Текст книги "Солнце взойдёт"
Автор книги: Том Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Гм.
– Вот например, – продолжал он, – если начать с малого, возьмем хотя бы крокодилов.
– Крокодилов?
– Крокодилов. – Он показал рукой. – Их, должно быть, принесло вместе с течением, или что-нибудь в этом роде. Вон, посмотрите-ка, один как раз взбирается по ступеням Пожарного Управления.
– Ох, да, я вижу его. Черт, но это ведь…
– А через десять минут, – продолжал начальник, – когда мы переключим все помпы на реверс и начнем откачивать воду… Что ж, думаю, немало их останется здесь, верно?
– Э-э.
– Но, – продолжал начальник, – это действительно мелочь, и возможно, не стоило даже говорить об этом, если вспомнить, что придется еще отстраивать весь треклятый город заново, и посылать «скорую помощь» целыми батальонами, и все такое прочее. Однако мне подумалось, что все же стоит обратить ваше внимание и на это. Просто чтобы вы получили целостную картину, так сказать.
– Ясно, – кивнул старший рабочий. – Понял.
– Кроме того, – продолжал его начальник, лицо которого постепенно становилось все более напряженным, как перетянутая гитарная струна, – нужно еще учесть, что у египтян теперь на одну реку меньше. Вряд ли им это понравится, знаете ли. У меня такое ощущение, что они были как-то привязаны к ней.
– Правда?
Начальник кивнул.
– Вы давно работаете в нашем департаменте? – спросил он. Старший рабочий произвел в уме какие-то вычисления.
– Не очень давно, – ответил он.
– Сколько именно?
– Э-э… восемь часов, – ответил старший рабочий. – До этого я работал в Истине.
– В Истине. Понимаю. – Его начальник кивнул пару раз, а потом еще несколько раз, просто по инерции. – И чем конкретно вы там занимались?
– Мнямнямнямнямня.
– Простите?
– Я заваривал чай, – признался старший рабочий. – И иногда бегал в магазин за пирожками и всякой всячиной. Видите ли, мы в Истине довольно много просто сидели и ничего не делали.
– Охотно верю.
– Истина ведь – Дочь Времени, знаете, – нервно добавил старший рабочий. – Это мало кому известно, но…
– Так. – Его начальник плотно натянул кепку на голову, расправил поникшие плечи и что-то черкнул в своем блокноте столь яростно, что у карандаша сломался кончик. Кусочек графита отскочил, провалился сквозь щель в небесном своде, ударился о Землю в окрестностях Петрограда и закончил свой путь в Государственном Геологическом Музее под табличкой с пометкой «хрупкое». – Полагаю, нам, пожалуй, лучше начать разбираться с этим делом. Прежде всего нам потребуется форма KRB-1 с приложением голубого бланка и заявки по форме 4.
Старший рабочий сделал пометку в своей записной книжке.
– Понятно, – сказал он. – Что еще?
– Затем, – продолжал его начальник, – нужно будет найти пару ведер и несколько швабр.
– Ведра, две штуки, – повторил старший рабочий, записывая. – Швабры, некоторое количество. Еще что-нибудь?
– Для начала хватит, – ответил начальник. – Ну, значит, оставляю это на вас, хорошо?
– Да, но…
– В конце концов, – произнес его начальник, сквозь грудную клетку которого уже просвечивала радуга, – вы ведь старший рабочий. У вас это даже на бэдже написано. Желаю удачи!
Он поспешно удалился, и вскоре был уже не более чем крохотной точкой, неразличимой среди стаи ибисов, кружившей вокруг вертолетной площадки на крыше Первого Объединенного банка.
Старший рабочий некоторое время стоял, глядя в этом направлении, затем нахмурился и пробормотал что-то себе под нос. Возможно, это имело какое-то отношение к ведрам.
– Простите.
Старший рабочий обернулся и обнаружил стоящую за его спиной невысокую смертную женщину. На груди у нее, как он заметил со смесью изумления и отвращения, был небесно-голубой бэдж с надписью «Инспектор».
– Где вы это взяли? – требовательно спросил он.
– Вы имеете в виду бэдж? – переспросила Джейн. – О, мне дал его один человек. Он сказал, что его зовут Штат, если вам это о чем-нибудь говорит.
Старший рабочий четыре раза моргнул, сказал «Ох!» и снял с головы кепку.
– Чем я могу помочь вам, мисс? – настороженно спросил он.
Джейн посмотрела на город, расстилавшийся у ее ног. Повинуясь неодолимой силе привычки, могучая река несла свой мощный груз аллювиальных наносов в окна офисов, расположенных на третьем этаже, Джейн не могла бы сказать точно, что именно люди в этих офисах предпринимали, чтобы выжить, но она могла побиться об заклад, что вряд ли они собирались выращивать рис.
– Скорее вопрос стоит о том, чем я могу помочь вам, – сказала она. – Видите ли, я для этого и уполномочена.
– Уполномочены?
– Помогать, – пояснила Джейн. – Понимаете, я новенькая. Это… – она покопалась в задних чуланах своего ума, вытаскивая на поверхность нужное выражение. – Это обучающая программа по навыкам управления. Меня послали сюда изучать работу различных департаментов, прежде чем окончательно поместить туда, где им покажется, что я подхожу лучше всего.
– Понимаю, – сказал старший рабочий. – А вы… э-э… знаете что-нибудь о приливных реках?
– Не очень много, – призналась Джейн. – У меня было такое представление, что им вроде бы не положено протекать прямо по основным артериям мегаполисов, но возможно, я просто не в курсе последних разработок.
Старший рабочий присел на кучу облачного лома, запустил указательный палец в ухо и покрутил им внутри.
– Если это ирония, – сказал он, – то это не разрешается. Насчет иронии у нас тут строгие правила.
– Да неужели? – отозвалась Джейн, глядя на город. – Знаете, мне кажется, мы должны что-то сделать с этим, как вы считаете?
– Да уж, – вздохнул старший рабочий. – Ладно. Пойду принесу ведра.
Джейн мгновение смотрела на него, прикидывая, не стоит ли ему напомнить об установлениях насчет иронии. Потом ей пришло в голову, что он мог говорить и серьезно.
– Подождите, – сказала она как могла спокойнее. – Не надо ведер. У меня есть идея.
ВОСЕМЬ
Мэру очень повезло, что его приемная находилась на верхнем этаже здания муниципалитета. Будь она в любом другом месте, она оказалась бы затоплена, что привело бы к тяжелым последствиям для четкого и эффективного администрирования. А так нервный центр управленческой системы оставался в целости и функционировал нормально, что до определенной степени компенсировало тот факт, что остальная часть системы находилась под тремя футами грязной воды. Мэр, человек прагматический, чей электоральный имидж определялся как «ностальгически-пасторальный», решил встретить лицом к лицу вызов, брошенный ему наводнением, в связи с чем одолжил шляпу с воткнутыми в поля крючками и повесил на дверную ручку табличку с надписью «Ушел на рыбалку».
– Войдите, – сказал он в ответ на стук в дверь. Затем он нахмурился. – Как вы сюда попали? – спросил он.
Джейн вошла в приемную, отмахнулась сумочкой от навязчивого крокодила, закрыла за собой дверь, улыбнулась и села.
– Очень просто, – сказала она. – Пришла пешком.
Мэр хотел было что-то возразить, но тут заметил ее небесно-голубой бэдж. По какой-то причине, которую его мозг не смог адекватно отобразить за отпущенный ему короткий промежуток времени, это, видимо, послужило для него достаточным объяснением.
– Что ж, – сказал он. – У нас тут, как видите, проблемы.
Джейн склонила голову набок и послала ему лукавый взгляд.
– Можно посмотреть на это и так, – сказала она. – Лично я сочла бы это скорее предоставившейся мне благоприятной возможностью, но знаете, как говорят: сколько людей, столько и мнений.
Мэр потратил минуту, чтобы сообразить, что она имеет в виду, но это было выше его разумения. Он снова посмотрел на ее бэдж. Этот бэдж внушал ему доверие.
– Возможностью, – повторил он.
– Вам так не кажется? – улыбнулась Джейн. – Подумайте сами: миллионы кубических тонн обогащенных минеральными компонентами аллювиальных отложений лежат у вас, можно сказать, на пороге – не говоря уже о подоконнике, – добавила она, – и это как раз в то время, когда ситуация на Ближнем Востоке предполагает, что цены на фосфаты на мировом рынке вскоре поднимутся до максимально возможного уровня. – Она подмигнула. – Я бы сказала, что кто-то там, наверху, любит вас, как вы считаете?
– Гм, – произнес мэр. Он ощущал между лопатками покалывающий холодок. – Обогащенного минеральными компонентами, вы сказали?
– В весьма значительной степени, – доверительно сообщила Джейн. – Вам нужно всего лишь откачать воду, и вы можете грузить его на составы и везти продавать. Я бы предложила вам рассматривать это как коммерческое предложение. – Она встала, оправляя юбку. – А потом вы сможете использовать доходы на то, чтобы заново отстроить город, понимаете? И – ну что ж, мне не надо объяснять человеку с вашей очевидной хваткой и чутьем, какие великолепные возможности это открывает для того, чтобы продвинуть наконец все ваши замечательные проекты по очистке трущоб и улучшению дорожного покрытия, о которых вы столько говорили все эти годы. Ну, вы понимаете – показать вашим избирателям, что вы действительно человек слова, и так далее. Впрочем, полагаю, – мило добавила она, – что детали я могу оставить на вас.
На обратном пути, стуча высокими каблучками по поверхности воды, она встретила Ответственного Исполнителя. В каждой его руке было по ведру с водой, и он медленно плелся в восточном направлении.
– Вам уже не нужно беспокоиться насчет этого, – весело сказала она. – Я все уладила. Ну что, пойдем?
– Как это – все уладили? – растерянно переспросил старший рабочий. – А как же… а кто же будет все это убирать?
Крокодил размером с парковую скамейку вперевалку направился к ним, на ходу распахивая челюсти. Джейн кинула ему конфетку, и он, закашлявшись, удалился.
– Смертные, – ответила она. – Вы идете?
Он нахмурился.
– Им нужно будет платить? – спросил он. – Потому что, видите ли, у меня осталось не так уж много из денег, отпущенных на мелкие расходы, после того как я купил для швабры новую рукоятку, а в какавные деньги я залезать не могу, ребята не потерпят этого.
– Они сделают это бесплатно, – уверила его Джейн. – Давайте поторопимся, и бросьте эти ведра, нам еще нужно заглянуть в Египет.
Старший рабочий потер подбородок. Он не хотел, чтобы его второй раз подловили на той же ошибке.
– Это Египет, который в Африке, да? – спросил он.
– Более или менее, – ответила Джейн. – Хотя они этого еще не знают, но они вот-вот обнаружат, что им самим небом послана возможность строить ГЭС без необходимости возиться с водой. Ну как?
Старший рабочий нахмурил брови, но затем ему на глаза попался бэдж на лацкане Джейн. Бэдж был исключительно голубым и определенно небесным.
– Ладно, – с облегчением произнес он, – пойдемте. Похоже, это неплохая идея.
* * *
– Гениально, – произнес Гангер, наклоняясь вперед и выключая монитор. – Как вам кажется?
– Это, несомненно, что-то новенькое, – признал Штат. Он свел вместе кончики пальцев и нахмурился.
– Не такое уж и новенькое, – ответил Гангер. – Такие вещи уже делались. Вопрос в основном заключается в том, чтобы убедить смертных обратить наши ошибки в преимущества для себя. И вы должны признать, что в прошлом это неплохо работало. Вспомните хотя бы, – прибавил он с непроизвольной улыбкой, – ту же манну.
Помимо воли Штат ухмыльнулся ему в ответ. История с манной была любимым анекдотом в департаментских кругах – про то, как однажды целый состав в несколько десятков цистерн с манной перевернулся, рассыпав манну по всей Синайской пустыне, как раз в тот момент, когда там бродила группа смертных. По счастью, хотя Общественные Служители знали в точности, что представляет собой манна (откуда происходят департаментские выражения «накормить кого-либо манной» и «сидеть в манне по самые уши»), смертные прежде с ней никогда не сталкивались, и она им даже понравилась.
– Возможно, вы и правы, – произнес Штат. – Я не отрицаю, что у этой девушки есть… – он замялся, в то время как библиотекари в его мозгу яростно перебирали каталожные карточки, – …дарование, но в основном меня беспокоит не это. Существует множество людей, обладающих дарованием; некоторые из них, – признал он, – смертные…
– Большинство из них, – мягко прервал Гангер. Штат не стал возражать.
– С другой стороны, – продолжал он, – дарование бесполезно, если используется не по назначению. Если оно, так сказать, раскачивает лодку.
Гангер нахмурился.
– Мне кажется, – произнес он, – что вряд ли стоит беспокоиться из-за того, что кто-то раскачивает лодку, если она все равно стремительно идет ко дну.
– Не стоит этому верить, – резко ответил Штат. – Я как-то прочел одну книгу, – добавил он, и Гангер с удивлением заметил, что он понизил голос до заговорщицкого шепота, – она называлась «Социальные взаимодействия на рабочем месте». Так вот, в ней приводилось одно правило.
– Выкладывайте.
Штат сердито взглянул на него.
– И не надо с этим шутить, черт возьми, – прошипел он. – Это запрещенная книга, чтоб вы знали.
– Простите, – кивнул Гангер, – я забыл, где нахожусь. Там, где я работал раньше, нам разрешалось читать только запрещенные книги. Помню, какой был ажиотаж, когда кто-то протащил туда экземпляр «Шведской семьи Робинсон». Все дрались из-за нее, как безумные…
Штат моргнул и немного помолчал, вспоминая, на чем он остановился.
– Так вот, как бы то ни было, – продолжал он, – это правило гласит, что для сохранения естественного равновесия внутри замкнутого коллектива возрастающее давление снаружи компенсируется увеличением давления паранойи изнутри. Насколько я понял, это широко распространенное явление.
– Думаю, я уловил суть, – ответил Гангер, поглаживая подбородок. – Что-то вроде: «если становится слишком жарко, пристрели повара».
Штат поднял бровь.
– Можно сказать и так, – ответил он. – Я вот к чему это говорю: чем хуже становится положение дел, тем более нервно наверху смотрят на тех, кто пытается делать что-то такое, как бы сказать… ну, понимаете, что не делалось до сих пор.
– Не сказал бы, что здесь многое вообще делалось до сих пор, – не смог удержаться Гангер. – Особенно в отношении снабжения. Но, кажется, я вижу, куда вы клоните. На этом тонущем корабле крысы остаются на местах, а все остальные бегут, так?
Штат завертел в пальцах карандаш и сломал грифель.
– Верно, – произнес он.
– Так что мы должны быть осторожны, другими словами?
– Да.
– Хорошо. – Гангер встал, заложив руки в боковые карманы куртки и оставив большие пальцы снаружи. – Значит, будем осторожны. Нет проблем. На чем будем пробовать ее в следующий раз?
* * *
Рокко Консангвинетти был человеком, который делал за раз только одно дело, но делал его хорошо. В настоящий момент он готовил пиццу. Он был полностью сосредоточен на ней. Результат был очевиден: из его рук выходила такая пицца, какую не стыдно было бы повесить на стену в «Метрополитен-Музее», если только какой-нибудь безмозглый идиот не вздумает съесть ее прежде.
– Рокко, во имя Христа! – в дверном проеме появилась недовольное лицо его сестры Розы. – Там люди уже салфетки жуют. Сколько времени можно готовить пиццу?
– Столько времени, чтобы пицца была готова, – отвечал Рокко, не поднимая головы. У него было такое чувство, что он положил на одну оливку больше, чем нужно, а Рокко испытывал по отношению к напрасному переводу продуктов такие же чувства, какие Природа испытывает к пустоте. – Принеси им еще хлеба, или чего-нибудь такого.
Роза сердито взглянула на него.
– Хлеб стоит денег, Рокко, – напомнила она. – К тому же, если голодные люди набьют себе брюхо хлебом, они потом обойдутся antipasti[7]7
Закуска ассорти (ит.).
[Закрыть] и не захотят основного блюда. И уж наверняка не станут заказывать на десерт мороженое. Мы должны банку деньги, Рокко. Работай быстрее.
Но ее брат лишь выпятил челюсть и принялся изучать пиццу под другим углом. Он был неправ. Без десятой оливки обойтись было никак нельзя.
– Ты закончил?
– Нет.
– Ох, ради… – голова Розы исчезла, и Рокко принялся укладывать pepperoni – медленно, по одному ломтику за раз. «Двойная Римская» не строится в один день.
Челюсть, о которой было упомянуто, была весьма примечательной. Она выдавалась вперед. В ней была значительность. Можно было чувствовать себя спокойно, пришвартовав к ней новую дорогостоящую яхту, если вы хотели быть уверены, что она все еще будет там, когда вы вернетесь из казино. Фактически это была челюсть Габсбургов, в точности такая как у Карла V, во всей своей полноте и великолепии, а сам Рокко, осведомленный об этом не более других, был – и был уже на протяжении нескольких лет – Священным Римским Императором.
Его избрание было совершенно легальным, и он даже был должным образом и со всей почтительностью коронован и помазан, будучи при этом, по всеобщему согласию, под анестезией и пребывая в уверенности, что ему ставят на зубы коронки.
Как говорит пословица: если река течет под землей, это еще не значит, что она перестала течь.
В конце концов, существование Императора является насущной необходимостью; без него не может быть сделано абсолютно ничего.
Как предполагает сам титул, этот пост представляет собой сочетание власти временной и власти небесной, а сам Император является ключом зажигания, передающим божественную искру к профаническим цилиндрам человечества. Его санкция (пусть даже дающаяся от его имени третьим лицом, подтверждающим свои полномочия при помощи документа одиннадцативековой давности, по ошибке подписанного Шарлеманем, который считал, что у него берут автограф) является необходимым условием ратификации любого узаконения, мирского или надмирного. Однако многовековой опыт научил Коллегию Избирателей, что как только Император начинает понимать, чем он в действительности является, он тут же начинает во все вмешиваться, принося окружающим большое беспокойство. В связи с чем сложилось общее мнение, что Его Величеству этого знать не стоит.
Помимо своей чистой, без примеси, габсбургской крови, Рокко VI был избран за ум, терпимость, умение видеть за текущими событиями их истоки и последствия, а также благодаря тому, что настоящая Коллегия Избирателей (члены которой были также доверенными советниками и помощниками Императора) предпочитала совмещать свою работу с бизнес-ланчами. Действительно великий Император, доказывали они, должен знать, как обращаться с анчоусами.
Повестка дня сегодняшнего совещания была короткой, даже короче, чем обычно.
– Итак, начнем, – произнес Лорд Верховный Кардинал. – Я буду minestrone.[8]8
Мясной суп с овощами (ит.).
[Закрыть] Фил, тебе insalata di mare Adriatica,[9]9
Смесь из адриатических морепродуктов (ит.).
[Закрыть] правильно? Тони сегодня высказался за рыбный суп, а Марио решил попробовать артишоки. Надеюсь, они сегодня свежие, Роза?
– Они всегда свежие, – отвечала сестра Императора. – Сколько лет вы, парни, ходите сюда? Я хоть раз подала вам несвежие артишоки?
Лорд Верховный Кардинал заверил ее, что это была всего лишь шутка.
– Второе, – продолжал он. – Мне телятина по-сардински, плюс два морских языка. Марио, что ты будешь, цыпленка по-мессински или телятину?
– Телятину, – решительно произнес Его Светлость Пфальцграф. – Цыпленка я и дома поем.
…Покончив с едой, допив свой кофе и воткнув в зубы зубочистки – у Рокко подавали деревянные, как положено, а не эту пластмассовую дрянь, которую вам нынче суют повсюду, – кабинет перешел к последнему пункту повестки дня. Сегодня была очередь Марио.
– У нас есть другие вопросы? – спросил он. Лорд Верховный Кардинал посмотрел на часы.
– Даже если и есть, – сказал он, – их придется отложить до следующего раза, потому что игра начинается через полчаса, а мне еще нужно зайти в аптеку. Что ж, в следующий вторник?
Остальные члены Коллегии подтвердили, что вторник их вполне устраивает.
И наконец, в соответствии с древней традицией Имперский Казначей вытащил из стакана четыре зубочистки и сломал одну из них, и они вытащили жребий, кому платить по счету.
ДЕВЯТЬ
– Спасибо, – осторожно произнес Штат. – Это весьма… гм…
Секретарша одарила его отстраненной улыбкой и вернулась к своему столу, оставив его в довольно смешанных чувствах. С одной стороны, было очень трогательно, что она помнила про его день рождения; с другой – он не мог не отметить с чувством глубокого разочарования, что выбранный ею подарок был еще более неопределимым, чем обычно. Когда он принимал очередное ее приношение за пресс-папье и оставлял лежать на своем столе, оно чаще всего оказывалось каким-нибудь экономичным кухонным приспособлением, и его присутствие в кабинете служило причиной несмываемой обиды. Если же, однако, он приносил его домой и засовывал в большую коробку, что специально для этой цели стояла в чулане под лестницей, тут-то оно непременно оказывалось пресс-папье, и в результате ему приходилось каждое утро самому варить себе кофе на протяжении последующих двух тысячелетий. Сплошные сложности.
– Мои поздравления, кэп! – это был Дензил из почтового отделения; в коричневом бумажном пакете в его руках отчетливо проступали контуры бутылки. Штат тепло улыбнулся ему. Он не пил, но по крайней мере он знал, что именно ему подарили, и мог приблизительно предположить, сколько это стоило. Это был подарок такого рода, какой настоятельно рекомендовали авторы «Социальных взаимодействий на рабочем месте». «Подарю ее мойщику окон на Солнцестояние», – решил он.
– Записка главе департамента, общие ассигнования, – сказал он в свой диктофон. – Касательно, двоеточие, Истина с прописной И, подчеркнуть, с новой строки. С озабоченностью отмечаю, запятая, что цены на необогащенную Красоту вновь поднялись, запятая, на этот раз более чем на шесть запятая сорок два процента, запятая, в то время как бюджетные ассигнования на исследования в этой области были урезаны на два запятая восемь процента, точка. Вследствие этого вынужден просить вас пересмотреть существующее соотношение Красота дробь Истина не позже первого числа следующего месяца, точка. Я бы предложил, запятая, чтобы до будущих распоряжений Красота была на шестьдесят шесть запятая шесть процентов Истиной, запятая, с соответствующей корректировкой обратного соотношения для Истины дробь Красоты, точка. Новый абзац, ряд точек. Директор Штата и тэ дэ. Благодарю. Конец записи.
Он положил пленку в лоток, откуда ее должна будет взять секретарша, и вздохнул. Все винили во всем его, а ведь на самом деле он ни в чем не был виноват. Ну да не стоит брать в голову, этому все равно ничем нельзя помочь. Ничему никогда нельзя помочь. Он порылся в папке «входящих» в безуспешных поисках чего-нибудь, с чем он мог бы справиться.
– Привет.
Штат поднял голову и увидел Гангера в его обычной позиции: половина с этой стороны двери, половина с той.
– С днем рождения, – сказал Гангер. – Я тут принес вам кое-что. Забавная вещица.
Он кинул через комнату маленький пакетик. Штат поймал его и, чувствуя себя несколько неловко, развернул.
– Спасибо, – произнес он после долгого и тщательного исследования. – Это действительно… э-э…
Гангер улыбнулся.
– Там внутри коробки есть листочек, – подсказал он, – в котором написано, что это такое.
– Ага.
Он отыскал упомянутый кусочек бумаги и развернул его.
«БЛАНК ПАПСКОЙ БУЛЛЫ, – гласил он. – ОТЛУЧИТЕ ОТ ЦЕРКВИ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА ПО ВАШЕМУ ВЫБОРУ!» Ниже следовали две колонки петитом с подробной инструкцией.
– Отпущение грехов у меня тоже есть, – сказал Гангер. – Если вам не нравится, можно поменять. Как там наш план?
– Ах да, – произнес Штат, бережно убирая коробку в верхний ящик стола. – Я много думал над этим.
– Я тоже.
– И вот что я решил, – продолжал Штат, слегка повышая голос. – Возможно, это несколько менее рискованно в настоящее время, несколько более прямолинейно-административно. Я вот что хочу сказать: мы же не собираемся ограничиваться тем, что будем давать ей улаживать кризисы, не так ли?
– Верно, – произнес Гангер, присаживаясь на краешек стола и беря в руки предполагаемое пресс-папье. – И что же вы собираетесь предпринять? Ха, у моего приятеля точно такая же! Они неплохо работают, если удается их настроить как следует.
– Так вот, – продолжал Штат, – я подумываю об Архиве.
Гангер посмотрел на него.
– Ох, да бросьте вы, – вот все, что он сказал. Остальное можно было легко прочесть по его лицу.
– Знаю, знаю, – отмахнулся Штат. – Но мы ведь не хотим, чтобы у нее сложилось ложное впечатление, верно? Семьдесят процентов нашей работы – обычная, скучная бумажная рутина: сортировка документов, ответы на запросы, регистрация, предписания и тому подобное…
Он остановился. На лице Гангера, обычно довольно подвижном, застыло абсолютно непроницаемое выражение.
– Впрочем, может быть, вы и правы, – быстро проговорил Штат. – Мы можем бросить ее туда попозже. Что вы скажете о деловом визите в Землетрясения?
Гангер покачал головой.
– Нет, – произнес он, – это вы правы. Абсолютно. Нет-нет, не трудитесь вставать, я все устрою. Я дам вам знать сразу же.
Он встал, щелкнул каким-то переключателем на боку лже пресс-папье, который Штат почему-то проглядел, и вышел из кабинета. Не успел он закрыть за собой дверь, как в воздухе самопроизвольно возникли несколько тончайших розовых лепестков и начали медленно опускаться на ковер. Коснувшись его, они растаяли как снежинки.
– Архив, – вслух сказал Штат. – Архив.
Внезапно на боковой стороне подарка возник маленький красный огонек, затем вновь погас. Штат потратил следующие четверть часа, глядя на него, а потом осторожно накрыл ведомственным циркуляром.
– Архив, – произнес он опять. – Архив. Но почему?
* * *
– Это очень просто, надо только привыкнуть, – сказал Норман, инспектор. – Через несколько месяцев ты сама увидишь, что в нашей работе нет ничего сложного.
Джейн кивнула. Она знала, что первые впечатления бывают обманчивы, но пока что ей казалось, что «ничего сложного» – это очень мягкое выражение. Насколько она могла судить, работа заключалась в том, чтобы взять пакет с тележки, прочесть отпечатанный у него на боку номер, положить его на соответствующую полку и оставить лежать там. Она могла бы делать это во сне, решила она; фактически, это, возможно, было бы наилучшим методом.
– Если тебе понадобится помощь, – говорил Норман, – спрашивай, не стесняйся.
«Благодарю, – сказала Джейн вполголоса сама себе, – помощь такого рода, какая мне здесь скорее всего потребуется, вряд ли относится к тому роду помощи, какую ты способен оказать». Она улыбнулась ему и направилась к тележке.
Во время своего семнадцатого визита к полкам она столкнулась с вооруженной очками персоной мужеского пола. Персона врезалась в одну из полок, содержимое которой оказалось на полу.
– Простите, – сказала она.
– Не стоит беспокоиться, – произнесла персона. – Подобные вещи имеют обыкновение случаться в бесконечной вселенной. Между прочим, вы стоите на моей ноге.
– Ох, простите.
– Ничего, ничего. Благодарю вас, так гораздо лучше. Прошу вас, продолжайте заниматься своими делами, пока я скрупулезно расставлю по местам все эти документы. – Он хмуро посмотрел на нее и устало нагнулся.
– Прошу вас, – проговорила Джейн сквозь сжатые зубы. – Позвольте мне помочь вам.
Персона одарила ее колючей улыбкой.
– Сколь премного любезно с вашей стороны, – произнесла она. – Да что я; как оригинально с вашей стороны! Вот уже годы я раскладываю их по номерам; но вы правы. Подумать только, какой это был бы вызов для настоящего исследователя – если бы все они представляли собой такую вот кашу!
Джейн набрала побольше воздуха и принялась за папки, в то время как ее собеседник внимательно наблюдал за ней.
– Вы ведь смертная, не так ли? – заметил он.
– Да, – ответила Джейн. Она стояла на цыпочках, пытаясь водрузить на место № 26576768/766543765/2308J/3C.
– Простите, что позволяю себе вмешиваться не в свое дело, – сказал он, – но вы не нашли бы, возможно, более… э-э… уместным – назовем это так, – если бы вы находились на Земле, вместе с другими… э-э… людьми? Насколько я понимаю, – добавил он, – там, внизу, места достаточно для всех. Здесь же, наверху, с другой стороны, можно чувствовать себя несколько стесненно, особенно если ты не привык смотреть, куда идешь.
На какой-то момент Джейн открыла было рот, но затем ей пришло в голову, что ей следовало приготовиться к таким вещам. Поскольку же она не сделала этого, она решила просто не обращать внимания.
– Я бы так не сказала, – ответила она, приняв такое решение. – По правде говоря, мне кажется, что здесь, наверху, все обстоит во многом точно так же, как внизу. Не будете ли вы так добры положить вот эту папку на верхнюю полку? Мне, видите ли, не дотянуться.
Тот свирепо воззрился на нее и перешел к сетованиям.
– Ну и дурацкий же сегодня день, – произнес он, вытягиваясь во весь рост и стеная при этом. – Я проспал, опоздал на работу, обнаружил, что кто-то переставил мою тележку, забыл дома свои бутерброды, поскользнулся на натертом полу и ушиб колено, а теперь вот меня сбивает и топчет ногами смертная, а ведь еще нет и одиннадцати!
Джейн позволила себе улыбнуться.
– Вам это, видимо, кажется странным? Там, откуда я пришла, это называется обычный рабочий день.
Персона приподняла один уголок рта. Если гиены – это собаки, то это была улыбка.
– Да, мне говорили, – ответил он. – Помнится, у вас, людей, даже было для этого специальное слово. «Жизнь», или что-то вроде того.
– Подумать только, что вам это известно! – сказала Джейн. – Премного благодарна за помощь.
В четверть двенадцатого ей полагался небольшой перерыв на кофе. К своему разочарованию, Джейн обнаружила, что департаментский кофе на вкус очень напоминал тот, к которому ей пришлось привыкнуть у себя дома, разве что в него клали еще больше цикория. Ее спина болела, а мозги зудели и чесались от недостатка деятельности. Впервые за все это время она начала сомневаться в том, что занесение данных в каталог у Бэрриджа было действительно таким уж кошмарным занятием.
– Честное слово, – произнесла персона, внезапно возникнув у нее за плечом, когда она высасывала последние капли кофе из гущи, – удивительно, как много вам удалось сделать!
Помимо воли Джейн почувствовала себя польщенной. Она хотела было ответить: «Разумеется, я же смертная, в конце концов» – или что-нибудь в равной степени испепеляющее, – но весьма благоразумно воздержалась. Вместо этого она произвела несколько неопределенных тихих звуков, выражающих благодарность.
– Поражаюсь, как это у вас получается – работать так быстро, – продолжала персона. – Рассортировать пакеты по номерам, разложить их по полкам плюс занести номера в журнал!
В сердце Джейн какая-то маленькая, но не совсем незначительная деталь екнула и сломалась.
– Какой… журнал? – вымолвила она.
Персона улыбнулась – на этот раз это была настоящая улыбка.
– Главный регистрационный журнал, – ответила она. – Разве вам не сказали об этом? Туда следует записывать номер документа, а также на какой полке он лежит, и в какой секции, и так далее в том же роде. В противном случае, сами понимаете, исследователи не будут иметь ни малейшего представления…
