Текст книги "Под знаменами Аквилы (СИ)"

Автор книги: Томас Ханна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

     “Восторгайтесь Бессмертным Императором, ибо велика жертва Его во имя Человечества”.

     Тарквинии плохо. К горлу подкатывает ком тошноты. Она пытается открыть глаза и с ужасом понимает, что ничего не видит, лишь смутные тени и слышит нестерпимый гул голосов, в котором уже не разбирает отдельных слов.

     “Восхищайтесь Бессмертным Императором, ибо…”. Темнота вокруг становится абсолютной и вместе с ее приходом из ее мира пропадают все звуки. Она оказывается одна, посреди непроглядной темноты с звенящей тишиной в ушах.

     “Ибо строго Он вас наставляет…”

     Ее слова ненадолго сиротливо повисают в тишине, исчезая во мраке.

     -Гвиневра? Господин Вебер?, – Тарквиния делает несколько неуверенных шагов, пытаясь наощупь найти хоть кого-то, кто даст ей понять, что она здесь не одна. Но руки хватают лишь воздух. Что с ней произошло? Это проверка пришельцев? Или их новый изощренный способ пытки?

     -Кто-нибудь!, – она делает шаг и в изумлении останавливается. Она точно помнит, что в храме она ступала по металлу, но здесь... Она припадает к шершавому полу, проводя по нему своей ладонью.

     -Камень…

     Если это и проверка чужаков, то она ее провалила. Она просто не понимает, что от нее хотят! Ноги сами собой начинают идти вперед. Тарквиния не видит смысла оставаться на месте и теперь осторожно идет в темноте, аккуратно проверяя дорогу своим хвостом.

     Усталый вздох.

     Тарквиния с быстротой молнии оборачивается на звук, безуспешно пытаясь увидеть хоть что-то сквозь непроницаемую мглу.

     -Кто здесь? Предупреждаю, я могучий маг! И я в свите инквизитора!, – она поспешно достает из кармана инсигнию потрясая ей в руке, – слышишь?! Тронешь меня хоть пальцем и у тебя будут проблемы!

     Существо молчит, а затем в тишине раздается его невеселый смех, умирающий в негромком стоне. Кто бы это не был, ему больно.

     -Кто ты?, – инари теперь с любопытством смотрит в темноту, не забывая трясти инсигнией в своей руке.– Если ты человек и тебе больно, то назовись и иди на мой голос. Я не врач, но постараюсь помочь.

     Страх постепенно уходит. Где-то там мучается человек. Быть может, как и она попавший в эту ловушку.

     -Ты знаешь, где мы?

     В ответ раздается только тишина.

     -Сколько ты уже здесь? Ты голоден? Ты хочешь пить?, – голос Тарквинии подобен коротким всполохам огня в ночном костре, что умирают, едва разогнав тьму.

     – Ау!

     Ничего. Лишь звенящая тишина. Наконец, Тарквиния определяется с направлением, начиная идти туда, где, как ей показалось, она слышала голос этого существа в последний раз.

     -Ты можешь идти? Если нет, то лежи и не трать силы, но пожалуйста, дай знать, в каком направлении к тебе идти!, – Инари медленно бредет в темноте, испуганно озираясь по сторонам. Ее разум понимает, что идти на голос в темноте это не самая лучшая идея, как понимает и то, что ее спокойствие и уверенность это результат ментальной магии.

     Логика неумолимо подсказывает, что будь она сейчас в своем уме и здравом рассудке, то плакала бы в истерике, бесцельно бегая кругами и дергая руками.

     -Пожалуйста, не молчи!, – Тарквиния не знает, сколько времени она уже провела в этой кромешной тьме и как долго еще продлиться ее заточение.

     -Ну же скажи хоть….

     Сердце вдруг подпрыгивает в груди с такой силой, что Тарквинии на секунду становится плохо. Только что рядом с ней прошло что-то очень большое, объяв ее слабым ветерком от своей неспешной ходьбы.

     Пальцы до боли впиваются в инсигнию, которая она выставила перед собой как щит против неведомого зла. Дыхание становится резкими и частым. И, несмотря на общую прохладу, Тарквиния чувствует, как все ее тело покрывается неприятным липким потом.

     Минута. Пять минут. Десять.

     Ничего.

     Инари медленно успокаивается, стараясь списать все на игру воображения, прекрасно понимая, что всего лишь обманывает саму себя. Но так проще. Нужно идти дальше. Неважно куда, но главное подальше от того, кто сейчас бродит рядом с ней в темноте.

     Она хочет сделать шаг и вдруг понимает, что тело больше не слушается ее. Ноги словно стали чужими, намертво приклеившись к каменному полу. Руки безвольными канатами повисли по бокам.

     В груди вновь появился липкий страх.

     -Так значит все же жертвоприношение? Да? Как вы это сделали? Хотя можете не говорить. Контроль разума? Я слышала что древние иллитиды практиковали такое, – В молчащей тишине лишь уставший внутренний голос нарушает ее отстраненное спокойствие -Можешь себя поздравит Тарквиния, ты была права. Живой ты чужакам не нужна.

     – Так значит все эти разговоры о дружбе, о сделке, то непонятное спасение нас в последний момент лишь игра моего воображения?, – Тарквиния вдруг представила, как она голая стоит на залитом свежей кровью каменном алтаре, затуманенным взором рассматривая жаркий от огня зал, где темные фигуры в балахонах приказывают ей взять древний каменный нож, направив его себе прямо в сердце. Видение такое явственное, что она дажа чувствует теплую кровь на своей щиколотке, в которой она измазалась пока добровольно, с равнодушным выражением лица, взбиралась на их жертвенник.

     Не громкий мужской смех. Теплый, мягкий, лучистый. Он доносится отовсюду и Тарквинии вдруг становится хорошо. Так хорошо, что она могла бы кричать от счастья, не будь ее рот закрыт на замок чьей-то волей.

     Вместе с эйфорией приходит спокойствие. Даже если это и смерть, то именно такая, о которой можно только мечтать. Без боли, без страха и не видя страшной реальности.

     -Кто ты?– Она вновь может говорить, задавая очередной вопрос в “никуда”.

     -Неважно, – Ей неожиданно отвечают. Голос доносится откуда-то сверху и сердце Тарквинии переполняется трепетом от внутренней мощи существа, что пронзает ее тело.

     Сейчас она чувствует себя безвольной игрушкой, что с интересом рассматривается некой могущественной силой.

     -Очень интересно. Не могут жить без человека. Хм., – она ощущает как таинственная сила медленно крутит ее вокруг своей оси и вновь чувствует себя лежащей на операционном столе Молотова. Но теперь от страха не осталась и следа. Ее ее судьба – погибнуть, даруя ему ответы, то она примет ее с радостью.

     -Демоническая энергия. Мужья, значит?, – в голове что-то скребет ледяными когтями, но вместо боли рот кривится в улыбке блаженства.

     -Да, мерзкое зрелище, хотя до самого плохого ему еще очень далеко, – тело Тарквинии вдруг обмякает, падая на холодный пол, будто невидимый кукольник перерезал нити своей марионетки.

     Инари едва может пошевелить конечностями. Непослушное тело едва чувствует прохладу камня и жесткую ткань одежды.

     -Ваш мирок довольно странен, хотя вы можете сгодится в моих планах. Так что вставай, Тарквиния Гордая, у тебя еще будет много дел.

     Инари едва дышит когда огромная волна теплого воздуха мягко подхватывает ее, наполняя силой каждый сустав. Мысли становятся неповоротливыми. Разговор стремительно забывается, становясь похожим на давно прошедший сон, а картины бесцельного блуждания в темноте сменяются видениями ее покойной семьи. Она вдруг вспоминает грубые от мозолей руки отца и его пропахшую потом и табаком рубашку, вспоминает первые шаги Ливии и их первый совместный праздник после смерти родителей, когда их дом снова наполнился смехом. Слова матери, которые она говорит, глотая слезы от боли, что причинила ей Тарквиния: “Ты не права. Я всегда любила тебя не меньше, чем Ливию. Всегда”.

     -Считай это моей компенсацией за неудобства.

     “Славься Бессмертный Император, Повелитель наш и Наставник”.

     Последние слова Тарквиния говорит словно в полусне, после чего растерянно озирается по сторонам. Ее глаза едва сдерживают слезы, которые она поспешно вытирает уголком своих рукавов. Она не помнит молитву. Помнит только начало а потом… Потом с ней произошло что-то, что-то очень… приятное. Она не знает что, но только так она может объяснить это чувство спокойствия и защищенности. В глазах все еще стоит облик ее улыбающейся сестры.

     -Таркви, с тобой все в порядке?, – Гвиневра с удивлением смотрит на свою подругу., – твои глаза…

     -А, это. Наверно просто пылинка попала.

     Служба уже закончилась. Она вновь неотступно идет за Вебером, держась от него на почтительном расстоянии. Перед самым выходом из зала она еще раз смотрит на статую их Бога и сглатывает неприятный ком в горле. В свете костров она ей кажется, будто глаза статуи неотступно следят за ней.

     ***

     Если Вебер и увидел, что взгляд Тарквинии во время молитвы был подернут пеленой, то не подал вида. Еще один из многих секретов, что скрывает в себе эта чужеродная раса.

     Рука в тяжелой перчатке сама собой нащупала рукоятку шпаги. Клинок, обагренный кровью нечестивцев и вкусивший смерть мерзких ксеносов. Уставшему разуму кажется, будто он слабо вибрирует, чувствуя рядом оскверняющих взор Императора чужаков.

     На повороте он останавливается, пропуская инари перед собой. Профессиональная паранойя заставляет не доверять чужакам, особенно тем, что связались с силами имматериума.

     Бесконечные коридоры полупусты. Изредка появляющиеся в них офицеры Имперской Гвардии быстро отдают честь, после чего убегают по своим делам.

     -Салливан уже ввел вас в курс дела?

     Гвиневра сжимает губы, не сразу решаясь ответить. Медовый голос Вебера звучит спокойно, приятно, даруя почти материнское ощущение безопасности, но жестокий взгляд его голубых глаз все еще силен в памяти.

     -Да, господин Вебер. Деревня гольштавр.

     Вебер молча кивает, довольный этим фактом. Эта саламандра быстро учится тому, кто здесь хозяин. В отличие от Тарквинии.

     Он знает все детали вечернего разговора своего первого помощника. Каждое слово, каждый жест. Знает как учащенно билось сердце Гвиневры когда она смотрела на него, помнит как графики показателей кортизола (гормон стресса) ползли вверх всякий раз когда ее взгляд касался спящей инари.

     Инари. Тарквиния. Максимиллиан напряженно изучает ее взглядом ее стройную фигуру. Память услужливо хранит пикты, добытые сервочерепами еще до того, как этих двоих доставили в катакомбы Молотова. Он помнит ее полные жизни глаза, улыбку, бывшую почти на всех пиктах. Вечно вздернутые ушки и хвост, что частенько в возбуждении крутился как пропеллер.

     Теперь она похожа на тень себя прежней. Аккуратные лисьи уши понуро опущены, глаза потускнели и теперь вместо выразительного, умного взгляда он видит лишь уставший от переживаний и стресса взгляд сломленного человека. Плечи опущены и ноги едва поднимаются над полом.

     Да, они верны ему. Когда будет нужно, они выполнят его приказ даже через боль, которой он может щедро наградить каждого в своей группе. Но эта не та верность, на которую можно полагаться. Конечно, будь это обычное расследование в имперском мире, схема “воспользуйся и выброси” была бы оправдана. Но не здесь. Не когда они застряли одни на планете, и “Император только знает” когда отсюда выберутся.

     -Тарквиния, мне нужно с тобой поговорить.

     Его голос действует как плетка. Даже Фродо невольно вздрагивает, с опаской смотря на инари. Подобные разговоры редко заканчиваются хорошо.

     -Да, да, конечно, – она поспешно кивает головой, с надеждой смотря на Гвиневру.

     -Наедине.

     Священная аугментика марсианских техножрецов, вживленная в сетчатку (наподобие контактных линз) видит как испуганно сжимаются ее зрачки, а лицо приобретает бледноватый оттенок.

     Он кивает в сторону Гвиневры: “Салливан, Фродо, отведите пока нового аколита подготовиться к нашей экспедиции. Я присоединюсь к вам чуть позже”.

     Гвиневра с отчаянием смотрит на испуганную Тарквинию, ей хочется что-то сказать, но стоит легким набрать воздуха, как ладонь Салливана мягко опускается на ее плечо: “Пойдем, все будет хорошо”.

     Так она и уходит, иногда оглядываясь через плечо и ища взглядом силуэт своей инари.

     -Идем, – голос инквизитора теряет свою медовую сладость и теперь похож пронизывающий осенний ветер.

     Тарквиния отчаянно посмотрела по сторонам, словно желая убежать, но лишь грустно вздохнула, после чего, не помня себя от страха, поплелась вслед за Вебером.

     ***

     Личный кабинет Вебера внушал уважение. На фоне того сурового, аскетичного интерьера, к которому они привыкли, мягкие цвета, наполнявшие его комнату, были настоящей радостью для глаз. Даже свет здесь был не холодным свечением холодных светодиодов в потолке, а был теплым светом настольной лампы с абажюром, заполнившей комнату желтым, как мягкое пламя свечи, цветом.

     -Присаживайся,– небрежный взмах руки указал на широкий кожаный диван возле небольшого деревянного столика.

     -Ты догадываешься, зачем я пригласил тебя?, – Вебер неспешно прошел к небольшому деревянному шкафу, вслушиваясь в скрип кожанной обивки под хрупким девичьим телом.

     -Нет, господин, – инари сидела, плотно сжав ноги и положив руки к себе на колени. Выражающий покорность взгляд и пальцы, что нервно впивались в ткань брюк.

     Наконец, Вебер отошел от шкафа, держа в руках бутылку с призывно булькающей янтарной жидкостью. В другой он держал два небольших стакана.

     -Не бойся, я просто хочу поговорить с тобой, – он тепло улыбнулся, -просто дружеская беседа.

     Два стакана наполнились тягучей жидкостью, что наполнила комнату ароматом пряных трав.

     -Один из лучших амасеков, что можно было добыть в моем проклятом мире, – инквизитор неспешно делает глоток, испытующе смотря на инари, – Видишь, я пью. Это не отравлено.

     Тарквиния смотрит на него затравленным взглядом, после чего осторожно нюхает налитую жидкость, морща свой аккуратный носик,– Мама всегда запрещала мне пить что-то настолько крепкое. Но, думаю, что один глоток все же можно сделать.

     Инари пьет, делая малюсенький глоток и Вебер с удовольствием наблюдает за тем, как ее тоненькая, лебединая шея проталкивает живительный напиток внутрь. Когда она вновь открывает глаза, то напряженные морщинки на ее лбу постепенно разглаживаются, а взгляд становится чуть умасленным.

     Ей хорошо. Цепкий взор Вебера видит как напряжение последних дней по каплям покидает ее тело.

     -Так значит, так и становятся алкоголиками? Когда только этой пойло и может принести тебе успокоение?, – она смотрит на Вебера, и в легком изумлении поднимает брови.

     Теперь, когда страх перед его страшным оружием немного притупился, она наконец замечает те изменения, что с ним произошли буквально за несколько дней. Столь явные, что от изумления на секунду она даже забывает про то, где находится.

     Его волосы теперь черны как смоль, морщины, что прежде изрезали его лицо подобно горным каньонам – разгладились, уставшие глаза налились новой жизнью. Теперь перед ней молодой мужчина аристократических кровей. Голубая кровь.Быть может немногим старше, чем она. Явно до тридцати лет.

     К губам невольно приливает кровь, а на лице появляется румянец. Развалившийся на противоположном кресле Вебер теперь напоминает ей снежного барса, вальяжно изучающего свою добычу. То есть ее. Эта мысль странным образом заводит.

     Улыбка, что наползает на его лицо словно говорит ей о том, что ее мысли так же явны для него, как и для нее самой. Взгляд сразу ищет за что зацепиться в интерьере комнаты, словно пытается схлынуть нахлынувшее наваждение.

     -Ты понимаешь, зачем я позвал тебя на беседу?

     -Нет, но есть догадки.

     -Какие?

     -Это связано с сегодняшним заданием?

     Вебер молча рассматривает инари, чьи пальцы нервно теребят ткань брюк. Такое чувство, будто он разочарован: “Нет. Я хочу поговорить с тобой по другой причине”.

     Он делает еще один глоток, чувствуя как медовый привкус напитка приносит ему кулинарное наслаждение.

     -Нет. Знаешь, когда работаешь в команде, то приходится очень внимательно следить за тем, чтобы твои друзья, коллеги, напарники или подчиненные не сломались в решающий момент. Как-никак от них будет зависеть МОЯ жизнь.

     -Вы боитесь, что я вас предам?

     -Нет, но с твоей стороны будет достаточно одной небрежности или минутной слабости, чтобы у тебя, а потом и у меня появилась куча проблем. И лишь один вопрос, Тарквиния. Что с тобой стало?

     -Что со мной?, – вопрос ставит в тупик.

     Вебер молча отходит к шкафу, заваленным разными бумагами, после чего достает оттуда одну толстую папку, выбирая несколько листов. Когда он возвращается к ней, то на стол летят несколько превосходного качества картин, на которых изображена Тарквиния. Белая рубашка, жакет, черные сапоги, облегающие штаны для конской езды. И улыбка.

     Она медленно водит по картине своими тонкими пальчиками, вспоминая тот день. Меньше недели назад, а уже такое чувство, будто прошло уже несколько лет. Прошлая жизнь, которая, как ей теперь кажется, была наполнена ощущением свободы, дружбы, надежды на лучшее и… И к которой уже не вернуться. Глаза застилает пелена. На плотную бумагу фотографии падает крупная слеза.

     Она мужественно шмыгает носом, силясь подавить готовый вырваться наружу плач. Но в следующее мгновение организм проигрывает неравный бой с нахлынувшим стрессом, который решил взять свое за все часы беспросветного ужаса, что она испытала на этом корабле.

     Зубы впиваются в рукав, силясь заглушить рыдания. Слезы теперь уже ничем не сдерживаются и Тарквиния плачет, безуспешно сжимая покрасневшие глаза в попытке “сохранить лицо” перед ее новым господином.

     Как только она слышит мягкий звук шагов, то прячет свое лицо в ладонях, продолжая тихонько всхлипывать.

     -Почему? Почему мы? Почему именно мы?, – она поднимает свое лицо, смотря на Вебера красными от слез глазами. Опухшие веки, покрасневшая от плача кожа лица и нижняя губа что сейчас мелко дрожит.

     -Просто так получилось, – он делает шаг в ее сторону, и она вжимается в противоположную стенку дивана. Пальцы вцепляются в обшивку, дырявя ее своими аккуратными коготками.

     Интересно, как она сейчас его видит? Одетый в черный одежду, испещренную молитвами Императору, со смертоносным оружием в кобуре. Облик смерти врагов Империума.

     Он подходит еще ближе и инари не выдерживает неравного зрительного поединка вновь закрывая лицо ладонями и продолжая уже беззвучно плакать. Рыдания умолкли. Лишь по частому тяжелому дыханию и по тому, как сотрясается ее тело, можно догадаться, что девушка переживает сейчас не самые приятные минуты своей жизни.

     Вебер осторожно становится рядом. Он может просто рявкнуть, чтобы она прекратила. Принести и вколоть ей ударную дозу эндорфинов из лаборатории, но разве временные меры это выход?

     Наконец, Тарквиния убирает руки от лица, медленно вставая с дивана: “Простите меня. Это больше не повторится”. Ее голос сиплый, Вебер почти чувствует тот ком в горле, что она силится подавить. Взгляд старательно избегает его, предпочитая смотреть на пол в комнате.

     -Я обещаю, что это было в первый и последний раз. Больше этого… этого…, – она делает несколько глубоких вдохов, отчаянно пытаясь подавить новую волну страха и боли, что уже устала держать в себе.

     То, что происходит в следующее мгновение, является для нее полной неожиданностью. Тарквиния чувствует, как руки инквизитора прижимают ее к его груди, а в пропитанной болью комнате раздаются по отечески добрые, лишенные привычного Веберу елея и отталкивающей жестокости: “Поплачь, не держи это в себе”.

     Он мягко покачивается, чувствуя как в его руках сотрясается в рыданиях самая странная ксено-самка, которую он когда либо видел. Когда рыдания затихают, он еще немного прислушивается к тому как она судорожно дышит, чувствуя ее горячие слезы, что пропитали тонкую ткань повседневной формы. Чувствует, как ее сердце, до этого скачущее в груди подобно пойманной в клетку дикой птице, успокаивается. Теперь оно бьется ровно, забавно попадая под ритм его собственных сердечных ударов.

     Он мягко отстраняет ее от себя, ощущая как ее объятия нехотно расстаются с его телом. Глаза все еще покрасневшие, опухшие веки, но скорбь, что была на ее лице, теперь исчезла. Она с удивлением и надеждой смотрит на инквизитора, словно не до конца верит в реальность происходящего. И в обоюдном молчании он чувствует как она вновь льнет к нему, словно доверчивый голодный котенок, впервые в жизни получивший еду из рук странного двуногого создания.

     Стоит ему откашляться, намекая что ситуация несколько затянулась, как она в испуге отходит от него на один шаг. Почти отпрыгивает. На лице шок и удивление. Она беззвучно открывает рот как выброшенная на берег рыба, пытаясь найти подходящие слова.

     -Я... Я., – Междометия, что наконец выходят из ее рта, никак не походят на нечто конструктивное.

     -Не волнуйся, я буду молчать о том, что здесь произошло. Но и ты должна молчать. Надеюсь, не нужно объяснять, почему?

     Тарквиния молча кивает головой.

     -Хорошо, – Вебер подходит к ней вплотную, осторожно пальцами смахивая остатки слез с ее лица. Кожа на его руках мягкая, они совсем не похожи на те грубые и мозолистые руки прочих работников ножа и топора, что она видела в своей жизни.

     -Ты просто умница, – он улыбается, давая ей понять, что не сердится за эту своевольную выходку, – посиди на диване, приведи себя в порядок.

     -Иногда всем нам нужно выпустить пар,– Инквизитор с размаху садится в свое кресло, чувствуя как его тело утопает в мягкости обивки.

     Тарквиния же теперь вновь сидит, плотно сжав ноги и положив на них руки. Она все еще ведет внутреннюю борьбу с собой. И вот она украдкой поднимает свою взгляд на него, чуть слышно произнося: “Спасибо”. После чего вновь умолкает, плотно сжав губы и сосредоточенно изучая свои пальцы.

     -Как только достаточно придешь в себя, дай мне знать. Твоя подруга сейчас наверно с ума сходит от переживаний.

     Вебер рефлекторно тянется к сигаретам, но тут же отдергивает руку вспоминая о том, что обещал себе больше не курить после омоложения. Император, помоги! Что еще ему предстоит делать на этой планете, кроме как утешать ксеносов на грани нервного срыва и тратить на них не самый дешевый Фенресийский медовый ликер?

     О Император, прости его за этот поступок и за то, что ему еще предстоит совершить во имя Твое! Если бы не предсказание Эйлада, то эти ксеносы уже горели бы в очищающем пламени прометея.

     Когда дверь в комнату инквизитора закрывается, запирая те тайны, что несут в себе ее стены, Тарквиния еще раз украдкой смотрит на Вебера, сосредоточенно возящегося с кодовым замком. Она до сих пор не понимает того, что произошло внутри. Холодный, жесткий Вебер, чьи слова всегда были полны коварства и лжи вдруг предстал перед ней в совершенно другом свете, обнажив ту личность внутри себя, о существовании которой инари и помыслить не могла.

     Был ли этот молодой мужчина настоящим Вебером или это была лишь очередная маска? Она не знала. И пока он продолжал сосредоточенно вводить пароль на замке, Тарквиния мысленно вознесла просьбу ко всем силам, что могли ее слышать: “Мама, папа, духи предков… Император на золотом троне”, пусть этот добрый человек и будет настоящим Вебером.

     -Готово, нам нужно идти.

     В полупустом коридоре раздались удаляющиеся шаги.

     ***

     Тарквиния устало прислонилось к маленькому, бронированному окну Химеры, стараясь унять начинающуюся головную боль. Как только они покинули корабль и она смогла наконец-то отвязаться от Гвиневры, решившей ее досмотреть чуть ли не у всех на виду, они смогли занять свои места в небольшой колонне странных бронированных самоходных карет и теперь тряслись, едя в пустоту. Как ей казалось.

     Деревня с гольштаврами. Теперь, когда буря чувств в ее ранимой душе улеглась, она наконец-то обратила внимание на вещи, до этого казавшиеся ей совершенно обыденными и даже не заслуживающими внимания.

     Гольштавры… Это не причина чтобы устраивать рейд, а уж тем более официальную делегацию в забытую Падшей деревню. Игрушки для безумных ученых железного паука? Она вспоминает то, как действовали они в лесу и отметает эту странную теорию. Дипломатия? Так чуть дальше по дороге находится маленький город. С вполне себе официальным бургомистром.

     Так зачем?!

     Она смотрит в окно. Сияющий день последних дней августа догорел в ослепительном сиянии и с раскатами грома на высушенную летом землю упали ледяные капли дождя. Шум ливня и раскаты грозы не может заглушить даже рев двигателя их химеры и инари с грустью наблюдает как сквозь дождевые разводы на маленьком стекле видны фонари их сопровождения, идущие следом.

     -Вот дерьмо! Захочешь блевать, так блюй на Фродо!, – в сонном царстве химеры слышится брезгливо-злой крик Салливана, а затем тело Тарквинии рефлекторно сжимается, чувствуя как в кабину врывается поток холодного воздуха.

     Она видит как Салливан на полном ходу химеры открыл заднюю дверь и за шкирку поволок к ней Гвиневру.

     -Вот, подыши свежим воздухом, и посмотри вдаль. Так тебе станет чуть получше, -немного успокоившись он со злостью смотрит на нее, после чего берет пакет наполненный рвотой и кидает его во тьму ночи.

     -Спасибо, -Бледная как мел Саламандра с благодарность высовывает свою голову наружу, тяжело дыша.

     Дождь теперь почти закончен и в холодном предосеннем воздухе видно, как изо рта саламандры идет пар. Ее пальцы судорожно впиваются в косяк двери. Она балансирует между двумя желаниями: не выпасть из машины и нежеланием возвращаться в пропитанную алхимическими запахами душегубку.

     Их химера вновь делает поворот, превращая аккуратную проселочную дорогу в месиво из грязи дождевой воды.

     -Император всемогущий, и как вы люди это все терпите?, – Гвиневра все еще тяжело дышит, жадно вдыхая холодный ночной воздух.

     Недовольно что-то бурчит Фродо, но Гвиневру уже не интересует ответ. Ночь почти подходила к концу, оголяя в слабых предрассветных лучах воистину унылый пейзаж.

     Эта местность им не знакома. Они шли в лес другой дорогой, с другой стороны. Великая огненная мать! Да они же прошли этот проклятый лес насквозь! Сколько же миль смогли пройти их ноги и сколько миль они проехали, трясясь в этот ужасных повозках?

     -Всем привести себя в порядок. Контакт через пятнадцать минут!, – прокуреный голос Фродо выводит ее из сонного оцепенения. Позади раздаются щелчки переключателей и недовольная ругань Клифа, что уже успел задремать, убаюканный обманчивым спокойствием.

     ***

     Гвиневра невольно поежилась, кутаясь в свой утепленный черный плащ. Стрелка наручных часов замерла на шести часах утра и теперь саламандра проклинала себя за бессонную ночь. Рука сама собой нащупала термос с рекафом.

     Горячая жидкость, обжигая губы ринулась внутрь сонного организма, заставляя уставшее тело вновь налиться силами. Ноги сами собой вновь обрели возможность твердо стоять на земле, а затуманенный от слабости и сонливости взгляд вновь стал острым как у орла.

     Они шагали большой группой. Около полусотни человек. И это не считая той сотни, что еще встала лагерем возле самой деревни. Все как один закованы в черную, закрывающую все тело броню.В руках то, что Баргест назвал “Лазган”. Дорога идет вверх, на холм, и, как только они достигают его вершины, сердце Гвиневры тревожно сжимается.

     Впереди, словно потерянная в незапамятные времена, раскинулась приличная по размерам деревня. Маленький оплот цивилизации посреди бескрайней природы, живущий охотой и земледелием.

     -Господин Вебер, какие будут указания?, – один из солдат Тиберия подносит к глазам бинокль, всматриваясь в ту толпу, что уже успела собраться на главной площади.

     -Пока никаких, пусть солдаты проверяют свое снаряжение, один Император знает, на какие сюрпризы способны местные.

     -Понял, – хмурый, заросший бородой солдат лишь устало кивает головой, приказывая передовому отряду остановиться, не доходя до деревни.

     Когда до деревни остается не больше двадцати метров, то напряжение людей становится физически ощущаемым. Тарквиния это чувствует, кажется, что сейчас ей стоит глубоко вдохнуть и на кончике языка она почувствует этот металлический привкус с чуть сладковатым оттенком. Союз крови и металла.

     На лицах жителей деревни застыл испуг и хмурое недовольство, скрывающее под собою злость. До этого дня они жили мирным поселением, где жизнь текла по раз заведенному сценарию. И вот теперь к ним явились самые странные чужаки, которых они когда-либо видели.

     -Кто вы и что вам от нас надо?!, – вперед выходит сгорбленный годами старец. Его руки усохли, некогда могучее тело утратило былую силу и теперь он стоит под пронизывающим ветром, словно ребенок, слишком рано вкусивший горький плод увядания.

     -Мы доблестные слуги Великого Империума Человека и служители Вечного Императора, – Вебер отвечает далеко не сразу. И голос его совсем не вяжется с той улыбкой, которая красовалась на его лице по пути сюда. Сейчас его лик словно выточен из камня. Брови сдвинуты в гневном взгляде, а пальцы сами собой ощупывают рукоять шпаги.

     Его голос, пропитанный властью, сразу остужает разгоряченную толпу. Но многие все еще кидают на него пропитанные злостью взгляды, словно надеются испепелить его прямо там, где он стоит.

     Тарквинии вдруг становится очень неуютно. Она знает этих чужаков совсем недолго, но уже смогла запомнить главное правило поведения с этими воинствующими ксенофобами: “Не провоцируй”. И сейчас, прямо на ее глазах, это правило нарушается самым чудовищным способом.

     -Так вы не из Ордена?, – его голос становится чуть более спокойным, – Хорошо, что вам нужно?

     -О, сущий пустяк, мы просим вашего добровольного присоединения к Империуму, разрушения ваших языческих храмов и, конечно же, права на все ресурсы, что вы нам можете предоставить.

     Его слова повисают в воздухе, словно насмешка над притихшей толпой.

     Глаза старосты широко раскрыты, он в удивлении делает пару шагов назад, словно слова Вебера на краткий миг оглушили его.

     -По какому праву вы требуете это с нас?! Мы мирная деревня, что исправно выплачивает налоги. И свой последний налог мы отдали совсем недавно, так что прошу вас развернуться и уйти куда подальше., – Он теперь с возмущением рассматривает чужаков, что в его глазах резко скатились до обыкновенных мародеров.

     -Уважаемый… Мое предложение ограничено по времени и второй раз я повторять не буду. И можете мне поверить, мое предложение в нынешних условиях весьма великодушно.