Текст книги "Без жалости"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 57 страниц)

Глава 23
Альтруизм

– Где я? – едва слышно спросила Дорис Браун.

– Ты у меня дома, – ответила Сэнди, сидевшая в углу гостевой спальни. Она выключила лампу и отложила книгу, которую читала вот уже не один час.

– Как я попала сюда?

– Тебя привез друг. Я – медсестра. Врач находится на первом этаже. Она готовит завтрак. Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно. – Девушка закрыла глаза. – Голова…

– Это нормально, хотя я знаю, у тебя дикая головная боль. – Сэнди встала, подошла к девушке и положила ладонь на ее лоб. Высокая температура исчезла, это хороший признак. Затем она проверила пульс – сильный и равномерный, хотя все еще излишне частый. По зажмуренным глазам девушки Сэнди поняла, что продолжающийся процесс отвыкания от барбитуратов кажется ей страшным, но и это было нормальным. От Нее исходил запах пота и рвоты. Они пытались мыть ее, но все попытки не увенчались успехом, да и это было не так уж важно по сравнению со всем остальным. По крайней мере до настоящего времени. Кожа Дорис казалась бледной и вялой, словно существо внутри этой оболочки как-то съежилось. После появления в доме у Сэнди она похудела, наверно, фунтов на десять или пятнадцать, и хотя вообще-то это не представляло особой опасности, девушка была настолько слаба, что даже не заметила ремней на руках, ногах и пояснице, удерживавших ее на кровати.

– Сколько времени?

– Почти неделя. – Сэнди взяла губку и вытерла ей лицо. – Ты изрядно нас напугала. – Это было преуменьшением, мягко говоря. Дорис перенесла не меньше семи приступов конвульсий, причем второй приступ оказался настолько сильным, что панически перепугал и врача и медсестру. Зато седьмой приступ – совсем слабый – случился уже восемнадцать часов назад, это значило, что жизненные функции пациентки стабилизировались. Если повезет, то худшее осталось позади, и она на пути к выздоровлению. Сэнди дала Дорис попить.

– Спасибо, – тихо произнесла девушка. – А где Билли и Рик?

– Я не знаю, кто это, – ответила Сэнди. Формально это было правдой. Она читала статьи в местных газетах, но всегда пропускала имена. Медсестра О'Тул говорила себе, что вообще-то ей ничего не известно. Это была защитная реакция на столь запутанные чувства, что даже если бы она и нашла время, чтобы разобраться в них, то, ничуть не сомневалась Сэнди, запуталась бы еще больше. Сейчас не то время, когда можно полагаться на голые факты. Сара убедила ее в этом. Теперь время думать о смысле событий, об их причинах, а не о содержании. – Это те, кто причинил тебе столько боли?

Дорис была обнаженной, если не считать пластиковых трусов, надеваемых на больных, не способных управлять естественными отправлениями, и удерживающих ее ремней. Так было легче лечить девушку. Ужасные ссадины на ее груди и теле начали исчезать. Раньше они были синими, черными и пурпурными, а теперь, когда девушка начала выздоравливать, становились желто-коричневыми. Она молода, напомнила себе Сэнди, и, хотя еще не обрела здоровья молодости, природа скоро возьмет свое. Дорис снова станет здоровой как внешне, так и внутренне. Поразившая ее инфекция отступала под массированным воздействием антибиотиков. Жар спал, и теперь молодость брала свое.

Дорис повернулась к Сэнди и открыла глаза.

– Почему вы делаете все это для меня? Ответ на этот вопрос был простым:

– Я – медсестра, мисс Браун. Моя работа заключается в уходе за больными.

– Билли и Рик, – пробормотала девушка, снова вспоминая что-то. Память Дорис по-прежнему страдала от провалов, в ней сохранились главным образом воспоминания о причиненной ей боли.

– Их здесь нет, – заверила ее Сэнди. Она сделала паузу, прежде чем продолжать и, к своему изумлению, с удовлетворением произнесла:

– Не думаю, что они снова будут вас беспокоить. – Ей показалось, что во взгляде девушки промелькнуло понимание. Почти понимание. И это ободряло.

– Мне нужно сходить. Пожалуйста… – Дорис начала подниматься и заметила удерживающие ее ремни.

– Хорошо, подожди минуту. – Сэнди отстегнула ремни. – "Как ты думаешь, сумеешь сегодня встать?

–., попытаюсь, – простонала девушка. Она сумела приподняться градусов на тридцать, и тут силы покинули ее. Сэнди помогла ей сесть, но Дорис никак не могла удержать голову в вертикальном положении – она все время склонялась в сторону. Поднять девушку на ноги оказалось еще труднее, но до туалета было недалеко, и гордость за такое значительное достижение пациентки стоила затраченных усилий и немалых страданий. Сэнди усадила ее, держа за руку, затем смочила салфетку и вытерла ей лицо.

– Это уже большой прогресс, – заметила Сара Розен, стоящая в дверях. Сэнди обернулась. На ее лице появилась довольная улыбка. Женщины накинули на Дорис халат и отвели обратно в спальню. Прежде чем уложить ее, Сэнди сменила постельное белье, а Сара принесла девушке чашку чая.

– Сегодня ты выглядишь намного лучше, Дорис, – сказала Сэнди, наблюдая за тем, как пациентка пьет чай.

– Я ужасно себя чувствую.

– Это значит, что все идет хорошо, Дорис. Ты и должна чувствовать себя ужасно, прежде чем твое самочувствие улучшится. Вчера ты вообще ничего не чувствовала. Может быть, попробуешь съесть кусочек тоста?

– Я так проголодалась!

– Еще один хороший знак, – одобрительно отозвалась Сэнди. Глаза девушки выражали такое страдание, что обе женщины, врач и медсестра, чувствовали – именно чувствовали – боль, разрывающую голову Дорис. Только пузырь со льдом мог ее облегчить. Они потратили целую неделю на то, чтобы вывести наркотики из организма девушки, и сейчас нельзя было добавлять новую порцию. – Откинь голову назад.

Дорис послушно откинула голову на спинку глубокого кресла, купленного Сэнди в магазине на распродаже. Глаза девушки были закрыты, ослабевшие руки бессильно лежали на подлокотниках кресла. Сара отламывала ей кусочки тоста, а медсестра, взяв щетку, принялась за волосы Дорис. Они были грязными и потому грубыми, их не расчесать было без мытья, но Сэнди решила их хотя бы пригладить. Пациенты уделяли поразительное внимание своему внешнему виду, каким бы странным и нелогичным это ни казалось, и потому Сэнди придавала этому такое значение. Она очень удивилась, когда Дорис вздрогнула, едва щетка коснулась ее волос.

– Я не умерла? – Тревога в голосе девушки прозвучала пугающе.

– Конечно, нет. – Сара едва не улыбнулась. Она проверила у Дорис давление. – Верхнее – сто двадцать два, нижнее – семьдесят восемь.

– Прекрасно! – воскликнула Сэнди. Это были лучшие показатели за всю неделю.

– Пэм…

– Что ты хочешь сказать? – наклонилась к ней Сара.

Дорис потребовалось несколько секунд, чтобы продолжить, потому что она еще не успела решить, жива ли она или нет, и если умерла, то в какую часть вечности попала.

– Волосы… когда она была мертвой… я расчесала ей волосы. Боже мой! – мысленно воскликнула Сара. Сэм рассказал ей об этой детали в отчете о посмертном освидетельствовании тела. К этому он ничего не добавил, да этого и не требовалось. Фотография на первой странице газеты была достаточно красноречивой. Доктор Розен ласково коснулась лица девушки.

– Дорис, кто убил Пэм? – Ей казалось, что она может задать этот вопрос, не причинив ей лишней боли. Она ошиблась.

– Рик и Билли, и Берт, и Генри… убили ее… заставили смотреть… – Девушка зарыдала, и рыдания, сотрясающие ее тело, только увеличивали боль, что раскалывала ей голову. Сара убрала руку с тостом. Могла начаться рвота.

– Они заставили тебя смотреть?

– Да… – Голос Дорис прозвучал словно из могилы.

– Давай не будем думать об этом. – Сару передернуло. По спине ее пробежал холодок, который она связывала с мыслью о смерти. Она погладила девушку по щеке.

– Ну вот! – весело воскликнула Сэнди, надеясь отвлечь Дорис. – Так куда лучше!

– Устала.

– О'кей, давай-ка уложим тебя в постель. – Женщины помогли ей встать. Сэнди решила не снимать с нее халат и положила ей на лоб пузырь со льдом. Девушка почти сразу заснула.

– Завтрак на столе, – сказала Сара, обращаясь к Сэнди. – Можешь не пристегивать ее ремнями.

– Но что это значит – расчесала волосы? О чем она? – спросила Сэнди, направляясь к лестнице.

– Я не читала отчета…

– Я видела фотографию, Сара. Что они сделали с ней! Ее ведь звали Пэм, верно? – Сэнди настолько устала, что не могла сразу вспомнить.

– Да. Она тоже была моей пациенткой, – подтвердила доктор Розен. – Сэм сказал, что ее подвергли жестоким мучениям. Странным было то, что кто-то расчесал ей волосы после смерти, сказал он. Думаю, это сделала Дорис.

– Да? – Сэнди открыла холодильник и достала пакет молока для утреннего кофе. – Понятно.

– А вот мне – нет, – сердито заметила доктор Розен. – Не понимаю, как люди могут поступать таким образом. Еще несколько месяцев, и Дорис тоже была бы мертва. Еще чуть-чуть…

– Я удивляюсь, что вы не зарегистрировали ее у себя под вымышленным именем, – произнесла Сэнди.

– После того, что случилось с Пэм, – слишком рискованно. Ведь это означало бы…

О'Тул кивнула.

– Это означало бы опасность для Джона. Да, я поняла.

– Что именно?

– Они убили ее подругу и заставили Дорис присутствовать при этом… Наблюдать за тем, что они делали с Пэм… Для них она была всего лишь вещью!.. Билли и Рик, – сказала вслух Сэнди, не совсем отдавая себе отчет в этом.

– Берт и Генри, – поправила ее Сара. – Вряд ли остальные двое будут еще мучить кого-то. – Женщины обменялись взглядами, думая об одном и том же, потрясенные самим существованием этих мыслей, не говоря уже о том, чтобы понимать их.

– Вот и хорошо.

* * *

– Так вот, мы проверили каждого бродягу к западу от Чарлз-стрит, – сообщил Дуглас своему лейтенанту. – Один коп пострадал – его порезал алкаш – не слишком серьезно, зато алкашу предстоит теперь длительное время просыхать в лечебнице в Джессупе. Кого-то из полицейских облевали, – с усмешкой добавил он, – и все-таки нам ни черта не известно. Его там нет, Эм. За целую неделю ничего не случилось.

Так и обстояло на самом деле. Новость распространялась среди уличных торговцев поразительно медленно, но неизбежно. Дилеры стали осторожными, будто страдали манией преследования. Это могло послужить причиной того – а могло и не послужить, – почему не был убит ни один из них на протяжении всей недели.

– Он по-прежнему там. Том.

– Может быть, но не предпринимает никаких действий.

– Следовательно, все, что он сделал, было направлено на то, чтобы прикончить Фармера и Грейсона, – заметил Райан, глядя на сержанта.

– Но ты сам не веришь в это.

– Да, не верю, только не спрашивай меня почему – этого я не знаю.

– Ну что ж, было бы неплохо, если бы Шарон мог что-нибудь сообщить нам. В прошлом он очень активно арестовывал дельцов наркобизнеса. Помнишь тот арест, который совершила береговая охрана по его наводке?

Райан кивнул.

– Да, это было крупное дело, но за последнее время Шарон что-то сбавил темп.

– Мы тоже, Эм, – напомнил ему сержант Дуглас. – Единственное, что нам известно, это то, что парень силен физически, носит новые кроссовки и что он белый. Мы не знаем его возраст, вес, рост, что толкнуло его на преступления, какой у него автомобиль.

– Мотивация. Мы знаем, что он разъярен чем-то. Знаем также, что он умеет убивать, что он достаточно безжалостен, чтобы убивать людей лишь для прикрытия своей деятельности… и он очень терпелив. – Райан откинулся на спинку кресла. – Может быть, терпелив до такой степени, что может на время остановиться?

Том Дуглас высказал более тревожную мысль:

– Что если он достаточно умен и изменил тактику? Это действительно тревожно, подумал Райан. Что если убийца видел, как полицейские останавливают и обыскивают уличных бродяг и пьяниц? Что если он пришел к выводу, что скрываться под видом бродяги слишком долго просто опасно и нужно придумать нечто другое? Вдруг он получил какие-то сведения от Уильяма Грейсона и теперь, исходя из полученной информации, сменил место действий – даже уехал из города? Что если они никогда не узнают об этом, никогда не закроют эти дела? Для Райана это будет профессиональной насмешкой, оскорблением чести полицейского. Он терпеть не мог, когда расследование не доводилось до конца, но в данном случае ему придется подумать о такой возможности. Несмотря на десятки расспросов и бесед, им не удалось обнаружить ни единого свидетеля за исключением Вирджинии Чарлз, потрясение которой было настолько велико, что на ее информацию они не могли полагаться, не говоря уже о том, что ее показания противоречили единственному полезному вещественному доказательству, находящемуся в их распоряжении. Подозреваемый должен быть выше, чем сообщила им миссис Чарлз, значительно моложе и чертовски силен – как защитник в лучшей команде Национальной футбольной лиги. Он не был алкашом, хотя и маскировался под пьяницу. Таких людей на улице просто не замечают. Разве можно пытаться описать пробежавшую мимо бродячую собаку?

– Человек-невидимка, – тихо произнес Райан, давая наконец название их расследованию. – Он должен был убить миссис Чарлз. Ты понимаешь, кого мы ищем?

Дуглас фыркнул:

– Человека, с которым мне не хотелось бы встретиться один на один.

* * *

– Три эскадрильи, чтобы уничтожить Москву?

– Конечно, почему бы и нет? – ответил Закариас. – Ведь там находится ваше политическое руководство, правда? Москва представляет собой огромный центр связи, и даже если вы сумеете вовремя вывезти оттуда Политбюро, им все-таки удастся ликвидировать почти все военное и политическое руководство…

– У нас есть способы вывезти из Москвы всех важных лиц, – возразил Гришанов с чувством профессиональной и патриотической гордости.

– Да уж конечно, – едва не засмеялся Робин. Гришанов чувствовал себя внутренне оскорбленным, но одновременно испытывал удовлетворение от того, что американский полковник вел теперь себя так свободно. – Коля, у нас тоже подготовлены такие же планы эвакуации. В Западной Виргинии находится роскошное бомбоубежище для членов конгресса и других важных лиц. Первой вертолетной эскадрилье, что на базе ВВС Эндрюз, поручено в случае надвигающейся опасности вывезти из Вашингтона всех, кто необходим для нормального функционирования страны. А вот знаешь, в чем оказалась загвоздка? Выяснилось, что проклятые вертолеты не могут совершить полет до бомбоубежища и вернуться обратно без заправки. Когда выбирали место для бомбоубежища, никто не подумал об этом, потому что это было политическое решение. А знаешь что еще? Мы так и не удосужились проверить на практике систему эвакуации. А вы ее проверили?

Гришанов сидел на полу рядом с Закариасом, опершись спиной на грязную бетонную стену. Он посмотрел вниз и молча покачал головой, – вот и еще что-то он узнал от американского офицера.

– Теперь ты понимаешь? Теперь ты видишь, Робин, почему я говорю, что мы никогда не должны воевать друг с другом? Да потому, что мы так похожи! Нет, Робин, мы не проверяли на практике план эвакуации Москвы с того самого времени, когда я был ребенком и бродил по снегу в какой-то забытой Богом деревне. Наше главное убежище на случай атомной войны находится в Жигулях. Это огромный утес – нет, не гора, а что-то вроде громадного… пузыря? Я не знаю этого английского слова, огромный валун, выдавленный из центра Земли.

– Монолита? Подобно Каменной горе в Джорджии? Гришанов кивнул. Ведь он ничем не рисковал, открывая государственные тайны этому американцу.

– Геологи утверждают, что монолит обладает невероятной прочностью, и вот в конце пятидесятых годов туда был проложен туннель и оборудовано убежище. Мне приходилось там бывать – дважды. Я принимал участие в организации системы противовоздушной обороны этого места. Мы собираемся – честное слово, Робин, – мы собираемся доставить туда наше руководство на поезде.

– Это не имеет значения. Мы знаем об этом убежище. А если известно, где оно находится, его можно уничтожить – вопрос лишь в том, сколько ядерных бомб понадобится для этого. – В желудке американского полковника было уже сто граммов водки. – И китайцы наверняка знают об этом. Но они все-таки попытаются уничтожить Москву, особенно если нападение будет неожиданным.

– Тремя эскадрильями?

– По крайней мере я поступил бы именно так. – Робин вытянул ноги рядом с аэронавигационной картой юго-восточной части России. – Три вектора, с этих вот баз ВВС, по три бомбардировщика в каждом, два несут ядерные бомбы и один – электронное оборудование, предназначенное для глушения радиолокационных станций. Он летит первым. Все три эскадрильи вылетают одновременно, вот с такими интервалами между ними. – Он начертил на карте наиболее вероятные курсы. – Вот здесь они начинают снижаться перед проникновением на советскую территорию, сюда, вдоль этих долин, и к тому моменту, когда окажутся над равнинами…

– Степями, – поправил его Гришанов.

–., первая линия ПВО уже окажется позади, верно? Бомбардировщики летят над самой землей, на бреющем полете, на высоте сотни три футов. Может быть, сначала им даже не понадобится глушение. Возможно, у них даже есть специальная группа, в которую входят особым образом подготовленные летчики.

– Что ты имеешь в виду, Робин?

– У вас ведь есть ночные авиарейсы на Москву, гражданские самолеты, понимаешь?

– Разумеется.

– Так вот, предположим, берешь бомбардировщик типа «Бэджер», оставляешь на нем опознавательные огни и, может быть, устанавливаешь на фюзеляже небольшие светящиеся прямоугольники, которые можно включать и выключать – вроде как иллюминаторы, знаешь? И тогда можно заявить всем: эй, да ведь я гражданский самолет, совершающий регулярный рейс.

– Ты хочешь сказать…

– Мы когда-то изучали этот вопрос. У нас все еще находится эскадрилья на базе ВВС в… Писе, по-моему, с бомбардировщиками, оборудованными соответствующим образом. В свое время считалось, что эти Б-47, базировавшиеся тогда в Англии, предпримут такую операцию. Если когда-нибудь мы получили бы достоверную информацию о том, что вы собираетесь напасть на нас, из разведывательных источников или откуда-то еще, понимаешь? Ведь нужно планировать все заранее, учитывать все возможные случаи. Так вот, это и был один из наших планов, операция «Рикошет». Сейчас все материалы о ней находятся, наверно, в архивах, но тогда это была идея Ле Мэя. Бомбардировка Москвы, Ленинграда, Киева и… Жигулей. На Жигули были нацелены три «птички» с двумя ядерными бомбами каждая. Одним ударом уничтожаем всю вашу политическую верхушку и военное командование. Смотрите, я всего лишь авиалайнер!

А ведь и впрямь такое можно осуществить, подумал Гришанов, и его спина покрылась холодным потом. Выбрать соответствующее время года, подходящий момент… бомбардировщик, летящий по обычному пассажирскому маршруту. Даже в самом критическом положении одна иллюзия чего-то нормального покажется достоверной людям, стремящимся обнаружить нечто подозрительное. Возможно, с какой-нибудь базы ПВО взлетит для проверки истребитель с молодым летчиком, несущим ночную вахту, когда более опытные и старшие по званию пилоты спят. Он приблизится на расстояние в тысячу метров, но ночью… ночью твои глаза видят то, что им приказывает видеть мозг. Освещенные иллюминаторы на фюзеляже – ну конечно, это авиалайнер. Какой бомбардировщик захочет лететь с включенными огнями? Такой план никогда не приходил в голову умникам из КГБ. Так сколько еще подарков преподнесет ему Закариас?

– Как бы то ни было, будь я Джоном Китайцем, я считал бы это одним из вариантов. Если же у них не хватает воображения и они захотят устремиться прямо к цели над этой местностью – ну что ж, тут тоже немалые шансы на успех. Одна эскадрилья, возможно, будет отвлекать внимание. У нее будет, конечно, своя цель, но в стороне от Москвы. Они полетят высоко, отклонившись от вектора. вот до этой точки, – американец указал рукой на карту, – и здесь резко повернут и нанесут бомбовый удар. Выберут подходящее место, здесь ведь немало хороших целей. Скорее всего ваши истребители устремятся в погоню за нами, верно?

– Да. Они решат, что бомбардировщики поворачивают к запасной цели.

– А две другие эскадрильи опишут дугу и направятся к главной цели. Они будут лететь совсем низко. По крайней мере одна эскадрилья наверняка достигнет цели. Мы проигрывали эти варианты миллион раз, Коля. Мы знакомы с вашими радиолокационными станциями, знаем, где расположены ваши базы, знаем, как вы ведете подготовку своих летчиков. Победить вас будет нетрудно. А вот китайцы, они учились вместе с вами, ведь так? Вы научили их. Они знакомы с вашей доктриной и всем остальным.

Какая откровенность, подумал Гришанов. Закариас даже не пытается скрыть что-то. И это человек, сумевший проникнуть через противовоздушную оборону Северного Вьетнама больше восьмидесяти раз.

– Тогда как нам…

– Защититься от них? – Закариас пожал плечами и снова склонился над картой. – Мне понадобятся более подробные карты, но первым делом вам нужно тщательно познакомиться с горными ущельями вот в этом районе. Не забывай, что речь идет о бомбардировщиках, а не истребителях. Бомбардировщик не может резко маневрировать, особенно на бреющем полете. Главное, о чем думает летчик, сидящий за штурвалом, это не врезаться в землю, верно? Не знаю, как тебя, но меня это заставляет нервничать. Он выберет долину, где достаточно пространства для маневра, особенно ночью. Вот вы и разместите свои истребители вот здесь, а тут установите радиолокационные станции обнаружения. Вам не понадобятся мощные радары, всего лишь установки, предупреждающие вас о приближающейся опасности. И потом, приготовьтесь перехватить их, когда они вылетят из долин на равнину.

– Ты предлагаешь отодвинуть базы ПВО дальше внутрь страны? Но я не могу пойти на это!

– Оборона развертывается там, где она может принести наибольшую пользу, а не вдоль пунктирной линии, выбранной штабными гениями. Или тебе так нравится китайская пища? В этом заключается ваша слабость. Между прочим, это сократит линии снабжения и коммуникации, правда? Ты экономишь средства и сберегаешь боевую технику. Не забывай также, что противник знает, как мыслят вражеские летчики, – сбитый самолет – это сбитый самолет, верно? Может быть, будут посланы группы самолетов для того, чтобы отвлечь ваши истребители от направления главного удара, понимаешь? У нас масса средств отвлечения радиолокаторов, и мы собираемся применить их. Ты должен иметь это в виду. Тебе нужно строго контролировать своих летчиков. Пусть они остаются в своих секторах до тех пор, пока у тебя не появится очень весомая причина для того, чтобы перебросить их…

Полковник Гришанов изучал свою специальность больше двадцати лет, работал с документами Люфтваффе, и не только с теми, которые посвящены методам допроса военнопленных. Он был знаком с секретными материалами, касающимися линии Каммхубера. То, что он узнал, казалось ему невероятным, едва ли не достаточно важной причиной, чтобы выпить несколько глотков самому. Нет, еще рано, подумал он. Собранные им материалы не будут использованы для информации руководства ВВС, не станут ученым докладом в академии имени Ворошилова. Нет, они лягут в основу книги, совершенно секретной, но все-таки книги: «Происхождение и эволюция американской бомбардировочной доктрины». Такая книга поможет ему в будущем рассчитывать на маршальские звезды, и все благодаря его американскому другу.

* * *

– Давайте останемся здесь, – сказал Марти Янг. – Учения сегодня будут проводиться с использованием настоящих боеприпасов.

– Ты прав, – согласился Голландец. – Я привык, что снаряды разрываются в двух сотнях ярдов позади меня.

– И на скорости в четыреста узлов за штурвалом истребителя, – дополнил Грир.

– Так будет куда безопаснее, Джеймс, – напомнил адмирал Максуэлл.

Они стояли за земляной бермой – официальное военное название земляного вала – в двухстах ярдах от лагеря. Отсюда непросто было следить за происходящим, но у двух из пяти были глаза летчиков, и они знали, куда смотреть.

– Сколько уже прошло времени?

– Около часа. Вот-вот появятся, – тихо произнес Янг.

– Я ничего не слышу, – прошептал адмирал Максуэлл. Рассмотреть лагерь было очень трудно. Здания виднелись только благодаря их прямоугольным очертаниям, которых по какой-то причине в природе никогда не встречается. Если всмотреться повнимательнее, становились заметны темные квадраты окон. Сторожевые вышки, построенные только накануне, тоже скрывались в темноте.

– Мы пользуемся некоторыми уловками, – заметил Марти Янг. – Всем солдатам выдаются таблетки с витамином А, чтобы улучшить их ночное зрение, таким образом выигрывается несколько процентов. В конце концов, нужно использовать все козыри в колоде, верно?

Они слышали только шепот ветра в кронах деревьев. Было что-то сюрреалистическое в их окружении. Максуэлл и Янг привыкли к реву авиационных двигателей и слабому свечению приборов на панели, на которую опускались их глаза, чтобы тут же окинуть горизонт в поисках вражеских самолетов, и к ощущению скорости самолета, мчащегося в ночном небе. Здесь же они стояли на земле, их не покидало чувство скорости, не существующей на самом деле, стояли, ожидая увидеть что-то, прежде никогда ими не испытанное.

– Вот они!

– Плохо, если вы сумели увидеть их, в темноте, – заметил Максуэлл.

– Сэр, в лагере «Сендер грин» нет площадки, на которой стоят белые автомобили, – напомнил голос. Келли заметил, как на светлом фоне промелькнула едва заметная тень, да и к тому же ее разглядел только он.

– Пожалуй, вы правы, мистер Кларк.

Из радиоустановки, стоящей перед ними на земляном валу, доносился только шум атмосферных помех. Внезапно наступила тишина, прерванная четырьмя тире. В ответ они услышали короткий звук точки, затем двух, трех и четырех.

– Группы заняли исходные позиции, – прошептал Келли. – Заткните уши. Старший гранатометчик выстрелит первым по мере готовности, и это сигнал к началу штурма.

– Чепуха, – усмехнулся Грир. Через несколько секунд он пожалел, что не послушался Кларка.

Сначала они услышали отдаленный стрекот вертолетных лопастей. Это было сделано для того, чтобы головы повернулись в их сторону, и, хотя каждый был знаком с планом в мельчайших подробностях, все равно маневр сработал, что доставило немалое удовлетворение Келли. В конце концов, он принимал самое активное участие в разработке плана. Все повернули головы, услышав шум винтов, – все, кроме него.

Келли показалось, что он сумел рассмотреть прицел гранатомета М-79, окрашенный светящимся тритием, но это вполне мог быть и жук-светлячок. Он увидел едва заметную вспышку первого выстрела и меньше чем через секунду ослепительный бело-красно-черный взрыв осколочной гранаты, попавшей в пол одной из сторожевых вышек. Резкий отрывистый звук взрыва заставил вздрогнуть стоящих рядом с ним, но Келли не обратил на это внимания. Вышка, на которой в настоящем лагере располагались бы охранники с пулеметом, превратилась в обломки. Еще не успело стихнуть эхо в окружающем сосновом лесу, как исчезли и остальные вышки. Пять секунд спустя над вершинами деревьев появились мчащиеся к цели вертолеты, их винты вращались совсем рядом. Шестиствольные крупнокалиберные пулеметы открыли огонь, и длинные языки пламени, подобно угрожающим пальцам, протянулись от вертолетов к казармам. Гранатометчики уже посылали зажигательные гранаты с белым фосфором в окна казармы, и мгновенно все присутствующие утратили даже намек на ночное зрение.

– Боже мой! – То, что фонтаны разлетающегося в разные стороны горящего фосфора били из-за стены здания, делало зрелище еще более ужасным. Тем временем шестиствольные пулеметы, установленные на вертолетах, продолжали поливать огнем выходы.

– Теперь, – громко произнес Келли, стараясь перекрыть грохот выстрелов, – все находящиеся внутри превратились в подгоревшие гренки. Умники же, пытающиеся спастись, выбегая из здания, попадают под огонь шестиствольных пулеметов. Ловко!

Отделение огневой поддержки штурмовой группы морской пехоты продолжало обстреливать из автоматов казармы и административное здание, а солдаты, входящие в состав эвакуационной группы, уже бежали к тюремному блоку, где находились военнопленные. Теперь вслед за штурмовыми «Хьюи-кобрами» АХ-1 появились и спасательные вертолеты, они с шумом совершили посадку у самых ворот лагеря. Отделение огневой поддержки разделилось надвое – одна половина развернулась вокруг спасательных вертолетов, тогда как другая продолжала поливать автоматными очередями казармы. Один из штурмовых вертолетов начал облетать лагерь, словно встревоженная овчарка в поисках волка.

Из тюремного блока появились первые морские пехотинцы – они тащили манекены, изображающие военнопленных, и передавали их солдатам, находящимся снаружи, которые волокли «военнопленных» к вертолетам. Келли увидел Ирвина, он стоял у ворот, считая пробегающих мимо солдат. Теперь до наблюдателей доносились крики морских пехотинцев, называющих имена и номера, которые почти заглушал рев двигателей огромных «Сикорских». Последними к вертолетам подбежали морские пехотинцы из отделения огневой поддержки. Они вскарабкались внутрь фюзеляжей, рев турбин усилился, винты завращались быстрее, и спасательные вертолеты оторвались от земли и исчезли в темноте.

– Поразительно быстро, – выдохнул Риттер, когда все стихло. В следующее мгновение появились пожарные машины и начали тушить бушующее пламя.

– На проведение операции потребовалось на пятнадцать секунд меньше расчетного времени, – произнес Келли, поднимая руку с секундомером.

– А вдруг во время операции что-то произойдет, мистер Кларк? – спросил Риттер.

На лице Келли появилась лукавая улыбка.

– Уже произошло, сэр. Четверо солдат из состава штурмовой группы были «убиты» при выходе на исходную позицию. Полагаю, еще один или двое сломали ногу…

– Одну минуту, вы хотите сказать, что есть вероятность…

– Позвольте мне объяснить, сэр, – прервал его Келли. – Судя по аэрофотоснимкам, у нас нет оснований думать, что между местом высадки и целью есть люди. В этих холмах нет сельскохозяйственных поселений. Понимаете? Но для сегодняшних учений я решил устранить четырех солдат из штурмовой группы. Будем считать, что они сломали в темноте ногу. Их пришлось внести в лагерь и затем вынести к спасательным вертолетам – если вы не заметили этого. Дублирование необходимо во всем. Я рассчитываю, сэр, что операция пройдет без потерь, но сегодня я намеренно внес в ее проведение дополнительные трудности, чтобы убедиться, что это ничего не нарушит.

Риттер кивнул. Объяснения Келли произвели на него большое впечатление.

– Я ожидал, что учение будет проводиться строго по правилам.

– В боевых условиях возможны всякие неожиданности, сэр, потому я и предусмотрел это. Каждый солдат в штурмовой группе может заменить любого другого специалиста, если тот не сможет выполнить свои обязанности, – так велась подготовка. – Келли потер нос. Он тоже нервничал. – Вы только что присутствовали при успешно проведенной учебной операции, несмотря на то что в ее ходе возникли осложнения, которых мы не ожидаем. Операция пройдет успешно, сэр.