Текст книги "Под знаменами Аквилы (СИ)"

Автор книги: Томас Ханна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

     -Я вам все сказал, – Старик зло смотрит на них сквозь прищур своих старческих подслеповатых глаз,– А если вам не понятна моя речь, то девочки вам быстро все объяснят., – Эй, девочки!

     Тарквиния с опаской посмотрела на толпу, что теперь стояла, лишь посмеиваясь над незадачливой бандой чудиков, иногда вставляя свои колкости.

     -Глянь, как разоделись, небось видом испугать хотели.

     -Ну ничего, сейчас им наши девочки косточки то пересчитают, уж я свою женушку знаю. Эх, пойду что ли за своим молотом, подсоблю ей.

     Вперед выбегает маленькая гольштавра, что с любопытством глазеет на Вебера полминуты, показывает язык, а затем также быстро забегает обратно, прячась за спинами взрослых.

     И их спокойная, насмешливая уверенность в своих силах заставляет нервничать Тарквинию, что на всякий случай прячется за спиной Вебера.

     -Эй, да с ними инари ходит! И саламандра! Эй, девочки, давайте к нам, у нас тут полно крепких мужиков, которым жены нужны!, – с задних рядов высовывается гольштавра, что заливается смехом, глядя как как Тарквиния неловко прячется за спиной Вебера от взгляда радостной толпы, чьи серые будни скоро скрасит порка разбойников.

     -Эй, а вот и наши идут!, – один из деревенских мальчишек, одетый в простую холщовую одежду, ловко взбирается на крышу дома, намереваясь занять лучший вид.

     Вдоль главной дороги появляется толпа вооруженных дубинками, молотами и вилами крестьян. И среди них, подобно голиафам среди пигмеев, гордо вышагивают пять минотаврих. Огромное, полуприкрытое вымя призывно подпрыгивает при каждом их шаге, бронзовая от загара кожа лоснится внутренней силой. На лицах гуляет легкая улыбка от предвкушения хорошей драки.

     -Ну, кто тут из вас угрожал моему муженьку?!, – одна из минотаврих любя хлопает своего мужа по спине, от чего здоровый, бородатый мужик едва ли на целый метр вылетает из толпы, – Ой, прости, все время забываю какой ты у меня нежный!, -Она начинает смеяться, обнажая свои ровные белые зубы. -Ну так кто?!

     -Приятно познакомиться. Инквизитор Максимиллиан Вебер, – он дотрагивается кончика шляпы, обозначая элементарный жест вежливости. – С кем имею честь говорить?

     -Да ты из городских! Будешь нашим писарем. А то наш сам то буквы едва понимает! Останешься со своей женушкой у нас, – минотавриха кивает на инари за его спиной,– Свежий воздух, регулярный секс по утрам и глядишь выбьем из тебя твою дурь. А пока милок, берись ка за вилы и расчисти хлев в качестве извинений!

     Толпа с радостью рассматривает нежданных вторженцев. Пасмурное утро закончилось и теперь Солнце щедро делится с землей своим ласковым теплом. Изумрудная зелень травы раскинувшихся до горизонта полей, налитые золотом поля пшеницы, яркими пятнами лежащие неподалеку. И небо, что похоже на бескрайнее озеро.

     -Эй милок, ты там что, язык проглотил от страха?

     Вебер стоит, не шевелясь. Скрытый под черным плащом, с надвинутой на глаза широкополой шляпой, сейчас он казался мрачным порождением зла, что подобно болезненному шраму этого мира открыл дорогу силам тьмы.

     И только его удивительно чистые, незамутненные васильковые глаза и взгляд, полный благородства говорили о том, что перед ней не просто бандит, а человек, что через боль и страдание несет в этот мир исцеление.

     -Послушай Вебер, тут Колетт передала запрос, чтобы мы не особо усердствовали. Молотов хочет взять одну из них к себе на исследования. И еще, у нас тут в гостях отряд сикарийцев-инфильтраторов,– в ухе раздается шипение комм-бусины.

     -Я в курсе. Не волнуйся, я помню про наш уговор оставлять ему интереснейшие образцы.

     ***

     -Ну так что? Так и будешь в молчанку играть? Уф, и вот чем я занимаюсь вместо любви на сеновале! С меня хватит! Девочки, покажем им дорогу назад!

     Тарквинии кажется, будто боевой рев минотавра слышен даже в крепости механического паука. От топота ее копыт под ногами чувствуется мелкая дрожь, но Вебер перед ней стоит даже не думая сворачивать с пути разгневанной мамоно. Более того, его лица не коснулось даже тень робости. Он стоит, подобно древней статуе, что навеки застыла на своем постаменте.

     Но стоило минотаврихе подойти чуть ближе, как Вебер меняется. Подобно дикому зверю инквизитор бросается ей на встречу, оголяя свою шпагу. Воздух рассекает свист ее клинка, приковывая взгляд к взмаху столь стремительному, что взгляд инари увидел вместо клинка лишь серый мазок на фоне изумрудный травы и то, как черная тень Вебера проскользнула мимо могучего, но примитивного чудища, воплотившись в облик несгибаемого человека за спиной мамоно.

     Мамоно ослеплена болью и кровью, что красной пеленой стоит перед глазами. Пробуждающиеся инстинкты отводят любвеобильную жену на задворки сознания, выводя на главную роль кровь монстра, что вновь бурлит в ее сердце. Взмахи ее дубины напоминают броски дикого зверя, вкладывающего все силы в единственный смертельный удар. Но каждая попытка тонет в пустоте, когда удар настигает лишь воздух. Крови древних монстров недостаточно, чтобы одержать победу над фанатиком, чью руку ведет столетний опыт. И каждый стремительный выпад Вебера прибавляет новую рану на ее теле. Он двигается, кружась вокруг нее подобно хищному зверю, почуявшему кровь, обнажив свои клыки в ликующем оскале упоения схваткой.

     Тело минотаврихи уже украшают более двух десятков ран, крупные бусинки пота градом скатываются по ее телу, перемешиваясь с кровью в грязный буро-красный поток. Воздух с шумом выходит из ее могучих легких, а ее враг даже не вспотел. Таинственный человек в черном плаще стоит так, словно он вышел на воскресную прогулку в прохладный осенний день, не показывая и намека на усталость.

     Безумный танец битвы оказался скоротечным. Минотавриха, живущая мирной жизнью и больше всего любящая проснуться утром на сеновале, чувствуя под боком тепло тела супруга, не могла соперничать с этим порождением тьмы, что двигалось с быстротой и яростью древних берсеркеров святой Терры.

     Когда кровотечение усилилось, ее движения стали вялыми и невыразительными. И вот, решающий удар. Таинственный незнакомец подпрыгивает к ней одним ударом ноги заставляя ее упасть на колено, а вторым полностью выбивая из нее дух.

     Она валится на спину, судорожно вдыхая и ее шея чувствует хлад металла.

     -Знаешь, а я ведь предлагал мирный вариант.

     Где-то раздается отчаянное мычание ее сестер и ругань деревенских мужиков прерываемая странным стрекочущим звуком. Инфильтраторы Колетт успели на вечеринку.

     Для этого мира эта битва могла бы стать настоящим произведением искусства, но большую часть битвы Тарквиния так и не увидела. Короткий миг полета, когда Вебер оттолкнул ее с пути разъяренной мамоно, подарил ей первые выпады Вебера, смертоносные, как броски кобры. А когда она наконец встала на ноги, то увидела уже конец, когда его нога, обутая в тяжелые, разукрашенные серебром сапоги наступает на грудь поверженного врага.

     ***

     -Именем Омниссии! Страдай, мерзкий мутант!, – Тарквиния оглядывается на звук и чувствует странное чувство дежа вю. В деревне мелькают черные балахоны. Странные, страшные механизмы, отдаленно напоминающие людей (она еще не знает, что это и есть люди), заполонили все пространство. Защитницы с громким ревом встретили вторженцев не дрогнув ни на мгновение. Скитарий-альфа подпрыгнул над самой ближней и с силой всех приводов ударил минотавра по голове. Он слишком переоценил способности девы. Её череп в отличие от его ожидании не оказался таким крепким. Послышался приглушенный звук треска кости. Из ран хлынула кровь и монстр рухнула на землю.

     -Сдавайтесь, если не хотите, чтобы она сдохла!

     Слова оказали сильный эффект, дав время на обезвреживание всей толпы. Минотаврихи обездвижены и сейчас неподвижными трупами лежат на измятой от борьбы траве. Она приглядывается чуть получше и с облегчение выдыхает, видя как их грудная клетка мерно вздымается. Значит, не мертвы, лишь оглушены.

     Тарквиния с растерянным выражением лица трогает место, которое ушибла при ударе о землю и чувствует странное чувство стыда и гордости. Ей стыдно видеть как мирные жители деревни, растеряв весь свой боевой пыл, словно стадо испуганных животных сгрудилось на главной площади, в испуге прижимая к себе плачущих детей. Черные балахоны лупили жителей своими разрядными дубинками, пиная обездвиженных на руки нетронутых. У многих из мужчин на одежде кровь, неизбежное наказание за сопротивление. Но вместе с ним в груди растет и другое, холодное, но столь сладостное чувство гордости и ощущения могущества. Она вспоминает десятки подобных деревень, где каждый норовил обдурить и обокрасть городских неженок, где с приходом ночи они часто ночевали на улице, закопавшись под свой хлам, когда злые хари деревенских жителей плевали им под ноги, презрительно называя попрошайками.

     И к этой испуганной толпе идет мрачная фигура человека в широкополой шляпе с клинком наголо.

     Но вся эта внутренняя бравада и ощущения могущества разбиваются как хрупкое стекло лишь от одной фразы.

     -Мама, мне страшно!, – она слышит как ветер доносит до нее испуганный крик ребенка и сердце тисками сжимает ледяной страх. С лица, словно маска, сходит выражение спесивости и самодовольства. Она больше не могущественная инари “Гордая”, чей облик заставляет дрожать сердца горожан. Теперь она вновь старая добрая Тарквиния, которая умилялась маленьким детям, любила сладкое и обожает валяться в постели до полудня.

     -Мама! Что они сделали с моей мамой?!, – из толпы вновь раздается крик, что плавно переходит в тихий плач.

     Нет, только не это! Она может забыть, игнорировать, отворачиваться от отвращения, когда чужаки обнажают свое оружие против взрослых людей и мамоно, но не сейчас, не тогда, когда в этой толпе стоят дети, чья вина была лишь в любви к своим родителям.

     Ноги сами несут ее к мрачному спектаклю боли и страха. И когда она почти подбегает, то слышит как Вебер, совершенно будничным тоном, словно он делал это уже сотни раз, словно речь идет о хорошей погоде или о выборе блюда на обед, бросает короткие, но страшные слова: “Сжечь всех”.

     Сжечь…

     Взгляд инари мечется по лицам окружающих ее солдат. Ни капли жалости и раскаяния. Один из них даже зевает, утомленный столь банальным для него зрелищем.

     Голова Тарквинии вдруг начинает слабо кружиться. Она даже с силой щипает себя, стараясь удостовериться, что это не дурной сон. Сжечь… Яркое воображение красочно рисует обожженные, с почерневшей кожей, детские ручки, что так похожи на руки ее сестры, в тот день, когда….

     Она замирает на месте, собираясь с силами. Внутри все сжалось, словно перед прыжком. Возможно, сегодня ей предстоит пройти по своей последней дороге из агонии и ужаса, но она не может смотреть, как рядом, отчаянно ища защиты у испуганных взрослых плачут дети, чьим судьбам уже был вынесен приговор.

     Солдат в шлеме с маской со светящимися красными глазами покрутил вентиль на своем оружии, тем самым высвободив струйку малого огня. Он демонстративно вскинул оружие, направив ствол немного к небу и полыхнул пламенем, как показалось Тарквинии, драконьим. Её щеки уловили тепло от адского жара, что она отшатнулась подальше. Кожа немного разболелась.

     Солдат шел неторопливо, напевая какой-то веселый манер, искаженный его воксом. Вся толпа замерла и через мгновение начала еще сильнее умолять о пощаде.

     Тарквиния сделала шаг, но...

     -Не делай этого, – Кто-то с силой хватает ее за руку. Напряженное до предела тело вздрагивает, и как-то обмякает, когда она видит, что это лишь Гвиневра, – Я знаю, что ты задумала. Не делай этого! Ты просто глянь, он же больной садист. Да ты сама только пострадаешь!

     Но выбор уже сделан. Рот чуть приоткрывается, собираясь сказать умные слова оправдания и тут же закрывается, когда сердце говорит, что это не нужно. Такое просто нельзя объяснить.

     -Господин Вебер!, – Тарквиния сжимает в пальцах инсигнию инквизиции, высоко поднимая ее над головой. И чуть ли не кожей чувствует как сразу сотня взглядов устремляются на нее. Она зло дергает руку, вырываясь из цепких рук Гвиневры и идет, не слушая ее мольбы остановиться.

     Каждый шаг дается ей с трудом, каждый шаг она делает через силу. Когда ее взгляд встречается с непреклонным взглядом Максимиллиана Вебера, то только осознание того, что от ее силы сейчас зависит жизнь ни в чем неповинных детей, заставляет ее вступить в неравный зрительный поединок.

     Она чувствует себя голой. Сейчас ее не защищают ни добротные одежды, ни ее слабые познания в боевой магии, ни верное плечо подруги, сейчас в отчаянии рвущей на себе волосы, удерживаемая могучим Баргестом. Есть лишь она и порыв души, что она просто не может сдержать внутри себя.

     На лице Вебера лишь небольшой налет удивления. Это еще не бунт, но уже акт неповиновения. Неповиновения прилюдного. Без наказания это не останется. Он видит как его аколита делает шаг, словно преодолев внутреннюю преграду, и уже знает, о чем она попросит: о милосердии. О милосердии к этим грубым, падшим людям, что в этом мире стали изменниками даже для своих, связав свою жизнь с монстрами.

     -Господин инквизитор!, – Вебер ждет, что голос инари будет слабым, умоляющим, но вместо этого слышит твердость. Такой голос мог бы подойти сороритке или даже каннонисе. Воображение словно в насмешку рисует образ Тарквинии в боевой броне сестер, с ослепительно белыми волосами, только без этих уродских ушей и противного хвоста. Хм, а в таком облике она даже симпатична.

     -В чем обвиняются эти несчастные жители?

     -В оскорблении инквизитора.

     На миг Тарквиния даже не находит слов, чтобы выразить свое удивление. Она ожидала услышать про неверие в их Императора, про вооруженное сопротивление. Но! Их собираются казнить просто за обидные слова?!

     -Эти несчастные абхуманы и люди ничем не заслужили такой судьбы. Если их и можно в чем то обвинить, то только в том, что им были неведомы наши истины, – в ее голосе появляется жар имперского проповедника, слова проносятся над ними словно боевые литании капеллана в схватке с отродьями Хаоса.

     – А эти отважные абхуманши, – Она делает жест в сторону минотаврих, – даже перед лицом грозного врага не дрогнули и встали на защиту своих человеческих собратьев! Не думая отступить, даже когда их стали покидать последние силы.

     -Господин Вебер, – Тарквиния встает перед ним на одно колено, – склоняюсь перед вашей мудростью, молю, даруйте милость, дайте попытку имперским священникам обратить их души к слову Императора. И в залог я даю вам свою жизнь. И если их души окажутся черны, то пусть меня постигнет та же судьба, что и их.

     Она встает с земли, выпрямляясь во весь рост, чувствуя как в груди словно горит огонь, что распространяется до самых кончиков пальцев. Сердце бешено стучит. Страх отринут и забыт. Она сделала то, что ей велело сердце и теперь не отворачивая взгляд смотрит в глаза инквизитора, не пряча взор. Поступок, на который до нее отваживались лишь космодесантники.

     Над толпой повисает тягостное молчание. В глазах испуганных деревенских жителей лишь мольба и какая-то странная, безумная надежда. Маленькая инари вдруг стала в их глазах великаншей, чей рост был выше самых высоких сосен (это все метафорически).

     -Хорошо.

     Слова Вебера действуют на Тарквинию, и на Гвиневру, словно ведро холодной воды. Взгляд Тарквинии потухает, неистовый огонь, что горел в ней подобно доменной печи кузниц Марса, гаснет и она чувствует, словно та сила, что она ощущала внутри себя, медленно покидает ее тело, словно она лишь взяла ее в долг и теперь отдает с процентами.

     На тело вдруг наваливается свинцовая усталость. Теперь все ее силы она тратить на то, чтобы не свалиться замертво прямо перед Вебером.

     Сам инквизитор лишь улыбается уголками глаз. Если на его лице и появилась улыбка, то ее не видно за высоким воротником. Он поворачивается к притихшей толпе: “Сегодня можете праздновать, несмотря на все ваши прегрешения перед ликом представителя священного Ордос, я дарую вам свою милость. И если ваши тела и души пройдут все проверки, то я даже дарую вам право называться абхуманами”. Он разворачивается, уходя к своей химере и лишь его плащ развевается на ветру.

     -Великий Ака… Император! Девочка, что с тобой?, – Тарквиния с благодарностью чувствует чьи-то нежные и сильные руки, что обхватили ее.

     -Гвиневра, пожалуйста, не отпускай меня. У меня такое чувство, будто, я сейчас упаду.

     -Хорошо. Пойдем, выпьем чаю. Ты даже не представляешь, как напугала меня!

     Тарквиния чуть ли не повисает на плечах своей подруги и уже собирается уйти, со ставшего невыносимо ярким Солнца, когда одна гольштавра из толпы вдруг обращается к ней: “Да благословят боги твою добрую душу!”.

     Тарквиния, не смотря на слабость, все же находит в себе силы развернуться, после чего обращается к ней, а затем и ко всей толпе: “Боги… Забудьте о своих старых богах и веселых праздниках. Отныне для вас есть лишь один бог – Император человечества, он же – Омниссия. А ваша жизнь теперь – служение Ему”.

     Тарквиния вновь поворачивается, едва шевеля губами: “Гвиневра?”.

     -Да, маленькая.

     -Мне кажется, я сейчас упаду в обморооооооооок., – тело инари вдруг повисает, не подавая признаков осознанной деятельности. Гвиневра с трудом размещает ее на своих руках, когда рядом появляется Салливан: “Пойдем, нам нужно многое обсудить. И там будет кровать, куда можно положить нашу бунтарку отдохнуть”.

     ***

     В командирской палатке тихо, лишь умиротворяюще гудит небольшой кондиционер, успешно отгоняя полуденное тепло.

     На кровати, укрытая лишь легким одеялом, лежит, забывшись беспокойным сном, Тарквиния. Сквозь закрытые веки видно глаза, что во сне отчаянно мечутся, словно пытаясь что-то разглядеть в том кошмаре, где обрел свое пристанище ее уставший разум. Лоб покрылся испариной. Иногда она испуганно вздрагивает, сжимая в руках одеяло.

     -Господин Вебер, что с ней?, – Гвиневра с тревогой смотрит на свою подругу, иногда вытирая тряпочкой пот с ее побледневшего лица, – Господин?

     Инквизитор мрачным взором осматривает помещение. После стольких дней уединения видеть сейчас всю свою группу в полном составе даже как-то непривычно. И обсуждать подобное с ксеносами и кем-то из чужаков, явно не то, о чем он мечтает.

     -Твоя Тарквиния была одержима.

     -Одержима? Но кицуне-би не берут под контроль мамоно, только человеческих женщин!

     -Я говорю не о местной пародии на опасности варпа! – Вебер прислоняется к опорной балке, вопросительно глядя на Гвиневру.– Ваш народ уже очень долгое время играет с силами имматериума, и, в целом, ты очень неплохо осведомлена о вашей Демонической Энергии.

     -Да, я даже была в Зипангу, но ушла оттуда сразу, как только почувствовала, что становлюсь слишком мягкой, – она на секунду задумывается, – но ведь всем известно, что ДЭ опасна разве что для человеческих женщин.

     – Имматериум опасен для всех, кто проявляет излишнее пренебрежение опасностям, – Эйлад, до этого полуневидимой тенью стоявший в стороне вышел вперед, обнажив тонкие скулы своего лица и белую, почти алебастровую кожу своего облика, – Твоя подруга хоть и не является великим магом, по меркам вашего народа, но достаточна сильна, чтобы стать объектом для вселения тварей варпа.

     -Тварей кого? О чем вы вообще говорите? У девочки просто нервный срыв, она ляпнула не подумав, но это не повод ее наказывать, инквизитор.

     -Наказывать?! Да я едва сдержал себя от того, чтобы не заколоть ее прямо там, едва поняв, что передо мной отродье темных сил!, – тон его голоса повышается, он в гневе смотрит на тело медленно приходящей в себя инари, после чего переводит взгляд на подавляющие шум генераторы по краям помещения.

     -Не темных, инквизитор. Пока только неизвестной нам еще силы, – заметил Эйлад.

     -Наш уважаемый инквизитор хочет сказать, что в твою девочку могло что-то вселиться, или же что-то взяло ее под контроль на время ее зажигательного выступления. Мы не знаем еще что это, и, если бы не вмешательство Эйлада, сказавшего, что это нечто полностью покинуло разум твоей подруги, то вы бы были уже мертвы.

     -Мертвы? Но за что?

     Вебер лишь устало садится на стул, с интересом поглядывая на существо, что использует силы варпа для своей жизни, но не знает о нем почти ничего. Какая ирония!

     -С этого момента Тарквиния будет неразлучно находится подле меня. Когда я ем, когда сплю и когда бодрствую. Всегда в поле моего зрения. И она обязана будет носить обереги, подавляющие ее магию. Хоть один намек на попытку их снять и ее голова пополнит коллекцию охотничьих трофеев Салливана.

     -Послушайте, я не понимаю о чем вы говорите. Я прожила долгую жизнь, слушала самые нелепые байки у походных костров и самые странные рассказы в самых злачных тавернах. И среди них не было историй про призраков-убийц и злых демонах. Да о чем я вообще говорю, появись тут демон и вы можете ждать оргию, а не море крови.

     -Появись тут демон из твоего мира, – Эйлад кривит свои тонкие губы, – как только мы появились в этом мире, то тот путь, по которому прошли, сомкнулся во стократ.

     -….Сомкнулся, а не закрылся. И можешь поверить, что там где есть дверь в Варп, скоро появляются ужасы, что твой разум едва ли сможет осознать.

     Эльдар отворачивается, выходя из палатки: “Рекомендую вам показать ей свои архивы инквизитор. Это тот случай, когда знание будет полезней чем спасительное неведение.”

     Когда балахон входа в палатку перестают колыхаться, Вебер, не отрывая своего взора от входа в его временный дом, произносит фразу, которая вскоре перевернет весь хрупкий внутренний мир Гвиневры: “Фродо, расскажи ей о мире, откуда мы пришли. И часть моих записей. Ту, где заснят инцидент в Килаксидском секторе”.

     -Слушаюсь, инквизитор.

     -А ты, Клиф, организуй доставку для Молотова новых образцов. Всех минотаврих, их мужей, детей и пару семей гольштавр. Магосу не терпится увидеть новые образцы местной ксеножизни.

     ***

     Эйлад молча смотрел как техноварвары Молотова запихивали в стальные фургоны плачущих “мамоно” вместе с их семьями. Сколько еще страдания будут готовы принести эти мон-кеи на эти земли, прежде чем их мертвый Император будет доволен?

     Но даже столь короткая остановка его радовала. Юная Тарквиния не представляла угрозы. Некая сила, очень могущественная, но явно не враждебная, лишь краем задела ее разум. О том, кто населяет этот мир, где колдовством никого не удивишь, он мог лишь догадываться, но тот факт, что новый спутник не стала всех убивать направо и налево, сильно успокаивал эльдара.

     “Глупые мон-кеи не способны озаботиться такой мерой предосторожности, как защита разума от тварей Варпа, куда им тягаться с талантом и мастерством провидцев эльдар.”– иронизировал Эйлад.

     Спустя небольшое время после медитации изгнанник решил посмотреть информацию о следующей деревни куда они направлялись. По тем пиктам, что он успел увидеть, один в один как та, в которой он сейчас находился. За исключением того факта что в районе этой деревни дроны мон-кеев обнаружили следы таинственной цивилизации. Древние капища, исписанные нечестивыми рунами, на которые было больно смотреть даже в фото. Сомнений не было. И Вебер, и Молотов, затеяли это сафари не ради покорения этой планеты, а ради ксеноартефактов, что могли пролить свет, на тайны этого мира.

     Но было что-то еще в этой деревни, что-то, от чего при разглядывании пиктов у Эйлада начинала болеть голова. Также, когда он смотрел на изображения, на которых можно было разглядеть жителей деревни, ему казалось необычным поведение крестьян. “Надо быть осторожным, когда там окажемся.” – подумал про себя эльдар.

Решительные действия Примечание к части

      Предупреждение: Людям с иной точкой зрения читать не рекомендуется, а если и читаете то мы вас предупредили. Всем остальным приятного чтения. Карта нашего Зипангу: https://vk.com/doc34264826_440593135?hash=46dcad08b01198c541&dl=090c5c8eff8d3a3f0b

     -Я видела этот мундир! – рычала Батори приближаясь к штабу, – я его видела!

     Айко хотела себя казнить, она тоже видела этот мундир и именно она впустила их в город. Она понимала, что все эти загубленные жизни на её совести. А ведь кто-то из них был беременной… Боги, а ведь она хотела свести с одним из них свою дочь. Вспомнив об это она выпала в осадок и чуть не врезалась в торговый лоток.

     -Соберись! Айко! – Батори дала ей подзатыльник – нам надо найти виновных, иначе будет больше жертв! – она схватила ламию за руку и потащила её за собой.

     -Шива! – собралась керай и вспомнила, что не раздала указания блокпостам – передай ребятам на воротах, чтобы закрыли проход для инкубов и неинкубов!

     Еко прыгнула на крышу и быстро двинулась к одним из ворот.

     -Рики! – это было обращено к они – собери остальных и передай им ориентиры, а сама ищи в зоне рынка и дворца, где засели ученые, там я видела их в последний раз. – красная они тоже двинулась исполнять приказ.

     -Айко! – настала очередь ламии – идешь со мной! У тебя очень хорошие результаты в стрельбе!

     Расталкивая толпу Батори не обращала внимания на нравоучения от таких существ как рю и инари. Кто-то из них даже крикнул о том какие райдзю дикие и хамки, но ей было на это наплевать. Хотя она всегда унижала подобных особ за такое поведение, но сейчас у нее была важная цель. Она должна защитить этот чертов народ от смертельной опасности и она ускоряла свой темп. Однако очередное нравоучение вывело её из себя. – “Твари! Идите вы все к Лжеверховной! Чтоб вас, высокомерных сволочей, забрали!” – но речи ярости не покинули её уст. И толкнув очередную инари на стену дома она побежала в сторону штаба.

     Наконец закончилась кладка из круглых булыжников, и они перешли на грунтовую дорогу, которая вела в штаб. Дорожку впритык замыкали защитные руны, которые позволяли цивилизованным мамоно ходить на свидание перед первой ночью безопасно. Здесь очень много сидело дикарок, которым было плевать на законы, написанные императором и прошедшие обсуждение в бакуфу. Снаружи ходила уши-они, она кого-то звала и с беспокойством всхлипывала, приговаривая, “ только бы с тобой все было впорядке”, но керай было плевать. Кому они нужны эти дикари, самим мужиков не хватает, а с этими надо еще делиться.

     Слева показалась гора, она была очень знакома ей, именно от туда она и пришла. Ива Каминари Кумо, так назывались те горы. На Батори нахлынула ностальгия. Именно 19 лет назад, она спустилась оттуда со своей семьей и поселилась в городе со всеми цивилизованными. Вон то дерево, на которое она залезла, чтобы оценить всю величину их будущего дома. Везде летали птицы и бегали зверушки. Вдали виднелся сад из вечно цветущей сакуры. Там тоже сидели любящие парочки, активно обсуждая, как романтично выглядят горы, реки и сакура. Перед садом было небольшое озеро на поверхности воды которого плясала прекрасная апсара. Вокруг неё кружились осидори, символизируя вечность и преданность друг другу пар.

     -Вот это бедра… – Впервые произнесла Айко за весь их путь – и какой животик…

     Основу зрителей составляли иностранные торговцы. И практически все они обсуждали фигуру танцовщицы.

     -Почему мой, на меня так же не смотрит и не обсуждает…

     Батори это не понравилось, подобное поведение могло указывать на развитие небольшой формы безумия.

     -Айко, уймись… долг зовет! – постепенно она начала чувствовать сопротивление, будто туша ламии упала на дорогу и не хотела за ней идти. Она развернулась, но вопреки её ожиданию Айко ползла, не торопясь, но двигалась за ней.

     Они миновали лесок и перед ними появился дворец “Хоритсу”. Рядом со входом сидела наблюдательница нюрнагано Сураиму. Она поклонилась в приветствие и пропустив керай продолжила наблюдать.

     Преодолев лестничный пролет, они оказались в кабинете керай. Его стены были расписаны драконами защитниками. Множество канзи, несущие в себе свойства защитной магии испещрали колонны.

     Батори прошла в глубь кабинета и усевшись за свой низкий стол, начала писать письмо.

     -Позови сиша, – бросила она Айко, медленно выводя кандзи на бумаге, полученной с туманного континента. – и сообщи ему, что это дело не терпит отлагательств.

     -Я выполню ваш приказ, но… – керай медленно подняла на неё взгляд, – я хотела бы получить от вас разрешение пройти за ворота…

     Райдзю нервно откинула пишущий инструмент и подошла к окну

     -Ты хочешь бросить своего сенсея…? – Айко нервно сглотнула от таких слов.

     -Я вас не бросаю…

     -Нет ты бросаешь! – в ярости выпалила Батори, – ты бросаешь меня в трудный период, когда мне требуется поддержка одной из близких подруг!

     -Я должна это сделать… – прошептала ламия.

     -Зачем?! – керай подбежала к ней, её яростный взгляд был наполнен разрядом молний, что вот, вот готов вырваться и поразить своего врага. Этот разряд был лишён их приобретенного свойства, он был первозданным, способным испепелять всех гневом Райдзина. Но Айко не собиралась отступать:

     -Моя семья! Моя прекрасная дочка! Она важнее всяких подруг! – Батори ошарашено отступила, – я должна её защитить, мой свет, мою частичку, единственную, что поддерживает смысл моего существования в этом мире! И если я смогу удавить орденский мятеж в зародыше, то я сделаю это без всяких сомнений!

     Ламия хотела было двинуться в сторону помещения, где сиша проводил время со своей любовницей, однако Батори её остановила.

     -Послушай меня… – Айко развернулась, – я не смогу отправить кого-нибудь с тобой, враг может оказаться среди нас, а у меня тут гражданские, так что вот:

     Приблизившись к тонсу с замком, она выудила ключ и аккуратно открыла одну из секций.

     -Это аркебуза способная стрелять несколькими видами снарядов, – в её руках красовалось длинное оружие, собранное из бамбука и зачарованного металла. В нем все было просто, никакой особой красоты, как это принято у столичных стражников. Полка для пороха имела слабую крышку, не дающую гремучей смеси рассыпаться и способный подлететь в случае взрыва. Замок тоже не имел особой красоты, простой затвор в форме рю из серебра, в руках которой был фитилек. Будто она наколдовывала огонь и взрывала им порцию гремучей смеси.