Текст книги "Моя пылкая любовница"
Автор книги: Трейси Энн Уоррен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Глава 22
Следующие три недели прошли спокойно. Теперь, когда они с Рейфом снова стали любовниками, жизнь заиграла новыми красками.
После того как Рейф буквально заставил Джулианну умолять взять ее, она поняла, что эту битву проиграла. Обида мучила ее, и на следующую ночь, когда Рейф пришел в ее спальню и лег в постель, она попыталась воспротивиться, но поняла всю тщетность этого, едва он поцеловал ее, Джулианна поняла, что нет смысла врать самой себе. Она его хотела.
И все же во многих отношениях ее положение казалось сомнительным. Она любила и хотела его, но при этом находилась в тревожном ожидании: неизвестно, когда она наскучит Рейфу, сколь долго продлится его желание на этот раз. Его страсть к ней остынет, знала Джулианна, скорее раньше, чем позже, учитывая, какой толстой она скоро станет с этой беременностью.
Он хотел ребенка, в этом она не сомневалась, и похоже, его завораживали изменения, происходившие с ее телом. Она часто просыпалась и обнаруживала, что его рука лежит у нее на животе, словно он нуждался в постоянном контакте. Но Джулианна боялась, что главное для него – ребенок, а не она сама. Пусть Рейф занимался с ней любовью, он ни разу, ни слова не сказал о своих чувствах, и это его молчание говорило само за себя.
Вне постели их жизнь текла почти так же, как и раньше. Он целыми днями работал, она занималась домашними делами. Они вместе обедали, иногда куда-нибудь выходили и внешне производили впечатление типичной семейной пары.
Только Джулианна знала, что это не так.
Поэтому когда Мэрис написала и пригласила их с Рейфом к себе в гости, Джулианна с радостью согласилась, надеясь, что эта поездка поднимет ей настроение.
И теперь, выбираясь из кареты, остановившейся возле Уоринг-Кипа, она знала, что была права.
– Мэрис! – сияя, воскликнула Джулианна, торопливо пересекла засыпанную гравием подъездную дорожку и упала в объятия сестры.
Они с Мэрис обнимались, целовались и радостно смеялись. Было так хорошо снова оказаться вместе после стольких месяцев разлуки.
– О, как чудесно снова видеть тебя! – воскликнула Мэрис сияя улыбкой. – Я так рада, что вы смогли приехать на Рождество и провести его с Уильямом и со мной. Наверное, мы могли бы все поехать к родителям Уильяма в их имение, но там очень много родственников, и я подумала, что нам будет уютнее здесь. Мы все вчетвером съездим к ним завтра, на рождественский обед.
Мэрис замолчала и кинула взгляд на Рейфа, стоявшего рядом с каретой.
– Ой, хватит слушать мою болтовню! Пойдем, представь меня, – попросила она, беря Джулианну под руку. – Все еще поверить не могу, что ты вышла замуж. Твое письмо меня просто потрясло!
– Все бывает в жизни, – фыркнула Джулианна, поспешая за сестрой. – Мэрис, это Рейф Пендрагон. Мой муж.
Мэрис по-родственному обняла Рейфа. Тот ответил тем же.
– Очень приятно познакомиться, миссис Уоринг.
– Зовите меня просто Мэрис. Теперь мы как брат с сестрой, зачем эти церемонии?
Губы Рейфа изогнулись в искренней теплой улыбке, лицо просветлело.
– Прошу прощения, Мэрис.
– Ваше лицо кажется мне знакомым… О Боже, книжная лавка! Это был он, да, Джулс? Тот красавчик, которого мы там видели!
Джулианна старалась не смотреть на Рейфа.
– Угадала. Можно войти в дом? День, конечно, ясный, но все равно холодный.
– Ой, простите, я просто так разволновалась, когда увидела вас вдвоем! Входите. Выпьем горячего чаю, а уж потом вы пойдете в свою комнату. Уильям вернется с минуты на минуту. Он внизу, в конюшне. Одна кобыла жеребится.
Послышался хруст гравия под сапогами, и из-за живой изгороди, укрывавшей дом с северной. Начался новый круг представлений.
– Ну, как там Мэриголд? – спросила Мэрис, когда все четверо, наконец, вошли в дом.
Уильям заулыбался:
– Она теперь гордая мама и чувствует себя прекрасно. Жеребенок чудесный и очень сильный. Позже непременно спустись и посмотри на обоих.
Сняв плащ, Джулианна немного задержалась, чтобы оглядеться.
Двухэтажный георгианский дом, принадлежавший Мэрис и Уильяму, был красивым и уютным. В его интерьере уже чувствовалась рука Мэрис – новые обои в холле, в большой вазе мейсенского фарфора стоят веточки паслена с яркими оранжевыми ягодами, любимое растение сестры.
Тут Мэрис негромко удивленно охнула. Джулианна повернулась и увидела, что сестра уставилась на ее живот.
– Джулс, ты беременна?
Как Джулианна и предсказывала, за последние несколько недель живот ее заметно подрос, и теперь отрицать это было бесполезно. Кроме того, она в любом случае собиралась поделиться с Мэрис этой новостью.
Едва заметно улыбнувшись, Джулианна кивнула:
– Да.
Мэрис привстала на цыпочки:
– О, как чудесно! Но почему ты мне до сих пор не сказала?
– Ты еще не дала мне такой возможности.
– Ну, теперь-то у нас есть время! – Схватив Джулианну за руку, Мэрис потащила ее в сторону гостиной. – Садись и расскажи мне все-все!
Проведя в гостиной всего несколько минут, Уильям повел Рейфа в конюшню, чтобы показать новорожденного жеребенка. Женщин они оставили поболтать наедине. Едва они вышли, Мэрис засыпала сестру вопросами. Она очень радовалась при мысли о том, что была свидетельницей первой встречи Джулианны и Рейфа и начала их совместной жизни.
Решив, что куда проще не разрушать ее фантазии, Джулианна позволила младшей сестре думать все, что та хочет. Она, конечно, не рассказала Мэрис «всего-всего», но поведала вполне достаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство.
Выслушав рассказ Джулианны, Мэрис сказала, что испытала огромное облегчение, а ведь она сильно обиделась, когда ее не пригласили на свадьбу.
– Но у тебя тогда был медовый месяц! – напомнила Джулианна.
– Ну да, но ведь до сих пор я не понимала, почему бы тебе не подождать несколько недель, пока мы не вернемся. А теперь знаю, в чем причина, так что все хорошо.
Вернулись мужчины, подали чай и сандвичи, и все четверо мило болтали, подкрепляясь.
Джулианна поняла одно: Мэрис очень счастлива в своем браке. Ее младшая сестренка то и дело улыбалась, кидая взгляды на своего мужа, а он смотрел на нее с такой же любовью. «Ах, если бы нас с Рейфом соединяли такие же чувства!» – думала Джулианна. Ведь, несмотря на то, что они вновь делили постель, в их отношениях почти ничего не изменилось.
Но сейчас она не будет об этом думать. Она приехала в гости к сестре, впереди чудесные рождественские праздники, и она собиралась получить от всего этого море удовольствия.
Рождество прошло восхитительно, с изобилием очень вкусной еды, весело и даже немного легкомысленно. Семейство Уильяма приняло Джулианну и Рейфа с радостью и сразу включило Рейфа в члены семьи. Что до пополневшей фигуры Джулианны, никто даже не заикнулся о своих подозрениях, дав ей возможность сообщить о будущем ребенке тогда, когда она сочтет нужным. У всех было праздничное настроение, и Джулианна позволила себе расслабиться и веселиться от души. Она с удовольствием притворилась, что в ее мире все в порядке и все тревоги и заботы остались где-то далеко-далеко.
Всю следующую неделю они с Мэрис провели, восполняя время разлуки, а Рейф с Уильямом либо ездили верхом по заснеженным полям, либо удалялись в тёплый кабинет Уильяма и там беседовали о войне и экономике.
Трапезы проходили очень приятно, за интересными разговорами, а вечера заполнялись пением, игрой в карты и разгадыванием шарад.
Джулианне с Рейфом предоставили общую комнату, и они засыпали в объятиях друг друга. Бесконечно нежный, Рейф занимался с ней любовью, стараясь, чтобы их никто не услышал, – он понимал, как при этом неловко будет себя чувствовать Джулианна в доме младшей сестры.
В последний день перед отъездом Джулианна вдруг поняла, как сильно ей хочется погостить здесь подольше. Пусть даже одной, потому что Рейфа в Лондоне ждали дела, которые нельзя было откладывать.
Оставшись наедине с ним в спальне перед обедом, она выбрала подходящую минутку для разговора.
– Пойдем вниз? – спросил Рейф, выходя из гардеробной и поправляя рукав своего превосходного сюртука.
Джулианна поцарапала ногтем полированный туалетный столик орехового дерева и повернулась на пуфике лицом к нему:
– Да, через минуту. Сначала я хочу с тобой поговорить. Рейф вопросительно посмотрел ей в глаза.
Она плотнее запахнула на плечах узорчатую голубую с золотом шаль и продолжила:
– Мне кажется, мы очень славно провели тут последние несколько дней.
– Ты права. Прекрасные каникулы получились.
Она кивнула:
– Я знаю, что ты не можешь больше откладывать возвращение в город, и понимаю, что ты человек очень занятой.
– А куда денешься? Но рад, что сумел выкроить время для отдыха.
– Зато мне совсем нечем заняться, вот я и подумала – может быть, мне остаться здесь еще ненадолго?
– Вот как? – Его голос не предвещал ничего хорошего.
– Здесь, в деревне, так мирно, так спокойно, – выпалила Джулианна, поигрывая концами своей шали. – Мне так хорошо рядом с Мэрис.
– Я этого не разрешаю, так что забудь о своем намерении. Мы вернемся в Лондон завтра, как собирались. Мы оба.
– Ты меня не понял. Я всего лишь хочу остаться здесь до тех пор, пока не родится ребенок.
– Нет, Джулианна, ты моя жена, и твое место рядом со мной. Если твоя сестра захочет навестить тебя в Лондоне, милости просим.
– Она же новобрачная! Она не может так надолго уезжать от Уильяма, как это будет выглядеть?
– Но ведь ты тоже новобрачная. И навсегда останешься моей женой, это не изменится до самой смерти. Я знаю, многие пары разъезжаются и живут отдельно. И если ты решишь, то сможешь уехать. Но ребенок, разумеется, останется со мной.
Джулианна топнула ногой:
– Я никогда не оставлю моего ребенка!
– В таком случае советую и дальше находиться рядом со мной. – С очень прямой спиной он протянул ей руку. – Вот теперь мы точно опоздали. Нужно спуститься до того, как твоя сестра и зять кинутся нас разыскивать. И улыбайся, если, конечно, не хочешь, чтобы они поняли, что между нами что-то произошло.
Оцепенев, совершенно не чувствуя голода, Джулианна встала, взяла Рейфа под руку и заставила себя улыбнуться, хотя больше всего ей сейчас хотелось разрыдаться.
Ледяной ветер забрался за воротник тяжелого пальто Рейфа, заставив его пожалеть, что он не сидит внутри кареты, а скачет верхом рядом. Но сейчас он предпочитал мерзнуть на ветру, чем оказаться в ландо рядом с Джулианной. Несмотря на то, что после ее заявления «желаю остаться у сестры» прошел почти день, эти слова по-прежнему ранили его. Правда, она сказала, что это расставание будет лишь временным, но недели разлуки имеют обыкновение превращаться в месяцы и даже годы.
А он-то думал, что отношения между ними улучшаются! Воображал как выяснилось, ошибочно, что Джулианне начал нравиться их брак.
Да, их союз с самого начала оказался непростым, но она вернулась в его постель, и он решил, что теперь она испытывает к нему нечто большее, чем просто долг.
В последнее время он позволил себе думать, что Джулианна, возможно, даже начинает его любить, но ее откровенное заявление вчера вечером развеяло все иллюзии. Руки Рейфа сильно сжали поводья, но он заставил себя расслабиться, чтобы не напугать коня.
Посмотрев в окно кареты, он позволил себе задержаться взглядом на гордом профиле Джулианны, на симпатичной шляпке с горностаевым мехом, оттенявшим ее смуглые щеки, и в груди снова возник тугой узел, как и всегда при виде ее завораживающей красоты. Мягкое, милое, нежное создание, не боявшееся, несмотря на последствия, встать и защитить тех, кого любит.
Женщина, которой можно только восхищаться. Женщина, которую нужно любить.
«И я ее люблю», – понял вдруг Рейф.
После Памелы он даже не предполагал, что сможет снова испытывать глубокиечувства к какой-нибудь женщине, но любовь пробралась к нему в сердце и захватила его врасплох, когда он меньше всего этого ожидал.
Вздохнув, Рейф наклонил голову, чтобы уберечься от порывов ветра. «Какое жалкое положение – любить женщину, которая, вероятно, ко мне равнодушна!»
Может быть, следовало разрешить ей остаться с Мэрис иУильямом, раз она этого хотела. Но до тех пор, пока он не разобрался с Сент-Джорджем, пока не обезвредил его, он не может рисковать безопасностью Джулианны. Пусть лучше она злится на него, но он любой ценой будет защищать Джулианну и их ребенка.
И конечно, Рейф не собирался позволить ей забрать ребенка и уехать. Он хорошо помнил, как мальчишкой тосковал по отцу, как радовался его нечастым визитам и минутам, проведенным вместе, хотя они всегда казались слишком короткими.
«Мое дитя будет знать обоих своих родителей, – поклялся себе Рейф, – несмотря на все трения между мной и Джулианной».
Он снова взглянул на нее, вздохнул и пришпорил коня.
Глава 23
– О, какая прелесть! – воскликнула Джулианна, отступая назад, чтобы лучше разглядеть веселые, желтые, как солнышко, шторы, которые горничные только что повесили на окна детской. Комната, наконец, приобрела законченный вид. В эти два месяца, прошедшие после их с Рейфом возвращения в Лондон, Джулианна всю себя посвятила превращению темной мансарды на третьем этаже в райский уголок для младенца, который скоро должен был появиться на свет.
Получив благословение Рейфа на любые изменения, она наняла бригаду опытных плотников, ремесленников и маляров, чтобы создать детскую, спальню и игровую комнату, которые придутся по вкусу любому ребенку. Выполняя ее распоряжения, рабочие очень постарались, преобразив старое, продуваемое сквозняками помещение и сделав из него три теплые, солнечные и очень уютные комнаты.
Теперь остались только последние детали, мелочи – повесить оставшиеся занавески и купить одеяльца, игрушки, одежду и пеленки. Что до мебели, то широкая, прекрасно сделанная колыбелька из розового дерева уже стояла на таком расстоянии от камина, чтобы младенцу было тепло, но при этом он не перегревался, а на двух обюссонских коврах размещались пеленальный столик орехового дерева и кресло-качалка с бамбуковой спинкой.
В игровой комнате, в углу, ждала своего часа большая игрушечная лошадка. Когда ее привезли, Джулианна только покачала головой, понимая, что пройдет не меньше двух лет, прежде чем дитя вырастет достаточно, чтобы получить от подарка удовольствие. Но Рейф настаивал, что его сын или дочь будут радоваться, глядя на лошадку, даже если и не смогут пока на ней кататься. И тут он, конечно, был прав.
Положив руку на свой выпирающий живот, Джулианна осматривала детскую – стены, оклеенные успокаивающими обоями персикового цвета, и широкие окна, в которые лился солнечный свет. Малыш лягался, крохотные пятки долго колотили ее под ребра. Несмотря на неудобство, все более энергичные движения малыша успокаивали ее, убеждая, что все идет хорошо.
И все-таки ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, кому можно довериться, рассказать о своих страхах, но она не хотела пугать ни друзей, ни сестру. А о разговоре с Рейфом в эти дни не могло быть и речи.
После возвращения в Лондон в начале нового года их отношения делались все напряженнее. Рейф даже перестал приходить ночами в ее постель. Он заявил, что не хочет мешать ей спать, но Джулианна понимала, что ее удобство не имело к его уходу никакого отношения. После спора о том, оставаться ли ей в деревне, Рейф начал все больше и больше отдаляться от нее, и однажды они обнаружили, что живут как два чужих друг другу человека.
«Ты можешь уехать, – сказал ей Рейф, – но наш ребенок останется со мной».
Эти слова по-прежнему звучали у нее в ушах, не давая покоя.
«Ему вообще на меня наплевать, – думала Джулианна. – И насколько я понимаю, он уже нашел себе другую любовницу».
От этой мысли поднялась тошнота, обжигая горло. Обхватив рукой тяжелый живот, Джулианна заставила себя вернуться мыслями к насущным делам. Скоро начнется новый сезон. Соберется общество, вернутся из своих загородных имений друзья и знакомые, чтобы погрузиться в веселое и беззаботное времяпрепровождение. Будут танцевать, совершать прогулки и развлекаться. А ей придется сидеть взаперти у себя дома и готовиться к предстоящим родам.
Еще одно яблоко раздора между ней и Рейфом.
В прошлом месяце она подошла к нему и спросила, нельзя ли им переехать в его загородный дом в Йоркшире, объяснив, что она очень нуждается в уединении и покое. Немного помолчав, Рейф отказал ей, сказав, что у него в городе слишком много дел, чтобы уехать.
– Кроме того, – добавил он, – в Лондоне медицинское обслуживание намного лучше.
И на этом разговор окончился.
Если бы она могла хоть куда-нибудь уйти, пусть всего на несколько часов!
Нет, решила Джулианна, нужно довольствоваться приготовлениями к рождению ребенка. Нужно навязать шапочек и пинеток и закончить вышивку на крестильной рубашечке, которую она сшила из куска тонкого белого муара.
«У меня все будет хорошо, – заверила Джулианна себя. – И нет никаких причин для страха».
Да где же он их спрятал?
В висках у Бертона стучала кровь, бешенство пылало в груди, пока он рылся в содержимом стола Херста. До этого он успел дважды обыскать его спальню, кабинет и библиотеку, проверяя каждый мыслимый и немыслимый потайной уголок в поисках дневников этого болвана.
И ничего!
За прошедшие четыре часа он обыскал каждую комнату в городском доме, но все безрезультатно. Чертовых тетрадок попросту не было.
Они вернулись в Лондон сегодня вечером, и Бертон сразу приступил к расспросам старого друга. Как всегда пьяный, Херст посоветовал ему поискать последние дневники в тумбочке у кровати. А все остальные лежат в сундуке, заявил он. Но их там не оказалось, и Херст предложил посмотреть в кабинете.
К тому времени как Херст начал серьезно задаваться вопросом, откуда у Бертона такой интерес к его дневникам, было уже поздно – яд, который Бертон добавил в его вино, уже начинал действовать, парализуя конечности и затрудняя дыхание. Завтра, когда Бертон заглянет к старому другу в гости и «обнаружит», что тот мертв, полиция наверняка придет к заключению, что он умер от сердечного приступа, вызванного невоздержанной жизнью и злоупотреблением спиртными напитками.
Отлично, что Херст не оставил в доме прислугу, когда уезжал, думал Бертон. А вот для самого Херста это паршиво. Болван даже не отправил вперед своего лакея, они с Бертоном возвращались в Лондон вдвоем в двуколке Бертона несмотря на мартовскую сырую погоду.
Идея заключалась в следующем: они быстро заедут н Лондон и также быстро покинут его снова, не ставя никого в известность. И отправятся дальше, в Девоншир, чтобы подышать морским воздухом. Точнее, так представлял себе это Херст.
А вот Бертон тайком придумал совсем другой план, по которому Херст должен был погибнуть, а дневники, которые этот идиот столько лет хранил, – уничтожены. Но и в плане оказался небольшой просчет. Он начал поить Херста отравленным вином до того, как понял, что проклятых тетрадок нигде нет.
И теперь Херст находится при последнем издыхании, а Бертон снова вынужден задавать ему вопросы.
– Где дневники? – потребовал он, ударив Херста по посиневшему лицу.
– Н-не знаю, – всхлипнул тот. – Д-должны быть т… там, где я их оставил. По… помоги мне, пож… пожалуйста! – Задыхаясь, он схватился за горло.
Через несколько секунд начались конвульсии. Он оставил Херста корчиться на полу кабинета и вернулся в спальню, чтобы обыскать ее еще раз. И опять ничего не нашел.
Вернувшись в кабинет, он злобно посмотрел на старого дружка, лежавшего, широко распахнув голубые глаза, которые уже никогда ничего не увидят. Подошел поближе и сорвал досаду, пару раз как следует, пнув его.
«Подлый пьянчуга! – ярился Бертон. – Где же эти чертовы дневники?»
И что еще важнее – что Херст в них писал? Если ничего разоблачающего, можно успокоиться. Но с другой стороны, если Херст записал туда подробности смерти Элинор, у него могут возникнуть неприятности.
Семья покойной жены так и не поверила по-настоящему в то, что она упала с лестницы во время припадка лунатизма. Отец нашел эту историю в высшей степени подозрительной, но у него не было доказательств, чтобы ее опровергнуть. Однако с помощью Херста он это сделать смог бы.
«Я должен отыскать эти проклятые дневники», – угрюмо думал Бертон. Вероятно, Херст их где-то спрятал и забыл. А если дневников в доме нет, это означает только одно: кто-то их уже забрал!
Но кто?
От этой мысли внутри похолодело, руки сами сжались в кулаки.
«Кто бы он ни был, – поклялся себе Бертон, – я его найду. А уж тогда только Господь сможет помочь ему».
– Сент-Джордж и Херст вчера вернулись, – заявил без предисловий Ганнибал, войдя в столовую, где Рейф в одиночестве завтракал. – Но что особенно интересно, Херста сегодня утром нашли мертвым. Сердечный приступ. Во всяком случае, так сказали. Его нашел Сент-Джордж, и говорят, он очень расстроен.
Ганнибал отодвинул стул и сел напротив Рейфа.
Рейф саркастически выгнул бровь и положил на тарелку апельсин, который чистил.
– О, я уверен, что он просто вне себя от горя. И наверняка горюет с той самой минуты, что стоял над своим старым другом и смотрел, как тот синеет.
– Думаете, это он его прикончил?
– Несомненно. После того, что Херст написал в своих дневниках, я удивляюсь, что Сент-Джордж не убил его еще много лет назад.
– Может, он просто не знает про дневники?
Рейф положил в рот дольку апельсина, брызнувшую на язык сладковато-терпким соком.
– Знает. Думаю, поэтому Херст и умер столь внезапно. Насколько мне известно, в его семье никто не страдал слабым сердцем. Уж скорее он бы скончался от больной печени, чем от сердечного приступа.
– Но если Сент-Джордж знает о пропаже, он захочет вернуть эти дневники.
– Хорошо, что я сделал копии с самых любопытных страниц и переслал их отцу Элинор маркизу Уинтропу. Разумеется, анонимно. Не сомневаюсь, что маркиз не оставит их без внимания.
Рейф сделал глоток кофе и поставил фарфоровую чашку на блюдце.
– Уж он наверняка постарается, чтобы Сент-Джордж предстал перед правосудием. Я бы и сам этим занялся, но с учетом моих родственных связей с этим подонком куда лучше, если это сделает его бывший тесть.
– Этого поганого убийцу следовало бы повесить дважды, – сказал Ганнибал. – Один раз за жену, второй – за нашу бедняжку Пэмми. Вот за Херста не обязательно. Этот пьянчуга получил то, чего заслужил.
Рейф замолчал, ожидая, что сейчас почувствует удовлетворение. Трое мучителей Памелы наказаны, двое из них мертвы. А последний – и самый гнусный– скоро тоже получит свое, если все пойдет так, как надо. Отец Элинор Уинтроп потребует его крови, и если Рейф сумеет все правильно организовать, он сможет представить властям основания, чтобы привлечь Сент-Джорджа не только за смерть Элинор, но и за Херста.
Однако вместо радости Рейф испытывал только тоскливую печаль. Памела мертва, и что бы он ни сделал, этого не изменить. Месть, понял Рейф, перестала быть его целью. Осталась только мысль о справедливости. Справедливость и избавление от угрозы, которую Сент-Джордж до сих пор представляет для него и его семьи.
Сердце сжалось, стоило ему подумать, что сейчас Джулианна подвергается еще большей опасности, чем раньше. Сент-Джордж наверняка уже узнал об их женитьбе, а если он поймет, что за исчезновением дневников стоит Рейф…
Аппетит пропал, он отодвинул от себя недоеденный апельсин.
– Я хочу, чтобы ты лично присматривал за Джулианной, пока все не закончится. Ее нужно охранять постоянно, это понятно?
– Конечно. Но не так-то легко ходить за ней вплотную, чтобы она этого не заметила.
Рейф пожал плечами:
– Значит, пусть она тебя видит. Следуй за ней буквально по пятам, а если она начнет возмущаться, скажи, пусть обращается ко мне.
Джулианна ворвалась в дом.
Точнее, вошла вперевалочку» потому что быстро ходить больше не могла. Впрочем, сейчас это волновало ее меньше всего, зато Рейф занимал все мысли.
«Что он себе думает, а? Отправить за мной слежку, причем ни много ни мало – Ганнибала!»
В последние три дня она стала замечать его всякий раз, как отходила хотя бы на два шага от парадной двери. Сначала она не придала этому значения, но сегодня утром никаких сомнений не осталось. Джулианна велела подать ей карету, чтобы ехать за покупками на Бонд-стрит.
И тут, будьте любезны; этот огромный бегемот нагло выходит вслед за ней из дома и усаживается рядом с кучером с явным намерением поехать вместе с ними.
Когда они прибыли на место, Джулианна молчала, хотя он шел вслед за ней по улице. Но когда Ганнибалу хватило наглости зайти в магазин женского белья и встать у нее за спиной, она решила, что с нее довольно. Джулианна повернулась и накинулась на него, желая прогнать, прочь, но тот отрезал:
– Разговаривайте с Рейфом.
«О, я с ним поговорю!» – поклялась себе Джулианна, вперевалочку, но быстро пересекая главный холл и спеша по коридору в кабинет Рейфа. Даже ее дворецкий, Мартин, прикусил язык, увидев, как она ворвалась в дом, воинственно сверкая глазами.
Подойдя к кабинету, Джулианна услышала голоса, но ей уже было наплевать. Не важно, кто там у него, пусть подождет. Ее дело куда важнее.
Коротко и быстро постучав костяшками пальцев по двери, Джулианна распахнула ее, не дожидаясь разрешения войти.
– Простите за вторжение, милорд, – заявила она, входя в комнату, – но я должна с вами поговорить.
В комнате внезапно стало тихо. Рейф и его гость повернули головы, чтобы взглянуть на нее. Поскольку Джулианна смотрела только на своего мужа, она не сразу обратила внимание, кто сидит в кресле напротив.
Однако когда Джулианна туда посмотрела, у нее перехватило дыхание. Посетителем оказалась утонченная красавица блондинка с гибкой фигурой – такая изящная по сравнению с самой Джулианной, потолстевшей и погрузневшей за время беременности.
Рейф поднялся со своего кресла за столом и подошел к ней.
– Вы побледнели. Вам нехорошо?
Джулианна понемногу приходила в себя, но от неожиданности не могла вымолвить ни слова.
Рейф кинул на блондинку быстрый взгляд:
– Извините нас, ладно?
– О, ну конечно, – ответила та. Голос с сильным французским акцентом звучал пленительно.
Джулианна вышла из комнаты прежде Рейфа, думая, что он даже не сделал попытки представить ее этой женщине.
– Так в чем дело, Джулианна?
Вспомнив, наконец, зачем она сюда пришла, Джулианна обрела дар речи, вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза:
– А то вы не знаете! Ганнибал ходит за мной следом по всему городу и дал мне понять, что делает это по вашему приказу. Я хочу, чтобы он это прекратил.
Рейф сунул руку в карман брюк.
– Ах, это!
– Отзовите его, Рейф.
– Простите, но боюсь, я не могу этого сделать. Просто научитесь не обращать на него внимания.
У нее даже рот приоткрылся.
– Но это невозможно. Все вокруг начнут шептаться, захотят узнать, зачем мне вдруг потребовался охранник, который ходит за мной по пятам! Честно говоря, это унизительно.
– Не понимаю почему. Слуги часто сопровождают женщин.
– Леди берут с собой горничных или лакеев, а не подобных громил.
– В этом сезоне вы не ведете активную светскую жизнь, а поскольку до родов осталось рукой подать, вряд ли вам придется оказаться в обществе, где это заметят. Не понимаю, в чем дело.
– Вы что, не доверяете мне? Почему Ганнибал ходит за мной по пятам?
– Он нужен, чтобы защищать вас. Вас и ребенка.
– И я, и ребенок чувствуем себя прекрасно. Нам не требуется охранник. Или, точнее сказать, тюремщик?
На какое-то мгновение его лицо исказилось, словно от боли.
– Вы вольны приходить и уходить, когда вам вздумается. Но Ганнибал будет рядом.
– Так вы его не отзовете?
Рейф кинул на нее жесткий взгляд:
– И не подумаю.
Джулианна прогнала подступившие слезы, но обида застыла в груди, как кусок льда.
Он повернулся и взялся за ручку двери.
– Господь свидетель, лучше бы я тебя никогда не встречала!
Он замер. – Я тоже так думаю.
Повернувшись настолько быстро, насколько смогла, Джулианна торопливо пошла прочь.
Рейф стоял неподвижно, забыв о том, что сжимает пальцами медную дверную ручку. Закрыв глаза, он пытался успокоиться и взять себя в руки. Наверное, можно было повести себя по-другому, объяснить, что он тревожится из-за Сент-Джорджа. Но он не хотел пугать Джулианну, тем более сейчас, когда ребенок вот-вот родится.
Сделав глубокий вздох, он открыл дверь и вошел в кабинет.
ИветтБолье подняла глаза и улыбнулась:
– С вашей женой все в порядке?
– Да, – солгал он, подошел к креслу и устроился в нем. – Все очень хорошо.
– Теперь я понимаю, почему вы хотите, чтобы я нарисовала ее портрет. Она очаровательна, и я уверена, ваш малыш будет таким же, когда родится. Жду не дождусь, когда смогу приняться за дело.
Вдова его старого друга, Иветт, содержала четверых детей и сильно нуждалась. Рейф прекрасно знал, что она не примет благотворительности, поэтому и заказал ей этот портрет, чтобы поддержать ее, а заодно сделать что-нибудь приятное для Джулианны. Однако, увидев выражение лица Джулианны, он начал сомневаться, что жена примет его подарок.
Отперев верхний ящик стола, он отсчитал кучку монет.
– Это первая половина. Остальное я заплачу, когда работа будет закончена.
Он бы заплатил ей всю сумму сейчас, но знал, что гордость не позволит ей взять деньги.
– О, это слишком щедро! Хватило бы и трети.
И все же маленькая ручка протянулась, забрала монеты и ссыпала их в ридикюль.
– Что ж, я пойду, месье… о, извините – милорд! Он улыбнулся:
– «Рейф» вполне подойдет, как и всегда. Берегите себя, Иветт. Мой привет мальчикам.
Он проводил ее до двери. Иветт приподнялась на цыпочки, по французскому обычаю чмокнула его в обе щеки и снова засмеялась, пока Мартин придерживал открытую дверь.
Повернувшись, Рейф заметил наверху какое-то движение и поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть взметнувшиеся юбки Джулианны на лестничной площадке. Вздохнув, он вернулся в кабинет.
Джулианна смотрела в окно верхней гостиной, наблюдая, как проходят мимо леди и джентльмены, няньки с детьми, горничные, лакеи, уличные торговцы – все занимались своими обычными делами. Как бы ей хотелось присоединиться к ним, но со вчерашнего дня она знала, что не может и шагу ступить без слежки.
«Зачем Рейф приставил ко мне соглядатая? – Джулианна провела бессонную ночь, мучаясь этим вопросом, и не только им. Все ее чувства были в полном беспорядке. Неужели он настолько мне не доверяет, что решил за мной следить? Или дело в чем-то другом?»
Его молчание по этому поводу просто взбесило Джулианну.
«Мне нужно время, чтобы все обдумать, – решила она. И подальше от этого дома. Подальше от Рейфа».
Но как избежать надзора Ганнибала?
Два часа спустя Джулианна вставила ключ в замок своего дома на Аппер-Брук-стрит. Закрыв за собой дверь, она пересекла знакомый холл. В доме стояла тишина.
План сработал безупречно. Ускользнуть от Ганнибала оказалось намного проще, чем она предполагала. Конечно, сбежать без помощи сообразительной модистки ей бы не удалось, но потребовалось сказать всего несколько слов на ухо все понимающей женщине, чтобы заручиться ее содействием.
