Текст книги "Без жалости"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 57 страниц)

– На пять секунд быстрее расчетного времени, капитан. – Келли поднял секундомер. – Ваши парни отлично подготовлены.

– Согласен, если не принимать во внимание, что сейчас тренировка проводится при дневном свете, мистер Кларк? – Элби, так же как и Келли, знал цель операции. Морские пехотинцы еще не были с ней ознакомлены – по крайней мере официально, – хотя многие имели представление о том, что им предстоит. Капитан улыбнулся:

– Ну ничего, ведь это только третья репетиция.

Они вошли внутрь лагеря. Условные цели в клочья разнесло пулеметным и автоматным огнем. Их число вдвое превышало наибольшее возможное количество охранников, которые могли находиться в лагере. Келли и Элби мысленно повторили процесс штурма, проверяя огневые секторы. В расположении лагеря были свои преимущества и свои недостатки. Построенный по какому-то безымянному восточноевропейскому проекту, лагерь плохо соответствовал местности. Самым удобным было то, что направление штурма совпадало с кратчайшим путем от ворот лагеря к казармам и тюремному бараку. Строители приняли все меры, чтобы максимально затруднить попытку бегства заключенных, и при этом облегчили задачу нападения извне. Впрочем, разве они ожидали этого?

Келли еще раз обдумал план штурма лагеря. Морские пехотинцы будут высажены за горным хребтом, скрывающим место высадки от охраны лагеря. Тридцать минут на переход от места высадки к исходной позиции. Гранатометы М-79 уничтожают сторожевые вышки. Два штурмовых вертолета «Хьюи-кобра» – американские солдаты прозвали их «змеями» за смертельную элегантность атак, которые нравились и Келли, зальют огнем казармы и обеспечат мощную огневую поддержку. Однако Келли не сомневался, что гранатометчики, входящие в состав штурмовой группы, за пять секунд уничтожат сторожевые вышки, обстреляют зажигательными гранатами казармы и заживо сожгут охрану лагеря смертоносными фонтанами белого пламени, сумев в случае чего обойтись и без «змей». Несмотря на небольшие масштабы операции, размер цели и высокая степень подготовки штурмовой группы гарантировали ее успешное проведение. Сам Келли считал это «сверхуничтожением» – термин, применяющийся не только для ядерного оружия. При боевых операциях успех зависит от того, чтобы не дать противнику никаких шансов, быть готовым убить его два, три или даже дюжину раз в наикратчайшее время. Поле боя – не место для справедливой игры. Келли пришел к выводу, что пока все идет прекрасно.

– Что, если у них заминированы подходы? – с беспокойством предположил капитан Элби.

– На своей территории? – пожал плечами Келли. – Судя по аэрофотоснимкам, нет никаких признаков этого. Грунт выглядит нетронутым. Отсутствуют знаки, предупреждающие об опасности, – чтобы не подорвались собственные солдаты.

– Но ведь их солдаты знали бы об этом, верно?

– На одном из снимков видны козы, пасущиеся у самой колючей проволоки, помните?

Элби смущенно кивнул.

– Да, вы правы. Теперь припоминаю.

– Не будем напрашиваться на неприятности, – заметил Келли и замолчал, вдруг осознав, что он, всего лишь боцман категории Е-7, разговаривает как равный – даже скорее как старший – с капитаном морской пехоты. Так не должно быть – но почему? Почему не должно? Тогда отчего же у него все так хорошо получается и почему капитан соглашается с ним? Почему этот опытный боевой офицер уважительно обращается к нему, как к мистеру Кларку? – Мы добьемся успеха, – заключил он.

– Думаю, вы правы, мистер Кларк. А как вы сами сумеете выбраться оттуда?

– Как только вертолеты появятся на горизонте, я побью олимпийский рекорд в беге на дистанции от вершины холма к месту у посадки. Это будет не четырехминутная, а двухминутная миля.

– В темноте? – недоверчиво спросил Элби. Келли засмеялся:

– В темноте я бегаю особенно быстро, капитан.

* * *

– Ты знаешь, сколько боевых «кабар» продается в городе? По тону вопроса, заданного Дугласом, лейтенант Райан понял, что сержант пришел с плохими новостями.

– Нет, однако думаю, что ты сейчас скажешь мне об этом, – отозвался он.

– Магазин Санни, торгующий избытками военного снаряжения, получил партию этих чертовых ножей в тысячу штук всего месяц назад. Судя по всему, у морских пехотинцев их достаточно, поэтому теперь любой бойскаут может приобрести себе такой нож за четыре девяносто пять. Кроме того, они продаются и в других местах. Не могу себе представить, сколько таких ножей поступило в продажу.

– Я тоже, – признался Райан. Боевой нож «кабар» был большим и тяжелым. Бандиты носили ножи поменьше, почти всегда выкидные, хотя на улице все чаще появлялось и огнестрельное оружие.

Ни один из них не хотел открыто признаться, что они опять оказались в тупике, несмотря на то, что в их распоряжении находилось столько вещественных доказательств, собранных в особняке. Райан посмотрел на открытую папку с документами, где лежало добрых два десятка фотографий, сделанных судебно-медицинскими экспертами. У него почти не было сомнений, что там находилась женщина.

Жертва убийства – наверняка бандит, но официально все-таки считающийся жертвой, – был опознан немедленно по документам в его бумажнике, хотя адрес, указанный в водительском удостоверении, оказался вымышленным – это был заброшенный дом. Он неоднократно нарушал правила уличного движения, но штрафы платил быстро и всегда наличными. Ричард Фармер привлекал внимание полиции и в прошлом, однако все это было не таким уж серьезным, и расследования не проводилось. Попытки найти родственников ни к чему не привели. Его мать – отец давно умер – считала, что он работает коммивояжером в какой-то фирме. Но кто-то практически вырезал ему сердце боевым ножом, причем настолько быстро и решительно, что Фармер не успел даже прикоснуться к своему пистолету. Полный комплект, отпечатков пальцев, снятых с мертвого тела, всего лишь привел к еще одному листу, уложенному в папку с материалами дела. В центральном архиве ФБР таких отпечатков не оказалось. Не было их и у местной полиции, и хотя отпечатки пальцев Фармера подвергнутся сравнению с огромным количеством отпечатков, принадлежащих неизвестным лицам, Райан и Дуглас не рассчитывали на успех. В спальне особняка обнаружили три полных комплекта его отпечатков – все на оконных стеклах – и пятна семенной жидкости, соответствующей его группе крови – 0. Были найдены и другие пятна, относящиеся к группе АВ. Они могли принадлежать убийце или исчезнувшему владельцу (в этом детективы не были уверены) «бьюика», стоявшего рядом со входом. Они не исключали вероятности того, что убийца поспешно изнасиловал женщину, – если только в дело не был замешан гомосексуалист и тогда женщина исключалась.

Кроме того, в особняке удалось обнаружить частичные отпечатки, один из них принадлежал женщине (предположительно, судя по размерам) и один мужчине (тоже предположительно), но эти отпечатки были настолько нечеткими, что лейтенант не надеялся на конкретные результаты. Хуже всего оказалось то, что, когда эксперты решили снять латентные отпечатки пальцев со стоящего рядом с особняком «бьюика», пылающее августовское солнце так раскалило автомобиль, что все возможные отпечатки пальцев внутри него, с которыми можно было бы сравнить отпечатки пальцев человека, на чье имя зарегистрирована машина, некоего Уильяма Грейсона, превратились в бесформенные пятна, растопившиеся от жары. Мало кто отдавал себе отчет в том, что сравнивать частичные отпечатки пальцев, у которых существовало меньше десяти точек сходства, было в лучшем случае трудно.

Запрос в новый Национальный центр информации ФБР, обработанный на самых быстродействующих и современных компьютерах, не дал никаких результатов – в банках данных не было сведений ни о Грейсоне, ни о Фармере. Наконец, отделению по борьбе с наркотиками, которым руководил лейтенант Марк Шарон, тоже ничего не было известно о торговцах наркотиками по имени Грейсон и Фармер. Хуже всего было не то, что расследование вернулось к исходной позиции, нет, дело заключалось в том, что детективы просто не знали, что предпринять дальше. Впрочем, такое часто случается при расследовании преступлений, особенно связанных с убийствами. Работа детективов представляла собой сочетание повседневной деятельности и неожиданных удачных прорывов. Именно на это опирались отрасли науки, имеющие отношение к следственному процессу. Детективы располагали еще отпечатком кроссовки, обнаруженным в заброшенном особняке – впрочем, это была широко распространенная фирма и к тому же кроссовки оказались совершенно новыми. Полиции удалось установить приблизительную длину шага убийцы, на основании чего они пришли к выводу, что его рост от пяти футов десяти дюймов до шести футов трех дюймов. К сожалению, такой рост был заметно выше роста бродяги, полученного из показаний миссис Чарлз – на это, однако, детективы решили не обращать внимания. Они знали, что он белый. Им было известно, что он очень силен физически. Они знали, что ему или невероятно, прямо-таки не правдоподобно везет, или же он превосходно владеет всеми видами оружия. Они также знали, что он, по-видимому, обучен по крайней мере элементарным приемам рукопашной схватки – или, снова тяжело вздохнул Райан, ему опять-таки здорово везет. В конце концов, он проявил это искусство только один раз, да и то в схватке с наркоманом, в крови которого обнаружили героин. Наконец они знали, что он маскируется под уличного бродягу.

Все эти сведения мало что проясняли. Больше половины мужчин в мире попадают в категорию с таким ростом. Намного больше половины населения Балтимора – белые. В Америке миллионы людей, служивших в армии и принимавших участие в боевых действиях, многие из них служили в элитарных подразделениях, причем элементарные приемы рукопашной схватки – это всего лишь приемы, и не обязательно побывать в бою, чтобы овладеть ими, подумал Райан, а в Америке больше тридцати лет действовал закон об обязательном призыве на военную службу. Наверно, в радиусе двадцати миль можно найти не меньше тридцати тысяч человек, внешне похожих на подозреваемого и обладающих такими же навыками. Может быть, он сам вовлечен в наркобизнес? Или это просто грабитель? А возможно, как предположил Фарбер, это человек, считающий борьбу с наркотиками своим предназначением? Вообще-то Райан склонялся к третьему варианту, но не мог отказаться и от двух первых. Уже не раз оказывалось, что психиатры, да и детективы, ошибаются в мотивации преступлений. Самые вероятные, самые элегантные теории нередко бывало рушились от единственного случайного фактора. Проклятье! И все-таки нет, сказал он себе. В данном случае Фарбер прав. Это не преступник. Этот убийца нечто совершенно иное.

– Нам нужна всего лишь одна зацепка, – тихо произнес Дуглас, глядя в лицо лейтенанта и догадываясь, о чем он думает.

– Одна зацепка, – повторил Райан. Это слово было у них чем-то вроде личного шифра. Одна зацепка, необходимая для того, чтобы распутать дело, могла заключаться в имени, адресе, описании автомобиля или его номерном знаке, человеке, знавшем или заметившем что-то. Всегда одно и то же, хотя внешне часто весьма разнящееся, для детектива это было ключевым словом в кроссворде, после которого все становилось на свои места, а для подозреваемого – кирпичом, извлеченным из стенки, в результате чего все рушилось. И в данном случае такая зацепка существовала. Райан не сомневался в этом. Она должна быть где-то, потому что убийца был умен и хитер, слишком умен и слишком хитер, чтобы скрыться от полиции. Подозреваемый мог совершить одно-единственное убийство, и оно так никогда и не будет раскрыто, но в данном случае он не довольствовался единственным убийством, верно? Он не преследовал финансовых интересов, его действия не были продиктованы страстью, нет, в данном случае убийца посвятил себя процессу, и каждый шаг в этом процессе мог повлечь за собой серьезную опасность. И благодаря этому он и попадет в собственную ловушку. Детектив не сомневался в этом. Каким бы расчетливым и хладнокровным ни был убийца, за ним будут оставаться незаметные на первый взгляд следы, которые станут накапливаться до тех пор, пока что-то важное не привлечет внимание полиции. Не исключено, что такое уже случилось, подумал Райан, и не ошибся.

* * *

– Через две надели, – сказал Максуэлл.

– Так скоро? – Джеймс Грир наклонился вперед, уперев локти в колени. – Голландец, это удивительно скоро.

– Ты считаешь, есть резон попусту тратить время? – спросил Подулски.

– Черт побери, Каз, я всего лишь сказал, что это скоро. Я совсем не имел в виду, что это не правильно. Значит, еще две недели подготовки и одна на транспортировку штурмовой группы и выход на исходную позицию? – Грир посмотрел на присутствующих. Они утвердительно кивнули. – Как относительно погоды?

– Это то, что не поддается контролю, – признался Максуэлл. – Однако погода – палка о двух концах. При плохой погоде труднее летать, зато радиолокация и зенитный огонь тоже делаются намного сложнее.

– Как вам удалось, черт возьми, так быстро все подготовить? – "В голосе Грира звучало недоверие и восхищение.

– У нас есть свои способы, Джеймс. В конце концов, мы – адмиралы, правда? Отдаем приказы, и корабли отправляются к месту назначения, понимаешь?

– Значит, окно открывается через двадцать один день?

– Совершенно точно. Каз завтра вылетает на «Констелейшн». Мы начинаем инструктировать тех, кто обеспечит поддержку с воздуха. «Ньюпорт ньюз» уже ознакомлен с тем, что ему предстоит, – по крайней мере частично. Они полагают, что им предстоит очистить побережье от зенитных батарей. Основной корабль плывет сейчас через большой пруд. Им ничего не известно, кроме одного – предстоит рандеву с ТФ-77.

– Да, мне еще следует провести инструктаж со многими участниками операции, – подтвердил Каз усмехнувшись.

– А экипажи вертолетов?

– Они готовились в Коронадо. Сегодня вечером перелетают в Куантико. Вообще-то им не предстоит ничего необычного. Тактическая сторона операции достаточно проста. А что говорит твой «Кларк»?

– Вот как, теперь уже мой! – улыбнулся Грир. – По его мнению, подготовка идет хорошо. Тебе понравилось, как тебя убили?

– Он тебе рассказал? – в свою очередь улыбнулся Максуэлл. – Джеймс, я знал что он хорош, после того что он сделал для Санни, но когда ты видишь все собственными глазами – вернее, не видишь и не слышишь. Он заставил замолчать Марти Янга, а это совсем непросто. Привел в замешательство целый взвод морских пехотинцев.

– Теперь мне требуется время, чтобы получить согласие на проведение операции, – сказал Грир. Отныне все стало серьезным. Он всегда считал операцию заслуживающей внимания и, наблюдая за подготовкой к ее осуществлению, познакомился со многим, что пригодится на службе в ЦРУ. Теперь он пришел к выводу, что операция возможна. «Зеленый самшит» вполне может оказаться успешным, если на операцию будет получено разрешение.

– Ты уверен, что мистер Риттер не подведет?

– Не думаю. В конце концов, он один из нас.

– Пока еще нет. Только после того, как все окажется на своем месте, – заметил Подулски.

– Он захочет присутствовать на репетиции, – предупредил Грир. – Прежде чем просить человека принять на себя такую ответственность, ему нужно быть уверенным в успехе.

– Справедливо. Завтра ночью мы проводим учение с использованием боевых патронов и гранат.

– Мы приедем к вам. Голландец.

* * *

Группа разместилась в старой казарме, предназначенной по крайней мере для шестидесяти солдат, так что места хватило для всех, даже никому не понадобилось занимать верхнюю койку. Келли распорядился, чтобы ему приготовили отдельную комнату, одну из нескольких, предназначенных для сержантов – помощников командира взвода. Он решил, что не стоит больше ночевать на яхте. Нельзя быть одним из солдат штурмовой группы и в то же время жить в совершенно другом месте.

Это была первая ночь, которую солдаты проводили в казарме, а не за учениями – первая такая ночь после прибытия в Куантико. Какая-то добрая душа распорядилась доставить им три ящика пива. В результате на каждого пришлось ровно по три банки, потому что один из них пил только лимонад, и старший сержант Ирвин позаботился о том, чтобы никто не превысил положенную норму.

– Мистер Кларк, – спросил один из гранатометчиков, – а в чем цель операции?

Несправедливо, подумал Келли, заставлять их готовиться, не посвящая в цель предстоящего задания. Они готовились рисковать своей жизнью, даже не зная почему, не имея представления о том, ради чего подвергают опасности свою жизнь и свое будущее. Это было несправедливо, но совсем не так уж необычно. Он посмотрел в глаза морского пехотинца, задавшего вопрос:

– Я не могу ответить вам, капрал. Все, что я могу сказать, – это то, что предстоящая операция станет для вас предметом гордости. Даю вам свое честное слово.

Капрал, в свой двадцать один год самый молодой и наименее опытный в группе, не ожидал ответа, но не мог не задать такой вопрос. Он молча кивнул, подняв банку в торжественном салюте.

– А ведь мне знакома эта татуировка, – произнес другой, повидавший виды морской пехотинец.

Келли улыбнулся, допивая вторую банку пива.

– А-а, вот вы о чем. Однажды вечером мы напились, и мне кажется, меня приняли за кого-то другого.

– Тюлени годны только на то, чтобы держать мяч на носу, – заметил молодой сержант и рыгнул.

– Хочешь продемонстрирую это с твоим носом? – тут же поинтересовался Келли.

– Не стоит. – И сержант кинул ему новую банку пива.

– Мистер Кларк? – Ирвин сделал жест в сторону двери. Снаружи было так же душно и жарко, как и внутри. Легкий ветерок шевелил длинные иглы сосен, слышалось хлопанье крыльев – летучие мыши охотились где-то в темноте за насекомыми.

– В чем дело? – спросил Келли, прикладывая к губам банку и делая огромный глоток.

– Это и есть мой вопрос, мистер Кларк, сэр, – шутливо произнес Ирвин. Затем его голос изменился. – Я знаю вас.

– Вот как?

– Третья группа специальных операций. Мы поддерживали вашу группу во время операции «Горностаевая мантия». Для старшины категории Е-6 вы продвинулись очень далеко, – заметил Ирвин.

– Только не надо говорить об этом, но перед самым уходом в запас меня произвели в боцманы. Кому-нибудь еще известно о моем прежнем месте службы?

Ирвин усмехнулся:

– Нет, иначе капитана Элби хватил бы удар, а генерал Янг лопнул бы от ярости. Давайте будем держать это между нами, мистер Кларк, – произнес Ирвин, утверждая таким туманным, но недвусмысленным образом свое положение старшего в штурмовой группе.

– Я попал сюда не по своей воле. Просто на адмиралов, по-видимому, легко произвести впечатление.

– На адмиралов – может быть, а вот на меня – нет, мистер Кларк. У меня едва не случился инфаркт, когда вы появились из темноты со своим резиновым ножом. Не помню ваше имя – я имею в виду настоящее имя, – но вы ведь тот парень, которого называли Змеей, верно? Это вас забрасывали за линию фронта в ходе операции «Нежный цветок»?

– Участие в этой операции прошло для меня не слишком удачно, – напомнил ему Келли.

– Мы и в тот раз обеспечивали поддержку, вот только проклятый вертолет рухнул, едва мы поднялись на десять футов – трах! Отказал двигатель. Вот почему мы не прибыли вовремя. Ближайшей воинской частью оказалась Первая воздушно-десантная дивизия, поэтому и потребовалось столько времени.

Келли повернулся. Лицо Ирвина было черным как ночь.

– Я не знал этого.

Старший сержант пожал в темноте плечами.

– Я видел фотографии случившегося. Шкипер сказал нам, что глупо было с вашей стороны нарушать правила. Но вина полностью ложится на нас. Мы должны были оказаться на месте через двадцать минут после вашего сигнала. Будь мы вовремя, одна, а может, и две маленькие девочки остались бы живы. Как бы то ни было, причина заключалась в том, что лопнула трубка гидравлического привода, ведущего к двигателю. Проклятая маленькая резиновая трубка.

Келли покачал головой. От подобных тривиальных событий зависит судьба государств.

– Могло быть хуже – трубка могла лопнуть на большой высоте, и вот тогда все вы сидели бы в дерьме.

– Верно. Но чтобы ребенок погиб из-за такой ерунды? – Ирвин замолчал, глядя в темноту соснового леса, как привыкли делать это люди его профессии – смотреть и слушать. – Но я понимаю, почему вы так поступили. Мне хочется, чтобы вы знали об этом. Наверно, я сам поступил бы так же. Может быть, не так хорошо, как это сделали вы, но, черт побери, приложил бы все усилия и не дал бы уйти этому ублюдку – неважно, какой был приказ.

– Спасибо; сардж, – тихо произнес Келли, бессознательно переходя на морской слэнг.

– Это как в Сонг-Тае, верно? – после непродолжительного молчания спросил Ирвин, зная, что теперь услышит ответ.

– Да, что-то вроде. Вам скоро сообщат.

– Вы должны рассказать мне подробнее, мистер Кларк. Мне нужно думать о своих морских пехотинцах.

– Учебный полигон точно соответствует тому, что нам предстоит. Не забудьте, сардж, что и я буду там.

– Продолжайте, – негромко сказал Ирвин.

– Я участвовал в составлении плана высадки в том районе. Если в операции примут участие подготовленные солдаты, она пройдет успешно. У вас хорошие парни, сардж. Не буду говорить глупости вроде того, что нам предстоит легкая прогулка, но операция не окажется излишне трудной. Мне приходилось участвовать и в более сложных. Вам тоже. Подготовка идет хорошо, по крайней мере на мой взгляд.

– Вы считаете, что успех операции стоит риска?

Смысл этого вопроса был настолько глубок, что мало кто мог его понять. Ирвин провел во Вьетнаме два срока, и, хотя Келли не видел колодки его боевых наград, ему было ясно, что старший сержант повидал немало. А теперь Ирвин был участником того, что вполне может привести к гибели его морских пехотинцев. Солдаты умирали, чтобы захватить холмы, которые тут же переходили обратно к противнику, а через шесть месяцев они возвращались – и все начиналось сначала. У профессиональных военных в характере было что-то, заставлявшее их ненавидеть повторение. Несмотря на то что подготовка к операции заключалась именно в этом – они «штурмовали» лагерь бессчетное число раз, – реальная война состояла в том, что каждый бой велся ради захвата одной позиции. Перед тем как подумать о штурме новой цели, ты оглядываешься назад и проверяешь, насколько далеко тебе удалось продвинуться, и сравниваешь шансы на успех с тем, что ты узнал раньше. Но когда в третий раз видишь, что люди гибнут в бою за один и тот же клочок земли, начинаешь понимать. Просто понимаешь, как все это закончится. Твоя страна все еще продолжает посылать своих солдат штурмовать этот холм, заставляет их рисковать жизнью за место, политое кровью американцев. Говоря по правде, Ирвин не согласился бы добровольно отправиться во Вьетнам на третий срок, провести там еще несколько месяцев, постоянно подвергаясь опасности. И дело было не в недостатке мужества, преданности или патриотизма. Просто он понимал, что жизнь слишком ценная штука, чтобы отдавать ее задаром. Ирвин дал клятву защищать свою страну, но взамен ему хотелось знать, насколько важна предстоящая операция, что это не война вообще, а нечто настолько необходимое, ради чего стоит рисковать жизнью, которая у него только одна. И все-таки старший сержант испытывал чувство вины, полагал, что нарушил лозунг корпуса морской пехоты: Semper fidelis – всегда верный. И это чувство вины заставило его, несмотря на все сомнения и вопросы, вызваться для участия в еще одной, последней операции. Подобно мужчине, которому изменила любимая жена, Ирвин не мог разлюбить, не мог перестать беспокоиться и потому готов был принять вину, не принятую теми, кто это заслужил.

– Сардж, я не имею права говорить вам об этом, но все-таки скажу. Место, которое нам предстоит штурмовать, – это лагерь для военнопленных, как вы и думали, понимаете?

Ирвин кивнул.

– Но в этом должно быть что-то еще. Обязательно должно быть.

– Это не обычный лагерь. Военнопленные, заключенные там, мертвы – все до единого, сардж. – Келли сжал в руке пустую банку. – Я видел аэрофотоснимки. Одного из них мы опознали. Это полковник ВВС, северо-вьетнамцы заявили, что он погиб, и мы считаем, что никто из этих парней не вернется домой, если мы не спасем их. Я ведь тоже не стремлюсь вернуться туда, приятель. Я тоже боюсь, понимаешь? Да, конечно, я прекрасно подготовлен, может быть, у меня талант к этой профессии… – Келли пожал плечами, не желая продолжать.

– Верно, но всему когда-то приходит конец. – Ирвин передал ему еще одну банку пива.

– Мне казалось, три банки – предел.

– Я принадлежу к методистской церкви и не должен пить совсем. – Ирвин усмехнулся. – Нас уважают, мистер Кларк.

– А мы – сукины дети, правда? В лагере находятся русские, по-видимому, допрашивают наших офицеров. Все американцы принадлежат к высшему командному составу и все официально считаются погибшими. Не иначе, их допрашивают с пристрастием, поскольку им известно многое. Мы знаем, что они в лагере, и, если ничего не предпримем, чтобы спасти их… во что мы тогда превратимся? – Келли заставил себя замолчать, внезапно почувствовав, что ему хочется продолжать, рассказать о том, чем занимается он сам, потому что встретил человека, который действительно может понять его, и, несмотря на свое стремление отомстить за смерть Пэм, он ощущал бремя вины, давящее его всей своей тяжестью.

– Спасибо, мистер Кларк. Да, нам предстоит нелегкая операция, – произнес старший сержант Пол Ирвин, обращаясь к темным соснам и летучим мышам. – Таким образом, вы будете первым на месте и последним покинете его, верно?

– Мне приходилось работать в одиночку и раньше.