Текст книги "Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной"

Автор книги: Томас де Ваал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава 6. 1988-1990 г.г. Азербайджанская трагедия

23 июля 1988 года в середине дня пятеро азербайджанских ученых грустно стояли на тротуаре перед зданием ЦК Коммунистической партии в Баку. Только что закончилась продлившаяся два с половиной часа встреча с новым лидером компартии Азербайджана Абдурахманом Везировым. Они были подавлены.

Лейла Юнусова, которая была среди них в тот день, призналась, что вопреки ее ожиданиям Везиров оказался куда консервативнее и ограниченнее своего предшественника. Другой ученый, физик Тофик Касумов, заметил, что самое лучшее сейчас пойти домой и закончить ремонт в квартире. Как утверждает третий участник встречи, ученый-арабист Зардушт Ализаде, тогда он заявил, что единственная возможность двигаться вперед – это основать оппозиционное коммунистической партии политическое движение – Народный фронт Азербайджана. Некоторые отнеслись к этой идее скептически, но Ализаде вспоминает, что в тот вечер "мы пошли к Лейле, купили по дороге пирог и, придя к ней, попили чай с пирогом. А на следующий день я начал работу по созданию Народного фронта" (1).

К сентябрю группа интеллигентов разработала первый проект программы "Народного фронта Азербайджана в поддержку перестройки". Как видно из названия, это была прогорбачевская реформистская организация, позаимствовавшая многие свои политические идеи из программы Народного фронта Эстонии, экземпляр которого удалось тогда случайно достать. Однако более важным, чем программа, был сам факт появления в Азербайджане альтернативного политического движения, вокруг которого могли группироваться активисты. Начав с весьма осторожных шагов, азербайджанская националистическая оппозиция прошла долгий путь к власти. Только в 1992 году, после напряженной борьбы, она окончательно вытеснила коммунистическую партию и ее политических преемников.

А в 1988 году Азербайджан все еще оставался одной из самых консервативных республик в составе Советского Союза, где пресекалось всякое политическое инакомыслие. В Армении большая часть партийной иерархии проявила готовность сотрудничать с новым националистическим движением, поэтому переход власти там прошел сравнительно легко. В Азербайджане же у власти и оппозиции не было никакой базы для компромисса, как не было и единого мнения по поводу того, что ожидает республику в будущем. Другим постоянным источником разногласий стала пропасть, разделявшая в основном русскоговорящую космополитичную бакинскую интеллигенцию и остальное население республики.

Некоторые члены "Клуба ученых" были членами партии, и их презирали радикально настроенные общественные деятели, исповедующие национализм и не интересующиеся горбачевской перестройкой. Два наиболее известных радикала, историк Этибар Мамедов и профсоюзный активист Неймат Панахов, происходили из семей "еразов", покинувших Армению в 1940-е годы.

Правительство и разобщенная оппозиция не смогли договориться о "правилах игры", что привело к продолжительной борьбе за власть. В конце концов, это спровоцировало кровавую конфронтацию между Москвой и Народным фронтом в Баку в январе 1990 года, когда советское руководство впервые направило войска в советский город, в результате чего было убито более ста человек. Эта трагедия ускорила движение Азербайджана к независимости и, вероятно, стала началом предсмертной агонии Советского Союза.

В 1988 году как в Армении, так и в Азербайджане, лишь одна проблема – Нагорного Карабаха – могла разжечь страсти и вывести людей на улицы. "Я говорил с сотнями людей, – говорит московский чиновник Вячеслав Михайлов, по долгу службы много раз бывавший в обеих республиках. – Я не встречал ни одного армянина или азербайджанца, от пастуха до академика, кто занимал бы компромиссную позицию по этому вопросу" (2).

В Баку искрой, от которой вспыхнул пожар массовых протестов, стало изгнание десятков тысяч азербайджанцев из Армении в ноябре 1988 года. Толпы людей заполнили площадь Ленина (впоследствии переименованную в площадь Свободы), занимавшую значительное пространство вблизи набережной между двумя самыми большими гостиницами города. С 17 ноября митинги проводились здесь беспрерывно, демонстранты ночевали тут же, на площади. По некоторым оценкам, по ночам здесь собиралось около двадцати тысяч человек, а днем их число доходило до полумиллиона (3).

Н. Панахов и Э. Мамедов, наиболее популярные и смелые ораторы, подогревали антиармянские настроения. Они разжигали страсти, утверждая, что армяне планировали построить гостиницу для рабочих ереванского алюминиевого завода в прекрасной карабахской роще под названием Топхана (4). На восемнадцатый день протеста, 5 декабря, появились части советской милиции, которые силой очистили площадь. Среди арестованных был Панахов. Введенный после этого комендантский час отменили через десять месяцев.

После разгона митинга протеста в декабре 1988 года новое движение замедлило свой рост. Народный фронт раздирали интриги, люди подозревали друг друга в предательстве. Участникам всех возникавших в то время в Советском Союзе оппозиционных движений приходилось мириться с тем, что среди них могли оказаться провокаторы и агенты спецслужб. Как выяснилось позднее, в балтийских республиках некоторые первые активисты народных фронтов были связаны с КГБ, что, впрочем, не имело значения.

В одном из рассекреченных отчетов КГБ по Комитету Карабах упоминается, что один из членов московского отделения Комитета работал на КГБ. Имена не назывались. Страх оказаться под колпаком у спецслужб через внедренных агентов особенно широко был распространен во враждующих политических кланах Азербайджана. Один из основателей "Клуба ученых", Эльдар Намазов, не принимавший участие в массовых митингах, говорит, что в 1988 году коммунистические власти сделали неудачную попытку завербовать его. Ему предложили войти в Дом правительства на площади Ленина с черного хода и затем появиться на трибуне, откуда ораторы обращались к народу, и выступить в нужном для властей ключе:

"Мне были названы фамилии политических деятелей, которых они туда посылали. Я сказал: "Нет, спасибо, я в таких играх не участвую". Я пошел на митинг и остался в толпе. А люди из их списка действительно прошли через служебный вход, поднялись на трибуну и выступили. Многие из них вошли в историю как лидеры Народного фронтаї Я не буду называть их имена" (5).

Такие обвинения, конечно, невозможно проверить. Единственный способ подтвердить или опровергнуть их – ознакомиться с архивами азербайджанского КГБ. Однако они так и не были обнародованы, даже в посткоммунистический период при Абульфазе Эльчибее. Хотя, вероятно, даже архивы КГБ не смогли бы дать ответы на все вопросы. Ведь и КГБ был раздроблен на фракции, вовлеченные в жестокую внутреннюю борьбу за власть.

В мае 1988 года Азербайджан обрел нового лидера партии в лице Абдурахмана Везирова, однако в правительстве все еще доминировали бывшие соратники Гейдара Алиева, который после своей отставки находился в Москве. Но даже будучи пенсионером, Алиев продолжал пользоваться большим влиянием в Азербайджане.

Правивший республикой более тридцати лет и занимавший различные высокие посты в Баку и в Москве, Алиев родился в Нахичевани в 1923 году. Он был третьим из восьми детей в семье, которая лишь недавно переехала туда из Армении (6). Он сделал головокружительную карьеру в органах безопасности. Став уже в восемнадцать лет лейтенантом НКВД, Алиев в 1960 году возглавил азербайджанский филиал КГБ, а девять лет спустя был назначен на пост первого секретаря республиканской компартии. Излюбленным политическим методом Алиева был и остается полный личный контроль.

Он создал сеть, состоящую из нахичеванцев, занявших посты на всех уровнях власти. Они негодовали, когда в 1988 году к власти пришел Везиров. В то время главой Совета Министров республики был Аяз Муталибов. Вот что он вспоминает об этом периоде: "В сущности, шла борьба между двумя кланами – Алиева и Везирова. Они никак не могли договориться" (7).

Некоторые активисты новой азербайджанской оппозиции опасались, что некоторые из их соратников являются просто пешкой в этой игре. Такие предположения получили подтверждение в 1990 году, после того как Алиев вернулся из Москвы в свою родную республику Нахичевань, и некоторые ведущие активисты Народного фронта, включая и правую руку Абульфаза Эльчибея, Бежана Фарзалиева, стали работать с ним. Есть также убедительные доказательства того, что самый пламенный народный трибун, экстремист Неймат Панахов поддерживал контакты с Алиевым.

Панахов – малоприятный человек с изможденным лицом, аккуратной бородкой и пронзительными глазами. Во время интервью он все время щелкал пальцами или перебирал четки, излучая при этом мощную энергию, которая в свое время гипнотизировала толпы. Семья Панахова – выходцы из Армении, сам он вырос в Нахичевани. Когда начались карабахские события, ему было двадцать пять лет, и он работал токарем на заводе имени лейтенанта Шмидта.

Панахов уверяет, что даже в 1988 году, когда он был всего лишь двадцатипятилетним рабочим, он часто захаживал в кабинет руководителя одного из районов Баку Рафаэля Аллахвердиева, старого союзника Алиева. Панахов говорит: "Рафаэль Аллахвердиев пытался убедить меня, что Гейдар Алиев – хороший человек, что он в курсе митингов протестов и так далее. Но наша встреча так и не состоялась" (8). Однако, судя по последующим событиям, Панахов на самом деле вел двойную игру. После возвращения в 1991 году в Азербайджан из Турции, где он скрывался, Панахов начал работать на Алиева. И в 1993 году, став президентом Азербайджана, Алиев дал Панахову должность в своей администрации, а Аллахвердиева сделал мэром Баку. Да и вообще достаточно странно, как простой рабочий сумел достичь таких высот. Сколько вреда принесли Азербайджану все эти политические игры, становится ясно лишь в ретроспективе, по прошествии многих лет.

Народный фронт

1989 год в Азербайджане начался тихо, но потом события стали разворачиваться стремительно, неотвратимо двигаясь к ужасной кульминации. 16 июля Народный фронт вступил во вторую фазу своей истории: был проведен первый съезд и выбран новый председатель, Абульфаз Эльчибей, человек, ставший в 1992 году, президентом Азербайджана. Эльчибей, считавшийся диссидентом, был ученым, специалистом по Ближнему Востоку, и, как отмечали даже его противники, честным человеком, обладавшим большим моральным авторитетом. Он видел будущее Азербайджана в тесных связях с Турцией и постоянно подчеркивал, что азербайджанцы – "турки". Он неприязненно относился к Ирану и России и подчеркнуто отказывался говорить по-русски на публике, пользуясь услугами переводчика, даже когда ездил в Москву.

В новом Народном фронте все были согласны с тем, что Азербайджан должен добиться независимости от Москвы. Члены организации хотели поднять статус азербайджанского языка, наладить контакты со своими этническими братьями в Иране. Также было достигнуто согласие в том, что движение должно иметь светский, а не исламский характер. Историки начали публиковать статьи, в которых ставили под сомнение официальную версию захвата Азербайджана большевиками в 1920 году и, следовательно, законность советского режима в республике. Люди стали отказываться от своих русифицированных фамилий.

Но подобного согласия не было в отношении политических методов и целей. Одно крыло организации составили люди умеренных, либеральных взглядов, которые ставили перед собой единственную цель – победить на парламентских выборах в 1990 году. Противоположное крыло составляли радикалы типа Панахова. Выйдя из тюрьмы летом 1989 года, он начал пропагандировать идею независимости Азербайджана от Советского Союза. Эльчибей и его советники лавировали между разными фракциями, все больше склоняясь к радикальному крылу. Один из основателей Народного фронта Лейла Юнусова, придерживающаяся либеральных взглядов, жаловалась, что осенью 1989 года движение было захвачено "большевиками", которые стали использовать тактику насилия и запугивания своих оппонентов. Позднее она писала: "Осуждая Коммунистическую партию Советского Союза за тоталитаризм, некоторые лидеры Народного фронта Азербайджана ухитрились позаимствовать худшие черты большевизма" (9).

К концу лета 1989 года поднялась новая волна массовых протестов, вызванных карабахской проблемой. В митингах и демонстрациях принимали участие сотни тысяч азербайджанцев. Мамедов и Панахов организовали массовые митинги и заручились общественной поддержкой для своей разрушительной тактики: полной блокады железнодорожного сообщения с Арменией. Восемьдесят пять процентов железнодорожных грузов поступало в Армению через Азербайджан, и эмбарго вызвало в республике трудности с бензином и продовольствием.

Попытка разблокировать железные дороги и восстановить перевозки с помощью частей внутренних войск Министерства внутренних дел СССР прошла без особо успеха.(10). Блокада стала причиной разрыва экономических связей между Арменией и Азербайджаном, который сохраняется по сей день. Она привела также к транспортной изоляции Нахичевани, азербайджанского анклава, который был связан с остальным Советским Союзом через Армению.

Блокада транспортных путей стала также эффективным рычагом воздействия на азербайджанское руководство. 25 сентября Верховный Совет Азербайджана, под давлением Народного фронта, принял закон о суверенитете, по которому советские законы признавались действительными только тогда, "когда они не нарушают суверенных прав Азербайджанской ССР". Хотя этот закон и не являлся декларацией независимости, это был серьезный шаг в сторону отделения от центра – и Верховный Совет СССР сразу же объявил его недействительным (11). 4 октября власти сделали еще одну уступку и зарегистрировали Народный фронт как законную организацию. В свою очередь лидеры Народного фронта согласились снять железнодорожную блокаду. Тем не менее, сообщение между Азербайджаном и Арменией так и не было восстановлено в полном объеме.

Сползание в хаос

К началу декабря 1989 года политическая обстановка в столице Азербайджана стремительно накалялась. Оставшиеся в Баку армяне были запуганы. В середине 80-х годов в Баку проживало двести тысяч армян, что составляло десять процентов городского населения. Почти все они уехали. Среди тех, кто вынужден был остаться, преобладали женщины и пенсионеры. Бакинские армяне говорят, что с декабря 1989 года они редко осмеливались выходить из дома. Вдова Белла Саакова работала на бакинской чаеразвесочной фабрике. Белла вспоминает, что сослуживец каждый день заезжал за ней на машине, потому что она боялась ездить на автобусе. "Было опасно даже просто выйти на улицу и ждать автобуса на остановке, потому что там стояли молодые люди, и казалось, что они чуть ли не обнюхивают тебя, как собаки. А напряжение было так велико, что ты волей-неволей просто не могла скрыть, что ты армянка" (12).

Номинальный лидер компартии Везиров полностью утратил свой авторитет: митингующие на площади Ленина переделали его фамилию на армянский манер, издевательски называя его "Везиряном", и носили по улицам его чучело в женском платье. Ответственность вместо него взял на себя второй секретарь партии Виктор Поляничко. Могучего телосложения, ничего и никого не боявшийся Поляничко приехал в Баку из Афганистана, где он исполнял функции главного представителя Советского Союза и фактически из-за кулис руководил страной.

Он имел склонность к политическим манипуляциям. Например, однажды Поляничко пригласил к себе двух деятелей Народного фронта из умеренного крыла, Тофика Касумова и Зардушта Ализаде, и стал убеждать их в том, что в программу организации следует вставить элементы радикального ислама. Корреспондент газеты "Нью-Йорк таймс" Билл Келлер приводит слова Касумова: "В его кабинете был Коран, он пролистал его и сказал: "Коран – хорошая книга". Еще он сказал: "Для Баку европейские действия хороши, но в деревнях очень сильна мусульманская вера. Вы должны учитывать исламский фактор" (13). Это был странный и подозрительный совет, исходящий от коммунистического аппаратчика.

К декабрю 1989 года "радикалы" уже полностью управляли Народным фронтом, и Поляничко переключил свое внимание на них. Избранной группе активистов часто давали эфирное время на азербайджанском телевидении. В последнюю неделю года, как раз в тот момент, когда в Румынии был свергнут Николае Чаушеску, азербайджанское руководство начало готовиться к худшему. Аяз Муталибов, бывший тогда Председателем Совета Министров, вспоминает, как 25 декабря ему в панике позвонил Везиров:

"Он сказал, что назревает катастрофа, и мы должны просить помощи у Москвыї У нас не было собственных внутренних войск МВД, экипированных шлемами и дубинкамиї Они подчинялись только приказам из Москвы. Мы попросили Министерство внутренних дел и Совет Министров прислать войска, иначе могла бы случиться большая беда" (14).

Но беда все-таки случилась. 29 декабря в городе Джалилабад на юге Азербайджана активисты Народного фронта, включая Неймата Панахова, захватили здание горкома партии, при этом десятки людей были ранены. Из-за этих событий в Баку были приостановлены дебаты на сессии Верховного Совета республики, где обсуждалась дата предстоящих выборов.

Нахичевань стала местом действия следующей драмы. Панахов прибыл в автономную республику и повел толпы людей разбирать заграждения на границе с Ираном и жечь пограничные вышки. Тысячи азербайджанцев пересекли границу, воодушевленные первой за долгие годы возможностью братания со своими иранскими соплеменниками. Реакция советского руководства была гневной. Москва осудила эти беспрецедентные действия, а неприязненных статьях, опубликованных в центральной печати, утверждалось, что азербайджанцы бросились в объятия исламского фундаментализма.

Черный январь. Часть первая

"Черный январь" 1990 года в Азербайджане предваряли ставшие заметными тревожные предвестники массовых насилий: беззащитное армянское население, которое ни военные, ни правоохранительные органы не собирались защищать; Народный фронт, в котором экстремисты теснили деятелей умеренных взглядов; местное партийное руководство, теряющее власть и за нее цепляющееся; московское руководство, готовое пойти на любые меры, которые покажутся ему необходимыми, лишь бы не допустить выхода Азербайджана из состава Советского Союза.

Поступающие из Карабаха новости обостряли ситуацию. 9 января парламент Армении проголосовал за включение Нагорного Карабаха в свой бюджет – шаг, вызвавший гнев азербайджанцев. На севере Азербайджана, в деревнях Ханларского и Шаумяновского районов произошли массовые столкновения между армянами и азербайджанцами, в ходе которых были взяты заложники и убиты четверо военнослужащих внутренних войск МВД СССР (15).

6-7 января в Баку произошел раскол Народного фронта. Небольшая группа интеллектуалов, придерживающихся умеренных взглядов, вышла из состава организации и образовала Социал-демократическую партию под руководством Лейлы Юнусовой и Зардушта Ализаде. Оставшиеся члены Фронта, в свою очередь разделившиеся на два лагеря, проводили массовые митинги на площади Ленина. Из Москвы в Баку прислали еще несколько тысяч солдат внутренних войск МВД СССР.

11 января группа радикально настроенных членов Народного фронта штурмом взяла несколько административных зданий и захватила власть в городе Ленкорань на юге республики. Два дня спустя корреспондент газеты "Бакинский рабочий", направленный на место событий с целью выяснения обстановки, обнаружил, что советская власть в городе свергнута:

"К зданию горкома партии я подошел, предварительно договорившись о встрече с первым секретарем горкома партии Я. Рзаевым. Но в дверях стояли вооруженные ребята. Меня не пропустили, подошел один из них и сказал: – Райкома больше нет. Здесь никто не работает. Входить нельзя" (16).

12 января Поляничко выступил с очередным планом. Он провел переговоры с Народным фронтом, по итогам которых было заявлено, что в Азербайджане будет сформирован "Национальный совет обороны" с целью защиты границ республики от армянского вторжения. Четверо из пяти лидеров комитета представляли радикальное крыло Народного фронта и были, по большому счету, заклятыми врагами партийной верхушки Азербайджана (17). Двое из них, Панахов и Рахим Газиев, выступили по местному телевидению. Панахов заявил, что Баку заполнен бездомными беженцами, а тысячи армян до сих пор живут в комфорте, – провоцируя тем самым людей на насилие против армян.

На следующий день, 13 января, Баку захлестнула волна антиармянских погромов. Огромная толпа собралась на митинг на площади Ленина, а к вечеру группа людей откололась от митингующих, и стала нападать на армян. Как и в Сумгаите, действия нападавших отличались изощренной жестокостью: район вокруг армянского квартала стал ареной массовых убийств. Людей выбрасывали с балконов верхних этажей, толпы нападали на армян и забивали их до смерти.

Тысячи перепуганных армян нашли спасение в отделениях милиции и в огромном кинотеатре "Шафаг", под защитой военных. Оттуда их вывели на холодную и продуваемую со всех сторон морскую пристань, посадили на паромы и перевезли через Каспийское море. Через несколько дней портовый город Красноводск в Туркмении принял тысячи избитых и перепуганных беженцев. Там уже ждали самолеты, чтобы переправить их в Ереван. Так ужасно завершились взаимные этнические чистки в Армении и Азербайджане.

Около девяноста армян погибли во время бакинских погромов. Число жертв трудно проверить, поскольку в последующие дни в Баку царил еще больший хаос, а официальное расследование так никогда и не было проведено. К тому же бакинские армяне рассеялись по Армении, России, Туркмении, несколько стариков умерли на паромах в Каспийском море или в ереванских больницах (18). Конечно, жертв могло быть намного больше, если бы власти не предприняли меры по эвакуации армян.

Возникает масса тревожных вопросов в связи с бездействием руководителей обоих противостоящих лагерей в борьбе за власть в Азербайджане, не позаботившихся о предотвращении кровопролития во время бакинских погромов. Из Москвы в Баку были присланы части внутренних войск МВД СССР, которые почему-то не стали вмешиваться в происходящее. Правозащитница Арзу Абдуллаева вспоминает, что когда она обратилась к милиционеру с просьбой спасти армянина от толпы азербайджанцев, то услышала в ответ: "У нас приказ не вмешиваться" (19). Рассказывают, что когда писатель Юсиф Самедоглу позвонил в Центральный Комитет компартии и попросил вмешаться, ему ответили: "Пусть режут!" (20).

Странное сотрудничество Виктора Поляничко с радикальными националистами при создании Национального совета обороны дало обильную пищу для подозрений о сговоре между властями и Народным фронтом. Один из радикалов, Этибар Мамедов, говорил, что они просто не могли упустить возможность легально взять в руки оружие. Панахов заявлял, что "мы сами попросили позволить нам выступить по телевидению, чтобы можно было охладить страсти, чтобы принять меры" – тем не менее, после его появления в эфире накал страстей, конечно, усилился.

Существуют и более циничные объяснения: возможно, партийное руководство Азербайджана пошло на сотрудничество с Народным фронтом и попыталось направить его деятельность в "патриотическое" русло в отчаянной попытке сохранить свою ускользающую власть; а может быть, Поляничко запланировал откровенную "провокацию" – подтолкнув Народный фронт к насильственным действиям, дискредитировать его и получить предлог для разгрома.

Существуют различные мнения по поводу роли Народного фронта в кровопролитии. Армянские беженцы из Баку в своих рассказах о "черном январе" единодушно обвиняют в погромах "людей из Народного фронта" – его бородатых молодых активистов. Активисты из Народного фронта противопоставляют этому то, что они помогали армянам спастись.

На самом деле, обе версии, вероятно, верны, поскольку Народный фронт тогда представлял собой многочисленную и довольно аморфную массу. Отколовшиеся от Народного фронта Ализаде и Юнусова выдвигают более конкретные обвинения против лидеров радикального крыла, возлагая на них вину за отказ от попыток остановить надвигающееся насилие. Ализаде говорит, что за несколько дней до начала погромов перед штабом Народного фронта на улице Рашида Бейбутова были вывешены списки с адресами армянских семей. Когда их сняли, кто-то повесил их снова. Ализаде продолжает:

"После того, как закончилось заседание совета, все пошли на митинг Народного фронта, где собрался весь город. На митинге постоянно слышались призывы к антиармянским акциям, последний призыв был такой: "Да здравствует Баку без армян!" Этот лозунг прозвучал на митинге Народного фронта. Во время митинга и начались антиармянские погромы в Баку. Ответственны ли за это лидеры Народного фронта? Думаю, да".

Черный январь. Часть вторая

После кровавого изгнания армян из Баку была подготовлена почва для окончательного выяснения отношений между Москвой и Народным фронтом. Еще во время погромов, 14 января, в Баку прибыла возглавляемая близким политическим соратником Горбачева Евгением Примаковым делегация Политбюро ЦК КПСС, чтобы попытаться взять ситуацию под контроль. Прилетел и министр обороны СССР Дмитрий Язов, чтобы лично взять на себя командование многотысячным армейским контингентом, расквартированным в казармах на окраине города. Было принято решение ввести чрезвычайное положение в Нагорном Карабахе, пограничных районах Азербайджана и Армении и в городе Гяндже – но почему-то не в самом Баку.

На бакинских улицах хозяйничали активисты националистического движения. На подходах к солдатским казармам на окраине города ими были возведены баррикады из грузовиков и бетонных блоков. 17 января они начали непрерывный митинг перед зданием Центрального Комитета Компартии, перекрыв к нему все подходы. Перед зданием появилась виселица – неясно, была ли она воздвигнута как символ с целью устрашения или как настоящее орудие казни. И московские эмиссары, и руководство Народного фронта, блефовали. По словам Андрея Гиренко, члена делегации Политбюро, происходило следующее:

"Мы встретились с Эльчибеем и другими лидерами Народного фронта. Мы с Примаковым приняли их, поговорили. Мне стало ясно, что Везиров полностью потерял контроль над ситуацией. Я встречался с одним из активистов Народного фронта буквально накануне событий той ночи. Было ясно, что войска не могут вечно быть отрезанными от города. Я умолял его разобрать баррикады на дорогах и аэродромах, спасти людей от опасного столкновения с войсками" (21).

Ставки были высоки. По словам Этибара Мамедова, Примаков предупреждал их, что не потерпит выхода Азербайджана из Советского Союза, и дал понять, что может быть применена сила. "Примаков сказал мне: "Вы в двух шагах от независимости", – вспоминал Мамедов (22). Однако решение использовать войска еще не было принято. По некоторым слухам, Примаков в телефонном разговоре пытался убедить Горбачева не давать добро на военное вмешательство (23).

Наконец в ночь на 20 января Горбачев и его силовые министры решили послать в Баку армейские подразделения. Начиная с полуночи вводилось чрезвычайное положение. Однако жители города не знали, что происходит, потому что телеэфир был отключен в 19:30, после взрыва блока питания на телевизионной станции, почти наверняка устроенного спецслужбами. В результате большинство бакинцев узнали о введении чрезвычайного положения только в 5:30 утра из объявления по радио и из листовок, разбрасываемых с вертолетов (24). К этому моменту было уже слишком поздно.

Сразу после полуночи войска вышли из казарм, и танки с грохотом двинулись к городу. Большая часть армейских частей, входившая в город с юга, была поднята из местных гарнизонов, поэтому им не пришлось с боями пробиваться к городу. Войска же, подтянутые с севера, вошли в Баку так, словно это был город, оккупированный неприятелем. Танки переползали через баррикады, сминая на своем пути автомобили и даже фургоны скорой помощи. По словам очевидцев, солдаты стреляли в бегущих людей, добивали раненых. Был обстрелян автобус с мирными жителями, и многие пассажиры, в том числе четырнадцатилетняя девочка, погибли.

В ночь на 20 января сто тридцать человек были убиты, сотни ранены. Позднее независимая военная группа "Щит" провела расследование, в ходе которого был сделан вывод: Советская Армия вела военные действия против населения советского города. Группа потребовала возбудить уголовное дело против министра обороны Дмитрия Язова, лично командовавшего военной операцией. В тот день погиб по меньшей мере двадцать один солдат. Как это произошло, до сих пор не вполне ясно; возможно, участники митинга протеста оказывали вооруженное сопротивление; хотя некоторые солдаты могли стать жертвами огня, открытого по своим, из-за всеобщей неразберихи, царившей в темном городе.

Последствия

Ввод в Баку частей Советской Армии, впервые за все время своего существования с боем захватившей советский город, стал трагедией для Азербайджана и Советского Союза. Армия в считанные часы взяла город под полный контроль и восстановила власть Москвы. Тем не менее, именно 20 января 1990 года Москва, в сущности, потеряла Азербайджан. Почти все население Баку вышло на общие похороны жертв ночных событий.

Они стали первыми шехидами, мучениками, похороненными на Аллее Шехидов в Баку, на вершине холма. Тысячи членов коммунистической партии публично сожгли свои партийные билеты, и даже Председатель Президиума Верховного Совета Азербайджана Эльмира Кафарова осудила действия "военных преступников".

События "черного января" оказали глубокое воздействие на всю страну. Они показали нарастающую неспособность центра справиться с проблемами, захлестнувшими Советский Союз. То, что власти не ввели чрезвычайное положение, чтобы прекратить армянские погромы, а сделали это уже после того, как армян в городе не осталось, говорит либо об их цинизме, либо о некомпетентности, либо о том и другом вместе. Неуверенно-противоречивая, а затем жестокая реакция властей на брошенный Народным фронтом вызов стала свидетельством существования в высших эшелонах власти разных группировок с различными приоритетами, между которыми лавировал Горбачев.

На первых порах Коммунистическая партия вновь вернулась к власти. Были задержаны десятки активистов Народного фронта, в том числе и члены созданного незадолго до того с согласия властей Национального совета обороны. Этибар Мамедов был арестован по дороге в Москву, где он собирался провести пресс-конференцию.