Текст книги "Маленькие дети"

Автор книги: Том Перротта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Вторая часть
Госпожа Бовари

Секс-дневник

Чувство вины уже давно перестало терзать Ричарда. Даже нервное возбуждение, состоящее из равных долей мучительной нерешительности и радостного предвкушения, уже почти оставило его. Сейчас, после того как шаг, еще недавно казавшийся таким немыслимым, был сделан, он с каким-то холодным спокойствием наблюдал за собой со стороны, словно прикидывая, возможно ли еще остановиться до того, как он совершит нечто, о чем может сильно пожалеть впоследствии.

Ответ был ему известен. Нет, он уже зашел слишком далеко и остановиться теперь не сможет. А кроме того, если жизнь чему-то и научила Ричарда – так это тому, что бороться с собственными желаниями бессмысленно. В конце концов ты все равно проигрываешь, и все попытки сопротивления – это просто потерянное время и силы. Гораздо разумнее сразу же сдаться, совершить все неизбежные ошибки и уже потом постараться заново наладить жизнь.

Забавно, что в данном случае Ричард все-таки пытался бороться. Несколько недель он промучился, вероятно, потому, что самым трудным шагом было признать реальность своих желаний. Он пытался высмеивать себя и уговаривать, снова и снова повторяя: «На самом деле ты совсем не хочешь этого. Ты просто не можешь этого хотеть. Ты совсем не похож на тех извращенцев, что заказывают по Интернету пару нестираных женских трусиков».

Он ведь, кроме всего прочего, был женатым человеком. При желании в корзине с грязным бельем можно было найти сколько угодно трусов. Беда только в том, что они совсем не возбуждали Ричарда, потому что были просто бельем, которое носила его жена. Стринги, полученные с сегодняшней почтой, – крошечный кусок белого шелка в зеленый горошек – это совсем иное дело, потому что носила их другая женщина, и в этом заключалось их главное очарование.

В данный момент трусики все еще лежали в пластиковом пакете, предназначенном для заморозки продуктов, – хозяйственная деталь, растрогавшая Ричарда, – и на маленьком белом ярлычке, где полагалось указывать название продукта и дату его заморозки, игривым женским почерком было написано: «Носились Похотливой Кэй весь день 2 июня 2001 года. Наслаждайся!!!» Кроме трусиков в пакете находился конверт с фотографией Похотливой Кэй, позирующей в этих самых трусиках, и пара страничек из дневника, касающихся ее сексуальной активности в тот день, когда она их носила. Ричард знал все это, даже не открывая пакета: перед тем как сделать заказ, он несколько месяцев состоял с Кэй в электронной переписке, и она самым подробным образом описала ему всю процедуру. Единственная деталь, о которой она забыла упомянуть, – это то непередаваемое словами предвкушение чуда, которое испытывал сейчас Ричард.

Он хорошо представлял себе, что подумали бы люди, если бы видели его сейчас, – собственно, то же самое, что подумал бы он сам, узнав, например, что Рэй с работы является трансвеститом или Тэд, живущий по соседству, любит предаваться однополой любви на ночных стоянках для дальнобойщиков. Они покачали бы головой и с насмешкой, жалостью и чувством собственного превосходства сказали бы: «Ха, Бедняга Рэй!» или «Ох, бедняга Тэд! Слава богу, я сам не такой. Впрочем, как известно, люди не властны над своими желаниями».

Ричард еще раз взглянул на монитор, на котором заранее открыл большую фотографию Похотливой Кэй – одну из его самых любимых. Обнаженная, она сидела перед собственным компьютером, на экране которого, если приглядеться, можно было различить ту же самую фотографию, и, оглядываясь через плечо, дружелюбно, как соратнику, улыбалась Ричарду, словно говоря: «Не правда ли, все это очень весело?»

Он с удовольствием отметил, что его руки почти не дрожали, когда он распечатывал пакет и, сунув в образовавшуюся щель нос, первый раз глубоко вдыхал запах.

* * *

Ричард наткнулся на сайт Похотливая-кэй.com почти два года назад совершенно случайно, проводя сетевое исследование для одного из своих клиентов. Он работал в консалтинговой фирме, занимающейся маркетингом и бренд-менеджментом (коньком Ричарда были названия компаний и продуктов), и пытался найти какой-нибудь свежий ход для использования в названии сочетания «Y2K»[3]3
  Y2K или «ошибка 2000» – ожидавшийся в 2000 году широко анонсированный системный компьютерный сбой, связанный с переходом на новый формат дат.


[Закрыть], осточертевшего всем задолго до наступления нового миллениума. Проверяя список доменов, в заголовках которых так или иначе использовались эти три символа, Ричард наткнулся на фотографию не очень молодой и не особенно красивой женщины, стоящей на пустом вечернем пляже спиной к океану. У нее было вытянутое, почти лошадиное лицо, и она вряд ли показалась бы сексуальной, если бы не задирала кокетливо край майки, обнажая явно натуральную и – как показалось тогда Ричарду – не слишком впечатляющую грудь. Розовая надпись на бледно-голубом фоне гласила: «Привет! Я Похотливая Кэй – тридцатишестилетняя замужняя бисексуалка, люблю свинг и активный образ жизни. Если хочешь побольше узнать обо мне и о том, какими путями я познаю данную мне Богом сексуальность, ЩЕЛКНИ ЗДЕСЬ».

Все это произошло в разгар рабочего дня, дверь в кабинет Ричарда была широко распахнута, и по коридору непрерывно сновали люди, но он все-таки послушно кликнул клавишей мышки. Что-то в словах Кэй – возможно, странная смесь вульгарности («похотливая»!) и банальности («активный образ жизни» и «данная Богом сексуальность») – неожиданно и сильно взволновало его. Как будто за розовыми буквами Ричард услышал голос живого, возможно, немного запутавшегося человека, обращающийся прямо к нему. Это было совсем не похоже на обычные зазывные баннеры порносайтов, с которых деловитые бизнесмены в костюмах говорят устами молодых женщин с фальшивыми сиськами: «Привет, я Аманда и очень хочу тебе отсосать!»

На страничке «Подробно обо мне» содержался целый ряд вопросов и ответов, своей краткостью напоминавших Ричарду катехизис, который ему пришлось заучивать наизусть перед конфирмацией тридцать с лишним лет назад.

В.: Вы замужем?

О.: Да.

В.: Ваш муж не возражает против вашего образа жизни?

О.: Нисколько. Он тоже свингер, хотя и не бисексуал (увы, мальчики!).

В.: Это ваша единственная работа?

О.: Нет я работаю в крупной компании и имею научные степени в области бизнеса и техники.

В.: А вы не боитесь, что ваши коллеги увидят этот сайт?

О.: То, чем я занимаюсь в свободное время (и на этом сайте), касается только меня и никак не связано с моей профессиональной деятельностью.

В.: Какие виды секса вы предпочитаете?

О.: Все! Традиционный, групповой, гомосексуальный, секс по телефону и соло. Кроме того, мне нравится использовать в сексуальных играх специальные игрушки, овощи и бытовые предметы (бутылки, кухонную утварь и т. д.).

В.: Вы делаете все это для удовольствия или ради денег?

О.: И то и другое. Я – настоящее воплощение американской мечты!

Ричард успел дойти только до половины катехизиса, когда в дверь постучал Рэй, желающий узнать, что купить ему на ланч. Быстро, но стараясь не суетиться, Ричард закрыл страницу сайта, сказал Рэю, что, пожалуй, съел бы «Цезаря» с курицей, и после этого рабочий день пошел своей чередой. Несколько месяцев он не вспоминал о Кэй и не заходил на ее сайт, но семечко уже укоренилось в мозгу. Она была где-то поблизости, и Ричард знал, как найти ее.

* * *

Подобно многим мужчинам, Ричард относился к порнографии неоднозначно. Как ответственный взрослый человек он, разумеется, не одобрял ее, прекрасно понимая, что порноиндустрия бессовестно эксплуатирует молодых женщин. С другой стороны, у него внутри все еще жил сексуально озабоченный подросток, которому не всегда удавалось устоять перед искушением посмотреть на голых теток, вытворяющих черт-те что.

После развода в жизни Ричарда был период, когда он смотрел порнографическое видео практически каждый день. Возвращаясь поздно вечером в свой неуютный, темный дом, он вставлял в видеомагнитофон кассету с какими-нибудь «Грязными дебютантками – 3» так же привычно, как другие засовывают в микроволновку пакет попкорна. Ричард потратил сотни часов жизни, наблюдая за тем, как неизвестные ему люди занимаются сексом. Скоро он стал настоящим знатоком и мог бы часами рассуждать о сравнительных достоинствах Нины Хартли и Хитер Хантер, если бы встретился с человеком, желающим выслушать его мнение по этому предмету.

В какой-то момент Ричард почувствовал, что невыносимо устал от похожих один на другой актов, заученных стонов и отстойной музыки, сопровождающей действие. «Что же я делаю? – спрашивал он себя. – Неужели только для этого я появился на свет?» В порыве раскаяния и самобичевания он побросал все кассеты в пластиковый мешок, отвез его на какую-то дальнюю строительную площадку, выбросил в мусорный контейнер и после этого сразу же почувствовал себя свободным и очистившимся.

Вслед за этим бунтом против порнографии в жизни Ричарда наступил период удивительного психического и физического здоровья. Он начал ходить в спортзал, занялся йогой и опять стал читать книги. Теперь, когда его больше не отвлекали экранные образы, он снова обратил внимание на живых женщин из плоти и крови, и в частности на довольно угрюмую, но, очевидно, очень умную девушку, которая обычно принимала его заказ в «Старбакс» и, к его удивлению и радости, с первого же раза ответила согласием на предложение встретиться.

* * *

В последнее время, однако, Похотливая Кэй превратилась для Ричарда в настоящее наваждение. Он слишком много думал о ней, и дня не мог прожить без того, чтобы не заглянуть на ее сайт. Он забывал о работе и семье и допоздна засиживался перед компьютером, кропая любовные электронные послания, которые ни разу не решился отправить. Ричард словно опять стал школьником, который тайно мечтает об однокласснице, твердо зная, что ни за что не осмелится к ней подойти. Только на этот раз ему даже не приходилось фантазировать. Все его мечты уже были угаданы, снабжены заголовками и ссылками и аккуратно архивированы.

Некоторые из предпочтений Кэй казались ему странными и даже неприятными (она испытывала какое-то необъяснимое пристрастие к кухонной утвари – лопаткам, вилкам для барбекю и тому подобному), а некоторых он просто не понимал (например, она любила одеваться как маленькая девочка и играть с воздушными шариками), но разве было у Ричарда право судить ее? Кэй много путешествовала, посещала национальные парки и исторические достопримечательности вроде полей сражений Гражданской войны и обязательно фотографировалась рядом с каким-нибудь памятником, задрав юбку и демонстрируя полное отсутствие белья. У нее была огромная коллекция сексуальных игрушек, и иногда она использовала их в самых невероятных комбинациях. На сайте имелись буквально тысячи фотографий Кэй – в одиночку или с разнообразными поклонниками, и среди них целая серия снимков, посвященных так называемым «встречам в бассейне» с восемью мужчинами, составляющими Фан-клуб Похотливой Кэй. Самый молодой из них, судя по виду, только что закончил школу, а самый старый, вероятно, на денек сбежал из дома престарелых. Кэй это нисколько не беспокоило: она дружелюбно, деловито и весело оделяла вниманием каждого. Похоже, женщина вполне искренне считала, что шлюха и хороший человек – это синонимы.

Вглядываясь в лицо на фотографиях, Ричард ни минуты не сомневался в том, что Кэй – очень хороший человек. Ее добросердечие граничило с невинностью. Злых и эгоистичных людей всегда выдает улыбка. Улыбка Похотливой Кэй оставалась безмятежной и светлой даже в тот момент, когда она совершала половой акт с бутылкой из-под шампанского. Она просто делала то, что хотела, и делилась своей радостью со всем миром, не испытывая при этом ни стыда, ни чувства вины. Ричард завидовал такой душевной ясности и цельности и жалел, что сам никогда не умел достичь ничего подобного. Это спасло бы его от многих ошибок. И наверное, его лицо не становилось бы временами таким закрытым и напряженным. Будь он честнее, он умел бы улыбаться так же, как Кэй, весело, уверенно и тепло.

Но, какой бы близкой и понятной ни казалась Кэй Ричарду, он все-таки испытывал немалый дискомфорт, оттого что эта женщина всегда оставалась лишь цифровым изображением на мониторе компьютера. Он никогда не слышал ее голоса, не прикасался к ее коже, ни разу не рассмешил и не рассердил ее. Чем больше Ричард раздумывал над этой несправедливостью, тем меньше удовлетворял его ее экранный образ. Теперь ему приходилось посматривать десятки, а иногда и сотни снимков, чтобы отыскать среди них тот, который сможет достаточно возбудить его. Раньше для этого хватало первой же открытой фотографии. В какой-то момент все это стало занимать слишком много времени.

Заказывая трусики, Ричард пытался решить именно эту проблему. Он надеялся, что они станут связующим звеном между ним и настоящей Кэй с ее реальным телом и, возможно, помогут забыть о стерильной статичности фотографии. Надеялся, что, если он пару раз вдохнет их запах, все пойдет гораздо быстрее и он сможет наконец спуститься вниз к своей настоящей жизни, жене и дочери, которые ждут его с нетерпением, растущим с каждой проходящей минутой.

* * *

Первый брак Ричарда, хоть он и продлился почти двадцать лет, с самого начала являлся ошибкой и результатом взаимного непонимания. Пегги забеременела на последнем курсе колледжа – в семьдесят пятом году, через два года после того, как нашумевший процесс «Ро против Уэйда» подтвердил неотъемлемое право женщины на прерывание беременности, – и тем не менее в приступе глупой студенческой бравады они решили «выбрать тяжелый, но честный путь вместо легкого и постыдного». Вообще-то эта формулировка принадлежала Пегги; Ричард очень хотел, чтобы она сделала аборт, но так и не решился выразить это желание вслух.

Он до сих пор не мог понять причин подобной пассивности перед лицом события, так круто изменившего всю его жизнь. Он не любил Пегги и совершенно не собирался заводить детей, и все-таки женился на ней и взвалил себе на плечи бремя отцовства, ни разу даже не попытавшись протестовать. В довершение его несчастий Пегги вместо одного ребенка родила близнецов, и выбранный путь оказался еще труднее и почетнее, чем предполагала даже она сама. Их семейная жизнь была беспокойной и трудной и требовала от них массу усилий, и только к тридцати с лишним годам у Ричарда появилось свободное время для того, чтобы задуматься и понять, что вряд ли когда-нибудь он сможет простить жене и детям то, что его лучшие годы прошли попеременно то в тесной клетке пригородного семейного быта, то на корпоративных галерах. А его ровесники и бывшие товарищи в это время путешествовали автостопом по Азии, или нюхали кокаин на модных дискотеках, или развлекались в компании рано созревших старшеклассниц, выглядящих гораздо старше своих лет.

К этому моменту Ричард уже успел стать магистром и добился нескольких серьезных профессиональных побед, в основном в секторе фаст-фуда (торговые марки «Мини-пицца „Сырная бомба“» и «Обширный гамбургер»). Ему приходилось много путешествовать, и он не отказывал себе в удовольствии заводить в отелях короткие интрижки и даже один длинный роман с секретаршей своего клиента из Чикаго. Роману пришел конец после того, как Ричард два года подряд забывал поздравить ее с днем рождения. Секретарша отомстила, прислав Пегги длинное и очень подробное письмо, к которому присоединила даже несколько на удивление хорошо написанных выдержек из своего дневника.

Когда это случилось, их дочери еще учились в школе, и Ричард с Пегги решили не разводиться до тех пор, пока они ее не закончат. Как ни странно, именно эти два последних года стали самыми счастливыми в из семейной жизни, хотя они очень редко спали в одной кровати и вообще старались как можно меньше встречаться. Выяснилось, что, когда дата разрыва брачных уз уже известна, супруги становятся гораздо добрее друг к другу, а прощать недостатки намного легче, если точно знаешь, что тебе не придется мириться с ними до конца своих дней. К моменту расставания Ричард начал чувствовать к Пегги истинную симпатию и до сих пор созванивался с ней раз или два в неделю, просто чтобы узнать, как идут дела.

* * *

В конверте оказалась не одна, а целых три фотографии Похотливой Кэй в стрингах в горошек с короткими подписями. На одной («Привет, Ричард!») она только в них стояла перед какой-то дверью, ведущей, похоже, в кладовку, и с необычным для нее задумчивым видом расчесывала волосы. На второй фотографии Кэй в очень коротком бирюзовом платье сидела в машине в такой позе – одна нога еще на земле, а другая уже на педали газа, – что открывался прекрасный вид на ее промежность («Тебя это заводит?»). На третьем снимке Кэй стояла к объективу спиной и, низко наклонившись, улыбалась в него, выглядывая между коленей («Люблю и целую. П. К.»).

Кроме этого в пакете находились желтоватые странички из секс-дневника, исписанные тем же торопливым, немного детским почерком:

7.00 утра. Просыпаюсь и сразу же занимаюсь делом… первый за день оргазм (вибратор «Серебряная пуля»)… ммм-м… быстренько в душ.

7.30. Надеваю трусики Ричарда.

8.00. Чашка кофе в «Ява-хаус»… сижу у окна и пользуюсь случаем, чтобы продемонстрировать твои трусики спешащим на работу бизнесменам… надеюсь, им понравились горошки!

8.30. Опять застряла в пробке… зато есть время помастурбировать… ух как промокли трусики!

9.00–12.00. Работаю (см. фотографию с хмурым лицом).

12.14. Вместо ланча – быстрый секс с Труди из отдела кадров. Она все равно ничего другого не ест! (Ха-ха!)

12.46. Сэндвич с тунцом и легким майонезом, диетическая кола.

13.00–17.00. Работа (хмурое лицо).

18.00. Готовлю ужин и заодно мастурбирую (увы, жаркое слегка подгорело).

20.00–23.00. Оргия в отеле с членами Фан-клуба Похотливой Кэй (слово «членами» следует понимать буквально). (С трусиками на некоторое время пришлось расстаться, но надела их снова, когда собралась домой.)

Полночь. Засыпаю… слишком устала для того, чтобы снять трусики… сил хватает только на один последний оргазм (проверенный голубой дилдо).

7.00. Просыпаюсь, мастурбирую… снимаю вчерашние стринги, очень влажные и ароматные, и укладываю их в пакетик для того, чтобы отправить моему дорогому другу РИЧАРДУ.

P. S. На них тоже имеется автограф.

* * *

Ричард начал встречаться с Сарой почти через два года после развода. Они очень скоро оказались в постели, но, как он подозревал, виной тому было совсем не внезапно вспыхнувшее чувство, а невыносимое одиночество, от которого оба пытались спастись. Ричарду нравилось своеобразное, едкое чувство юмора Сары, ее молодое тело и несколько загадочная сексуальная ориентация (сама Сара утверждала, что в основе она традиционная, но тем не менее часто вспоминала о какой-то кореянке, которая в колледже была ее любовницей). Сару, казалось, привлекала его непринужденная уверенность в себе, либеральные политические взгляды и – не в последнюю очередь, хотя она никогда и не говорила об этом вслух – возможность навсегда забыть о «Старбакс» и перспектива долгосрочного финансового благополучия, которое должно было заметно возрасти после того, как обе его дочки от первого брака закончат колледж.

Меньше чем через год после свадьбы Сара объявила ему, что беременна. На этот раз чувства Ричарда были совсем иными, чем при подобном известии двадцать лет назад. Он не испытывал ни сомнений, ни сожалений, а только радостное волнение при мысли о предстоящем рождении нового человека и благодарность за даруемый ему шанс исправить все ошибки, которые он совершил, пока росли близнецы (девочки считали отца виновным в разводе и до сих пор отказывались с ним разговаривать, хотя с удовольствием тратили получаемые от него немалые деньги). Ричард дал клятву себе и Саре, что на этот раз станет принимать активное участие в воспитании ребенка. Он будет меньше работать и проводить больше времени дома, научит его играть в футбол, станет распевать в машине детские песенки и устраивать дни рождения, которые малыш запомнит на всю жизнь. Он посещал курсы для молодых отцов, прочитал кучу книг про воспитание детей и с начала до конца присутствовал при схватках и родах – удивительном (а еще ужасном и бесконечном) процессе, который он пропустил в предыдущий раз. Тогда его участие ограничилось тем, что несколько часов он беспокойно расхаживал по вестибюлю акушерского отделения, а потом, увидев, как доктор поднял вверх два больших пальца, раздавал сигары другим взволнованным отцам.

Ричард старался, очень старался, по крайней мере весь первый год. Он говорил все то, что полагается говорить молодым отцам, и лично поменял немало подгузников. Просто иногда он жалел о том, что Люси не родилась мальчиком. У него уже было две девочки, зачем ему нужна третья? И временами, сидя с ней дома в какое-нибудь дождливое воскресенье, Ричард испытывал уже знакомый приступ клаустрофобии и обиды, словно опять становился молодым человеком, бездарно теряющим лучшие годы своей юности.

Их интимная жизнь после рождения ребенка заметно увяла. Как же он мог забыть, что так оно и бывает? Сара слишком уставала, соски у нее болели так, что до них нельзя было дотронуться, и она даже думать не могла о сексе. Когда Ричард предлагал оставить девочку с ее матерью и на несколько дней вырваться на Карибы, жена смотрела на него как на сумасшедшего: «Моя мать о себе самой с трудом заботится. Как можно доверить ей грудного ребенка?»

Примерно в это же время Ричард начал частенько заглядывать на сайты, где общались свингеры. «А почему бы и нет? – думал он. – Это может оказаться довольно забавно». Он даже распечатал список свингерских вечеринок, которые устраивались в их районе, и решил обсудить это с Сарой. Там ценят бисексуальных женщин, скажет он ей. И никто не заставит тебя делать ничего, что ты не захочешь сама. Но когда он спустился на кухню, чтобы поговорить, и увидел Сару, которая с бледным усталым лицом сидела за столом и с помощью шумного электрического молокоотсоса сцеживала молоко из разбухшей правой груди, тупо глядя в газету, то в течение нескольких секунд чувствовал к ней что-то очень похожее на отвращение.

Больше всего угнетала Ричарда мысль, что он так ничего и не понял ни в себе, ни в жизни. Считая, что растет и становится лучше, он на самом деле просто еще раз повторил свои старые ошибки, но на этот раз сделал это с открытыми глазами, а значит, и винить некого.

* * *

Трусики помогали гораздо меньше, чем Ричард надеялся. И дело было не в том, что их аромат оказался слабым или невыразительным. Просто он как-то не связывался в его голове с образом Кэй. Запах был безликим и с равным успехом мог принадлежать любой другой женщине, включая Сару.

Вслед за этой мыслью в самый неподходящий момент пришла и другая, очень неприятная: а что, если Кэй на самом деле не носила их? На сайте она утверждала, что высылает трусики – «дар любви» – всем своим преданным поклонникам, но Ричард был отнюдь не уверен в этом. У нее ведь, кажется, имеется научная степень в области бизнеса? Для того, чтобы затея с трусиками приносила какую-нибудь реальную выгоду, она должна рассылать их целыми партиями. В таком случае сомнительно, чтобы одну пару Кэй носила целый день, как утверждалось в приложенном дневнике.

«На ее месте, – раздумывал Ричард, – я бы поставил ношение стрингов на коммерческую основу». Он немедленно представил себе подпольный пошивочный цех, в котором несколько десятков китаянок и мексиканок, одетых в стринги в зеленый горошек, со скучающим видом крутят свои швейные машинки, а в конце дня упаковывают трусики в пластиковые мешочки и вкладывают туда же пару листочков из фиктивного секс-дневника. И каким же идиотом тогда оказывается Ричард?

Он прижал стринги к лицу, глубоко вдохнул и попытался прогнать из головы все неуместные коммерческие соображения. Разве время рассуждать о бизнесе, сидя со спущенными штанами и скользкой от вазелина ладонью? «Эти трусики принадлежали Кэй, – как заклинание, несколько раз повторил Ричард. – Она сама носила их». Но, как только дело пошло, в мозг опять просочилась крамольная мысль: а может быть, все-таки нет? Может, это еще один пример незаконного использования товарного знака?

К счастью, через некоторое время бессмысленный спор у него в голове сам собой прекратился, рука стала двигаться быстрее, а взгляд лихорадочно заметался между полароидным снимком из конверта, страничкой дневника и картинкой на экране, на которой Кэй, перегнувшись через перила площадки над Ниагарским водопадом, демонстрировала обнаженный зад. Ричард глубоко вдохнул, втягивая запах в легкие, в кровь…

– Гм-м…

Все еще прижимая трусики к носу, он резко повернул голову: в дверях стояла Сара и смотрела на него со смесью изумления и отвращения.

– Это надолго? – спросила она. – Мне бы очень хотелось наконец отправиться на пробежку.

Ричард понимал, что произошло что-то ужасное и стыдное, но чувствовал в этот момент только раздражение оттого, что его так не вовремя прервали.

– Могла бы постучать, – невнятно сказал он прямо в шелковую ткань.

– Я стучала.

Сделав над собой усилие, он оторвал трусики от лица.

– Извини. Я через минуту спущусь.

– Думаю, нам надо поговорить, – сказала Сара и, к его огромному облегчению, вышла из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Металлический язычок щелкнул так, как щелкают языком по нёбу, когда хотят пристыдить кого-то.