Текст книги "Солнце взойдёт"

Автор книги: Том Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Разве это объяснение?

– Да. Поверьте мне.

– Ох, – Штат откусил резиновый кончик своего карандаша и выплюнул его. Он всегда начинал нервничать, когда люди из этого конкретного департамента просили его поверить им; у него перед глазами тут же непроизвольно вставала картина – с тех пор прошло уже немало лет, – когда один из них точно так же сказал: «Поверь мне, ну же, давай, съешь это чертово яблоко!» Разумеется, ничего подобного не могло бы случиться сейчас, когда у них был Новый Завет, а смертные стали так утомительно недоверчивы; но старые привычки долго живут. – Я думаю, – решительно сказал он, – что мы должны прикрыть это дело. Вы правы, – быстро добавил он. – Вы убедили меня.

Просто замечательно, насколько Гангер был захвачен врасплох.

– Подождите, подождите, – проговорил он. – Я не говорил, что мы должны прикрывать это дело. Я сказал лишь…

Штат распространил по своему лицу озадаченное выражение.

– Вы сказали, что она становится помехой. Я согласен с вами. И кстати, чего ради вздумалось вам соглашаться на все эти ее требования – жалованье и все остальное? Не забывайте, что ее едва успели внести в ведомости как стажера.

– Подождите минутку. – Гангер был несколько смущен, его улыбка таяла и капала с одного угла рта, как повидло из надкушенного пирожка. – Я ничего не мог поделать, – признался он. – У девчонки оказался довольно сильный характер. Она вроде как наехала на меня.

– Понимаю, – кивнул Штат. – А теперь, как видно, ей пришло время наехать на кого-нибудь другого.

Снова молчание. В углу комнаты, совершенно никем не замеченный, один из скрытых микрофонов вышел из строя и начал передавать на свою приемную станцию сводку погоды радио «Би-Би-Си».

– На кого, например? – осторожно спросил Гангер. – Мне кажется, вы что-то задумали.

– Я? – Штат очень похоже воспроизвел на своем лице выражение испуганной невинности. – Я никогда ничего не задумывал за всю свою жизнь. Мне просто пришло в голову, что если она все равно навлекла на себя враждебную критику в определенных кругах, то возможно, настало время нам спустить ее на ее критиков. Как вы полагаете?

– Я не знаю. – Гангер встал и подошел к окну, неумышленно наступив на другой скрытый микрофон и раздавив его в лепешку. Этот экземпляр был установлен стажером, которому никто не сказал, что их надо ставить туда, где на них никто не наступит. – Это может только обострить ситуацию, вам не кажется? Последнее, что нам сейчас надо, это вызвать конфронтацию.

– Разве?

– Ну, во всяком случае, конфронтацию подобного рода. – Гангер начинал проявлять признаки сильнейшего напряжения, что означало, что он выглядел в точности как обычно, но шнурки на его ботинках, развязавшись сами собой, начали вновь сплетаться в фантастически замысловатые узлы. – Но как бы то ни было, что вы имели в виду?

Штат улыбнулся; по крайней мере, он раздвинул губы по лицу, как занавес старомодного театра с просцениумом и аркой.

– Ничего особенно драматического, – сказал он. – Я просто думаю, что если девочка так замечательно доказала свои способности на полевых испытаниях, то почему бы не попробовать ее в администрации? В конце концов, – небрежно добавил он, – она вряд ли сумеет причинить много бед, весь день сидя за письменным столом, правда ведь?

– Не знаю, – ответил Гангер с непроницаемым лицом. – А вы думаете, сумеет?

Штат откинулся на спинку кресла и свел вместе кончики пальцев. Он был доволен.

– Давайте посмотрим, – произнес он. – Да, и кстати. Когда ты работаешь в организации, где чтение мыслей является скорее нормой, чем исключением, ты не можешь не замечать тончайших нюансов в тоне собеседника, так же как телефон не может игнорировать тот факт, что всегда находятся люди, желающие поговорить посредством него, независимо от того, в настроении он или нет.

Лицо Гангера оставалось непроницаемым, но один из его шнурков внезапно лопнул сам по себе.

– Да? – сказал он.

– Раз уж мы заговорили о жучках.

– М-м?

– Я вчера ходил к психиатру, – сказал Штат. Он подождал какого-нибудь шутливого замечания от своего собеседника и, не дождавшись, продолжил. – Я сказал ему – вообще-то это был чистый вымысел, – что в последние несколько недель у меня появилось необычное ощущение, будто кто-то читает мои мысли. Прямо в моей голове, сказал я ему. Я, разумеется, не ждал, что он примет это всерьез, но он принял.

– Кто бы мог подумать, – пробормотал Гангер.

– Ну, правда, это не из тех работяг, что работают на поток, – признал Штат. – Он, можно сказать, главный психоаналитик нашего департамента, так что он привык к подобным вещам, могу себе представить. И знаете, что он предложил мне сделать?

Гангер просиял.

– Откуда мне знать! – воскликнул он. – Давайте говорите.

– Он сказал, – продолжал Штат, что это состояние не так уж редко встречается среди работников нашего профиля. Он сказал – это его точные слова, заметьте, – что единственной странностью во всем этом является то, что я это вообще заметил. Забавно, не правда ли; ведь я выдумал все это. Что вы скажете?

– Да, весело.

– В любом случае, – продолжал Штат, – он рассказал мне, что, как я понял, в одном из наших департаментов или, по крайней мере, в одном из департаментов какой-то организации, непосредственно связанной с нами, была разработана технология ментального прослушивания, позволяющая им следить за тем, что думают их коллеги. Довольно неуютное заявление, если это так.

– Мои волосы встают дыбом, – сказал Гангер. – Продолжайте, прошу вас.

– О, не стоит так тревожиться, – ободряюще отозвался Штат. – Оказывается, у этой проблемы есть очень простое решение. Ребята из исследовательской лаборатории натолкнулись на него почти сразу же. Все, что от вас требуется, – это сделать вот так, и… Эй, с вами все в порядке?

Гангер, который сидел прямой как доска, с лицом белее пресловутого листа бумаги, с трудом кивнул головой. Штат заметил, что его волосы и в самом деле стояли дыбом.

– Простите, что вы сказали? – спросил он. – Я не расслышал.

– Ййййа сссскказзал, дддца, ввсе оттлллличчнно, ссспппппасибо, – прошипел Гангер. Его глаза налились кровью, он начал слегка вибрировать. – Нннне бббббуддете лли вввы ссссстттттоль дддоббры ппппперресссстттатть дддделлатть эээтто, ппппжжлс?

– По словам моего друга-психоаналитика, – продолжал Штат, глядя в сторону и делая вид, что не замечает ничего необычного, – это просто вопрос того, чтобы заземлить непрошеного гостя в излучениях своего мозга. Это очень легко, когда овладеешь этим приемом, сказал он, хотя меня до сих пор поражает, как вообще можно знать, что ты делаешь это. Однако, он сказал, что в голове у любого человека достаточно электричества, чтобы поджарить шпиона, как сосиску в микроволновке. Уверен, что он преувеличивает. Как вы считаете?

– Гггггггггггггггггггг.

– В любом случае, – продолжал Штат, сделав небрежное движение, после чего Гангер перестал выглядеть как гибрид венецианского стула с пневматической дрелью и мешком осел на пол, – очень хорошо, что никто не пытается соваться в мою голову, поскольку если бы это произошло, то его ждало бы жестокое потрясение… Мой дорогой друг, что вы делаете там на полу?

– Отдыхаю, – прохрипел Гангер. – У меня, знаете, был тяжелый день. – Он протянул дрожащую руку и подобрал с пола линзы своих очков, которые были единственным, что от них осталось, не считая нескольких капель расплавленной пластмассы на изношенном ворсе ковра. – Думаю, мне лучше вернуться к себе. Мне надо еще поработать.

– Великолепная мысль, – отозвался Штат. – Будьте осторожны по дороге.

– Постараюсь. – Гангер с усилием поднялся на колени и уцепился за край стола.

– Одолжить вам расческу?

– Спасибо, – буркнул Гангер. – Не думаю, что у меня сейчас найдутся силы поднять ее. Может быть, позже.

– Ну, как хотите, – согласился Штат, беря со стола папку и открывая ее. – И знаете что? Единственное, что действительно радует меня во всем этом, – это то, что я знаю: как бы то ни было, вы и я находимся на одной стороне. Можно сразу, без экивоков, доверять друг другу, и нее такое. Это очень утешительно, ей-богу.

– Гм.

– Ну, всего вам хорошего.

– Чао.

* * *

– Профитроли?[12]12
  Вид пирожного.


[Закрыть] – сказал Лорд Верховный Кардинал. – Я хочу жить долго.

Граф Главный Конюший подмигнул ему.

– Бросьте, – сказал он. – Хоть один раз пошлите все к чер… – он осекся. – Бросьте, – повторил он. – Завтра съедите салат, только и всего.

Лорд Верховный Кардинал пожал плечами.

– Вы уговорили меня. Или вот еще есть zuppa inglesi.[13]13
  Суп по-английски (ит.).


[Закрыть]

– Ну что вы! Это для худосочных людей. Давайте, решайтесь.

– Ну ладно.

– Отлично, – проговорил Граф Главный Конюший. – Итого шесть профитролей. Эй, Роза, шесть профитролей за наш столик.

– Сейчас будут, – отвечала сестра Императора. – Только дайте мне одну минутку, ладно? Мы сегодня опять без прислуги.

Его Светлость Пфальцграф пощелкал зубами.

– Вам надо избавиться от этой девчонки, – заявил он. – Вам нет от нее никакой пользы.

Роза наградила его испепеляющим взглядом – одним таким взглядом можно избавить огород от вредителей или отчистить застарелый жир от стенок давно не мытой духовки.

– А вы знаете, как трудно найти прислугу, даже самую что ни на есть никудышную, в это время года? Не знаете. Так позвольте мне самой делать свое дело, хорошо?

Она выбежала из зала, сгибаясь под зиккуратом немытых тарелок. Избиратели вздохнули.

– Она работает слишком много, – высказался Лорд-Казначей.

– Стыд и позор, – сказал Граф Главный Конюший. – Мы должны найти для нее подходящую официантку.

Граф Саксонского Берега хмыкнул.

– По мне, так пойдет кто угодно, лишь бы это хоть немного улучшило здешнее обслуживание. Если так подолгу ждать следующей перемены, можно и язву заработать.

Спичка вспыхнула у конца восьмидюймовой сигары.

– В этой жизни надо следить за своим здоровьем, – произнес Лорд Верховный Кардинал, – поскольку никто не станет делать это за тебя. – Он изрыгнул облако дыма, как дракон, у которого нелады с карбюратором, а остальные Избиратели тайком переглянулись. У них было беспокойное ощущение, что Лорд Верховный Кардинал только что изрек высказывание ex cathedra,[14]14
  С кафедры (лат.).


[Закрыть] в каковом случае кому-нибудь следовало его записать. – Ну, как бы то ни было, – оживленно продолжал он, – за дело.

Избиратели подавили целый набор вздохов и зевков. Деловой ланч, по их мнению, был поистине замечательной вещью, но далеко не настолько замечательной, как обычный простой ланч, безо всяких дел. Однако перед ними был их Долг.

– Что ж, – произнес Лорд-Казначей. – Я сделал подсчеты вчера вечером, и они выглядят очень неплохо. Наш доход… – он запустил руку в карман жилета, достав оттуда очки и вчерашнюю карту вин, – наш доход составляет семнадцать запятая четыре четыре шесть четыре четыре миллионов крейцеров; расходы – семнадцать запятая четыре четыре шесть три девять миллионов крейцеров; резервный капитал ноль; доход, переведенный на счет капитала ноль; фиксированные активы ноль; краткосрочные задолженности ноль; подписанный баланс пятьдесят крейцеров; переведено на наличный счет пятьдесят крейцеров. Каково?

Его Светлость Пфальцграф нахмурился.

– Что все это значит, Тони? – спросил он.

– Это значит, – с усмешкой отвечал Казначей, – что сегодня мы можем позволить себе оставить чаевые.

Избиратели одобрительно закивали, а Лорд Верховный Кардинал прочистил горло.

– Дальше у нас обзор политики, ребята, – сказал он. – Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать о нашей политике?

– Я считаю, что у нас классная политика, Роки. Ты что скажешь, Тони?

– Да, Роки, у нас политика что надо. Куда запропастилась эта чертова толстуха с треклятыми профитролями?

– Хорошо, – Лорд Верховный Кардинал поставил карандашом маленькую галочку на оборотной стороне меню. – Так, что у нас еще? О черт, я забыл замечания к протоколу предыдущего совещания. Кто-нибудь вел протокол на предыдущем совещании?

– Не-а.

– Ну и ладно, будем считать, что все одобрили. – Лорд Верховный Кардинал поднял брови и почесал их кончиком карандаша. – Что ж, у нас остались только Другие Вопросы, ребята, – сказал он. – Впрочем, погодите-ка, – прибавил он, увидев Розу, входящую с подносом в руках, – вот и они, наконец.

Покончив с Другими Вопросами – Граф Саксонского Берега даже позволил себе Дополнительные Другие Вопросы, заказав поверх всего взбитые сливки, – они некоторое время сидели, размышляя и тяжело дыша, пока прибытие кофе не призвало их к следующему пункту повестки дня.

– Дата следующего совещания, – произнес Лорд Верховный Кардинал. – Против четверга никто не возражает? – Избиратели закивали. – Ладно, тогда в четверг, в двенадцать пятнадцать. Заседание объявляю закрытым. Эй, Роза, а где зубочистки? У меня под мостом застрял здоровый хрящ из телятины. Ты что, хочешь, чтобы я задохнулся?

Кофе по традиции вкушался в молчании, или по крайней мере не сопровождался членораздельными высказываниями, чтобы дать Избирателям возможность поразмыслить над принятыми в ходе встречи решениями и по необходимости пересмотреть их или дополнить капелькой бренди или глотком граппы. В эти минуты за их столом как никогда воцарялось спокойствие, столь необходимое в бурной жизни монументально важного государственного сановника. Иногда, впрочем, случались казусы, нарушавшие его; например, когда сестра владельца заведения, споткнувшись, вываливала полную тарелку tagiiatelli verdi на колени Графу Саксонского Берега.

– Уй! – взвыл Граф. – Ты с ума сошла, чертова дура, мне же горячо!

– Прошу прощения, – небрежно ответила Роза. Наклонившись, она начала вилкой перекладывать tagliatelli с колен Графа обратно на тарелку. – Считайте, вам повезло, что здесь только топленое масло и сырный соус. Если бы это был соус бешамель, вот его вы бы в жизнь не отскребли с такого светлого легкого костюма.

Лорд Верховный Кардинал поднял похожую на мохнатую гусеницу бровь.

– На тебя это не похоже, Роза, – произнес он. – Тебя что-то тревожит?

– Эта официантка, – вздохнула Роза. – Эта так называемая официантка. Она просто позвонила и сказала, что увольняется. Потому что она, видите ли, выходит замуж и переезжает в Сиэтл. Некоторым людям просто нет дела до других.

Она поспешила прочь, чтобы принести нагретое полотенце. Избиратели переглянулись.

– Выдвигаю предложение, – произнес Его Светлость Пфальцграф. – Найти Розе новую официантку. Кто за?

– Я за, – угрюмо отвечал Граф Саксонского Берега. – И как можно скорее. Я предпочитаю носить пищу внутри, а не снаружи, знаете ли.

– Ну хорошо. – Его Светлость Пфальцграф нахмурился. – У кого-нибудь есть кто-нибудь на примете? Только чтобы подходящий. Ответственный, честный, сообразительный, работящий, эффективный. Твердо стоящий на ногах, – прибавил он. – С хорошим чувством равновесия и все такое.

В наступившем молчании солнце, внезапно прорвавшись сквозь плотную завесу облаков, которая закрывала его уже около недели, на мгновение блеснуло и тут же снова скрылось из виду. Краткая вспышка света из окна, по-видимому, породила в Лорде Верховном Кардинале и внутреннее озарение, поскольку он неожиданно хлопнул в ладони и довольно их потер.

– Ребята, – сказал он. – Я знаю как раз такого человека.

* * *

Джордж сел за пульт, пристегнул ремни безопасности и включил интерком. Тот ответил привычным треском.

– Гелиос-один – Контрольному Центру, ответьте, прием, – произнес он, хотя и без особой убежденности. «Старую собаку! – вопила каждая клеточка его существа. – Новым трюкам!»

– Контрольный Центр – Гелиосу-один, даю разрешение на начало предстартовой процедуры, повторяю, даю разрешение на начало предстартовой процедуры, отсчет пятнадцать, один-пять, минут, прием.

Джордж что-то пробурчал. Он не любил разговаривать с компьютером; при этом чувствуешь себя как-то странно, словно говоришь сам с собой. Разговаривать с самим собой – значит двигаться вслепую, так говорила его мама. Он мигнул.

Да, он не мог не признать, многое здесь было более совершенным. Для начала, все системы работали. Когда ты хотел повернуть влево, ты просто двигал джойстиком; тебе не приходилось наваливаться на него всем телом, упираясь спиной в борт кабины. Фактически можно было даже не двигать джойстиком: какая-то штуковина под названием «автопилот» делала это за тебя. «Интересно, – обиженно пробормотал Джордж, – сколько ему платят в неделю. Небось тоже внештатник».

– Гелиос-один – Контрольному Центру, – монотонно заговорил он. – Начинаю предстартовую контрольную программу, прием. – Он произнес это примерно с той же степенью выразительности и вовлеченности, с какой насильно обращенный ацтек мог бы читать мессу на латыни и примерно настолько же понимал, о чем идет речь. Но, разумеется, это было не важно; вместо того, чтобы смотреть, как какой-нибудь безмозглый стажер пляшет по гудрону, пытаясь раскрутить пропеллер, чтобы завести машину, теперь от него требовалось лишь нажать кнопку. При условии, конечно, что он помнил, какую кнопку. Их здесь было полным-полно, и все совершенно одинакового красного цвета.

А, ладно. Если она начнет выкобениваться, всегда можно спросить у автопилота.

Он по привычке пошарил под сиденьем в поисках своего термоса, но тут же вспомнил, что в этой сияющей новенькой кабине не предполагается маленьких полочек и укромных уголков, куда так удобно прятать личные вещи. Вместо этого здесь была система наблюдения и поддержки жизнедеятельности пилота, которая каждый раз без промаха выплескивала на него чашку теплой коричневой жидкости, когда он проходил самый сложный участок около 10.45 утра. «Пора увольняться, – сказал он себе. И добавил: – Если только мне позволят».

– Контрольный Центр – Гелиосу-один, стартовое время по графику минус четырнадцать, один-четыре, минут, прием.

«Жаль, – продолжал размышлять Джордж, – что Малыш так вот взял и смылся. У кого действительно был талант к этой работе, так это у Малыша. Интересно, где он сейчас? В Общественном Клубе ходили слухи, что он вообще ушел из Службы и устроился работать где-то у смертных. Правда, нынче так говорят про любого, кто пропадает с горизонта больше чем на неделю. Может быть, теперь Малыша переведут обратно, раз уж они сподобились купить эту новую модель. У этого парня природный дар, он может летать на чем угодно, если ему дать время попрактиковаться, и при условии, что никто не станет обращать внимания во что он врежется, пока практикуется».

По мере того как приближалось время старта (что было плохого, кстати, в том, чтобы называть это восходом? Восход – классное слово; да и вообще, чувствуешь себя малость тронутым, говоря о розовоперстом старте или о том, что старт разгорается как пожар), что-то маленькое, но твердое, словно шарик в пинбольной машине, начинало кататься взад-вперед в голове Джорджа; и, возможно, именно слабый толчок, когда гигантская машина плавно поднялась в воздух, и придал этому шарику необходимый импульс, чтобы закатиться в ямку. Как бы то ни было, но он туда закатился. Клинк!

В этой машине что-то было очень неладно, и никто не замечал этого. Но что?

Джордж переключил интерком на передачу.

– Гелиос-один – Контрольному Центру. Высота пятьсот тысяч, пять-ноль-ноль тысяч метров, набираю высоту, все системы функционируют, прием.

Он положил микрофон, оглянулся, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и выключил автопилот.

– Не обижайся, старина, – объяснил он. – Ты работаешь как надо, но знаешь ведь, как оно бывает. Я все время чувствую себя дерьмовым пассажиром.

Он взялся за джойстик и инстинктивно перевел его в правильное положение. Моментально он ощутил крохотную разницу в ощущении машины. Пинбольный шарик покатался в своей ямке и снова угнездился в ней; и на заднем плане в мозгу у Джорджа зажглись разноцветные огоньки, которые кричали: «Призовая игра!»

Она замедлялась. С того самого момента, как он перевел ее на ручное управление, она начала замедляться.

Джордж посмотрел на землю через стекло кабины. После сотен лет полетов на мануалке на старом солнце он мог оценить свою скорость, просто глядя на землю, в то время как его мозг проделывал множество подсознательных молниеносных вычислений. Он знал, что летит с нужной скоростью, просто по тому, как тени деревьев внизу укорачивались и снова удлинялись по мере того, как он пролетал над ними. И однако он знал и то, что теряет скорость. Это ощущение было невозможно спутать ни с чем в мире; как пюре из брюквы, оно было единственным и не похожим ни на что другое. Что означало…

– Черт меня побери, – проговорил Джордж и непроизвольно хихикнул. Это показывало только, что не выйдет ничего хорошего, когда начинаешь лезть в дела, в которых ничего не смыслишь.

Это объясняло все: жухнущие посевы, капризное поведение приливов, тот факт, что Полярная звезда находилась на полпути за Кассиопеей, выжженные пятна по всей левой стороне пустыни Калахари, то, как его жена в последнее время выглядела удивленной, когда он возвращался с работы.

Треклятые придурки запустили его слишком быстро.