Текст книги "Греховное королевство (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

21

ИВИ

– Сегодня мы едем домой, – шепчет мне на ухо Алекс, когда я стою у его раковины с полотенцем, обернутым вокруг тела, и только что вымытыми волосами, рассыпавшимися по плечам.

– Это правда? – спросила я, найдя его глаза в зеркале.

Первые три дня он почти все время спал. Я не могла винить его, из-за того, что он пережил, и мне было чертовски приятно, что он рядом со мной. Но, несмотря на его присутствие, я все равно ужасно скучала по нему. Тех нескольких раз, когда он не спал и позволял мне взглянуть на парня, в которого я влюбилась, было недостаточно. Мне нужно было видеть этот блеск в его глазах и его дерзкую ухмылку.

К четвертому дню Джианна уменьшила дозу обезболивающих препаратов настолько, что он уже не так часто падал на задницу от них, и смог вставать и передвигаться. Он все еще двигался медленно и испытывал явную боль, но прогресс был налицо, и я не могла быть счастливее. На самом деле это не совсем так, потому что я жаждала побыть со своим мужчиной один на один больше, чем могла предположить. Он был рядом со мной, но всегда был кто-то еще.

Это было эгоистично с моей стороны, когда все остальные боялись за него так же, как и я. Ребята, похоже, составили график своих визитов, чтобы кто-то всегда был рядом с ним. У меня потеплело на сердце, когда я увидела, насколько тесной стала их дружба и семья.

А если это были не его друзья, то Зей. Наблюдение за ними вместе каждый раз растапливало мое сердце. Я ненавидела обижать своего младшего брата из-за внимания, которое он получал от моего парня, но я не могла остановиться.

– Да. Пришло время остаться с моей девочкой наедине на некоторое время.

Его губы находят чувствительную кожу моей шеи, и он проводит поцелуями по коже, пока не доходит до моего плеча.

Бабочки дико порхают в моем животе при мысли о том, что мы будем только вдвоем.

– Я хочу не торопиться с этим телом и быть уверенным, что никто – а именно твой младший брат – не ворвется и не застанет меня с лицом между твоих бедер. Этот парень уже видел больше, чем должен. Это может просто вывести его из равновесия.

Печаль и беспокойство за младшего брата охватывают меня. Проходят дни, он становится сильнее, показывает признаки того, что сможет оставить в прошлом все, через что они с Алексом прошли. Но пока еще рано. И он все еще очень привязан к Алексу, что делает это внезапное решение уйти, как бы мне этого ни хотелось, нелегким.

– Ему не понравится, что ты уходишь.

– Нет, я знаю. Но мама и Блейк считают, что так будет лучше, пока он не привязался слишком сильно.

Когда его глаза снова встречаются с моими в зеркале, я обнаруживаю в них то же самое беспокойство по поводу сложившейся ситуации.

– Мы можем вернуться завтра, чтобы увидеть его. Но провести ночь наедине, уже давно пора.

Я киваю, потому что ни за что не стану спорить. Нам нужно уединиться, а еще больше нам нужно время, чтобы поговорить.

У него все еще есть вопросы о случившемся – я вижу, как они роятся в его серых глубинах, когда я смотрю на него, – и нам есть что обсудить на будущее, начиная с бомбы, которую он сбросил на меня на днях о том, что Зей поедет в Найтс-Ридж. Разумеется, я хочу, чтобы он поступил туда. Посещение этой школы может открыть столько дверей для такого смышленого ребенка, как Зей. Но в то же время я не хочу, чтобы Алекс, Стефанос или кто-то еще предлагали благотворительность только потому, что Зей запутался в их темном преступном мире. Может, это и заслуженно после того, через что ему пришлось пройти, но принимать что-то такое огромное я не привыкла, и я знаю, что Блейк тоже не будет к этому слишком благосклонна.

Мы работаем за каждый пенни, который у нас есть. Так мы вынуждены жить уже много лет. Именно поэтому сейчас все кажется на волоске от гибели.

Когда все это закончится, мы просто поедем в свою старую квартиру и вернемся к прежней жизни? Или нам нужно подтянуть свои большие девчачьи трусики и признать, что мы здесь встали на ноги, и принять все предложения о помощи, которые мы можем получить?

Я резко вздыхаю, когда он задирает нижнюю часть моего полотенца, заставляя его упасть с моего тела, оставляя меня стоять перед ним обнаженной.

– Такая красивая, Лисичка.

Закрыв пространство между нами, он прижимается к моей груди, а я откидываю голову на его плечо, наблюдая за нами в зеркале.

– Такая чертовски горячая.

Его руки лежат на моей груди, и уже через несколько мгновений моя грудь начинает вздыматься, а между бедер расцветает жар.

– Алекс, – стону я.

Поглаживая меня по шее, он покачивает бедрами, прижимаясь эрекцией к моей заднице.

– Похоже, моя девочка соскучилась по мне, – простонал он.

– Ты даже не представляешь.

Я не слышу предупреждения – я слишком сосредоточена на руке Алекса, когда он начинает спускаться по моему телу, – поэтому я испуганно вскрикиваю, когда кто-то начинает стучать в дверь.

– Алекс? – кричит Зей. Звук его голоса сродни тому, как если бы на нас вылили ведро ледяной воды.

– Ну вот. Пора домой, – говорит Алекс, когда я спешу обернуть полотенце вокруг своего тела на случай, если мой младший брат решит ворваться к нам.

Алекс пытается поправить свой стояк в трусы, но это не приносит особого результата.

– Да, приятель. Встретимся внизу через несколько минут, хорошо?

– Да, хорошо. Ты в порядке? – кричит он в ответ.

– Да, чувак. Я в порядке. Обещаю. – Мягкие шаги удаляются от двери, когда наши глаза встречаются. – Я люблю тебя, Иви. Но я люблю и этого парня.

Мое сердце разрывается в груди от его признания.

– Я искренне надеюсь, что Блейк тебе тоже нравится, потому что мы как бы идем в комплекте.

– Да, думаю, она ничего. Горячая, – поддразнивает он. – Кому не нужна горячая невестка.

– Ну ты и зануда, – бормочу я, открывая дверь и отправляясь на поиски какой-нибудь одежды.

– А вот и она, – говорит он мне вслед. – Самая горячая домработница, которая когда-либо была у отца. И, скажу я вам, у него были чертовски хорошие. Одна была, когда нам было почти шестнадцать. Черт, ну и сиськи были у этой женщины.

Когда я оглядываюсь, он прислоняется к дверному косяку с ухмылкой на лице.

– Скажи мне, что ты не трахал раньше ни одну из домработниц своего отца, – требую я, отказываясь комментировать все остальное, что он только что сказал.

Он делает паузу, и это все, что мне нужно.

– Я не хочу знать.

– Я не преследовал ее, если ты так думаешь. Мой дед посадил ее, чтобы помочь... обучить меня.

Меня пробирает дрожь.

– Если бы твоя мать еще не убила его, я бы сама была в первых рядах, – прошипела я, злясь на старика.

– О, не волнуйся... подожди... что?

– Ммм…

– Мама убила его? – Его глаза так расширились, когда он задал этот вопрос, что я уверена, что они вот-вот выскочат.

Между нами трещит воздух, я пытаюсь придумать, что сказать, но не могу. Джианна сказала мне... она... дерьмо. Что она сказала? Все, что я могу вспомнить, это то, что я была уверена, что она призналась в этом. Я была не в лучшем состоянии, чтобы принимать подобные откровения.

Прежде чем я успела что-либо сообразить, Алекс выпорхнул из комнаты, оставив меня стоять голой с парой трусиков в руках.

– Вот дерьмо, – вздыхаю я, поспешно одеваясь, чтобы успеть за ним.

Он все еще медлителен, так что есть все шансы, что я успею добраться до него до того, как он обвинит собственную мать в убийстве.

Как только я собрана, я бросаюсь из комнаты. Но Алекс уже давно ушел.

– Черт возьми! – Я огибаю перила у подножия лестницы и следую за смехом, как раз когда Алекс входит в комнату.

– Алекс? – говорит Джианна, не сводя с него глаз, пока он сокращает пространство между ними.

– Это правда? – требует он, его голос глубокий и страшный.

Я останавливаюсь в дверном проеме, но мое движение привлекает внимание Джианны, и она кивает.

– Ты… ты... убила его? — шепчет он, потому что в комнате находится Зей.

– Зей, может, сходим куда-нибудь и порезвимся? – спрашивает Блейк, поднимаясь с дивана, на котором они сидят.

Он насторожен. Его глаза прикованы к Алексу, когда он неохотно следует за ней к выходу. Кажется, что он может так же чрезмерно опекать Алекса, как и он его.

Я взъерошиваю ему волосы, когда он проходит мимо, что он терпеть не может, но единственный звук, который срывается с его губ, – это смех. Его так приятно слышать после всех этих слез за последние несколько дней.

Как только они исчезли, а их голоса растворились в воздухе, Алекс повторил свой предыдущий вопрос.

– Ты его убила?

Несколько секунд Джианна смотрит на него твердым, неподвижным взглядом, прежде чем кивнуть головой.

Алекс сдувается, его плечи опускаются, и я бросаюсь вперед, ожидая, что его колени подкосятся, но он не падает. Вместо этого он бросается к Джианне, обхватывает ее руками и прижимает к себе так крепко, что я не уверена, что она может дышать.

Он настолько выше ее, что я вижу только макушку ее головы, но я точно слышу, как она фыркает.

Не желая вмешиваться в то, что, очевидно, является очень личным моментом, я начинаю отходить. Но, почувствовав мой уход, Алекс поворачивается и смотрит на меня.

– Не надо, – предупреждает он, его голос грубеет от эмоций, прежде чем он отпускает одну руку и протягивает мне свою.

Не в силах отказать ему, я подхожу и присоединяюсь к их объятиям.

Опустив губы на макушку головы Джианны, он шепчет очень прерывистое «спасибо», отчего она всхлипывает еще сильнее.

Именно так Стефанос находит нас несколько минут спустя.

Он прочищает горло, и Алекс неохотно отпускает свою хватку.

– Все в порядке? – спрашивает он, прищурив брови, глядя между сыном и бывшей женой.

– Да, – говорит Джианна, вытирая слезы с глаз.

– Мама только что призналась, что она убила дедушку, – без обиняков заявляет Алекс.

Стефанос, которого я видела только сильным и уверенным в себе, рушится на наших глазах.

Сначала это гнев при упоминании о том, что этот человек больше не ходит по земле, а затем он перерастает в чистую боль. Но не боль от потери – боль от многолетних страданий.

– Что? – вздохнул он, в его глазах светится полное неверие.

Однако Джианна стоит во весь рост и расправляет плечи.

– Ты знал, что я узнала правду, Стефанос. Неужели ты думал, что я позволю этому продолжаться? Ты был слишком слаб, слишком сломлен этим чудовищем, чтобы что-то предпринять. Но я не была. Он причинял боль моим мальчикам, и я бы расправилась с любым, кто посмел бы хоть пальцем тронуть любого из них, не говоря уже о тех ужасных вещах, которые он творил, – выплевывает она, звуча как совершенно другой человек, нежели милая, заботливая мать, которую я знаю.

– Как? У него было сердеч... Ты накачала его наркотиками. Как я не понял этого?

– Потому что, дорогой муж, за годы жизни в этом доме я многому научилась, и прикрытие неосторожных поступков было на самом верху списка. В конце концов, я училась у лучших.

Рот Стефаноса открывается и закрывается, как у рыбы, когда он пытается придумать ответ. Вместо этого он просто потирает затылок, выглядя совершенно потерянным.

– Почему ты мне не сказала? – наконец произносит он.

Джианна пожимает плечами.

– Ты любил этого человека так же сильно, как и ненавидел. Он ушел и больше не мог причинить никому из вас боль, и мне этого было достаточно.

– Мама, – говорит Алекс с ухмылкой. – Ты чертовски крута, а мы даже не знали.

Она усмехается.

– Не надо никаких безумных идей. Я не вступаю в Семью. Я просто... я сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить своих, и я буду придерживаться этого до самой смерти.

– Черт. Надо было купить тебе побольше цветов на День матери, – бормочет Алекс, притягивая ее к себе и снова обнимая.

– Всегда есть следующий год. И Рождество.

– Ее день рождения – первый, – добавляет Стефанос, давая понять, что он не забыл, как был ее мужем.

– Действительно, – смеется Джианна.

Наступила минута молчания, когда все пытаются осмыслить то, о чем только что узнали, прежде чем Алекс нарушает ее.

– Мы с Иви возвращаемся домой.

Мне приходится прикусывать внутреннюю сторону щеки, чтобы не спорить о том, где мой дом.

– Хорошо, – говорит Стефанос.

– А как же Блейк и Зей? – спрашиваю я, сосредоточившись на отце Алекса.

У него подрагивает челюсть, но в остальном его реакция на то, что его бывшая жена сделала с его отцом и человеком, который издевался над ним и его сыновьями, осталась позади.

– Они могут оставаться здесь столько, сколько им нужно. Блейкли отлично справляется со своей работой. Я не приветствую идею искать кого-то нового.

Я не могу удержаться от смеха.

– Я ценю ваши чувства, но, думаю, мы оба знаем, что она худшая домработница из всех, что у вас были.

– У нее есть свои преимущества, – признается он, подмигивая Алексу. В этот момент я понимаю, откуда взялась его нахальность. Я также не упускаю из виду, как Джианна напрягается при этом комментарии, а затем закатывает глаза, как будто это какая-то большая шутка.

– Папа, – рычит он. – Ты обещал.

– Что это вы, дети, говорите? – негромко спрашивает он, прежде чем пройти на кухню и открыть холодильник. – Правила созданы для того, чтобы их нарушать.

– Папа, клянусь Богом, если ты...

– Оставь это, – говорю я, слегка прижимая руки к груди Алекса. – Он издевается над тобой. И это работает.

– Ты мудак.

– Я тоже тебя люблю, малыш, – говорит он, после чего исчезает из комнаты с бутылкой воды и проскальзывает в свой кабинет, дальше по коридору.

– Ну что ж, если вы отправляетесь домой, значит, мое время здесь закончилось. – Джианна направляется к двери. – Наверное, мне стоит найти Деймона и исповедаться в своих грехах, пока ты не сделал это за меня.

– Он будет в бешенстве от того, что я узнал об этом первый, надеюсь, ты это знаешь.

Джианна слегка усмехается, но не спорит.

Оставив их наедине, я выхожу через стену раздвижных дверей, чтобы найти Блейк и Зея и сказать им, что мы уезжаем. Не то, чего я с нетерпением жду.

22

АЛЕКС

С замиранием сердца я в последний раз обнимаю маму, прежде чем она идет к своей машине.

Я увижу ее завтра, когда она придет менять мне бинты, как и обещала, но после той бомбы, которую только что сбросили, возвращаться ей домой одной как-то неправильно.

Открыв водительскую дверь, она снова смотрит на меня. В ее глазах светятся любовь и гордость, заставляя эмоции, с которыми я сражался, пылать еще жарче.

Она убила его. Она узнала правду и расправилась с ним, как с последней сволочью.

И никто из нас даже не подозревал об этом.

Я помню тот вечер, когда папе позвонили и сообщили, что у него случился сердечный приступ и парамедики не смогли его оживить. Мама была рядом, но я не помню ее реакции. Я был слишком занят празднованием смерти дьявола, чтобы обращать на это внимание. Ди тоже. Почти уверен, что в тот вечер он даже улыбался. А папа... Я просто помню, как он в ярости выбежал из комнаты, а потом и из дома. Но, зная то, что я знаю сейчас, я уверен, что это было облегчение, еще более сильное, чем наше. Мы несколько лет справлялись с издевательствами нашего деда. У него была целая жизнь, и он был вынужден наблюдать, как история повторяется с нами.

Потребность поговорить с папой открыто и честно сжигает меня насквозь, и, прежде чем мама скрылась с глаз, я бросаюсь в дом, чтобы постучать в дверь папиного кабинета.

– Входите, – зовет он, и когда я открываю дверь, то вижу, что он не сидит за столом, а стоит у окон и смотрит на задний сад.

– Ты в порядке? – Спрашиваю я, и меня охватывает беспокойство, когда я понимаю, что мы двое никогда не говорили о сложных вещах.

– Разве не я, должен спрашивать тебя об этом? – возражает он, оглядываясь через плечо.

– Просто несколько порезов и синяков. Ничего такого, с чем бы я не справился.

– Алекс, – шепчет он, его голос полон боли.

– Серьезно, я в порядке. То, что мама только что сказала...

Он качает головой, сосредоточившись на том, что привлекает его внимание снаружи.

– Мне очень жаль, – говорит он после самого долгого в мире молчания. – Я должен был сделать это задолго до того, как у нее появился шанс.

– Да, возможно. Но мы понимаем, почему ты этого не сделал. Почему ты не смог. По той же причине, что и мы.

Закрыв глаза, он опускает голову. Сожаления и страдания волнами накатывают на него.

– Жизнь под его контролем – это все, что я когда-либо знал. Твоя мать... она дала мне такое облегчение от всего этого. Мне не следовало быть настолько эгоистичным, чтобы втянуть ее в свою жизнь. Но я не могу об этом жалеть, потому что она дала мне вас обоих. Я мог облажаться, сынок. Много, много раз. Но ты – самое важное, что есть в моей жизни. Все, что я делаю, я делаю для вас обоих. Чтобы помочь вам построить будущее...

– Я больше не буду работать, папа, – пробурчал я, прервав его.

Он глубоко вздохнул, его плечи опустились.

– Я понимаю, – соглашается он. – Ты всегда это ненавидел? – спрашивает он, наконец поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

Мои губы дрогнули, чтобы сказать «да», но я быстро понял, что это было бы ложью.

– Нет, не всегда. Это многому меня научило, позволило узнать, чего я действительно хочу.

– Иви, – говорит он.

– Иви.

Его губы расплываются в улыбке, когда он думает о моей девушке, и как бы я ни старался, я не могу остановить ревность, бурлящую внутри меня. Это просто смешно. Он мой отец, и я уверен, что он никогда не пойдет на это, но моя собственническая склонность к моей девочке не знает границ.

– Она действительно невероятна. Не так много женщин, которые могли бы стоять перед нами так, как она, и поставить свою жизнь на кон.

Его слова – как удар битой по груди.

– Просто чтобы ты знал, до того, как она вмешалась, я в упор не хотел, чтобы это было вариантом.

– Хорошо.

– Если бы я знал, что она подслушивает, а потом умоляет Энтони о помощи, то...

– Все кончено, папа. Неважно, что кто-то сделал или должен был сделать.

Он кивает, а его взгляд возвращается к окну.

Любопытство заставляет меня пересечь комнату, чтобы посмотреть, что привлекло его внимание, но я уверен, что уже знаю.

– Папа, – предупреждаю я, когда обнаруживаю, что перед ним открывается прекрасный вид на Иви, Блейк и Зейдена, играющих вместе в футбол.

– Он хороший парень, – говорит он, игнорируя мое предупреждение. – Он очень напоминает мне вас двоих, когда вы были в его возрасте.

– Он просто потрясающий. Ты...

– Он зачислен с сентября, на полный курс.

Мое сердце замирает, когда я смотрю, как Зей беззаботно бегает по саду, а Иви и Блейк пытаются отобрать у него мяч.

– У него так же есть навыки. В конце концов, команде нужна свежая кровь.

– Уверен, что Атлас и его огромное эго более чем обеспечены на следующий сезон.

Папа смеется над моим комментарием, но больше ничего не говорит, наблюдая за ними.

Мое предупреждение о Блейк и о нем промелькнуло на кончике языка, но я проглотил его.

– Он заслужил это. У него впереди блестящее будущее.

– У них у всех.

Мы стоим плечом к плечу, наблюдая за ними, мой взгляд прикован к Иви, его – к... Думаю, мне лучше не знать.

– Пообещай мне кое-что, – пробормотал я.

Он не отвечает, и я продолжаю.

– Не усложняй им жизнь. Если отпустить их сейчас избавит от дальнейшей боли, ты должен это сделать.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как папа плотно закрывает глаза.

– Я не сделаю ничего, что могло бы причинить им вред. Даю тебе слово.

Тишина вновь опускается вместе с этим обещанием. Все, что я могу сделать, – это принять его и молиться, чтобы он его сдержал.

– Я забираю Иви домой, – заявляю я.

– Блейкли и Зейден будут здесь в безопасности.

Я киваю.

– Я всего лишь на расстоянии телефонного звонка, если я ему понадоблюсь.

Он кивает в знак согласия, и я отхожу к двери.

– Алекс, – рычит он.

– Да.

– Однажды ты станешь потрясающим отцом. Надеюсь, ты это знаешь.

С моих губ срывается несколько нервный смешок, и я совершаю ошибку, поднимая руку, чтобы потереть затылок.

Боль расходится во все стороны, и я быстро отказываюсь от этой идеи.

– Посмотрим.

– Иди и проведи некоторое время с Иви. Выздоравливай. Мы скоро поговорим.

Я покидаю его кабинет с чуть большей надеждой, чем, когда вошел. Я не знал, чего ожидал от него услышать, когда сказал, что больше не собираюсь выполнять задания, но «я понимаю» – это не то.

Смех проникает на кухню за несколько секунд до того, как они втроем появляются, все краснолицые, с широкими счастливыми улыбками на губах.

Сердце замирает в груди, когда глаза Иви загораются – еще больше, когда она видит меня и бросается ко мне. Потянувшись, чтобы поцеловать меня в губы, она мягко прижимается ко мне.

– Тебе действительно нужно идти? – спрашивает Зей, давая мне понять, что Иви уже объяснила наши планы.

– Извини, приятель. Вообще-то я здесь больше не живу.

– Ты мог бы переехать обратно, – говорит он, и его прежняя радость угасает.

– Зей, – предупреждает Блейк. – У Алекса теперь своя жизнь. В сентябре он отправляется в университет, как и Иви.

– Я знаю, – шепчет он.

– Сейчас мы обустроимся, и ты сможешь приходить в гости. У меня есть X-box получше, чем здесь, и телевизор побольше.

От этого его глаза слегка загораются.

– А к тебе придет Атлас, и ты даже не заметишь, что они ушли, – говорит Блейк, пытаясь смягчить удар.

– Наверное, – пробормотал он.

От напряжения Блейк объявляет, что пришло время мороженого, и направляет Зея вглубь кухни, а мы с Иви поднимаемся наверх, чтобы собрать вещи.

– Я знаю, что мы поступаем правильно, – тихо говорит она, застегивая сумку, – но мне неприятно видеть его грустным.

– Я знаю. Но ему это нужно. Чтобы вернуться к нормальной жизни.

Ее губы подрагивают, чтобы что-то сказать, но она сомневается в своих силах.

– Что такое?

– А как же школа? Он не может вернуться...

– Для таких обсуждений есть время. Сейчас почти лето, он может наверстать все, что пропустил. – Подойдя к ней, я обхватываю ее за плечи. – У него есть место в колледже Найтс-Ридж, но решение о том, примет он его или нет, принимаете вы трое.

– Алекс, – вздохнула она. – Это справедливо? Ты не можешь предложить что-то настолько невероятное, что-то, что может изменить его жизнь, а затем попросить нас обсудить это и, возможно, отказаться.

– Найтс-Ридж – невероятная школа, Иви. Но она не для всех. Да, она откроет такие возможности, которые не открыла бы Академия Ловелл, но это не значит, что он не сможет проложить себе такой же путь.

– Я знаю, я просто...

– Перестань, Иви, – умоляю я. – Пусть все это немного утихнет, а потом вы с Блейк сможете поговорить с ним. Пусть он сам решит. Он умный ребенок. Поверь, он примет правильное для себя решение. Если это будет Ловелл, то можешь не сомневаться, я все равно буду поддерживать его до конца.

– Ты замечательный брат, – говорит она, медленно проводя руками по моей груди и обвивая ими мою шею.

– Папа считает, что когда-нибудь я стану хорошим отцом, – пробурчал я, не подозревая, что эти слова вырвутся на свободу.

– Да? Ты хочешь этого?

– Однажды, да. А ты?

– Месяц или около того назад я бы сказал «нет». Но теперь, да, наверное, да.

Я впиваюсь в ее губы поцелуем, всепоглощающим желанием прижать ее к себе.

– Давай уйдем отсюда, – шепчет она в поцелуе.

– Ты хочешь остаться со мной наедине, Лисичка? – Я рычу, не в силах думать ни о чем, кроме как о том, чтобы раздеть ее и вспомнить, как ее тело прижимается к моему.

– Хочу.

– Тогда какого хрена мы ждем? – Я мгновенно отпускаю ее и хватаю обе сумки, не обращая внимания на боль, пронзившую мои руки.

– Алекс, нет, – кричит она, пытаясь вырвать у меня сумки.

– Я забираю свою женщину домой. А теперь пойдем, – требую я, выходя из комнаты.

– Упрямый придурок, – пробормотала она позади меня.

Быстро попрощавшись со слезами на глазах с Блейк и Зеем, я наконец-то вытащил Иви через парадную дверь.

– Кто-нибудь заказывал такси? – спрашивает Тео, вылезая из водительского кресла в тот самый момент, когда Атлас выскакивает из машины и направляется к Зею.

– Чувак, ты попал в плен. Это так круто. Расскажи мне все, – требует Атлас.

– Атлас, – рычит Тео. – О чем мы только что говорили?

Атлас отмахивается от старшего брата, как будто тот не является одним из самых страшных людей в городе, а затем они вдвоем врываются в дом.

Блейк смотрит на Тео, и они оба пожимают плечами.

– В любом случае, развлекайся с ними, Блейк. Нам есть куда пойти и чем заняться.

– Еще бы, – насмехается она, пока я тащу Иви к машине Тео.

Он забирает у меня сумки, но не успевает окинуть меня злым взглядом за то, что я вообще их ношу.

Открыв заднюю дверь, я жестом приглашаю Иви проскользнуть внутрь.

– Такой джентльмен, – пробормотала она.

– Возможно, через несколько часов ты уже не будешь так говорить.

– Алекс, – рявкает Тео. – Садись, блядь, спереди.

– Я люблю тебя, чувак. Но у нас нет ни единого шанса на то, что это случится.

Я скольжу вслед за Иви и не останавливаюсь, пока не оказываюсь вплотную к ней.

– Будь умницей, – с ухмылкой предупреждает она, когда Тео опускается на водительское сиденье.

– Где же тут веселье? – бормочу я, прежде чем взять ее за подбородок и прижаться своими губами к ее.

– Думаю, я должен быть благодарен тебе за то, что ты все еще слишком травмирован, чтобы трахать ее там, – ехидничает Тео, заставляя Иви рассмеяться.

– Кто бы говорил, учитывая то, что ты делал рядом с нами на заднем сиденье машины Себа не так давно.

– Пошел этот ублюдок. Он трахал Стеллу на всех моих поверхностях. Он заслужил это.

– Значит, его сперма была здесь первой... интересно.

– Она была полностью убрана с тех пор, как они вернулись. Ублюдок тоже за это заплатил.

– Твои друзья – сумасшедшие, – говорит Иви. – Я их люблю.

– Шшш, не позволяй им слышать, как ты это говоришь, это вскружит им голову.

– Слишком поздно, – подтверждает Тео. – И ты права, они все сумасшедшие. Разве ты не рада, что единственный разумный пришел на помощь, чтобы вернуть вас домой?

– Разумная, блядь, задница. Ты знала, что у Тео ОКР? – спрашиваю я Иви.

– Ни хрена подобного.

– Спроси его, сколько упаковок антибактериальных салфеток у него сейчас в машине, – подбадриваю я.

– Что за хрень, чувак?

– Сколько? – спрашивает Иви, радостно подыгрывая.

Тео вздыхает.

– Одна в бардачке, другая в багажнике.

– Лжец.

– Нет. Вот и все.

– Алекс прав, – говорит Иви, наклоняясь вперед и доставая пачку из кармана на спинке его сиденья. – Вот еще одна.

– Три – это не смешно. Особенно когда у тебя такие одержимые сексом друзья, как мои.

– Нужно быть одним, чтобы узнать другого, брат. Вся эта болтовня, конечно, забавна, но… – Запустив пальцы в волосы моей девочки, я не оставляю ей выбора, кроме как повернуться ко мне, чтобы я мог снова завладеть ее губами.

Я с жадностью впиваюсь в ее рот, требуя ее, обладая ею, делая ее своей снова и снова, без секретов и лжи, висящих между нами.

Теперь это мы.

Только мы.

Чертовски идеально.