Текст книги "Под знаменами Аквилы (СИ)"

Автор книги: Томас Ханна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

     Половина людей даже на людей не были похожи! Она украдкой посмотрела на человека, чей мозг был увеличен настолько, что банально не умещался в голове и его большая часть покоилась в специальном футляре у него на спине.

     -Во имя гибели Твоей и воскрешения, как Бога Человечества – храни и укрепляй нас, сражающихся ради Тебя, – Фродо прошептал молитву, поцеловав серебряную аквилу на тонкой цепочке. После чего неодобрительно посмотрел на двух абхуманов, что сейчас таращились на все, словно крестьяне на мануфактории.

     -Запомните на будущее, что подобное поведение недопустимо в храме Императора, – полурослик вновь собирался вернуться к молитве, но вдруг услышал слабый оклик от пленников Вебера.

     -Что с нами теперь произойдет?, – Гвиневра посмотрела на полурослика, мысленно надеясь, что удивление на ее лице несколько притупилось и теперь она не похожа не деревенщину в городе.

     -С вами? Ну, если наш священник признает вас не затронутой порчей Хаоса, то тот человек со свитком и пером, – Он на миг оторвал взгляд от статуи Императора, посмотрев куда-то в толпу,– официально зачислит вас в подразделения под командованием Тиберия, а уж оттуда в свиту к нашему инквизитору.

     -А если не признает?

     -Ну, плохи тогда ваши дела. А теперь прошу меня извинить. Представление начинается.

     -Что? Что значит плохи?, – Гвиневра попыталась спросить быстро удаляющуюся фигуру, но была остановлена железным воином, что преградил ей дорогу.

     -Не выходи за пределы очерченной зоны, абхуман.

     Тарквиния обиженно посмотрела на него, съязвив: “Какой смысл, если мы опять в цепях?”.

     Гул голосов стих. Огромные, отделанные под золото (это же всего лишь видимость золота, правильно?) двери бесшумно распахнулись, приковав взоры присутствующих ко входу.

     Полный человек, одетый в странную матерчатую одежду, украшенную металлическими побрякушками вытянулся по стойке “смирно”, после чего широко улыбнулся, произнеся: -“Мое почтение, уважаемый Крамер. Приятно, что вы смогли почтить нас своим присутствием”.

     -Сейчас не время для пустопорожних бесед, Тиберий. Где эти затронутые варпом абхуманы? Вы должны были сообщить мне в первую очередь, сразу после того, как они были пойманы.

     Не став дослушивать его оправдания, прибывший равнодушно прошел мимо толп людей, даже не удостоив их взглядом, остановившись лишь перед Вебером.

     -Вебер, – он поприветствовал его кивком головы.

     -Приятно видеть вас, Генрих. Не волнуйтесь, исследования Молотова показали, что, несмотря на мутации, они не причастны к скверне.

     -Не сомневаюсь в его профессионализме, но я предпочитаю убедиться лично.

     Он отвернулся, молча выискивая взглядом свою цель.

     -Не поймите неправильно, инквизитор, но никогда нельзя полагаться только на интеллект, когда имеешь дело с силами имматериума.

     Генрих резко развернулся, направившись к концу зала пружинящей походкой.

     За ним, с поразительной для такой махины тишиной проследовал его верный телохранитель зверолюд Томас.

     ***

     Кем бы не был этот священник, он не принадлежал ордену. Но времени на изучение его регалий не было. Сейчас все внимание Тарквинии было приковано к огромному двухметровому монстру, что мрачной скалой возвышался позади щуплого тела священника, недобро щуря свои глаза при взгляде на нее и Гвиневру.

     -Скажи мне, твоя душа чиста от порчи?

     -Что? Какой порчи?!

     Священник вдруг резко схватил инари за подбородок, направив ее взгляд на себя: “Смотри на меня, дитя, и даже не думай прятать свой взор”.

     Он не был магом, но стоило Тарквинии заглянуть в его карие, уставшие глаза, как время словно остановилось. Это были глаза безумца, фанатика, горевшие изнутри особым внутренним огнем, что есть у каждого истинно верующего существа. Внутренности словно сковало. Даже если она и хотела бы сейчас отвести свой взгляд, то просто не смогла бы этого сделать.

     Наконец, он отвел взор и Тарквиния обессиленно рухнула на стул, тяжело переводя дыхание. Взгляд этого человека буквально выпил из нее все силы, оставив вместо инари лишь пустую оболочку.

     Она тяжело дышала, затуманенным взором смотря на Вебера, что сейчас медленно перебирал четки в своих руках, не сводя с нее своих кристально голубых глаз. Рядом раздался приглушенный звук падения тела Гвиневры.

     -В душах этих женщин нет яда скверны, – успокоившийся Генрих медленно взял из рук Томаса свиток, расписавшись в его уголке и поставив свою печать, -Теперь прошу меня простить, но Император не терпит праздности, а потому я вынужден посвятить остаток вечера молитвам о нашем скорейшем возвращении домой.

     Он медленно отошел от стола, теперь больше напоминая уставшего от жизни старика, нежели неумолимого фанатика. Отточенным движением руки поправил свой балахон, пальцами коснувшись медали “тройной череп”.

     -Эта бумага признает вас невинными перед ликом Его., – он на секунду остановился, подбирая правильные слова – Сейчас вы получили шанс искупить грех рождения абхуманами служа в Его армии. И тогда, возможно, вы можете заслужить место у подножия Золотого Трона.

     -Утренняя служба начинается в 5:30. К этому времени вы должны знать молитвы.

     -Господин, вам нужно отдохнуть, – низкий, утробный голос Томаса пронесся над толпой, – я помогу вам дойти до опочивальни.

     -Спасибо Томас, – священник оперся на руку своего телохранителя, после чего медленно побрел из храма.

     В утихшем зале раздался голос Вебера: “Добро пожаловать в Империум”.

     ***

     Лаборатория. Опять. Колетт, Вебер, Клиф, Фродо, Салливан, и два абхумана, что сейчас шли, испуганно смотря на своих тюремщиков. Они шли теми же коридорами, которые когда-то подобно “тропе мертвых” вели их в последний путь. Но теперь они были свободны. С их рук были сняты кандалы, убраны ошейники с шей. Только что их признали людьми. Признали их равными, с таким видом, словно причислили к богам.

     Гвиневра украдкой посмотрела на Колетт. Вполне возможно, что эти сумасшедшие люди и считали себя детьми богов: “Безумная сука!”.

     -Мне кажется, наши гости стали забывать о правилах приличия, – мягкий голос Колетт заставил сердце саламандры биться чуть чаще. В голову полезли неприятные мысли о том, что каким-то непостижимым образом она прочла ее мысли.

     -Дай им время. Для такой процедуры срок действительно феноменально быстрый.

     -Но на вашем месте я бы присматривала за ними. Особенно за этой “саламандрой”.

     Гвиневра едва сдержала возмущенное фырканье.

     Коридор тянулся долго и теперь, без мыслей о своей скорой смерти, разум Тарквинии наконец-то стал подмечать все те странности, что прежде проскользнули мимо ее глаз.

     Первое: Их спасли не просто так. Нет, конечно это было понятно и раньше, но теперь стало понятно, что они им нужны. Эта мысль была почти очевидна, но Тарквиния не спешила радоваться. Было неизвестно, как легко они могли обойтись без них.

     Второе: Религиозность. Символы на их броне, на их оружии, все это имело под собой религиозную подоплеку. Она читалась в том, как полумуж часто дотрагивался до своей серебрянной побрякушки на груди, в сходстве тех символов что она видела в храме и на броне этих людей.

     Третье….

     Формированию мысли помешал до ужаса знакомый звук. Звяканье металла. К ужасу Тарквинии оно не пропадало, а лишь усиливалось. Звяк. Звяк. Звук стал громче. И теперь к нему прибавилось тихое всхлипывание.

     Когда они свернули за следующий поворот, она уже знала, что увидит.

     -Господин Вебер, уважаемая Колетт. Рад видеть, что все прошло без происшествий.

     Брэн стоял там, держа за шкирку одну из волкодев, едва взглянув на которую, Тарквинии стало дурно. Она вспомнила этот забавный белый кончик хвоста. Узница камеры 09-10. Сейчас она сжалась в комочек, изредка всхлипывая. Руки и ноги скованы. Мех на ногах свалялся от пропитавшей его крови. Лодыжка неестественно вывернута и как-то безвольно лежит на полу. Попытка к бегству. Отчаянная, последняя попытка к бегству. И раздробленная конечность -как награда за храбрость.

     -Молотов сейчас у себя? Я попытался выйти с ним на связь, но он не доступен.

     -В настоящее время он проводит одно важное вскрытие. Но, я думаю, он закончит до вашего прихода.

     Страх и любопытство смешались в теле инари, образовав гремучую смесь. Она не хотела видеть вервольфа, чья жизнь скоро оборвется. Ей вдруг стало мерзко от того, что они спаслись, что им был дарован выбор, в отличие от этих несчастных созданий. Но она не может сдержать себя от того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на них вблизи.

     Вервольф поднимает голову и инари побыстрее отворачивает лицо, чтобы не встречаться с ней взглядами. У нее красные, опухшие глаза. Молодое лицо девушки 16-17 лет. Она с мольбой смотрит на саламандру, протягивая к ней руки. Губы беззвучно шепчут мольбы о спасении.

     Это замечает Брэн, с силой ударяя своим механдритом по ее руке.

     В коридоре раздается жалобный вой и Тарквинии хочется исчезнуть лишь бы не слышать его.

     -Брэн, неужели вы все еще не закончили с этими экземплярами?, – Колетт с любопытством смотрит на испуганного щенка, – Я думала, Молотов хотел ликвидировать остатки.

     -Это моя личная инициатива. Я бы хотел провести еще кое-какие исследования,– магос секунду молчит, а затем слегка кивает головой, приветствуя двух абхуманов. – Рад видеть, что лекарство подействовало. Ваша пневмония почти прошла.

     Все это похоже на сюрреалистический сон. Разговор, что больше подошел для вечерний прогулки. Тарквиния осторожно выглядывает из-за саламандры: “И вам доброго… времени суток”.

     В свете фонарей он ей хорошо виден. Тогда, в камере, ей показалось, что его руки все еще были человеческими, но сейчас видно, что все это было обманом. От человека тут остался только тонкий слой кожи, что довольно аккуратно натянут на железное тело. Кажется, будто тварь просто решила содрать кожу старика и теперь щеголяет в ней как модник на званом балу.

     -Не буду вас больше задерживать. Молотов уже наверняка закончил свои научные изыскания.

     Он не спеша уходит вглубь коридора, уволакивая за собой мамоно, что уже смирилась со своей судьбой.

     Вебер замечает выражение их лиц: “Я знаю, что вы не любите меня. Как и всех, кто вам повстречался. Но хочу вам напомнить, что если бы не я, то на месте той мамоно сейчас были бы вы. А теперь нам нужно идти дальше”.

     ***

     Они вновь в той лаборатории. Молотов был уже тут. От него пахнет кровью.

     -Ну, вот теперь мы можем поговорить спокойно. Как цивилизованные граждане Империума.

     -Что теперь с нами будет? – голос Гвиневры холоден и спокоен.

     -Теперь вы граждане Империума. Это налагает на вас определенные права и обязанности.

     -Правило первое. Есть лишь только один бог. Это Бог-Император человечества. Наш свет во тьме и наш заступник. Говорить что-то иное – ересь! Это худшее преступление, которое только может быть. И если я, или кто-то другой услышит подобное от вас, то аутодафе это самое лучшее, на что вы можете тогда от меня рассчитывать. Это не обсуждается. И это самое главное правило.

     -Не волнуйтесь, господин инквизитор, мы сможем изобра…

     Лицо инквизитора исказила гримаса ненависти: “Еще одно подобное слово и я вас лично сожгу. Никаких иллюзий, никакого притворства. Ваша вера должна быть искренней. За этим я буду следить лично. Конечно, я прекрасно понимаю, что нельзя искренне поверить за одну ночь. Но только намек на поклонение вашим лжебогам, только одно слово хулы на Императора и наказание последует незамедлительно”.

     Он внимательно смотрит на их притихшие лица: “ Правило второе. Теперь вы поданные Империума. Дезертирство, ненадлежащее исполнение своих обязанностей и нарушение устава будет караться по всей строгости закона. Если у вас есть желание сбежать, есть надежда на возвращение к старой жизни, то советую вам забыть о ней, как об утреннем сне”.

     -И наконец, третье правило. Для вас я господин Вебер. Инквизитор. Агент золотого трона и десница Императора в этом мире. Мои приказы не обсуждаются. Вы не должны спрашивать у меня о причинах моих поступков, не должны ставить под сомнения мои слова и мои распоряжения. В мое отсутствие моим заместителем будет являтся Салливан, но должны также относиться к Молотову или его первому помощнику Колетт де Моро. Они единственные, чьи слова могут изменить мой прямой приказ.

     -Следуйте этим словам и вы останетесь жить. А может, даже и преуспеете.

     Он встает и не оглядываясь идет к двери.

     -На сегодня все. Отбой будет через три часа. Салливан познакомит вас с остальными деталями вашего обихода.

     Дверь закрывается с противным стуком. Странно, но как только его облик скрывается за толстой стальной дверь, инари чувствует, что ей как будто становится легче дышать.

     -Вот за что мне нравится Вебер. Не любит говорить попусту., -Молотов несколько секунд смотрит в закрытую дверь, после чего медленно движется в сторону закрытой двери. -Следуйте за мной.

     ***

     Тарквиния вновь прячет свой взгляд, стараясь не смотреть на эти до боли знакомые стены, что обступили ее со всех сторон. Это та самая операционная, где она когда то лежала, готовя себя к близкой смерти.

     Но не это ее пугает. На том стальном столе, что когда был ее последним ложем, под белой скатертью лежит чье-то бездыханное тело. Алые пятна крови, что расползлись по белой ткани, не оставляют простора для фантазии.

     Кто ты, несчастная вервольф? Билась ли ты в испуге, отчаянно вымаливая для себя последние минуты жизни? Или до последнего ли горело в твоей груди пламя бойца, чья борьба закончится лишь с его последним вздохом?

     Ей уже не помочь. А ее убийца спокойно расхаживает рядом, оценивающе смотря на них с Гвиневрой. Сколько еще продлится эта безумная игра? И ради чего?

     -Гвиневра. Ты первая.

     Саламандра в страхе посмотрела на Магоса. На лице под маской злости невидимой тенью проскальзывает испуг. Она делает шаг и в холодном свете комнаты можно увидеть как бледна ее кожа.

     -Протяни руку.

     Как только Гвиневра неуверенно протягивает свою руку, один из механдритов с молниеносной скоростью обвивает ее запястье, оставляя на ней несмываемую метку. Саламандра даже не успевает вскрикнуть, как все уже заканчивается. Она видит как покрасневшей коже проступает неведомый ей символ – череп в обрамлении лавровых венков. Руку словно пронзают тысячи раскаленных иголок.

     -Это метка инквизиции. Она ваш пропуск и ваша защита. И гарантия вашей верности.

     -Да, не делайте такие удивленные лица. Этот рисунок– всего лишь рисунок, а вот то, что сейчас распространяется внутри твоего тела, – он с удовольствием отмечает как Гвиневра отчаянно пытается расчесать место метки, от которого черными нитями по всей руке стало разносится его технозелье.– Это ваша метка. Бежать с ней бесполезно, бесполезно скрываться и прятаться. Отныне каждая собака в этом лагере будет знать, где вы, так что подумайте дважды, прежде чем решиться на глупость.

     Он оценивающее смотрит на Гвиневру, словно чего-то ожидая.

     -Ты не умерла. Отлично. Теперь Тарквиния.

     ***

     Серые стальные стены. Две жесткие койки. Две тумбочки. Раковина и отдельный санузел. Минимум техномагии, только простая руна, отвечающая за свет. Им сказали, что по меркам этого корабля, это роскошь.

     Гвиневра с грустью листала выданный ей молитвенник.

     -Послушай, я не знаю, о чем он говорил, но мы должны отсюда бежать. Я не знаю ,что это такое, но я не чувствую магии в этих печатях.

     -Бежать?, – голос Гвиневры глухо разносится в стенах их маленькой комнаты.– Куда?

     -Куда? Куда?! Да какая разница! Тут лес на многие дни пути. Стоит им хоть один раз выпустить нас наружу и мы сразу побежим. К реке. Как и планировали в самом начале., – Тарквиния с надеждой смотрит на свою подругу. -Я больше ни часа не продержусь в этом месте. Сразу, при первой возможности. Как только будем у двери, я постараюсь оглушить инквизитора и….

     В возбуждении она встает и начинает быстро ходить по комнате, быстро перечисляя способы побега: “Наверно, мы должны вторгнуться к ним в доверие, а потом, когда контроль ослабнет… Да, наверно так и сделаем”.

     “Хотя нет, это опасно, никто не знает, что взбредет им на ум уже завтра, к вечеру завтрашнего дня нас могут уже казнить или пустить на опыты. Мы же никто. Сами чужеземцы в этих землях. Да любой крестьянин из местной деревни за пару медяков и кружку пива расскажет больше, чем мы знаем”: ее глаза лихорадочно блестят, разум замкнулся в своем маленьком мирке и теперь ничего не осознает кроме давящих стен и желания покинуть их. Она усаживается на край кровати, продолжая уже полушепотом проговаривать очередной план и причину не тянуть до рассвета. -Послушай Гвиневра, как думаешь, сможешь оглушить охрану? Хотя нет, проще сбежать по вентиляции...

     -Тарквиния, – саламандра пытается докричаться до что-то лихорадочно говорящей инари,– Тарквиния! Послушай меня! Я остаюсь!

     -Что?!,– От удивления Тарквиния подпрыгивает на своей койке, – Ты наверно шутишь, да?, – Она несколько секунд вглядывается в ее лицо, надеясь, что все это всего лишь неудачная шутка, но не находит той озорной искорки в ее глазах, что раньше давала утешительный ответ.– Ты не шутишь. Но почему?!

     -Я дала им слово саламандры. Они сказали, что в обмен на твою жизнь они хотят моей покорности. И я дала им Слово. Свое слово они сдержали. Теперь мой черед.

     Рот Тарквини беззвучно раскрывается, как у рыбы, выброшенной на берег: “Ты что такое говоришь?! Ты что говоришь?!”. Она ударяется в слезы, налетая на саламандру со своими слабыми кулаками.– Бросить меня решила?! Да? После всего, что я ради тебя сделала!

     -Они обещали сохранить тебе жизнь и они ее сохранили!, – Инари быстро отходит назад. Впервые она видит как Гвиневра с нескрываемой ненавистью смотрит на нее. – Я остаюсь. И я не буду помогать тебе в завтрашнем побеге!

     -Не буду?!, – Тарквиния тяжело дышит. – Ну и отлично, без тебя справлюсь, старая карга! Ты мне не мама, чтобы указывать! Я сама все сделаю!

     -Гаура, нет!

     В комнате наступает звенящая тишина. Тарквиния ошарашено смотрит на Гвиневру, что сейчас отвернула свое лицо, стараясь не смотреть в ее сторону.

     -Гаура? Кто это?

     Она отвечает не сразу. Сперва сглатывает появившийся в горле ком. А после говорит тихим, чуть слышимым голосом.

     -Неважно. Просто девушка. Которую я не смогла отговорить.

     Тарквиния устало прислоняется к стене. В груди комом растет чувство безразличия и какой-то странной отстраненности.

     -Ты это серьезно?, – последняя вялая попытка изменит положение.

     -Да.

     Короткое слово звучит как приговор.

     -Если хочешь, то я помогу тебе бежать, но не сейчас. Сейчас слишком опасно. Нас только поймали и за нами следят. Возможно, когда их контроль ослабнет, как ты и говорила.

     Инари ложится на койку, отворачиваясь к стенке: “Тогда я остаюсь с тобой. Даже не думай меня отговаривать”.

     -Не делай мне это назло!, – на лице Гвиневры появляется гнев, моментально сменяясь усталостью, – Я старая, отжившая свой век саламандра, а ты даже не целовалась ни разу. Да тебе детей рожать и рожать. Наплоди себе детей на футбольную команду, а одну дочку назови в честь старой боевой подруги.

     -Мы либо бежим вместе, либо не бежим вообще!

     -И как я тебе смогу помочь? Мечом? Который у меня отобрали? К тому же я дала им слово.

     -Я остаюсь, – слова короткие и острые, как лезвия бритвы. Тарквиния поджимает под себя ноги, сверху укрывшись хвостом и продолжает буравить своим взглядом стенку.

     -Ты упряма, как осел.

     -Да, прямо как ты, – она продолжает с ненавистью смотреть на стенку, словно та была в вине за слова ее подруги.

     В комнате тишина.

     Наконец, Тарквиния устает смотреть на серую сталь. Оно ворочается, пытаясь улечься поспокойнее, хмурится, злясь на тупую саламандру, но не выдерживает и смотрит на Гвиневру.

     Бойкой воительницы нет. Есть лишь уставшая от жизни, от бесконечных тревог и приключений женщина. Плечи опущены, пламенный огонь в глазах потух и теперь они напоминают два угасающих уголька.

     “Как же она стара!”. Тарквиния теперь с жалостью смотрит на нее. Она так и не узнала, почему, проведя всю свою жизнь в странствиях, она так и не охмурила какого-нибудь рыцаря, обзаведясь дочкой, воинственной, как и она сама. Эти темы были для нее табу.

     -Прости, я….

     -Я понимаю, – кровать саламандры скрипит, когда рядом усаживается Тарквиния.

     -Что теперь?

     -Не знаю, -Тарквиния смотрит в пол. -Но знаю одно. Тебя я не брошу.

     Три коротких стука в дверь, что разорвали тишину, напомнили Тарквинии о стуке молота, когда в гроб заколачивают гвозди.

     ***

     Три коротких стука в дверь.

     Салливан еще раз пригладил свою идеально выглаженную форму. Подобное не входило в круг его обязанностей. Но события сегодняшнего дня не давали ему покоя.

     В их команде было пополнение. И не просто пополнение, а два абхумана. Чисто номинально, т.к. Магос признавать их людьми ну очень не хотел и согласился только после того, как в спор вступила его дипломат по имени Колетт.

     Он вновь и вновь прокручивал в голове события этого дня. Даже привычная молитва не смогла успокоить его мысли. Уже завтра утром ему предстоит увидеть их в одном ряду на утренней молитве, объяснять им как правильно пользоваться воксом, как правильно одевать броню и еще куче вещей.

     Но Генрих признал их души чистыми перед Императором. Это напрочь выбивало из колеи. Упрямый факт просто не заставлял смотреть на них так же, как и на остальных нелюдей, таких, как орки или темные эльдары.

     И сейчас, несмотря на номинальный отбой, он стоял перед входом в каюты этих двух… наемников.

     -То есть два ксеноса, – он хмуро проговорил себе под нос, чувствуя как сердце в его груди вдруг начало биться чуть быстрее, словно у школьника на первом свидании.

     -Черт!, – одним ругательством больше.

     Еще раз три коротких стука.

     Обостренные органы чувств уловили как за стеной что-то зашуршало, забегало, неуверенно подошло к двери и…

     -Надеюсь, не помешал вашему отдыху.

     В раскрытых дверях стояла хорошо знакомая ему саламандра. Взгляд сосредоточен. Полусогнутые колени и напряженные рельефные мышцы рук. Тело готово к любому исходу: бежать или драться. За ее спиной, стоит, испуганно смотря на него, ее подруга с пушистым хвостом.

     Император! Теперь, одетые в штаны защитного цвета и черные футболки с символикой империума они стали выглядеть как те горячие крошки с пропагандистских плакатов. Сердце непроизвольно забилось чуть быстрее.

     -Я могу войти?

     Казалось, будто их ошеломила сама постановка вопроса.

     Наконец, та, что с огненным хвостом, неуверенно кивает.

     Пальцы сами собой нащупывают кобуру с заряженным лазганом. Не столько ради ощущения собственной безопасности, сколько ради того, чтобы они увидели, что он вооружен. Император защищает тех, кто заботится о себе.

     -Господин, что привело вас в нашу обитель?, – голос Гвиневры сочится злостью. Это приятно. Работать с теми, кто сопротивляется всегда приятней. Чувствуется борьба.

     -Я первый заместитель вашего господина Вебера. Я имею полное право в любой момент провести инспекцию ваших вещей, вашего помещения, вашего здоровья и ваши души на заражение скверной.

     -И что вы планируете проверить, господин?

     -Ваши души.

     Гвиневра шарахается в сторону, инстинктивно закрывая собой Тарквинию.

     -И почему вы всегда так реагируете?, – Он вдруг рассмеялся, прислушиваясь к своему редкому смеху, что прорывался сквозь респиратор на его лице. – Император не терпит неуверенности в делах, посвященных ему, а биометрия ваших тел говорит что вы стрессом разве что не фонтанируете. Хотя вы же ксеносы, может для вас это и норма.

     Он с довольной ухмылкой посмотрел на их лица, на которых вновь проступил столь сладостный для него страх.

     -А теперь серьезно, – голос меняется на хорошо знакомое для Гвиневры шипение пустынного змея.– С этого дня вы аколиты инквизитора. Для многих людей это честь, за которую они без колебаний убили бы лучшего друга, а вы даже примерно не представляете, с чем будете работать.

     -Ну разумеется, мы же только что об этом узнали. Еще утром мы сидели в своих камерах и ты.Ты! Приходил каждые два часа и уводил их на смерть!, – Гвиневра отходит первой. Как только приходит понимание, что он пришел просто поговорить, а не прервать их жизненный путь, к ней возвращается привычная уверенность.

     Взгляд Салливана способен испепелить: “Я прощаю тебе твое неуважение. Но только в этот раз.”

     -Уже завтра за душами тех, кто остался, вполне могут послать тебя. И не дай Император тебе ляпнуть Веберу, что это негуманно. Или, что ты отказываешься выполнять его приказ. Император видит, исполнения наказания поручат мне, а я не хочу причинять вам боль.

     -Тогда почему ты с ними? Почему не убежишь?, -Тарквиния поддается вперед, возбужденно виляя хвостом. – Один из них сам пришел к ней, приведя с собой ответы на мучавшие их вопросы.

     -Почему с ними? Убежишь? А не, к примеру, кто такой Бог-Император? Или откуда мы?... Убежать хотите?, – он хитро прищуривается, видя замешательство на их симпатичных мордашках. -Так я и думал.

     Он подтягивает к себе стул, с размаху садясь на него: “Я понимаю ваши чувства. Когда-то я тоже думал о нем, как о монстре. Но он на самом деле неплохой человек. Действительно. Вам никто не скажет об этом, но именно он выступил за ваше спасение.

     Да да, не удивляйтесь. Мужик просто так долго жил среди дерьма и крови, что просто позабыл каково это – улыбаться просто так, а не ради обмана.

     Просто скажу, что все его друзья погибли. Все. Кроме меня.

     Его учитель мертв, как и его возлюбленная. Те, с которыми он только начинал свой путь и те, которые заменили ему семью. Они все мертвы. Да, он выглядит, как больной садист, но еще никого не пытал просто ради развлечения.

     А сейчас на его плечах забота о многих мирах и бесчисленных жизнях, которые он может спасти, если его план осуществится”.

     -Это не ответ.

     -Послушай, я пришел сюда не оправдываться за его поведение, а помочь вам не сыграть в ящик к концу этой недели. И вот вам первый совет– даже не думайте о побеге.

     Он обводит по ним взглядом своих прищуренных глаз: “Я знаю, что как минимум одна из вас обсуждала подобные планы. И могу тебя уверить, что в следующий раз Вебер узнает о твоем плане еще до того, как ты сможешь их осмыслить”.

     Салливан закатывает рукав своей рубашки демонстрируя ей череп, обрамленный лавровым венком: “Было время, и я хотел сбежать, пока не узнал, что с космического корабля это сделать несколько проблематично. Меня ловили наверно раз десять. В вашем случае он может потерпит одну, может две попытки, а потом просто пошлет по вашему следу гончих сервиторов Молотова, отряд своих штурмовиков или меня. И это еще если он решит проявить капельку великодушия, давая вам иллюзию возможного спасения”.

     Тарквиния осторожно садится по поближе к этому чудоковатому человеку. Не очень близко. На самый краешек кровати: “ Десять раз? А ты не пробовал разную тактику?”.

     -Тактику? Похвально. Хочешь заранее узнать что не работает? Так вот забудь! Помнишь те черные нити, что раскаленными иглами пронзили твою плоть когда на теле впервые появилась эта метка? Это ведь не чернила были.

     Салливан широко улыбается под респиратором и в его глазах появляется пламя внутренних бесов: “С того момента, когда на тебе появилась эта метка – ты под колпаком. С того момента Вебер знает о тебе все. Где ты, здорова ли, какое у тебя настроение.

     Не знаю как, но то, что внутри нас, сообщает ему о том, что с нами происходит. Черт, поговаривают, что носителей этой метки могут умереть только по желанию их хозяина”.

     Умереть по желанию хозяина… Слова повисают в воздухе, внезапно ставшем до ужаса затхлым и спертым. В глазах Тарквинии появляется много маленьких черных точек, что подобно саранче неумолимо пожирают освещение. Стены медленно наклоняются. Она, сидя на кровати, прижимает тело к коленям, чувствуя как противный комок тошноты, проделав свой путь наполовину и остановившись в ее груди, решил сделать небольшой перекур. Даже голоса в комнате стихают.

     С самого начала, как только этот странный человек начал говорить, она направляла все свои магические силы, старательно отсеивая правду от лжи.

     Он не лгал. Ни разу. В его словах сквозила уверенность человека, что не только слышал об этом от других, но и сам видел это все воочию.

     -Так эта метка…, – голос Гвиневры слышится плохо, словно она говорит откуда то из погреба.

     -Я же сказал. Метка – это только символ.

     Салливан достает из-за спины нож, делая небольшой укол на пальце. Смотрит за тем, как две крупные капли крови падают на стол, после чего жестом подзывает к себе саламандру с Инари.

     -Видите? Эти маленькие черные точки? Раньше их не было. Теперь вы с ними до конца жизни. Они и есть источник могущества хозяина метки.

     Вот и все Тарквиния. Не будет никакого побега. Она садится на кровать, в шоке уставившись в одну точку. Тело колотит мелкая дрожь. Теперь ты пленник без тюрьмы. Самый лучший пленник – тот, который даже боится помыслить о побеге. Она смотрит на саламандру, но та лишь понуро уставилась в пол, сосредоточенно обдумывая свои грустные мысли.

     -Господин Салливан…-Гвиневра вдруг сбрасывает с себя оцепенение, обращая на Салливана взгляд, полный надежды. – Моя подруга, Тарквиния. Господин, она совсем юная девушка. У которой никогда не было парня, а вся жизнь которой состояла из трудностей и бед. Пожалуйста, смилуйтесь над невинным ребенком. Дайте ей шанс на хорошую жизнь.

     Салливан нервно передернул плечами. Он уже рассказывал подобное новичкам, выполняя роль предохранителя от поспешных действий. Он был готов к крикам, истерике, угрозам, банальному неверию. И это было бы куда предпочтительней того, что он сейчас видит. Две симпатичные девушки со взглядом побитых щенят.

     Император! Неделю назад он бы лишь злобно скалился. Но сначала Эйлад сказал, что они будут нужны, потом Вебер решил их приютить, а под конец еще и Генрих признал их души чистыми перед Императором.

     Он осторожно присел на край кровати рядом с инари, боясь ее напугать.