Текст книги "Без жалости"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 57 страниц)

Но ведь драконы не все одинаковы, верно? Некоторых нельзя убить добротой, лекарствами и хорошим уходом. Вот она сумела победить одного, но второй все-таки сумел погубить Дорис. Для того чтобы победить такого дракона, требуется меч в руках воина.

А меч – это тоже инструмент, правда? Инструмент, без которого нельзя обойтись, если хочешь убить такого дракона. Возможно, ей самой не под силу поднять такой меч, но все-таки он бывает необходимым. И кто-то должен его поднять. Джон совсем не плохой человек, он всего лишь реалист.

Она воевала со своими драконами, он – со своими. Но это была одна битва. Сэнди поступила не правильно, вынося суждение о нем. Теперь она поняла это, увидев в своих глазах то же выражение, что и несколько месяцев назад видела у него, и постигнув правоту Джона. Ее ярость отступила, хотя и не исчезла совсем, и на смену ей пришла решимость.

* * *

– Ну вот, все кончилось благополучно, – сказал Хикс, передавая своему гостю банку пива.

– Что ты имеешь в виду, Уолли? – спросил Питер Хендерсон.

– Операция закончилась полной неудачей. Ее вовремя отменили. Слава Богу, никто даже не пострадал. Сейчас все ее участники возвращаются домой.

– Это действительно хорошая новость! – искренне обрадовался Хендерсон. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то погиб из-за него. Хендерсон, как и Уолли, всего лишь желал конца этой проклятой войне. Жаль, конечно, тех парней в лагере, но есть вещи, которые нельзя изменить. – А что случилось – если точнее?

– Никто пока не знает. Хочешь, чтобы я выяснил? Питер кивнул:

– Да, только поосторожней. Такие вещи полезно знать Комитету по вопросам разведопераций, особенно когда ЦРУ садится задом в лужу. Я постараюсь передать членам комитета твою информацию. Только, прошу тебя, не допускай себя заподозрить.

– Не беспокойся. Я научился улещивать Роджера. – Хикс закурил первую самокрутку, и в воздухе едко запахло марихуаной.

– Ты можешь лишиться допуска из-за этой дряни, – раздраженно заметил Хендерсон.

– Ну и что? Вернусь в фирму к папе и сделаю себе несколько миллионов на Уолл-стрите.

– Уолли, ты хочешь помочь изменить всю систему или предпочитаешь, чтобы ее поддерживали в прежнем виде?

Хикс кивнул:

– Да, пожалуй, хочу.

* * *

Благодаря попутным ветрам КС-135 сумел вернуться в Вашингтон с Гавайских островов без промежуточной дозаправки, а посадка оказалась мягкой. Больше этого Келли был удивлен тем, что у него восстановился цикл дня и ночи. Часы показывали пять вечера, а через шесть или семь часов стемнеет и ему захочется спать.

– Вы не будете возражать, если я отдохну день-другой?

– На базе в Куантико будет проводиться подробный разбор операции, и ваше присутствие там необходимо, – напомнил ему Риттер, все еще не пришедший в себя после длительного перелета.

– Отлично, вот я и приеду на базу через день-два. Приятно слышать, что я не под арестом. Меня не мог бы кто-нибудь подбросить в Балтимор?

– Сейчас выясню, – кивнул Грир, и в этот момент самолет остановился.

Первыми, едва к самолету подкатили трап, внутрь вскочили два сотрудника службы безопасности. Риттер разбудил русского офицера.

– Добро пожаловать в Вашингтон.

– Меня отвезут в советское посольство? – с надеждой в голосе спросил Гришанов.

Риттер с трудом удержался от смеха:

– Пока еще нет. Правда, мы постараемся найти вам хороший комфортабельный дом. Там вы будете жить.

Гришанов чувствовал себя слишком слабым, чтобы возражать. Он тер онемевшую шею и испытывал нужду в средстве против ужасной головной боли. Вместе с сотрудниками службы безопасности он спустился к стоящему у трапа автомобилю. Машина тут же рванула с места, и направилась к воротам авиабазы. Гришанова отвезут в «безопасный» дом ЦРУ в Виргинии, недалеко от Винчестера.

– – Спасибо за помощь, Джон. – Адмирал Максуэлл пожал руку молодому человеку.

– Извините меня за то, что я сказал раньше. – Каз последовал примеру Максуэлла. – Вы были правы. – Их тоже ждал автомобиль. Келли стоял у открытой двери самолета, наблюдая за тем, как адмиралы садятся в машину.

– Что теперь с ними будет? – спросил он Грира. Тот пожал плечами, спускаясь по трапу вместе с Келли. Рев самолетов вокруг был настолько громким, что почти заглушал слова Грира:

. – Голландец ожидал новое назначение – командующего флотом или даже начальника морских операций. Не думаю, что теперь это случится. «Зеленый самшит» с самого начала был его ребенком, и он оказался мертворожденным. Теперь карьере конец.

– Но ведь это несправедливо, – громко возмутился Келли. Грир обернулся:

– Верно, несправедливо, но таково положение вещей.

– Его тоже ждала машина. Он направил водителя к штабному зданию авиакрыла и там договорился, чтобы Келли отвезли в Балтимор.

– Отдохни и позвони мне, когда будешь готов. Боб сделал тебе серьезное предложение. Обдумай его.

– Хорошо, сэр. – ответил Келли, направляясь к синему лимузину ВВС.

Поразительно, как быстро меняется жизнь, подумал Келли. Через пять минут сержант, сидевший за рулем, выехал на магистральное шоссе. Всего двадцать четыре часа назад Келли находился на корабле, приближавшемся к Субик-Бей. Еще тридцатью шестью часами раньше он был на вражеской территории – а теперь сидел на заднем сиденье правительственного автомобиля, и единственная опасность, угрожавшая ему, исходила от водителей других машин.

По крайней мере в ближайшем будущем. Вокруг знакомые приметы: дорожные знаки, окрашенные в приятный зеленый цвет, и многое другое. Автомобиль двигался среди машин – последние тридцать минут вечернего часа пик. Все вокруг говорило о нормальной жизни, и не верилось, что всего тремя сутками раньше также вокруг все было враждебным и угрожающим. Самое странное, подумал Келли, что и там он чувствовал себя в знакомом окружении.

Водитель не произнес ни единого слова – только спросил, куда ехать, хотя он не мог не испытывать любопытства относительно этого мужчины, прилетевшего спецрейсом. По-видимому, ему уже не раз приходилось выполнять подобные задания, подумал Келли, и потому он приучен не интересоваться тем, о чем ему не говорят. Автомобиль остановился поблизости от бульвара Лох-Рейвен.

– Спасибо что подвезли, – сказал Келли.

– Не стоит благодарности. – Машина уехала, и Келли направился к своей квартире, с удивлением вспомнив, что провозил с собой ключи во Вьетнам и обратно. Знают ли ключи, сколько им пришлось пропутешествовать? Через пять минут он стоял под душем – типично американское удовольствие, – переключившись из одной реальности в другую. Еще через пять он переоделся в брюки и рубашку с короткими рукавами, закрыл за собой дверь и направился к «скауту», припаркованному в следующем квартале. Прошло еще десять минут, и Келли остановил машину недалеко от дома, где жила Сэнди. По пути от машины к двери с ним произошло еще одно преображение. Наконец-то, сказал он себе, я вернулся домой. В первый раз за столько месяцев.

– Джон! – Ее объятия были для него неожиданностью. Еще большей неожиданностью стали слезы в глазах Сэнди. – Все в порядке, Сэнди. Со мной ничего не случилось. Никаких дыр в шкуре или даже царапин. – Келли не сразу осознал, с каким отчаянием она приникла к нему, он ощущал только приятное чувство. Но тут он услышал рыдания женщины, прижавшейся к его груди, и с опозданием понял, что все это было совсем не ради него. – Что случилось?

– Они убили Дорис.

Время снова остановилось. Казалось, оно разбилось на множество осколков. Келли закрыл глаза от охватившей его нестерпимой боли и тут же снова оказался на вершине холма над лагерем военнопленных, наблюдая за прибытием солдат северовьетнамской армии; в следующее мгновение он уже лежал на больничной койке, глядя на фотографию; потом оказался на окраине безымянной деревни, прислушиваясь к пронзительным детским крикам. Он вернулся домой, это верно, но оказался там же, откуда уехал. Нет, внезапно понял Келли, он никуда не уезжал, это всегда преследовало его. И он никогда не сможет уехать, пока раз и навсегда не покончит с этим. Раз и навсегда.

Но все-таки он почувствовал что-то новое, вот эта женщина прижимается к нему и испытывает ту же острую боль, которая пронизывает и его грудь.

– Как это произошло, Сэнди?

– Мы вылечили ее, Джон. Отвезли домой к отцу. Сегодня я позвонила ей, как ты меня просил, и мне ответил полицейский. До-рис убита, и ее отец вместе с ней.

– О'кей. – Келли усадил ее на диван. Ему хотелось сначала успокоить ее, а не прижимать к себе, но так не получилось. Сэнди обнимала его, изливая охватившее ее отчаяние вместе с тревогой за его собственную безопасность, и потому Келли положил ее голову себе на плечо. Несколько минут в гостиной царило молчание. – Как отреагировали на это Сэм и Сара?

– Я еще не говорила им. – Сэнди подняла голову и невидящими глазами посмотрела перед собой. Затем к ней вернулась свойственная ей профессиональная забота. – А как дела у тебя?

– Немного устал после долгого перелета, – попытался уклончиво ответить он и тут же понял, что должен сказать правду. – Мы потерпели неудачу. Операция сорвалась. Они так и остались в лагере.

– Не понимаю.

– Мы попытались спасти из Северного Вьетнама военнопленных, но что-то помешало. Я снова проиграл, – еле слышно добавил он.

– Это было опасно?

Келли удалось небрежно фыркнуть:

– Да, пожалуй. Но ведь я благополучно выбрался оттуда. Сэнди вернулась к прежней теме:

– Дорис сказала, что там остались другие девушки.

– Верно. Билли говорил то же самое. Я попытаюсь выручить их. – Келли заметил, что она никак не отреагировала на упоминание имени Билли.

– Это ничему не поможет. Я хочу сказать, даже если ты спасешь их, это ничему не поможет, если только…

– Я знаю. – Именно то, что все время преследует меня, подумал Келли. Есть только один способ положить этому конец. Бегство не поможет ему, не увеличит расстояние между ним и этим кошмаром. Нужно остановиться и посмотреть ему в лицо.

* * *

– Ну что ж. Генри, сегодня утром мы решили твою маленькую проблему, – сказал Пиаджи. – Тихо и незаметно.

– Они не оставили никаких…

– Генри, это были два профессионала, понимаешь? Они выполнили работу и вернулись домой, за двести миль от Питтсбурга. Там не осталось ничего, за исключением двух трупов. – Именно так доложили ему по телефону. Работа оказалась легкой, потому что жертвы ничего не подозревали.

– Вот и хорошо, – с удовлетворением кивнул Генри, сунул руку в карман, достал оттуда пухлый конверт и передал его Пиаджи. Тот как надежный партнер уже расплатился с исполнителями.

– Теперь, когда мы устранили Эдди и справились с возможной утечкой сведений по этому каналу, все должно прийти в норму. – Мне еще никогда не приходилось так хорошо потратить двадцать косых, подумал Генри.

– Генри, а остальные девушки? – напомнил ему Пиаджи. – Сейчас у тебя настоящее деловое предприятие. Те, кто работают в нем, многое знают, они опасны. Займись этим, ладно? – Он положил конверт в карман пиджака и отошел от стола.

* * *

– По две пули двадцать второго калибра в затылок каждому, – доложил по телефону детектив из Питтсбурга. – Мы сняли отпечатки пальцев во всем доме – ничего. На коробке с цветами тоже никаких отпечатков. Внутри грузовика – тоже ничего. Его украли ночью или сегодня утром. У хозяина цветочной фирмы восемь таких грузовиков. Черт побери, мы сумели обнаружить украденную машину еще до того, как всем полицейским постам было послано оповещение. Это профессиональная работа. Для местных парней все проведено слишком гладко, слишком умело. Преступному миру города ничего не известно. Убийцы скорее всего уже покинули Питтсбург. Два человека видели грузовик. Одна женщина заметила двух мужчин, когда они подходили к двери дома, и решила, что они привезли цветы. К тому же она находилась в соседнем квартале, на другой стороне улицы. Не может припомнить ничего характерного, даже не обратила внимания, белые они или черные.

Райан и Дуглас слушали детектива по одной телефонной линии, то и дело посматривая друг на друга. Они сразу все поняли по голосу полицейского, что говорил с ними. Это именно то преступление, которое больше всего ненавидят и боятся детективы. Никакого очевидного мотива, никаких свидетелей, никаких вещественных доказательств. Не с чего начинать и не известно, куда направляться. Ход расследования был таким же предсказуемым, как и бесполезным. Местная полиция опросит всех соседней, но преступление совершилось в рабочем районе, так что мало кто в это время дня был дома. Люди замечают, как правило, что-то необычное, а грузовичок цветочной фирмы не представлял собой ничего необычного и потому вряд ли мог обратить на себя внимание, поэтому никто не мог дать описание сидевших в нем убийц. Совершить идеальное убийство вообще-то не так уж трудно. Этот секрет хорошо известен в сообществе полицейских и детективов, несмотря на то что огромное количество криминальных романов опровергает это, превращая детективов в людей со сверхчеловеческой проницательностью – качеством, которое они никогда не приписывают себе, даже беседуя в барах, завсегдатаями которых являются детективы и полицейские. Придет день, когда преступление может оказаться раскрытым. Одного из убийц арестуют за что-то другое и он, чтобы спастись, признается и в этом убийстве, надеясь помочь следствию. Иногда, что еще менее вероятно, кто-то может заговорить об этом, расхваставшись в присутствии полицейского осведомителя, который передаст услышанное кому-то еще, однако в любом случае на это потребуется время, и след, остывший к тому моменту, станет совсем холодным. Это больше всего приводило в отчаяние полицейских. Убиты по-настоящему невинные люди, и никто не мог заступиться за них, отомстить за их смерть, а тут совершаются новые преступления, и полицейским приходится откладывать расследование этого дела, заниматься чем-то более свежим, требующим немедленного принятия мер. Время от времени кто-нибудь будет доставать так и не раскрытое дело, знакомиться с ним и снова ставить на полку вместе с другими нераскрытыми делами, становящимися с течением времени только толще благодаря вложению в них бланков, гласящих, что по-прежнему не удалось выяснить ничего нового. Для Райана и Дугласа ситуация была еще хуже. Снова у них возник намек на след, с помощью которого можно было бы попытаться расследовать два из нераскрытых дел. Все будут жалеть о смерти Реймонда и Дорис Браун. У них были друзья и соседи, в их приходе, по-видимому, хороший священник. Их отсутствие будет ощущаться всеми, и люди станут думать: какая жалость… Однако папки, лежащие на столе Райана, касались тех, о ком не жалеет никто, кроме полицейских, и это каким-то образом лишь ухудшало положение, потому что кто-то должен оплакивать мертвых, не только полицейские, занимающиеся ими за деньги, которые им платят. Но хуже было другое: появился еще один modus operandi [10]10
  Механизм действия (лат.).


[Закрыть] в цепи убийств, каким-то образом связанных между собой, но вот каким… На этот раз убийство не было делом рук их Невидимки. Да, жертвы погибли от пуль, выпущенных из револьверов двадцать второго калибра, но у Невидимки уже была возможность умертвить двух жертв сразу. Однако он отпустил Вирджинию Чарлз и подверг себя большой опасности, чтобы спасти Дорис. Он спас ее от Фармера и Грейсона, как, по-видимому, и от кого-то еще…

– Сержант, – задал вопрос Райан, – в каком состоянии тело Дорис?

– Что вы имеете в виду?

Даже мысленно формулируя этот вопрос, Райан понимал, что он будет казаться абсурдным, но в то же время знал, что полицейский, говорящий с ним из Питтсбурга, поймет его.

– Каково ее физическое состояние?

– Вскрытие произойдет завтра, лейтенант. Могу только сказать, что она была опрятно одета, причесана, выглядела вполне прилично… – Если не считать двух пулевых ранений в затылке, не добавил сержант.

Дуглас прочитал мысли своего лейтенанта и одобрительно кивнул. Значит, кто-то потратил немало времени и сил, чтобы помочь Дорис выздороветь. С этого можно было уже начинать…

– Я буду очень вам благодарен, если вы сообщите нам все, что может оказаться полезным. И мы сделаем то же самое, – заверил его Райан.

– Кто-то сделал все возможное, чтобы убить их. У нас такие убийства происходят редко. Мне это совсем не нравится, – добавил сержант из Питтсбурга. Это звучало каким-то ребяческим заключением, но Райан его понял. Как еще отнестись к такому преступлению, в конце концов?

* * *

Это место называлось «безопасным домом», и дом был действительно безопасным. Просторный особняк на территории имения в сто акров, раскинувшейся по холмам Виргинии, и конюшня с двенадцатью стойлами, наполовину занятая лошадьми для охоты. В документах на право владения имением было указано имя человека, которому принадлежало и другое имение по соседству, где он и жил, а это сдавал в аренду Центральному разведывательному управлению. Точнее, арендатором было не само ЦРУ, а теневая корпорация, существующая только на бумаге и владеющая лишь почтовым ящиком. В свое время этот человек служил в ОСС – Организации стратегических служб, предшественнике ЦРУ, и с готовностью оказал такую услугу. К тому же ему щедро платили за аренду. Снаружи тут никто не заметил бы ничего необычного, но при более тщательном осмотре можно было увидеть, что двери и оконные рамы в доме из стали, стекла в окнах необычно толсты и прочны. Дом был в полной безопасности от нападения извне и от попытки скрыться изнутри, ничем не уступая в этом отношении тюрьмам для особо опасных преступников, хотя и выглядел со стороны намного более приятно.

Для Гришанова там была приготовлена одежда и бритвенные принадлежности, с помощью которых он мог бриться, но не мог причинить себе вред. Зеркало в ванной комнате было из полированной стали, а стаканчик – бумажный. Семейная пара, ухаживавшая за домом и готовившая пищу, говорила на неплохом русском и старалась быть предельно гостеприимной. Им уже сообщили о новом госте – они больше привыкли к русским, обратившимся за политическим убежищем, хотя всех проживающих в доме внутри оберегала группа из четырех охранников, приезжающих, как только здесь появлялся новый гость, а двое стражей из наружной охраны постоянно жили во флигеле, расположенном рядом с конюшней.

Как это случается сплошь и рядом, привезенный гость пересек столько часовых поясов, что никак не мог привыкнуть к местному времени, и потеря временной ориентации, а также беспокойство о своей судьбе сделали его разговорчивым. С удивлением хозяева дома узнали, что при разговоре им следует придерживаться самых рядовых тем. Хозяйка приготовила гостю завтрак – это всегда самая подходящая пища при смене часовых поясов, – а ее муж начал с обсуждения творчества Пушкина, причем с удовольствием обнаружил, что Гришанов, подобно большинству русских, любит поэзию. Охранник стоял в дверях, опершись плечом о косяк, и наблюдал за происходящим.

* * *

– То, что мне предстоит сделать, Сэнди…

– Джон, я понимаю, – прервала она его тихим голосом. Оба были удивлены, каким убежденным он стал, какая решимость в нем звучала. – Раньше не понимала, но теперь все изменилось.

– Когда я был там… – Неужели всего три дня назад? – я много думал о тебе. Мне нужно поблагодарить тебя, – сказал ей Келли.

– За что?

Келли опустил голову и посмотрел на клеенку кухонного стола.

– Знаешь, это трудно объяснить. Меня самого пугают вещи, которыми я занимаюсь. Так важно, чтобы у тебя был кто-то, с кем ты можешь поговорить. Извини меня – я не имел в виду… – он замолчал. Вообще-то именно это он и имел в виду. Стоит ослабить контроль над своим сознанием, и оно начинает выражать самые сокровенные мысли. А сейчас он ослабил этот контроль.

Сэнди взяла его руку. На ее лице появилась мягкая улыбка:

– Я раньше боялась тебя.

– Но почему? – изумленно спросил Келли.

– Из-за того, чем ты занимаешься.

– Но я никогда бы не причинил тебе боли… – произнес он, не поднимая голову, чувствуя себя еще более несчастным из-за того, что она испытывала страх перед ним.

– Теперь я понимаю это.

Несмотря на ее слова Келли чувствовал, что должен объяснить мотивы, которыми руководствовался. Ему хотелось, чтобы Сэнди согласилась с ними, не догадываясь, что она уже сделала это. Итак, с чего начать? Да, ему приходится убивать людей, но только в том случае, когда на то есть причина. Как он стал таким, каков сейчас? Отчасти это объясняется подготовкой, месяцами напряженных тренировок в Коронадо, столько времени и сил потрачено на то, чтобы разбудить скрытые внутри рефлексы и, что еще более опасно для врага, овладеть искусством выдержки. Вместе с этим к нему каким-то образом пришел иной взгляд на окружающий мир, понимание того, почему иногда приходится убивать. Одновременно у него появился иной кодекс поведения – не то чтобы он овладел чем-то новым, нет, просто модифицировал то, чему научился у отца. Его действия были направлены на выполнение приказов, обычно исходивших от других людей, но его ум оказался достаточно развитым и гибким, чтобы принимать собственные решения, приспосабливать свой кодекс поведения к определенным условиям, добиваться цели обдуманно и осторожно, но все-таки добиваться. Созданный и отшлифованный многими, иногда он сам удивлялся тому, во что превратился. Пытался не он один, но часто оказывалось, что он приспособлен для этого лучше других…

– У тебя слишком развито чувство любви, Джон, – сказала Сэнди. – Ты похож на меня.

Услышав это, он поднял голову.

– Бывает, в мою смену умирают люди. Это случается все время – и я не могу привыкнуть к этому! Я ненавижу, когда от меня ускользает жизнь. Я не выношу, когда плачут члены семьи, зная, что мы не сумели помешать этому. Мы стараемся изо всех сил. Профессор Розен – превосходный хирург, но нам не всегда удается победить смерть, и я ненавижу ощущение поражения. То же самое с Дорис: мы выходили ее, вернули ей жизнь, Джон, и кто-то забрал ее несмотря ни на что. А ведь это была не болезнь или какой-то идиотский несчастный случай. Кто-то сделал это намеренно. Дорис была одной из спасенных мной, а убили ее вместе с отцом. Теперь я правильно понимаю тебя?

Боже мой… она действительно все понимает… даже лучше меня, подумал Келли.

– Все, кто был связан с Пэм и Дорис, находятся сейчас в опасности.

Сэнди кивнула:

– Пожалуй, ты прав. Дорис рассказала нам о Генри. Я знаю, что он за человек. Я расскажу тебе все, что она рассказала нам.

– Ты отдаешь себе отчет в том, как я поступлю с полученной от тебя информацией?

– Да, Джон. Только не рискуй напрасно. – Она замолчала и затем объяснила, почему он должен быть осторожным. – Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне.