Текст книги "Педофильский радикализм (ЛП)"

Автор книги: Томас Виктор О'Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Мне верится в иной путь. Намеченный Л. Константином¹⁶:

«Даже защитив естественноправовые претензии детей, от съёмок их отнюдь не отвадим. Но к закону съёмки станут ещё более дружественными. Нежелающие сниматься родителями принуждаться не будут. Подобно неэротическим актёрам сегодня. Излишества порнографии вроде похищений, эксплуатации, насилия суть издержки незаконности. Кто беспокоится за детей по-настоящему, должен обратить внимание на снимающихся по своему желанию. Когда ревизия возможна, сниматься по беспризорности либо родительской тирании перестанут».

Константину не нравится незаконность. Но проблема также в прибыльности. Государственная поддержка детских эросъёмок ограничиваться ревизией не должна. Госсектор этого бизнеса любительские детопорносъёмки сделает убыточными. Совет искусства Великобритании может учредить гранты для малолетних эроактёров. Соответственно толковому предложению Национального секулярного совета по поводу детского трудового законодательства¹⁷.

Возможна также минимальная зарплата детям, имеющим удобный случай остаться звёздами. Ближайший аналог этому – феномен Татум О'Нил, Джоди Фостер, Бурк Шилдс.

Ничего страшного, коль честно признать понарошность секса. Искусство хорошее, когда влияет отнюдь не на артиста, но на зрителя. Играя Ромео и Джульетту быть влюблённым необязательно. Неискренняя любовь чувства не оскорбляет.

Как и неискреннее влечение не оскорбление сексу. Главное, чтобы детям участвовать нравилось. Чтобы были вознаграждены. Для меня лучший эрофильм ожидается не настолько натуральным, как дешёвые поделки. Зато наполнен увлекательными сюжетными линиями, красивыми диалогами, прекрасной актёрской игрой.

Чем актёра легче взволновать, нежели зрителя, так это возможностью шантажа. 12-летнему любимчику камеры всегда риск изменить отношение по взрослении. Когда боящемуся жениной реакции придётся платить шантажисту. Это возражение выдвижимо противу детской сексуальности вообще. Но запечатление на плёнке вооружает ещё больше.

Подобно прочим «опасностям» педофилии, данная сводится к совестливости. Выходом является поощрение социума, где добровольная половая деятельность с чувством вины не связана. И лучше всего такое достижимо свободным эротическим искусством.

Начало британского педорадикализма

О «совращении» детей и взрослых «извращениях» у британцев известно давно. Но только в 1970-е годы научилися слову «педофилия». Термин эксгумировали с медицинских учебников и применили для крестового похода.

«Педофилию» разеркламировали в августе-сентябре 1977 года, когда внимание прессы было приковано к активности Биржи педофильной информации (PIE). Что педофильская группа способна существовать, едва ли кому приходило в голову. А как иначе: PIE ни численностью (тогда 250 человек), ни давностью (основана в октябре 1974 года), ни рациональностью (что видно после пиар-кампании 1977 года) не вышла.

Поэтому долгие месяцы PIE была неизвестна также мне. В конце концов я узнал про группу «Педофильская либерализационная деятельность» (PAL), позднее слившуюся с PIE. Тогда пресса замалчивала существование педолеваков – единственными, кто знал о педофильских организациях оставались одни только гомосексуальные сплетники, группы, издательства¹.

Но ведь я к обществу геев не принадлежал. Разве только приятель однажды затащил меня на ЛГБТ-съезд. Это была разовая вылазка на другую планету. Я оказался во Фронте освобождения геев (GLF), что, не в пример уравновешенности «Кампании за гей-равенство» (CHE), проповедовал экстравагантность. Порхали дивные, смелые, цветастые травести. Бороды не были простою растительностью на лице, но служили «последним бастионом для мужского шовинизма». Царила театральность.

Однако сколько цирком я ни наслаждался, всё равно оставался чужим. При всём обожании Квентина Криспа ни травести, ни геем себя не считал. Для меня вращаться среди GLF'вцев – это чаёвничать с Марией Уайтхаус.

Найти дорогу в едва рождённую педофильскую субкультуру помог случай. Я тогда редактировал “Open House”, издаваемый Открытым университетом. Решил осветить одно мероприятие Женской университетской ассоциации – собрание, посвящённое гомосексуальности. Двое из университетского штата саморазоблачилися гомосексуалами. Председатель универсовета Фредерик Уонер якобы рассвирепел. (Потом из-за него меня также сократили с должности представителя университета по связям с общественностью вследствие моей связи с PIE.) Когда в газету готовил отчёт об этом, я перед гомосексуальными коллегами тоже саморазоблачился. Так и направили меня к PAL и PIE. В последнюю группу вступил в мае 1975 года.

Тою же весною мне довелось оказаться на нескольких съездах PAL – ответвления Южнолондонской секции GLF. Я тогда только познакомился с педофилами. Седьмое небо, новый мир. Утопия, где та великая неназываемая тема суть основание для восторженного многословия. Братство людей, ошеломляюще непохожих. Что одеждою, что манерами, что говором. Представители разнообразнейших общественных слоёв: и морской офицер, и механик, и соцработник, и специалист по биомедицинским аппаратам, и высокопоставленное лицо, и водитель автобуса, и директор интерната.

Всё же многословия, GLF'вщины оказалось уж очень много. Однажды передовица “Sunday People” была посвящена PAL. Ославленные педофилы подверглись угрозам, увольнялись. Пока PAL'евцы были деморализованы, если не парализованы, PIE получалось оставаться на плаву. Лично меня недолгое пребывание в PAL одарило весьма многим. Я получил и друзей, и надежду. Однако после газетной известности вся надежда была только на PIE.

Как и PAL, PIE – детище гомосексуального движения середины 1970-х. Вдохновлённый идеализмом и чувством справедливости, побуждённый общественною реакциею на «половые девиации», PIE придумал Михайло Гэнсон. Это студент-гей Эдинбурга, изначально председатель PIE. Он и педофилом-то не был, однако мимолётные шашни со мнимным 16-леткой его заставили задуматься.

Вначале PIE была спецгруппою Шотландской ассоциации меньшинств (это теперь уже Шотландская группа по правам гомосексуалистов), однако после стала востребована в Англии. Центр организации перенесли в Лондон. Спустя год ей отыскался новый председатель.

Ему, Кейту Хоузу, тогда было 23. Как и зачинатели PAL, он имел связи с Южнолондонскою секциею GLF. У которой учился. В дискредитации семьи GLF'вцы давно держались Энгельса. Ещё до Хоуза немало GLF'вцев одобрило снятие возраста согласия. Их юноши даже на такую тему митинговали.

Но также немало GLF'вцев оппонировало педофилии. Якобы мальчиков опускают до женской, унизительной роли. Всё же Хоуз у GLF учился не теории, но действию. Например, если гомосексуалиста подвергали дискриминации в кабаке, GLF'вцы шли туда занимать места. Их иногда местные гетерасты встречали с уважением. «Драгорадикализм» оставался более колоритной акцией. Когда надевают одежду в эксцентричных сочетаниях. Например, бучевые шахтёрские сапоги при фэмовой пернатой шляпке. Это вызов обычаям и модным, и полоролевым.

Также Кейту мечталось об обществе, где старший ещё не значит главный. Изначально программа PIE не включала равноправия детей и взрослых. В ней обозначалось:

различными методами, включая популяризацию социологической, естественнонаучной и прочей информации, разрушить антипедофильские мифы;

помочь и советом, и консультациею всякому, кто в остракизме за педофильную сексориентацию;

оказать юридическое пособление человеку после полового контакта с ребёнком по желанию ребёнка;

пропагандировать, елико кстати, признание педофильных отношений обществом и государством;

педофилов обеспечивать общением друг с другом.

В марте 1975 года, посещая собрание PIE в Эдинбурге, на котором эти положения приняли, Кейт ещё настоял на пункте:

в итоге всему перечисленному надеемся на смену отношения к детям.

Не большое, но важное ударение.

После журналистского разгрома PAL активистов убавилось. Политика нам оставалась агрессивная.

«Последнею возможностью сохраниться для PIE была слава любой ценой. При бесславии мы не сдадимся, но будем отчаянно сопротивляться. Только солидаризация педофилов у нас, осуществимая средствами печати при гласности, прозрачности. Педофилия должна выйти в люди, стать объектом обсуждения»

².

Но прославиться нам оказалось трудно. Долго наши пресс-релизы попадали во Флит-стритовы мусорники. Пользовала нас одна лишь «альтернативная» периодика. Но PIE давала про себя знать иначе. Особенно в 1975 году, когда Кейтом оказался визит ежегодному съезду CHE в Шеффильде. “The Guardian” его страстную речь описал пространно. В том же году посещена Кейтом и конференция «Майнда» – благотворительной организации, покровительствующей душевнобольным.

Там именно Хоуз услышал идею, что PIE должна проводить агитацию Комиссии на пересмотр уголовного права при МВД Великобритании. Кейт и тут поспел. Сочинил и выслал обсуждавшийся в середине книги семистраничный документ. Не располагая даже временем на исследования. Всё равно министру внутренних дел Рою Дженкинсу не довелось остаться безразличным. Его впечатление (степень его поддержки, всё ж осталась неизвестна) подытожено словами: «Но это же, чёрт подери, невозможно!»

Максимум ударения PIE ставила на пиар-кампанию, на выпуск и рекламу крамольным изданиям вроде “Evidence on the Age of Consent”. Но не забывала целей, ею декларированных. Мы советовали, давали правовую поддержку педофилам. Помогали переписываться друг с другом.

Словом, являли собою группу взаимопомощи. Как общество страдающих избыточным весом, анонимных алкоголиков. Только наше понимание взаимопомощи было другим. Друг другу педофилы не помогают измениться по вкусам общества. А помогают уцелеть во враждебном обществе. Не стыдясь и не сводя счёты с жизнью, чего от нас ожидают. Затравленные, пристыженные педофилы расслабляются, веселеют оказываясь со своими. Научившимися бороться с депрессиею при репрессиях.

Насколько ж у нас это получилось?

Подобно PAL'овским, и наши лондонские съезды привечали людей с их проблемами. Но лучше всего для этого наша Contact Page. Видно по названию, что данная периодика содержит объявления для педофилов. Объявляться можно было по указании индивидуального номера, приблизительного местожительства, половых, общих интересов. Письма на объявления мы брали с абонентного ящика сами. Сами рассылали адресатам.

Конечно, требовалась осторожность. Знакомили педофилов именно друг с другом, а не с детьми. Приходилось ещё пресекать обмен эротикой. Поскольку “News of the World” не дремали. Вот что процитировали:

«Энергичный и среднего возраста мужчина, прямодушный и рассудительный. Люблю мальчиков 8 – 15 лет и то, как они одеваются. Интересуюся плаваньем. У кого такие же интересы, пишите…

Мужчина. Интересы – школьники с 12 до 16, носящие футбольные трусы либо вельветовые брюки. Познакомился бы с молодым человеком 20 – 30 лет, имеющим аналогичные интересы. Лондонский юго-запад, Суррей…

Мужчина. Люблю девочек 6 – 13 лет. Хочу переписываться-встретиться с обладателями таких же хобби. Музыка, мода, звуокооператорское дело, спорт, фотография, танцы, чтение, кино. Блэкпул…

Мужчина, доктор. Сочиняю. Собираю фото с девочками в трусиках и мальчиками без оных. Пообщаюся с мужчинами, женщинами подобных интересов. Отвечу на все письма. Сообразителен. Беркшир, Рединг…

Англиканский священник с Южного Лондона. Очень хочу познакомиться с другими педофилами, помогать им».

Мы не пытались учитывать адресантов-адресатов, однако допускаю, их 80% PIE'шников. Первые месяцы переписывался сам.

Ни малочисленные встречи, ни поддержание переписки нельзя назвать ерундой. На встречи врагами засылалися шпионы³, переписка была провозглашена «заговором против общественной нравственности». Множество групп отправляет аналогичные функции – без проблем. Не было бы проблем и нам, если бы не наша бескомпромиссная пиар-кампания.

(Юридическая) Консультация хоть и безнаказанней, однако, странно, никому не пригодилась. Из десятков ежедневных эпистол, если редкая просила консультации, то достаточно было пустячной. Оказывается, педофилу нужен педофил, а не наёмный эксперт.

Но не без исключений. Умный юноша, выпускник университета Кембриджа, несколько лет учительского стажа – но как ему быть, не знает. Боялся проблем от мальчиков. Спрашивал, идти ли по совету врача на курс аверсивной терапии. Я распинался перед юношею часами. Ознакомил его с мучительностью процедуры, с её неэффективностью. Объективности ради зарисовал ему тюремные тяготы педофилов.

Казалось, он ожидал совета. Тренированый ум его не мог отыскать трудных решений. Даже не совета, но приказа. Я мог ему предложить одно только рефлексирование моего неприятия к «лечению». Спросил его, насколько педофильная сексориентация кажется важною частью души. Проснувшись однажды женолюбом, он обрадуется, расстроится? Останется тем же человеком или почувствует: ампутирована часть его души? Нечто дорогое, позволяющее себя чувствовать собой?

Ужасно, но парень оказался несознательным. Иначе бы вовсе не задумывался насчёт аверсивной терапии. Не думаю, что сумел убедить его, не думаю, что должен был. Лечился ли он? По крайней мере, на четыре года сел.

Вообразите мои впечатления. Если бы поддержал я советливого доктора, что было бы? Написал ему, предложил увидеться. Оказалось, его семья за ним ухаживает и сам он устроился в тюремной библиотеке. Сочиняя роман, ещё рецензирует одного старинного поэта.

Я не виню себя в его заключении. Но видно, насколько педолеваку не под силу советовать. Подталкивая парня к исполнению врачебных указаний, я попал бы пальцем в небо.

Юридическая помощь ещё скромнее, потому спокойнее. Обычно хватает отсылки к отличному, терпимому солиситору. На педосудилищах это дефицит. Хороших адвокатов у нас много. Когда худо переходит в ещё хуже, мы ходим и пишем в тюрьмы. Это лучшее, что можно сделать заключённым. Собираемся такую деятельность организовать лучше.

Уже показано, где наша пиар-кампания мешает отправлять иные функции. Особенно велика помеха PIE'шным изданиям. Исконному помойному, с неразличимыми буквами Newsletter'у в 1976 году суждено было переродиться в амбициозный “Understanding Paedophilia” (UP). Видно по названию, что журнал есть витрина PIE с педофилиею в целом. Предназначался для магазинного сбыта да бесплатного распространения среди PIE'шников.

На бумаге высокого качества, стильный и привлекательный UP – детище только первого лондонского PIE'шника Уоррена Миддлтона. Возиться с изданием исполкому PIE (там я с 1976 года) было некогда. Разве только задним числом обсудить, отчего на журнале мальчик, а не девочка.

Да, картинки были, но вызвали раскол. Я не полностью, но противился Миддлтону. Для него UP – чисто наставническая, высококультурная, благородная периодика. С отрывками художественной и научной литератур. Всё, сочинённое талантливыми писателями, толковыми психологами, чтобы подтвердить уважение к педолюбви. Физиологические подробности свести к минимуму: возвышенные речи гадостями не засорять. По мне, Миддтон этим играет на руку предрассудкам – общественным, антисексуальным.

Я, наоборот, указывал: оплачивая значительные взносы (тогда £5), PIE'шники получают одну только Contact Page. На что-то надо подсадить их и в случае чего надеяться на подписку. А на что можно подсадить наших? Без умничанья журнал, естественно, не обойдётся. Но журнал-то для нас, а не для педоборческого мира. Читатели должны быть удовлетворены до предела, ещё дозволенного законом. Можно сделать аналог “Forum'a”, публиковать читательские письма. Найти место для эротических литературы да фотографии (тогда законом она притеснялась меньше). Почему нет? Целям отделения совести от личной жизни лучше всего соответствует эротическое искусство.

Когда Миддлтон отошёл от дел, UP эволюционировал в издание MagPIE (сокращение magazine of PIE). Это версия компромисса между витринностью и “Forum'ностью”, что притягателен и без откровенностей. Новости, обзор изданий и фильмов о педофильских и детских правах, интеллектуальные статьи, фотографии детей одетыми, юмор (да, педофильский юмор), эпистолы, тексты PIE'шников.

До 1977 года вовне PIE выпускали ещё “Childhood Rights”, их правил Давыд. Позднее Давыд ушёл, и теме прав ребёнка больше посвятили MagPIE.

И насколько PIE себя оправдала? Два письма, напечатанные в MagPIE, отражают антагонизм PIE-пиарщиков и PIE-взаимопомощников. Сперва письмо пессимистичное.

«Вопреки моему желанию пришлось осознать, что в PIE делать нечего. Я думал, организация мне будет искать одинаковых со мною друзей. Я действительно получил и свободу высказаться, и человеческую поддержку, покой.

Но теперь я не чувствую ни свободы высказаться (вместо неё необходимость убеждать общество), ни покоя (рискую больше, чем до пиар-кампании).

Думаю, так и должно было произойти после событий 1977 года. Несмотря на проявленное пропагандистами мужество, несмотря на борьбу за публичность общественное мнение только удалилось от истины.

В итоге незачем оставаться PIE'шником. Я противился такому решению, поскольку лучшие мои друзья – в PIE. Я сполна насладился их обществом и не сомневаюсь: от ухода потеряю больше, чем они».

Нож в сердце. Я не мог оставить это письмо без пространной отповеди в MagPIE. Но другое письмо делится не такими выводами.

«Вчера выводил я моль и наткнулся на членский билет PIE. Как и банковское сальдо, вот-вот просрочится. Это навело меня на мысли, что же мне дал год в PIE.

Ясно что: целую кучу друзей-педофилов. Ощущение безопасности. Отсутствие страха, что кто-то разнюхает. Это настолько прекрасно, что без примера не пояснить.

Недели назад я подписался на ‘Boys International’. Три дня спустя получил один экземпляр издания. Плюс иллюстрированную рекламу других изданий, подписной бланк. Уже с моим именем-адресом. ‘Boys…’ я задвинул в ящике, занялся рекламой. Спустя пару минут стучат в дверь. Прячу всё в диван, иду ктокать. Про свою корреспонденцию больше не вспоминал.

Тогда вечером я сидел и пил кофей. Внезапно неизвестные двое врываются в дом и выносят диван. А в нём и книжку, и рекламу, и подписной бланк. Оказывается, сожитель эту мебель продал и новую купил. Меня предупредить запамятовал. Тому год назад я бы бежал за грузовиком, умоляя назад „инкриминирующие материалы“. Но теперь я покатывался на полу со смеху, воображая ханжу, вычищающую „кошмар“ изнутри дивана.

О чём это говорит, и судить не берусь. Но когда не струшу влюбиться – попаду за решётку, то не останусь один. Об этом я не мог и мечтать год назад»

⁴.

PIE способна помочь, если педофил имеет потенциал к аналогичному расположению духа. Желаю надеяться, что несмотря на трудности, таких у нас много.

Большой взрыв

Стюарту Генри при всём его сочувствии¹ доводится признать: из-за наших усилий «обсуждение педофильского вопроса задержано на десятилетие минимум»². Такие же мысли мне вкладывал, если не вдалбливал, один учёный на конференции Британского психологического сообщества (БПС) по любви-влечению в Суонси.

– Да кем Вы себя возомнили? – лютовал он. – Новым мессией?

Учёный предвкушал академическую тусовку, величавые беседы; хотел объявить новое, грамотное слово по педофилии, детской сексуальности; надеялся на бесстрастное сомнение коллег. А кто против? Доклад его полностью совпадал со взглядами моими³. Аккуратно посеянные семена педорадикализма ждала благоприятная почва, чтобы плодоносить и распространяться дальше.

Увы! На конференцию прибыл я, десятками привлекая за собою блокноты, микрофоны, телекамеры, желающие зрелища нового мученика либо демона. Но не хотел я ни того, ни второго. Не хотел и вовсе никакого внимания. По крайней мере, не вопреки вниманию к педофилии. (Его без этого нашествия, правда, ждали бы до морковкина заговения. Только жалко, что журналистская бестактность испортила мероприятие.)

На вопрос яростного профессора, чем я думал, ответа не знал. Я, как и все PIE'шники, не думал, а только смутно, безрассудно, нерефлексированно надеялся. Если кто даже задумывался, то не пытался научиться на примерах истории. Мы просто вставали, говоря во всеуслышанье: надоело прятаться, притворяться, просить извинения за наши глубочайшие чувства, достойные не лечения, но возвышенного проявления!

Чему вообще могла научить история? Что всё новое, сулившее поразить общество, неизбежно навлекало на себя насилие. Сначала христиане были затравлены львами, но потом они сами затравливали Галилея. А как обращалися с Дарвиным и Марксом? Иллюзиями PIE не баловались. Даже без исторических исследований, интуитивно понятно, что Марксовы лавры улыбаются не нам – останемся мы Толпадльскими мучениками. Мы знали: социальные слои придётся раздраконить все. Вешая на себя мишень и расхаживая по тиру, мы поступали нерационально, безумно, но по-другому нельзя.

Конечно, фатализма не было. Вступающему в PIE, мне пришлось окунуться в атмосферу, сказать, юношеского максимализма. Его нагнетали с подачи Кейта Хоуза, перенимая стиль GLF'вцев. Что голубых общество не принимало, было заметно. Но не менее заметно, чем успехи борьбы с этим отрицанием. Через акции GLF: устранение застенчивости, саморазоблачение, опознавательные знаки, митинги, сидячие демонстрации, борьбу противу незаконных увольнений. Но Хоузу, мне да, по большому счёту, PIE верилось в осторожность и хитрость. Так и выходило поначалу. Можно было равняться на солидную неприметную группу «Олбани Траст», образованную притворными гетеросексулами на ласковую пропаганду да фабианское лоббирование. Их усилия действительно возымели результат: англичанам-валлийцам уже можно не только с англичанками-валлийками.

Впрочем, интригантского геморроя мы не хотели. Притворяться десятилетиями, веками!? Это было не для нас. Мы наивно хотели совместить эксгибиционизм и скрытность. Думали манипулировать органами власти, шокируя при том обывателей.

Начали бодрую дипломатическую переписку. С этою же Лондонскою службою по делам условноосуждённых. На правах общества взаимопомощи согласны де принимать условников-педофилов, ибо кому лучше нас их понять, ободрить и проконсультировать? Правда, нашу пропагандистскую функцию пришлось утаить, однако шила в мешке… Получили краткий и резкий отказ. Увы, мы больше не могли прикрываться взаимопомощью – по глупости, недосугу, бесславию.

Настоящей ошибкою была другая. Врагов ожидали только с открытым забралом. Мы знали, что широкие массы верующих охотно поддерживают Уайтхаусово лобби. Знали, что простые люди глубоко беспокоятся за детей, озлобятся, разумные доводы слушать откажутся. Знали, что журналисты страху народа подыграют. Знали, что даже просвещённые классы разделят, а то поощрят обывательскую реакцию. Но мы при том ожидали найти хотя бы кого-нибудь открытого для новых идей. Откуда мы знали, что “The Guardian” окажется не лучше “News of the World”? Что выразителю взглядов интеллигенции, либеральной интеллигенции, предстоит опуститься до ранга прессы бульварной?

Мы не предвидели то, как интеллигентные широкомыслящие люди превратятся во взвинченных и дальше своего носа не видящих обывателей. В образованном уме так обманулись. Не только церковно-судебные фанатики действуют иррационально. Конечно, такая же борьба, но за что-нибудь иное, расчёт оправдает: либералы сочувственны даже к Ирландской республиканской армии⁴. Что не мешает, однако, порицать и варварство Наколенников, и страдания детей, оказавшихся на пути пуль, осколков и ненависти.

Насилие националистов ужасно, но допустимо. Любить ребёнка не применяя силы – конец света! Либералы почему-то спокойно говорят о зверствах ИРА, но не способны сохранить уравновешенность обсуждая педофилию.

Хороший образец – один администратор Открытого университета. За плечами Лондонский экономинститут. Социалист, очень умный. Может обсуждать религию, политику, сексэтику. Но педофилия… Сказав ему, что принадлежу к PIE, лишил его дара речи – буквально. Казалось, если задержится мозг его на такой теме, то перегреется, разлетится на куски. Замечательный интеллект остался нефункциональным, а выдавал апоплексическую тарабарщину.

Но собака лает, а ветер носит. Кровь из носу нужна была пиар-кампания в СМИ. Заверениями никого не убаюкивать. Педоэмансипация либо смерть! Решительному девизу незамечену не быть, и придётся-таки проблему рассматривать. Надо грести на разверстые штормовые пучины, пользоваться вёслами нашей аргументации, рискуя быть смыту бездною безработицы, пр. репрессий.

Лишь искренними мы переживём изначальное неприятие. Народ удивится нашему самоубийству, станет искать объяснение, пока не поймёт истинные наши намерения. Скрипя мозгами, «либеральные» грамотеи получат фору от обслуживающей их администраторши, хвастающей интрижками сыночка с какою-нибудь знаменитостью.

Только публичность! Это настроение разделял я, Хоуз, исполком PIE. Сделать PIE тайным обществом я не позволил. Поскольку со службы на “Leicester Mercury” знал я все журналистские хитрости. Словно два пальца: мероприятие – пресс-релиз – шумиха.

Так я связывал Открытый университет с общественностью: бери трубку, звони на Флит-Стрит или настрочи про нововведения ВУЗа – раз! – это в утреннем “Guardian” или “Daily Telegraph”, или Приложении к “Times” о состоянии высшего образования. Дела настолько большой организации – автоматически новости, которые ни скрыть, ни проигнорировать.

Это сработало на пользу многим пиарщикам, если пресса хотя б элементарно доброжелательна. Но мы того не дождались. До моего влияния на PIE, правда, кой-какая публичность имелась. Однако самое главное (наши предложения по поводу возраста согласия) “The Guardian” утаил. Весь 1976 с половиною год о существовании PIE пресса молчала. Пресс-релизы с итогами немаловажных опросов, осуществлённых у PIE'шников, отосланы полутораста редакциям и притом агентству Пресс Ассосиэйшн. Кое-что сказали в “New Society” и “The Doctor”, кое-что – в «альтернативных» и считанных провинциальных изданиях – и всё! Сколько ни гнался за телепрограммами вроде “World In Action”, “This Week”, “Tonight”, никакой обещаемой ими «реальной возможности» не добился.

Разумеется, только тогда на нас обратили внимание, когда нам это мешало.

Стараниями Кейта Хоуза на симпозиуме «Майнда» по секс-меньшинствам удалось-таки надалить отношения с уважаемым, опытным и сильным «Олбани Трастом». В 1976 году PAL и PIE были приглашены на составление брошюры-катехизиса по педофилии, который «Олбани траст» опубликует.

Вот оно, счастье! Хоуз, я да представитель «Олбани Траста» на сочинение потратили год. После разбирали каждое слово с их администрацией. Хотя на съезде всех олбани-трастовцев этого решения не приняли, дело шло к изданию брошюры ими.

Внезапно Мария Констанция Уайтхаус, deus ex machina, выступила в прессе. Оказывается, госказна кривыми путями финансирует «педофильские группировки». ОТ-расты же, субсидированные государством, и сами такие группировки «поддерживают».

Конечно, всё неправда, но для Уайтхаус это важно? От «Олбани Траста» мы ни копейки не видали. Даже наоборот: сотрудничали мы совершенно бесплатно, следовательно, поддерживали не нас, а мы. Правда ничего не спасла. «Олбани Траст» умыли руки. Для печати наша работа недостаточно, дескать, «объективна». Даже так они не выкрутились: в парламенте сэру Бернарду Брейну давали пережёвывать эту проблему год. Несмотря на заверения министра внутренних дел Иоанна Брайнмора, что нету никаких улик о передаче PIE денег, издания “The Guardian” и “The Times” в 1978 году бросили на вентилятор очередную кучку амбры.

После, в мае 1977 года, новый удар. В образе пяти колонок “The Guardian” от Фомы Крэбтри. Статья про нас – отрви да брось. Мы приободрились, ожидая после привлечения на PIE внимания, что нас поймут. Но доброго слова так и не слышали. Лжелиберальные “Gardian'ята” показали гадкими нас (по их мнению) и себя (по мнению Совета по печати). Во статье PIE – целая ложа, которую Крэбтри призывает «выйти к открытому месту да честно себя защищать». Словно мы добиваемся противоположного! У нас интервью никто не брал, и несмотря на все письма, звонки на редакцию, себя защищать они не дали.

До декабря 1977 года, когда “The Guardian” стал обесславлен, это была капля в море всех изданий, успешно нами привлечённых к ответственности перед Советом по печати. Ещё десяток организаций и личностей, если было время, мы небезуспешно засудили.

До конца лета 1977 года вдруг одно на другое наложилось и последствия дало самые драматичные. Из-за чего мне приписали некую макиавельянскую гениальность. Всего-то:

PIE'шники собралися в отель,

состоялась ежегодная конференция Кампании за гей-равенство (CHE),

БПС-ники съехалися в Суонси на конференцию «Любовь и влечение»,

PIE провела публичное собрание в Конвэй-холле, Лондон.

Первое мероприятие секретарь PIE Давыд определил на 1 сентября. Долго переписывался с Эдуардом Бронгерсмой – известнейшим педофильским экспертом, адвокатом и депутатом Нидерландского сената. Давыд ожидал Эдуардова сентябрьского турне по Британии. Бронгерсма готовился выступлением открыть CHE'шную конференцию, на ней ещё вести педосимпозиум, оказаться на конференции БПС. Может, он и выступит у PIE'шников?

Бронгерсма Давыду не отказал. Ради такого собрания мы забронировали гостиницу, напечатали билеты (£1½ штучка), полтораста которых отослали потенциально заинтересованным организациям: информационным, благотворительным («Майнду»), правозащитным (Нацсовету борьбы за гражданские права). Изначально всё делали ради прессы, но в “Time Out” и “New Society” дали рекламу также всем желающим. Бланки резервирования мы получали заполненными да немало. Газеты масштаба “Times” обещали прийти.

Но сладко хватили – горько слизнули. Мы прославились и распродали билеты сильно рано. Джерарду Кэмпу было время проинтервьюировать Давыда, напечатав о PIE статью в “Daily Telegraph”. Это было 23 марта, которое перевернуло нашу судьбу.

Сама публикация стращала «сравнительно скрытной организациею», называющейся Биржею педофильной информации, базирующейся по фальшивим адресам. Весьма подробно разоблачены наши махинации с источниками финансирования. За уши притянули то, что мы сговорилися с «Олбани Трастом», – Уайтхаус на заметку.

Зато беспрецедентно, честно, пространно дали высказаться Давыду. Я догадывался, что Кэмп и читатели будут ошарашены Давыдом. 73 года, магистр Уодема, служивый Уэльского гвардейского полка, в 1926 – 1928 гг. являлся помощником у комиссара нигерийской колонии. Не желторотый учащийся бунтарёныш, а дедушка, солидный и с удивительными убеждениями.