Текст книги "Педофильский радикализм (ЛП)"

Автор книги: Томас Виктор О'Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Чего добиваюсь, это убедить, будто дети предаются сексу при благоприятных обстоятельствах. Обстоятельства способны влиять хорошо, плохо либо никак. Что не опровержение факту, по которому раз искусственные барьеры перейдя, жить без секса дети больше не захотят. Исследовать «активных жертв» отчего-то принято сказанного не замечая. Детская сексуальность подменяется реакцией на домашние неурядицы. Мотивацию детей Уайсс объясняет единственно семейными проблемами:

«Девочка знала, что вседозволенность отца поощрения половой жизни не значила. Но её (половое – Т. О'К.) поведение сослужило „забастовкой усердия“. К тому же, знала, что своими действиями докажет она правоту матери. В родительской размолвке сделает ей приятное. Девочка поняла, что в её половой жизни папа станет обвинять себя, мать – его. Так что половое поведение ребёнка – вызов родителям. Обеспечивший расположение обоих»

²⁷.

И кто поручится за достоверность этой спекуляции? Привычка выдумывать (семейную) мотивацию вместо детей говорит о многом. Что сексом они занимаются ради секса, даже не предположили. О характере девичьих отношений со взрослым и слова нет. Хотя про что научная работа, как не про это? Поразительно, что разбирая случай с чужих слов, участнице событий учёный объясниться не дал. Все вопросы девочке касались её родителей. Взыграла Фрейдова цензура, перцептивная защита. Только гадай, какие семейные (вместо сексуальных) мотивы подведёт Уайсс под эротические забавы Вирджинии с собакой.

По Фрейду, все дети «полиморфно извращены»²⁸. Особенно до либо – когда «жертва» активная – вне семейно-социального навязывания нравственности («кастрационного комплекса»). Тут объяснение, почему герои Кинси с животными блудят обычно в младший, но не в юный или подростковый возраст. Ещё меньше следует удивляться влечению детей ко зрелым особям их вида, их пола.

Уж куда дурнее пахнет изнасилование статистики. Якобы герои Малиновского, Джонстона – Дешера движимы голой любознательностью либо имитацией. А что мне пришлось возбуждаться до полового созревания, так и должен иметься среди детей какой-то процентишко уродства. В который я пришёлся. Вместе с героями Бэнда – Бло, детьми Уайсса – так, что ли?

Для Линди Бёртон и Кº за половое чувство детей ответственны мозговые дефекты.

«Действительно, некоторые дети наделены обострённой потребностью при самоконтроле заниженном… Исследования показали беспокойность, гиперактивность, нервозную манерность растлённых. Это заставляет обдумать степень их нервной неполноценности. Мои результаты перечисленному не противоречат. Выборка таких испытуемых обладает именно низшими нервными характеристиками. Чрезмерная потребность в близости, видимо, прекрасно демонстрирует излишнюю потребность в стимуляции, вызванную какой-то формой небольшого повреждения головного мозга»

²⁹.

А почему не допустить, что подвижность, возбуждённость детей вызвана насильным половым воздержанием? Лишить бы психиатров половой жизни да посмотреть на их «гиперактивность» и «самоконтроль»!

Социологи взяли моду не противопоставлять необузданную звериную суть воспитательной дрессировке (по Фрейду) либо психическое здоровье – цивилизованности (по Райху), но, наоборот, объяснять либидо культурно-исторически.

Что-то в этом есть. На западе влечение женщины для половой деятельности недостаточно. Пока первого не получит оргазма при сношении. Сколь бы поздно таковое ни произошло. Детской сексуальности научают аналогично. Задатки врождённы, но запускаются, регулируются стимулом общественнозначимым, а не биологическим.

Теорию недолго преувеличить. Договориться до мнимой возможности контролировать плоть. Но в случае мальчика-подростка поллюции социумом отнюдь не предписаны. Удовлетворение научению предшествует. Половое чувство вмешательства социума не дожидается. Хотя противники фрейдизма силу полового чувства поясняют интериоризацией сильного пристыжения. Дескать, не запретное не возбуждает. В действительности меня, школьника, совестливость по половому поводу не возбуждала, но гнела.

Показано: дети любого возраста на половую деятельность годятся. 5% пятилетних, 20% девятилетних, 60% одиннадцатилетних, 80% тринадцатилетних онанируют³⁰. Разве такие показатели³¹ вызываются стимулами социальнозначимыми? Данные молчат о степени привычности-случайности, навязчивости-второстепенности рукоблудия, но принимая во внимание воспитание ребят обществом, к онанизму враждебном, уже можно сделать вывод, что либидо инстинктивно. Детская сексуальность держится не благодаря, но вопреки воспитанию.

Исследование педофилии Гебхардом установило, что мальчики 12–15 лет очень похотливы. Выборка включала много неподростков. У ребят «интенсивность реакции сопоставима со взрослой. Часто даже превышает. Многие взрослые гомосексуалы в этом осведомлены. Искушению подвергаются большему, нежели гетеросексуалы³³. Имей девочки 12–15 лет аналогично развитое либидо, наши тюрьмы лопнули бы по швам»³⁰.

Девичья сексуальность к общественным нормам уязвимее. Женщины могут жизнь прожить, а способности к удовлетворению не заподозрить. Но вкусив оргазма, больше без него не смогут.

А что часть женщин узнаёт в отношениях, открывается девочкам до пубертата – при наших обычаях, естественно, немногим. Но всё равно виктимологи решительно подтверждают, якобы малолетние любовницы взрослых людей нередко принимают активную роль. Хоть учёными вопрос изучается по судебным делам. Это данные с байесом. Туда включены не только лишь отношения по желанию ребёнка, но также примеры домогательств.

Однако всё равно:

«Исследования девочек обнаружили примеры

„коллаборационизма“ с преступником в 7,8% от 330 случаев

,

„попустительства“ сексуальному насилию в 40% от 1994 случая

,

„поощрения“ преступника в 66–95% случаев

,

полноценного „соучастия“ в 60% от 73 случаев

и

„совращения“ преступника в 21% от 185 случаев

»!

³⁵

Достойно сожаления, что дети младшие и старшие не различаются. Зато Гебхард отличает «мало-» (0–12 лет) и «несовершеннолетних» (12–15 лет). Также дифференцированно рассматривает мальчиков и девочек, применение силы, кровосмешение. Растлители все мужского пола.

«Суммируя данные протоколов», оказывается, что девочки до пубертата поощряли преступника в 16,4% случаев, а были пассивны в 8,2%. «Согласно насильникам», оказывается, что доля подстрекательства 48,4%, доля пассивности 36,9%. Среди мальчиков до подросткового возраста протоколы говорят о 52,3% поощрения секса, 6,8% пассивности. Правонарушительские заявления говорят, эти доли соответственно 60,5% и 26,3%.

Я сознаю, что девочки на 83,6%=100,0%−16,4% этого не поощряли, т. е. пережили домогательства. Ни в коей мере не спорю, что домогательства существуют. И не считаю это пустяком. Чего добиваюсь, – это признания факта, что половые сношения взрослого с малолетними сводятся к домогательствам не все. Даже когда речь об очень-малолетних. Даже когда статистический отбор антипедофильско-невалиден.

Доля поощрения «сексуального насилия» над собой значительно повышается среди подростков 12–15 лет. Отмечено протоколами, что девочки, растлённые (взрослыми) при созревании, подстрекали «злоумышленника» в 86,0% случаев, оставались пассивны в 0,9%. Мальчики-подростки – 70,3% и 11,0% соответственно. Согласно преступникам, аналогичные доли соответственно 89,5% и 3,5% девочек, 82,8% и 9,3% мальчиков.

Когда исследователи делают различие по степеням участия детей, даже протоколы (столь же предвзятые, как и слова растлителей) склонны демонстрировать, насколько часто дети даже наинежнейшего возраста похотливы.

Судья свидетельствует:

«Cексуальные забавы до либо во время полового созревания, особенно когда коитуса нет, привлекают, удовлетворяют многих. Поэтому невзрослые жертвы сексуального насилия нередко продолжают участвовать. Побуждая друзей к этому же»

³⁶.

Дорогого стоит исследование МВД Великобритании, по которому дети старше десяти лет (младше не поверяли) на половую связь со взрослыми соглашаться могут. В отчёте говорят скорей о партнёрстве, но не «сексуальном насилии»³⁷.

Я не зря помимо секс-отзывчивости детей показал и статистику. Для читателя вопрос решающий. Дескать, похотливость большинства детей недостоверна, как и сексуальная фрустрированность, поэтому пусть личной жизни детям и дальше не будет. Нет секса – нет изнасилования. А что педофилы мучатся, то их проблемы.

Смею надеяться, что свидетельства способности к оргазму в любом возрасте; примеры расцвета детской половой жизни везде, где малолетним не мешают, убедительны. Отдельные малыши, пусть меньшинство разоблачённых, устанавливать половую связь действительно подстрекали. И как я ни против изнасилования неохочих, но всё равно половую свободу детей запрещать не вижу причин.

Сексуальная свобода детей многогранна. Это доступность собственного тела, доступность тела сверстника, доступность тела взрослго. Взаимосвязь между тремя проявлениями свободы тесна. Где взрослых и детей не пускают в единую постель, там и на детскую сексуальность шипят. Противосексуальное воспитание на мироощущение детей влияет очень плохо. И на всех, а не только на взрослофильных. Но до того, как эту идею развить, нужно взвесить стереотипы. Особенно деление любовников на «насильника» и «жертву».

«Насильник» и его «жертва»

Что для взрослых эротично, для ребёнка неэротично. Робя, играющее детородными огранами, лишь играет. Даже когда задействован оргазм, его значимость невзрослая¹. Педоборцами так оспаривается теория «малолетнего совратителя». Якобы детское поведение половое только по форме.

Маленькая девочка улыбается милому «дядьке», беззаботно садится на колена – ножки врозь. Тому кажется, что девочка пытается соблазнить. Но девочке такое предположение невдомёк. Если даже похотлива и к удовольствию привычна, девичьи поступки невинны.

Такими недоразумениями педоборцы пугают. Но разве недоразумение всегда плохо? Обычное дело, что при налаживании (не)педофильских отношений, как обращаться друг с другом, обе стороны знают не сразу. На что согласен, участник отношений намекает постепенно.

Если воротиться к примеру, то мужчине можно похвалить нижнее бельё. С переводом общения на новый уровень, если малышка польщена. Иль общение прервать, если покраснела, сомкнула ноги. И хотя мужчина понял ошибочно, но всё же правильно выяснил. Узнав, охоча ли девочка до щекотания под бельём.

И не надо забывать, что даже не добиваясь секса, девочка задней мысли не лишена. Чтобы снискать внимание, расположение, своим обаянием пользуется. Виктимологи говорят, якобы подобные дети нуждаются в привязанности. А поглаживание, плотская близость как раз являются той формой привязанности, которая пользуется спросом у детей.

И всё равно возможность взаимного непонимания выставляют опасной. Признавая сексуальность ребёнка, поощряем ошибки. Которыми воспользуются бесцеремонные. Разве не каждая женщина свистана, щипана, лапана, насилована? В действительности мужское нахальство подпитывается безразличием или враждебностью к женским пожеланиям. Но не ошибками.

Конечно, мужчины воспитаны «завоёвывать», «покорять», относиться к женщине потребительски. Поэтому домогательство ребёнка бывает.

Но бывают ещё педофильные взаимоотношения добровольные, по-женски нежные. О чём известно немногим. Эротическую близость по желанию ребёнка ставят в один ряд с изнасилованием. Название «сексуальное насилие над детьми» пристало также к действиям не насильственным. А совершаемым с одобрения, (нередко) с инициативы детей.

Чаще всего развратные действия взрослыми не навязываются:

«В их обращении с детьми вместо маньячества проявляется мягкость и тактичность. Секс, обычно взаимное раздевание с ласками, сильно напоминает игры между детьми»

².

В самом известном учебнике по нашей теме данные, теории насильственности секса противные:

«Насильственные развратные действия статистически второстепенны.

Исследовательская группа Ривича, докладывая Нью-джерсийскому диагностическому центру по деторастлению,

заметила, что „такие преступления сравнительно нечасты. Хотя в литературе популярны“. Из 836 детей центра насильно не растлён ни один. Мариам Дарвин, обследовавши в Калифорнии 72 детей-жертв, обнаружить применение силы не смогла».

Авторы также развенчивали педоистерию:

«Эпизоды педофилии предельно резонансны. Полувековая мода на фрейдизм и реабилетация половых извращений общество с пеодфилией не помирили. Семья, школа, пр. социнституты детей учат избегать незнакомцев. К сожалению, маньяческий имидж обычно педофилу не подходит. Поэтому детей не защищает. Зато воспитание паранойяльной боязни незнакомцев ещё хуже сказывается на детской психике, нежели педофильские действия.

В запугивании незнакомцами логика есть. Но фактически в педофильские действия вовлечены знакомые. Родственники, соседи ребёнка»

³.

Детогубство сексманьяков излишне гласно. Что понятно. Но вредно для правды.

Очень уже часты «сюжеты про беззаботного ребёночка на ночной улочке, найденного ссилованным и мёртвым. Сколько

наука ни доказала

, что рассматриваемые половые преступники добры, что на большее не склонны, массы того не знают. Где население 50 000 000, исключения бывают ежемесячно. Зато получают известность. Формируя родительские стереотипы»

⁴

.

Ниже я рассмотрю более тонкое принуждение детей, к примеру, через авторитет Старшего. Пока же предлагаю рассмотреть, чем вообще занимаются педофилы, коль оказалось, что не детогублением. Наиболее глубоко половая преступность изучена Гебхардом⁵. Техники «сексуального насилия» приводятся различные. (Нельзя забывать, что такие данные получены по судебным делам. Потому выводы сильно смещены в сторону примеров, ребёнку не приятных.)

Выяснилось, взрослые развратные действия с девочками младше 12 лет обходятся без коитуса в 94% случаев. Как минимум. Вместо коитуса манипуляции гениталиями. Мальчики моложе 12, вовлечённые в развратные действия, коитуса не знают уже в 97% случаев. Чаще всего мастурбация (45%) либо фелляция (38%). Принуждение девочек угрозами либо силой Гебхард изучил отдельно. Мало того, что по принуждению выборка малая. Даже в ней покушений на коитус 23%, успеха в коитусе тоже 23%. Замечательно, что примеры принуждения мальчиков относить к особой рубрике Гебхард не стал из-за малочисленности.

Дети же педофилам особенно нравятся постарше. Опросы мужчин из PIE показали наибольшее пристрастие к мальчикам 11–15 лет и девочкам 8–11 лет. Данные совпадают с указанными в вышецитированном учебнике. Дошкольники нужны мало кому. Хотя поклонники 5–6-летних и заслуживают интерес, наибольший спрос – на вдвое старших⁶.

Казалось бы, возраст согласия необоснуем. Однако Кейт Хоуз, опрашивавший PIE'шников, обратил внимание, что любимый педофилами возраст и распределение (гистограммы Кинси) частоты половой игры по возрасту коррелируют. Следовательно, педофилы влекомы к мальчикам именно того возраста, когда мальчики наиболее похотливы.

«Можно заключить, что половой интерес именно мальчиков и побуждает их искать педофилов».

От обожателей девочек ожидается то же. Таким интересны дети слегка младше: по Кинси, сексуальность девочек обостряется раньше мальчишеской⁷.

Пока что речь велась о деторастлении вообще. Но можно сделать важное различение между «ситуативными насильниками» и «предпочитающими (детей)» педофилами. Есть основания приписать принуждение девочек именно нормальным женолюбам. «Ситуативные насильники» склонны к преступлениям и неполовым. Насилуют они часто нетрезвыми. Ребёнок используется в качестве негодного заместителя более желанной взрослой женщины. Но взаимнодобровольный секс ещё «педофильной ориентации» не означает. Мужчина тяжело переживает уход жены, тоже растлевает спьяна, после чего муки похмелья, совести⁸.

Я не намекаю, будто предпочитать детей – это быть святым. Никакая сексориентация не мерило нравственности. Но легко допустить, что предпочтение в пользу детей побуждает обращаться с ними хорошо. Лучше, по крайней мере, нежели терпеть их по безбабью. Предпочитать детей – это проводить с ними время, хорошо знать их, сочувствовать.

Приличный мужчина старается произвести хорошее впечатление на понравившихся – но кто сказал, якобы педофилы себя ведут по-другому? Педофильная сексориентация побуждает любить. Эмоциональный отклик обуславливается плотским:

«Неподдельная нежность к объекту влечения может и довести до поразительного акта благотворительности. Ради содействия счастью, будущему детей»⁹.

«Кажется, дети любы педофилу в смысле не полностью телесном. Это согласуется с возможностью преступной любви. Для кого-нибудь само собой разумеется, что половые преступления всегда против того, кто нравится. Однако в предыдущем исследовании насильниками двигало возбуждение злобное. Те скорее хотели, чтобы жертва страдала. А не вознаграждала»¹⁰.

Теперь можно дать определение педофилии. Как якобы нету ничего сексуального в детской сексуальности, так и в педофилии никакой «φιλιὴ» нет. «Педофилия» – только ругательство. Которое развилось из “paedophilia erotica”¹¹ Ричарда Крафт-Эбинга. Которого хлебом не корми, дай нацепить ярлык. Не спроста сексуальные революционеры медицинских категоризаций сторонятся. У того же Крафт-Эбинга признаётся патологической гомо-, детская сексуальность, женская мастурбация. Служа ликвидации предмета своей науки, медики отыскали призвание в насилии над сексменьшинствами. Не говоря про насилие над многомерностью реальности. В целом, я медицинскому жаргону враг.

По словарю¹², педофилия – это «половая любовь, направленная на ребёнка». Всего словаря не хватит описать мой восторг от «любви» с «педофилией» в одной строчке! Моя душа пульсирует во словарной статье, в которой не безвкусное «половое влечение к ребёнку», но «любовь». Ни с каким агрессивным контекстом не уживчивая. Контекстом, облыжно роднящим с убийцею, садистом или насильником.

Новая психиатрическая литература льёт ещё больше бальзама. Оказывается, педофил есть лицо, «нуждающееся в сотрудничестве с ребёнком иного либо такого же пола ради сексуального вознаграждения»¹³! Ведь это же свэнсоновский «классический педофил», отличающийся неизбывным и всеобъемлющим интересом в отношении детей как эротических партнёров¹⁴.

Здесь «сотрудничество» – возбуждение при половой активности ребёнка. До того додумался Молль:

«Манипуляции детскими гениталиями главная роль, поскольку преступник удовлетворяется только возбуждая, наблюдая поведение возбуждённого»

¹⁵

.

Очень важно. Дети могут возбуждаться только когда в обществе педофила расслабленны и веселы. При силовании либо застращивании возбуждения не будет. Педофил обречён искать доверие, чтобы заслужить желанное сотрудничество. Кому нравятся дети, мечтает нравится сам. Ставши для детей «значимым другим». Это подразумевал Карл Мак-Кофи:

«Согласно символическому интеракционизму, некоторые взрослые ребёнка видят значимым другим. Детские суждения с оценками формируют их Я-концепции. Рисковать расположением ребёнка такие взрослые боятся. Поэтому в случае, когда правонарушитель ребёнка делает значимым другим, его преступлению вредить, отвращать ребёнка не свойственно»

¹⁶

.

Мак-Кофи разворачивает идею: возводящий детей в статус значимых других обращается с ними лучше, нежели кто бы то ни было. Учёный проверил, адаптируется ли такой человек ещё лучше любого другого правонарушителя в группе детей. «Как и предвиделось, высокая степень интеракций преступнику принуждения не позволяет. Хотя свыше трети субъектов интеракции неразвитой к принуждению прибегают».

Так и хочется дополнить педофильский имидж катехизисом из очень частых учёных и мещанских вопросов. Вопросы бывают интересные¹⁷, но чаще всего с антисексуальными предпосылками. Набила, например, оскомину, привычка спрашивать: совращённые мужчиной становятся гомосексуалистами? Ответить можно, как полагается, ссылаясь на горы работ, объявляющих, якобы нет, не становятся. Но можно вопросом на вопрос: а если да, так что с того? Если человек остался геем, что плохого? Когда так ответить достаточно, можно надеяться жить в свободной стране. А когда самого вопроса не станет, считайте, что в ней уже живём.

Но так отвечать – по живому резать. Не той ориентации своих детей пугаются даже люди совсем интеллигентные, свободомыслящие. Чувство страха хоть и негожая вещь, но суть единственное затруднение, часто безотчётное.

Припаркою на пылающее чело факты: многократно доказано, что педофильское совращение мальчика не «опидарашивает». Об этом объявлено самим Дж. Вулфенденом:

«Широко распространена, поддержана, наиболее в правоохранительных органах, идея, будто совращение в молодые годы – решающий фактор и условие выработки гомосексуальности. Стереотип этот устрашает и родителей, и педагогов. В его поддержку мы не обнаружили ни одного доказательства. Наши медицинские свидетельства единогласны: при выработке паттерна гомосексуального поведения роль совращения незначительна. Поводов оспаривать наши выводы литература не предоставила»

¹⁸

.

Считается, что сексориентация прививается рано в детстве через опыт неполовой. До шести (за долгие годы до возраста, когда дитя покажется педофилу привлекательным) половая идентичность уже сформирована¹⁹.

Куда правомернее беспокоиться, чтбы «жертвы» после педофильства не знали псих(олог)ического вреда. «Жертвами» принято называть любовников у взрослого, пусть даже ненавязчивого. Вершина глупости – считать «совратителя» и «активную жертву» людьми разными.

Бросается в глаза, что деторастление без виктимизации не признают именно женщины. Видимо, по феминистскому мужененавистничеству. Разделяемому не всеми учёными дамами.

Сексоборка Лоретта Бэнда своё замечательное исследование сексуальноозабоченных детей²⁰ повторила через 16 лет²¹. Дополнив и поиском ущерба. Неожиданно для себя вреда вследствие раннего полового опыта Бэнда не нашла. Помните семилетнюю Вирджинию, растлённую вахтёром? Половой опыт её ни отвратил от секса, ни привёл к нимфомании. Девочка стала медсестрой, женилась в 21 год и «счастлива в материнстве». Бэнда, к сожалению, не пишет о последствиях её «лечебного» пристыжения. Возможно, бэндавский деспотизм и мать воспитал деспотичной.

Моральные последствия «сексуального насилия над детьми» педантично разобраны Линдой Бёртон²². Хотя в её материале примесь настоящего насилия, всё ж учёная замечает: из-под палки занимаются сексом не все. Исследована 41 «жертва» со сверстной контрольной группой. 6 с опытной группы – мальчики. К моменту растления большинство было младше десяти. 4 – созревали. Зачастую растлитель – сосед, «друг семьи» (15) или ребёнка (17). Нередко продавец или рабочий, (к) которому дети привыкли либо помогали. Обычно растление случалось в доме друга или «жертвы».

Детей Бёртон мерила по Бристольской шкале социального здоровья либо Тематическим апперцептивным тестом (ТАТ). Заурядный тест оценивания ребёнка по сочинённой им истории на тему предъявляемой ему картинки. Детей проверяли повторно через год. Т.е., в среднем, через три года после растления.

Выяснилось, что́ растлённых отличает:

«Наверное, замечательнее всего жертвы секснасилия тенденцией искать привязанности. Дважды таковую подметили педагоги, про половой опыт у детей не знавшие. Учителя чаще всего сообщали про желание детей подольститься, быть к ним поближе. Часто такие дети боялись учителя беспокоить, извинялись, скрытничали, демонстративно себя вели, одевались кричаще»

²³

.

Подразумевая, что дети так ищут защиты с утешением, учёная признаёт объяснение противоположное. Якобы потребность в привязанности сексу не последствие, но причина²⁴. Даже более того:

«Установка на привязанности может объясняться попыткой заместить растлителя. По многим исследованиям оказывается, будто растление детям отвратительно не всегда. Многие чувствуют эмоциональную поддержку. Поскольку себя считают объектами любви, влечения. Отсюда неприятие школьной администрации

²⁵

, что происходит от осуждения педагогом отношений».

Почему дети нуждаются в привязанности, Бёртон изучить не утруждается. Ей бы только простору для спекуляций. Важный вывод:

«По поведению детей кажется, что существенного влияния сексуального насилия на личностное развитие нет. Приходится признать, что половая жизнь причиняет беспокойство незначительное и непродолжительное».

Любопытно, что дольше всего после «сексуального насилия» выздоравливают «активные жертвы», а не жертвы²⁶. Просто случайной жертве сочувствие родителей получить легче. К ребёнку же, разоблачённому в интрижках, отношение другое. Родители способны навязать чувство вины. (Особенно когда боятся понять, что в поиске любви вне семьи виноваты сами.) Правда, родителям «активных жертв» иногда половая нравственность до лампочки. В научной литературе примеры многочисленны. У Бёртон «эти растлённые стыдятся, тревожатся слабо». Чего не бывает, если родители «высоконравственные».

Ребёнку сильно вредит истерическая реакция родителей. Отец Михаил Ингрэм описывает ужасы разоблачения²⁷:

«Пример 11-летнего мальчика. Брату сказал, якобы с мужчиной „имел секс“. Родители подслушали. Семейная сцена, мамаша в истерике, папа мечется с криками: „Убью гада!“ Вызвали полицию – снова тягостный допрос. Забрали в участок, спустили мальчику штаны. Врачу надо член, оттягивает крайнюю плоть. Нагибает, и пальцем в анус. Арестовали подозреваемого – не признаётся. Должностные лица перемывают косточки. Подозреваемого выпустили под залог. Мальчика – в Ирландию до суда.

Видимо, родительской ласки ребёнку недоставало. Давал обнимать подозреваемому. Порой это доводило мальчика лезть к мужчине в штаны. Если не поддаться брезгливости, принять во внимание домашнюю бесприютность, кошмарный допрос, унизительную медицинскую формальность, то становится понятным: от преступника ребёнка надо защитить в последнюю очередь. Задействованный психиатр отметил: „Если подозреваемый на мальчишеский зад и не покушался, то наверняка покушался врач“

²⁸

.

Преступника посадили, выдав его как осуждённого по краже. Однако сокамерники разоблачили, жестоко побили, сильно изувечили. Работу больше не нашёл, семью потерял и к волонтёрству не допущен. Много доброго (для детей в том числе) ему не вспомнили. В свои 26 остался развалиной. И только за то, что любил.

Спустя 9 лет я встретил этого мальчика 20-летним. Холодный, подавленный, секса боится, замкнутый, друзей нет, от антидепрессантов зависим».

Читатели не забыли трагедию 1977 года, когда Льюисский коронный суд обсасывал близость учительницы к 11-летнему школьнику. Несмотря на свидетельство мальчика, педагог оправдан. Если даже секса не было, страстная любовь была наверняка. Обменивались письмами, ласками – ребёнку было хорошо.

Но вмешался закон. По роковой случайности папа мальчика служил в полиции. Дитя попалось. Отцу хотелось резонанса. Мальчика перемололи жернова следственной рутины. Папаша допрашивал его с пристрастием. Спустя девять месяцев – испытание позором. Журналист кишел на журналисте, когда мальчика вывели на суд. Разобрали ребёнка по косточкам. Хуже лишь адвокат защиты. Сделавший всё, чтобы ребёнка запутать и выставить клеветником.

Для мальчика это было слишком. Срывался в слезах. Но каждый раз одни суровые требования вернуться. И всё во имя защиты ребёнка! Дело проиграли, сплетники говорили про маленького лгуна. Саму женщину, без сомнения, добродушную, выставили в лучшем случае дурой.

Маразматическую «защиту неприкосновенности» достойно венчает отцева реакция:

– Добьюсь, чтобы мой сын опять через всё прошёл!

Так и хочется спросить, зачем²⁹.

Хорошо, что не все задействованные были косными защитниками права ребёнка на отсутствие личной жизни. Полицейскому хирургу хватило смелости, хватило честности публично заявить³⁰, что большинство педосудилищ отнюдь не спасает, а вредит ребёнку. Он это знает по своему многолетнему опыту.

Такое признание – редчайший луч, освещающий гнилое болото правопорядка, засасывающего, топящего педофилов и детей. PIE знает историю педофила 15-летнего. Без избиения в тюрьме Рисли не проходило дня. Заострёнными расчёсками парню полосовали спину. Юноша пытался наложить на себя руки.

В 1960-х одна служба гомосексуального консультирования слушала «Джекову» беду. Сорокалетний оказался в связи с 16-летним. (В Британии того времени мальчишеский возраст согласия – 21 год. – Перев.) За другие сношения мальчика забрала полиция. Вымучили фамилии любовников. Юноша покончил с собой. «Джеку» полиция сказала: «Правильно сделал». Мужчина тоже пытался не раз.

На детей давили даже в Голландии:

«Три года назад уморили 13-летнего. В зарешеченной комнатушке допрашивали с 9⁰⁰ до 17⁰⁰. Отпирался. Следователь говрит: „Не расколешься, придётся твоего выпускать. А что твой батя брякнул, петраешь? Подождёт и завалит. И будет: ему кранты – бате три петра. И всё из-за тебя“. Мальчик испугался, всё рассказал. Остался с моральной травмой»

³¹

.

США нас обогнали. Сотрудник NBC сообщает³²: американские копы детского признания добиваются всеми правдами-неправдами. Однажды мальчика держали за ноги над пропастью. Тамошние растлённые – жертвы, но не педофилов³³.

Диво дивное: лезут отстаивать интересы детей, а когда дети проявляют интересы не те, то в их интересах и слышать не хотят, а в чём же, собственно говоря, дети заинтересованы! Забота ребёнку сводится к родительскому надзору, допросу с пристрастием, судебной славе, разлуке с возлюбленным и карательной психиатрии.

Потому и надо было разобрать два пунктика: что педофил если не насильник, то непременно домогатель; что дети, хоть активные, но всё-таки жертвы. Оказалось, психическая виктимизация ребёнку грозит отнюдь не от педофилов. Виктимизация же физическая рассматривается через пару глав.

Как это происходит

Только что неуклюжие стереотипы «насильника»-«жертвы» заменили портретами более правдоподобными. Знакомству с педофилией теперь ничто не мешает. Вообще, мне легче развенчивать сказки про мальчиколюбие. Так уже получилось: если дружу с педофилом, обычно то мальчиколюбец. И хотя девочки мне сильно нравятся, знаю про них ещё меньше непедофилов. Различие делать нужно, поскольку патриархальные гендерные роли влияют уже на восьмилетних. Девичье согласие мальчишеского сомнительнее. Если же мальчик отказывается служить мужчине, совесть его не заедает. Наоборот, угроза педиковой славы что Дамоклов меч. Вопреки которому голубиться с педофилами всё равно мотивирован.

Читатель уже познакомился с исследованиями виктимологическими. Кроме них имеются другие. Перу нидерландского д. п. н. Фредерика Бернарда принадлежит огромная туча педофильской литературы. Метода Бернарда напрашивается сама собой, но никто не додумался. Оказывается, можно дать слово педофильим любовникам.