Текст книги "Педофильский радикализм (ЛП)"

Автор книги: Томас Виктор О'Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Что было дальше, не взбредится никакому британцу. Бронгерсма связался с прокурором. Акцентировал, якобы не было злоупотребления служебного положения педагогом: учеником ему дитя не было. Также за годы работы парень оступился впервые. Отношения притом имели место на каникулах, именно когда нету возможности сублимировать эротические чувства на приличные занятия с детьми. Нарушителю было сиротливо. Если мужчину судить, он останется безработным и без общения с детьми. Деморализованному станет уже нечего терять, он и пустится во все тяжкие.

Прокурора довод убедил. Подследственного принял у себя в офисе. Сказал ему, суда не будет, однако только на первый раз. Таковы правила. Если повторится, то даже не попавшему за решётку, нарушителю больше не преподавать. Засим отпустил.

По §247 УК с 1967 по 1972 годы голландская подсудность упала до 55%. Санкции смягчены: за грубое насилие по-прежнему шесть лет, однако чаще всего достаточно месячного срока, коли вовсе кого сажают.

Само по себе прощение педофила, снисхождение при мисдиминорах – идеал отнюдь не мой и не бронгерсмавский. Отношения по желанию ребёнка ничьи права не нарушают и соответственно не нуждаются ни в извинении, ни в снисхождении. Но всё равно лояльному голландскому духу посильно животворить умное сомнение. Не просто дубинкой и застенком, а даже нозологическим ярлыком исправление педофила не принято, когда народ имеет учителями д. Бернарда, д. Бронгерсму.

Но до какого предела? Сколько людей уголовному праву надо в жертву, чтоб элита Нидерландов осознала необходимость узаконения добровольного педофильства? Возможно, легализации не будет. По крайней мере, нет. Когда сочиняется данная книга, Правительственная совещательная комиссия по нравственному законодательству (Мелай-комиссия), решая также судьбу §247 УК, заметно держится консерватизма. Даже самая либеральная страна шага навстречу боится. Понять – это пожалуйста, но поддержать – ни-ни.

Думаю, Голландия педофилию никогда не примет. Как и любая страна, где педофилы признаны меньшинством; где педофилы чудны́ и чужды даже для понимающих; где всё, что видят у педофилов, – это несуразности половой ориентации.

Бессмысленно бороться за педоэмансипацию, хотя пройти через это стоит. Либидо раскрепостимо только в интересах огромного числа людей и в интересах его детей, однако не ради горстки несчастных. Через океан это поняли те прогрессивные группы, что проповедовали более «нормальную», менее страшную семейную, но не внесемейную педофильность.

Плоть и запад отныне примиряются. Аскетичные добродетели ребёнка (чистота, самоконтроль) не считаются важней удовлетворения потребностей его (во внимании, безопасности). Дитя менее подготовляемо до будущей жизни – ему разрешается жить уже сейчас. И в этой обстановке влечение между поколениями внутри семьи должно расцвести не взирая ни на что. Стали задумываться, можно ли со своими детьми купаться. Тенденция проявляется звонками на радио, педагогическими публикациями, письмами в женские журналы²³. Педофилия не самостийный уже феномен, она звено вселенского порыва к освобождению человеческой эмоциональности.

Возможно ли цивилизации снова целиком открыть эмоциональность? Восстановимы ли лучшие, наименее виноватые компоненты сексуальности примитивных обществ? Почему, как эти компоненты забыты? Может, и цивилизацию не лишить иммунитета противу стыдливости, правда, со свойственным ему потолком? Обречены ли мы на стабильное подавление сексуальности, перемежающееся случайными, нерешительными приступами раскрепощения? Неужели никуда не деться нам от уродования половых и социальных ролей экономическими закономерностями?²⁴ До конца XX века появится ли что-нибудь (ибо научно-техническою революцией охватывается всё больше сторон общественного бытия), обещающее возможности начать общественные, личные сношения с чистого листа?

Уже сказано, что наши действия не согласованы с теорией. Мы не строили прогнозы, даже ближайшие, хотя бы только для Британии. Три года революцию вершили вслепую. И подводить итоги не легче, нежели было прогнозировать.

Даже десятилетия мало, чтоб оценить изменение половых аттитюдов у британцев. Мы оглядываемся на ранние 1970-е, когда ЛГБТ-движение расцветало, подпитывало сексорадикальные столоны вроде PAL и PIE, не подгрызалося вредителями в погонах.

Но вот озлобленная реакция закатала рукава – и живые ростки сексуальности выполоты. Кликушество М. Уайтхаус эхом отдаётся запустевшими храмами, порожними мещанскими головами. Не только выстраданные плоды PIE растоптаны, под угрозой и свобода геев, и личная жизнь отроков, и сострадание нарушителям, и борьба со спартанскою педагогикой.

Нынче политические партии, для которых истина в семье, правят бал на вакханалии консерватизма, чтобы вычеркнуть из истории человечества 1960-е годы (с их отменою повешения, либерализацией абортивного, мужеложского законодательства). Похоронены начинания Роя Дженкинса – министра внутренних дел, оценивающего цивилизованность общества пониманием и либеральностью, присущею Нидерландам умною потачкой.

Жалкие годы британской истории поддаются не разбору, но только гаданиям. Британия шагнула назад очевидно, но не постижимо. Постижению поддаётся только смена столетий. Перспектива столетнего масштаба необходима, чтобы подвести причины под исторические события, влияния под общественные настроения. Так, эпоха наша является продуктом экономического развала семьи, дискредитации церковной идеологии достижениями науки, потрясения британцам от утраты доминионов.

Но знать эти причины недостаточно. Дополнительно надо понять, отчего на протяжении равного промежутка времени США с Нидерландами сексаттитюды выработали настолько разные. Какие влияния на всех одинаковы? Способна ли наука привести конкретные причины, почему в эпоху такую-то секс усматривают эдаким-то. Притом учитывая, что даже в рамках одного столетия возможны непредсказуемые резкие перемены. С начала века, к примеру, Германия была впереди всего мира по части реформирования нравственности. Трудами Магна Хиршфельда занималася заря нового мира, рационального в отношении сексменьшинств. И внезапно гомофобские репрессии.

Едва ли случайно те репрессии совпали с установлением антидемократического, тоталитарного режима: чтоб угнетать, угнетать надо сексуальность.

Но действительно ли надо? Данное заявление требует обратиться не только к истории Новой. И не только к обществу западному. Едва ли таким исследованием уместно перегружать. Зато перечисление задач извиняет уклонение прочь от гадания на чаинках.

Не зная грядущего, можно только надеяться да трудиться, хоть и робко, но всё же на лучшее. Я следую звезде, за которой идут иные сексуальные леваки, вовсе друг на друга не похожие. Добиваюсь освобождения не просто педофилов, а также положительного потенциала, свойственного любому телу. Освобождения, которое с младенчества привело бы не к анархическому Содому, но к истинной любви; к отзывчивости не более, менее извращённой (это доказано Столером); ко здоровому взгляду на (половую) жизнь.

Пока ребёнка не прекратим отчуждать от его тела, душа смирительною рубашкою ложного стыда, ребёнок и будет оставаться деформированным, словно китайские ножки.

Однако поспешу предупредить упаднические хныканья, будто педорадикализм – утопия. Детские ножки больше не бинтуют. Детей, опасающихся погибнуть от онанизма, больше нет. Мир изменяется настолько бурно, что половому кругозору не просто возможно – приходится расширяться.

В этой обстановке не надо ставить крест на реформировании законодательства по PIE'шному проекту. Он утопического ничего не подразумевает. Заработает и в обществе западном, если чуть оздоровлено по примеру Нидерландов. Невыносимые страдания детей и педофилов истинно сократимы.

Видимо, PIE-проект ограничен, если не совсем узкокорыстен. Ребёнка предусматривает единственно взрослофильного, а не всякого. Общество могло бы пойти на такую реформу прагматически, с осознанием ущерба ребёнку от уголовного права даже при неприятии детской сексуальности.

А если возвыситься над прагматичностью? Что выиграет общество, когда ребёнка признает уже человеком, а не «кандидатом в человека»? Когда ребёнку будут обеспечены права, также право на личную жизнь? Когда ребёнок уже не будет являться движимым имуществом его родителей? Когда все люди вне различия пола и возраста смогут определять, с кем и когда заниматься сексом? Когда не будет угнетения по признаку сексуальной ориентации? Когда покоем и любовью достигнут управы на перверсии да войны, про что молят избранные сыны человечества? Это всё не мотивы, просто мечты, но препятствия не оправдание бездействию. Избегающий идеалов остаётся в циничном отчаянии.

Работником на стройке Нового Иерусалима, скромным и потным, я не могу предложить авторитетного пророчества, за которым отсылаю к пророческому дару Блейка:

Дети завтрашнего дня

с этих строк, что все винят,

будут знать, как в моё время

любить было преступленьем

²⁵.