Текст книги "Наслаждения герцога"
Автор книги: Трейси Энн Уоррен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– А что еще? – спросила она, пристраиваясь за довольно медленно катящейся телегой. – Что еще вы особенно любите делать?
– Ну нет, – отозвался он. – По-моему, теперь ваша очередь.
– Но я не могу…
– …рассказать ничего интересного. Да, я понял. Но тем не менее я прошу вас просветить меня относительно всех тех скучных вещей, которые доставляют вам удовольствие. Помимо садоводства, конечно же, – добавил он.
Клер снова бросила на него быстрый взгляд, но если он и шутил, то по нему этого понять было нельзя.
– Дома я занимаюсь обычными женскими делами. Рукоделием и изредка довольно прискорбными попытками писать акварелью. Составляю букеты, когда в саду есть цветы, и засушиваю растения, если мне попадаются особенно красивые. Я отделываю шляпки, хожу на длинные прогулки и собираю ягоды с дикой ежевики в самые жаркие дни лета.
– Это все то, чем вы занимаетесь, но вы ведь так и не ответили на мой вопрос. Что вам нравится?
– Мне все это нравится, – попыталась оправдаться она, – за исключением акварели. Я действительно совершенно не умею рисовать, так что мне лучше было бы покрывать краской забор, а не холст.
– Запомню, что не надо от вашего лица принимать приглашения на встречи с рисованием. А что еще?
– Чтение. Я люблю книги, хоть и сомневаюсь, чтобы нам нравились одни и те же темы. Я обожаю романы и таинственные истории. И чем они более кровавые, тем лучше.
– Мэллори тоже такие любит.
– Да, знаю. Она уже давала мне их почитать. У нее внушительное собрание книг.
– А еще что?
– Ну, не знаю. Ничего особенного.
Он наклонил голову к плечу и пытливо посмотрел на нее.
– Но что-то еще есть. Что именно?
– А теперь опять ваша очередь.
– После того, как ответите вы, – не согласился он. – Что еще?
Замолчав, она смотрела, как телега приближается к тротуару и останавливается. Теперь ей надо было объехать еe и двигаться дальше без защиты этой внушительной повозки.
«В чем дело? – недоумевала она. – Разве я ему что-то такое сказала?»
Теперь она уже жалела, что начала эти вопросы. Если бы она была умнее, то могла бы придумывать какие-нибудь нелепости в надежде, что часть из них может ему не понравиться.
А вместо этого она была безнадежно откровенна тогда, когда ей следовало бы скрывать свои мысли и чувства. Однако теперь было уже слишком поздно, чтобы попытаться что-то изменить. И если уж на то пошло, какая разница, что она будет ему рассказывать. Его вопросы вызваны исключительно вежливостью. Вся эта поездка подсказана исключительно чувством долга. И если ей повезет, то, может быть, настоящая Клер ему совсем не понравится!
– Задачки, – объявила она. – Я люблю загадки и игры – такие, от которых у большинства появляется головная боль. Но меня они увлекают и бесят, а находить решение бывает невероятно приятно. Я постоянно ищу новые.
Она ожидала, что ее слова будут встречены равнодушно или даже с осуждением, как это неизменно бывало в кругу ее семьи. А вместо этого на лице Эдварда появилось какое-то странное выражение, а в глазах вспыхнул загадочный огонь.
– Так уж получилось, что я тоже люблю задачки, – заявил он. – Просто обожаю их. Нет ничего интереснее, чем найти решение такой, которую считали неразрешимой, правда?
– Да, правда.
Он придвинулся чуть ближе, и на мгновение ей показалось, что он собирается добавить еще что-то. Но в это мгновение его взгляд упал на перекресток, к которому они приближались.
– Вам надо свернуть здесь к заставе. И, если вы не обидитесь, то почему бы вам не отдать управление мне на этот последний участок пути?
В последние минуты движение становилось все оживленнее, делая управление несравненно более сложным. Гордость заставляла ее держаться, но она вынуждена была признать, что рада будет получить от него помощь. Пытаясь не выказать облегчения, она кивнула:
– Хорошо. Но когда мы окажемся за городом, я снова хочу править.
– Конечно. Обещаю.
Глава 10
Ближе к вечеру того же дня Эдвард вошел к себе в кабинет и обнаружил в просторном коричневом кожаном кресле, стоящем у камина, Дрейка. Глаза у его брата были закрыты, пальцы сцеплены на подтянутом животе, длинные ноги вытянуты вперед. Любому постороннему показалось бы, что Дрейк спит, но Эдвард прекрасно понимал, что это не так: эта поза означала, что его брат решил что-то тщательно обдумать.
– И где же ты был? – осведомился Дрейк, не открывая глаз и тем доказав, что в своем первом предположении Эдвард не ошибся. – Я жду здесь уже целый час. Крофт что-то сказал насчет того, что ты уехал кататься с леди Клер.
– Как я вижу, Крофт держит тебя в курсе всех событии.
Дрейк улыбнулся:
– Не беспокойся, все твои важные тайны он бережно хранит.
Эдвард тихо хмыкнул и прошел к бару.
– Выпить не желаешь?
– Только если у тебя еще осталась та мадера, которую подавали тем вечером. В противном случае я откажусь.
Потянувшись за упомянутым напитком, Эдвард налил им по рюмке, закрыл хрустальный графин пробкой, которая еле слышно звякнула. Взяв обе рюмки, он направился к брату и вручил ему одну из них. Тот открыл глаза, чтобы принять рюмку.
– Благодарю, – проговорил Дрейк и сделал большой глоток вина. – Просто великолепно!
Эдвард опустился в кресло напротив, добродушно отодвинув вытянутые ноги брата, помешавшие ему. Ухмыльнувшись. Дрейк сел прямо.
– Так, значит, ты возил леди Клер кататься, да?
Не сразу ответив, Эдвард поднес рюмку к губам, наслаждаясь богатым букетом сухого крепкого вина.
– На самом деле это она меня возила. У нас сегодня был первый урок управления экипажем.
– Урок управления? Как это вышло?
Эдвард пожал плечами:
– Этим утром за завтраком она высказала пожелание учиться. И я предложил свои услуги.
– И как у нее получалось?
– Хочешь честный ответ? Поразительно хорошо. Не передавай ей мои слова, но уже после одного урока она могла бы сама управлять экипажем. Держала вожжи так, словно умеет это делать с рождения. Конечно, я бы никогда не позволил ей кататься по городу одной, но я не вижу ничего дурного, если с должным сопровождением она иногда будет брать коней.
Дрейк посмотрел на него с неподдельным изумлением:
– А потом, надо полагать, я узнаю, что ты купил ей собственный фаэтон. Конечно, покрашенный в ее любимый цвет, с сиденьями, обитыми лучшей лайкой, и с накладками из чистого золота.
– Какая нелепость! Не надо нести чушь.
– Но с другой стороны, я не уверен, что слишком роскошный экипаж будет в ее вкусе, – продолжал вслух размышлять Дрейк. – Простой черный цвет с обычными кожаными сиденьями и даже без герба на дверцах был бы больше ей по нраву.
Эдвард нахмурился, понимая, что не знает предпочтений Клер. Он даже не смог бы сказать, какой цвет ее любимый.
– Интересно, что она совсем не такая, как я ожидал, – отметил Дрейк.
– Вот как? – лениво откликнулся Эдвард, медленно вращая рюмку в пальцах. – И в чем же?
– Трудно сказать. Наверное, мне казалось, что она будет высокомерной и тщеславной: ведь она росла, зная, что в один прекрасный день ей предстоит стать герцогиней. Но она не такая. Она… милая и интересная и забавно непредсказуемая. Мне леди Клер нравится. Пусть вас свели просто слепой случай и упрямство нашего отца, но ты сделал удачный выбор. Я могу понять, почему ты все-таки решил заключить этот брак.
Однако им двигали соображения долга, чести и – да! – удобства. Но Дрейк прав: Клер милая, интересная и забавно непредсказуемая. А еще она – загадка. Очень сложная и запутанная и пока совершенно непонятная, однако он пока только начал ее разгадывать.
«Но мне загадки нравятся, и она мне нравится тоже», – подумал Эдвард, удивившись тому, что это совершенно верно. Он раньше над этим не задумывался, поскольку для заключения брака симпатия к Клер была совершенно не обязательной, но теперь он обнаружил, что она на самом деле ему нравится.
Например, их сегодняшняя прогулка оказалась удивительно интересной, и не только благодаря уроку, но и благодаря самой Клер. Она была очень веселой и приятной спутницей, и при этом она не прихорашивалась и ничего не выпрашивала в отличие от большинства светских особ. А еще она не требовала, чтобы с ней непрерывно разговаривали, хотя и оказалась очень приятной собеседницей. Клер мягкая и привлекательная, и его брат совершенно прав, говоря, что она станет ему прекрасной женой.
Сделав еще глоток мадеры, он снова покачал оставшуюся золотистую жидкость в рюмке, а потом посмотрел на Дрейка:
– Так ты зашел ко мне, чтобы поболтать о моей невесте и выпить моего вина, или тебе нужно что-то еще?
Дрейк отрывисто хохотнул:
– Ты хотел сказать, что это тебе нужно что-то еще! Каким бы превосходным ни был твой погреб, я действительно пришел с еще одной целью. Я изучил ту газетную вырезку, которую ты мне дал.
– О! – отозвался Эдвард, моментально насторожившись. – И?..
– И я уверен, что в ней содержится шифр, как ты и подозревал.
– Так я и знал! – Эдвард пристукнул кулаком по ручке кресла. – Иначе зачем было Эверетту ее складывать и прятать в тайник в своем каблуке? Если бы эта чертова штука не отъехала, когда я обыскивал его вещи, мы об этом так и не узнали бы. Нахальный подонок!
– «Нахальный» – это правильное определение и подходит не только Эверетту. Его сообщники, кто бы они ни были, обмениваются посланиями у всех на виду и пользуются для этого газетами. Я работаю над тем, чтобы понять этот шифр, и я своего добьюсь. Однако он оказался сложнее, чем мне сначала казалось. Если бы ты смог найти мне еще пару образчиков, это очень ускорило бы дело.
– Мы их ищем, раз теперь узнали, где именно надо искать. Один из тюремщиков Эверетта упомянул о том, что в день своей смерти он жаловался на то, что ему не принесли утреннюю газету. Если рассматривать это недовольство в свете новых сведений, то у него появляется совершенно иной смысл.
– Это понятно, – согласился Дрейк. – Но продолжал ли он получать новые послание или только надеялся обнаружить нечто такое, что можно было бы использовать для того, чтобы получить свободу? Интересно, он догадывался, что его намерены убить?
– Не исключено, – стал рассуждать вслух Эдвард. – Возможно, именно поэтому он в последнее время начал говорить. Но конечно, если это было именно так, то почему ему было просто не предложить нам такой обмен, а не выжидать?
– Возможно, он все еще надеялся, что сможет угодить и тем и этим.
– К сожалению, на данном этапе это все только домыслы. – Эдвард снова медленно повернул рюмку, а потом одним глотком осушил ее. – Как только ты разгадаешь этот шифр, сразу дай мне знать.
Дрейк ухмыльнулся, явно предвкушая этот момент:
– Ты узнаешь первым.
– А тем временем я буду занят, сопровождая Клер на всяческие увеселения. На следующей неделе Пасха и официальное начало светского сезона. Невозможно будет отказаться от тысячи приглашений, которые уже сейчас к нам хлынули. Особенно поскольку маменька все еще не приехала.
– Не хотел бы я быть на твоем месте. Не выношу той суматохи, которая начинается каждый год.
– А мне казалось, ты любишь бывать в гостях.
– В гостях – да. А эти лихорадочные поиски выгодной партии… Вот без этого я вполне мог бы прожить, хоть по большей части и остаюсь в стороне. Слава Богу, будучи четвертым в списке наследников, я от этого избавлен.
Эдвард расхохотался:
– Только подумай, сколько всего на тебя обрушится, если Кейд, Джек и я погибнем при каком-то странном стечении обстоятельств! О, и малыш Максимилиан тоже. Кажется, наш новорожденный племянник перемещает тебя уже на пятое место в списке наследников.
– Вот и отлично. Я очень этому рад. Ты, Кейд и Джек можете рожать сколько угодно сыновей. Но ради всего святого, Нед, никогда не шути насчет того что вы все погибнете. Мало того что эта потеря принесет мне горе, одна мысль о том, что я стану герцогом, вызывает у меня содрогание. Откровенно говоря, я не понимаю, как ты это выносишь.
Эдвард спрятал улыбку.
– О, это совсем не так уж страшно. По крайней мере почти всегда.
– К счастью, вероятность такого события не так уж высока, – продолжил Дрейк, явно проводя в уме какие-то расчеты. – Примерно два миллиона семьсот девяносто три тысячи девятьсот семьдесят шесть к одному, если не предполагать, что вы вчетвером будете ехать в одной карете или плыть на одном корабле, не говоря о том, чтобы заразиться одной и той же болезнью. В противном случае вероятность повысится до… – Он замолчал и, сурово нахмурив свои черные брови, заявил: – Отныне вам всем надо запретить собираться вместе!
– Вот за что я тебя так люблю, – проговорил Эдвард, ухмыляясь, и встал с кресла. – За твой неизменный оптимизм.
Дрейк возмущенно посмотрел на него:
– Если бы ты интересовался математикой, то тоже стал бы пессимистом.
– Ну, тогда хорошо, что я к ней довольно равнодушен. Ты собираешься остаться у нас на обед?
– Я об этом не думал. Наверное, мог бы в зависимости от меню.
– Медальоны из говядины и сырно-картофельная запеканка, насколько я знаю.
– Ну, тогда останусь.
– Позвольте, я налью вам чаю, милочка, – предложила Вильгельмина Байрон, как только Клер села рядом с Мэллори на одну из кушеток в гостиной.
Их немолодая спутница с улыбкой разливала чай, и ее темные глаза на милом, чуть полноватом лице весело блестели. Фигура у нее тоже была полноватая: темно-лиловое креповое платье нисколько не скрадывало пышную грудь и бедра.
Клер уже успела убедиться в том, что ей нравится общество этой женщины. Она охотно улыбалась и никогда никого не осуждала. Скорее она была даже слишком добродушна и доверчива, предоставляя Клер и Мэллори гораздо больше свободы, чем это обычно делают дуэньи. Не то чтобы Клер это огорчало, наоборот! И Мэллори была целиком с ней согласна: она по секрету призналась Клер, что наслаждается нежданной свободой, на которую никак не могла рассчитывать в столице. По словам Мэллори, при кузине Вильгельмине можно было бы «пуститься во все тяжкие» при условии, что об этом не узнал бы Эдвард.
Пряча улыбку, вызванную этим воспоминанием, Клер приняла протянутую кузиной Вильгельминой чашку, в горячий чай был положен один кусочек сахара и добавлено побольше молока – так, как предпочитала Клер.
– Надеюсь, что прогулка была приятной, – проговорила кузина Вильгельмина, ставя чайничек из дорогого фарфора обратно на серебряный поднос. – Эдвард возил вас в парк?
– Нет, мы поехали на север. И почти всю дорогу экипажем правила я. Он дает мне уроки, знаете ли.
– Он учит тебя управлять экипажем? – изумленно воскликнула Мэллори. – Ты мне не говорила, что берешь уроки! Как забавно! И каково это было?
Взяв лимонное печенье и кекс с маком, Клер поведала ей и Мэллори о самых интересных моментах. Она решила ничего не говорить о том, что Эдвард согласился на эту поездку только потому, что исполнял обещание лучше с ней познакомиться, а не потому, что ему действительно хотелось провести с ней время.
Хотя казалось, что он получает от поездки удовольствие. По крайней мере так она решила, хотя не исключено, что он просто был слишком вежлив, чтобы признать обратное. Но даже если ему на самом деле было весело, это еще ни о чем не говорило. Он все равно женится на ней исключительно по обязанности, а она по-прежнему полна решимости этого не допустить.
Закончив свой рассказ, занявший пару минут, она пригубила чай и откусила кусочек печенья.
– О Господи! – внезапно воскликнула кузина Вильгельмина и, отставив свою чашку и тарелку, извлекла что-то из кармана. – Умоляю меня простить, милая Клер: я совершенно забыла! Я иногда бываю такая рассеянная! Это письмо пришло, пока вас не было. Я твердо обещала, что отдам его вам в руки, и, наверное, именно это я и сделала… в итоге.
Тут она смущенно захихикала, сразу показавшись Клер намного моложе своих лет.
Клер с благодарной улыбкой взяла у нее письмо. Сломав печать, она быстро просмотрела послание.
– Это от маменьки. И туда вложены записки от Нэн и Эллы. Все относительно здоровы. Доктор, которого прислал Эдвард, оказался очень знающим и всех успокоил. Ко всеобщему облегчению, он сказал, что Нэн сможет двигаться совершенно нормально. – Она помолчала, перебирая листочки. – Нэн постепенно поправляется, но ей ужасно тоскливо и скучно лежать в постели, и ей очень меня не хватает. Как я и предполагала. Они все по мне соскучились и шлют привет. Тут есть много подробностей их жизни, но я не стану вам ими докучать. Хотя маменька требует, чтобы я подробно описывала ей все балы и приемы, которые ей придется пропустить, раз уж она не смогла остаться на сезон, как планировалось.
– И она их получит! – объявила кузина Вильгельмина. – Я буду счастлива сама писать ей про все, что происходит, если, по вашему мнению, она будет рада получить мои незамысловатые рассказы.
– Как мило с вашей стороны это предлагать, миссис Байрон! Я уверена, что маменька будет вам очень обязана, если вы станете делиться с ней вашими наблюдениями городской жизни. И мои сестры тоже – они всегда жаждут узнавать о том, что происходит в светском обществе. Они все будут страшно рады получать ваши письма, которые, я уверена будут просто превосходными!
Немолодая дама зарумянилась от удовольствия.
– Тогда я буду писать. И, раз уж речь зашла о сезоне: его светлость попросил меня посоветоваться с вами обеими, какие из приглашений принимать. Герцог уменьшил их количество до приемлемого, но окончательный выбор предоставляет делать нам. Что вы скажете? Может, мне принести пачку, чтобы прямо сейчас все решить?
Клер переглянулась с Мэллори, и та охотно кивнула:
– Да, конечно же. Давайте начнем.
Глава 11
– Пять балов за шесть дней! Боюсь, что я не выдержу, – проговорила Клер, подходя к Мэллори в бальном зале. Этот разговор шел спустя две недели после памятной поездки в экипаже. Отыскав два свободных стула, девушки с радостью устроились на них. У Клер даже ноги заболели: она танцевала три тура подряд. Мэллори раскрыла веер из слоновой кости и расписного шелка и принялась им обмахиваться: ее щеки разрумянились после танца.
– О, это еще что! – отозвалась Мэллори. – Бывали времена, когда я посещала пять балов за один вечер! Хотя это бывало не так часто – только когда несколько влиятельных дам решали приглашать гостей на один и тот же день. Я всегда считала, что это крайне нелюбезно с их стороны.
Клер невольно округлила глаза, радуясь тому, что сама, пока в такой ситуации не оказывалась.
Что до ее собственного знакомства со светским обществом, то оно уже оказалось поразительным, пугающим и волнующим.
Она понимала, что, будучи невестой Эдварда, неизбежно станет пользоваться известностью. Тем не менее она не предвидела того, как пристально ее будут рассматривать – особенно те, с кем она только знакомилась. Почти всегда на нее смотрели чуть дольше, чем принято, а улыбались чуть более приветливо, мысленно оценивая ее и одновременно стараясь произвести на нее впечатление.
Не то чтобы ей вообще не встречались искренне доброжелательные и милые люди, такие тоже были. Просто необходимо было научиться отличать их от неискренних и приобрести должный опыт в этом деле.
В этом Мэллори тоже оказалась бесценной советчицей: она ведь была знакома практически со всеми. И Эдвард – когда снисходил до того, чтобы давать пояснения. Как правило, он, похоже, считал, что она и так знает, как себя вести, и предоставлял ей самой принимать решение относительно того, что делать в той или – иной ситуации.
Не то чтобы его не было рядом: он неизменно сопровождал ее на все вечерние увеселения. Но часто после одного танца он извинялся и исчезал, чтобы появиться рядом с ней уже только тогда, когда пора было возвращаться домой. Насколько она поняла, такое поведение считалось в высшем свете нормальным.
Тем не менее ее это задевало.
А еще это служило ей постоянным напоминанием о ее конечной цели, пусть она в последнее время ничего в этом отношении и не предпринимала. Она была занята тем, что старалась освоиться в высшем свете, и не могла ничего придумать для того, чтобы получить свободу.
Однако Клер утешала себя мыслью о том, что впереди у нее масса времени. Ах, если бы только разрыв их помолвки не был сопряжен с огромным скандалом! Эта мысль заставила ее поежиться: теперь она еще лучше стала понимать всю чудовищность этого события.
Но именно этого она хочет.
Так ведь?
Или, точнее, она понимает, что ей необходимо этого добиться, чтобы сохранить в итоге хоть крупицу самоуважения. Несмотря на то что ее знакомство с Эдвардом углублялось, он и не думал в нее влюбляться. Если бы это было не так, все стало бы иначе. Если бы он ее любил, сейчас она была бы счастливейшей из смертных. Но она уже очень давно убедилась в том, что желание – даже самое сильное – ничего не меняет. А возлагать пустые надежды на сказки – это значит напрашиваться на разочарование и сожаления.
Чтобы в этом убедиться, ей достаточно было бы посмотреть хотя бы на собственных родителей. Сколько она себя помнит, она наблюдала за попытками ее матери, которая всячески старалась добиться большего внимания от своего супруга. Он был по-своему привязан к жене, однако она жаждала такой силы эмоций, на которую он, похоже, просто не был способен. Просто дело было в том, что она его любила, а он ее не любил. И хотя маменька тщательно скрывала свои чувства и никогда не говорила об этом ни слова, Клер прекрасно видела, как тяжело это давалось ее матери.
«Я не допущу, чтобы со мной произошло то же. Я заслуживаю большего. И Эдвард тоже. У каждого есть право на любовь!» – думала она.
Подавив вздох, она заставила себя улыбнуться и прислушаться к словам подруги.
– Скорее бы подали ужин! – тихо призналась ей Мэллори. – Я умираю от голода, несмотря на то, что дома мы пообедали. Наверное, это из-за танцев.
– Очень может быть, – согласилась Клер. – Ты уже приняла чье-то приглашение на танец и ужин?
Мэллори покачала головой:
– Heт еще. Я понимаю, что это глупо с моей стороны, но в этот момент я всегда думаю о Майкле, потому что он неизменно ухитрялся получить от меня именно этот танец. И теперь мне не хочется принимать чье-то приглашение, как будто он может неожиданно появиться, несмотря на то что я прекрасно знаю: сейчас он за тысячи миль отсюда, в Испании. И все же…
Клер утешающе похлопала Мэллори по руке:
– Мне это кажется вполне естественным. Ты по нему скучаешь, вот и все. Просто помни, что он скоро вернется домой. Разве он в последнем письме не сказал, что планирует уехать уже через несколько недель?
При напоминании об этом аквамариновые глаза Мэллори радостно вспыхнули.
– Да! И, приехав, пробудет здесь целых два месяца. Я просто вне себя от нетерпения.
– Что вполне понятно. А до той поры тебе надо позволить каким-то другим джентльменам ужинать с тобой и при этом не чувствовать себя виноватой. Я уверена, что майор Харгривз не будет на тебя за это в обиде.
Мэллори встретилась с ней взглядом и улыбнулась:
– Ты права. Я ведь с самого начала сказала, что это просто глупость. Ну, и кого же мне выбрать?
Повеселевшая Мэллори начала осматривать бальный зал в поисках подходящей кандидатуры.
Ответив ей улыбкой, Клер стала делать то же самое.
– Как насчет лорда Лонгсворта? Он показался мне достаточно приятным человеком.
– Это так. И к тому же он прекрасно танцует. Только он уж очень любит природу, и почему-то стоит ему оказаться рядом со мной, как он неизменно принимается подробно рассказывать мне о своей последней охоте. И его истории совершенно отбивают у меня аппетит, понимаешь?
– Да уж, удивляться не приходится. Гм… Тогда кто же?
Они обсудили и отвергли еще с полдюжины вариантов.
– А как насчет этого джентльмена? – спросила Клер, заметив хорошо сложенного мужчину с рыжеватыми волосами и глубоко посаженными серыми глазами, – Он мне кажется довольно интересным.
Мэллори повернулась, чтобы посмотреть, о ком идет речь, и ее брови мрачно сдвинулись.
– Это лорд Ислингтон. И хотя он действительно интересный мужчина, он при этом еще и один из самых отпетых повес. В высшем свете он пользуется самой дурной репутацией. Обычно молодые леди с ним дела не имеют.
– А в чем дело? Что он сделал?
– Подробностей я не знаю, но репутация у него самая отвратительная.
– Если он такой ужасный, то как он сегодня оказался здесь?
– Он знатный, влиятельный и богатый, так что рвать с ним знакомство никто не решается. Но при этом маменьки не допускают его до своих дочерей, опасаясь, что он может воспользоваться их наивностью, а потом бросить. Эдвард очень строго предупредил меня на его счет во время моего первого сезона, и я не слышала ничего такого, что заставило бы меня отвергнуть этот совет. Держись от этого человека подальше, Клер. Он очень дурной.
– Кажется, кто-то тут говорил о дурном человеке? – осведомился мужской голос, теплый и мягкий, как глоток темного рома. – Тогда я должен предположить, что вы, милые дамы, имели в виду меня.
Мэллори рассмеялась и погрозила мужчине пальцем.
– Адам! Откуда ты взялся? – воскликнула она, вскакивая на ноги.
Клер тоже встала.
– Из чистилища, конечно же, – ответил он с озорной ухмылкой. – Где еще может скрываться такой дьявол, как я, когда он не находится в столице?
Поймав руку Мэллори, он над ней склонился.
Игнорируя все правила приличия, Мэллори вскинула руки и быстро обняла Адама, а он (кем бы он ни был), похоже, нисколько этим не был смущен.
Сидевшие рядом матроны неодобрительно поджали губы и отвернулись. Адам и Мэллори, похоже, их осуждения не заметили, или просто оно их нисколько не волновало.
– Ты только что приехал из Грешем-Парка? – спросила Мэллори. – Почему ты заранее нам не написал, чтобы мы тебя ждали?
– У меня не было четких планов, и я не знал, когда именно приеду. И к тому же так я смог устроить тебе сюрприз. А мы оба знаем, как ты любишь сюрпризы.
– Это все так, но можно было бы хотя бы намекнуть, милорд! – Мэллори одарила его наигранно гневным взглядом, но тут же снова радостно улыбнулась. – Как я рада тебя видеть!
– Да. Мы слишком давно не виделись.
– На Рождество, если я не ошибаюсь, – сказала Мэллори, – когда мы все собрались в Брэборне. Какое это было приятное время!
– Да, очень приятное.
Он наклонил голову, но не успел спрятать легкой тени, промелькнувшей в его взгляде. Однако когда он снова ее поднял, эта тень уже исчезла, так что Клер решила, что это была просто иллюзия, вызванная игрой света. Да, конечно, ведь этот джентльмен, казалось, пребывал в отличном настроении.
– Но мы слишком долго занимаемся друг другом, – заметил он. – Пожалуйста, представь меня своей подруге, поскольку я пока не имел удовольствия с ней познакомиться.
– Да, конечно. Прошу прощения. Я все время пренебрегаю правилами! – Взяв Адама под руку, она повернулась так, что теперь они оба стояли лицом к Клер. – Адам, позволь представить тебя леди Клер Марсден. Клер, этот джентльмен, который ложно именует себя дьяволом, – лорд Грешем, очень старый и близкий друг нашей семьи.
– Очень приятно, леди Клер, – проговорил он, отвешивая еще один изящный поклон.
На смуглом лице в улыбке блеснули белые зубы.
Клер присела, расправляя юбку вечернего платья из шелка цвета слоновой кости.
– Я тоже очень рада знакомству, милорд.
– И в моем заявлении не было ничего ложного, – продолжил он непринужденно. – Я прекрасно знаю, кто я такой, и не пытаюсь этого скрыть. Хотя я мог бы выразить возмущение тем, что леди Мэллори описала меня как «старого» друга. У джентльмена, который только вступил в третье десятилетие жизни, не может быть ничего старого. Спросите у любого из ваших старших братьев, и они скажут вам то же самое. Мы в самом расцвете сил.
– Безусловно, – согласилась Мэллори. – Но если окажется, что тебе нужен слуховой аппарат, крикни погромче – и я тебе его добуду, – добавила она насмешливо.
Грешем рассмеялся, и его темные глаза снова весело заблестели.
– Плутовка! Такое нахальство просто невыносимо. Вижу, что мне придется тобой заняться.
Мэллори широко улыбнулась:
– В таком случае ты должен пригласить меня на тaнец. Я как раз пыталась решить, кто именно поведет меня ужинать, и ты – идеальный выбор.
– Не могу поверить, будто тебе трудно отыскать себе кавалера, однако с радостью пойду тебе навстречу. Леди Мэллори, могу я иметь счастье танцевать с вами и вести вас на ужин?
– Конечно, милорд. Я буду очень рада.
Мэллори обменялась с ним теплым взглядом, полным взаимопонимания.
Не успела она добавить что-нибудь еще, как к ним подошел еще один джентльмен. Остановившись, он поклонился, приветствуя всех троих.
– Как поживаете? – Замолчав, он сдавленно кашлянул, словно его шейный платок был завязан чересчур туго. – Сл…следующий танец вот-вот начнется, леди Мэллори. К… кажется, вы его мне обещали.
Клер смотрела, как Мэллори любезно улыбается своему кавалеру, моментально избавив его от нервозности.
– Совершенно верно, мистер Моллсон. Я просто ждала вашего прихода.
С улыбкой, продемонстрировавшей кривые зубы, он протянул руку Мэллори, на которую та тут же оперлась.
– Прошу прощения, леди Клер, лорд Грешем.
Клер и Грешем улыбнулись Мэллори и мгновение смотрели, как она движется к центру зала. А потом Грешем повернулся к Клер и с дружелюбной улыбкой спросил:
– Леди Клер, не желаете ли и вы потанцевать? Если вы уже не обещали этот танец кому-то.
– Я никому его не обещала. Так что – да, это будет очень приятно.
Она взяла его под руку, и он повел ее к другим парам, готовящимся начать танец.
– Так сколько времени выследи Мэллори знакомы? – решила она начать разговор.
– Буквально целый век, как она вам и сказала. В мой первый семестр в университете я жил в одной комнате с ее братом Джеком, и с тех пор мы с ним дружим. В то первое лето он пригласил меня в Брэборн, и там я познакомился с Мэллори. Она тогда была совсем ребенком – лет девяти или десяти. – Он негромко рассмеялся своим воспоминаниям. – Насколько я помню, она ужасно нам досаждала. В результате ссадила обе коленки и испачкала платье, упав с травянистого склона нам под ноги. Видите ли, она за нами подсматривала и потеряла равновесие.
Его взгляд устремился туда, где стояла Мэллори, и он мягко улыбнулся:
– Глядя на нее, сейчас и не скажешь, что она в детстве была ужасным сорванцом. Наверное, так обычно бывает с девочками, у которых шесть братьев и все старше ее.
– Звучит немного похоже на мою сестру Нэн – вот только у Нэн нет никаких извинений в виде старших братьев. Этой весной она сломала ногу, когда залезла на дерево.
Он снова перевел взгляд на Клер:
– Да что вы говорите! Надеюсь, она нормально поправляется.
– Просто отлично. Если не считать скуки и воркотни. А у вас есть братья или сестры, милорд? – спросила Клер, когда они уже заняли свои места.
– Нет, никого нет, – ответил он, становясь серьезным. – У меня была сестра, но она умерла еще в детстве.
