Текст книги "Без жалости"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 57 страниц)

– О'кей, – кивнул Келли. Ему нечего было добавить.

– О предстоящей операции знаем только я и мой помощник. Постарайтесь не распространять слухов. У меня превосходная команда. Сотрудники разведуправления прибыли и заняты работой. Медицинский персонал будет доставлен на борт завтра.

– Аэрофоторазведка?

На этот вопрос ответил адмирал Подулски:

– У нас будут новые снимки лагеря сегодня вечером – их сделает «Виджиланте», который поднимется с «Конни». Затем получим новый комплект перед самым началом операции. В нашем распоряжении имеются аэрофотоснимки, сделанные «Буффало хантером» пять дней назад. Лагерь по-прежнему на месте, его по-прежнему охраняют, все без изменений.

– Предметы? – спросил Келли, пользуясь кодовым наименованием военнопленных.

– У нас только три снимка американцев на территории лагеря, – пожал плечами Подулски. – Не существует камеры, которая могла бы делать фотоснимки сквозь черепичную крышу.

– Это верно. – Выражение лица Келли было достаточно красноречивым.

– И меня это беспокоит, – признался адмирал.

– Капитан, у вас есть тренировочный зал? – Келли повернулся к Фрэнксу.

– Да, помещение для упражнений с тяжестями – рядом с кают-компанией рядового состава, в сторону кормы. Как я уже говорил, вы можете пользоваться на корабле чем угодно и в любое время.

Келли осушил стакан.

– Думаю, мне нужно немного поразмяться.

– Питаться будете вместе с командой. Пища вам понравится, – пообещал капитан.

– Спасибо.

* * *

– Я обратил внимание, что двое рабочих ходят без предохранительных касок, – заметил Марвин Уилсон, обращаясь к управляющему.

– Я поговорю с ними.

– За исключением этого, все остальное в порядке. Спасибо за оказанную помощь. – Марвин сделал в общей сложности одиннадцать рекомендаций по улучшению безопасности труда, и менеджер компании по производству цемента принял все до единой, надеясь, что у него сократятся теперь страховые взносы. Марвин снял белую предохранительную каску и вытер пот со лба. День будет жарким. Летом погода тут мало отличалась от московской, разве что влажность повыше. По крайней мере зима здесь не такая суровая.

– Знаете, если бы каски делали с маленькими отверстиями для вентиляции, в них было бы намного приятнее.

– Я тоже так считаю, – согласился капитан Егоров, направляясь к машине. Через пятнадцать минут он поставил свой автомобиль у мотеля «Хауэрд Джонсон», возле западной стороны здания. Как только он вышел из машины, посетитель, сидевший в кафетерии, допил чашку кофе и отошел от стойки, оставив четверть доллара в качестве чаевых для официантки. Вход в кафетерий был через двойные двери, это помогало сохранить прохладу внутри и уменьшить расходы на электроэнергию, поэтому, когда двое мужчин встретились в пространстве между дверями – один по пути в кафетерий, а другой – наружу, – их действия остались незаметными для окружающих, и произошла передача кассеты. Егоров-Уилсон вошел внутрь, а «легальный» дипломат, майор КГБ Ищенко, отправился по своим делам. Освободившись от кассеты, Марвин Уилсон сел у стойки и заказал для начала апельсиновый сок. В Америке было так много вкусных вещей.

– Я ем слишком много, – пожаловалась Дорис. Так, наверно, и было на самом деле, но это не помешало девушке приняться за тарелку оладий.

Сара не понимала американской страсти к истощению собственного тела.

– За прошлые две недели ты изрядно похудела. Тебе ничуть не помешает немного поправиться, – сказала она своей выздоравливающей пациентке.

Возле входа в дом стоял «бьюик» Сары Розен, на котором сегодня вечером они поедут в Питтсбург. Сэнди потрудилась над прической Дорис и еще раз сходила в магазин, где купила одежду, подходящую для торжественного возвращения домой, – шелковую блузку цвета беж и терракотовую юбку чуть выше колен. Блудный сын мог вернуться домой в лохмотьях, но дочь должна приехать, сохранив чувство собственного достоинства.

– Я не знаю, как вас благодарить, – сказала им Дорис Браун, собирая тарелки со стола.

– Постарайся полностью выздороветь, – ответила ей Сара. Они подошли к машине, и девушка устроилась на заднем сиденье. По крайней мере Келли научил их соблюдать осторожность. Доктор Сара Розен отъехала от обочины и направила машину на север, повернув у Лох-Рейвен, выехала на кольцевую автодорогу вокруг Балтимора, а там свернула на запад к шоссе 70. На недавно построенном шоссе предельная скорость была семьдесят миль в час, Сара гнала свой тяжелый «бьюик» на северо-запад, к Катоктинским горам, с немалым превышением. Каждая миля, отделявшая их от Балтимора, увеличивала безопасность, и к тому моменту, когда они миновали Хагерстаун, Сара почувствовала себя лучше, напряженность покинула ее, и все сидящие в автомобиле начали с интересом оглядываться по сторонам. В конце концов, насколько велика вероятность того, что тебя заметят в мчащейся машине?

Поездка проходила на удивление спокойно. За предыдущие несколько дней, пока Дорис выздоравливала и возвращалась в состояние, приближающееся к нормальному, они уже обо всем поговори-, ли. Девушка все еще нуждалась в помощи врача-нарколога, и в еще большей степени – в помощи психиатра, но Сара уже решила эту проблему, договорившись со своей коллегой, работающей в прекрасной медицинской школе Питтсбургского университета. Это была женщина лет шестидесяти, знавшая, что лучше не информировать местную полицию о своих пациентах, и заверившая Сару, что эти проблемы больше не должны ее волновать. В тишине автомобиля Сара и Сэнди ощущали растущую напряженность. Они уже говорили об этом. Дорис возвращалась домой к отцу, которого она оставила ради новой жизни, едва не превратившейся в смерть. В течение многих месяцев главной составляющей ее сознания будет чувство вины, отчасти заслуженное, отчасти – нет. В целом ей просто удивительно повезло, и Дорис еще не полностью осознала это. Начать с того, что она осталась жива. С ее уверенностью и восстановленным чувством собственного достоинства ей может удасться через два или три года продолжить свою жизнь, причем она в такой мере придет в норму, что никто ничего не заподозрит о ее прошлом и не заметит уже сейчас исчезающих шрамов. Восстановленное здоровье изменит эту девушку, вернет ее не только отцу, но и миру реальных людей.

Не исключено, что Дорис станет даже сильнее, чем была раньше, подумала Сара, – если психиатр будет вести ее не торопясь, осторожно преодолевая многочисленные, постоянно возникающие в сознании препятствия. Впрочем, у доктора Мишель Брайант была вполне заслуженная звездная репутация, надеялась она. Для Сары Розен сейчас одной из самых трудных медицинских проблем являлось то, что ей приходилось отпускать пациентку, хотя ее работа не была доведена до конца. Правила встречи с наркоманами приучили Сару к тому, что чаще всего подобное лечение остается незавершенным. Просто наступает время, когда нужно отпускать пациента, надеясь и веря, что он сам довершит остальное. Пожалуй, это похоже на то, когда ты отпускаешь от себя дочь, выходящую замуж, подумала она. Вообще-то все могло быть гораздо хуже. Судя по телефонному разговору, отец Дорис был хорошим человеком, и Саре не нужен был диплом психиатра, чтобы понять, что сейчас больше чем когда-либо Дорис нуждалась в любви и заботе, чтобы когда-нибудь впоследствии у нее сложились хорошие, прочные отношения с мужчиной, которые продлятся всю жизнь. Но то уже была работа для других людей, Сара понимала это, хотя и не могла унять беспокойство. Каждый врач мог ощущать в себе частицу еврейской матери, а в ее случае этого невозможно было избежать.

Питтсбург был расположен в гористой местности. Дорис показывала дорогу, направив ее вдоль реки Мононгахела, вверх по склону и затем направо. Внезапно она словно оцепенела, предоставив Сэнди искать номер дома. Вот он. Сара поставила красный «бьюик» на стоянку, и все глубоко вздохнули.

– С тобой все в порядке? – спросила она у Дорис. В ответ девушка только испуганно кивнула.

– Это твой отец, милая. Он любит тебя.

Через мгновение Сара увидела Реймонда Брауна в котором не было ничего примечательного. Он ждал у двери, должно быть, часами, и он тоже изрядно нервничал, когда спускался по потрескавшимся бетонным ступенькам, держась дрожащей рукой за перила. Мистер Браун открыл дверцу и с неуклюжей галантностью помог Сэнди выйти из машины. Затем он протянул руки внутрь и, хотя старался сохранить самообладание, когда его пальцы коснулись руки Дорис, залился слезами. Выходя из машины, Дорис споткнулась, и отец подхватил ее, не дав упасть, и прижал к груди.

– Папочка!

Сэнди О'Тул отвернулась. Не то чтобы ее смутило особое выражение чувств, просто ей хотелось оставить их наедине, и взгляд, которым она обменялась с доктором Розен, с лихвой вознаграждал людей их профессии за нелегкие труды. Сэнди и Сара сжали губы и посмотрели друг на друга влажными глазами.

– Заходи в дом, детка, – произнес Рей Браун и как маленькую девочку повел свою дочь по ступенькам, торопясь укрыть ее в своем жилище, чтобы защитить от всех бед. Женщины последовали за ними без приглашения.

Гостиная оказалась поразительно темной. Мистер Браун спал днем, и потому закрыл окна темными шторами, забыв поднять их сегодня. Комната была загромождена плетеными ковриками, мягкой мебелью сороковых годов, столиками из красного дерева, покрытыми кружевными салфетками. Повсюду фотографии в рамках. Умершая жена. Погибший сын. И пропавшая дочь – вся семья из четырех человек. В темной безопасности своего дома отец снова прижал к груди вернувшуюся дочь.

– Милая, – произнес он, повторяя слова, в которых практиковался много дней. – Забудь то, что я говорил тебе. Я был не прав, я был так не прав!

– Все в порядке, папа. Спасибо, тебе… спасибо за то, что ты позволил мне…

– Дор, ты ведь моя маленькая девочка… – Он мог и не продолжать. Объятия длились больше минуты, и затем она отстранилась, смущенно хихикнув:

– Мне надо сходить.

– Ванная там, где и раньше, – сказал отец, вытирая влажные глаза. Дорис пошла внутрь дома, нашла лестницу и поднялась по ней.

Реймонд Браун повернулся к гостям:

– У меня готов… э-э, готов обед. – Он неловко замолчал. Сейчас не время было для хороших манер или для того, чтобы выбирать слова. – Не знаю, что должен сказать вам.

– Все в порядке, – улыбнулась Сара своей добродушной улыбкой врача, показывая, что отныне все будет хорошо, хотя на самом деле это не было полной правдой. – Вот только нам нужно поговорить. Между прочим, это Сэнди О'Тул. Сэнди – медсестра, и это она потратила столько усилий, чтобы спасти вашу дочь, гораздо больше, чем я.

– Здравствуйте, мистер Браун, – сказала Сэнди, и все обменялись рукопожатиями.

– Видите ли, мистер Браун, вашей дочери все еще нужна медицинская помощь, – заметила доктор Розен. – Ей пришлось пережить немало ужасного. Вы готовы к разговору?

– Да, мэм, Прошу вас, садитесь. Может быть, вам что-нибудь принести? – спохватился он.

– Я договорилась относительно вашей дочери с врачом в Питтсбурге. Ее зовут Мишель Брайант. Она психиатр…

– Вы хотите сказать, что Дорис… больна? Сара покачала головой.

– Нет, не то чтобы больна. Но ей пришлось многое пережить, и внимание со стороны хорошего специалиста поможет ей выздороветь гораздо быстрее. Вы меня понимаете?

– Док, я сделаю все, что вы мне скажете. Компания предоставит мне полную медицинскую страховку, которая может понадобиться.

– Не беспокойтесь об этом. Мишель займется вашей дочерью в качестве профессиональной услуги. Вам придется сопровождать Дорис. Постарайтесь понять меня, очень важно, чтобы вам все было ясно, мистер Браун. Дорис прошла через ужасные муки, поистине ужасные. Ей станет лучше – она полностью выздоровеет, но вам тоже понадобится приложить усилия. Мишель объяснит все это гораздо лучше меня. Но я должна предупредить вас, мистер Браун: какие бы страшные вещи вы ни узнали, вы должны…

– Док, – мягко прервал ее мужчина, – это моя маленькая дочурка, и я не собираюсь снова запутать все… и потерять ее. Она – все, что у меня осталось. Да я лучше умру, чем…

– Мистер Браун, именно это мы и хотели услышать от вас.

* * *

Келли проснулся в час ночи по местному времени. Большая порция виски, выпитая им ранее, к счастью, не привела к похмелью. Наоборот, он чувствовал себя необычайно бодрым и отдохнувшим. Легкое покачивание корабля успокоило его тело во время дневного (ночного) отдыха, и, лежа в темноте отведенной ему офицерской каюты, он слышал потрескивание стали при повороте судна, когда «Огден» повернул влево. Келли прошел в душевую и включил холодную воду, чтобы окончательно проснуться. Через десять минут он был одет и готов к выходу. Наступило время для осмотра корабля.

Военные суда никогда не спят. Несмотря на то что большинство работ проводится в дневное время, неизменный цикл вахт, которые несут на флоте, означал постоянное движение людей внутри корабля. Не меньше ста человек из корабельной команды находились на своих постах в любое время суток, и еще многие другие ходили по тускло освещенным коридорам, выполняя свои обязанности по техническому обслуживанию корабельного оборудования. Остальные отдыхали в кают-компании, читали или писали письма.

Келли был в полосатой робе. На груди красовалась табличка, гласившая просто: «Кларк», без указания звания или должности. В глазах экипажа это делало «мистера Кларка» штатским, и уже кое-кто перешептывался по поводу того, что он – сотрудник ЦРУ, но шепот, часто сопровождавшийся вполне естественными шутками о Джеймсе Бонде, затихал при виде Келли. Матросы уступали ему дорогу при встречах в коридоре, приветствуя его почтительными кивками, на которые он приветливо отвечал, внутренне усмехаясь от того, что ему присвоили статус офицера. Несмотря на то что только капитан и его помощник знали о предстоящей операции, матросы тоже не были такими уж простаками. Никто не посылает корабль из Сан-Диего через весь океан только для того, чтобы обеспечить поддержку неполному взводу морских пехотинцев, – если только на то нет весьма веской причины, – а группа крутых парней, высадившихся на борт корабля, выглядела настолько угрожающе, что даже герой фильмов о «зеленых беретах» Джон Уэйн с почтением уступил бы им дорогу.

Келли отыскал полетную палубу. Там беседовали трое матросов. «Конни» все еще виднелся на горизонте, и с его палуб по-прежнему взлетали самолеты, мигающие огни которых вырисовывались на фоне звездного неба. Через несколько минут глаза Келли адаптировались к темноте. В нескольких тысячах ярдов он увидел эскадренные миноносцы боевого охранения. Высоко над «Огденом» под шум электрических моторов вращались радиолокационные антенны, но его заглушал непрерывный плеск воды, рассекаемой стальным корпусом корабля.

– Господи, как красиво-то, – произнес он вполголоса. Келли повернулся и снова вошел в корабельную надстройку. Там он поднимался и опускался по многочисленным трапам, пока не отыскал центр сбора и обработки боевых данных. В центре сидел капитан первого ранга Фрэнке, бодрствующий, как часто бодрствуют многие командиры кораблей во время перехода.

– Ну как, чувствуете себя лучше? – спросил капитан.

– Да, сэр. – Келли посмотрел на экран радиолокатора, сосчитал корабли тактической группы, составляющей ТФ-77. На всех кораблях работали радары – у Северного Вьетнама имеются военно-воздушные силы, и всегда они могут попытаться совершить какую-то глупость.

– А где русский корабль электронной разведки?

– Наш русский друг? Вот он. – Капитан Фрэнке постучал пальцем по главному экрану. – Занимается тем же, чем и мы. Сотрудники нашей электронной разведки получили возможность поразвлечься. Обычно они выходят в море на небольших судах. Мы для них что-то вроде «Куин Мэри».

– Да, у вас очень большой корабль, – согласился Келли. – И он кажется совсем пустым.

– Верно. Ну что ж, по крайней мере не приходится беспокоиться о ссорах между моими парнями и морскими пехотинцами. Хотите посмотреть на карты? У меня вся пачка заперта в каюте.

– Хорошая мысль, капитан. Вы не могли бы распорядиться, чтобы приготовили кофе?

Походная каюта командира корабля была достаточно комфортабельной. Стюард принес кофе и завтрак. Келли развернул карту и снова посмотрел на реку, вдоль которой вверх по течению ему скоро придется плыть.

– Широкая и глубокая, – заметил Фрэнке.

– Достаточно для моих целей, – кивнул Келли, прожевывая гренку. – Цель находится вот здесь.

– Да, лучше уж вы, чем я, мой друг. – Капитан достал из кармана измерительный циркуль и смерил расстояние.

– Вы давно плаваете на таких кораблях?

– На крокодильем флоте? – Фрэнке рассмеялся. – Мне дали пинка под зад и выпустили из Аннаполиса после двух с половиной лет ускоренного обучения – не забудьте, шла война. Я хотел служить на эсминцах, а меня послали на первый десантный корабль. Представляете, новоиспеченный младший лейтенант – помощник командира, а? Сначала была высадка в Пелу. Во время операции по захвату Окинавы я уже командовал судном. Затем Инчон, Вонсан, Ливан. Я обдирал краску с днищ своих кораблей у множества берегов. Вы считаете..? – спросил он, поднимая голову и глядя на Келли.

– Мы прибыли сюда, капитан, не для того, чтобы потерпеть неудачу. – Келли уже запомнил каждый поворот реки и все-таки продолжал смотреть на карту, являющуюся точной копией той, которую он изучал в Куантико, пытаясь обнаружить что-нибудь новое и не находя ничего. И все-таки он не сводил с нее глаз.

– Вы отправляетесь в одиночку? Придется плыть долго, мистер Кларк, – заметил Фрэнке.

– У меня будет помощь, и мне не придется возвращаться обратно вплавь, верно?

– Да, пожалуй. Будет очень хорошо, если удастся спасти оттуда наших парней.

– Да, сэр.

Глава 27
Высадка

Первый этап операции «Зеленый самшит» начался перед самым рассветом. Авианосец «Констелейшн» изменил свой прежний курс, при котором он плыл на юг, получив по радио одно-единственное кодированное слово. Два крейсера и шесть эскадренных миноносцев точно повторили его маневр, тоже положив руль на левый борт, и ручки машинных телеграфов были переведены в положение «полный вперед», команды тут же отрепетовали в машинных отделениях. Силовые установки военных кораблей находились в состоянии полной готовности, и суда, закончив поворот, сразу начали резко увеличивать скорость. Этот маневр застал врасплох русский корабль электронной разведки. Там ожидали, что «Конни» развернется в противоположную сторону, навстречу ветру, чтобы начать летные операции, но авианосец по непонятной для русских причине прекратил операции и вместо этого устремился на северо-восток. Русский корабль тоже изменил курс и увеличил скорость в напрасной надежде догнать авианосную группу. При этом «Огден» остался на прежнем месте в сопровождении двух ракетоносных фрегатов типа «Адам» – разумная предосторожность, принимая во внимание то, что совсем недавно произошло с «Пуэбло» у берегов Северной Кореи.

Капитан Фрэнке наблюдал за тем, как русский корабль час спустя исчез за горизонтом. Чтобы полностью удостовериться в этом, он выждал еще два часа. В восемь утра два штурмовых вертолета АН-1 «Хьюи кобра» завершили свой перелет над морем с базы морской пехоты в Дананге и опустились на просторную летную палубу «Огдена». У русских могло бы возникнуть подозрение относительно присутствия двух штурмовых вертолетов на корабле, который, по надежным сведениям их разведки, занимался сбором электронной информации, ничем не отличающейся от их собственной. Группы технического обслуживания немедленно закатили вертолеты в укрытие и принялись за осмотр и проверку каждой детали и каждой системы «змей», чтобы убедиться, что все в полном порядке. Матросы «Огдена» пустили в ход свою превосходно оборудованную мастерскую, и высококвалифицированные техники десантного корабля предоставили в распоряжение только что прибывших вертолетов все, что имелось у них на судне. Команде «Огдена» все еще ничего не сообщили о предстоящей операции, но всем было ясно, что готовится нечто крайне необычное. Время вопросов кончилось. Что бы ни предстояло, матросам было ясно – необходимо всячески помогать в подготовке операции, и они принялись за работу еще до того, как офицеры отдали соответствующие распоряжения своим подчиненным. Появление штурмовых вертолетов «Кобра» означало, что скоро начнутся боевые действия, и каждый член команды отдавал себе отчет в том, что корабль находится намного ближе к Северному Вьетнаму, чем к Южному. Слухи ходили по кораблю самые разные, но их смысл в общем-то сводился к одному. На борту «Огдена» находились сотрудники ЦРУ и группа коммандос, затем прилетели штурмовые вертолеты, и новые ожидались к вечеру. Военно-морским медикам, находившимся на борту корабля, был отдан приказ приготовить судовой госпиталь для возможных раненых.

– Мы готовимся нанести удар по этим ублюдкам, – заметил матрос, обращаясь к своему старшине.

– Только не говори об этом с остальными матросами, – проворчал двадцативосьмилетний ветеран.

– А кому я могу рассказать об этом, боцман? Я ведь тоже хочу помочь всем, чем только могу, понимаешь?

Что происходит с моим флотом? – подумал участник высадки в заливе Лейте.

– Эй, ребята! – окликнул матрос недавно прибывших новичков. – Вот ты, ты и ты. – Давайте приниматься за осмотр летной палубы. Уже пора браться за ППП. – Он повернулся к своему боссу:

– С вашего разрешения, боцман.

– Действуйте. – Студенты, подумал боцман, вызвались служить на флоте, чтобы избежать призыва в армию.

Шеренга матросов медленно двинулась по палубе, внимательно глядя под ноги, чтобы обнаружить любой, даже микроскопический посторонний предмет, который мог попасть в турбину вертолета и вывести его из строя.

Однако самая активная подготовка велась офицерами.

– Нами собрано немало информации, в общем-то рутинной, – сообщил вновь прибывшим офицер разведывательной службы.

– За последнее время мы сумели вывести из строя их систему телефонной связи, – объяснил адмирал Подулски. – Теперь им приходится все больше прибегать к радиосвязи.

– Ловко придумано, – одобрительно отозвался Келли. – Какие радиопереговоры велись из лагеря?

– Немного, но прошлой ночью разговаривали по-русски.

– Вот это для нас очень важно! – тут же воскликнул адмирал. Все знали, что русский офицер может находиться в «Сендер грин» только по одной причине. – Надеюсь, нам удастся захватить этого сукина сына!

– Сэр, – с улыбкой пообещал капитан Элби, – если он там, вы его получите.

Настроение снова изменилось. Отдохнув и находясь так близко к цели, они перестали думать об абстрактной угрозе и вместо этого опять сосредоточились на реальных аспектах предстоящей операции. К ним снова вернулась уверенность, вместе с долей беспокойства и осторожности, но к этому они были подготовлены. Теперь они думали о том, что все должно пройти успешно.

Им доставили последний комплект аэрофотоснимков, сделанных разведывательным самолетом RA-5 «Виджиланте», промчавшимся на бреющем полете над тремя зенитными батареями, чтобы скрыть интерес к малозаметному и секретному лагерю. Келли взял увеличенные отпечатки.

– На сторожевых вышках по-прежнему часовые.

– Да, что-то охраняют, – согласился капитан Элби.

– Насколько я понимаю, – продолжал Келли, – никаких перемен. Только один автомобиль. Ни одного грузовика… ничего в непосредственной близости. Похоже, все выглядит нормально.

«Конни» займет позицию в сорока милях от берега. Медицинский персонал прибудет сюда сегодня. Группа по руководству операцией прибудет завтра, а на следующий день… – Фрэнке посмотрел на другой конец стола.

– Я поплыву по реке, – закончил Келли.

* * *

Кассета с пленкой лежала непроявленной в сейфе руководителя отдела вашингтонской станции КГБ, занимавшей часть здания советского посольства на Шестнадцатой улице, всего в нескольких кварталах от Белого дома. Когда-то это был роскошный особняк, принадлежавший американскому магнату Джорджу Мортимеру Пуллману, и был куплен правительством Николая II. Сейчас в этом здании находился как второй по возрасту лифт, так и самая крупная по масштабам шпионская организация в городе. Объем материалов, собираемых более чем сотней отлично подготовленных полевых оперативников, означал, что далеко не вся информация, доставляемая сюда, обрабатывалась на месте, и капитан Егоров занимал слишком низкое положение, чтобы руководитель его отдела считал полученную от него информацию заслуживающей неотложного внимания. Кассета была уложена наконец в небольшой конверт из плотной бумаги, запечатанный восковой печатью, и оказалась в сумке дипкурьера – холщовой, большой и неуклюжей. Дипкурьер поднялся на борт самолета, вылетающего в Париж. Благодаря любезности компании «Эр Франс» он летел первым классом. Восемь часов спустя, оказавшись в аэропорту Орли, дипкурьер направился к самолету Аэрофлота, готовому к вылету в Москву. Перелет, длившийся три с половиной часа, проходил в дружеской беседе с офицером службы безопасности КГБ, являвшимся официальным сопровождающим дипкурьера на этом этапе. Помимо исполнения своих официальных обязанностей, дипкурьер неплохо зарабатывал, покупая на Западе дефицитные товары и продавая их в Москве. На этот раз он доставил в Москву партию колготок, две пары из которой вручил сопровождавшему его офицеру.

Прибыв в Москву и миновав без остановки таможенный контроль, дипкурьер сел в ожидавший его автомобиль и поехал в город. Первой остановкой было не Министерство иностранных дел, а штаб-квартира КГБ в доме № 2 на площади Дзержинского. Там он оставил больше половины содержимого своей сумки, включая почти все плоские пакеты с колготками. Еще через два часа, побывав в МИДе, дипкурьер приехал домой, где его ждали семья, бутылка водки и сон, в котором он изрядно нуждался.

Кассета оказалась на столе майора КГБ. Сопроводительная записка гласила, что отправителем был капитан Егоров, и дежурный по отделу заполнил свою сопроводительную записку, затем вызвал подчиненного и распорядился отнести кассету в фотолабораторию для проявления и печати. Несмотря на обширные размеры фотолаборатория была сегодня очень загружена, и лейтенант, вернувшись к своему начальнику, сообщил, что придется подождать день, а то и два. Майор кивнул. Егоров был молодым, хотя и многообещающим, оперативником и успел установить контакт с агентом, имеющим неплохие связи в конгрессе, однако предполагалось, что пройдет некоторое время, прежде чем Кассий начнет снабжать его важной информацией.

* * *

Реймонд Браун вышел из медицинской школы Питтсбургского университета после первой встречи с доктором Брайант, едва сдерживая дрожь от охватившей его ярости. Дорис объяснила врачу многое, что произошло с ней за последние три года, прямо и откровенно, хотя и слабым голосом, и в течение всей беседы отец держал ее за руку, поддерживая как морально, так и физически. Реймонд Браун винил себя в том, что случилось с его дочерью. Если бы только он вел себя более сдержанно в тот вечер пятницы столько лет назад – но он не сумел сделать этого. Теперь слишком поздно. Что сделано, то сделано. Прошлого не вернешь. Тогда он был другим человеком. Теперь он стал старше и мудрее, и потому сдерживал ярость, когда они шли к машине. Сейчас нужно думать о будущем, а не о прошлом. Психиатр объяснила все это ясно и понятно. Мистер Браун решил во всем следовать ее советам.

Отец и дочь поужинали в тихом семейном ресторане – он так и не научился хорошо готовить, – разговаривая о соседях, о том, кто из друзей детства Дорис чем теперь занимается, стараясь незаметно и постепенно восстановить прошлые связи. Отец говорил спокойным голосом, не забывая как можно больше улыбаться и давая Дорис возможность вести разговор. Время от времени ее голос ослабевал, речь замедлялась, и в глазах появлялось выражение боли. Тогда он понимал, что нужно изменить предмет разговора, сказать что-нибудь приятное о том, как она выглядит, может быть, рассказать о своей работе. Самое главное, знал теперь мистер Браун, ему нужно проявить силу и спокойствие. За полтора часа первого разговора с врачом он узнал, что с Дорис случилось именно то, чего он боялся все три года, и чувствовал, что с ней происходили и другие, еще более ужасные вещи, о которых она пока не решалась рассказать. Ему понадобится призвать на помощь все свои скрытые силы, чтобы сдержать гнев, но его маленькая девочка нуждалась в том, чтобы он был… скалой, напомнил себе мистер Браун. Огромной непоколебимой скалой, на которую она сможет опереться, такой же твердой и надежной, как те, что служили основанием для их города. Кроме того, Дорис нуждалась и в других вещах. Ей нужно было вернуться к Богу. Врач согласилась с ним, когда он поднял этот вопрос. И он позаботится об этом с помощью местного пастора, пообещал себе Браун, глядя в глаза своей маленькой девочке.

* * *

Было так приятно снова вернуться в больницу. Сэнди опять взялась за руководство медсестрами на своем этаже. Ее двухнедельное отсутствие Сэм Розен отнес за счет выполнения специального задания, и его положение главы отделения гарантировало, что никто не будет задавать вопросов. Прооперированные пациенты состояли, как всегда, из тех, кто перенес тяжелые операции, и тех, чьи операции не представляли угрозы для жизни. Группа медсестер под руководством Сэнди занималась уходом за ними без особых проблем. Две подруги поинтересовались, чем занималась Сэнди за время отсутствия, и та объяснила, что осуществляла исследовательский проект по заданию профессора Розена. Такой ответ был достаточно убедительным, особенно когда в палатах много пациентов и ими нужно постоянно заниматься. Остальные медсестры обратили внимание на то, что Сэнди казалась какой-то рассеянной. Время от времени у нее в глазах появлялось странное выражение, словно она смотрела куда-то вдаль. Они не знали, о чем думает старшая медсестра. Может быть, надеялись они, в ее жизни появился наконец мужчина. Как бы то ни было, медсестры были рады, что она вернулась на работу. Сэнди лучше всех умела говорить с хирургами, а поскольку ее поддерживал профессор Розен, у их смены не возникало ни малейших затруднений.

* * *

– Ну как, ты уже заменил Билли и Рика? – спросил Морелло.

– Для этого потребуется некоторое время, Эдди, – ответил Генри. – Вот почему поставки товара замедлятся.

– Не валяй дурака, Генри! У тебя и без того все слишком запутано.

– Не вмешивайся в его дела, Эдди, – произнес Тони Пиаджи. – У Генри хорошая система транспортировки, проверенная и надежная.

– И слишком сложная. Кто теперь будет заниматься Филадельфией? – спросил Морелло, не скрывая раздражения.