Текст книги "Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной"
Автор книги: Томас де Ваал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
"Многие вернулись бы сюда, если бы мы нашли для них работу, – говорил мне Паркев. – Мы уже открыли торговлю чаем и ювелирное дело. Есть предложение по созданию производства варенья, которое даст нам тридцать-сорок рабочих мест. Но нам нужны деньги на восстановление зданий". Этот разговор состоялся через три дня после Дня Победы. Мы сидели в его рабочем кабинете в Шуше. У архиепископа пронзительные умные глаза, темпераментная речь и такая окладистая черная борода, что в ней, верно, птички могли бы вить гнезда. О нем ходит молва как о человеке, пользующемся в Карабахе непререкаемым авторитетом. Он часто вступал в дискуссии с политиками как выразитель чаяний простых людей. Похоже, он не только духовный лидер области, но и инициатор развития малого бизнеса в Шуше (11).
Архиепископ рассказал, что впервые приехал в Карабах весной 1989 года, когда администрация Аркадия Вольского дала разрешение на возобновление церковной деятельности. В начале двадцатого века на территории Карабаха было 118 церквей и 12 монастырей, но после 1930 года их закрыли, а всех священнослужителей либо сослали, либо посадили, либо расстреляли. Он поставил перед собой задачу начать возрождение Армянской Апостольской Церкви в Карабахе. Я поинтересовался, можно ли быть армянином, но не христианином. "Нет, невозможно, – ответил Паркев, – быть армянином и быть христианином – это одно и то же".
Судя по рассказам архиепископа, христианство в Армении было скорее коллективным символом национальной идентичности и непокорности, чем духовным кредо. Паркев всегда находился в гуще событий. Он рассказал, как однажды ноябрьской ночью 1991 года в Степанакерте он вошел к себе в спальню. А через несколько минут ракета, выпущенная из Шуши, попала в комнату, из которой он только что вышел, и все было уничтожено пожаром.
Паркев говорил, что когда вечером 8 мая 1992 года захлебнулась первая атака армян на крепость Шуша, именно он разгадал суть проблемы и предложил ее решение. Дело, по его мнению, было в том, что на центральной площади Степанакерта стоял памятник Антихристу – Ленину. "Я сказал: "Сбросьте Ленина!", – и вскоре мы заняли Шушу. Вот как это было. Через пару часов наши уже вошли в центр города".
Архиепископ Паркев сказал, что он поддерживал штурм Шуши молитвой и в самих военных действиях участия не принимал. Однако я знал как минимум одного священнослужителя, не отличавшегося такой щепетильностью. Четырьмя годами раньше, в 1996 году, когда я впервые посетил Шушу, недалеко от того места, где мы сейчас сидели с Паркевом, я встретил настоящего отца-воителя, как будто уцелевшего со времен средневекового христианства. Было воскресное утро, и я с коллегой пришел на службу в маленькую церквушку Канач Жам. В ее каменных стенах звонко звучали слова армянской литургии. Службу проводил отец Корюн, высокий, молодой священник с густой черной бородой и ясными восторженными глазами.
По окончании службы отец Корьюн пригласил нас к себе домой, в полуразрушенное многоквартирное здание. Он выставил коньяк и познакомил нас с женой и сыном. Большая часть беседы представляла собой страстный монолог энтузиаста национальной истории, у которого современная война перемешалась с событиями более чем тысячелетней давности. Корюн сказал, что не мог не приехать в Карабах, поскольку его "призвала сюда кровь предков". И его долг состоял не только в том, чтобы править церковную службу, но и воевать. "Я, целовал крест, потом откладывал крест и евангелие в сторону, – рассказывал он, помогая себе жестами, – снимал сутану, надевал военную форму, брал в руки оружие и шел сражаться".
Должно быть, мы выглядели удивленными. Но святой отец, нимало не смущаясь, пояснил, что он не просто служитель церкви, но и "сын армянского народа". "Все наши территории будут освобождены, – заявил он. Взгляните на карту! – он ткнул пальцем в висевшую на стене карту Великой Армении, на которой границы современной сухопутной Армении раздвигались, тянулись через Турцию, Грузию и Азербайджан к двум морям. – Не знаю, суждено ли мне увидеть это, не знаю, увидит ли это мой сын. Но наше дело завершит мой внук". Когда четыре года спустя я спросил архиепископа Паркева об этом воинственном священнике, он уклонился от ответа и заявил, что тут, должно быть, произошла какая-то ошибка. Существует практика, когда священники проводят обряд крещения солдат в зоне боевых действий и используют каски как потиры для святой воды, но не более того. "Оружие священника – его крест", – заявил он, рассчитывая, что эту метафору я приму за чистую монету. Я не стал его больше расспрашивать.
Архиепископ оказался гораздо большим реалистом, чем его воинственный собрат, но выражался он столь же жестко. Паркев заявил, что Шуша, или Шуши, – исконно армянский город. Когда же я упомянул о заброшенных городских мечетях, он возразил, что азербайджанскими их называть нельзя, поскольку построены они в девятнадцатом веке, когда – армяне не устают вас в этом убеждать – азербайджанцев в Карабахе не было. "Так почему же их не восстанавливают?" "Мы переговорили с иранцами и дали им разрешение на восстановительные работы, – ответил Паркев. – Но они пока не торопятся".
Когда же я затронул тему возвращения азербайджанцев в Шушу, архиепископ стал мрачнее тучи. Он сказал, что родился в деревне в Нижнем Карабахе, к северу отсюда, откуда в настоящее время изгнано все коренное армянское население. "Моя деревня, Чардахлу, сейчас в руках азербайджанцев. Испокон веков это была армянская деревня. Как по-вашему, когда я смогу туда вернуться?". Затем, немного подумав, он добавил: "Слишком все запутано. Нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить, но нужно время, чтобы мы смогли ответить на больные вопросы".
"Хотел бы я, чтобы Шуши вновь стала столицей", – сказал Паркев. Мы стояли на пороге его дома, прощались и смотрели на шпиль церкви Казанчецоц и окружающие ее руины. Но каким образом? И столицей чего? В начале двадцать первого века, когда от города осталась груда развалин и там живет от силы две тысячи горожан, надежды на это практически нет. А ведь еще сто лет назад здесь проживало сорок тысяч человек, действовало шесть церквей и две мечети, издавалось двадцать газет…
Архиепископ поинтересовался, где я изучал русский. Я сказал, что защитил диплом по русской литературе, и бородатое лицо Паркева просветлело. "И я изучал русскую литературу. Тема моего диплома – "Мастер и Маргарита" Булгакова". Он продолжил по-английски, тщательно подбирая слова: "Я и английский изучал". Оказалось, что английский он учил дома с помощью проигрывателя. "Я очень любил "Битлз", – признался Паркев и скороговоркой выпалил длинный список своих любимых песен: "Yesterday", "A Hard Day's Night", "Eleanor Rigby", "Paperback Writer"… И я покинул разрушенный город с неожиданной симпатией к архиепископу-любителю "Битлз".
Примечания:
1. Лидер карабахских армян Аркадий Гукасян говорит, что при заключении справедливого мирного соглашения он не стал бы возражать против возвращения азербайджанцев в Шушу, но тут же добавляет, что на практике такое вряд ли возможно. В интервью 30 марта 2001 г. он сказал: "Мы верим, что беженцы, вне зависимости от их национальности, имеют право вернуться в свои дома. Это относится как к армянским, так и к азербайджанским беженцам. Другое дело, захотят ли этого беженцы, когда нет прочного мира, а есть риск возобновления войны?"
2. Kurban Said, Ali and Nino, p. 44
3. Шушинский. Шуша, стр. 134-135; Swietochowski, Russia and Azerbaijan, p. 10. Святоховский отмечает, что шиитские добровольцы также сражались на стороне русских против суннитов в русско-турецкой войне 1853-1855 гг.
4. Шушинский. Шуша, стр. 135. Пушкин описывает шушинский полк в своем "Путешествии в Арзрум".
5. Лисициан. Армяне Нагорного Карабаха, стр. 44
6. Keppel, Personal Narrative of a Journey, p. 188.
7. Ibid., p. 194
8. Villari, Fire and Sword in the Caucasus, p. 199.
9. Сообщение информационного агентства "Снарк" 25 декабря 1992 г., приводится в кн. Арутюнян. События, том IV, стр. 301.
10. Интервью с Габриэляном 15 декабря 2000 г.
11. Интервью с архиепископом Паркевом Мартиросяном 12 мая 2000 г.
Глава 13. Июнь 1992 – сентябрь 1993 г.г. Эскалация конфликта
Поражение армян
В середине июня 1992 года многотысячный поток беженцев устремился через Нагорный Карабах к югу: перед лицом вражеской атаки люди бросали свои дома. Этот исход запечатлен на видеоленте: забитые людьми грузовики на проселочных дорогах, люди, идущие пешком… Это сельские жители: старухи в платках, молодые женщины с детьми на плечах, крестьяне, ведущие на веревке бычков или подгоняющие их хворостинками. Усталые люди соскребают дорожную грязь с домашних тапочек, в которых они выбежали из дома. Изможденная женщина с растрепанными седыми волосами кричит прямо в объектив камеры: "Кто нас проклял? Мы что вселенские сироты, что они так мучают нас?" (1)
Это был армянский исход, но эти беженцы могли быть и азербайджанцами. Массовое изгнание мирных жителей стало одной из самых ужасных сторон армяно-азербайджанской войны – причем среди азербайджанцев число ее жертв, в конечном счете, оказалось намного больше. В карабахском конфликте погибло меньше людей, чем в сопоставимых с ним региональных войнах, например, в Боснии или Чечне: с обеих сторон здесь погибло, вероятно, около 20 тысяч человек. Но кризис с беженцами, порожденный этой войной и оставивший без крова сотни тысяч людей, стал одной из самых масштабных трагедий современного мира.
Эти армянские беженцы спасались от азербайджанских войск, которые 12 июня 1992 года неожиданно перешли в наступление и стремительно овладели всей северной частью Нагорного Карабаха. За четыре дня азербайджанцы захватили Шаумяновский район, вынудив спасаться бегством тех самых людей, которые год назад в ходе "Операции "Кольцо" были уже один раз депортированы из родных мест, а затем вновь вернулись домой. В течение следующих трех недель был полностью захвачен Мардакертский район.
Большинство людей, как военные, так и мирные жители, просто убежали до того, как территориями овладевали наступающие азербайджанские части. Доброволец Кямал Али был в числе первых солдат, вошедших в Мардакерт вечером 4 июля, спустя всего лишь несколько часов после того, как город покинул последний армянин. Он увидел, что все защитники бежали в панике. "Они побросали оружие и удрали", – вспоминал Али. – Когда мы вошли в город, у нас создалось такое впечатление, что все просто легли спать, чтобы утром встать и пойти на работу. На земле не было ни одной стреляной гильзы. Все осталось в целости и сохранности. Они бросили все: мебель, вещиї" (2)
К началу июля около сорока тысяч армян стали беженцами, и людской поток двигался к Степанакерту. Азербайджанское наступление началось спустя пять дней после того, как 7 июня 1992 года президентом республики был избран Абульфаз Эльчибей, приведший наконец к власти Народный фронт. Победа Эльчибея, казалось, разрешила затянувшийся политический кризис в стране, и моральный дух азербайджанских войск на передовой окреп. Боевые части, подобные дивизии "Серые волки" под командованием ультранационалиста Искандера Гамидова, сражались теперь за правительство, которое они поддерживали. Армянами же, напротив, после захвата Шуши и Лачина овладела обманчивая эйфория. Многие бойцы-фидаины, посчитав, что война уже выиграна, попросту вернулись в Армению. Армянские лидеры Нагорного Карабаха ожидали, что азербайджанские войска развернут наступление с востока и ослабили северный сектор области. И когда наступление началось, фронт просто развалился.
На острие азербайджанской атаки двигалась фаланга бронетранспортеров и танков – по некоторым данным, до 150 единиц, – которые смяли оборону плохо вооруженных армянских частей. Использование тяжелой бронетехники привело к резкой эскалации конфликта. В июле российский военный журналист Павел Фельгенгауэр писал: "Партизанский период конфликта в Карабахе окончен. Начинается "нормальная" война, в которой роль добровольца, с "калашниковым" в руках защищающего свою родную деревню от любых врагов, будет становиться все меньше и меньше" (3).
Тяжелая бронетехника была российского производства, и механики-водители были тоже русские. Азербайджанские командиры быстро завладели советским военным имуществом в Азербайджане, договорившись с командованием 23-й дивизии 4-й армии, которая базировалась в Гяндже. Несмотря на предпринятые попытки скрыть присутствие в рядах азербайджанской армии российских военных, было ясно, что Азербайджан не располагал таким количеством опытных водителей танков. Но российских военных видели – не только жители армянских деревень, но и один западный дипломат и один американский журналист (4).
Наступление возглавили российские военные, и – как ни удивительно это звучит – остановили его также русские. В начале июля карабахские армяне столкнулись с угрозой поражения. По свидетельству высокопоставленного армянского чиновника, "этот поток [людей] приближался к Степанакерту, как стадо, и не было никакой возможности остановить его или организовать оборону города. И должен сказать, что этот поток остановили русские". Чиновник, попросивший не называть его имени, сказал, что армянские власти уговорили российских военных вмешаться и помочь им переломить ситуацию на фронте. Поднятые в воздух российские штурмовые вертолеты нанесли ряд ударов, благодаря которым азербайджанское наступление захлебнулось. В итоге получилось, что российские военные в какой-то момент воевали друг против друга. Армянский чиновник подчеркнул, что это был единственный случай за всю карабахскую войну, когда российские военные активно вмешались в боевые действия, чтобы помочь армянской армии (впрочем, это утверждение решительно оспорило бы большинство азербайджанцев).
Тот же чиновник вспоминал, что после российско-армянской контратаки, "потребовалось два-три дня для восстановления линии фронта". Но карабахские армяне все еще были на волоске от краха. Азербайджанские войска оккупировали почти половину территории Карабаха и с востока были в получасе от Степанакерта. В августе азербайджанцы с помощью русских или украинских пилотов приступили к воздушным налетам на город. Бомбардировщики уничтожили десятки домов, уцелевших после зимних и весенних артобстрелов. Местный парламент пребывал в смятении. Правительство Тер-Петросяна в Ереване и его союзники в Карабахе решили, наконец, взять руководство в свои руки. Вспоминает Роберт Кочарян:
"Обстановка была паническая. Азербайджанские войска захватили сорок восемь процентов территории Карабаха, появилось огромное количество беженцев, постоянно шли заседания президиума Верховного Совета [Карабаха], который находился чуть ли не в шоке и был не в силах принять какие-либо решения. Тогда я внес два или три предложения и выдвинул условие, что если они эти предложения принимают, то я готов взять на себя ответственность за все последующие действия. План был такой: ввести военное положение, создать государственный комитет обороныї Мой план был принят буквально за тридцать или сорок минут" (5).
Моделью для созданного 15 августа нового Государственного комитета обороны Нагорного Карабаха стал – и по названию, и по назначению – одноименный властный орган, который Сталин в 1941 году сформировал в Советском Союзе. Комитет принял на себя всю полноту исполнительной власти. Все армянское мужское население Карабаха в возрасте от 18 до 45 лет было призвано в новую армию, насчитывавшую около 15 тысяч человек. Все местные предприятия стали работать на военные нужды.
Новому главе комитета и лидеру карабахских армян Роберту Кочаряну было тогда 37 лет. Среди карабахских активистов он был самым спокойным и упрямым и оставался своего рода загадкой даже для хорошо знавших его людей. В советскую эпоху Кочарян возглавлял парторганизацию степанакертской шелкопрядильной фабрики и считался хорошим коммунистом, хотя и с реформаторскими наклонностями. (Аркадий Вольский вспоминал, что он часто цитировал философа-марксиста Георгия Плеханова). Он не был блестящим оратором, и лучше говорил по-русски, чем по-армянски. Его азербайджанский друг и коллега Захид Абасов вспоминает, что он всегда сохранял спокойствие, никогда не пил и не курил. Более подходящим объяснением его агрессивной внутренней энергии может служить то, что он увлекается активными видами спорта – вроде парасейлинга (полет на парашюте за катером) и дельтапланеризма, – к каковым он, как говорят, причислял также и "войну".
В то же самое время на старинного друга Кочаряна – Сержа Саркисяна – было возложено материально-техническое обеспечение карабахской военной кампании. Когда они оба работали в степанакертском горкоме комсомола, Саркисян занимал более высокую должность, чем Кочарян, и, по словам самого Саркисяна, "не было недели, чтобы мы не ходили на охоту или рыбалку" (6). Абасов вспоминает что "Сержик" Саркисян был более общительным, любил выпить и вообще со стороны казался прирожденным лидером. В новом комитете обороны оба стали работать в тесной связке и впоследствии тандемом вознеслись на вершину власти в Армении.
Большой дележ
15 мая 1992 года, на встрече в Ташкенте Армения и Азербайджан официально унаследовали большие арсеналы советского вооружения, оставшиеся после распада Советской Армии. На бумаге оба новых государства получили право забрать по 220 танков, 220 бронемашин, 285 артиллерийских стволов и 100 боевых самолетов. Для двух воюющих сторон, которые еще год назад довольствовались метеорологическими ракетами и охотничьими ружьями, это был гигантский прорыв в укреплении их разрушительной мощи (7).
На практике же обе стороны получили куда больше вооружений, чем предусматривалось заключенным договором. Весной 1992 года на военных базах как в Армении, так и в Азербайджане произошла серия загадочных взрывов, в результате чего было списано немало вооружений. А вот другое вероятное объяснение: советское оружие многократно переходило из рук в руки, что стало возможным, по словам одного армянского военного эксперта, благодаря "деньгам, личным связям и морю водки" (8).
Эта бесплатная раздача оружия поначалу дала преимущество Азербайджану. В советские времена Армения, ближайший сосед члена НАТО Турции, рассматривалась как зона боевых действий в случае будущей войны, и поэтому в республике стояли лишь три дивизии, а военных аэродромов не было. Азербайджан же считался тыловой зоной вероятного конфликта, и концентрация войск там была более высокой: в республике базировались пять дивизий, и, кроме того, там располагались пять аэродромов. Вдобавок на территории Азербайджана было складировано значительно больше вооружения, чем в Армении. Согласно одной оценке, если на территории Армении размещалось только пятьсот вагонов боеприпасов, то в Азербайджане – десять тысяч вагонов (9).
Лейла Юнусова, тогдашний заместитель министра обороны Азербайджана, вспоминала, что азербайджанцы, зная, в чей карман нужно класть, сумели приобрести львиную долю этого арсенала, обеспечив себе военное преимущество. "Чтобы [русские] передали нам больше оружия, чем предусмотрено договором, мы просто платили командирам дивизий. Армянам это было труднее сделать, потому что у них не было столько дивизий". Буквально все, от директоров заводов до домохозяек, приняли участие в широкой патриотической кампании по сбору средств для закупки оружия. "Мы все платили, – говорит Юнусова, – каждый магазин вносил свою долю, все заводы переводили деньгиї Женщины отдавали золото и бриллианты на оружие. Каждый что-то отдавал". (10)
Двум высокопоставленным азербайджанским чиновникам удалось закупить у русских оружие сравнительно легко и на выгодных условиях. Министр обороны Рагим Газиев с нехарактерным для сторонника Народного фронта энтузиазмом поддерживал Россию. Его старый знакомый Хикмет Гаджизаде говорит, что, когда после январских событий 1990 года Газиев оказался за решеткой в Москве, "у него в голове произошел сдвиг. После Лефортовской тюрьмы у него возникла идея, что с Россией надо дружить, что Россию надо подкупать".
Другим азербайджанским русофилом был Сурет Гусейнов, холеный молодой директор текстильной фабрики в Евлахе. Не имея никакого военного опыта, Гусейнов создал вооруженную бригаду и, отправившись в Карабах воевать, добился там таких успехов, что был удостоен звания Героя Азербайджана и должности "специального представителя" по Карабаху. Гусейнов был очень богат. Будучи одним из королей азербайджанского черного рынка, он истратил на военные нужды страны больше любого из своих конкурентов: его солдаты получали высокое жалование, и что самое важное, Гусейнов стал близким другом генерала Александра Щербака, командира советской 23-й дивизии в Гяндже.
Результатом стало то, что к лету 1992 года Азербайджан уже обладал огромным арсеналом. В ноябре 1993 года министерство иностранных дел Азербайджана признало, что к маю 1992 года в азербайджанской армии насчитывалось 286 танков, 842 бронетранспортера и 386 орудий, что значительно превышало предусмотренные ташкентскими соглашениями лимиты вооружений (12).
Армяне обратились к России с просьбой помочь восстановить военный паритет. Традиционные дружеские отношения Армении с Москвой и личные связи, установившиеся между Борисом Ельциным и Левоном Тер-Петросяном, сыграли главную роль. Сегодня Тер-Петросян утверждает, что президент Ельцин лично санкционировал поставки российских вооружений в Армению. По его словам, он направил Ельцину письменный запрос о поставках оружия, и тот попросил российского министра обороны обеспечить Армению соответствующими типами и количеством вооружений. Как вспоминает Тер-Петросян, поскольку Азербайджану досталась значительно большая доля советского военного арсенала, чем Армении, Ельцин хотел обеспечить баланс сил в карабахском конфликте:
"Выяснилось, что у Азербайджана втрое больше оружия, чем у Армении. И в ходе переговоров с российской стороной, мы пришли к выводу – и мне удалось убедить их, – что нам следует получить компенсацию. И Ельцин согласился, он согласился, что надо обеспечить равенство сил. Равенство – и не более того. В последующие годы, в 1992-ом, 1993-ом, 1994-ом, мы почти полностью компенсировали свое военное отставание от Азербайджана. А в 1994 году добились паритета. Я имею в виду, по материальной части, по танкам, артиллерии, БТРам, стрелковому оружию" (13).
Истинные масштабы военных поставок в Армению выяснились только в 1997 году в докладе, представленном в Государственную Думу генералом Львом Рохлиным. Рохлин, оценивший общую стоимость заключенных сделок в один миллиард долларов, заявил, что обнародовал эти факты лишь потому, что они расходились с обязательством России не вооружать ни одну из воюющих сторон в этом конфликте. Если верить Рохлину, большинство поставок тяжелого вооружения в Армению было осуществлено уже после окончания боевых действий, то есть в 1995-1996 годах. Эти поставки включали 84 танка Т-72 и 50 единиц БМП-2. Однако ряд поставок был осуществлен уже летом 1992 года. С августа 1992 года по июнь 1994, по утверждению Рохлина, масштабные поставки в Армению боеприпасов шли со складов российской военной базы в Моздоке. В тот же период Россия поставляла Армении запчасти и горючее. Он, правда, не уточнил, когда именно были отправлены в Армению другие виды боеприпасов, в частности 350 тысяч ручных гранат (14).
Переправка в Армению всего этого вооружения была масштабной и довольно сложной операцией. Комментирует Павел Фельгенгауэр: "Это было санкционировано Кремлем и подписано Колесниковым. Я спросил: "Значит, была получена санкция?" Да, конечно, была. В России такие вещи – вроде переброски танков по воздуху – не происходят без санкции свыше. Их доставку осуществлял самый большой в России транспортный самолет "Антонов-124", или "Руслан". (15)
Российский фактор
Военные поставки из Москвы в Армению – это только фрагмент самой большой загадки карабахского конфликта – российского фактора. Сама по себе это очень непростая проблема. К концу 1992 года, когда Россия уже начала поставлять в Армению оружие и горючее, российский министр обороны Павел Грачев, похоже, наладил тесные связи со своими коллегами в армянском военном ведомстве. Правда, до сих пор не вполне ясно, каким образом его дружба с армянами проявилась на полях сражений. Причем, что еще больше усложняет общую картину, российская сторона продолжала помогать в это же время и Азербайджану. Так что, хотя российская военная помощь, несомненно, сыграла важную роль в преодолении отставания Армении от Азербайджана в 1992-1993 годах, еще надо доказать, стала ли эта помощь решающей предпосылкой для победы армян в 1993-1994 годах.
Еще одним усложняющим элементом является то обстоятельство, что "российская помощь" обеим воюющим сторонам по большей части поступала вовсе не из России. На ранней стадии конфликта, в условиях неразберихи, возникшей сразу же после распада Советского Союза, появились десятки, если не сотни "русских" добровольцев и наемников, воевавших на стороне как Армении, так и Азербайджана. Многие из них не были "русскими" в точном смысле этого слова. Это были бывшие советские солдаты – в основном, русские, но также украинцы и белорусы, которые после вывода воинских частей из Гянджи или Степанакерта, остались там, чтобы заработать на кусок хлеба.
Это были главным образом военные специалисты, востребованные на местах – такие, как, например, украинский летчик Юрий Беличенко, сбитый над Степанакертом в августе 1992 года. Через месяц азербайджанцы в Кельбаджарском районе захватили в плен шестерых русских солдат. По словам пленных, они входили в группу из двенадцати российских наемников, бывших спецназовцев 7-й армии, которые воевали на армянской стороне. Они избежали смертного приговора только благодаря личному вмешательству российского министра обороны Павла Грачева.
Русские также воевали в качестве механиков-водителей танков. Они возглавили азербайджанскую наступательную операцию в июне 1992 года, и есть свидетельства, что позднее несколько русских танкистов служили в армянских частях. Как выразился один армянский житель карабахской деревни Талиш, "русские сначала помогали азербайджанцам, а потом развернулись и стали воевать за нас". Азербайджанский офицер Захид Нифталиев вспоминал, как в феврале 1993 года в результате атаки армян на высоту "Глобус" в окрестностях Мардакерта он со своими товарищами оказался в окружении. У них закончились боеприпасы, им грозила неминуемая гибель:
"Нам нечем было отстреливаться. Нам пришлось бы или умереть, или сдаться. Подъехал русский танк с русским экипажем. Из башни вылез парень и сказал: "Уходите, я не стану вас убивать". Русские дали нам уйти и сказали: "Мы не хотим вас убивать. Просто уходите отсюда". Они захватили территорию и передали ее армянам" (16). Представляется, что многие, если не все, русские военные, участвовали в этой войне как наемники, не зависимые от Москвы. Об этом периоде вспоминает Лейла Юнусова:
"Знаете, сколько там было бывших офицеров Советской Армии? Умные образованные офицеры, ракетчики, радисты – их буквально оставили без гроша! Им не на что было жить. Были летчики. Они жили в военных гарнизонах, с семьями, с детьми. Им не платили зарплату, у них ничего не было. Им буквально не на что было купить еды. Вы думаете, они слушались Москву? Да какая Москва! Все решали деньги!" Кямал Али вспоминает русских, которые работали у мафиозного командира "Фрейда" в Агдаме и даже денег не просили:
"У [Фрейда] была военная техника, которую он купил у русских где-то. Никто не умел ремонтировать российскую военную технику. Стрелять они еще могли, но оружие быстро выходило из строя. Тогда они привезли из Гянджи трех полковников, чтобы те сделали ремонт. Русские отработали с утра до полудня, а потом начали пить вино и пропьянствовали всю ночь. Утром [люди Фрейда] побоями заставили их проснуться и протрезветь. После этого они вновь приступили к работе и отремонтировали всю технику".
Азербайджанцы постепенно утратили свое военное превосходство. Осенью 1992 года Россия начала выводить войска из Азербайджана и закрывать свои военные базы. В результате азербайджанцам удалось лишь один раз поживиться в 1992 году, когда они "приватизировали" несколько сотен бывших офицеров советской 4-й армии. А в Армении 7-ая советская армия, расквартированная в Гюмри, осталась и вошла в состав новой Российской Армии. Таким образом, множество дружественных российских офицеров осталось на армянской земле. Эти военнослужащие новой армии были также незаметно "национализированы", потому что большинство из них в действительности были этническими армянами. Как выразился один российский военный наблюдатель, "армию, в которой от 60 до 80% солдат и от 20 до 30% офицеров – армяне, вряд ли можно назвать российской" (17). Поэтому никого не удивило, когда в январе 1994 года азербайджанцы захватили на поле боя восемь грузовиков и пятерых армян-офицеров 7-й российской армии.
Обе стороны продолжают спорить, было ли в Москве принято политическое решение помочь Армении одержать победу в войне. Что касается российских военных поставок, то Тер-Петросян уверяет, что целью Ельцина было только достижение "баланса сил" между Арменией и Азербайджаном и что фактически Москва не была заинтересована ни в победе, ни в поражении Армении. "Все эти россказни о том, будто Москва больше помогала Армении – это все легенды, это абсурд! Русские вели себя честно и просто поддерживали баланс сил. Откуда мне это известно? Потому что я знаю, что когда мы просили немного увеличить помощь, они нам отказывали. Я это знаю. Они никогда не давали больше, чем требовалось для поддержания равновесия".
Со своей стороны, азербайджанские официальные лица в категоричной форме утверждают, что по крайней мере с осени 1992 года Москва действовала против них. По их словам, российские официальные лица постоянно прибегали к скрытым угрозам, намекая, что Азербайджан может потерпеть поражение на поле боя, если будет навязывать свой вариант мирного урегулирования. В более явной форме эта российская позиция проявилась уже после того, как весной 1993 года прозападное правительство Егора Гайдара ушло в отставку, а националистический режим Эльчибея продолжал оставаться у власти в Азербайджане.
Эльчибей настаивал на выводе российских военных баз из республики и угрожал, что Азербайджан не вступит в созданную под эгидой Москвы организацию постсоветских республик Союз независимых государств (СНГ). Посол Азербайджана в Москве Хикмет Гаджизаде вспоминает, что его постоянно принуждали согласиться на такой план мирного урегулирования, который предусматривал бы присутствие российских военных наблюдателей.
