Текст книги "Без жалости"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 57 страниц)

– Ну вот, хоронят еще одного, – произнес Грир с тихой горечью, когда похоронная процессия миновала их. – Боже милостивый, за что мы хороним своих детей?

– Заплати любую цену, неси любой груз, перебори любые лишения, помоги любому другу, борись с любым врагом… – процитировал Каз. – Ведь это было не так уж давно, верно? Но когда наступило время делать ставки и выкладывать их на стол, куда делись эти мерзавцы?

– Ставки – это мы, Каз, – ответил Голландец Максуэлл. – А вот это – стол.

Обычные люди заплакали бы, но эти не были обычными людьми.

Каждый из них посмотрел на поле, усеянное белыми памятниками. Это была передняя лужайка, когда-то принадлежавшая Роберту Е. Ли – дом его все еще стоял на вершине холма, – и размещение здесь кладбища было жестокой местью правительства, чувствовавшего себя преданным этим генералом. И все-таки генерал Ли в конце жизни отдал дом своих предков на службу тем, кого любил больше всего. Это была самая добрая ирония за весь сегодняшний день, подумал Максуэлл.

– Как там у вас дела за рекой, Джеймс?

– Могли бы, быть и лучше. Голландец. Мне дали приказ навести порядок в доме. Я ищу самую большую метлу.

– Тебя инструктировали по операции «Зеленый самшит»?

– Нет. – Грир повернулся, и на его лице появилась первая за весь день улыбка. Не очень радостная, но все-таки улыбка, отметили остальные. – Мне это нужно?

– Возможно, нам понадобится твоя помощь.

– Неофициальная?

– Ты ведь знаешь, что случилось с «Кингпин», – заметил Казимир Подулски.

– Им чертовски повезло – они сумели выбраться оттуда, – согласился Грир. – Все еще скрываете подробности?

– Разумеется, скрываем.

– Сообщите мне, что вам понадобится. Я обеспечу вас всем, что, у меня найдется. Ты занимаешься работой по разряду «три», Каз!?

– Совершенно верно. – Любой офицер с «тройкой» на конце номера его военно-учетной специальности относился к Департаменту планирования и операций, а у Подулски был к этому особый талант. Его глаза сверкали так же ярко, как золотые крылья на нашивках в лучах утреннего солнца.

– Отлично, – произнес Грир. – А чем занимается сейчас маленький Голландец?

– Летает на самолетах компании «Дельта». Второй пилот, потом станет капитаном, а я стану дедушкой примерно через месяц.

– Вот как? Поздравляю, мой друг.

– Я не виню его за то, что он ушел со службы. Раньше винил, а теперь – нет.

– Как зовут того коммандос из группы тюленей-подводников, который отправился за ним и спас?

– Келли. Он тоже ушел со службы, – ответил Максуэлл.

– Тебе следовало бы потребовать для него от конгресса орден Почета, Голландец, – заметил Подулски. – Я читал представление. Ничего более страшного мне не попадалось.

– Я произвел его в боцманы. Потребовать для него орден я не мог, – с сожалением покачал головой Максуэлл. – Только не за спасение сына адмирала, Каз. Ты ведь знаком с политическими последствиями такого шага.

– Да. – Подулски посмотрел на вершину холма. Похоронная процессия остановилась, и гроб сняли с лафета. Молодая вдова наблюдала за тем, как заканчивается время ее мужа на земле. – Да, я знаком с политическими последствиями.

Таккер ввел катер в эллинг. Два мотора, установленные на нем – один стационарный, другой подвесной, – облегчали процедуру. Он выключил двигатели и схватил швартовы, которые быстро закрепил за кнехты. Тони и Эдди подняли портативный холодильник с оставшимися банками пива и спрятанными подо льдом наркотиками и вынесли его из катера, пока Таккер собирал разбросанные инструменты и закрывал чехлами сиденья и приборную панель. Затем он присоединился к своим компаньонам на площадке для стоянки автомобилей.

– Ну что ж, все оказалось очень просто, – заметил Таккер. Холодильник уже стоял в багажнике большой автомашины «Форд сквайер стейшн вэгон», принадлежащей ему.

– Как ты думаешь, кто выиграл сегодня гонку? – спросил Эдди. Они забыли взять с собой радиоприемник, когда отплывали в залив.

– Я поставил сотню на Фойта, просто так, ради интереса.

– Не на Андретти? – поинтересовался Таккер.

– Он итальянец, это верно, но последнее время ему не везло. Ставки в автомобильных гонках – тоже бизнес, – напомнил им Пиаджи. Анджело остался далеко в прошлом, как и способ его похорон, который был, говоря по правде, несколько забавным, хотя Пиаджи до конца жизни больше не будет есть пирогов с начинкой из крабов.

– Ну ладно, вы знаете, где найти меня, – сказал Таккер.

– Ты получишь свои деньги, – как-то не к месту произнес Эдди. – В конце недели, в обычном месте. – Он сделал паузу. – Что, если спрос увеличится?

– Я справлюсь, – заверил его Таккер. – Я могу поставить столько товара, сколько потребуется.

– А что у тебя за канал? – спросил Эдди, стараясь узнать побольше.

– Анджело тоже интересовался этим, помнишь? Джентльмены, расскажи я вам об этом, и нужда во мне исчезнет, разве не так?

– Неужели ты не доверяешь нам? – улыбнулся Тони Пиаджи.

– Доверяю, разумеется, – тоже улыбнулся Таккер. – Я доверяю вам продавать товар и делиться деньгами со мной.

– Мне нравятся умные партнеры, – согласно кивнул Пиаджи. – Оставайся таким. Это принесет пользу всем нам. У тебя есть свой банкир?

– Еще нет. Я не задумывался над этим, – солгал Таккер.

– Тогда подумай о банкире. Генри. Мы можем помочь тебе открыть счет в банке за пределами США. Это будет надежный номерной счет, никакого риска и все такое. Можешь поручить проверить это человеку, которому доверяешь. Запомни, они могут проследить деньги, если ты проявишь неосторожность. Не трать слишком много. Мы потеряли из-за этого немало друзей.

– Я не люблю рисковать, Тони.

– Так лучше всего, – кивнул Пиаджи. – В этом деле нужно быть очень осторожным. Копы становятся умными.

– Недостаточно умными. – То же самое относилось и к его партнерам, если уж говорить об этом, но спешить пока нечего. Всему свой черед.

Глава 5
Обязательства

Пакет прибыл вместе с очень усталым от смены часовых поясов капитаном в штаб-квартиру разведывательной службы ВМФ в Сьютленде, штат Мэриленд. К специалистам по дешифровке аэрофотоснимков добавились эксперты из 1127-й группы ВВС по оперативной деятельности, квартировавшей в Форт-Бельвуре. На всю процедуру потребовалось двадцать часов, однако кадры, полученные с «Охотника за буйволами», были исключительно четкими, и американец на земле сделал именно то, что должен был сделать: он поднял голову и посмотрел на пролетающий беспилотный самолет.

– Бедняга жестоко поплатился за это, – заметил специалист из ВМФ, обращаясь к своему коллеге из ВВС. За спиной американца – это было отчетливо видно на фотоснимке – солдат северовьетнамской армии стоял с поднятым автоматом, приклад которого был направлен в спину офицера. – Как бы мне хотелось встретиться с тобой в темном переулке, ублюдок.

– Ну, как ты считаешь? – Старший сержант ВВС положил рядом фотографию американского офицера, которую они использовали для опознания.

– Похож, держу пари. – Обоим дешифровальщикам казалось странным, что в их распоряжении находились такие тонкие папки с материалами для сравнения с этими фотографиями, но тот, кто попытался разгадать загадку, сделал это очень удачно. На снимках было одно и то же лицо. Специалисты не знали, что перед ними фотографии человека, которого уже считают мертвым.

* * *

Келли дал ей выспаться, довольный тем, что она смогла спать без помощи снотворного. Он встал, оделся, вышел на свежий воздух и дважды обежал остров – его окружность составляла примерно три четверти мили, – чтобы как следует вспотеть на спокойном утреннем воздухе. Сэм и Сара, тоже любившие вставать пораньше, натолкнулись на него, когда Келли остывал после пробежки на причале.

– Перемена в тебе тоже поразительна, – заметила Сара. Она помолчала. – Как вела себя Пэм вчера вечером?

От такого вопроса Келли вздрогнул и, озадаченно помолчав, спросил:

– Что?

– Господи, Сара… – Сэм отвернулся и с трудом удержался от смеха. Его жена покраснела, подобно восходящему солнцу.

– Она уговорила меня не давать ей снотворного прошлым вечером, – объяснила Сара. – Она немного нервничала, но ей хотелось попробовать, и я дала ей уговорить себя. Вот что я имела в виду, Джон. Извини.

Как объяснить, что произошло прошлой ночью? Сначала он боялся прикоснуться к ней, не хотел, чтобы у нее создалось впечатление, что он требует от нее что-то, и тогда Пэм истолковала это как признак того, что она больше не нравится ему, и затем… все получилось естественно.

– Дело было в том, что у нее появилась идиотская мысль… – Келли заставил себя замолчать. Пэм поговорит об этом с Сарой, если захочет, но ему не следовало рассказывать о происшедшем. – Она спала хорошо, Сара. Вчера она очень устала.

– Я даже не подозревала, что у меня окажется такой решительный пациент. – Сара ткнула пальцем в грудь Келли. – Вы очень помогли, молодой человек.

Келли отвернулся, не зная, что ответить. Разве я не испытал от этого наслаждение, подумал он. Часть его сознания все еще не расставалась с мыслью, что он пользуется слабостью девушки. Он наткнулся на психически больную и… воспользовался этим? Нет, это не правда. Он любит ее, как это ни кажется невероятным. Его жизнь изменилась, стала чем-то похожей на нормальную… может быть. Он помогал Пэм вернуться в реальную жизнь, но и она помогала ему, восстанавливала его веру в будущее.

– Она… она обеспокоена тем, что, после того как я узнал о ее прошлом… Но мне действительно все это безразлично. Ты права, Сара, Пэм – сильная натура. Черт побери, у меня в прошлом тоже было немало проблем, понимаешь? Я далеко не святой, ребята.

– Пусть она сама тебе расскажет обо всем, – сказал Сэм. – Ей это нужно. Перед тем как начать разбираться со своим прошлым, нужно открыто рассказать о нем.

– Ты уверен, что это не изменит твою точку зрения? С ней могли происходить отвратительные вещи, – заметила Сара, глядя в глаза Келли.

– Отвратительнее войны? – Келли покачал головой и тут же сменил тему разговора. – Как поступать с… лекарствами? Этот вопрос снял напряжение, и Сара заговорила снова:

– Пэм уже миновала самый трудный период. Если бы у нее возникли серьезные проблемы, связанные с лишением ее наркотиков, это уже случилось бы. У нее все еще могут возникнуть периоды волнения – в результате внешнего стресса, например. В этом случае ты дашь ей фенобарбитал, и я уже написала для тебя, как им пользоваться, но она хочет обойтись без него. У нее гораздо более сильный характер, чем кажется на первый взгляд. Ты достаточно умен, чтобы понять, что сейчас она переживает трудный период. Если ситуация ухудшится, заставь ее – заставь – принять одну таблетку.

Мысль о принуждении Пэм принять лекарство возмутила Келли.

– Послушайте, доктор, я не могу…

– Замолчи, Джон. Я не имею в виду, что тебе понадобится засовывать таблетку ей в горло. Если ты скажешь ей, что лекарство действительно необходимо, она послушается тебя, правда?

– Сколько времени может продлиться такой период?

– Еще неделю, может быть, десять дней, – ответила Сара после недолгого размышления.

– А потом?

– Потом вы можете подумать о будущем, которое проведете вместе – если захотите, – сказала Сара.

Сэм почувствовал себя неловко из-за интимной темы разговора.

– Нужно, чтобы она прошла полное медицинское обследование, Келли. Когда ты будешь в Балтиморе в следующий раз?

– Через пару недель, может быть, меньше. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Я не смогла провести настоящий медицинский осмотр, – вмешалась Сара. – Пэм не была у врача длительное время, и я буду чувствовать себя лучше, если мы составим историю болезни, основываясь на полном медицинском обследовании. Кто мог бы сделать это, Сэм?

– Ты знакома с Мэдж Норт?

– Да, она справится с этим. – Сара задумалась. – Ты знаешь, Келли, было бы неплохо пройти медицинское обследование и тебе.

– Неужели я выгляжу больным? – Келли поднял руки над головой, демонстрируя свою великолепную мускулатуру.

– Не говори глупости, – огрызнулась Сара. – Когда она приедет в больницу, ты приедешь вместе с ней. Я хочу быть уверена, что вы оба совершенно здоровы, вот и все. Понятно?

– Понятно, мадам.

– И вот что еще. Выслушай меня внимательно, – продолжала Сара. – Ей нужно встретиться с психиатром.

– Зачем?

– Джон, жизнь совсем не похожа на кино. Люди не могут оставить позади все свои проблемы и отправиться в сторону солнечного заката в действительной жизни, понимаешь? Она перенесла сексуальное насилие. Ее мнение о себе в данный момент не слишком высокое. Люди в ее положении обвиняют себя в том, что стали жертвами. Соответствующая терапия может помочь ей справиться с этим. То, что ты делаешь, – это очень важно, однако ей нужна и профессиональная помощь. Согласен?

– О'кей, – кивнул Келли.

– Отлично, – сказала Сара, глядя на него. – Мне нравится, что ты умеешь слушать.

– Вы думаете, у меня был выбор, мадам? – спросил Келли с угрюмой улыбкой.

– Это верно, выбора у тебя не было, – рассмеялась она.»

– Сара всегда такая настойчивая, – сказал Сэм, обращаясь к Келли. – Вообще-то ей следовало стать медсестрой. Доктора должны вести себя более цивилизованно. Это медицинские сестры принуждают нас поступать так, как им хочется. – Сара шутливо пнула мужа.

– Тогда я постараюсь не встречаться с медицинской сестрой, – заметил Келли, ведя их с причала в бункер.

* * *

Пэм проспала больше десяти часов, причем без помощи снотворного, хотя проснулась с ужасной головной болью, которую Келли снял аспирином.

– Купи тиленола, – посоветовала Сара. – Не так плохо действует на желудок. – Она снова осмотрела и прослушала девушку, пока Сэм упаковывал их вещи. Наконец осмотр был закончен. – В общем, мне нравится твое состояние, Пэм, – сказала она. – Вот только тебе нужно прибавить фунтов пять, прежде чем я снова увижу тебя.

– Но…

– И Джон привезет тебя к нам, чтобы тебе провели полное медицинское обследование, – через две недели, скажем?

– Да, мадам, – снова сдался Келли.

– Но…

– Пэм, они накинулись на меня всей бандой. Мне тоже придется пройти осмотр, – ответил Келли поразительна смиренным голосом.

– Вы уже собираетесь уезжать? Так рано? Сара кивнула.

– Вообще-то нам нужно было отправиться обратно еще вчера вечером, но, какого черта, – за ночь ничего не случится. – Она посмотрела на Келли. – Если ты не приедешь в больницу, как я сказала, я позвоню тебе и буду кричать по телефону.

– Сара, перестань. Господи, ну до чего напористая баба!

– Больше слушай, что говорит Сэм!

Келли проводил ее на причал. Двигатели на яхте Сэма уже ворчали. Сара и Пэм обнялись. Келли попытался ограничиться рукопожатием, но был вынужден сдаться, и Сара поцеловала его тоже. Сэм спрыгнул на причал, чтобы пожать всем руки.

– Не забудь про новые карты! – напомнил хирургу Келли.

– Так точно, капитан.

– Я сниму швартовы.

Розену ужасно хотелось продемонстрировать им, чему он научился. Сэм дал задний ход, работая главным образом левым винтом, и развернул «Гаттерас» в пределах его длины. Было видно, что он не забывает преподанные ему уроки. Через мгновение Сэм увеличил обороты обоих дизелей, и яхта пошла прямо от причала, направляясь к тому месту, где, как он знал, была большая глубина. Пэм стояла на причале, держа Келли за руку, пока яхта Сэма не превратилась в белую точку на горизонте.

– Я забыла поблагодарить ее, – наконец сказала Пэм.

– Нет, не забыла. Просто ты не сказала этого вслух, вот и все. Ну и как ты себя чувствуешь сегодня?

– Головная боль прошла. – Она посмотрела на него. Глаза ее были чистыми, шаги – энергичными и быстрыми. Келли захотелось поцеловать ее, что он и сделал. – Итак, чем мы сейчас займемся?

– Нам нужно поговорить, – сказала Пэм. – Самое время.

– Подожди здесь. – Келли прошел в мастерскую и принес оттуда два шезлонга, поставил и показал ей на один из них. – Устраивайся поудобнее и расскажи мне, какой ужасной ты была.

Памеле Стар Мадден через три недели должен был исполниться двадцать один год, узнал Келли, наконец услышав ее фамилию. Она родилась в рабочей семье в равнинной части северного Техаса. Выросла она под строгим надзором своего отца, моральные принципы которого были настолько строгими, что даже баптистский священник пришел бы в отчаяние. Доналд Мадден был человеком, понимающим форму религии, но не ее смысл, и был строг потому, что не знал, как любить, пил из-за неудовлетворенности жизнью – и не мог себе этого простить – и никак не мог примириться с этим. Когда его дети были в чем-то виноваты, он бил их, обычно ремнем или березовыми розгами, до тех пор пока его не охватывала жалость, что обычно происходило позже, чем наступала усталость. Памела никогда не была счастливым ребенком, но последней каплей для нее стал следующий день после ее шестнадцатилетия, когда она допоздна осталась на церковном концерте и затем отправилась вместе с друзьями на прогулку, полагая, что уж теперь она имеет на это право. Она осталась с одним парнем – это было что-то вроде ее первого свидания. Они даже не обменялись поцелуем – семья парня была почти такой же строгой, как и ее собственная. Но для Доналда Маддена все это не имело значения. Вернувшись в двадцать минут одиннадцатого вечером пятницы, Пэм вошла в дом, огни которого пылали яростью, и увидела лицо взбешенного отца и до смерти перепуганную мать.

– Слова, которые он мне говорил… – Пэм смотрела под ноги, на траву, рассказывая об этом. – Я не делала ничего этого. Я даже не думала делать это, и Алберт был таким невинным… но ведь такой же была и я – в то время.

Келли сжал ее руку.

– Ты не обязана рассказывать мне обо всем этом, Пэм. – Но она настояла, и Келли знал, что ей нужно поделиться с ним происшедшим, поэтому он продолжал слушать.

Выдержав худшую порку за шестнадцать лет своей жизни, Па-мела Мадден выскользнула через окно своей спальни на первом этаже и прошла пешком до центра унылого пыльного городка. Там она села на автобус фирмы «Грейхаунд» перед самым рассветом. Автобус направлялся в Хьюстон. Она села на этот автобус только потому, что он был первым, и ей не пришло в голову сойти где-нибудь до конечной станции в Хьюстоне. Насколько она помнила, ее родители так и не обратились в полицию с сообщением о ее исчезновении. Ряд дешевых работ, которые она выполняла, и комната еще хуже той, в которой она жила, просто сделали ее пребывание в Хьюстоне предельно несчастным, и через некоторое время Пэм решила отправиться куда-нибудь еще. У нее было немного накопленных денег, и она купила билет на другой междугородний автобус – на этот раз «Континентал трейлуэйз» – и приехала в Новый Орлеан. Испуганная, худая и юная, Пэм понятия не имела, что существуют мужчины, обманывающие молодых девушек, убежавших из дому. Едва ли не сразу ее заметил хорошо одетый и умеющий убедительно говорить двадцатипятилетний Пьер Ламарк, который предложил ей помощь и защиту, после того как покормил ее ужином и выразил сочувствие. Через три дня он стал ее первым любовником. А еще через неделю жестокая пощечина заставила шестнадцатилетнюю девушку лечь в постель с торговцем из Спрингфилда в Иллинойсе, которому Пэм напоминала его собственную дочь – причем до такой степени, что он нанял ее на весь вечер, заплатив Ламарку двести пятьдесят долларов. День спустя Пэм высыпала себе в горло все таблетки, что нашла в одной из коробок Ламарка, но это вызвало у нее всего лишь сильнейший приступ рвоты и жестокую порку за неповиновение.

Келли слушал ее рассказ с безмятежным отсутствием эмоций, с немигающим взглядом и ровным дыханием. Внутри его, однако, все так и бурлило. Девушки, с которыми он спал во Вьетнаме, маленькие, похожие на детей, и несколько проституток после смерти Тиш ему даже не приходило в голову, что этим молодым женщинам может не нравиться их жизнь и работа. Он даже никогда не задумывался об этом, воспринимая их притворную страсть как истинные человеческие чувства – ведь разве сам он не порядочный, не честный человек? Но он платил за услуги молодых женщин, чья общая история вряд ли чем-нибудь отличалась от рассказанной Пэм, и стыд горел внутри его подобно факелу.

К девятнадцати годам ей удалось убежать от Ламарка и трех других сутенеров, всякий раз попадая от одного к другому. Один, в Атланте, наслаждался тем, что порол своих девушек на глазах клиентов, обычно пользуясь электрическими проводами. Другой, в Чикаго, приобщил Пэм к героину, надеясь обрести надежный контроль над девушкой, которая казалась ему слишком независимой, но она ушла от него на следующий день, доказав его правоту. Она видела, как другая девушка умерла прямо на ее глазах от дозы чистого героина, и это напугало ее больше, чем угроза избиения. Не имея возможности вернуться домой – один раз она позвонила туда, и ее мать бросила трубку еще до того, как Пэм успела попросить о помощи, – " – и не доверяя общественным организациям, которые могли направить ее по иному пути, она оказалась наконец в Вашингтоне – опытная уличная проститутка, пристрастившаяся к наркотикам, помогавшим ей скрыть, что она думает о себе. Но недостаточно тщательно, и это, подумал Келли, оказалось, возможно, тем, что спасло ее. За это время у нее было два аборта, трижды она заболевала венерическими болезнями и четыре раза арестовывалась, хотя ни разу ее дело не передавалось в суд. Пэм плакала, и Келли придвинулся поближе, чтобы сидеть рядом с ней.

– Теперь ты видишь, какая я на самом деле?

– Вижу, Пэм. Ты действительно очень мужественная девушка. – Он обнял ее за плечи. – Милая, все в порядке. Каждый может совершать ошибки. Требуется мужество, чтобы понять это и изменить свою жизнь, но особенно трудно найти в себе решимость рассказать об этом.

Последняя глава началась в Вашингтоне с неким Роско Флемингом. К этому моменту Пэм уже не могла отказаться от барбитуратов, но она была все еще свежей и выглядела хорошо, когда у кого-то находилось время заняться ее внешностью. Короче говоря, достаточно, чтобы получить хорошую цену от мужчины, которому нравятся молодые лица. И вот один такой мужчина придумал некую побочную работу. Этот мужчина по имени Генри хотел расширить сбыт наркотиков, а поскольку он был осторожным человеком, привыкшим к тому, чтобы другие выполняли его команды, то набрал группу девушек, доставлявших наркотики от его дилеров к потребителям. Девушек он покупал в других городах у зарекомендовавших себя сутенеров и всегда платил наличными, в чем каждая из купленных девушек уже заранее усматривала что-то зловещее. На этот раз Пэм попыталась бежать почти тут же, но была поймана и избита настолько жестоко, что у нее оказались сломаны три ребра. Позднее она узнала, что ей еще здорово повезло, потому что первый урок обычно оказывался и последним. Генри, кроме того, воспользовался случаем, чтобы заставить ее проглотить лошадиную дозу барбитуратов, что смягчило испытываемую ею боль, но в то же время увеличило зависимость от наркотиков. Он дополнил наказание тем, что разрешил любому из своих компаньонов – кто пожелает – воспользоваться ею. Сделав это, Генри сумел добиться того, чего не сумели сделать другие. Он наконец сломил ее дух.

В течение пяти месяцев избиения, сексуальное насилие и наркотики привели Пэм в состояние, близкое к кататонии, которое длилось до тех пор, пока четыре недели назад она не натолкнулась на тело двенадцатилетнего мальчика, лежащего в подъезде со шприцем, все еще торчащим из его руки. Сохраняя – внешне – полную покорность, Пэм постаралась уменьшить потребление наркотиков. Клиенты Генри не жаловались. Проявляя больше страсти, она доставляла им куда больше удовольствия, считали они, и их мужской эгоизм относил ее чувственность на счет их достоинств, а не на счет ее пробудившегося сознания. Девушка выжидала момент, когда Генри куда-нибудь уедет, потому что в его отсутствие остальные проявляли не такую строгую дисциплину. Всего пять дней назад она собрала свои скудные пожитки и убежала. У нее не было денег – Генри никогда не разрешал им иметь деньги, – и она выехала из города на попутных автомобилях.

– Расскажи мне про Генри, – тихо произнес Келли, когда Пэм закончила свой рассказ.

– Лет тридцать, чернокожий, примерно твоего роста.

– Удалось кому-нибудь из девушек убежать? Голос Пэм был холодным как лед:

– Я знаю только об одной, которая попробовала. Это было где-то в ноябре. Он… убил ее. Он решил, что она обратится в полицию и… – она посмотрела на него, – он заставил всех нас наблюдать за этим. Это было ужасно.

– Тогда почему ты отважилась убежать, Пэм? – тихо спросил Келли.

– Я была готова лучше умереть, чем заниматься этим снова, – прошептала она, и теперь мысль оказалась выраженной вслух. – Мне хотелось умереть. Этот маленький мальчик. Ты понимаешь, что происходит? Ты просто останавливаешься. Все останавливается. А я помогала. Я помогла убить его.

– Как тебе удалось убежать?

– Накануне ночью… я… дала каждому из них… чтобы понравиться им… чтобы они не так пристально следили за мной. Теперь ты понимаешь?

– Ты поступила так, чтобы легче было убежать, – кивнул Келли. От него потребовалось громадное напряжение воли, чтобы сохранить спокойствие. – Слава Богу.

– Я ни в чем не винила бы тебя, если бы ты отвез меня обратно и пустил на все четыре стороны. Может быть, папа был прав, говоря все такое про меня.

– Пэм, ты помнишь то время, когда ходила в церковь?

– Да.

– А ты помнишь, чем кончается исповедь? «Иди и больше не греши»? Ты думаешь, я не делал в жизни ничего плохого? Мне никогда не было стыдно? Не было страшно? Не ты одна, Пэм. Да представляешь ли ты, сколько от тебя потребовалось мужества, чтобы рассказать мне все это?

Ее голос сейчас был лишен всяких эмоций:

– Ты имеешь право знать обо мне все.

– Теперь я знаю, и это ничего не меняет. – Он помолчал. – Впрочем, нет, меняет. Ты даже смелее, чем я думал вначале, милая.

– Ты уверен? А что будет потом?

– Единственное «потом», которое беспокоит меня, – это если эти люди узнают, где ты сейчас, – сказал Келли.

– Если они когда-нибудь найдут меня… – В ее голосе снова появились эмоции. Страх. – Каждый раз, когда мы будем приезжать в город, они могут увидеть меня.

– Мы будем осторожны, – сказал Келли.

– Я никогда не буду в безопасности. Никогда.

– Видишь ли, существует два способа решить эту проблему. Ты можешь продолжать скрываться. Или помоги мне посадить их. Пэм выразительно покачала головой:

– Они убили девушку, потому что знали, что она идет в полицию. Вот почему я не могу верить копам. К тому же ты не представляешь, какие они страшные.

Сара была права относительно чего-то еще, увидел Келли. Пэм надела купальный лифчик, и солнечные лучи выразительно подчеркнули рубцы на ее спине. Это были полосы, на которые не ложится солнечный загар. Эхо кровавых рубцов, нанесенных другими ради своего удовольствия. Все это началось с Пьера Ламарка или, точнее, с Доналда Маддена – маленьких трусливых людишек, решавших свои отношения с женщинами с помощью силы.

И это мужчины? – спросил себя Келли.

Нет.

Келли сказал Пэм, чтобы она оставалась на месте, и направился в машинное отделение бункера. Он вернулся с восемью пустыми пивными банками, которые поставил на землю футах в тридцати от шезлонгов.

– Заткни уши пальцами, – сказал он ей.

– Зачем?

– Пожалуйста, – попросил он. Когда она сунула пальцы в уши, правая рука Келли стремительно метнулась к поясу, и из-под рубашки появился кольт 45-го калибра. Он прицелился в банки, держа пистолет двумя руками и ведя дуло слева направо. Одна за другой – с промежутком, может быть, в полсекунды – банки падали или взлетали на пару футов вместе с грохотом выстрела. Еще до того, как последняя банка упала на землю после своего короткого полета, Келли извлек из пистолета пустой магазин, вставил новый, и семь банок опять покатились по земле или взлетели в воздух. Он проверил, что оружие не заряжено, спустил курок и сунул пистолет за пояс под рубашку, прежде чем сесть рядом с Пэм.

– Совсем нетрудно напугать молодую девушку, у которой нет друзей. Гораздо труднее напугать меня, Пэм. Если кому-то захочется напугать тебя, сначала ему придется поговорить со мной.

Она посмотрела на банки, потом на Келли, который был доволен собой и меткой стрельбой. Демонстрация стрельбы из кольта пошла на пользу, освободив его от накопившегося напряжения, за эти несколько секунд он увидел за каждой банкой лицо. Однако он заметил, что все еще не сумел убедить ее. Ничего, на это потребуется немного времени.

– Как бы то ни было, – он снова сел рядом с девушкой, – ты рассказала мне свою историю, верно?

– Да.

– Ты думаешь, что для меня это все еще имеет какое-то значение?

– Нет. Ты сказал, что не имеет. Я верю тебе.

– Пэм, не все мужчины в мире похожи на тех, с кем ты встретилась. Скорее, таких не так уж много. Тебе просто не повезло, вот и все. Ты – хорошая девушка, тебе не в чем винить себя. Некоторые люди попадают в катастрофы или заболевают. Во Вьетнаме я видел, как люди гибнут из-за простого невезения. Так едва не случилось со мной. И это совсем не значит, что эти люди в чем-то виноваты. Просто им не повезло. Они оказались не в том месте, где им следовало оказаться. Они повернули налево, вместо того чтобы повернуть направо, посмотрели не в ту сторону. Сара хочет, чтобы ты встретилась с несколькими врачами и поговорила с ними. Я считаю, что она права. Мы сделаем все, чтобы с тобой все было в порядке.

– А потом? – спросила Пэм Мадден. Келли глубоко вздохнул, но останавливаться теперь было уже поздно.

– Ты… ты останешься со мной, Пэм? Она посмотрела на него, словно ее ударили по лицу. Келли был поражен ее реакцией.

– Ты не должен, ты делаешь это только потому… Келли встал и поднял ее на руки.

– Послушай меня, ладно? Ты была больна. Теперь ты выздоравливаешь. Ты выдержала все, что мог швырнуть в тебя этот проклятый мир, и не отступила. Я верю в тебя! Тебе понадобится время. На все нужно время. Но в конце концов ты будешь очень хорошим человеком. – Он поставил ее на землю и отошел назад. Келли дрожал от ярости – не только из-за того, что произошло с ней, но от ярости на самого себя, потому что начал навязывать ей свои условия. – Извини. Мне не следовало поступать так, Пэм. Прошу тебя… поверь в свои силы, в себя. Хотя бы немного.

– Это так трудно. Я делала такие ужасные вещи. Сара была права. Пэм действительно нуждается в профессиональной помощи. Он не мог простить себе того, что не знал, что сказать ей.

* * *

Следующие несколько дней прошли удивительно спокойно. Какими бы ни были ее остальные качества, стряпать Пэм не умела совершенно, и этот недостаток заставил ее даже всплакнуть пару раз от отчаяния, однако Келли заставлял себя проглотить все, что она готовила, с улыбкой и похвалой. Но она быстро училась, и к пятнице приготовленный ею гамбургер уже отличался просто от куска горелого мяса. И все это время Келли был рядом с ней, подбадривал ее, пытался изо всех сил не подавлять ее силой своего характера, и большей частью это у него получалось. Спокойное слово, нежное прикосновение и ласковая улыбка были его инструментами. Скоро девушка последовала его примеру и начала вставать еще до рассвета. Он убедил ее заниматься физическими упражнениями. Это оказалось совсем непросто. Несмотря на то что Пэм была здоровой девушкой, вот уже много лет ей не приходилось пробегать больше половины квартала, поэтому Келли начал с того, что убедил ее ходить вокруг острова, начиная с двух кругов, и к концу недели она проходила пять. Она проводила много времени на солнце и, поскольку у нее было мало одежды, чаще всего загорала в трусиках и бюстгальтере. Пэм начала уделять больше внимания своей внешности и, казалось, позабыла о тонких бледных рубцах на спине, при виде которых у Келли от ярости закипала кровь. Теперь она принимала душ и мыла голову по крайней мере раз в день, расчесывая затем свои волосы в шелковистую гриву, и Келли всякий раз находил предлог, чтобы восхититься ими. Девушка ни разу, казалось, не замечала фенобарбитала, оставленного Сарой. Возможно, пару раз ей пришлось бороться с искушением, но благодаря физическим упражнениям она сумела восстановить нормальный режим сна и бодрствования. В ее улыбке было теперь больше уверенности, и Келли отметил, что она посматривает в зеркало с выражением, в котором не было боли.