Текст книги "Педофильский радикализм (ЛП)"

Автор книги: Томас Виктор О'Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

После разбора власти в педофильных отношениях уже можем оценить атаки Джиллианы Ричард. Говоря, что для ребёнка «взрослые.., особенно мужчины, суть авторитеты», что «дети должны соответствовать аппетитам старших, иначе будут наказаны», Ричард аж издевается над Петром. Будь он «авторитетом», ужели бы не заставил его мальчиков образцово себя вести? Обычно дети со взрослыми по-ричардовски. Именно поэтому Роберт и Паша во свои годы знали (от их гомофобов-родителей), что секс – это между мужчиной и женщиной. Что Петру, как педику, не полагается никакого авторитета.

У Паркера Россмана подчёркивается, что дети, спящие со взрослыми, видят себя более нужными, более могущественными. Нежели в отношениях со взрослыми до того. Будучи обсасываему мужчиною, мальчик «упивается пассивною ролью старшего, поскольку всю жизнь оставался в подчинении у таких гигантов»⁴.

Ричард ещё забывает от младенчества присущее детям умение разделять и властвовать. Девочке мама не разрешает – она бежит отпрашиваться к отцу, возвращается со словами: папа сказал, что можно. Единственное, что мешает этому приёму в половой жизни – что половая жизнь опаснее. Но что там опасного? Джиллиана Ричард устрашает «уязвимостью, беременностью», которые до подросткового возраста детям не страшны. Почти всегда при педофильных контактах опасностей нет.

Но всё равно педополитика может обеспечивать интересы сторон асимметрично. Бывает, одна сторона влюблена сильно, правда, (почти) только платонически, но всё равно занимается сексом. Случается, сексуальноозабоченное дитя домогается взрослого заботливого, но бесстрастного. Куда больше педоборцы боятся, что сексуальнобезразличному ребёнку приходится вознаграждать влекомого к нему взрослого за внимание, которого ребёнку недостаёт.

Михаил Ингрэм описывает эту ситуацию при мальчиколюбии. Не редкость, если «мальчика мужчина рисует необласканным. Дитя жмётся к мужчине, лезет обниматься, садится на колено. Привязанность и целование мальчику нравится, но половую деятельность он инертно допускает из-за получаемой от взрослого любви»⁵.

Для многих отдаваться ребёнку на мастурбирование ради заботы – кошмар. Видимо, под «сексуальной эксплуатациею» педоборцы подразумевают это. Дитя выторговывает объятия своими гениталиями, но другие, более ответственные взрослые готовы любить безвозмездно.

Феминистками так оплакивается бабья доля – постельная повинность денежному мешку. Педофил, однако, с ребёнком не настолько бездушен: чтобы пользоваться потребностью в любви, взрослый обязан эту любовь испытывать. Эмоционально тупому ребёнок не даст. По сути, ребёнку возможность устанавливать свои правила.

Ингрэм указывает, якобы дети при таких отношениях своё имеют. Я же могу добавить: и взрослые сексуальные отношения ничуть не лучше.

В оплате любви сексом отнюдь не секс – наиболее страшное. Наиболее страшное, что ребёнка недолюбили родители. Важно: для ребёнка педофил не проблема, но выход из проблемы. Педофил оказывается лучше родителей.

Если бы приняли законы PIE, какова на педофила при таких отношениях управа? Думаю, следует узнать у ребёнка, как ему чувствуется. Если младшему любовнику по-видимому секса не хочется, можно наложить судебный запрет. Притом если ребёнок алчет общения, дружбы с педофилом, оставить объятия-поцелуйчики. Избегая соблазна, педофилу следует общаться с ребёнком присматриваему.

Эта программа может и не воплотиться. Суд определённому педофилу может не довериться. В крайности можно заслушать идеи другого решения проблем ребёнка.

Дети в порнографии

Страшнее педофильных отношений педоборцу только детская порнография-проституция. Не без оснований.

С педофилом отношения ради близости половой, эмоциональной. Но raison d'être порнографии-проституции – заработок. Кому бы прибыль ни шла – сутенёру, родителям или ребёнку – мотив экономический. Ради наслаждений отдаваться нестрашно, но за деньги спать унизительно. Суть эксплуатация.

Я же думаю, не всегда. Робин Ллойд из NBC говорит, якобы мальчики на панель идут развлекаться. Цитирует эксперта по лос-анджелесскому «бомонду»:

«Даже привлекая мальчика к реабилетации, мы нарвёмся на: „Гуляй, дядя. Мой антифэйс – мой дрикс“»

¹.

Было что сказать на бостонской конференции по мальчиколюбию Ричарду Мак-Дугалу, в детстве продажному:

– Раскрепоститься, найти мужика малому больше никак. Я в теме с девяти. И чтобы примандиться, надо было ходить по лавэ. Может, это и блядство, но сработало

².

Кому-то покажется, что такое дитя подверглось унижениям, эксплуатации. Однако не ребёнку. У которого голова на плечах своя. И представления насчёт унижения-эксплуатации свои.

Что по-настоящему страшно, так это секс оплаченный и неприятный. Возможно, по принуждению жадного сводника. Но война против секса не выход. Выход – устранение бедности. Недаром эксплуатация расцвела в Англии при Виктории, в странах Третьего мира. Проституция порождается не вседозволенностью, но запретами. Энгельс отмечает, якобы ценой, которую викторианство заплатило за навязывание моногамии, стала популярность проституции. Общество сексуально раскрепощённое побуждает искать ласку бесплатную.

Правда, педоистерия зациклилась не на проституции. СМИ всегда тянется к ужасам. Особенно на тему половую. Особенно при поддержке сексоборок Юдианны Дэнсн-Гёба с Марией Уайтхаус.

Передовица майского “Chickago Tribune” за 1977 год – образец. Заголовка «Нездоровье на продажу» достаточно, чтобы превкушать свалку прилагательных. На целые четыре колонки. На целые четыре выпуска.

«Из 260 порножурналов Америки глядят улыбчивые, но не безвинные дети. Вовлечённые в извращения на любой вкус.

Книжные вертушки порнопритонов усеяны руководствами педопикаперам и кровосмесителям, откровениями развратного детобойца.

Покупайте также фильмы, до которых и Хичкоку далеко. Порноактёры развлекаются со взрослыми, с детьми, будучи 3–13-летними».

Слово, конечно же, доктору Дэнсн-Гёба:

«Дети обращены в развалины. Душевно, духовно мертвы».

Журналисты не задумываются, отчего порномодели улыбчивы. Также не сказано, сколь «откровения развратного детобойца» нередки в изданиях à la “Forum”. Детобойца не смакующего, но встревоженного.

Лицемерно клеймить «развратного детобойца» родителям, отнюдь не брезгующим ремнём. Нельзя забывать, что шлёпающему родителю наслаждение сексуальное. Вследствие проигрывания травмы. Которую получили наказывась в детстве за сексуальные игры. (Теория Столлера.)

Иррациональная половая тема делает апломб и маразм уместными. «Не безвинные дети»? А чего журналист ожидал, если детям половое чувство присуще? «Извращения», «порнопритоны» – такие ругательства содержательного ничего не говорят. Точнее, говорят об авторском ханжестве.

Дэнсн-Гёба пытается перещеголять журналиста в идиотизме. Фраза: «духовно мертвы» – сапоги всмятку. Объявление кого-нибудь «духовномёртвым» порноборка должна предварить инструкциями насчёт экспертизы духа на предмет его умерлости. Что вообще называется «духом»? Если псих(олог)ическое здоровье, то секс ему не вредит. Слишком уже прислушиваются ко всяким всяким док.-д.-гёбам.

Заполонившим американские газеты в 1977 году. Лавиною газетного порноборчества спровоцирован оползень Олимпа парламентского. Взбудораженная PIE-пиаром, знамя подхватила Британия. Позорное первенство принадлежит “Daily Mirror”. За ними британская журналистика погрузилась в истерию вся. Обострение пришлось на 1978 год. В образе законопроекта Кирилла Давыда Таунсенда.

Но как-то не заметили, что, во-первых, когда нужно, закон и так не молчал; во-вторых, детского хардкора на Британии не производят.

МВД это знало. Потому «смеялось в ус». В поддержку Таунсенда подписей уайтхаусовцев свыше миллиона. Через голову парламента правительство законопроект, однако, не приняло. Зато парламент одобрил и без обсуждения с палатой Общин.

Что, спрашивается, за проблема такая, ради которой изощрять законодательство необходимо? Неужто вредоносность порнографии так очевидна? Сразу признаюсь, я разделяю беспокойство по поводу порноэксплуатации. Поэтому предлагаю бороться с эксплуатацией. А не с детским откровенным искусством.

Разница прояснима через этимологию. «Πόρνος» по-гречески «распутник». Поэтому все слова того же корня применимы к изображению секса непутного. Вроде сцен изнасилования в «Соломенных псах» или демонстрации женщины мужской игрушкой. Изображение секса прекрасного, счастливого не то же самое. Требует именования другого. Откровенное, но не порнографическое произведение называем «эротическим искусством».

Размежение между путным и непутным очень субъективно. Но обществу, здорòво смотрящему на секс, оно необходимо. Стыдиться надо секса не всякого. Показывать детей обнажённых и получающих удовольствие – это не порнография. Уже говорили, что настраивание ребёнка противу секса не приводит ни к чему хорошему. Детским эротическим искусством оздоровить общество возможно.

После разграничения делить откровенное искусство на хардкор и «мягкую порнографию» неактуально. Такая классификация распространена среди властей. Она держится не демонстрации секса хорошей или плохой. А демонстрации допустимо плохой и незаконно плохой. Дополнительное различение лишнее. Не служит индикатором искусства. Лишь индикатором оценщика.

Возражения против эроискусства, что детского, что взрослого, возможны двоякие:

возражения насчёт ущерба потребителям эроискусства,

возражения насчёт ущерба производителям эроискусства.

Обычно эроборцы беспокоятся за потребителя. Лишь недавно, потрясённые детским эроискусством, они переключились на производителя. Разумеется, не без участия к малолетним эроактёрам. Которое, всё же, фальшиво. Порчу потребителей эроискусства лорды Лонгфорды доказать не могут. Зато когда кажется, что могут, они скачут от восторга. Мнимый ущерб от эроискусства ребёнку порноборцам в радость.

Апеллировать к потребителю модно. А доказывать вредоносность отдельного произведения хлопотно да бесперспективно. По принятии закона Obscene Publications Act (1959) судьи стали литобозревателями. Хотя последствия читателю-зрителю для присяжных недоказуемы.

Если даже выяснится, что такие публикации разотляют общественную мораль (что, по мне, только хорошо), запретам оправдания нет. Никакому гражданину не хочется, чтобы мораль навязывали законодательно. Хочется ли человеку быть (без)нравственным, это государства не касается.

Зато касается, насколько порнография подталкивает к половым преступлениям. Психологические перемены читателям-зрителям откровенного искусства впрямь изучались. Многие исследования проведены спустя рукава. Особенно расхваленный American Presidential Commission Report (1970).

Недавняя книга Айзенка – луч света. Стремясь к ясности, сделано различение по типам откровенного искусства, по типам его потребителей. Хотя American Presidential Commission угрозы порновидцам не находит, Айзенк утверждает, якобы лютые виды порнографии вредят.

Зато «хорошая порнография» (эроискусство) безвредна. Даже лечебна. Мой опыт и меня склоняет к этому выводу. При том что Айзенка держатся порноборцы.

Надо заметить, что в Дании цензуру целиком отменили. После чего дотошные наблюдатели заявляют, якобы половые преступления (включая развратные действия с детьми) редеют³. На тему жарко спорили, но с какой ни смотри колокольни, датчане сексуальными маньяками не стали.

На каком основании тогда делить откровенное искусство на «хорошее» и «плохое»? На том именно, на каком и мы делим его на эро– и порнографию. Произведение плохое, непутное, порнографичное только когда побуждает к унижению, враждебности в отношении объекта влечения.

Айзенк указывает образец. «Откровенность романа „Фанни Хилл“ – это предел мечтаний. Половые сношения во всеобразии поз; обилие до-, внебрачного секса; беспорядочные да „противоестественные“ занятия – всё в подробностях. Настроение книги радостное. Женские персонажи мужскими не унижены. Юмор здоровый». В случае постановки «доказательствами вредоносности не располагаем. Наоборот, имеются свидетельства, что на отношение к противоположному полу влияние предвидится благотворное».

Но современные фильмы не благотворного десятка. «Даже без явно жестоких сцен (изнасилования, побоев или субординации) общее настроение женоненавистническое. Женщина показана рабом. Эксплуатируема. От наслаждений отчуждаема. Большинство героев измазывают её лицо, груди семенем – явное унижение. Достойно замечания, что многие случаи сексуального насилия кончаются по-порнушному. Пачканьем жертвы семенем или мочой».

Вывод: «Откровенность „Фанни Хилл“ откровенности жёсткой порнографии равна. Разница в контексте. Просексуальном, пролюбовном и проженском или антиженском, антилюбовном и даже антисексуальном (поскольку при сексе подразумевается сотрудничество)»

⁴.

В отношении детских эро– да порнографии влияния предвижу те же. Деликатно показывать сотрудничество наслаждающихся детей – это воспитывать у читателя-зрителя столь же деликатный и сотрудничий аттитюд. Лютые сцены воспитают обратное. Особенно когда читатель-зритель предрасположен.

Однако порноборцы боятся привыкания. Эроискусство мастурбанту приедается. Начинает искать порнуху пожёстче. И конца-края тому не будет.

“The Guardian”⁵ уже запаниковала:

«Юдифь Райсман, огайский исследователь СМИ, встревожена склонностью ‘The Sun’ читателя возбуждать. Медленно приучая к инцесту, педофилии, сексуальному насилию. Приучая не горстку читателей, а генеральную совокупность:.. „Воспитание педофилии в адресатах СМИ“ клонит уже к педосадизму».

Райсман опасается, что лавина журналов à la “Forum”, объявляющих инцест о-кейным, увеличивает и тиражи “Playboy”, “Penthouse”. И то цветочки.

В действительности, судя по “News of the World”, описывающему меня, СМИ к педофилии точно не приучают.

Но д. п. н. Михаил Эптер из Университета Кардиффа подвтерждает:

«Эволюция в садиста, по М. Эптеру, возможна благодаря „феномену привыкания“ к дозволенному. Нарушение полового табу даёт ощущение вины, беспокойство. Возбуждение становится сильнее. Угнетённость с одной стороны, возбуждение – с другой – оба толкают к насилию. Позволяющему себе (вообразить) жестокости, необходимы соответствующие чувства. Т. е., враждебность».

Что тут скажешь? Необходимые для жестокости беспокойство с ощущением вины не возникнут, если никому не нужные табу списать.

«От виноватости к ненависти. Которой у современного хардкора хватает. Райсман описывает вывороченные груди, пыточные сцены – произведения легальны… Южноамериканские фильмы демонстрируют увечья, казни… Райсман и детскому сексу прочит аналогичное».

Публикация неслабая. Садистами рискует остаться «генеральная совокупность». Не боитесь ли Вы, Читатель, Себя? Не только какие-нибудь извращенцы станут изуверами, но также Вы.

Мне кажется, теория привыкания права наполовину.

Зная свою реакцию на картинки, разделяемую многими моими педофильными приятелями, привыкание допускаю. Впервые получив изображения мальчиков ню, возбудился сильно. Постепенно примелькались. Стало хотеться чего-то серьёзного. Изображения мастурбируемых и обсасываемых исконное возбуждение реанимировали. Но даже к этому привык. Очередная встряска была вызвана картинками с анальным у мальчиков сексом. Любопытно, что коитуса хочу только на картинке.

Не представляю, чем ещё можно меня возбудить, однако точно не жестокостями. Почему «точно»? Садомазохистская взрослая порнография мне не понравилась. Эрография взрослая несадомазохистская мне чуть понравилась. Поэтому детское садомазохистское порно даст отклик аналогичный. Даже более сильный, учитывая неприятие нравственное.

Но не все такие, как я. Некоторые к изуверству предрасположены. Кажется, рынок изуверства существует. И даже затронул детей. На плёнке детского страдания не видел, однако соответствующую короткую прозу читал. Не возбуждаясь.

Поэтому теория привыкания несостоятельна. Якобы попалась на глаза фотографированная задница – станешь серийным убийцей! Поэтому свободы допускать нельзя. Порнодельцы побудят испытать всё запретное. Каждому вытеснять есть что. Если не педо-, то хотя бы инцестофилию.

Глупо спорить, что вытесненные желания распространены. Что порнография с эроискусством осознанию помогают. Но много чего следует учесть.

Во-первых, откровенное искусство действует избирательно. БДСМ-ные фильмы ценимы только гурманами. Гея порноактриса гетерастом не сделает. Гетеросексуала же гомоэротизмом не возбудить.

Апокалипсические картины миллионов, увлекаемых эрографиею в преисподнюю, ложны. Надо различать отдельные виды произведений, отдельные виды потребителей. Предлагаю забыть об эроискусстве, поощряющем инцест и педофилию. Вместо чего сосредоточиться на стимулах, оправданно предосудительных. Побуждающих изуверствовать. К этому виду порнографии Райсманова теория применима. Привыкание происходит, однако направляется потребительскими наклонностями. Думаю, меня поддержит Айзенк.

Поэтому зрителей опасаться надо не всех. А только предрасположенных. Не соглашающихся на «принжудение». А возбуждающихся враждебностью, жестокостью. Будь таковая к мужчинам или женщинам, или даже к детям, это не важно. Если цензура допустима (таки допустима), то должна бороться не против обожания конкретного пола либо возраста, но против его силования.

В-третьих, осуществимо также контрпривыкание. Через эроискусство. Побуждающее проявлять сексуальность во благо. Что также может не сознаваться. Вследствие ложной табуированности. Выходит, эроискусство – локомотив Сексуальной революции. Свободолюбивому дерзать оно лучше всего помогает. Сила примера.

Детским эропроизведениям я обязан. С открытиями Форда, Бича, Кинси наравне. Мне всегда трудно давалась противная моему воспитанию вера в детскую сексуальность. Которую разведал интеллектуально. Но только через эрографию в ней убедился. Чтобы поверить в эрекцию пятилетнего, надо было видеть фотографию. Чтобы поверить, якобы секс этого возраста возможен, это тоже надо было видеть.

Не было нападения на ребёнка по схеме “S – R”. Переменная “V” присутствовала. Эрография подействовала не рефлексивно. А мировоззренчески. Не побудила, но показала возможности.

Сексуальнопросветительская функция эроискусства наравне с терапевтической устраняет Эптеровы возражения. Чувствовать себя виновату можно без эрографии, но не с ней.

Но феминистки рядить эрографиста сексреволюционером отказываются. Порнография, наоборот, имеющиеся гендерные роли закрепляет. Поддерживается взаимоотношениями капиталистическими. Откровенные произведения даже реакционны, раз апеллируют к антицензурщине 1960-х годов.

Всё же феминистки противятся эрографии не все. Вот интервью прославленной Жермен Грир:

«– Вы работаете редактором европейского порножурнала ‘SUCK’. Для предводительницы британского феминизма должность неожиданная. Американские женозащитники порнографических издательств избегают. Ваша работа на ‘SUCK’ Вашим идеалам противоречит?

– Для меня противоречия нет. ‘SUCK’ не порнографический, как это понимают американцы. Это не подобие ‘SCREW’, а я не подобие Голдстина. Издание ‘SCREW’ – садистское. Полностью мужское. Женщину выставляющее мясом на скотобойне. Эроса нет – это так по-американски. ‘SUCK’ же – совсем иное. Идеология ‘SUCK’ противится закрытости, собственничеству, силе, подчинению. Мы за наслаждение».

Грир ещё написала редакторскую колонку “SUCK”:

«Мы вдохновлены раскрепощением. Тактика – противление цензуре. Кажется, что цели политические. Но в действительности затрагивают и социнституты негосударственные. Западные половые нормы собственнические, захватнические, эксплуататорские. Секс объявляется завоеванием и демонстрациею могущества. Могущества мужнина, сутенёрского, глиномесного. Право сильного выставляется законом естественным. Поэтому боль естественна – наслаждение противоестественно. Боль неудовлетворённости, безласки, фрустрации, неведения, вытеснения, контрреволюционности, ненависти сексуальность отравила. Любимое должны разрушать. Мордование сексуальности выражается цензурой. Которая изо всего, в чём оно выражается, одна затронула политику. Поэтому бороться с нею возможно. В этом освобождение. Разорвать уродующие нашу сексуальность пелёнки – такова предпосылка свободы, роста»

⁶.

Проблеме доминирования лучше выделить отдельную главу. Пока же проблему поищем в эрографии. Феминистки боятся разжалования в вещь.

Женоненавистники феминисток якобы совсем окружили. Жить не дают. Сызмала воспитывают оправдывать ожидания. А «порнография» – только для мужчин. Утверждает эксплуататорский аттитюд. «Порногерой» активен, а «порногероиня» – лишь даёт. В лучем случае. Сусанна Браунмиллер объявила⁷, словно порнофобия женщин объяснима не консервативностью. Просто «нутром ощущают отчуждение тела. Демонстрируемого, высмеиваемого, пользующего мужское тщеславие. Которое питается доминированием. Над анонимными куклами, дегуманизированными, расходованными, выброшенными».

Для Браунмиллер онанировать на «порно» суть изнасиловать. Успокаивая совесть идеею, будто всё понарошку. Женщина, показанная вещью, становится жертвою зрителя. Поэтому «порнография» не раскрепощение, но порабощение.

«Хардкор – это не свобождение. А триумф эксплуатации. Женская сексуальность и женщина вываливаются в грязи».

Жертве порнодиффамации, конечно, сочувствую. Но чтобы воспевать изнасилование, пассивной героини мало. Анти(гетеро)сексуальные феминистки пассивную роль удовольствию противопоставляют. Кроме того, замалчивают эро-порнографию с дамами «сверху». Такую многочисленную, что не заметить нужно постараться.

Конечно, промужского взгляда в откровенном искусстве хватает. Но всегда ль уменьшительно-ласкательные прозвища суть фамильярность? Всегда ли фамильярность враждебна? Разные читатели-зрители дадут ответ разный. В меру своего темперамента, воспитания. Если голая модель пассивно раздвигает ноги, насмешкой это сочтёт единственно насмешливый.

По сути, Браунмиллер ужасается не картинке, но зрителям. Хотя вопреки феминизму, мужчина мужчине рознь. Показать женщину голой ещё не призыв к унижению. Разве пассивные модели Рубенса предназначены для диффамации женского пола? Если да, то голые модели Микеланджело суть унижение мужского пола? Наверное, нет. Важна не тема произведения, но зрительский аттитюд.

Который улучшаем эрографией. Половина 256 студентов у Мошера добивались женщин эксплуататорскими приёмами вроде применения силы, опьянения, симуляции любви. Но спустя две недели после просмотра эрофильмов их аттитюды стали к женщинам участливее⁸.

С чем я согласен, это с обращением эро– и порноактёра в вещь. «Вещь», по словарю Даля, – «в обширном смысле, всё что доступно чувствам». В откровенном искусстве взывают к чувствам особым. Сквозь призму которых изображаемого человека видно не всего. Не потребитель ограниченный, а просто соблюдается жанровая чистота.

«Мы находимся в обществе предельной специализации. Людьми пользуемся, как вещами. Для скуплящегося продавец – аналог банкомата. Для пассажира машинист – это придаток у машины. Что человек является вещью, не страшно. Страшна возможность распоряжаться чужою жизнью. Включая жизнь эмоциональную, половую. Что женину, что потребительскую, что жертвы насилия»

⁹.

Кажущийся вещью не обязательно понижен. Ведь отвлечься можно от качеств отрицательных. Разве подросток, украшая стену плакатами, рок-музыкантов унижает?

Музыканты, конечно, показаны не полностью. Картинка не человек. Это вещь для возбуждения. Для поклонения, которого, возможно, не достоин оригинал.

Разве отношения модели со зрителем – эксплуатация? Вдовствующему хочется видеть портрет его жены – разве тут унижение? Для него жена – вещь?

Ещё Браунмиллер опасается мужского контроля. Выражаемого бесцеремонностью с порногероинями. Рациональное зерно в опасениях есть. Но контролирующему женщин эрографию смотреть незачем. Зато подростку трахаться запрещают, интроверт наладить сношения стесняется, старика никто не хочет. Это люди, которые женщин уважать готовы. Картинки смотрят не потому, что хотят от женщины только секса.

Эти соображения применимы больше всего к педофилам. Изоляция закреплена законодательно. Я с друзьями ребёнка пассивною вещью не желаю. Наоборот, изображаемые должны быть возбуждены, деятельны. Детские персонажи действительно таковы. Что речь о персонажах эроискусства, не следствие педофильной ограниченности. Я предпочту лучшее. Полнометражное кино на большом экране с фабулой и глубиной образов, актёрской игрой и пр.

Качественные работы даже появлялись. Но не стараниями хулителей убожества. Замечательна книга »Zeig Mal!«¹⁰. Адресована детям и родителям, очень много фотографий. С изображением отроков и малышей за разнообразными половыми занятиями. Комментируемые на различные темы вроде дифференциальной анатомии, процедур обрезания, мастурбации, секса, родов и выкармливания. Короче, сексологический букварь.

Доктору Ларри Константину, доценствующему в Тафте, консультирующему в больнице Бостона, принадлежит и рецензия на »Zeig Mal!«:

«Прекрасная книга, новое слово, наглядные картинки с детьми разного возраста, разной половой деятельности».

Правда, фрейдистика с мачизмом отдают нафталином, однако в целом отлично. Поскольку предлагают эротичность, теплоту, положительный аттитюд.

«Даже шестилетняя дочка подметила недостатки. Но всё равно: „Это меня заводит!“ Очень важно, чтобы детям имелся доступ к эротизму. Не деформированному СМИ. Телевидение набалтывает откровенности с насилием и подаёт эту кислятину навязчиво, противно, нелепо. Дети нуждаются в их собственной эротической литературе. Наглядной, откровенной, непосредственной, природной, чувственной, бесконфликтной»

¹¹.

Разумеется, даже солнечный эротизм »Zeig Mal!« обгадили порноборцы. Публикация февральского “The Times” (1978) пришлась ко второму чтению закона Child Protection Bill. Юдианна Дэнсн-Гёба взяла книгу за пример.

Видимо, не так уж эроискусство враждебно женскому полу, коль «заводится» даже шестилетняя. Недаром исследования, подтверждающего, дескать, эроискусство на детей влияет, отец её никакого не находит¹². Хотя справедливо замечает:

«В конце концов эти вопросы сводятся ко внутреннему (не)приятию секса. Доступа к естественной, здоровой эротике детям очень мало. Извращённость, низкопробность, дегуманизация, отличающие современную порнографию, – лишь издержки квазилегальности. Если секс упрятывать перестанут, откровенность увяжут со здоровою нежностью, впустивши на детские книжки-передачки, то некачественная порнография никому не будет нужна».

Правда, за эрозрителя стали беспокоиться меньше. Всё внимание переключили на малолетнего порно-эроактёра. На западе секс у детей за рамками, у взрослых – за закрытыми дверями. Следовательно, «детская порнография» видится нарушением естественного хода вещей. От которого ничего хорошего.

Но коль исходить из аксиомы, что в детской сексуальности ничего страшного, то категоричности не будет. Запечатление секса на плёнке степень его вредоносности-полезности меняет? Почему секс интимен? Хуже ли при зрителях? При камере? Присущи ли заснятому сексу вредность, эксплуатация, как в проституции? Если да, что за вред? Как его мерить?

Новизна темы не дала времени, мотивации к исследованиям. Глупо де финансировать научную работу по вредоносности ножевых ранений. Но на «духовномёртвость» всё равно положиться нельзя.

Рассказывают, якобы малолетние порнозвёзды находят ужасную гибель. Пройдя все круги сексуальных и несексуальных издевательств. Обозреватели “Daily Mirror” отсылают к обнаружению в Лос-Анджелесе «пакетов на куче мусора, в которых измученные девятилетние расчленены… Многие подозреваются задействованными в производстве порно». Не забыли фильм якобы хьюстонского производства, в котором «убивают ребёнка при жутком половом обряде»¹³.

Одна бабка сказала, что развита торговля детьми. Подкупленными, забитыми, похищенными, проданными. Мексиканчики снимаются в Калифорнии, даже Массачусетсе. Внутри США ввели детскую таможню. Для девочек такая давно.

Конечно, выпасающему-забивающему детей степень их охотливости безразлична. Такая жуть – настоящее принуждение. Которое де приносит миллионы¹⁴. Если всё правда, чтобы мордовать ребёнка ради денег, иметь сердце невозможно. Но выявлено, что далеко не всякая продукция выпущена рабовладельцами. Даже в США, где порнухой особенно пугают. Согласно Робину Ллойду¹⁵, многое делают аматоры, которые мотивированы неэкономически. На снимках их малолетние друзья. Которых обожают и которыми гордятся. Снимки любители передают издателям и распространителям. На продукции дети показывают удовольствие.

Покупая (до принятия Child Protection Act) картинки с детьми, всегда брал изображающие детское наслаждение. Но что в голове фотографированных, обычно понять невозможно.

Улыбающиеся личика однозначны. Но порой изображена хмурость – это камера поймала сосредоточенный оргазм. Детей журналы с фильмами часто показывают активными. Без участия взрослых. Как если бы камера застала ребят за вольной эротической игрой. Внушается, что обоюдное мастурбирование с обсасыванием отнюдь не расстраивается присутствием камеры. Правда тут или пытаются глушить покупательскую совесть, неизвестно. Только расследование каждого произведения с опросом участников даст ответ. Я лично расспрашивал эроактёров-детей и знаю надёжные подробности. Выяснилось, что снимал «энтузиаст-аматор», а его «работою» дети наслаждались.

Предполагаю, спектр актёрской мотивации широк. Начиная принуждением и кончая влечением. (Которое, правда, не влияет на желание публичности.) Спектр ещё возможен экономический. От эксплуатации (когда прибыль идёт изготовителю-распространителю) до честности (знаю эродельца, который прибыль от продажи передаёт эроактёрам-детям целиком).

Потребители детоэротики следуют совести покупая готовое. Однако законодавцы должны зло предупреждать. Поэтому в избежание принуждения-эксплуатации лучше запретить откровенное искусство совсем.

Последствия такая политика возымеет и неуместные. Неслучайно противники детской эротики поголовно противятся также сексу гомосексуальному, внебрачному. Это враги либеральности, желающие государство соединить с церковью. Лютые каратели всякого диссидентства. Которые борются за «нравственное здоровье» (всех, кроме себя), не замечая противоречия такового здоровью псих(олог)ическому (вследствие половой неудовлетворённости). Будто бы людей, а наиболее малолетних, обязательно надо держать сексологически безграмотными, чтобы себя своими чувствами не портили.