Текст книги "Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной"
Автор книги: Томас де Ваал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Глава 15. Сентябрь 1993 – май 1994 г.г. Истощение
Инерция войны
3 октября 1993 года Гейдар Алиев был избран президентом Азербайджана. Результат был предопределен: он получил неправдоподобные 98,8 процентов голосов. Сомнения вызывало, однако, был ли к тому времени Азербайджан функционирующим государством – армянские войска захватили обширный клин азербайджанской территории к востоку, западу и югу от Нагорного Карабаха. Фактически оккупированной оказалась вся юго-западная часть Азербайджана, за исключением Зангеланского района с тридцатитысячным населением, оказавшемся в котле близ проходящей южнее границы с Ираном. В конце октября наступление с двух сторон – из Нагорного Карабаха и из Армении смело и Зангелан.
В серии речей Алиев обвинил армейских командиров и глав захваченных районов в измене родине. Объявляя парламенту о падении городов Физули и Джебраил, он обвинил военачальников в том, что вместо того, чтобы держать фронт, они сидели в Баку и занимались обустройством своих дач. 11 декабря на встрече с главами администраций утраченных районов, которая продолжалась несколько часов и транслировалась по национальному телевидению, Алиев зло распекал каждого лидера по отдельности, требуя объяснить, почему те бежали раньше основных масс населения. Президент с прискорбием объявил, что весь Зангеланский район был сдан противнику ценой гибели всего 27 солдат (1).
В негодовании Алиева было заключено сильное политическое обвинение. Таким образом он подрывал авторитет военачальников, которые могли за его спиной подготовить заговор с целью его смещения – включая и его собственного союзника полковника Сурета Гусейнова, с чьей помощью был свергнут предыдущий режим. В какой-то степени, вероятно, неудачи на фронте были даже ему на руку. Президент использовал свои новые полномочия для расформирования лояльных Народному фронту тридцати трех батальонов общей численностью около 10 тысяч человек и пообещал создать новую национальную армию (2). В ходе этой кампании в армию были призваны десятки тысяч необстрелянных подростков. Параллельно с началом воинского призыва были введены жесткие ограничения на работу баров и ресторанов, введена военная цензура.
В то же самое время Алиев, мастер оставлять за собой право выбора, начал мирные переговоры с армянами. В сентябре 1993 года он санкционировал проведение первой встречи между азербайджанским политиком и официальным представителем карабахских армян, тем самым впервые признав, что карабахские армяне являются "одной из сторон конфликта". Это стало подтверждением реального положения вещей: спикер нагорно-карабахского парламента Карен Бабурян вспоминал, что в этот период "от Гейдара Алиева звонили десятки раз, была масса телефонных звонков" (3). 13 сентября в Москве заместитель спикера азербайджанского парламента и верный сторонник Алиева Афиятдин Джалилов встретился с "министром иностранных дел" Карабаха Аркадием Гукасяном. Они договорились продлить режим прекращения огня, который позднее, впрочем, был нарушен; но сам факт встречи имел большое значение.
24 сентября Алиев, еще не будучи избранным президентом Азербайджана, но уже исполнявший обязанности президента, лично отправился в Москву на подписание договора о присоединении республики к Содружеству независимых государств (СНГ). На следующий день в доме приемов российского министерства иностранных дел на Спиридоновке – импозантном особняке в стиле модерн – состоялись конфиденциальные переговоры Алиева и лидера карабахских армян Роберта Кочаряна. До этого российский посредник семь раз тщетно пытался организовать подобную встречу. А 9 октября, накануне своей инаугурации, Алиев вновь встретился с Кочаряном в Москве, на сей раз в другом доме приемов министерства иностранных дел, на Воробьевых горах. Встреча хотя и не принесла результатов, однако заложила основу рабочих отношений, которые возобновились между обоими лидерами через шесть лет, когда Кочарян стал президентом Армении (4).
Осенью 1993 года, казалось, возник благоприятный момент для переговоров об окончании нагорно-карабахской войны. У президента Алиева появился удобный шанс достичь компромисса, возложив ответственность за военные поражения на предыдущий режим. Президент Армении Левон Тер-Петросян, пожинавший горькие плоды экономической изоляции страны и оказавшийся под огнем критики, содержавшейся в четырех резолюциях ООН, очевидно, хотел бы заключить мирный договор. Рассказывали, что после атаки на Кельбаджар весной 1993 года Тер-Петросян неодобрительно относился ко всем наступательным операциям армянских вооруженных сил за пределами Карабаха. "После Кельбаджара Тер-Петросян испугался, чуть ли не до смерти, – вспоминал Ашот Манучарян. – После этого он категорически возражал против любых военных действий" (5). Однако конфликт уже приобрел собственную инерцию, и Тер-Петросян утратил контроль над армянской военной машиной. Окрыленные успехами на фронте, карабахские армяне стали действовать более агрессивно и самостоятельно. Сам же анклав превратился в маленькую Спарту, где все взрослое мужское население служило в армии.
Главный командир карабахских сил Самвел Бабаян в свои двадцать восемь лет стал самым могущественным человеком в регионе, и с его амбициями надо было считаться. Невысокий и щуплый, этот "маленький Наполеон" был сыном войны. Не имея образования, он когда-то зарабатывал на жизнь в кафе и тем, что мыл машины. В 1991 году азербайджанские власти арестовали его и посадили в тюрьму. Выйдя на свободу, он стал местным героем, хотя, по словам азербайджанского прокурора Юсифа Агаева, преступление Бабаяна было не политическим, а уголовным (6). В 1992 году Бабаян прославился как смелый командир и блестящий военный организатор. Позднее, он, как и многие его боевые товарищи, относился к захваченным азербайджанским территориям как к неиссякаемому источнику наживы.
Машину войны уже нельзя было остановить. У Алиева, очевидно, велико было искушение предпринять еще одно усилие и отбить утраченные Азербайджаном территории. 10 октября, на следующий день после его второй встречи с Кочаряном и инаугурации, он выступил с воинственной речью, угрожая армянам многолетней войной. В тот же день обе стороны обвинили друг друга в нарушении перемирия. В течение десяти дней полномасштабные военные действия возобновились. Армяне развернули последнее крупное наступление на юге, захватив железнодорожный разъезд Горадиз и Зангеланский район. Тем самым им удалось укоротить южную линию фронта с 130 до 22 километров – при этом десятки тысяч мирных жителей были изгнаны из своих домов и бежали через реку Аракс в Иран. В Иране азербайджанские солдаты были разоружены. Беженцев разместили во временных лагерях, а потом репатриировали обратно в Азербайджан.
Посредники
Этническая география внутри и вокруг Нагорного Карабаха была настолько сложной, что уже на ранней стадии армяно-азербайджанского конфликта возникли три возможных варианта его окончания.
Один из них в том, что Азербайджан сумеет полностью окружить Карабах и ему удастся либо изгнать из региона всех армян, либо диктовать им условия подчинения. Этого они почти достигли в июне 1991 года, а затем вновь в июне-июле 1992 года. Аркадий Гукасян рассказывал о переговорах, в которых он принимал участие летом 1992 года: "Мы тогда были заинтересованы в прекращении огня, и в это время шли переговоры. Но они вели себя провокационно, они фактически поставили условия, на которых мы должны капитулировать… Они делали все, чтобы не допустить прекращения огня. А потом, когда обстановка изменилась, сами стали просить мира" (7).
Другой возможный исход мог быть таким: армяне кровью прочертят новые границы, изгнав всех азербайджанцев из Нагорного Карабаха и прилегающих к нему районов, и возведут оборонительные рубежи вдоль всей зоны захваченных территорий. После этого они смогут потребовать прекращения огня на своих условиях. Что в конце концов, и произошло. Уже зимой 1991 года первый армянский руководитель Нагорного Карабаха Артур Мкртчян нарисовал карту, как он полагал, "защищаемых границ", которая удивительным образом совпала со сложившейся впоследствии обстановкой на театре военных действий (8).
Третьим возможным вариантом исхода вооруженного конфликта могло стать достигнутое при участии посредников соглашение, в силу которого обе стороны были бы вынуждены прекратить войну. К этому стремились международные посредники, но по ходу конфликта им, в лучшем случае, удавалось добиться временного прекращения огня. Вспоминает Гукасян:
"Соглашения были возможны, но к несчастью ни одна из сторон не рассматривала серьезно вопрос о прекращении огня; это бывало тактической уловкой. Доверия не было. Мы, допустим, соглашались на прекращение огня, но затем тут же где-то вдруг возникал локальный конфликт. В принципе, я думаю, [соглашение на более ранней стадии] было возможно, хотя мне трудно сказать, на какой именно стадии. Но если бы мировые державы отнеслись [к конфликту] более серьезно, тогда его можно было бы прекратить гораздо раньше".
В 1991-1992 годах появлялось немало желающих сыграть роль посредников. Была совместная миссия президентов Ельцина и Назарбаева; бывший государственный секретарь США Сайрус Вэнс побывал в регионе в качестве специального представителя генерального секретаря ООН; была кратковременная посредническая миссия Ирана. Но в итоге все эти усилия еще больше запутали ситуацию, так как обе стороны конфликта занимались только тем, что "выторговывали" для себя наиболее выгодного посредника.
В 1992 году одна организация – Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), в которую входили 49 государств, – начала проявлять к конфликту стойкий интерес. Миссия СБСЕ возникла, как выразился один из очевидцев, "почти случайно" в конце Пражской встречи 31 января 1992 года, на которой в члены организации были приняты большинство бывших республик Советского Союза. Встреча уже походила к концу, когда британский делегат обратил внимание присутствующих на то, что две только что принятые в члены Организации страны, Армения и Азербайджан, находятся в состоянии войны и что СБСЕ обязана в этой связи что-то предпринять. И тогда было решено направить в регион конфликта миссию СБСЕ для выяснения обстановки (9).
На следующей встрече организации в Хельсинки 24 марта министры иностранных дел СБСЕ решили созвать мирную конференцию по Нагорному Карабаху, которую представитель Белоруссии, еще одной новой страны-участницы, неожиданно предложил провести в Минске. Никто не стал возражать – так и возникла идея "Минской конференции". Армения, Азербайджан и девять других государств-членов СБСЕ согласились принять в ней участие наряду с "избранными" и "иными" представителями Нагорного Карабаха – эта формула подразумевала как армян, так и азербайджанцев Карабаха. Эта встреча была впоследствии отменена в связи с эскалацией военных действий, поэтому Минская конференция превратилась в Минскую группу, первым председателем которой стал бывший заместитель министра иностранных дел Италии Марио Раффаэлли. В итоге первое заседание группы состоялось в Риме, а не в Минске (10).
В результате создания в 1992 году Минской группы СБСЕ (позднее переименованной в ОБСЕ) западноевропейские государства, Соединенные Штаты и Турция получили возможность участвовать в процессе урегулирования карабахского конфликта. Воюющие стороны приветствовали широкое участие международного сообщества в миротворческой миссии. Но это таило в себе опасность: теперь карабахский мирный процесс был увязан с широким контекстом взаимоотношений Запада с Россией. Возрастал и риск того, что соперничество между Вашингтоном и Москвой за влияние на Кавказе будет тормозить, а не подстегивать, поиск путей решения конфликта.
И армяне, и азербайджанцы саркастически отзываются о первых шагах миротворческой миссии ОБСЕ и Минской группы. Советник азербайджанского президента по международным делам Вафа Гулузаде вспоминает "совершенно некомпетентных послов Франции, других стран. Они участвовали в работе группы без малейшего понимания особенностей региона и сути конфликта, не имея никаких рычагов влияния на противостоящие стороны" (11).
Бывший президент Армении Левон Тер-Петросян говорит: "ОБСЕ стала серьезно заниматься проблемой только с 1996 года. До этого все это было блефом, абсолютно никакого мирного процесса не было. Наоборот. Они больше были заняты соперничеством друг с другом, чем думали о решении карабахской проблемы" (12). С такой оценкой не спорят и некоторые посредники. "Было ясно, особенно переговорщикам, представлявшим конфликтующие стороны, что карабахская война мало интересовала западные страны", – считает бывший представитель США в Минской группе Джон Мареска (13). На очередной встрече в Стокгольме в декабре 1992 года почти удалось прийти к выработке соглашения, но Азербайджан в последний момент его отверг. Несомненной заслугой тех, кто смог приехать в Стокгольм, стало то, что стороны начали переговоры. Председатель группы Марио Раффаэлли не приехал, сославшись на семейные обстоятельства. Российская делегация практически отсутствовала. За исключением Марески, государственный департамент США не направил своих представителей для обсуждения вопроса, который, как можно было понять, Вашингтон не считал приоритетным. Более того, сами принципы формирования группы сделали ее практически неработоспособной.
Вот что писал Мареска: "И вдобавок требование итальянского председателя группы переводить все на итальянский язык привело к тому, что немецкий и французский представители также потребовали соблюдения их права на использование родных языков. Все это превратило Минскую группу в неповоротливую и громоздкую переговорную машину, состоящую из представителей одиннадцати стран и двух регионов, председателя, секретариата и пяти кабинок, в которых сидели переводчики-синхронисты. Уступки, касающиеся вопросов войны и мира, жизни и смерти, в таких условиях не вырабатывают " (14).
Мирный процесс тормозился в силу специфических особенностей конфликта, который одновременно носил и международный, и внутренний характер. Азербайджанцы придерживались позиции, что это ирредентистская война, ведущаяся Арменией против Азербайджана, и поэтому отказывались признавать карабахских армян одной из сторон конфликта. На это Армения возражала, утверждая, что карабахские армяне ведут сепаратистскую войну против Баку, в которой Армения является лишь заинтересованным соседом. Обе эти, позиции были очевидно ложными и были избраны в качестве тактической уловки, что, однако, затруднило переговорный процесс.
Было очевидно, что для выработки действенного мирного соглашения требуется некая форма диалога между азербайджанским правительством и карабахскими армянами. Однако обе стороны продолжали ходить кругами вокруг друг друга, причем Азербайджан опасался придать Степанакерту политическую легитимность самим фактом официальных переговоров с карабахскими армянами, которые, в свою очередь, постоянно искали возможность повысить свой статус за столом переговоров. К тому же внешний блеск, свойственный международным дипломатическим встречам, лишь ухудшал ситуацию. Сев за стол переговоров и вооружившись резолюциями ООН и терминологией международного права, обе стороны превратили дискуссию о статусе спорной территории в риторическое состязание. Вартан Осканян, нынешний министр иностранных дел Армении, рассказывает следующее:
"Как я теперь воспоминаю ситуацию в [19]92 и [19]93 годах, мы спорили о каких-то детских вещах: какой формы должны быть столы, где будут сидеть представители Карабаха, как к ним следует обращаться, являются они равноправными участниками переговоров или нет. Помню, мы дрались из-за запятых, из-за того, где надо расставлять запятые в тексте. Помню, на будапештском саммите мы спорили, какие слова следует употреблять: "среди" или "между". Если спор шел "между", то значит между двумя участниками, но "среди" могло означать, что участников больше двух, а значит, мог подразумеваться и Карабах. Словом, мы дрались за символы. Но после шести или семи лет таких пререканий по-настоящему устаешь и начинаешь больше думать о результатах" (15). Возможно, СБСЕ могла бы решить проблему непризнанного государственного образования вроде Нагорного Карабаха легче, чем ООН, которая институционально ориентирована на целостные государства. Но существенный недостаток СБСЕ по сравнению с ООН состоял в том, что у нее не было опыта ведения операций по поддержанию мира. Это стало серьезной причиной того, что самый серьезный мирный план СБСЕ не был реализован летом 1993 года. Все знали, что лишь одна страна была готова незамедлительно направить войска или наблюдателей в горы Кавказа. И это была Россия.
Те же, и г-н Казимиров
Россия имела множество преимуществ в Армении и Азербайджане. В 1992 году Кавказ и Россия все еще были частью единого экономического пространства, все говорили по-русски, и даже телефоны старой правительственной связи все еще обеспечивали прямую связь с Москвой. В мае 1992 года Россия направила для работы в Нагорный Карабах Владимира Казимирова – по общему мнению, наиболее талантливого и опытного дипломата среди всех, кто занимался карабахским вопросом.
Казимиров был закаленным советским дипломатом, работавшим послом СССР в Анголе в самый разгар войны в этой африканской стране. Хикмет Гаджизаде называл его "дирижером" армяно-азербайджанских переговоров, посредником, который всегда лучше других знал, что происходит. Впоследствии азербайджанцы демонизировали Казимирова, веселого и добродушного человека, за то, что он будто бы пытался навязать им выгодный для России неоколониальный вариант мирного урегулирования. И все же было бы ошибкой считать его лишь проводником российской имперской власти: он потратил куда больше времени и сил, чем кто-либо, для решения конфликта и за четыре года совершил десятки поездок по региону. И сейчас, уже находясь на пенсии, он по-прежнему проявляет горячий интерес к карабахской проблеме и даже писал о ней стихи.
Проблема российского МИДа заключалась в том, что, по понятным причинам, у него не было никакого опыта работы в республиках бывшего Советского Союза. В МИДе работало много специалистов по Франции и Вьетнаму, но не было никого, кто бы знал регион, совсем недавно переставший быть частью единого государства. Это было одной из причин, почему министерство обороны, имея тысячи сотрудников на Кавказе, сумело занять там лидирующие позиции. Грачев умышленно подчеркнул главенствующую роль своего ведомства, не пригласив Казимирова на переговоры в Сочи в сентябре 1992 года.
С 1993 года политика России стала более координированной. 28 февраля президент Ельцин объявил, что настал момент "когда все ответственные международные организации, включая Организацию Объединенных Наций, должны предоставить России особые полномочия гаранта мира и стабильности на территории бывшего Союза". Россия заявила о своих особых правах, включая право на защиту границ, которые она продолжала называть "ближним зарубежьем".
Российское министерство обороны стремилось стать проводником политики на Кавказе. Идея Грачева заключалась в том, что обеспечив соглашение о прекращении огня, российские войска станут рычагом влияния России в регионе. Именно так и произошло в грузино-абхазском конфликте, где российские вооруженные силы, в конце концов, были размещены между воюющими сторонами. В Нагорном Карабахе было сложнее. Хотя армяне видели в военном присутствии России лучшую гарантию своей безопасности, Азербайджан, напротив, сделал вывод российских войск со своей территории абсолютным приоритетом и противился их возвращению в любой форме.
Устанавливалась модель: русские лестью, а иногда и угрозами склоняли Азербайджан к подписанию мирного соглашения, предусматривавшего размещение российского воинского контингента в регионе. Вспоминает Хикмет Гаджизаде:
"Они показывали нам текст соглашения и говорили: "подпишите это соглашение о прекращении огня с Арменией!" А каким образом происходит прекращения огня? Это технический процесс. Пункт первый: надо прекратить огонь, начиная с двадцати двух часов в такой-то день. Пункт второй: в течение трех дней артиллерия отводится на пять километров. Пункт третий: устанавливается связь с наблюдателями, которые находятся в середине. И наконец: прибывают силы по поддержанию мира. И что это за миротворцы? У ООН нет средств, они нам так и сказали. Америка денег не даст, она далеко. Ну конечно, это русские. "У вас есть другие предложения?" "Нет". "Вот бумага". Мне давали пять или шесть таких листов бумаги" (16).
Для помощника президента по иностранным делам Вафы Гулузаде, основного азербайджанского критика российской политики, проблему представляла Россия как таковая. После падения Кельбаджара в апреле 1993 года Гулузаде был приглашен в Москву на встречу с первым заместителем министра иностранных дел Анатолием Адамишиным. Он вспоминает, что в московском аэропорту его встречала большая делегация министерства иностранных дел и по случаю его приезда в одной из официальных резиденций министерства был устроен роскошный завтрак, во время которого московские чиновники пытались его убедить в достоинствах плана, согласно которому российские войска должны быть размещены в Кельбаджаре.
"Г-н Адамишин попросил меня убедить президента Эльчибея в том, что в наших же интересах разрешить дислокацию в Кельбаджаре российских войск. Хотя бы одного российского батальона. Тут у нас начались острые дискуссии. Я спросил, что они имеют в виду: "Почему российские военные должны быть в Кельбаджаре?" (17) По словам Гулузаде, он убедил свое руководство отвергнуть любой мирный план, предполагающий участие российских войск.
Армяне отвергают обвинение, будто бы они были орудиями в руках Москвы, и заявляют, что тоже подвергались давлению со стороны России. По словам Гукасяна, весной 1993 года Россия настаивала на том, чтобы армяне вернули Кельбаджар. Год спустя Кочарян написал российскому министру иностранных дел письмо, в котором отверг совет вернуть Азербайджану в качестве "жеста доброй воли" (18) один из оккупированных районов. Суть проблемы заключалась в том, что вовлеченная в конфликт Россия одновременно была и единственным серьезным посредником. Монопольное положение России еще более упрочилось после того, как летом 1993 года провалился мирный план Минской группы. После этого Москва с новой силой стала продвигать идею размещения между армянскими и азербайджанскими позициями российских "разъединительных сил" (19).
Позиция США
Соединенные Штаты Америки были новичками на Кавказе, где им никогда не доводилось играть какую-либо роль. Оказалось, США столкнулись здесь с конфликтом интересов. С одной стороны, Вашингтон поддерживал стремление Грузии и Азербайджана проводить более независимую от России политику и рассматривал Азербайджан в качестве потенциального объекта для инвестиций американских нефтяных компаний. С другой стороны, свои требования выдвигала миллионная община американских армян – одно из наиболее влиятельных в стране этнических лобби. В 1992 году у Армении появился министр иностранных дел – уроженец США Раффи Ованнисян.
Армянское лобби в конгрессе, при поддержке таких видных политических фигур, как сенатор Роберт Доул, пользовалось исключительно сильным влиянием и постоянно голосовало за предоставление независимой Армении крупной финансовой помощи. Размер финансовой помощи американского правительства Армении, в 2000 году составившей 102,4 миллиона долларов, по объему на душу населения уступал только помощи Израилю. 24 октября 1992 года, в разгар избирательной кампании в США, армянское лобби провело через конгресс поправку 907а к "Акту о поддержке свободы". Этим законодательным актом Азербайджан наказывался почти полным запретом на оказание ему американской правительственной помощи "до тех пор, пока президент не определит, о чем и доложит конгрессу, что правительство Азербайджана предпринимает очевидные недвусмысленные шаги по отмене блокады и прочих видов применения силы против Армении и Нагорного Карабаха". Поправка 907, окончательно отмененная только в 2002 году, на протяжении многих лет оставалась ярким примером того, как внутренняя политика может формировать внешнеполитический курс Соединенных Штатов.
В 1992 году отношения между Вашингтоном и Москвой достигли самой высокой точки развития почти по всем вопросам, но не по Кавказу. Соединенные Штаты с подозрением относились ко вмешательству России в дела Грузии и Азербайджана, а Россия обвиняла американцев в том, что они вторгаются в ее вотчину. Это соперничество проявилось и в работе Минской группы СБСЕ. В 1994 году, вскоре после завершения своей миссии в качестве американского представителя, Джон Мареска выдвинул против России следующее обвинение: "Россия стремилась восстановить свое господство в регионе и не допустить туда силы извне, в частности, США и Турцию. Россия хочет доминировать в Армении и Азербайджане по ряду причин. Самая очевидная из них та, что Москва хочет восстановить контроль над бывшей советской границей с Турцией и Ираном и получить долю в нефтяных богатствах Азербайджана. Для достижения этих целей Россия оказывала давление на Азербайджан, вынуждая его согласиться с возвращением российских войск в качестве контингента, разъединяющего воюющие стороны и для охраны границ, чтобы обеспечить участие России в нефтяных концессиях, полученных западными компаниями. В качестве инструмента давления русские использовали неявную, но эффективную угрозу: в случае неповиновения Азербайджана Россия усилит поддержку Армении (российские войска там уже размещены), что для азербайджанцев имело бы катастрофические военные последствия" (20).
На это Казимиров возразил, что Вашингтон так настойчиво выдавливает Россию из региона, что, похоже, рассматривает достижение мира в Нагорном Карабахе как вопрос второстепенной важности: "Бывший представитель США в Минской группе, игравший одно время "первую скрипку" в ее деятельности, в своих заметках и статьях довольно откровенно пишет о том, что надо было "сдерживать" Россию в ее "неоимперских амбициях", причем не делает исключений даже для прекращения огня. Записки американского посла со всей очевидностью показывают, что в подходе Вашингтона прекращение огня не имело самостоятельной ценности, а было лишь элементом в крупной геостратегической игре, нацеленной на снижении роли России в Закавказье" (21).
В период 1993-1994 годов американское участие в решении карабахской проблемы было минимальным. 30 ноября 1993 года швед Ян Элиассон сменивший Марио Рафаэлли на посту председателя Минской группы, решил в меньшей степени полагаться на совместную работу группы в целом и чаще ездить в регион для прямых переговоров с сторонами. Это уменьшило роль США в Минской группе и, соответственно, усилило влияние России. Джон Мареска ушел с поста представителя США в Минской группе.
Это был период, когда посреднические усилия были востребованы острее, чем когда-либо: в декабре 1993 года война вступила в финальную стадию, отмеченую особо жестокими боями.
1993-1994 годы: зимнее наступление
Последняя фаза карабахской войны оказалась самой кровавой. "Настоящая война началась 17 декабря 1993 года и продолжалась до 12 мая 1994 года, – вспоминает Тер-Петросян. – Это была война, когда обе стороны располагали настоящими армиями". По его оценке, азербайджанская армия насчитывала сто тысяч человек, а армянская – тридцать пять тысяч. Впервые обе стороны сделали ставку на молодых неопытных призывников, которые тысячами гибли в ожесточенных боях.
Большинство армянских солдат были выходцами из Армении, чьи попытки отрицать, что она ведет войну с Азербайджаном, уже никого не убеждали. В любом случае карабахский армянин Серж Саркисян в августе 1993 года стал министром обороны Армении, после чего грань между воюющими силами Армении и Нагорного Карабаха окончательно стерлась. В 1994 году сотрудники правозащитной организации "Хьюман райтс уотч" опросили военнослужащих на улицах Еревана. 30% опрошенных служили в регулярной армии Армении и воевали в Карабахе (22). Азербайджан призвал в свою армию от полутора до двух с половиной тысяч афганских моджахедов. Официальные лица отрицали их присутствие, но длинноволосые бородатые бойцы, некоторые в традиционной афганской одежде, так часто появлялись в Баку, что их участие в боевых действиях было секретом полишинеля (23).
Ожесточенные бои возобновились в декабре 1993 году. Армяне попытались продвинуться к востоку от Физули, но столкнулись с беспрецедентным сопротивлением и вынуждены были отступить. После этого Азербайджан атаковал на трех фронтах. Наступление на северо-востоке Нагорного Карабаха вынудило армян оставить ряд поселков в Мардакертском районе. На юго-востоке Азербайджан 6 января вернул железнодорожный разъезд Горадиз на Араксе и продвинулся на север в сторону Физули.
Крупнейшее азербайджанское наступление состоялось в новом 1994 году на северо-западе. Эта кампания, ставшая самой кровавой за всю историю карабахской войны, меньше всего освещалась прессой (24). Наступление развернулось в условиях жестокой зимы на опустошенной территории, которую покинуло все гражданское население. Оно началось, когда крупные войсковые силы переправились через высокие Муровские горы и Омарский перевал и двинулись в Кельбаджарский район. Поначалу азербайджанцы, которым на поле боя противостояли необученные призывники армянской Ванадзорской дивизии, добились быстрого успеха. 24 января они объявили об окружении и почти полном уничтожении армянского батальона численностью 240 человек близ поселка Чарплы.
К первой неделе февраля азербайджанцы вплотную приблизились к городу Кельбаджар. Однако они уже сильно оторвались от своих тыловых позиций, оставшихся по ту сторону Муровских гор, а армяне уже успели подтянуть для укрепления своих позиций более опытные части из Карабаха. 12 февраля армяне под сильным снегопадом перешли в контратаку. Азербайджанцы в панике бросились отступать, и в ходе этого отступления сотни молодых солдат замерзли до смерти или пропали без вести. К 18 февраля азербайджанские части отступали через Омарский перевал.
Две азербайджанские бригады оказались в окружении и попытались с боями прорваться на север через узкий перевал. Армяне обрушили на окруженные части шквальный огонь ракет "Град". Результат этого обстрела был ужасающий: в этой атаке они вероятно, уничтожили до полутора тысяч солдат. Спустя несколько лет те, кто посещал Кельбаджарский район, находили в горах замерзшие трупы. Позже армяне собрали сотни военных билетов молодых азербайджанских солдат, погибших на Омарском перевале. Съемочная группа армянского телевидения засняла одну из самых щемящих иллюстраций той войны: ворох красных военных билетов, вываленных на длинный деревянный стол, – единственное, что осталось от десятков погибших молодых азербайджанцев.
