоен. Капитан просто позволил целой куче неприятностей попасть в его участок. Агент Белл направляется в приемную, и я следую за ней по пятам.

* * *

Позволить специальному агенту Лене Белл выступить перед оперативной группой было легче и менее болезненно, чем я думал. Она взяла бразды правления в свои руки, разделив полицейских и детективов на отдельные команды с их собственными заданиями.

Даже во время дела о серийном убийце я не позволял агенту Проктору всеми командовать. Последняя операция, которую я организовал с Сэди, могла привести к ее смерти, и на меня напали. Я не против признать собственную ошибку, и мне хотелось бы верить, что я учусь на этом. Так что на этот раз я более чем способен слегка отстраниться и позволить крупным собакам задавать темп.

Ты учишься многому, когда наблюдаешь.

Может быть, это из-за того, что я старею, и в моем организме понижается уровень тестостерона, свойственный молодым, который требует, чтобы я преследовал каждого подозреваемого, но если я и выяснил что-то для себя из предыдущего дела, так это истину, что психопаты сами дадут о себе знать.

Мне не нужно гоняться за каждым из них, бросаясь всеми силами за ними. Задерживая каждого подозреваемого и выбивая ответы. Если будешь слушать внимательно, то они сами раскроются перед тобой. Их главная цель – быть услышанными.

Как только агент Белл завершает совещание целевой группы, отправляя команды в путь, она подходит ко мне с телефоном.

– Это твоя прямая линия со мной, – она обхватывает мою ладонь и вкладывает в нее телефон. Она не отпускает меня в тот же миг, я успеваю заметить, что ее рука ощущается слишком маленькой и мягкой по сравнению с моей большой и грубой ладонью.

– Я знаю, это трудно для тебя, – продолжает она. – Каждый здесь заботится о докторе Джонсон и хочет, чтобы она была в безопасности, но ты – в особенности.

Я высвобождаю руку и убираю телефон в нагрудный карман.

– Не думаю, что требуется специальная разведка, чтобы раскрыть этот факт и констатировать очевидное.

Ее губы растягиваются в скупой улыбке.

– Дела о торговле людьми никогда не бывают легкими, Куинн. Добавь к этому делу серийного убийцу, и этот аспект еще больше усложнит задачу. Я работала над многими делами, связанными с торговлей людьми, и каждый раз приходится идти на болезненный компромисс. С каждым новом делом ты теряешь часть себя, – она вздыхает. – Либо так, либо никогда не сможешь уснуть. Ты должен ожесточиться настолько, чтобы отделить себя от людей, которые тебе небезразличны.

Я слегка склоняю голову, изучая ее.

– Вы пытаетесь меня о чем-то предупредить?

Она касается моей руки.

– Тебе может быть одиноко. И я понимаю, что ты эффективнее работаешь в одиночку, – она нежно гладит меня по руке. – Ты – лидер, а лидеры страдают от одиночества, как никто другой. Я не хочу, чтобы это дело повлияло на тебя таким образом. Я хочу, чтобы ты знал, что я понимаю... я могу разделить это одиночество.

Господи Иисусе. Разговоры о психотерапии. Мне было бы страшно поместить ее и Сэди в одну комнату. Тем не менее, я одариваю ее искренней улыбкой, чтобы рассеять хотя бы часть моего дискомфорта.

– Я ценю вашу заботу, агент...

– Лена, – поправляет она.

– Ах, да, Лена, – я потираю затылок, жар заливает мое лицо. – Но я уже сказал, что работаю только с напарником. Но все равно спасибо. Если у меня возникнут какие-либо вопросы или проблемы, я знаю, к кому обратиться.

– В любое время, – произносит она. – Моя дверь всегда открыта для тебя.

Иисус. Я наблюдаю, как она неторопливо направляется к Векслеру, покачивая бедрами. Если она так сильно давит на меня, мне жаль бедного ублюдка, которого она действительно выберет своей целью.

Я не единственный, кто заметил это. Сэди стоит в дверях моего кабинета, скрестив руки на груди и приподняв одну бровь.

Черт. Конечно же, она все видела.

Я иду к ней и открываю дверь, кивая, чтобы она зашла.

– Не начинай...

– Если эта сцена станет еще жарче, мне придется облить тебя ведром ледяной воды, – она наклоняет голову. – И кто-то обязательно должен окатить ее из шланга.

В этот раз я позволил ей одержать победу.

– Думаю, это ее способ держать руку на пульсе.

Сэди ухмыляется.

– Я думала, ты более проницателен.

Я качаю головой.

– Почему ты здесь?

Ее голова резко откидывается назад.

– Почему я здесь? ФБР возглавляет расследование преступной сети, которая, по их мнению, занимается крупнейшей торговлей людьми в Вирджинии. Прямо здесь, в этом самом департаменте, – она придвигается ближе ко мне. – И у нас есть информация об аукционе, который состоится сегодня вечером.

Я прислоняюсь к столу, скрещивая руки на груди.

– Поэтому мы позволим федералам разобраться с этим.

В любой другой день шок на ее лице причинил бы мне физическую боль. Разочарованный взгляд Сэди может поставить мужчину на колени. Но не сегодня.

– Ты действительно собираешься отдать это дело федералам? Передать судьбу Эйвери в их руки?

– Это то, что я делаю? – я выпрямляюсь во весь рост и смотрю на нее сверху вниз.

– Да, – она не отступает.

– И как, по-твоему, я должен с этим справиться? Организовать тайную встречу с Альфой. Подсыпать ему яд. Наблюдать за тем, как он умирает. Тогда пусть доктор Эйвери сообщит причину смерти, как еще один несчастный случай со смертельным исходом, – я скрещиваю руки. – Похоже, в ваших делах, Бондс, слишком часто происходят несчастные случаи.

Ее глаза сужаются.

– Я не удивлена, что ты узнал правду, – говорит она. – Скорее, удивлена, что это заняло у тебя так много времени.

Я издевательски смеюсь.

– Я не думал, что на твои кнопки можно с такой легкостью нажимать. Рад видеть, что ты действительно проявляешь некоторые человеческие эмоции.

Она отворачивается и смотрит на доску.

– Мы на самом деле делаем это?

– Что?

Когда Сэди переводит свой взгляд на меня, на ее лице нет ни капли гнева. Но в ее выражении также отсутствует боль или эмоции. Она профессионал в стойкости.

– Я не хочу, чтобы мы были врагами, Куинн.

– Ты права, – говорю я, отталкиваясь от стола. – Я тоже. Я должен закончить это.

– Хорошо, – она вскидывает руки в воздух. – Дуйся. Злись, справедливый парень. Но просто помни, это ты сам отказался от правды, когда я предложила ее тебе, – Сэди сверлит меня взглядом, ожидая реакции, которую я не собираюсь ей показывать. – С тобой или без тебя, но я не позволю навредить Эйвери. Она прошла через ад, и я не допущу этого снова.

А эти слова уже вызывают неподдельную реакцию.

– Ад? Тот самый, где ее пытали и избивали тростью на глазах у всего департамента? Ад, через который она прошла, произошел с ней из-за ситуации, которую ты же и создала, когда вышла за рамки закона, чтобы выследить и убить Лайла Коннелли.

Вот оно. Корень моего гнева.

– А потом, – продолжаю я, – ты затянула ее в этот ад глубже, когда вовлекла в убийство Прайса Вэллса. Тебе нужно остановиться, Сэди. Ты должна остановиться, прежде чем уничтожишь ее. Она не... – я опускаю глаза, стиснув зубы.

– Я, – шепчет она в ответ.

Я поднимаю голову и бесстрастно смотрю в ее зеленые глаза.

– Она – не ты. Это правда. Она чувствует то, что ты не способна почувствовать. Чувство вины. Раскаяние. Даже для тех, кто заслуживает смертной казни, она понимает, что не должна вершить наказание своими руками. Никто не должен. Мы не палачи.

– Ты прав, – Сэди смотрит сквозь стеклянную стену, пряча свое лицо от меня. За пределами этого офиса царит хаос, никто не знает о битве, которая бушует внутри. Это просто еще один рабочий день. Агент Бондс и детектив Куинн просто спорят, как обычно.

Но сейчас между ними происходил не заурядный спор из-за расхождения мнений.

Я вижу это, как только Сэди поворачивается ко мне, чтобы посмотреть на меня снова. Широко раскрыв глаза. В них что-то мерцает – нечто, чего я никогда не видел прежде. Слезы. Это разрывает меня на части самым безжалостным образом, уничтожая и разрушая изнутри.

– Ты прав, – снова говорит она. – Я не хотела втягивать ее в свой мир, но так получилось. И ее страдания были следствием моих действий.

Сдавливающий грудь выдох вырывается на свободу.

– Сэди... Блять.

– Я не могу изменить прошлое, Куинн. Если бы я могла, я бы поступила совсем по-другому. Ради Эйвери. В то время я никак не ожидала, что почувствую... – она замолкает, и единственная слеза скатывается вниз по щеке. – Я никогда не ожидала почувствовать. Точку. Я никогда не думала, что я смогу заботиться о других, но, Господи. Я забочусь об Эйвери и даже о тебе. И я не хочу, чтобы кто-то еще страдал, – она с трудом утирает щеку, затем недоверчиво смотрит на мокрую руку. – Все, что я могу сделать сейчас, – это убедиться, что все вопросы и каждая угроза устранены. Это единственное, в чем я хороша.

Она направляется к двери. Я тут же хватаю ее за руку и останавливаю.

– На самом деле я не хочу быть твоим врагом, Сэди. Это не то, чего я хочу для нас.

Она с трудом сглатывает.

– Но теперь, когда ты знаешь правду, сможешь ли ты смотреть на меня как прежде?

Она отстраняется от меня, и я отпускаю ее. Нет... я не могу смотреть на нее также. Я не мог этого сделать с той ночи в больнице. Когда сталкиваешься с уродливой правдой о не приукрашенной жизни человека, требуется чертовски много людей, чтобы увидеть прошлое.

И я не святой.

– Я так и думала, – говорит она. – Если ты разберешься с федералами, отвлечешь их внимание на что-нибудь другое, я позабочусь, чтобы это закончилось сегодня вечером.

Затем она уходит, и все, что я могу сделать, это уставиться в гребаный пол. Мой разум – извращенная, запутанная паутина. Несмотря на то, что я сказал под влиянием момента, Сэди – именно тот герой, который сейчас нужен Эйвери.

Тот, кто решил пойти на любую крайность, чтобы защитить человека, которого любит.

Злюсь ли я на Сэди, потому что действительно верю, что она виновата, или потому, что завидую ее способности делать то, что нужно любой ценой?

Я закрываю дверь, достаю телефон и набираю номер Карсона. Он отвечает после первого же гудка.

– Сейчас же отправляйся к «Ларк и Ганнет», – говорю я и заканчиваю разговор, прежде чем он успевает задать вопросы. Я делаю еще один звонок Ларкину, не позволяя своему разуму рационально мыслить в рациональном русле.

– Я отправил Карсона к тебе, – сообщаю я ему. – Проследи, чтобы он был подготовлен к сегодняшнему вечеру.

– Я впечатлен, детектив, – отвечает Ларкин, и я слышу высокомерие в его голосе. Он думает, что победил, что я перешагнул свою самую глубокую линию на песке. – К вечеру мистер Карсон будет уже на пути в элиту. Я уже подготовил дополнительные меры безопасности. Только подумайте: как же взлетит ваша карьера к концу ночи.

Я отключаюсь.

К концу ночи у меня не будет карьеры. План состоит не в том, чтобы арестовать Альфу, а в том, чтобы покончить с угрозой.

Навсегда.

Глава 13

Личностный кризис

Эйвери

Несмотря на то, что я с трудом боролась с беспокойным сном, спала я спокойно, даже не пошевелившись в три часа ночи под обычное покачивание – бесконечное движение лодки, которое преследует меня по ночам. Как только письмо было написано, и правда, какой я хотела представить ее общественности, стала очевидной, мои крики не нарушили ночь, а мои кошмары отступили, будто рука Куинна никогда не покидала мою.

Когда я проснулась, Куинн уже ушел, оставив на столе письмо. Которое не оправдало моих ожиданий. В нем он лишь в очередной раз напомнил мне в своей откровенной, защитной манере, что я не должна покидать его квартиру без охраны.

Она мне не нужна. Я планировала воспользоваться предложением Обри и взять выходной. За моей лабораторией было кому присмотреть. Мое эмоциональное состояние оставляло желать лучшего и вызывало беспокойство у моих техников, и я, как никто другой, знаю, что это может плохо сказаться на рабочем процессе.

А работа и так проходит в напряжении. И стоит прибавить к этому давление, под котором пришлось обследовать пять жертв, а затем снова приступать к процедуре каждый раз, когда детектив обнаруживал новую информацию. Обычно меня это нисколько не напрягает, но всему есть предел, и ничто во мне не хотело отвечать на вызов этим утром.

На одно короткое мгновение, когда я впервые проснулась в постели Куинна, окруженная его мужским запахом, я окунулась в атмосферу блаженства. Голова, как чистый лист, пустая от всех болезненных воспоминаний, а затем хлынул поток сознания, принесший море беспокойных мыслей. Жестокое напоминание о попытке искупить свои грехи сопровождалось физической болью – осязаемым доказательством того, что я умственно деградирую.

Я боюсь реакции Сэди, когда она узнает, что я облекла нашу тайну в слова. Дав Куинну веские доказательства, чтобы связать меня с Прайсом Вэллсом. Я написала ему письмо в приступе бреда, и я даже не уверена, что именно рассказала, кроме того что взяла всю ответственность на себя.

Имя Сэди не упоминалось. Каждое действие, что она планировала и которые в итоге привели к смерти Вэллса, я взяла на себя. Независимо от того, разгадает ли Куинн все измененные детали моего заявления, доказательства, которые я ему предоставила, будут свидетельствовать только о том, что я убила своего похитителя.

Принятие ведет к освобождению.

Но я даже не почувствовала свободу, когда меня освободили из этой темницы.

Я не мученица, и я не слишком высокого мнения о себе, во мне нет самоотверженности. Я просто делаю то, что правильно по отношению к женщине, которая отомстила за меня.

Увижу ли я потом этот взгляд в глазах Сэди? Тот, который жалеет меня за то, что я такая слабая?

Правда в том, что я я не так сильна, как она. Я не уверена, успокаивает меня это откровение или пугает, но я, по крайней мере, уверена в своей роли. Я – не она.

Вэллс одел меня так же, как ее, заставил меня заново пережить пытки, которым подверглась она. Ей было всего шестнадцать, когда ее похитили и подвергли жестокости этого мира. Каким-то образом она выжила и направила свой болезненный опыт, превратив его в силу, сумев не только противостоять монстрам, подобным ее похитителю, но и искать их. Наказывать их. Ее существование в этом неспокойном мире означает, что благодаря ей будет страдать меньше людей.