Текст книги "Педофильский радикализм (ЛП)"

Автор книги: Томас Виктор О'Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Почему вдруг это вредно, безнравственно? Почему противоречие правам ребёнка? Разве недостаток интеллектуальной, эмоциональной и социальной зрелости – повод от этого воздержаться? Насколько важно, что малыш изображает удовольствие, прекращая плакать? Ребёнка не обманули. Не помешали дать отказ, если по реакцям его судят о степени его одобрения.

Разумеется, можно доласкать и до младенческого неприятия, поэтому только социальные табу да правовые санкции защитят. Однако драконтовщина не выход. Она продолжится подавлением и старших детей. Отравлением общества чувством вины за личную жизнь. Антисексуальною самсарою, взамен которой я предлагаю мокшу раскрепощения. Поменьше надо нуклерности в семьях. Поменьше монополии на воспитание. Поменьше на ребёнка должны влиять проективные реакции родителей.

Глупо бояться того, кто возбуждает младенца. Гораздо чаще встречаются те, кто детей избивает. Проективные реакции воспитателей, учителей и родителей – оправдание телесному наказанию. Удивительно, с этим общество мирится. Ярые защитники детей от «сексуального насилия» возмущаются меньше всех.

Минуя младенчество, ребёнок угрожаем иными видами манипулирования. Владеющего речью подстерегает обман. Начиная сравнительно (хотя не полностью) безвредной идеею существования Деда Мороза, кончая разрушительной угрозою Бабаем. Сексуальные предрассудки тоже вредят. Половая сфера заражается ненужными таинственностью да мрачностью. За что вина возлагается на родителей. Внутриличностные конфликты да сексуальные комплексы заставляют их учить самозарождению ребёнка в капусте.

Если можно родителям обманывать, к этому способен и педофил. Такой себе Рустико способен измыслить асексуальную причину раздеться вместе с ребёнком и возбудить интерес, влечение. Это форменная манипуляция, пользование невежеством. Допустим, однако, что педофил не такой. И ребёнка на сексуальную забаву приглашает открыто. Оба противоположные подхода требуют участия, желания со стороны ребёнка. Даже нечестность удовольствию, расслаблению ребёнка не мешает. Зато подспорье неуверенному в себе педофилу.

Здесь если ребёнком и манипулируют, однако делают это любя. Ибо сколько верёвочке ни виться – пока малыш этого хочет – итог всё равно ребёнку приятен и безвреден.

Доброжелательно манипулируют и родители. За что родителей отнюдь не сажают. Даже манипуляторами не клеймят.

Нужно, бывает, угадать отдалённые пожелания ребёнка в ущерб сиюминутным. Например, обучая плаванью. Дитя может убегать от воды в слезах или сторониться глубины. Обманывая, суля золотые горы плавающим, изначально нежелаемое делают обольстительным. Родителю кажется, что ребёнок успокоится, поплывёт и насладится водой.

Что при здравом уме родитель не сделает, это не станет утаскивать упирающегося шестилетку до бассейна, кидать во самую глубину. Любопытно, что даже такое произойди, возбуждать уголовное дело никто не станет. Хотя впечатления ребёнку не лучше, чем от изнасилования. Закона на такой именно случай не введут. Изощрённого расследования на предмет, имелось ли детское согласие на купание, не имело ли место манипулирование, не будет. Считается, намерения родителя благие.

Я не намекаю, чтобы нежеланием интима пренебрегали, как нежеланием купаться. Принимая во внимание, насколько детей учат опасаться секса, взрослый обязан уважать аттитюды ребёнка. Со страхом и плавания, и воды родителю считаться глупо. Со страхом, однако, секса педофил обязан считаться. Будь он из опасения, из недостатка влечения, по другой причине.

Разговаривая с мальчиками, я разницу между 12-летним и кем-то вдвое младшим осознаю. Мужского потенциала для манипулирования – что доброжелательного, что злонамеренного – недостаточно. К указанному возрасту ребёнок уже подкован. Сексуальную нравственность усвоил. Сексуальную забаву замаскировать асексуальной не получится. Мальчик уже наслышан о педиках и предвидит общественную реакцию на то, чтобы с одним пойти.

И можно ли вообще манипулировать им? Если да, то трудно. В этом успешным останется толстокожий. Нормальные люди, будучи посланными, страдают. Чтобы снова попытаться пикапить, потребуется смелость. Истина в том, что мальчики 12-ти лет участвуют в гомосексуализме потому, что гомосексуализма хотят. Не желай они, то воспользуются любою возможностью увильнуть.

А чтобы знать, инициатива должна быть за педофилом. Все средства хороши, чтобы две стороны чувствовали себя не разделёнными барьерами. Что без участия младшего любовника не получится.

Знаю педофила, что долго добивался совместного с 14-летним «киносеанса». Ребёнок и вправду начал открыто мастурбировать. Однако мужчину не подпустил. Учтиво разъяснил: мужчинами не заинтересован.

Среди кружковцев или скаутов педофилу на должности возможности для продолжительного вхождения в доверие. Что занимает и месяцы, и годы. Педоотношения могут образоваться без инициативы взрослого. Который утаивается (по совести либо благоразумию), пытается контактировать с детьми хотя бы прилично.

Некоторые служебным положением и пользуются. Создают атмосферу фривольную, в которой уместно «совращение».

Нечестными данные виды манипулирования были бы при неприятии детьми секса, которого ребят обманом лишили.

О мальчиках-подростках, имеющих эротические связи с мужчинами, разумно сказано нидерландскою Спейеровскою комиссиею. Её созвали для консультирования законотворцев. Особо присматривалися ко применимости термина «совращение» при мальчиколюбии. Поскольку вышеописанное манипулирование – только первые шаги к «совращению». Чтобы до «совращения» дошло, ребёнку придётся проявить активность. Иначе провал.

Комиссия по словарю голландского языка начала конкретизировать определение:

«Совратить —

своротить, уклонить или свести в сторону;

убеждением, обманом довести до плохого, соблазнить;

иносказательно: зачаровать;

сбить с толку для исполнения чего-то дурного, заманить;

узко: побудить к установлению половой связи вне брака, например, обещаниями (жениться)».

Слово, таким образом, аналогично нашему наделено коннотациею неодобрения. Которая показывает отношение ко внебрачному сексу. Спейеровская комиссия такую коннотацию опустила:

«Часто слово „совращение“ можно подменить „инициациею“, „поползновениями взрослого“».

Обруганное «совращением» явление, выяснилось, – естественная, необходимая функция, не заслуживающая порицания.

«Гомосексуальная совратительная ситуация подобна гетеросексуальной. У ребёнка создаётся сташим или младшим него лицом. Часто создаётся двумя партнёрами совместно. Весьма многое в поведении человека (выбор одежды, стиля, средства передвижения) подразумевает образование совратительной ситуации. Сравнимо с брачной окраской и поведением у животных.

Важно, что ликвидируя все возможные совратительные ситуации, социум отнюдь не крепит нравственность. Наоборот, юным обоего пола важно сталкиваться да научаться справляться с этими ситуациями. Нормальное развитие подразумевает инициацию, контакт, экспериментирование»

⁴.

Спейерова комиссия рассматривала гомосексуальное совращение юношей страше 16-ти. Но выдвинутые там аргументы справедливы также для гетеросексуального совращения, для совращения детей и младше.

Сложно вообразить официальную британскую комиссию в поддержку совращения, тем более гомосексуального. Но принимая, что гетеросексуальность отнюдь не лучше гомосексуальности, Спейеровы выводы не кажутся дикими.

Правда, таковые затрагивают единственно мальчиков. Интриги мужчины девочке страшнее. Мужские зрелость, авторитет ещё больше ценимы девочкой. Заинтересованного мужчину никакая 13-14-летка не признает извращенцем. Непонравившегося можно, признавая «старым козлиною», послать. Однако во влечении к отроковицам едва ли что странное. Влекомы к этому, но не младше, возрасту многие женолюбы.

Западная девочка выращивается на диете журнальной, экранной и попсовой «романтики». Внимание мужчины побудит её влюбиться в ответ. При том осуждение (социальное) добрачного секса может интериоризироваться. Дефлорированная покажется себе неготовой или подешевевшей. А как он её заверял, якобы чувство надо доказать. Якобы нельзя понять иначе, что такое жизнь. Только теперь уже видно, что нужно ему было только секса.

Легко не заметить, однако, что понимание дарения девственности как доказательства любви ложно. Будто бы полюбить – это значит отдаваться. Лучше на всю жизнь одному. Подавление сексуальности только вкореняет эти глупости. Будь у девочки с пелён опыт эротического взаимодействия со взрослыми-детьми, данного наивного «романтизма» не в труд избежать. Уже к 13-ти достаточные виды повидает и на вышеописанное манипулирование не поддастся.

Исследование наше показало необходимость судить (не)уместность эмоциональной жизни детей в лоне культуры запада, «романтичность» раздувающей. Также подчёркнуто, дескать эмоции влияют и на восприятие чего-либо сексуально привлекательным или допустимым. Про что глава следующая.

В этой на тему манипулирования дополнительно представлю новый учебник⁵. Речь о пособии медикам, осматривающим эротически связанных со взрослыми детей.

«Если ребёнок отказывается проверяться, порою можно договориться либо выторговать (наверно, мешком конфет! – Т. О'К.). Успокаивать, откладывать проверку до следующего раза – по обстоятельствам. Иногда ничего не помогает. Дитя тогда доставляется в больницу, чтоб осматривать его под наркозом»

⁶.

Согласие ребёнка получить настолько трудно! Зато педофилы «жертву склоняют на сотрудничество, смирение ради половых отношений. Что достигается подкупом, участием, эмоциональною поддержкою, привязанностью, вниманием и развлечениями. Но детский активный отказ и сопротивление педофиов отваживает. Поскольку силы не применяет. Его цель – отношения добровольные, контроль сексуальный».

Желание ребёнка вести личную жизнь оказывается циничною манипуляцией и подкупом. Хотя признаётся, что «в известном смысле к ребёнку педофил участлив и заботлив».

Когда дитя согласно, правила меняются, согласие не считается – игра в одни ворота.

Эта логика – деформированная из опасения властности. Обеспечивающего фразы вроде «контроля сексуального». Но коли стремление наше серьёзно понимать ребёнка непоказное, ребёнку следует иметь право выбора. Обладая возможностью сказать да наравне с возможностью сказать нет. Без ограничения как антисексуального (родительского, церковного, подобного), так и просексуального (сверстниками, педофилами).

Власть и равенство

Педофилия больше всего беспокоит именно неравенством. Почти всегда взрослый огромнее, сильнее ребёнка; больше знает-умеет; обладает опытом отношений и статусом – это всё ребёнку кажется несправедливым преимуществом. Сила, размер опасны доминированием, эксплуатацией. Это лозунги феминисток. Аналогия: накачанного мужика хлебом не корми, дай обидеть слабую женщину.

Не для любой, однако, женщины физическое превосходство мужчины составляет проблему. Слово даме:

«Сексуальное взаимодействие ребёнка со сверстником оправдывают, объясняя любопытством. Сексуальное взаимодействие ребёнка со взрослым осуждают, объясняя злоупотреблением властью. Якобы взрослый опытнее, злонамереннее, сильнее телом и духом. Якобы может ущерба нанести больше, чем другой ребёнок. Но при большем умении вредить, взрослый более способен и ко благу. Если запрещать отношения при неравенстве в силе, то придётся запретить и гетеросексуальность. Общение ребёнка с опытною личностью будет ещё полезнее, нежели со сверстником»

¹.

Автор этого замечания поддерживает отмену правового запрещения секса с ребёнком по желанию ребёнка.

Кто считает, якобы сила = насилие, пусть обратится к силовому неравенству ребёнка и родителя. Женщину феминистки выставляют жертвой. Однако мама способна притеснять. Хотя бы «защитой» от опыта жизни, стремлением распорядиться чужою жизнью.

[Задерживать отрока, парня, даже зрелого человека в детстве широко распространено. Но подавление пола (пред)дошкольника среди матерей ещё более распространено. Кастрационного комплекса, по Фрейду, следует ожидать от отцовского воспитания. Однако сексуальные комплексы навязывает именно мама. Сперва нельзя теребить эрогенные зоны, потом – играть в доктора, со старшими так вообще. Материнство виновато, что в культуре запада привкус виноватости. Кровожадность отца стратегическая, тактически же раннее детство рушит мама. Её карательное безразличие воспитывает Сверх-Я, более тонко травмирующее, нежели папашина грубость.]

Конечно, частичная тирания материнства не говорит о необходимости его запретить. Что мама сильнее ребёнка, не значит ещё, будто неравенство нежелательно. Силовое неравенство с родителями для ребёнка предпочтительнее жизни с равным ему ребёнком. Как известно, малолетние роженицы – мамы плохие.

Хотя неравные размеры – прекрасная почва для злоупотреблений (мамаша струсит отшлёпать малыша с неё размером), однако преимуществ у неравенства больше, чем изъянов (особенно когда государство ребёнка защищает). Не различием определяется, насколько конкретному ребёнку с конкретною матерью хорошо.

Отношения педофильные предлагаю мерить такою же мерою. Отвлекаясь от эротического момента, всё ж эмоционально педофильство похоже на детско-родительские либо выучень-учительские отношения, нежели на жено-мужские. Ребёнок иногда любит и романтически, но чаще, когда до пубертата, сыновне или по-дочернему. Даже когда педофилу хочется серьёзных отношений, лучше подстроиться под установки ребёнка.

Но признавая неравенство дето-взрослых отношений, ещё вопроса не закрыли. Джиллиана Ричард обсуждает его предельно чётко².

«Дети могут идти на сексуальноисследовательское поведение, но без женских уловок или рабства у мужчины. Играя даже взрослою властью, паттерны сексуальной эксплуатации дети не совсем усвоили. Секс у детей отмечен ещё бóльшим равенством, чем у взрослых».

При всей её нелюбви к педофилам эта Ричард отмечает:

«Без абсолютного раскрепощения сексуальности детям очень плохо. Если даже пострадали при сексе со взрослым единицы, запрещать это нельзя. Всё равно что запретить автотранспорт из-за того, что дети попадают под колёса».

При ребёнке можно почувствовать себя спокойнее.

«Соглашусь я, что дето-взрослому сексу может и не хватать напряжённости. Дети менее скованы».

Чтобы не выставить автора своим единомышленником, уже доцитирую:

«Но хотя со взрослыми ребёнку не бóльшая проблема спать, нежели со сверстниками, всё сложнее в целом. При сексе дети сберегаются невинными. Не потому, что своей обольстительности не знают, а потому что не знают о властной политике. Которая в отношениях у взрослых.

Обременённым опытом едва возможно верить, якобы секс – это просто. (На самом деле секс осложнён уязвимостью, беременностью, прочим.) Взрослые применяют утончённые защитные механизмы (манипулируя, совращая, пристыживая, насилуя). У детей их нет. Нет и понимания. Дети беззащитны против обдуманного, рассчитанного секса. Кроме того, взрослые для них, особенно мужчины, суть авторитеты. Дети должны соответствовать аппетитам старших, иначе будут наказаны. Размерами, экономически, социализацией, умением обращаться с людьми, половым опытом, оправданностью взаимных ожиданий взрослый и дитя не равны. Как отсюда выйдут отношения равенства? Если даже выйдут, это будет не потому, что ситуация под контролем у ребёнка. А по милости взрослого. Который ребёнку власти не передал, а утвердил свою».

Начнём уже придираться. Малолетние любовники детей якобы не знают «женских уловок или рабства у мужчины». Что обозначается «рабством у мужчины»? Неравный брак? Принуждение к сексу? Эмоциональная зависимость?

Это вещи вовсе не сопоставимые. Обсуждающему властную политику необходимо понимание, какова политика, на что направлена. Иначе ради кого ведётся политика да в ущерб кому, не будет ясно.

«Женские уловки» более понятны. Это стремление на себе женить. Принуждая мужчину всю жизнь обеспечивать и вниманием, и деньгами. Для феминисток это путь никуда. Для мужчины тоже.

Однако ребёнку таких обязательств опасаться не стоит. Ответственность угрожает единственно взрослым. И не всегда в жизни личной: чаще при долгах или на руководящем посту. С детьми (и стариками) не считаются потому, что жизненноважных обязательств они брать не могут.

Мы видели, как детей, особенно подростков, оберегают от ответственностей, им посильных. Однако считать, якобы нельзя заниматься любовью со взрослыми без умения брать ответственность, – ошибка. Чтобы вести личную жизнь, эмоциональная зрелость ребёнку излишня.

[Не будет излишня только для мужчины, которого дожидаются брачные аферистки. Именно взрослых и надо беречь от секса. Именно взрослые, когда влюблены, не способны давать согласие. Не способны понять: их увлечение дамою мечтательно, недостаточно практично, чтобы на нём строить семью

³.

Для брака нужны специальные моральные качества. Понимание, что нужно распознать, останутся ли супруги подходящими друг другу, когда любовь уйдёт. Брак аналогичен уплате в рассрочку. Нельзя на неё подписаться до платёжеспособности. Что не достижимо без опыта пользования деньгами (без опыта полового в нашем случае). Недостаточная зрелость обернётся лишениями.]

А переспать – ещё не жениться. Для секса никакой способности к антиципации ребёнку не надо. Единственное, что ребёнку следует (и под силу!) предусмотреть – это насколько будет ему приятно. Непредусмотренные пожизненные последствия перенесённого ребёнком удовольствия – миф. Наивного любовничка вкрадчивому взрослому не к чему обязывать. Ребёнка никто не потащит в ЗАГС. По закону после секса никто никому ничего не должен.

Но, возразят, отнюдь и далеко не всякое сексуальное макиавельянство направлено на брак. Даже без этого переспал – и придётся любить. Феминистки породы Суламифи Файрстон и Джиллианы Ричард устрашают «уязвимостью» перед половым партнёром. Уязвимостью к ревности.

(Было время, когда с этою проблемой боролись. В 1960-е – начале 1970-х обострились идеалы свободной любви. Шла борьба со стыдливостью ради социализма тел. Человеку не должно никому принадлежать. Почему, спрашивалось, если секс, он обязательно с одним и на всю жизнь? Почему симпатию нельзя испытывать больше ни к кому?

Потому что взрослые так устроены. Некоторые широкие души чаяли доверия между людьми, когда поделиться женой ещё не значит её потерять. У некоторых это получилось. Другие побоялись, якобы найдутся циники, которым и все спальни раскрой, и зарезервировать любовника дай. Третьи поверили в идею, но чувство ревности заглушить не смогли. При этом ещё надо как-то строить семью.

Некоторое собственничество неизбежно во взрослом сексе. Переспать и не завязать отношений нельзя. «Обременённым опытом едва возможно верить, якобы секс – это просто».)

Ричард, однако, не поняла, что дети не взрослые. Что так уловить малыша не получится. Мальчиколюбцу нет иллюзий, якобы любят его навсегда. Маленьким Ариелям удовольствие здесь и сейчас, однако скоро ребята предпочтут мужчине девочек. Попытайся педофил удержать их, останется один.

Но можно возразить: а вдруг среди мальчиков окажется гомосексуалист? Которому серьёзных отношений и не хватает? Вдруг из-за недостатка любви ребёнку не хочется разрывать отношений с педофилом? Вдруг отроковица полюбила мужчину? Разве такие дети не уязвимы к махинациям?

Что ж, отчаянно влюблённое дитя впрямь уязвимо к эксплуатации. Ему хочется владеть. Если в сердце педофилу переменится, ребёнку придётся страдать. Но такая потребность – если к тому же сильная – в отношениях обязывает уважать эту любовь. Кому дано ребёнка лишать и шанса на такое чувство? Даже страдания ребёнка не мрачны, а согреты надеждами на взаимность, оценку, новую жизнь.

Не хочу быть отцом, уничтожающим эту любовь. Не хочу сказать дочери в 13 лет:

– Что тебе, дуре, в этом козле? Я знаю, чего хочет! Больше не увидишь его.

Увы, не диковинка такой апломб. Конечно, Миллеру с «Коварства и любви» не занимать остроумия. Но куда мудрее понять: у ребёнка тоже права. Особенно право на чувство. На воплощение и безответность любви, равно необходимые ребёнку.

Важно, что разбитое сердце грозит и ребёнку, не знавшему секса.

У меня приятель, Уильям, обожает рыбачить. Гетеросексуал, однако привлекательный. Проводил отпуск на Мальте. Ещё не прошла неделя, как его повадился навещать мальчик 9–10 лет. Шестую неделю Вильям удил, а мальчик его не покидал.

Когда было пора возвращаться в Англию, мальчик просился взять его с собой. Когда Билл объяснил, это невозможно, малыш умолял остаться. Была сцена слезливая, трагичная, аж истеричная. Такая бывает, если ребёнка суд отдаёт плохому родителю.

Билл остался потрясён. Не представлял себе, что мальчик его полюбил. Какие потребности мальчик удовлетворял у мужчины, только гадай. Ни секса, ни манипулирования между ними не было.

Сравнивающему полярные персонажи – подбитого ветром и раба любви, – становится заметно: при педофилии старшая сторона пользуется властью не всегда. Кто правит, определяют обстоятельства, потребности сторон. В отношениях властью пользуется та сторона, которой отношения нужны меньше. Безразличная сторона (любимая, сексуальноудовлетворённая, задаренная со стороны, не поддавшаяся харизме партнёра) стоит у штурвала властной игры, особенно когда другая сторона влюблена.

Если обе стороны равно нуждаются друг в друге, политика запутывается. Диссимулируя чувство, можно манипулировать возлюбленным. Удивительно, результат определяется не возрастом. А характером интригана. Уже в четыре года можно становиться Меттернихом, разделять и властвовать в семье.

Каким образом осуществляется властная политика при педофильных отношениях, иллюстрирую примером. О случае знаю в подробностях. Они позволяют указать и на благодеяние, и на злоупотребление властью. Последнее причём осуществляла младшая сторона.

Педофил – именуем его Петром – одновременно высоконравственный и мягкосердый. Учительствуя, душою болеет за детские манеры. Далеко за классные стены разраслась его такая мания.

Эротически связанным с учениками стал неохотно. Неохотно как из-за высокого служебного положения, так из-за потери своего авторитета. Который и так оставался низок: из учителя можно вить верёвки. Но после секса помимо покладистости Петру мешала возможность шантажа.

Однако в рабстве Пётр оказался вне школы. На летние каникулы сидел у пивнухи. На траве боролися двое мальчиков. Заметили заинтересованного Петра, подошли.

– Дайте, пожалуйста, только глотнуть.

Родителей не видать. Дал отхлебнуть. Разговорились. Длинными летними днями 11-летнему Роберту да 10-летнему Павлу было делать нечего. Огромные семьи наутро выгоняли ребят из дому. Давали карманные деньги на чипсы. До вечернего чая ждали дома.

Стоило Петру сказать, якобы надо на канальное судно, дети стали туда проситься. Целое лето ребята каталися на судне, ходили в экспециции на плавбассейны, ярмарки. Поручения, к примеру, красить, они выполняли старательно, безо всякого толчка. К Петру лезли с объятиями да поцелуйчиками на людях. Ставили Петра в положение неудобное.

Но за два дня Пётр осознал условность их привязанности. Измеримой его, напитками, мороженым и поездками. Вопреки Петровым увещеваниям эти ребята переедали до дурноты. Жадно хватали золотые яйца, пока сказочная гусыня не перестала нестись. Мальчики даже не спрашивали себя, к чему мужчина тратит и время, и деньги на них.

Петру не хотелось объяснять его щедрость одним только влечением. (Особенно к Павке – вертлявому вороному глисту с огромными карими глазами.) Всё же Петру пришлось осознать условность его заботы. Мальчики пользовались им, а взамен одно лишь дразнящее рядомнахожденье. К угощениям он становился чувствительнее. Может, ожидал отдачи. Может, и не хотел ребят портить.

Однажды скуплялся с Пашей и спросил его мнение, почему Пётр их опекает.

– Ну ты же хороший и нас любишь.

– А что… – запнулся Пётр, – если делаю так из-за большего. Чего-то, что даже хорошему человеку нравится, но все говорят, это гадость.

– Например?

– Трогать мальчишеские письки.

Павел остановился, заструившись огромными слезами.

– Что случилось? – словно Пётру непонятно, что случилось.

– Я думал, ты хороший, – Павка всхлипнул.

– Я надеюсь, что хороший, – у Петра заплетался язык. – Прости меня. Не думал, что ты расстроишься. Больше не буду об этом. Обещаю. Вытрись: люди заметят.

Тогда только Пётр ощутил: не только корысть заставляла Пашу называть его папой. Мальчику недоставало папы, а Петро вменил ему циничное притворство. Кому после этого сможет доверять? Петро себя возненавидел.

Но только до утра. Когда Роберт и Павел явилися в его дом, как обычно весёлые.

– Ты вчера говорил, – начал Паша. – Сколько ты нам за это дашь?

Петру хотелося близости, но не хотелось их портить деньгами. Однако предложил-то не он. И предложение позволило Петру простить себе Павловы слёзы. Ребёнок утратил иллюзии, но недолго по ним скорбел. За деньги мальчики позволили себя мастурбировать.

Роберта Петровы ласки оставляли бесстрастным. Петро возился с ним единственно ради Павки. Лишь однажды Роберт учинил приставание, тиская в бассейне Петров срам. Возможно, Роберту спокойнее было возбуждаться не наедине с Петром.

На мастурбирование реагировал один Пашка. Хотя ко взрослому междуножью не тянуло (правда, мальчики просили Петра показать эякуляцию), Павел аккомпанировал тереблению: «Вот тáк хорошо!» Оставаться с Петром один боялся. Наверно, боялся от Петра чего-то большего, чем онанизм.

Внезапно между мужчиной и мальчиком обновилось доверие. Пётр обещал однажды мороженое Павлу за хорошее поведение. Оба сдержали обещание.

– Ты никогда не обманываешь? – спросил Павел. – Если ты обещаешь, ты всегда делаешь?

– Пытаюсь.

– Мой папа никогда не держит слово.

Тогда Паша снова папкал. Мужчина задумался, стоит ли выходить за пределы отцовства. Казалось, и дети сексом тяготятся. А хуже того подкуп. Всё же самое страшное для Петра была не плата за неприятные для детей услуги: мальчики сами напрашивалися на секс, если 30 пенсов могли получить иными способами. Самое страшное – Петрова слабость, используемая детьми для их порчи. Дети быстро поняли свою власть.

Отцовство Петра не было ни формальным, ни авторитетным. Как оказалось, это не всегда плохо. Но также не всегда хорошо. Иногда «наилучшее обеспечение интересов ребёнка» требует и строгости. Следует уважать и полагаться на взрослую критику. Ко словам, якобы много поглощать – только портиться, нужно прислушиваться. С позиции нравственного превосходства на Роберта да Павла кто-то должен осерчать, если те выругали прохожую старушку.

Но какой авторитет и какое превосходство у педофила? Однажды Пётр отказался давать деньги. (Не за секс.) Посчитал, им очень много. В ответ Роберт и Павка выскочили с дому. Митинговали во дворе. В сторону Петрова жилища площадная брань. Скандирование: «Пётр – педераст!» Соседи заметят – Пётр в панике. Оставалось или рабство в пользу шантажистам, или полицейское вмешательство. Выйти разогнать оплеухами – лишь обострить ситуацию.

Это знакомо не одному педофилу. Многие сдавались. Но только не Пётр. Вышел, объявил, якобы шантажа не потерпит. Возьмёт и сам полицию вызовет. И как отреагируют Роберт-Павловы родители, когда правда выяснится полностью? Мальчики заявили, что Петро не посмеет.

Но блефа не было. Пётр искренне считал: эта власть над ним их погубит. Лучше тюрьма, нежели разложение мальчиков. Ребята поверили. Вошли в дом, успокоились и вернули кое-какой авторитет.

После такого потрясения Пётр оставил им свой дом открытым, однако половую связь оборвал. Не потому что секс – это плохо. А потому что Роберт и Паша принимали заботу только либо по-видимому бескорыстной. Ребята нуждаются в отце, но не любовнике. После каникул он уделял им очень много внимания. Постоянными визитами Роберт и Павка мешали Петру готовиться к урокам. Но время находилось: Пётр учил их чему-то хорошему. Надеялся привить манеры, тактичность.

Бесполезно. Результат объявился следующим уже летом. Втроём ехали машиною в парк. Притормозили возле местного мальчика Роберт-Павловского возраста. Спросили дорогу. Ребёнок ответил учтиво, заботливо, как оказалось, точно.

Но стоило Петру поблагодарить и начать отъезжать, его питекантропы на заднем сидении кинули на прощанье:

– Иди на хуй, лошара!

Петра как ударили в живот. Неужели Роберт и Паша хотят остаться гадкими? Остановил авто, заставил извиниться, но без толку: день испорчен. Исправить их нельзя. Принять, какими есть, тоже. Пётр осознал, их больше не любит. Такие зехеры – навсегда. С камнем на сердце Пётр объявил Павлу и Роберту, что больше не желает их видеть.

После школы дети продолжали наведываться под его двери. Игнорируемыми стояли раз за разом. Нуждалися в ком-то, кем Пётр уже не был.

Грустно. Живи Петро по закону PIE, жалоба на него довела бы до запрета поддерживать отношения. Его пример иллюстрирует антипедофильские возражения многих обывателей. Но предлагаю забыть о проституции, сосредоточиться на вопросе власти. Показано примером: осуждение взрослого любовника по презумпции превосходства – пóшло.

Мальчикам изначально – с угощения пивом и покупки для них кока-колы – Петро демонстрировал: об него можно вытирать ноги. На судне Пётр извозил их ещё задолго до того, как зашла речь о сексе. Петро стал от мальчиков зависим. Но на подарки мужчина детей подсадил. Теоретически Петро ситуацией управлял.

Властью Пётр и вправду воспользовался. Для секса. Демонстрируя тем ахиллесову пяту. Свою педофильную ориентацию. Отныне мальчики могли не просить, а требовать. Власть отошла к ним. Злоупотребили властью дети.

Вообще Петро пытался свою власть ограничивать. Обладая благами, недополученными детьми от родителей, он излишества не допускал, отчего страдал. Благородным оставался не всегда. Но благородным остался. Особенно прекратив эротические контакты. Альтруистично лишился половой жизни, чтобы вернуть себе власть, используемую ради детей.

Историею Петра прекрасно показано:

что, во-первых, и педофил умеет обращаться властью во благо;

во-вторых, эта власть при педофильных отношениях эротическую составляющую отношений затрагивает не всегда. Петро пользовался властью, чтобы Роберт и Паша стали хорошими. Мальчики пользовалися властью для вымогательства. Секс оставался только средством, и то не единственным.

Конечно, более циничному человеку шанс использовать его полностью. Однако взрослый ещё не означает властвующий. Если так и бывает, очень редко власть аляповата, словно компромат. Чаще речь идёт о доминировании эмоциональном. Которое, чтобы быть прочным, и младшей стороне должно что-то давать.