Текст книги "Закон Хроноса"

Автор книги: Томас Тимайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

20

Четверг, 17 июня 1895…

Хайнц Берингер открыл дверь своего тайного убежища на верхнем этаже «Лесоруба» и провел двух человек по тесной лестнице наверх. Там была еще одна дверь, запертая на висячий замок. За ней находилось маленькое помещение. Через единственное окошко, забранное густой сеткой, проникал скудный солнечный свет. Именно здесь проходили беседы с исключительными людьми. Должники и другие упрямцы становились здесь послушными и быстро убеждались, что задерживать возвращение долга нет никакого смысла. Рано или поздно Берингер получал то, что хотел.

Криво улыбнувшись, он вытащил из кармана брюк ключ, открыл замок и попросил обоих мужчин войти. Убедившись, что на лестнице никого нет, он вошел следом.

За окном распевали популярную в последнее время песенку. Берингер прошел в заднюю часть помещения, убрал все со стола и пригласил гостей подойти ближе.

 
Берлин! Как хорошо бродить
По улицам твоим весной!
Берлин! Как я тебя люблю
И как горжусь тобой!
 

– Пожалуйста, господа! – похлопал он по столешнице.– Давайте сначала посмотрим!

 
И пенье птиц, и запах роз,
И стук копыт по мостовой,
И смех счастливой детворы -
Все это связано с тобой!
 

Оба мужчины подошли к столу и поставили на него чемоданчики. Оба были одеты в черное и, похоже, были в высшей степени неразговорчивыми. Кроме короткого приветствия, до сих пор они не произнесли ни слова. Да и не было в этом необходимости. Он и так знал, кто их послал.

– Открывайте!

Коренастый мужчина с красными щеками и в шляпе на голове открыл замочек чемодана и поднял крышку.

Берлинский воздух, воздух, воздух,

Цветов весенних аромат…

Иссиня-черный металл, хромированный ствол, отполированная древесина. Курок, магазин для патронов. Рядом – четыре обоймы девятимиллиметровых патронов. Парабеллум. Совершенно новая модель пистолета. Такая новая, что производить ее начнут только в следующем году. Это прототип, ручная работа.

Именно из этого оружия и были убиты император с императрицей. И передал его лично Фалькенштейн. Берингер взял в руку пистолет и взвесил. Как опытный стрелок он сразу оценил, как легко и приятно держать его в руках. Оружие, которое нельзя отследить. Идеально для покушения.

– Об этой штуке рассказывают всякие чудеса,– сказал он.– Так ли она хороша, как говорят?

Адъютант Фалькенштейна кивнул.

– Хороший стрелок попадет из него мухе в глаз с расстояния в сто метров.

Берингер провел пальцами по темному металлу.

– А он надежный?

– Его испытывали в самых суровых условиях, даже в проливной дождь. Производитель гарантирует качество.

– Прекрасно! – он положил пистолет назад в чемоданчик.– А что в другом чемодане?

Второй мужчина поставил свою ношу на стол и отступил.

Берингер открыл замочки и откинул крышку. Полутемное помещение наполнилось теплым светом. Какое-то время Хайнц Берингер полюбовался и снова запер крышку. Мало что могло произвести на него впечатление, и сейчас был именно такой исключительный случай. Две тысячи золотых марок. Таких новеньких и блестящих, словно их только что доставили с монетного двора.

– Первая половина гонорара,– сказал человек.– Вторую получите, как только выполните, что от вас требуется.

– Не переживайте, заказ будет исполнен быстро и надежно. Передайте это заказчику.

Берингер глубоко вдохнул. Две тысячи золотых марок! Такого количества денег сразу он никогда не видел. Его новые друзья выполнили свою часть договора. Теперь дело за ним. Он закрыл оба чемоданчика и поставил их в угол. Потом он прошел мимо мужчин и открыл дверь.

– Все в порядке, господа. Скоро ждите от меня новостей.

Оба человека кивнули, слегка поклонились и вышли.

Берингер еще довольно долго стоял неподвижно и слушал песню, доносившуюся снизу.

Берлинский воздух, воздух, воздух,

Цветов весенних аромат…

Да, он согласен: берлинский воздух – это нечто особенное. Если человек обладает честолюбием и амбициями, в этом городе он добьется многого. С теми деньгами, которые он заработает на заказе, можно смело уходить в отставку. От солнечной стороны жизни его отделял только один выстрел, одно легкое движение пальцем.

По лесу пронесся шум. Взлетело несколько птиц, стремительно взобралась на верхушку дерева белочка, а стоявшая на поляне косуля, навострив уши, бросилась в чащу. Внутри хижины вспыхнул яркий свет, потом все снова успокоилось. Открылась дверь, и вышел мальчик.

Оскар расслабился и блаженно улыбнулся. Вот они и дома.

На улице начался дождь. Лес был окутан серым полумраком. Тяжелые капли падали вниз и размягчали лесную землю. Встречать путешественников не пришел никто.

Он повернулся и помог сойти остальным.

– Сколько времени прошло с нашего отъезда?

Гумбольдт посмотрел на часы:

– По моим не больше десяти минут. Но это не похоже на правду. Судя по тому, что сейчас день и идет дождь, нас, пожалуй, не было несколько дольше. Герон, можешь уточнить?

Маленький робот издал несколько высоких звуков и сказал:

– Разница составляет три часа, двадцать четыре минуты и шестнадцать секунд.

Исследователь кивнул.

– Ощутимое отклонение, и это несмотря на то что мы установили электронный таймер. Но мы совершили большой скачок во времени. Учитывая дальность путешествия, такая разница во времени вполне приемлема. Не буду пока заниматься дальнейшей настройкой. Представляете, что бы было, если бы мы пользовались механическим таймером.

– Вероятно, вышли бы в Средневековье,– улыбнулась Шарлотта, которая помогала дяде выгружаться.– Надеюсь, наши не сильно расстроились, что пришлось так долго ждать.

– Я тоже,– согласился Гумбольдт.– Элиза терпеть не может, когда ее стряпня остывает. Берите по сумке и бежим домой. Погода просто ужасная.

У порога они отряхнулись, как мокрые собаки. Исследователь вынул из сумки ключ и открыл дверь.

– Мы дома!

Никакого ответа.

– Есть кто-нибудь?

Через некоторое время появился Мышонок.

– О, привет! Ну и долго же вас не было. Мы уже начали беспокоиться.

– Где все?

– Не знаю. Лена с Бертом в конюшне, мы с Вилли собрались в город, а где Элиза, неизвестно, может быть, наверху.

– Есть что-нибудь подкрепиться? Мы голодные как волки. Утомительное было путешествие.

Мышонок огорченно посмотрел в сторону кухни.

– Боюсь, ничего. Как только вы уехали, Элиза ушла в свою комнату. Позвать ее?

– Не надо, я сам к ней поднимусь,– Гумбольдт снял пальто и повесил его на вешалку. Оскар и Шарлотта последовали его примеру, а потом сняли и грязную обувь.

– Ну и как? Где вы были? – Мышонок лопался от нетерпения.

– Оскар тебе расскажет,– сказала Шарлотта.– Я тоже пойду к Элизе.

– Я бы тоже к вам присоединился,– быстро предложил Оскар, не обращая внимания на разочарованный взгляд Мышонка.

– Тогда пойдем,– улыбнулась девушка.– Надеюсь, она не рассердилась, что мы так опоздали.

Они вместе взбежали по ступенькам.

Наверху было очень тихо. Дом как будто вымер. Комната Элизы располагалась в конце коридора. Это было самое светлое помещение во всем доме. И не только из-за эркера и нескольких окон: эта сторона дома выходила на юг, и сюда целый день светило солнце.

Гумбольдт уже стоял возле двери.

– Элиза?

Никто не ответил. Подошел Оскар и внимательно прислушался.

– Она там, я слышу. Кажется, она поет.

Гумбольдт постучал еще, на этот раз более настойчиво.

– Элиза, мы вернулись. Можно войти?

Все равно никакого ответа.

Исследователь осторожно нажал на ручку двери.

В комнате было темно и душно. Пахло копотью и пряностями. Ставни были закрыты, шторы задернуты. Только на алтаре Элизы горели свечи. Язычки пламени подрагивали на сквозняке.

Элиза стояла на коленях перед алтарем и раскачивалась. Секретер справа она превратила в нечто вроде священного ларца. Там она хранила свои молитвенники, магические зелья, смеси и эликсиры. Она украсила этот предмет мебели платками и вышивками со своей родины, поэтому они и окрестили его алтарем. Гаити, родина женщины, находился в западной части острова Эспаньола, расположенного в Карибском море. Дикая и первобытная страна. Жители этого края специализировались на магии всяких сортов – как белой, так и черной. Элиза была настоящей знахаркой и занималась исцелениями и предсказаниями. Песня, которую она сейчас пела, звучала мрачно и зловеще.

Глаза женщины были закрыты. Она открыла их, когда почувствовала присутствие гостей.

– Мы вернулись,– повторил Гумбольдт.– Я думал, тебе будет интересно. Нам многое нужно рассказать.

Она встала и разгладила одежду.

– Вы проголодались?

Гумбольдт улыбнулся:

– Ты читаешь мои мысли.– Он осмотрелся: – Что ты здесь делаешь? Почему закрыты окна?

– Я пыталась установить контакт с богами моей родины,– хмуро ответила Элиза.– Но их мысли окутаны облаками.

– Разве не всегда так бывает?

– Не для меня. С некоторых пор они больше со мной не разговаривают. Я словно ослепла. Перепробовала все возможное, но постоянно натыкаюсь на стену молчания.

Она потерла глаза. Оскар заметил, что женщина плакала. Исследователь взял ее за руку.

– Ты ничего не хочешь нам рассказать?

– Нет,– ответила она.– Все будет идти своим чередом, как было предначертано с начала времен. Ничто не может этого изменить.

– О чем ты говоришь?

Элиза опустила голову и тихо сказала:

– О пророчестве.

– Пророчество?

Женщина кивнула.

– Ты, конечно же, помнишь, как мы познакомились,– сказала Элиза.– Когда ты впервые приехал на мою родину.

– Естественно,– ответил исследователь.– Это было девять лет назад,– повернулся он к Оскару и Шарлотте.– Тогда я отправился в экспедицию на Гаити. Я исследовал местную магию, которая называется вуду. Так как я очень интересовался этим колдовством, мне рассказали про Элизу. Она – мамбо, жрица и белая колдунья. В отличие от черных, бокоров, она использует свои способности исключительно в добрых целях. Чужеземцев редко приглашают принять участие в ритуалах, но мне повезло. Я присутствовал на церемонии в честь богини змей Дамбаллы. Вот там я впервые и увидел Элизу.

Элиза улыбнулась:

– Помню, как ты к нам пришел. Высокий, гордый и надменный – точно такой, как и сегодня. Видно было, что ты не веришь в то, что мы делали.

– Ты права,– рассмеялся Гумбольдт.– Мне было любопытно, но настроен я был скептически. Считал, что все это просто трюки. Правда, недолго.

– Я проникла в твои мысли. Увидела, что у тебя есть неисполненные дела. Дела, которые предстоит завершить.

– Оскар,– кивнул Гумбольдт.

Шарлотта перевела взгляд с Элизы на дядю.

– Ты знал про Оскара?

– Нет,– ответила жрица.– Но я увидела образ мальчика в мыслях Гумбольдта. И не просто тень. Он присутствовал где-то на заднем плане, но никогда не исчезал.

– Так получилось, что я толком ничего и не знал,– кивнул Гумбольдт.– Были кое-какие сведения, на которые можно было опереться. Письма, записи в дневнике, копия свидетельства о рождении. Встреча с Элизой подтолкнула меня вернуться в Берлин и начать поиски.

– И я поехала с ним,– продолжила Элиза.– Я увидела, что мое место рядом с этим мужчиной, и поняла, что должна покинуть родину. Итак, я отправилась следом за ним.

– Вот так просто?

– Так просто,– Элиза подошла к окну и раздернула шторы. Комнату залило бледным дневным светом.– Я просто знала. Мне нужно сопровождать этого человека, при одном условии, конечно.

– Именно так,– согласился Гумбольдт.– Ты сказала, что вернешься к своему народу, когда задание будет выполнено.

– И ты согласился.

– Да,– ответил исследователь. Он помолчал.– Подожди. Не это ли ты называешь пророчеством?

Элиза кивнула.

– А что это за задание? – У Оскара вдруг заныло под ложечкой. Ему очень не хотелось услышать ответ.

– В этом-то вся и проблема,– сказала женщина.– Я не могу этого сказать. Пока не могу. Я еще не знаю, что это. Знаю только дату.

– И когда это случится?

Элиза подняла голову и посмотрела прямо в глаза Гумбольдта:

– Завтра.

21

Пятница, 18 июня 1895…

Берингер осматривал окрестность. Земля за конюшнями лежала перед ним словно на блюдечке. Можно было свободно стрелять в любом направлении. Хорошо. Лес в этом месте был не таким густым. Даже озеро можно разглядеть.

«Богатый дом,– подумал он.– Здесь наверняка можно что-нибудь прихватить. Такой исследователь, как Гумбольдт, наверняка привозит из экспедиций несметное количество сокровищ.

Вот только бы погода была получше. Вчера начался дождь и до сих пор не прекратился. Верхушки деревьев сгибались от ветра. Здесь, в низине, ветер не такой сильный, но и такого достаточно, чтобы повлиять на траекторию пули. На таком расстоянии не учитывать ветер никак нельзя, иначе в цель он не попадет. Земля в лесу влажная и скользкая, поэтому нужно еще позаботиться об устойчивом положении.»

Берингер взял коробку и вынул из нее оптический прицел. Щелчок – и тот уже прикреплен к пистолету. Потом достал глушитель и прикрутил к дулу. Когда все было готово, он прицелился. Скверная видимость. Капли дождя стекали со шляпы за воротник и текли вниз по спине.

Берингер поджал губы. Если не получается выстрелить издалека, придется стрелять в Гумбольдта с короткой дистанции. В открытую. Он и без того не был сторонником скрытности. Рыцарь, сражающийся с открытым забралом, может разглядеть противника, чего никак нельзя сделать на расстоянии. Разумеется, это противоречило желанию заказчика, который настаивал на выстреле из засады.

Он сунул пистолет в карман куртки и закурил сигарету. Оставалось только ждать.

Оскар отставил чашку с чаем и посмотрел в окно. За стеклом хмурилось небо, во дворе разлились огромные лужи.

– Что за погода,– проворчал он.– Хороший хозяин и собаку на улицу не выгонит.

– А мне нужно в город,– сказал Гумбольдт.– Пфефферкорн хочет знать, как прошло путешествие и работало ли защитное поле. Кто-нибудь хочет со мной? – Он обвел всех взглядом.– Никто? Жаль. Я был бы рад небольшой компании,– он отпил глоток из чашки.

Шарлотта покачала головой.

– Честно говоря, не понимаю тебя, дядя. Ты не переживаешь? Ты же слышал, что вчера сказала Элиза. Как ты можешь оставлять ее одну?

– Ты о пророчестве?

– Именно.

– И что мне, по-твоему, делать?

– Остаться с ней. Охранять.

– От чего? Мы же не знаем, от чего она может пострадать. Как же мы ее защитим? Как вам известно, пророчества – это такая штука… Они или сбываются, или нет. Если сбываются, то все говорят: «Это неминуемо, и предотвратить это было нельзя». Если не сбываются, заявляют: «Мы неправильно истолковали знаки». Мои действия ничего не изменят. С таким же успехом я могу заниматься своими делами.

– Ты же сам не веришь тому, что говоришь.

– Верно. И это позволяет сформулировать третью причину, почему с пророчествами всегда бывают проблемы: те, кто в них не верит, автоматически считаются плохими,– он поставил чашку и замолчал.

Оскар тоже молчал. Все молчали. Что еще можно было сказать?

Элиза гремела посудой на кухне, ее не было видно. Оскар подумал, что иногда взрослые ведут себя совсем как дети.

Когда Гумбольдт закончил завтрак, он вытер салфеткой рот и встал.

– Берт, подготовишь Пегаса?

– Естественно, господин фон Гумбольдт. Я его оседлаю, и вы сможете отправиться в путь через четверть часа.

– Хорошо. Все остальные занимаются историей об Эфесе. Чтобы к моему возвращению она была проработана. Можете пользоваться моим картографическим материалом, только осторожно. Когда я вернусь, каждый должен уже быть специалистом по этой теме. И чтобы вы не расслаблялись, скажу, что буду ставить отметки.

Над столом пронесся общий вздох.

– Тебе действительно нужно ехать? – в дверях стояла Элиза и смотрела на исследователя печальными глазами.– Может быть, сегодня мы бы устроили выходной и занялись чем-нибудь приятным? Почитаем, устроим костюмированное представление или сыграем в карты. Такая ужасная погода! Как вам мое предложение? Я бы показала несколько игр с моей родины.

– О, да! С удовольствием! – воскликнула Лена.– Пожалуйста, господин Гумбольдт, можно?

– Об этом и речи быть не может. Что вы себе думаете? Элиза, что за безобразие? Сегодня такой же день, как и все другие. У нас масса работы, кто ее будет делать за вас?

– В виде исключения,– попросила она.– Завтра все снова будет как прежде. Думаю, всем этого хочется.

– Пожалуйста, господин Гумбольдт!

Исследователь долго смотрел в стол, потом кивнул:

– Ну ладно, не хочу быть злодеем. Но мне нужно ненадолго съездить к Пфефферкорну. Должен рассказать ему, как все прошло. А вы пока подготовьтесь. Не успеете и глазом моргнуть, как я вернусь.

– Пожалуйста… останься,– Элиза не сводила с исследователя огромных глаз.

Гумбольдт недоуменно пожал плечами:

– Неужели я не могу отчитаться перед своим другом? Что такое?

– Просто у меня нехорошие предчувствия…

Взгляд исследователя помрачнел:

– Мы уже это обсудили.

– Да, но…

Он подошел к ней, и выражение лица у него смягчилось. Он нежно взял женщину за руку.

– Послушай, Элиза, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. У меня тоже был случай, когда я на короткое время лишился способностей. Ослеп на несколько дней из-за отравленной стрелы индейцев на Амазонке. Неприятное чувство. Но это не повод сдаваться. Если тебя утешит, я возьму оружие.

– Но…

– Обсуждение закончено,– он встал.– Ждите меня к обеду, и тогда я сыграю в любую игру, какую захотите.

С этими словами он надел пальто и пошел к двери.

Хайнцу Берингеру пришлось дважды посмотреть в оптический прицел, чтобы убедиться, что он не совершает ошибку. Все правильно: исследователь только что вышел из дому. Высокий, крепкий, энергичный. Рожденный побеждать. Гумбольдт надел цилиндр и поднял воротник.

Об этом парне ходили самые диковинные слухи. Когда Берингер его увидел, тут же припомнил всякие истории. До этого он считал его самым обычным карьеристом. Впрочем, теперь это безразлично. Человеку перед ним осталось жить несколько мгновений. Берингер вынул изо рта сигарету и отшвырнул ее.

В этот миг дверь еще раз открылась. Во двор вышла еще одна особа. Ведьма.

Распущенные волосы, золотые кольца в ушах, кожа цвета эбенового дерева. На ней были простые башмаки и длинное платье, расшитое цветными узорами. Настоящая красавица, если бы не темная кожа. Она бросилась в дождь за Гумбольдтом и стала ему что-то говорить. Похоже, они ссорились. Палец с курка Берингер не убрал. В нем нарастал охотничий азарт. Тихонько, даже сам того не понимая, он начал напевать песенку. Это песенка из его родных мест, ему еще бабушка ее напевала.

 
Жил-был гусар когда-то,
Он девушку любил.
И каждый день за это
Судьбу благодарил.
 

Гумбольдт сделал шаг в сторону. Берингер ждал. Позиция у него была выгодная.

 
Однажды он уехал,
А через три денька
Подруга его милая
Вдруг от тоски слегла.
 

Теперь все шло само собой. По венам побежал адреналин, и стрелок стал одним целым со своим оружием. Отдался во власть инстинкта. Последний раз проверил ветер, прикинул в уме отклонение пули, посмотрел, в каком направлении двинулся Гумбольдт, и высчитал, куда нужно целиться.

 
Скорее передайте ей
От милого привет,
Иначе светлы глазоньки
Закроются навек.
Он нажал курок.
 

Время как будто замерло на мгновение, а потом пуля с глухим щелчком начала свой путь.

22

Гумбольдт повернулся.

– Послушай, Элиза. Прости, что я был так резок в доме. Мне не хотелось, чтобы ты думала, что я жестокий и холодный. Я и сам от себя страдаю. Просто этого не видно. Обещаю, что как только я вернусь, мы…

Элиза подняла голову и прислушалась. Потом обернулась. Похоже, она потеряла к разговору всякий интерес.

– Элиза, я…

Ничего не объясняя, она шагнула в сторону.

– Элиза?

Ее тело вздрогнуло, как от удара током. Она повернулась к исследователю, протянула к нему руки и упала вперед. Только благодаря хорошей реакции тот подхватил женщину.

– Что?..

Он наклонился вперед, чтобы посмотреть. В тот же миг услышал, как в воздухе что-то просвистело. Из двери конюшни брызнули щепки. Словно из ниоткуда в древесине образовалась дыра.

Это же по ним стреляли!

Покушение!

Элиза лежала на спине, глаза ее были широко раскрыты. Словно сломленный цветок.

Снова раздался свист, потом громкий треск. Странно, что не слышно звуков выстрела. Тот, кто стрелял, был либо очень далеко, либо пользовался глушителем. Гумбольдт мысленно провел прямую от себя до двери конюшни и прикинул, откуда мог быть сделан выстрел. Быстро оттащил Элизу за вазон с цветами. Движения у нее были медленными, она открывала и закрывала рот, но не могла издать ни звука.

– Тебе плохо? Ты в порядке?

Глупый вопрос. Любой идиот заметил бы, что с ней далеко не все в порядке.

Тут дверь распахнулась. На пороге стоял Оскар. За ним, в тени, виднелись лица остальных.

– Что случилось? Мы слышали шум. Что с Элизой?

– Арбалет и сумку с боеприпасами, быстро! От двери не отходить!

Пистолет у него был, но воспользоваться им при таком дожде и на таком расстоянии невозможно.

Не теряя времени, Оскар схватил все, что нужно, и бросил исследователю. Гумбольдт ловко перехватил.

Тот, кто совершил покушение, очевидно, прятался в лесу. Спрятался за деревом и ждал, пока исследователь не появится снова. Гумбольдт решил, что сделает именно то, чего от него ждут.

Быстрым движением открыл сумку и достал оттуда три стрелы с оранжевыми наконечниками. Красный фосфор, калийная селитра, хлорид аммония – самая сильная смесь. Он вставил стрелы в арбалет и защелкнул обойму. Оценил состояние оружия и решил, что запросто сделает три выстрела.

Пару раз глубоко вдохнул и начал обратный отсчет:

– Три, два, один!

И выскочил.

Берингер стер с лица капли дождя. Проклятая баба! Как она могла выскочить прямо перед исследователем! Как будто предвидела, что может случиться. Теперь эффект внезапности утрачен. Гумбольдт скрылся за вазоном с цветами и выберется оттуда нескоро. Придется действовать грязным способом. Минутку. Что там такое? Пока Берингер раздумывал, что делать дальше, Гумбольдт выбрался из своего укрытия и смотрел прямо на него. В руке у него было что-то вроде арбалета.

Арбалет? Кто, черт возьми, еще пользуется этим старьем?

Быстро и точно, как и подобает заправскому снайперу, Берингер взвел курок и выстрелил. Два раза. Три.

Минимум один выстрел попал в цель. Гумбольдт вздрогнул и остановился.

Берингер посмотрел сквозь оптический прицел. Гумбольдт находился точно на мушке. Исследователь прижимал арбалет к плечу и целился прямо в него. Хотя видимость была плохая, Берингер увидел облачко, возникшее после выстрела. Потом лес вокруг него загорелся.

Оскар увидел, как Гумбольдт вскинул арбалет. Один за другим раздались два коротких выстрела. Ослепительная вспышка света, за ней треск. Волна горячего воздуха сбила его с ног. Звук был таким громким, что из легких вышибло воздух. Он бросился на землю рядом с отцом. Гумбольдт стоял. Он был решительно настроен наказать стрелявшего. Еще один выстрел в лес. На этот раз Оскар был готов. Он обхватил голову руками и вжал лицо в грязь.

БУМ!

В воздух брызнули ветки, листья, кора. Деревья охватил огонь. В воздухе запахло дымом и химическими веществами. Образовался огненный шар и с шипением и свистом устремился к верхушкам деревьев. Взлетели птицы и с испуганными криками понеслись прочь. Потом все заволокло темным дымом. Дождь потушил огонь и приглушил жар. Все, что осталось,– дым, обломки и гнетущая тишина.

Ждали они довольно долго, но никто не шевельнулся. Враг либо был мертв, либо ушел.

Гумбольдт развернулся и, прихрамывая, направился к Элизе.

Из дома высыпали остальные – Шарлотта, Лена, Мышонок, Вилли и Берт. Вилма бросилась со всех ног и самой первой оказалась рядом с подругой.

Элиза была в сознании, но ей было совсем плохо. И без врача все было понятно. Желтое платье с зеленой вышивкой пропиталось кровью. Несмотря на темную кожу, женщина была совсем бледной. Глаза болезненно блестели.

Гумбольдт схватил Берта за руку.

– Быстро езжай в город и привези врача. Езжай верхом на Шарите прямо к хирургу Брауштейну. Пусть бросает все и мчится сюда. Буду делать все возможное, чтобы она продержалась. Справишься?

Берт кивнул. Он был самым лучшим наездником. При желании мчался быстрее ветра.

– Да,– сказал он.

– Нельзя терять ни минуты, торопись!

– Нет,– прошептала Элиза и подняла руку.– Наклонись.

Гумбольдт нерешительно оглянулся на Берта, потом опустился на колени рядом с женщиной.

– Ну вот, Элиза. Помощь скоро будет.

Она покачала головой:

– Все… в порядке.

– Ничего не в порядке. Ты…

– Тс-с-с! – Она приложила палец к губам.– Со мной все в порядке. Если нужен врач, то не мне,– она нащупала его руку и провела пальцами вверх, к плечу.– Ты ранен.

Гумбольдт покосился на рану.

– Царапина,– отмахнулся он.– С этим я и сам справлюсь. А вот ты…

Оскар видел, что в глазах у него блестели слезы.

– Нужна срочная помощь. Но я не хирург.

– Ты гораздо больше,– сказала Элиза.– Ты мой друг, мой спутник, мой муж… Я любила тебя. Но я говорила, что мне нужно будет тебя покинуть.

– Но не так.

– Какая разница? Неважно, сколько ты живешь. Важно как… Как ты проводишь отведенное тебе время. Мое время истекло… И оно было чудесным.

Гумбольдт сжал губы.

Она провела рукой по его мокрым волосам.

– Ты не виноват. Мы вместе… И это главное.

Она пригнула его к себе и что-то прошептала на ухо. Оскар не понял, что именно, но, очевидно, слова произвели на Гумбольдта глубокое впечатление. Исследователь успокоился. На лице у него появилось серьезное и задумчивое выражение. Он опустил взгляд в землю.

Сидел он так довольно долго.

Даже когда рука Элизы безвольно упала на землю, он продолжал держать женщину в своих руках. Шарлотта и остальные сели рядом на мокрую землю. Время остановилось. Ветер обдувал дом и разгонял дождевые тучи. Среди облаков мелькнул одинокий солнечный лучик и добрался до земли. Стало холодно, но они сидели не шевелясь.

Оскар, опустив плечи, стоял рядом с отцом.

– Ехать ли Берту за врачом?

Гумбольдт положил голову Элизы на землю и закрыл ей глаза. Потом встал и поднял свою спутницу на руки.

– Нет,– ответил он и молча понес Элизу к дому.