Текст книги "Закон Хроноса"

Автор книги: Томас Тимайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

49

– Я Карл Фридрих. Это Шарлотта и Оскар. Где-то еще здесь ходит Вилма. Посмотрим, найду ли я ее. Вилма, ты где?

Птичка киви выскочила из-под кровати и с любопытством уставилась вверх.

– Иди сюда,– сказал Гумбольдт.– Садись к нам.

Вилма покрутила головой и запрыгнула на кровать.

– Поздоровайся с Элизой.

– Привет. Я Вилма. У тебя есть что-нибудь вкусненькое?

Элиза отшатнулась.

– Она умеет разговаривать.

– Точно,– подтвердил Гумбольдт, укоризненно посмотрев на птицу.– У Вилмы есть собственное переводное устройство. Видишь? Впрочем, она все-таки девочка, и мне кажется, с удовольствием полакомилась бы,– он указал на кусочек булочки на прикроватном столике.

Элиза подала булку Вилме и хихикнула, глядя, как птица разделила его клювом на мелкие кусочки и съела.

Профессор Вайсшаупт наклонился к Оскару.

– Даже представить не мог такого! У вас такие ленты и в поездках были?

– Да. Сначала, правда, это был большой ящик, но со временем его усовершенствовали.

– Усовершенствовали – это еще мягко сказано, мой юный друг,– сказал профессор.– Сенсационно! Если пустить в серийное производство, мы все станем миллионерами. Вы думали о том, чтобы запатентовать устройство?

Оскар покачал головой.

– Отец не гонится за деньгами. Он достаточно зарабатывает на заказах, чтобы заниматься дальнейшими исследованиями. Больше ему не нужно. Копить деньги исключительно ради денег ему бы и в голову не пришло.

Вайсшаупт поднялся.

– Думаю, вы должны над этим подумать. Вы бы оказали человечеству большую услугу, облегчив взаимопонимание народов. Но я, естественно, не хочу на вас давить. Полагаю, в моем дальнейшем присутствии нет необходимости. Господин фон Гумбольдт, госпожа Молин, фрейлейн Ритмюллер. Если понадобится моя помощь, позовите сестру, она мне передаст. Рад был вас видеть,– склонил он голову.

– До свидания.

Едва доктор покинул комнату, все расселись на стульях. Гумбольдт попытался коснуться руки Элизы, но женщина отодвинулась. Исследователь кашлянул:

– Да… Я не знаю, с чего начать,– он помедлил, внимательно глядя на Элизу.– Ты и правда не помнишь, кто мы?

Она покачала головой.

– Хм,– потер он подбородок.– Признаюсь, это неожиданно… Может быть, нам удастся пробудить твои воспоминания. Какое последнее событие ты помнишь?

Элиза уставилась в потолок и крепко задумалась.

– Огонь,– сказала она и шевельнула пальцами.– Большой огонь. Много людей. Слышу музыку: барабаны и кастаньеты. Я танцую, мои ноги взлетают над землей.

– Танцуешь?

– На земле что-то нарисовано белым. Огромная змея.

– Дамбалла.

Элиза взволнованно закивала.

– Дамбалла! Богиня змей. Я должна служить ей.– Лицо у нее просветлело: – Я жрица!

– Да. Что ты еще помнишь?

– На мне полупрозрачные белые одежды. В руке я держу куриное перо, пропитанное кровью. Время от времени я рисую на земле символы. Кровавые символы. Место ритуала освещено свечами. Вокруг сидят люди и раскачиваются в такт музыке. Я танцую змеиный танец и пою.

– Танцевальные заклинания твоей родины. Я видел этот танец.

– Дамбалла говорит со мной,– продолжила Элиза.– Она рассказывает о том, что произошло в далеком прошлом, и о том, что случится в будущем. Мне кажется, как будто я одна во Вселенной. Дамбалла говорит, что очень скоро я познакомлюсь с человеком, который изменит всю мою жизнь. Он приедет издалека, из другой страны. Я танцую дальше, и вдруг…– она замолчала.

– Вдруг?

Элиза шевельнула губами, но ничего не сказала. Через некоторое время она пожала плечами.

– Ничего,– прошептала она.– Мои воспоминания на этом кончаются.

Исследователь приподнял брови:

– Это все? Это последнее, что ты помнишь?

– Да.

Гумбольдт заметно расстроился.

– Ты не помнишь, как я подошел к вам у костра? Как пожилой человек взял меня за руку и представил тебе? Как с той минуты ты решила сопровождать меня и в дальнейшем путешествовала со мной?

Женщина задумалась, но потом покачала головой.

– Совсем ничего,– призналась она.

Гумбольдт откинулся назад. Он поник и побледнел. К счастью, стул был со спинкой, иначе он бы упал.

– Плохо,– сказал исследователь, помолчав.– Гораздо хуже, чем я думал.

– Почему? – спросила Элиза, но ответа не получила.

Гумбольдт сложил руки и задумчиво уставился в пол.

– Теперь и я могу задать несколько вопросов,– проявила нетерпение Элиза.– Как я сюда попала? Что это за помещение и что там за дерево и животные? Странные птицы и эти рыжие древесные кролики,– я таких никогда не видела.

– Мы называем их белками,– растерянно ответил ученый.

– Ну хорошо, белки. А все остальное? Почему ты расспрашиваешь меня о воспоминаниях? Ведь гораздо более важный вопрос, что я делаю здесь, среди белых людей.

– То, что ты только что описала, случилось девять лет назад,– взволнованно сказал Гумбольдт.– Твоему последнему воспоминанию девять лет. Тогда ты была чуть старше Шарлотты.

Элиза удивленно подняла брови.

– Это было в 1886 году,– продолжил Гумбольдт.– Тогда я отправился в экспедицию на Гаити. Моей целью было изучить приемы мамбо и бокоров, белых и черных магов, и задокументировать их для будущих поколений.

– Я мамбо,– заметила Элиза.

– Знаю. Я уже давно работаю над справочником, который назвал «Гумбольдтианской энциклопедией», в который вношу все, чего нет в обычных учебниках и словарях. При этом особый упор делаю на том, что является специфическим или слишком загадочным, чтобы привлечь внимание «нормальных» ученых. В связи с этим магия вуду представляла для меня большой интерес. Но я не был готов к тому, что в мою жизнь внезапно войдешь ты и будешь сопровождать меня во всех дальнейших поездках. Ты стала моей спутницей жизни.

– Нет.

– Это правда,– подтвердила Шарлотта.– Еще до того, как мы попали в дом к дяде, там уже была ты.

– Я… должна идти… с ним?..– покачала головой Элиза.– Значит, мы женаты?

Гумбольдт откашлялся.

– В браке мы не состоим, но…– он замолчал. Слова застряли в горле.

Шарлотте стало его жалко, и она попыталась перевести беседу в другое русло.

– Ты больше ничего не помнишь? – спросила девушка.– Наши путешествия по небу, в городе поглотителей дождя, под водой, спуск в страну чертей – совсем ничего?

Элиза только головой покачала.

– Догоны, гигантские насекомые, подводный город, Александр Ливанос?..– в голосе Шарлотты зазвенело разочарование.

Элиза отшатнулась. Взгляд ее стал подозрительным. «Нет, подозрение – неправильное слово»,– подумал Оскар. Женщина испугалась, пришла в ужас.

– Путешествия по небу? – переспросила она.– Подводные города, черти? Кто такой Александр Ливанос? Я вам не верю. Что вы за люди? Я хочу знать, где я и что здесь делаю. Почему я в этой комнате? Что это за место? Что эта говорящая птица делает в моей постели? Где моя семья? Хочу к своей семье! – она почти кричала.

Гумбольдт встал и попытался ее успокоить, но ничего не вышло. Женщина сжалась и прижала к груди подушку. Чем больше ее успокаивали, тем больше она волновалась. Исследователь понял, что дело плохо, и крикнул:

– Быстро, Оскар! Позови сестру. Пусть принесет успокоительное. Торопись!

Оскар выбежал в коридор и бросился к первой же медсестре. Через минуту в палату вошел профессор Вайсшаупт с двумя медбратьями.

Элизу с трудом успокоили. Она кричала и барахталась, так что в одиночку справиться с ней было невозможно. Чтобы удержать ее, понадобилась сила двух мужчин.

– Пожалуйста, отойдите,– велел главный врач, пока сестра набирала жидкость в шприц.– Мы вко-лем ей успокоительное. Пожалуйста, дайте руку, все хорошо.

Оскар отвернулся. Он не переносил вида иголок. Кроме того, у него сердце разрывалось, когда он смотрел на Элизу.

– Готово,– сказал доктор.– Сейчас она успокоится и немного поспит. Что случилось?

Гумбольдт печально покачал головой.

– Из ее воспоминаний выпало девять лет жизни. Я пытался освежить ее память, но, похоже, очень неудачно. Она испугалась.

– Вполне обычное дело,– ответил Вайсшаупт.– Наверное, вы слишком на нее давили.

– Только из благих намерений,– удрученно согласился Гумбольдт.– Согласен, у меня нет опыта обращения с теми, у кого амнезия.

– Это особенный случай,– успокоил его доктор.– Обычно промежуток, который пропадает из памяти, от недели до месяца. Никогда еще не слышал, чтобы забылись девять лет.

– Не можете ли вы как-нибудь вернуть воспоминания назад? Может быть, помогут долгие беседы, встречи с другими людьми, звуковые или визуальные эффекты, запахи?

Профессор покачал головой:

– Успеха не обещаю. Воспоминания исчезли из-за шока, и только шок способен вернуть их обратно.

– Думаете, ее нужно напугать?

– Хм… Нет.– Доктор помедлил.– Хочу предложить несколько более радикальный метод.

– Говорите.

Вайсшаупт сложил кончики пальцев.

– Хотя исследования мозга и находятся на ранней стадии, за последние десять лет мы добились значительных успехов. Несколько необычных методов помогли нам лучше понять сложный аппарат, который мы называем памятью. Стала очевидна такая связь: мозг реагирует на электричество,– он многозначительно посмотрел на исследователя.– Информация обрабатывается с помощью электрохимических реакций и передается дальше. При потере памяти эти цепочки обрываются. Информация существует, но ее нельзя извлечь. Может помочь только сильное «пробивание».

– Пробивание?

– Электрошоковая терапия, дорогой коллега. Электрошоковая терапия. Мы добивались хороших результатов, правда, не всегда и не на сто процентов. Некоторым совсем не удалось восстановить память, некоторым лишь частично. Но все-таки это шанс. Если вы решитесь использовать этот метод в случае с госпожой Молин, должен предупредить, что процедура не из приятных. Может привести к сильным судорогам, и более того…

– Нет,– решительно покачал головой Гумбольдт.– Я этого не хочу.– Он так сжал набалдашник трости, словно хотел стать с ней одним целым.– Ни в коем случае не стану подвергать Элизу подобному.

– Уверены? Как я уже говорил, мы добились определенного прогресса…

– Нет, никогда.

– Можно поинтересоваться почему?

Гумбольдт задумчиво уставился в пол. Все взгляды были направлены на него. Через некоторое время он поднял голову и ответил:

– По двум причинам. Во-первых, хочу избавить Элизу от мучений. Я знаю, что такое электрошок. Такой боли и врагу не пожелаешь. Во-вторых, я почти уверен, что процедура не даст результатов.

– Об этом можно будет говорить только после того, как мы ее испробуем.

– Может быть. Но мои чувства подсказывают, что все будет тщетно. Слишком громко было бы заявлять, но Элиза подготовила меня к своей потере памяти. Она знала об этом. Она оставила указания, как поступить в подобном случае.

– Как это?

– Слишком долго объяснять. Элиза обладала даром, которого нам с вами не понять и не объяснить с точки зрения естественных наук. Она могла видеть то, что находится в прошлом или в будущем, и она знала, что этот день настанет. Она написала об этом в письме. Моим долгом является исполнить ее желание и отвезти на родину в Гаити. Таково, если можно так сказать, ее завещание. Поэтому я чувствую себя обязанным его выполнить. Как бы тяжело мне ни было. Благодарю вас, господин профессор. Большая честь для нас, что вы позаботились об Элизе лично. Я этого не забуду. А теперь нам пора. Дети, упакуйте, пожалуйста, вещи Элизы, и в путь.

50

Две недели спустя…

Пропеллеры «Пачакутека» работали на холостом ходу, потоки воздуха трепали траву внизу. Тихий гул моторов и мягкая вибрация корпуса свидетельствовали о скором отправлении в путь.

У стартовой площадки собрались люди, которым хотелось посмотреть взлет дирижабля, и которые ради этого отложили все свои дела. Главы семей, дети, старушки – все хотели присутствовать при этом сенсационном событии. Оскару хотелось, чтобы их с Элизой и отцом оставили в покое, но по вполне понятным причинам это было невозможно. Исследователь и его летающий корабль были так популярны, что о предстоящем событии написали все ежедневные газеты. «Карл Фридрих фон Гумбольдт на пути к новым приключениям?» – так звучал заголовок статьи, которую Фриц Фердинанд второпях накропал для «Берлинер Моргенпост». Гумбольдт простил репортера, ведь тот добровольно отказался печатать статью о машине времени. Таким образом, никто кроме Гумбольдта, Оскара, Шарлотты и Пфефферкорна не знал о драматических событиях, произошедших за последние несколько недель.

Большому наплыву публики способствовала также и погода – лучшей в последний выходной июня нельзя было и пожелать. Яркий солнечный свет и пушистые облачка, растянувшиеся в небе, как стадо овечек, словно приглашали на пикник или прогулку. А если при этом можно еще полюбоваться и дирижаблем, то почему бы и нет? Собралось более двухсот зрителей, желающих стать свидетелями небывалого спектакля. Жандармы и рабочие прилагали все усилия, чтобы удержать толпу на расстоянии.

– Еще один ящик, Оскар, и мы готовы.

Гумбольдт стоял наверху и крутил деревянную ручку лебедки, которая должна была поднять груз на канате с железным крючком. Оскар подхватил канат, закрепил его на петле на ящике и подал знак. Исследователь поднял груз на борт и понес в трюм. Его не было довольно долго, наконец он появился и спустился к ним. Оскар придерживал веревочную лестницу и ждал, пока отец ступит на землю. Наверху у поручней стояла Элиза и смотрела вниз. На ней было желтое платье с красной вышивкой и зеленая косынка, которую она обернула вокруг головы, как чалму. Она увидела друзей и кивнула.

– Муенкитену. Орэуа!

Вилма сидела рядом с ней и наслаждалась происходящим.

Гумбольдт откашлялся. Странный это был момент.

– Итак… Час прощания настал. Можно еще раз обняться. Думаю, вы справитесь без меня и не сожжете дом. Собственно, я в этом не сомневаюсь,– он натянуто рассмеялся, но попытка развеселить присутствующих явно не удалась. Никто не радовался. Оскар видел, что Шарлотта с трудом боролась со слезами и, похоже, проигрывала эту борьбу. Он обнял девушку за плечи.

– Вот черт,– всхлипнула та.– Я же клялась, что не буду реветь.

– Все в порядке, я чувствую себя точно так же,– у него самого на глаза навернулись слезы.

– Мы справимся, отец. Не переживай. Мы уже не в первый раз остаемся одни.

Гумбольдт кивнул.

– Конечно, справитесь, я не сомневаюсь. Я положил деньги в банке, Берт и Вилли позаботятся о доме и конюшнях, а Лена будет выполнять работу Элизы. Та ее кое-чему научила. Время от времени я буду телеграфировать, чтобы узнать, как у вас дела. А в остальном вы уже достаточно взрослые, и мне больше нечему вас учить. Ах да, и не забудьте, что первого сентября начинается семестр. Ровно через два месяца. К тому времени вы должны записаться и отметиться у декана. Директор Шпренглер заверил, что в любом случае для вас будут места на факультете естественных наук.

– Мы справимся, дядя, не волнуйся.

Исследователь улыбнулся.

– Ты права. Я все время забываю, какими самостоятельными вы стали. Все кажется, что вы пришли в мой дом только вчера. А ведь прошло уже два года. Но какие два года! Могу утверждать, что это были самые интересные и долгие два года моей жизни. Сколько приключений мы пережили, а? Но, как говорят англичане, все хорошее когда-нибудь кончается.

Теперь Оскар заметил, что и в глазах отца блестели слезы.

– Когда ты вернешься? – спросила Шарлотта.

– Точно не знаю. Сначала отвезу Элизу к семье и поближе познакомлюсь с Карибскими островами. Может быть, добавлю еще несколько недель на Северную Америку и нанесу визит нашим друзьям Максу Пепперу и Гарри Босуэллу. Что будет потом,– кто знает? Может быть, отправлюсь путешествовать по миру. Как раньше, в сопровождении Вилмы. Понимаете, чтобы проститься с Элизой, сердцу понадобится долгое время. Путешествие пойдет мне на пользу: разведаю незнакомые страны, познакомлюсь с ритуалами, нырну в приключения.

– Будь осторожен и возвращайся целым и невредимым,– попросила Шарлотта.

– Я всегда так и делаю,– Гумбольдт заставил себя улыбнуться и обнял племянницу.

Затем обнял сына, который изо всех сил старался не расплакаться. Наконец отец отошел, и он остался один. Нет, не один. У него была Шарлотта и его друзья: Лена, Берт, Вилли и Мышонок, которые простились с Гумбольдтом и Элизой еще дома. Оскар с Шарлоттой отошли еще дальше, исследователь поставил ногу на веревочную лестницу.

– Эй, отец! Хорошенько следи за Вилмой, ты же знаешь, какая она любопытная. И… заботься об Элизе. А вдруг память к ней вернется?

Гумбольдт пожал плечами.

– Не знаю. Может быть, когда-нибудь. Но я не могу так долго ждать. Нужно уважать ее желания.

– Понимаю,– вздохнул Оскар.– Полное безумие, конечно, но я до последнего момента надеялся, что все снова будет как прежде. Но час расставания пришел, а ничего не изменилось.

Исследователь похлопал его по плечу и снова взялся за лестницу.

– Пора. Долгие прощания не для меня. Пока, дети. Ведите себя хорошо. Я буду сообщать, где я. Обещаю. А теперь в путь!

Он взобрался по веревочной лестнице и втянул ее на борт.

– Полный вперед!

Рабочие внизу отвязали четыре каната, которые удерживали «Пачакутек» у земли. Когда корабль начал медленно подниматься, среди зрителей раздались возгласы удивления и восхищения. Люди подбрасывали шляпы и желали исследователю счастливого пути. Он махал им в ответ и благодарил. Потом корабль рванул вперед. Все заглушил гул моторов.

Они увидели, как исследователь прошел к штурвалу, и дирижабль поплыл прочь. Желтое платье Элизы светилось на носу, словно огонек, пока не превратилось в едва заметную точку.

Оскар и Шарлотта подождали, пока «Пачакутек» не исчез в облаках, потом развернулись и молча пошли к карете.

Только когда они отъехали, Оскар смог заговорить.

– Знаешь, над чем я все время ломаю голову? – спросил он.– О чем уже давно хочу тебя спросить?

Она кивнула головой:

– Выкладывай.

– Письмо.

– Какое письмо?

– Письмо из папки, которую прислал Гумбольдт из будущего. Одно было адресовано отцу, другое тебе. Не помню, чтобы ты о нем что-то рассказывала. Ты его открывала?

Девушка улыбнулась.

– Конечно! А ты как думал. Прочла через несколько часов, когда вернулась к себе в комнату.

– И?

Она ненадолго замолчала, а потом сказала:

– Это относится к путешествию во времени, в которое я отправилась вместе с Гумбольдтом.

Оскар нахмурился.

– Что еще за путешествие во времени? Не помню ничего подобного. Машину разобрали сразу после не-удавшегося покушения и упаковали в ящики. Когда вы успели ею воспользоваться?

– Не я,– успокоила его Шарлотта.– Моя копия. Шарлотта из будущего. Помнишь, Гумбольдт писал, что после убийства императора они совершили несколько небольших путешествий, прежде чем снова вернуться в свое собственное время?

– Он упоминал это в письме,– кивнул Оскар.

– Последнее состоялось по моей просьбе. В нем принимали участие только я и Гумбольдт.

– И что? Рассказывай, не мучай меня.

Девушка сцепила руки и уставилась в окно.

– Ну ладно,– согласилась она.– Теперь, когда машина разобрана и документы уничтожены, ничего не изменится, если я тебе расскажу. Речь идет о моей семье.

Оскар так и открыл рот.

– О твоей семье? Но я думал… тебя удочерили.

– Я тоже так думала. Но очень переживала, что не знаю, откуда родом, кто мои биологические родители и тому подобное. В отличие от тебя я не знаю, кто мои отец и мать. Думаю, Мария и сама не знает, кто они.

– И что ты узнала?

– Тебе это интересно?

– Да, конечно.

– Это длинная история…

– До дома еще далеко.

Она схватила его руку и пожала.

– Прекрасно,– рассмеялась девушка.– Дело было так…

Эпилог

Шотландия, сентябрь 1985…

Доктор Юлий Пфефферкорн открыл дверь и вышел в сад. Стоял теплый день бабьего лета. С моря дул легкий ветерок, раскачивая тополя. За верхушками деревьев в небо поднимался Эдинбургский замок. Со скоростью, от которой захватывало дух, над крышами носились стрижи, взмывая высоко в небо.

Домик находился на окраине города, наверху небольшого холма, среди других таких же маленьких домов. Наискосок от него жил мужчина по имени Филби – рыжий шотландец с отличным чувством юмора и вспыльчивым темпераментом. Ему принадлежал магазин одежды, в витрине которого красовался один-единственный манекен. В зависимости от температуры или времени года на манекене меняли одежду, но происходило это не слишком часто.

Пфефферкорн редко выходил из дому. Его экономка, миссис Уотчит, постоянно ворчала, что ему нужно больше бывать на свежем воздухе, но работа совсем не оставляла на это времени. Кроме исследований была еще и кафедра в университете. Называлась она довольно мудрено: прикладная механика и инженерное дело. И речь шла не просто о физике и арифметике, в которых он великолепно разбирался. Его способности в этой области, особенно успехи в Германии, помогли руководству университета сделать вывод, что он именно тот человек, который может возглавить кафедру. Да и деньги сейчас будут очень кстати. Особенно если учесть все те громадные суммы, которые требовались для его будущего изобретения.

Пфефферкорн без сожаления покинул Германию. С одной стороны, международные отношения стали очень напряженными, что предвещало в ближайшем будущем войну. С другой стороны, в империи возрастал антисемитизм. Ученый был евреем и прекрасно ощущал приближающуюся опасность.

Но основной причиной было то, что хотелось замести следы, а лучше всего сменить имя. Карл Фридрих фон Гумбольдт остановил работу над машиной времени и уничтожил все документы. Буквально в последний момент Пфефферкорну удалось сделать несколько копий. Эти расчеты крайне необходимы, если он хочет продолжать исследования. Разумеется, заниматься этим направлением приходилось с величайшей осторожностью. Но ясно было одно: если бы Гумбольдт вернулся в Берлин, он рано или поздно узнал бы, что ученый продолжает работать над проектом на свой страх и риск. Не оставалось ничего другого, как переселиться, лучше всего за границу, и стать другим человеком. Для такого научного эксперимента это не большая жертва.

За домиком располагался деревянный сарайчик, выполняющий роль лаборатории. Эксперименты, о которых шла речь, были направлены на то, чтобы изучить феномен времени. Жаль, что машина и документы оказались жертвой моральных сомнений Гумбольдта. В этом отношении исследователь был до неприличия добросовестным. Как раз то качество, которое у Пфефферкорна напрочь отсутствовало. Особенно если речь шла о величайшем изобретении в истории человечества. Тут уж можно нарушить пару правил. Ему не оставалось ничего другого, как начать исследования с самого начала. Четыре года потратил он на то, чтобы построить рабочую модель второй машины времени. Пришлось обходиться без кристалла Атлантиды, который Гумбольдт ни за что бы не отдал. Четыре года пота, слез и разочарований, но у него получилось. Предположение, что необходимую энергию можно получить от Солнца, было просто гениальным. Если удача будет к нему благосклонна, то машина будет готова уже в этом столетии и начнется новый этап путешествий во времени. Это станет триумфом Пфефферкорна, или точнее Александра Джорджа Хартдегена. Ученый улыбнулся. Солнце последний раз осветило его лицо, он развернулся и исчез в лаборатории.