Текст книги "Греховное королевство (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

3

АЛЕКС

Рука накрывает мою ладонь, и я сжимаю ее, давая ей понять, что я здесь.

Сердце замирает.

Она вернулась ко мне. После всего этого дерьма она здесь. Она держит меня за руку.

Все будет хорошо.

Она поймет, почему я утаил правду о ситуации, в которой мы оказались, и простит меня.

Потом мы как-нибудь найдем тех ублюдков, которые сделали это с ней, и, показав им, на что мы способны, уйдем в закат.

Может быть, мы все вернемся в Вегас, и на этот раз я смогу по-настоящему насладиться этим местом. Я мог бы быть тем, кто вернется домой с женой и обещанием быть вечно вместе.

Миссис Иви Деймос.

Это хорошо звучит.

Я поговорю с отцом и Дэмиеном, скажу им, что мое время выуживать сведения из всех, кого они сочтут нужным, закончилось, и я найду другой способ сделать себя полезным.

Мы с Иви можем начать учебу в университете. Она может переехать ко мне, и мы сможем проводить ночи за учебой, трахаться и планировать нашу совместную жизнь.

Она любит кошек или собак?

И если она, как и я, является последней, можем ли мы получить его?

Мы могли бы гулять с ним перед занятиями и любоваться восходом солнца над городом. Мы могли бы вместе дрессировать его, внушать ему, что Нико – зло, и наблюдать, как он нападает – конечно, по-дружески – и смеяться, борясь с комочком шерсти.

Мы сможем нянчить мою племянницу, когда она родится, водить ее в парк и смотреть, как она растет.

Двойное свидание с Деймоном и Калли.

Праздники в компании. Вечеринки и игровые вечера, футбольные матчи и ночи кино.

Я хочу всего этого. Я хочу всего, чтобы рядом со мной была моя девушка и мои лучшие друзья.

Но как бы я ни жаждал этого, что-то в моем подсознании знает, что это недостижимо, когда я думаю обо всех этих возможностях.

Но это не так. Это совсем рядом. В пределах досягаемости.

Нам просто нужно уничтожить этих пиздюков. Тогда Рид сможет вернуться домой. Лучана сможет вернуться... ну, куда угодно, и наша жизнь вернется в нормальное русло.

Нормально. Что за гребаная шутка.

В нас нет ничего нормального, в том, как мы живем.

Вот я здесь, планирую будущее для нас двоих, а когда Иви станет свободной женщиной, она может отвернуться от всего этого. От меня.

Это может быть слишком для нее.

Нет.

Нет, это не так.

Она сильная. Такая же сильная, как и остальные. Может быть, она не так быстра на кулаках, как Стелла и Эмми, или не так опытна, как Калли. Но у нее есть сила и стойкость Джоди и Брианны. И они не возражают против того, чтобы отправиться с нами в эту поездку.

Она вписывается. Я уже убедился в этом. Остальные приняли ее в нашу группу и обращались с ней так, словно она всегда была частью нашей жизни. Я никогда не смогу отблагодарить их за это. Эмми и Стелла, в частности, были рядом с ней, показывая ей, что такое наш мир. Я чертовски люблю их за это. Даже если они позволили ей танцевать на столешнице на вечеринке Волков. Но, наверное, мне стоит ожидать от них именно этого. Остается надеяться, что у нее будет более тесная связь с Калли. Тогда у нее будет меньше шансов попасть в неприятности с нашей малышкой Си.

Тепло разливается по телу, когда я думаю о своей семье. Об их дружбе, верности,... в общем, обо всем.

Мы с Ди, наша настоящая семья, – это... странная смесь удивительного, ужасного и всего, что между ними.

Мама невероятная. Она – наша опора, и всегда ею была. И ее родители тоже.

Но папа...

Когда я был маленьким мальчиком, я помню, как смотрел на него, как на самого удивительного человека в мире. Он был моим героем. Моим кумиром. Но потом, когда прошли годы и наш дедушка начал поднимать свою руку, мое мнение начало меняться.

Он знал, что происходит, это было очевидно. Хотя и по сей день я не уверен, в какой степени.

Наш дед готовил нас к тому, чтобы мы стали солдатами, как он считал. То же самое он делал с нашим отцом. Но он никогда не говорил о том, как это выглядело для него, и мы тоже никогда не говорили о том, что испытывали.

Мы с Ди даже почти не касались этой темы. Мы знали, что нас обучают по-разному, но, думаю, оба были слишком напуганы, чтобы вникать в детали.

Я видел, через что ему пришлось пройти. Годами он скрывал свое тело, держал свои секреты при себе.

Конечно, наш дед пару раз поднимал на меня руку или ремень, но не в такой степени, как на Деймона.

Он готовил его к тому, чтобы он стал жестоким, ужасающим монстром, а я даже не подозревал об этом.

Я никогда не чувствовал себя худшим братом, чем когда вся правда начала раскрываться.

А пока его пытали, я получал противоположное удовольствие.

Наш дед не хотел, чтобы мы оба убивали и калечили. Он хотел, чтобы у нас был один любовник и один боец.

То, что он заставлял меня смотреть и делать в столь юном и невинном возрасте, заставляет меня содрогаться.

Я думаю об Атласе и Зейдене и не могу представить себе ничего хуже, чем подвергнуть их тому, что пришлось пережить нам. Они все еще дети. Хотя обучение наших молодых солдат всегда будет проводиться, оно не будет таким, как у нас.

С Иви и возможностью другого будущего впереди, я думаю, что, возможно, настало время, чтобы мы сели с нашим отцом и наконец выложили все карты на стол. Особенно с учетом реальной возможности того, что ребенок Ди и Калли окажется мальчиком. Ни с одним моим племянником не будут так обращаться, как со мной. Я могу любить своего отца, несмотря ни на что, но если он хоть раз упомянет о том, чтобы подвергнуть другого ребенка такому, я сам продырявлю ему череп.

Мои мысли обращены к Деймону с ребенком на руках.

Он может быть таким холодным, отстраненным и, откровенно говоря, пугающим. Но это лишь одна его часть. Другая часть... ну, я уверен, что только мы с Калли будем знать о ее существовании. Мы и их будущий ребенок.

Он будет самым замечательным отцом, я в этом не сомневаюсь. Он может сильно ненавидеть, но любит еще сильнее. Он доказывал это снова и снова с Калли. Даже когда он отталкивал ее и пытался сделать то, что считал правильным, все это было потому, что он любил ее. Он всегда любил ее, и я чертовски рад, что он наконец-то узнал, что она любит его так же сильно.

Из моей груди вырывается довольный вздох за них обоих, а на губах появляется улыбка.

– Алекс? – произносит тоненький голосок, возвращая меня к реальности.

Но как бы мне ни хотелось открыть глаза и повернуться в сторону голоса, это все равно что плыть по смоле.

– Алекс? – На этот раз это больше похоже на хныканье. Страха при одном только моем имени достаточно, чтобы вырвать себя из лап тьмы. – Мне страшно. Пожалуйста.

Знакомый запах щекочет мои чувства, но единственная мысль, которую я могу уловить, – это то, что это не Иви. Не она держит меня за руку и дает надежду, что между нами все будет хорошо.

В ушах раздается тихий всхлип, и я, собравшись с силами, открываю глаза.

Зрелище, представшее передо мной, разорвало мое чертово сердце.

– Зейден? – Мой голос едва превышает шепот, но это неважно.

Его знакомые голубые глаза наполняются слезами, а нижняя губа дрожит.

Мое тело, которое до этого казалось свинцовым, внезапно приходит в движение, когда он ломается передо мной.

Обхватив его дрожащее тело, я прижимаю его к груди и крепко держу, как если бы это была его сестра.

– Все в порядке, – успокаиваю я, а у самого глаза горят красным пламенем, когда он плачет у меня на груди. – Ты у меня. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Я обещаю, Зей. Я, блядь, обещаю.

Его крики продолжаются долгие, мучительные минуты, пока я прижимаюсь щекой к его макушке, надеясь, что смогу дать ему хоть унцию утешения, как это сделали бы его сестры, будь они здесь.

Я понятия не имею, как обращаться с детьми. Единственные, с кем у меня есть опыт, – младшие брат и сестра Тео, а они уже стали частью этого мира. Не то чтобы я хоть на секунду задумывался о том, что они знают, как справиться с любой хреновой ситуацией, в которую мы попали. Но они немного лучше осведомлены о происходящем.

Возможно, Зей и вырос в Ловелле, но я также знаю, что его сестры сделали все возможное, чтобы его жизнь была как можно более нормальной и стабильной, стараясь оградить его от худшего из того, что происходит в этом месте.

Подобные вещи не являются частью его жизни. Он еще не начал тренироваться, как Атлас. Он понятия не имеет, во что мы вовлечены и какова наша жизнь на самом деле. И мне чертовски не нравится, что он вот так просто узнает обо всем этом.

Пока он цепляется за меня, как за спасательный круг, я осматриваю комнату, в которой мы находимся. Она темная и промозглая. Стены из блоков, серые, холодные и сырые. Пол бетонный, и, кроме ведра в углу, единственным предметом мебели является раскладушка, на которой мы оба сидим. И это не совсем то, что я бы назвал удобным.

Воздух вокруг нас горький, совсем не похожий на теплые летние дни, которыми мы с Иви наслаждались на веранде перед домом.

Дрожь пробегает по позвоночнику, мурашки бегут по коже, даже когда тело Зея прижимается к моему.

Опустив взгляд, я обнаружил, что на мне все еще школьная форма, только рубашка покрыта темной, засохшей кровью и грязью.

Впервые с тех пор, как я открыл глаза и увидел его, я думаю о себе.

У меня болит лицо, один глаз едва открывается, чтобы что-то видеть. Все остальное болит, как на утро после хорошей драки. Только я не помню, чтобы наносил удары. Что бы ни вызвало боль, это было сделано после того, как меня вырубили.

От этой мысли у меня в горле закипает кислота.

Я понятия не имею, кто эти ублюдки, которые забрали меня... нас... но я знаю, что они не новички.

Они ждали меня.

– Иви, – вздыхаю я. Они поймали Иви?

Моя кровь снова становится ледяной, и я борюсь с желанием добежать до ведра, чтобы меня вырвало.

Зею нужно, чтобы ты был сильным ради него.

Так поступила бы Иви. Это то, что тебе нужно сделать.

– С ней все в порядке?

Но я также не могу ему лгать. Может, он и маленький, но не младенец. И если он собирается пережить это – а он переживет, потому что я, черт возьми, позабочусь об этом, – ему нужна правда. Он заслуживает правды.

– Зейден, – говорю я, беря его грязное лицо в руки и глядя ему в глаза.

Он начинает хныкать еще до того, как я успеваю что-то сказать, предвидя, к чему это приведет.

– Тебе одиннадцать, да? – спрашиваю я, и он медленно кивает.

– Потрясающе, значит, ты достаточно мужественен, чтобы справиться со всем этим, верно?

– Я не уверен, – шепчет он.

– Чувак, ты будешь моим партнером по преступлению, ясно? Бонни для моего Клайда. Ты...

– Кто?

– Э-э… Бэтмен для моего Робина? – спрашиваю я, внезапно осознавая, что понятия не имею, что смотрят или читают почти одиннадцатилетние дети, или... да что угодно.

– Хорошо.

– И быть моим партнером означает, что мы никогда не будем лгать друг другу, понятно?

Он кивает, его глаза снова наполняются слезами, заставляя мое сердце щемить.

– Я не знаю, что сейчас происходит, – честно говорю я. – Но мы вместе разберемся, хорошо?

4

ИВИ

Когда я открываю глаза в следующий раз, солнечный свет не проникает сквозь щели в шторах, а в комнате царит тишина.

Проходит несколько секунд, но в конце концов мои глаза привыкают к темноте комнаты настолько, что я вижу, что нахожусь в одиночестве.

Мое сердце начинает колотиться, а по телу разливается жар, и меня охватывает паника. Я не хочу оставаться одна. Я хочу... Я хочу Алекса.

Прижав руку ко рту, я подавляю всхлип, который хочет вырваться наружу, когда воспоминания нахлынули на меня.

Его здесь нет. И Зея тоже нет. Потому что они у того, кто ворвался в дом.

Они... где-то там. Надеюсь, вместе, но, скорее всего, поодиночке, и с ними делают черт знает, что.

Те люди в бетонной камере, возможно, и не трогали меня, но только потому, что один из них был на моей стороне. Что бы со мной случилось, если бы его там не было? Что бы случилось, если бы я оказалась под властью мистера Зло и его дружков?

Мой желудок переворачивается, и я в считанные секунды оказываюсь в кровати и хватаюсь за унитаз в ванной на другом конце комнаты.

Но это бессмысленно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз ела.

Боль разрывает мои внутренности, когда тело пытается изгнать всю панику, которая овладевает им.

Слезы падают на глаза, и я дрожу с головы до ног, покрываясь холодным потом.

Падая спиной на теплый пол, я сворачиваюсь в клубок и ничего не могу сделать. Зубы стучат только для того, чтобы я могла заплакать.

Я не слышу никого в спальне или, когда они заходят в ванную, но я вскрикиваю, как только передо мной появляется пара ног.

– Шшш, Иви, – говорит мягкий, добрый и знакомый голос, когда теплый свет озаряет комнату вокруг меня.

Она помогает мне подняться и, обняв меня за талию, ставит перед раковиной, помогает почистить зубы, вымыть лицо и руки.

– Спасибо, – шепчу я, глядя на нее в зеркало.

– О, милая, – шепчет она, нежно заправляя прядь волос мне за ухо. – Я готова на все ради своих мальчиков, и теперь это касается и вас с Калли.

Раздается еще один всхлип.

– Он мне нужен, – плачу я, падая в ее объятия. – Он мне нужен.

– Я знаю, милая. – Ее руки крепко обхватывают меня. – Ты не единственная.

Ее серые глаза смотрят на меня, позволяя мне увидеть ее собственную боль.

Мои губы раздвигаются, чтобы что-то сказать, но она опережает меня.

– Пойдем, отведем тебя в постель.

Все еще крепко прижимая меня к себе, она ведет меня обратно в спальню. Один из прикроватных светильников горит, освещая комнату теплым светом. Не то чтобы я обращала внимание на окружающую обстановку. Я слишком оцепенела для этого.

Джианна садится на край кровати рядом со мной и ждет, пока я попытаюсь устроиться поудобнее.

На краю кровати лежит черная рубашка. Я тут же тянусь к ней, прижимая к себе так крепко, как если бы это был он. Эмоции снова обжигают горло.

– Это…

– Это Алекса. У него в комнате осталось несколько вещей. Надеюсь, все в порядке.

Приподняв ткань, я подношу ее к носу и глубоко вдыхаю.

Может быть, он не очень сильный, но он есть. Его запах проникает в меня, завладевая лишь крошечной частью меня.

– С ними все будет хорошо, правда? – умоляю я.

– Иви, мои мальчики сильные. Сильнее всех, кого я когда-либо знала. – Она делает паузу и смотрит вдаль, предаваясь воспоминаниям.

– Когда я впервые встретила Стефаноса, я была потрясена, – говорит она рассеянно, словно не осознавая, что слова сами слетают с ее губ. – Он был мечтой каждой девушки. Опасный плохой мальчик. Но в отличие от внешнего вида, в нем были трещины. Мне потребовалось много времени, чтобы их раскопать, но я это сделала. Он совершал ошибки и, самое главное, разочаровал своего отца. Он был их единственным сыном, и давление на него было огромным. Отец хотел, чтобы он был идеальным. Но Стефанос, он... нормальный. У него есть эмоции, недостатки и все то, что его отец пытался в нем искоренить.

– Искоренить?

– Мне потребовалось много лет, чтобы узнать правду о тьме в его жизни, Иви. Слишком много лет. – Печаль омрачает ее глаза, прежде чем она опускает голову.

– Но мои мальчики... С самого рождения они были такими сильными, такими свирепыми. Даже Деймон, которому пришлось много бороться в первые месяцы. Не знаю, может быть, потому, что их двое, что, зная, что их всегда кто-то прикрывает, они не испытывают страха, но Стефанос видел это. Он знал, какими невероятными они будут, и пытался использовать это, чтобы помочь им сформировать свое будущее.

Я киваю, хотя на самом деле не понимаю, что она хочет сказать. Я понятия не имею, каким было детство Алекса. Он упоминал об обучении и каком-то ужасном дедушке, но почти ничего не рассказывал.

– Если бы я знала всю правду, я бы остановила это. Я бы сделала все, чтобы остановить это. Но меня держали в неведении относительно истинного уродства, которое происходило с моими собственными мальчиками.

– Я должна была это увидеть. В какой-то степени я так и сделала, но я никогда не смогу представить себе истинный ужас ситуации.

Подняв руку, она вытерла слезу со щеки.

– Я клянусь тебе, Иви. В тот день, когда я узнала, что происходит на самом деле, я положила этому конец. Жаль только, что я не могла сделать это раньше.

– Что?

Она качает головой.

– Стефанос обучался у своего отца с самого раннего возраста. И хотя он преуспел во многих навыках, необходимых ему в будущем, он никогда не был достаточно хорош для своего отца.

– Обучен? – спрашиваю я. – Например, научили стрелять из пистолета и...

– Да, но это было только начало. Дрессировка – это, наверное, неправильное слово. Манипулировали, развращали, злоупотребляли. Любое из этих слов было бы более подходящим. Он хотел, чтобы его мальчик был лучшим, чтобы он поднялся по карьерной лестнице и в итоге занял высокий пост в Семье. Воспитание научило его, как вырастить бесстрашного солдата, так что он так и поступил.

Я смотрю на нее с колотящимся в груди сердцем.

– Когда мы только узнали о моей беременности, он так хотел иметь дочь. Сказал, что почти каждый час его окружают мужчины и он хочет иметь миниатюрную меня, чтобы баловать. Это было так мило, и он казался таким искренним, что я и не подумала его расспрашивать.

– Я знала, чем он зарабатывает на жизнь. Мне это не очень нравилось. Я хотела заботиться о людях, делать их лучше, а не быть частью чего-то, что делает все наоборот, но я была влюблена. Так влюблена.

– В тот день, когда я родила двух прекрасных мальчиков, все изменилось.

– Он всегда слишком опекал меня, но то, как он вел себя с ними, просто поражало. Наблюдая за ним, я растопила свое сердце. Он любил их так сильно. Я просто не знала, что он также пытается их защитить.

– Защитить их от кого? – спрашиваю я.

– От его отца.

По позвоночнику пробегает неистовая дрожь.

– Что он с ними сделал? – шепчу я, хотя не совсем уверена, что хочу знать ответ на этот вопрос.

– Не мне об этом говорить или предполагать. Я не знаю всего этого. Как я всю жизнь старалась защитить их, так и они сделали то же самое для меня, поэтому я знаю, только то, что мне рассказали, – лишь малая толика. Но я видела доказательства.

– Доказательства?

Она качает головой.

– Я и так уже слишком много сказала. Тебе не нужно все это в дополнение ко всему остальному. Я лишь хотела сказать, что Алекс сильный, милая. – Она накрывает мою руку своей и нежно сжимает. – Он вынослив, умен и знает, как держать себя в руках в подобных ситуациях. И остальные такие же сильные и способные. Доверься им, они все исправят.

– Зей не такой, – шепчу я. – Он не похож на них.

– И откуда ты это знаешь? Пока мы не прошли испытания, мы понятия не имеем, на что способны. Просто посмотри на себя. – Протянув руку, она разглаживает край одной из моих повязок. – Держу пари, ты никогда не думала, что сможешь сделать то, что сделала.

– Это не одно и то же. Они... они могут быть где угодно.

Она не сводит с меня глаз, призывая довериться ей.

– Они найдут их. И при первой же возможности они разнесут это место до основания, отправив всех, кто это сделал, в ад.

– Ты обещаешь?

– Я обещаю. – Ее слова тяжелым грузом висят вокруг нас, пока длится молчание.

Я понятия не имею, где все остальные, но они не близко, это точно.

– Сейчас три часа ночи, – говорит Джианна, словно читая мои мысли. – Ты голодна? Я могу пойти и приготовить тебе что-нибудь.

– Я… – Я делаю паузу, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, только не на боли, как физической, так и душевной. – Я не знаю, – честно говорю я. – Еда – последнее, о чем я сейчас думаю.

– Я понимаю это, дорогая. Понимаю. Но меньше всего им сейчас хочется, чтобы ты не заботилась о себе. Ты будешь нужна им, когда они вернутся.

Я киваю, понимая, что она права, даже если мысль о еде заставляет мой желудок снова взбунтоваться.

– Я схожу и возьму тебе несколько вещей.

Еще раз сжав мою руку, она поднимается на ноги и идет к двери. Но перед тем как исчезнуть, она останавливается.

– Я знаю своего сына, Иви. Он пройдет через ад, чтобы вернуться к тебе.

Как только она исчезает, бесшумно закрыв за собой дверь, на глаза наворачиваются слезы.

Она видела нас вместе, когда все было хорошо. Она понятия не имеет о том, что я ему говорила, какими именами называла его после того, как узнала правду. Будет ли он так же упорно пытаться вернуться ко мне после того, как я так с ним обошлась?

Черт. Надеюсь, что так.

Он должен знать, что я не имела это в виду, верно?

Я не хотела ничего такого. Я была зла, обижена и...

Почему на следующее утро я не простила его до того, как он отправился на экзамен? Почему я не сказала ему, что на самом деле чувствую к нему? По крайней мере, когда случилось бы самое худшее, он бы знал, что я буду ждать его здесь. Бороться за него.

Что, если он... где бы он ни был, думает, что я его ненавижу?

От этой мысли слезы текут быстрее.

Я все еще рыдаю в свои руки, когда через несколько минут возвращается Джианна с подносом.

Мягкими шагами она пересекает комнату, затем ставит поднос на прикроватную тумбочку и садится на край кровати, притягивая меня к себе и крепко обнимая.

– Знаешь, я всегда хотела иметь дочь. Конечно, я бы ни на что не променяла своих мальчиков, но мне всегда хотелось иметь кого-то, с кем можно было бы разделить девчачьи заботы. Думаю, мне повезло с моими невестками, которые в один прекрасный день станут мне дочерьми.

– Мы поссорились, – признаюсь я, мой голос ломок и груб. – За день до этого. Я узнала... узнала, что он мне лгал и… – Я фыркнула. – Я наговорила много ужасных вещей.

– О, Иви, – вздыхает она, поддерживающе поглаживая меня по спине. – То, что ты пережила за последнюю неделю... это сломало бы большинство людей. Это было подавляюще и напряженно, а если добавить к этому новые отношения и то, что вы были вместе двадцать четыре на семь, я не удивлена, что все немного взорвалось. Я думаю, это вполне нормально.

– Но что, если он думает, что я имела в виду все то, что сказала?

– Он не станет так думать. Он знает, как ты к нему относишься. Так же как и ты знаешь, что он чувствует к тебе. Ссоры и вещи, которые ты говоришь в порыве чувств, ничего не значат, на самом деле.

Я киваю ей в плечо, ее футболка влажная от моих слез.

– Почему бы тебе не попробовать что-нибудь съесть? Возможно, с едой ты почувствуешь себя немного сильнее.

Как только она отпускает меня, я отрываю от себя рубашку Алекса, за которую все еще цепляюсь, и натягиваю ее через голову.

– Вот. – Она передает мне стакан апельсинового сока, а затем ставит тарелку с крекерами мне на колени. – Я могу принести тебе что-нибудь еще, но я не была уверена, что твой желудок справится с этим.

– Это идеально, спасибо.

Взяв один из крекеров, я откусываю край. Я не уверена, что мой желудок вообще это выдержит. Но я знаю, что она права.

Я понятия не имею, что происходит. Насколько я знаю, ребята спасают их обоих, пока мы разговариваем, работают под покровом темноты, чтобы вернуть их ко мне.

Но когда я смотрю на Джианну и вижу, как она опускает маску в момент собственного беспокойства, я понимаю, что, возможно, выдаю желаемое за действительное.

– Тебе нужно отдохнуть, – говорю я ей, вспомнив, что она сказала мне, что сейчас середина ночи.

– Я не могу спать. Годы смен привели к бессоннице. Добавь сюда беспокойство о моих мальчиках и... да, – вздыхает она. – Я бы предпочла быть полезной, а не лежать в постели и пялиться в потолок.

Я киваю, полностью ее понимая. Если бы я не была так измотана, не уверена, что сон дался бы мне сейчас легко.

– Блейк спит?

– Да. Она потеряла сознание на диване в гостиной.

– Она будет винить себя за это. С тех пор как умерла наша мама, она взяла на себя роль матери Зея. Если с ним что-нибудь случится, она...

– Шшш. – Она сжимает мое колено. – С ним ничего не случится. Особенно если мой щенок имеет к этому отношение.

– Почему ты его так называешь? – спрашиваю я, желая сосредоточиться на чем-то другом.

– Вероятно, именно по той причине, о которой ты подумала. В детстве он был перевозбужденным, игривым, очаровательным мальчиком. Он напоминал мне буйного щенка.

Я улыбаюсь, пытаясь представить себе юного Алекса, мчащегося по улицам со всей энергией, какая только есть в мире. Это действительно несложно представить.

– У вас есть фотографии?

– Уверена, я смогу найти для тебя несколько. И я обещала смутить его ими, – смеется она, хотя тени так и не исчезают из ее глаз.

– Вы жили здесь раньше? – спрашиваю я.

– Да. Когда дедушка мальчиков отошел от дел, они съехали, позволив нам занять их место.

– Это прекрасный дом.

– Да. Но я всегда его ненавидела.

Ее честность немного возвращает меня назад.

– Я не росла в таком богатстве, Иви. Я была обычной девушкой из обычной семьи. Стефанос свалил меня с ног. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все это было так стремительно. Мне было семнадцать, когда мы познакомились, и восемнадцать, когда я забеременела. Хотя я бы никогда не хотела ничего менять, мы были слишком молоды. Я думала, что Стефанос – яростный независимый плохой мальчик, но все это было прикрытием. Он находился под контролем своего отца. Тогда я и понятия не имела, что мы были всего лишь марионетками, а он – нашим хозяином. Он контролировал каждое наше движение, каждый шаг.

– Переезд сюда, в место, где они прожили всю свою жизнь, стал еще одним свидетельством того, как мало мы контролируем свою собственную. Если бы не мои мальчики, я бы уехала за много лет до этого.

– Ты не любила Стефаноса?

– Дорогая, любовь... любовь гораздо сложнее, чем показывают в кино. Да, она интенсивная, захватывающая и волнующая. Но это также больно, сложно и запутанно.

– Думаю, я влюбилась в Стефаноса в первый же день знакомства с ним, и не уверена, что когда-либо останавливалась, если уж быть совсем честной. Но я также не думаю, что мы подходим друг другу.

– Мы хотим от жизни совершенно разного. Наши приоритеты и цели так далеки друг от друга. Единственное, что удерживало нас вместе, – это наши мальчики.

– Когда вы узнали, что происходит, почему вы не взяли их и не убежали? – спрашиваю я.

Она качает головой, ее сожаление и боль ощутимы.

– Они были слишком взрослыми к тому времени, когда я полностью узнала правду. Они были способны сделать свой собственный выбор. Они хотели жить так, как их учили, и я нисколько не обижаюсь на них за это. Это у них в крови, и я никогда не помешаю им сделать то, что они хотят, независимо от того, насколько опасным или глупым я это считаю.

– Вы не согласны со всем этим? – спрашиваю я, жестом указывая на дом, на их жизнь.

– Опять же, все не так однозначно. Семья делает много хорошего в этом городе. Но они также замешаны и во многих плохих делах.

– Хотелось бы мне, чтобы мои мальчики хотели жить нормальной жизнью? Конечно, хотелось бы. Но я также знаю, что им это не принесет удовлетворения. Они жаждут опасности, адреналина от того, что они делают. Я вижу, что их страсть к этому ярко светится в их глазах, когда они говорят об этом.

– И больше всего на свете я хочу именно этого. Я хочу, чтобы они были счастливы.

Я молчу, обдумывая ее слова. Возможно, я только недавно познакомилась с Деймоном, но я знаю, чем он занимается. И хотя я считаю его немного сумасшедшим, я также понимаю, что он, вероятно, не стал бы делать что-то настолько экстремальное, если бы ему это не нравилось. Я также видела этот взгляд в глазах Алекса, о котором говорит Джианна. Я вижу его, когда он говорит о своих друзьях, об университете, и хотя я знаю, что он не верил, что это возможно, я верю в его, когда говорила о том, что он будет заниматься юриспруденцией для Семьи.

И Джианна права. Я бы тоже никогда не попросила его отказаться от того, что явно течет в его жилах.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она.

– Измотанной. Смущенной. Напуганной.

– Я дала тебе немного обезболивающего, когда накладывала бинты. Тебе нужно еще?

– Не вызовет ли это сонливость?

– Думаю да, – честно отвечает она. – Но я обещаю, что если что-то случится, я разбужу тебя.

– Хорошо, тогда да. Все болит. И я знаю, что ты права. Им нужно, чтобы я была готова к бою, когда они вернутся.