Текст книги "Стихи"

Автор книги: Тимур Кибиров

ВАРИАЦИИ

 
Если жизнь тебя обманет
(а она тебя обманет
с неизбежностью, дружок! —
предварительно заманит,
а потом вдруг перестанет),
болевой смакуя шок,
 
 
ощущая под ногами
вместо пола потолок,
или, скажем, меж ногами
незаслуженный пинок,
побелевшими устами
гавкать не спеши, щенок!
 
 
Закипевшими мозгами
суд поспешный не чини!
Сам, гляди, не обмани!
Даже если очень больно,
это не пиздец всему,
и вообще, пиздец не полный —
а тебе лишь одному!
Так, пизденыш! Посему
хватит выть и лаять полно,
как Акела на луну!
 
 
Се пиздеж, а не пиздец!
Провокация и ложь!
Ну а кто ее отец,
ты в Писании прочтешь!
 
 
Не твое собачье дело
безответственно брехать!
А твое собачье дело
дом от урок охранять!
 
 
Ну а в самом крайнем случае
(дома нет, хозяин мертв) —
не скули, Каштанка, лучше
с этой суки взять пример,
 
 
коей Бунин восхищался,
коей Горький возмущался,
чей хозяин был казнен
урками Ревтрибунала,
и она, визжа, кусала
до конца своих времен
всех военных без погон!
 
 
Жизнь, конечно же, обманет,
день веселья не настанет,
больше не воскреснет Он,
но она не перестанет,
нет, она не перестанет
вечный соблюдать закон!
 
 
Пусть и дальше тяжкий слон
шествует путем железным,
в буйстве мосек бесполезном
есть, товарищи, резон!
 

* * *

 
Была такая песенка
во времена Хрущева,
в моем детсадовском детстве:
 
 
«Осень, непогодушка.
Тополь облетел.
Вдруг на ветке скворушка
Песенку запел.
 
 
Ветка чуть качается,
Песня не кончается,
Это с нами скворушка
До весны прощается!
 
 
Это с нами скворушка
До весны прощается».
 

Конец

кара-барас
2002–2005

ПОСВЯЩЕНИЕ

 
Сашке это рановато,
а Наташке – ни к чему!
Тем не менее, ребята,
только эти адресаты
соответствуют сему
безответному письму!
 
 
Ибо что ж менять привычки
в час последней переклички,
уходя в ночную тьму!
 
 
Посвящаются странички
снова – вопреки уму,
вопреки вообще всему —
 
 
Саше с Ташею, которые
в целевой аудитории
много лет уже сидят,
только слушать не хотят!
 
 
И моих держаться правил
я покамест не заставил
ни одну из этих цац!
 
 
Многоточие. Абзац.
 
 
……………………………………..
ПОКА ОНИ ЕЩЕ НЕ РАЗБЕЖАЛИСЬ,
ИМ ПОСВЯЩАЮ ОПЫТ СЕЙ —
СЕМИНАРИСТУ В ЧЕРНОЙ ШАЛИ
И ВЗДОРНОЙ ДОЧЕНЬКЕ МОЕЙ!
 

ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ

 
Розы цветут! Красота, красота!
Скоро узрим мы младенца Христа!
 

Андерсен

1

 
Торопясь, торжествуя заране,
мальчик выскочит вновь из толпы
и опять завизжит – «А король-то, король-то…»
 
 
и вдруг умолкнет,
увидев внезапно,
что не только король,
но и вся его свита,
министры, лейб-гвардия, фрейлины,
даже сами портняжки-обманщики —
 
 
голые!
Все буквально
в чем мать родила!
 
 
И обернувшись растерянно
к толпам народным,
он узрит лишь нагие тела,
обнаженную
жалкую плоть человечью.
 
 
И совсем уж смутившись и струсив,
почувствует голую,
гусиную, синюю
кожу свою мальчуковую
 
 
и дальше увидит нагие деревья,
увидит, что лес обнажился,
что поля опустели,
что пустынна нагая земля
 
 
и что скоро зима…
 
 
Кто же, ну кто же укутает нас,
разоблаченных?
Кто же, ну кто же прикроет нас,
голеньких
рыцарей голого короля?
 

2

 
Наш-то король – гол,
а вот их королева – снежная,
тьма и стужа кромешная!
Против него —
ого-го!
 
 
Ни гу-гу.
Вот и лежи на снегу.
 
 
Вот и решай,
глупенький Кай.
 
 
Вот и иди,
глупая Герда.
 
 
Там, впереди —
Царствие смерти.
 
 
Там, позади —
розы цветут.
 
 
Ну не цветут…
Ну отцвели…
Ну так и что ж?
 
 
Скоро – узришь.
Если– дойдешь.
 

 
Внимает он привычным ухом
Свист!
 

Пушкин

* * *

 
В одно ухо мне Эрос орет,
а в другое – Танатос.
Голова моя кругом идет.
Черт, наверное, все разберет.
Все разложит пронырливый Freud!..
Да и так все понятно!
 
 
В общем-целом понятно уже —
так мне было и надо!
 
 
Не хрен было канючить вотще,
не хрен было прельщаться вобще!
 
 
Не хрен было развешивать уши!
А теперь вот как миленький слушай
 
 
оглушающий этот дуэт,
какофонию эту!
 
 
И сходи осторожно на нет
по крутому по склону лет.
 
 
И —
как положено поэту —
бреди на слух.
И в набегающую Лету —
бух!
 

* * *

 
«Я не трубач – труба!
Дуй, Время!» —
о, как замечательно точно написал Эренбург
о ненавистном мне типе писателей!
 
 
(Хотел было написать «о женственном»,
но все-таки не все же женщины бляди.)
 
 
Мол, я здесь ни при чем, я расставляю
чувствительные ножки, расслабляюсь
и получаю удовольствие, а Время,
ну, Время-то, оно, конечно, вдует
 
 
по самые помидоры.
 

К ВОПРОСУ О ЕДИНСТВЕ ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЯ
Тезисы

Да ты чем полон, шут нарядный?

Пушкин

 
Как долго, как мучительно, как страстно
Искали выразительные средства
Служители высокого искусства,
Чтоб выразить точнее, глубже, ярче
Юдоли сей плачевной содержанье!
И с каждым новым веком становились
Все выразительнее средства. Ну а цель
Из вида постепенно потерялась…
 
 
Выражали содержанье —
Да не выразили!
Сдерживали выраженья —
Да не выдержали!..
 
 
Днесь в плане выражения —
большие достижения,
но в плане содержания
заметны ухудшения —
сплошное беснование,
сиречь осатанение.
 
 
Ибо то не содержанье,
Чем исполнен здесь любой!
Ты, прости за выраженье,
Полон дряни, милый мой!..
 
 
Ибо вакуум корежит
Форму изнутри —
Посмотри, какие рожи,
Только посмотри!..
 
 
Тут частушка будет кстати,
Слышанная в детском саде:
 
 
«Сидит Ваня на крыльце
с выраженьем на лице.
Выражает то лицо,
Чем садятся на крыльцо!»
 

* * *

 
В пылу хмельного спора разоравшись,
запутавшись и зарапортовавшись,
я возгласил:
 
 
«Да не надо
демонизировать
бесов!» —
 
 
и сам же
через пару секунд присоединился
к хохоту оппонентов.
 
 
Но наутро,
пристыженно вспоминая
и размахивая кулаками после драки,
 
 
как раз эту нелепую фразу
оценил и одобрил.
Пора и впрямь прекратить
демонизировать бесов!
 
 
Кстати, и гуманизация Бога —
занятие тоже бессмысленное и вредное.
 
 
Уж это-то, слава Богу,
сделано давным-давно.
И, слава Богу,
без нашей дурацкой помощи!
 

ОЧЕРЕДНАЯ ПЕСНЬ КВАРТИРАНТА

 
Вот и снова ты один,
Ты один – и никотин,
Никотин – и алкоголь,
Алкоголь – и боль.
 
 
Ой-ой!
Что с тобой?
Что же все-таки с тобой
Остается напоследок,
Так сказать, напоследях?
 
 
Остаются боль и страх
В четырех чужих стенах.
Фотка, водка, носоглотка
В стыдных старческих соплях!
 
 
До чего же все же много
Жить до Отчего порога.
Больно ноченька длинна.
Остается пить до дна…
 
 
Но до выхода на службу
Пять часов всего лишь!
Протрезветь немного нужно
Волею-неволей!
 
 
И поспать,
И душ принять,
Гадкий «Орбит» пожевать,
 
 
Чтоб заутро перегаром
На невинных не вонять!
 

* * *

 
Моисеевы скрижали
Мы прилежно сокращали,
Мы заметно преуспели
В достиженье этой цели.
 
 
И один лишь не сдается
Бастион обскурантизма —
Предрассудок «Не убий!»
 
 
Но и он уж поддается
Под напором гуманизма,
Братства, равенства, любви!
 
 
Добрый доктор Гильотен,
Добрый доктор Геворкян
 
 
Прописали нам лекарства
Против этого тиранства.
 
 
(А от заповедей прочих
Доктор Фрейд успешно лечит!)
 
 
Приходите к ним лечиться,
Прирожденные убийцы.
 
 
Но нельзя, товарищи, забывать
и о важности эстетического воспитания —
Невозможно, товарищи, отрицать
заслуги нашей творческой интеллигенции
в преодолении вековой отсталости!
Достаточно назвать
имена Ницше и маркиза де Сада,
лорда Байрона и М. Горького,
В. Маяковского, К. Тарантино, В. Сорокина
и многих, и многих других,
не менее талантливых
бойцов идеологического фронта.
 

ИНФИНИТИВНАЯ ПОЭЗИЯ
по мотивам Жолковского

 
Сникерснуть
Сделать паузу – скушать Твикс
Оттянуться по полной
Почувствовать разницу
 
 
Попробовать новый изысканный вкус
Быть лидером
Мочить в сортире
Не дать себе засохнуть
 
 
Убить Билла-1
Убить Билла-2
 
 
Играть в «Джек-пот» – жить без забот
Не париться
 
 
Пиарить
Клубиться
Позиционироваться
Зачищать
 
 
Монетизировать и растаможить
Зажигать
 
 
Бесстыдно, непробудно —
 
 
И не такой еще, моя Россия,
Бывала ты, не падая в цене!
 

В КОНЦЕ КОНЦОВ

 
К счастью, Орвелл ошибался.
К сожаленью, Хаксли прав —
 
 
Смолкни, друг веков Омир,
Вот он, вот он – новый мир!
 
 
Новый, бравый, моложавый
Наступает мир!
 
 
Отступает целлюлит,
Кариес и простатит!
 
 
Да здравствует, братцы,
всемирная эпиляция!
 
 
Проще простого —
Click – и готово!
The Game is over!
Game, похоже, действительно over!..
…………………………………..
 
 
Но тут выходит сарацин,
Доблестный Салах-ад-дин!
Ищет себе поединщика!
 
 
И ни Ричарда Львиное Сердце,
Ни Фридриха Барбароссы,
Ни Людовика Святого,
Ни Орландо фуриозо —
 
 
Никого,
Ни одного,
Потрясающего Копьем!
 
 
What's your level now,
Друг Горацио?
 
 
What's your level,
Доктор Фаустус?
 

БАЛЛАДЫ ПОЭТИЧЕСКОГО СОСТЯЗАНИЯ В ВИНГФИЛДЕ

 
Желанье уподобиться богам
И скотный двор для твари травоядной —
Эдемский сад – послать ко всем чертям,
Описанное в Библии невнятно,
Всяк смертный испытал неоднократно,
Как матерь Ева и отец Адам!
Пусть раб трусливый просится обратно,
Меня тошнит от этого, Мадам!
 
 
Ужель не стыдно и не тошно Вам
Внимать заветам лжи невероятной?!
Ах, как приятно сей убогий срам
Разоблачать рукою беспощадной!
Над наготой родителя отвратной
Смеяться вправе вечно юный Хам!
Пусть лжец отводит взоры деликатно,
Меня тошнит от этого, Мадам!
 
 
В пустыне вопиющим голосам
Не заглушить музыки благодатной!
Да пляшет вечно Саломея нам,
Да движутся светила коловратно!
 
 
Облечь нас власяницей неопрятной
Уж не удастся этим дуракам!
Когда ж уже им будет неповадно!
Меня тошнит от этого, Мадам!
 
 
Посылка:
Окружены толпою нищих смрадной,
Зажавши нос, Вы входите во храм.
Но нищих духом вонь страшней стократно!
Меня тошнит от этого, Мадам!
 

 
Жил-был дурак, моя Госпожа,
Жил был трус и дурак.
Весь свой жалкий век он прожил дрожа,
Хвост поджав от страха и чуть дыша.
Так он прожил и умер так.
И ни блеск мечей,
Ни сиянье очей
Благородных девиц и дам,
Ни даже резоны отцовских речей —
Нет, ничто, моя Госпожа,
Не могло пробудить в нем рыцарский жар,
Даже смех, даже стыд и срам!
И только из трусости бедный дурак
Не решился ответить «Нет!»,
Когда Ричард воскликнул: «Да сгинет враг!
Да святится Имя Христово! Пора
Исполнять Великий Обет!»
Ибо все тогда
Отвечали «Да!»,
И в испуге поддакнул он.
И вместе с нами под знаком Креста
Он отплыл в Палестину, моя Госпожа,
И у всех доселе память свежа,
До чего же он был смешон!
 
 
И в первой же битве – и смех и грех! —
Отличился трусливый балбес!
Он коня повернул на глазах у всех,
На скаку растеряв за доспехом доспех,
В знойном мареве он исчез!
Был тот бой жесток!
Тщетно Лжепророк
На Христа из бездны восстал!
Ибо мы победили, моя Госпожа!
А дурак был наказан – с его плаща
Ричард крест во гневе сорвал!
 
 
И меч над дурацкой главой преломив,
Отослал дурака в обоз!
И когда осадили мы Аль-Вааль-Рив,
Как простой холоп, трус землю копал!
И был он, моя Госпожа, так мал,
Так смешон и жалок до слез!
Так он был смешон,
Когда был пронзен
Он стрелой пониже спины!
Хохотали два стана, глядя, как он
Ковылял торопливо, моя Госпожа,
Со стрелой в заду, от страха визжа.
Нет, и вправду он был смешон!
 
 
Там, под Аль-Вааль-Ривом, был взят в полон
Сарацинами сэр Гийом,
И был изуродован и оскоплен
Наш веселый певец младой.
И на стену он выведен был нагой,
И распят на стене живьем.
И за эту боль
Наш славный король
Повелел не щадить никого,
Ибо мести взалкало сердце его,
Его львиное сердце, моя Госпожа,
И пошли мы на приступ, ворота круша
Нечестивого града сего!
 
 
И тех, кто в бойне сумел уцелеть —
Стариков, старух и детей, —
Велел нам Ричард собрать в мечеть
И хворост собрать, и дверь запереть,
И факел пылающий над головой
Вознес он десницей своей!
Но тут, Госпожа,
Вереща и дрожа,
Выбегает наш дурачок!
Увернувшись от стража, толкнув пажа,
Виснет дурак на руке короля
И – да будет пухом ему земля! —
Получает шуйцей в висок!
Железною шуйцею в правый висок
Получает дурак и трус,
И льется дурацкая кровь на песок,
И факел шипит, и вьется дымок,
И глядит с небес Иисус!
И шепчет король: «Ну Бог с тобой.» —
И уводит нас за собой.
 
 
Вот так он умер, дурак и трус,
Он и прожил всего ничего.
Но спасеньем души своей грешной клянусь,
И любовию к Вам, Госпожа, клянусь,
Что, когда б не дурость его,
Никто – видит Бог —
С тех пор бы не смог
Львиным Сердцем Ричарда звать!
И мы не имели бы права впредь,
Когда б не его дурацкая смерть,
Под багряным Крестом погибать!
 

* * *

 
У монитора
в час полнощный
муж-юноша сидит.
 
 
В душе тоска, в уме сомненья,
и, сумрачный, он вопрошает Япскх
и другие поисковые системы:
 
 
«О, разрешите мне загадку жизни,
Мучительно старинную загадку!»
 
 
И Rambler отвечает,
на все вопросы отвечает Rambler!
 
 
Проще простого
Click – и готово:
 
 
Вы искали: Смысл жизни,
найдено сайтов: 111444,
документов: 2724010,
новых: 3915
 

* * *

 
Ей же Богу,
Я готов смириться
Со многим.
Почти со всем.
 
 
Я готов, укатавшись
На крутых этих горках,
Согласиться.
Но только не с тем,
 
 
Что Владимир Владимирович Путин —
Это Николай Павлович Первый.
И что Шендерович-Иртеньев —
Это Чаадаев сегодня!
 
 
При всей моей нелюбви
к Николаю I
Палкину,
При всей моей нелюбви
к Чадаеву,
маленькому аббатику!
 
 
Нельзя же быть настолько лживым,
Пока сердца для чести живы!
Пока свободою горим —
Настолько пошлым и тупым!
 

* * *

 
Из заповедей я не нарушал
одну лишь «Не убий» – и то случайно.
Поскольку мне везло необычайно,
я никого пока не убивал.
 
 
А так – и сотворил, и возжелал,
не соблюдал и даже воровал!
 
 
И все же, если приходил в отчайнье,
то не от чтенья сих постыдных строк,
а оттого, что милосердный Бог
 
 
не дал мне рог, бодливому балбесу,
чтоб я не стал во всем подобен бесу!..
 
 
При всем при том,
при всем при том
хватает мне стыда
в косноязычных интервью
витийствовать всегда
о том, что мир погряз в грехах
И канул без следа!
 
 
И в интервью, и в сих строках,
и чокаясь в «Апшу»,
и даже в любострастных снах
я об одном блажу —
 
 
о том, как надо нам вести
себя и кровных чад,
о том, что надо нам блюсти,
что надо соблюдать
все то, что сам могу снести,
не более минут пяти,
от силы десяти!
 
 
Для пробы места нет на мне
и нет на мне креста!
Увы! хватает мне вполне
Лишь страха и стыда —
Чтоб говорить, чтоб голосить,
Над милым прахом выть!
 
 
Я в скверне по уши давно,
Но называть говном говно
Имею право все равно,
Как это ни смешно!
 

сочинено в клубе «Апшу»

по мотивам любовной лирики А. А. Блока

 
Когда Вы стоите на моем пути,
Так хочется крикнуть: «Да дайте ж пройти!»
 
 
Ибо только влюбленный имеет право
Стоять на моем пути на халяву!
 
 
А так – чего ж стоять без толку
Над пьяницей с глазами кролика?
 

* * *

 
«Да он и не скрывается!» – все чаще
я повторяю приговскую строчку
о милиционере. Но трактую
ее я шире несколько, чем Пригов.
(Хотя и Дмитрий Александрович, конечно,
имел в виду не только и не столько
сотрудника структуры силовой.)
 
 
А я
В виду имею то, что не скрывается
давно уж, к сожалению, Князь
мира сего!
 
 
Что Отец лжи
прекращает лгать,
 
 
что Змий-соблазнитель
ленится нас соблазнять,
 
 
что Волк предвечный сбросил
шкуру Агнца!
 
 
Это – как советский Агитпроп:
для французика и америкашки
изгалялся, выдумывал, лгал,
надевал пристойные маски,
в общем, скрывался, —
 
 
ну а для своих-то родимых колхозничков
не очень-то и старался
в отсутствии конкурентов.
 
 
Для своих-то достаточно
инструкции на КПП
с подписью и печатью.
 
 
Ибо кто же подобен Зверю сему?
 

 
Относительно-то оно, конечно, относительно.
Абсолютного-то и впрямь не видать.
И слыхом не слыхать.
Ни пером описать.
 
 
Но попробуй сие доказать
вот этому
влюбленному юноше!
 
 
Красота его крали,
конечно же, относительна.
А на трезвую-то голову
Вообще сомнительна.
 
 
Но!
ему, дураку, все равно!
Абсолютно, поверишь ли, все равно!
 
 
коль не хочешь получить по роже,
признай, мудрец, что всех она пригоже!
 
 
А если ты действительно мудрец,
пора уже признаться наконец,
 
 
что
относительность – она тоже
не очень-то абсолютна!
 

* * *

 
Если уж выбрал малобюджетную роль
рыцаря бедного
(см. также у Заболоцкого – «бедный мой воитель»),
изволь
решить наконец,
что же именно кровью своею
начертать на щите!
(Ну не Н. Н. М. же, в конце-то концов!)
 
 
Каков же девиз,
каков же рекламный слоган
сей безнадежной кампании?..
 
 
Ты знаешь,
когда я служил мэнээсом
во Всесоюзном НИИ искусствознания,
я часто присутствовал
 
 
на открытых партийных собраниях.
И на траурных митингах
по случаю смерти генсеков
тоже частенько.
 
 
И вот тогда-то, слушая
благородными сединами убеленных
ученых мужей
и утонченных
искусствоведческих дам,
которые так старались и в этом,
навязанном им
унизительном контексте
сказать что-нибудь эдакое,
нетривиальное,
 
 
я в бессильной злобе повторял про себя
блатную похабную поговорочку —
 
 
«Под ножом всякая даст,
да не всякая подмахивать будет!»
 
 
И вот теперь мне кажется,
что это относится не только к той,
слава Богу, полузабытой ситуации,
что это вообще универсальная максима
и что ничего благородней и мужественней
не рождал человеческий гений —
«Под ножом-то всякая даст,
но не всякая – слышишь? – не всякая
подмахивать станет!»
 
 
Ибо нам
Не дано
Победить.
 
 
Ибо нам
Суждено
Проиграть.
 
 
Но подмахивать все же
Грешно!
Западло
Расслабляться
И получать удовольствие!
 
 
Даже под ножом,
Даже
Под гнетом власти роковой
И даже
Под страхом оказаться чужим
Веку сему!
 

* * *

 
Надоело
Мне без дела
Беззаботно кочевать!
Ближе к Отчему пределу
Захотелось почивать!
 
 
Скучно мне в среде бомжей —
Я хочу на ПМЖ!
 
 
Вот он, Эрос кучерявый,
Так и вьется надо мной,
Обещает на халяву
Место в жизни неземной,
Гарантируя лукаво
Скорый выезд в мир иной!
 
 
Конкурент его – Танатос,
Предлагает план другой —
Нелегальным эмигрантом
Просочиться в мир иной!
Но, границы нарушая,
Вряд ли внидешь в кущи рая,
Уж скорей наоборот!
 
 
Даже если Эрос юбку
Задерет моей голубке,
Даже если цианид
Враз излечит-исцелит
От недуга бытия —
Тут как тут опять же я!..
 
 
Отведав ваших искушений,
Самоубийство и любовь,
Я вновь ору как оглашенный,
Несусь как угорелый вновь!
 
 
На всех порах, ко всем чертям!
И мочи нет свернуть во храм,
 
 
Инерцию преодолеть,
Осуществить зигзаг!..
 
 
И коль не в церковь залететь,
Так хоть в районный ЗАГС!
 

А. Немзеру

 
Идеал
Убежал…
 
 
(Нет, лучше эквиритмически) —
 
 
Идеалы
Убежали,
Смысл исчезнул бытия,
И подружка,
Как лягушка,
Ускакала от меня.
 
 
Я за свечку
(в смысле приобщения
к ортодоксальной церковности),
Свечка – в печку!
Я за книжку
(в смысле возлагания надежд
на светскую гуманитарную культуру),
Та – бежать
И вприпрыжку
Под кровать!
(То есть – современная культура
оказалась подчинена не высокой
духовности, коей взыскует лирический
герой, а низменным страстям,
символизируемым кроватью как ложем
страсти (Эрос), смертным одром
(Танатос) и местом апатического или
наркотического забвения (Гипнос).)
 
 
Мертвых воскресенья чаю,
К Честертону подбегаю,
Но пузатый от меня
Убежал, как от огня.
 
 
Боже, боже,
Что случилось?
Отчего же
Всё кругом
Завертелось,
Закружилось
И помчалось колесом?
(В смысле ницшеанского
вечного возвращения или
буддийского кармического ужаса,
дурной бесконечности —
вообще всякой безысходности.)
 
 
Гностицизм
За солипсизмом,
Солипсизм
За атеизмом,
Атеизм
За гностицизмом,
Деррида
за
М. Фуко
 
 
(Деррида здесь помещен
более для шутки,
М. Фуко – более для рифмы) —
 
 
Всё вертится
И кружится,
И несется кувырком!..
 
 
Вдруг из сей всемирной склоки
Позабытый, чуть живой,
Возникает древний Логос
И качает головой:
 
 
«Ах ты, гадкий, ах ты, грязный,
Безобразный греховодник!
Ты чернее фарисея
(вариант —
ты наглее саддукея),
Полюбуйся на себя:
У тебя на сердце злоба,
На уме одна стыдоба,
Пред тобой такие виды,
Что сбежали аониды,
Аониды, пиэриды
Убежали от тебя.
 
 
Рано утром на рассвете
Умиляются мышата
И котята, и утята,
И жучки, и паучки.
 
 
Ты один не умилялся,
А кичился и кривлялся,
И сбежали от кривляки
И утехи, и стихи.
 
 
Я – великий древний Логос,
Коим созидался мир,
 
 
Форм предвечных Устроитель,
Слов и смыслов Командир!
 
 
Если я тебя покину,
Отзову моих солдат,
В эту комнату иные
Посетители влетят,
И залают, и завоют,
И зубами застучат,
И тебя, дружок любезный,
Не пройдет пяти минут —
Прямо в бездну,
Прямо в бездну
С головою окунут!»
 
 
Он ударил в медный таз
(коим, по мысли лирического героя,
все накрылось)
 
 
И вскричал: «Кара-барас!»
(В каком смысле? Непонятно)
 
 
И сейчас же угрызенья,
Сожаленья и прозренья
Принялись меня терзать,
Приговаривать:
 
 
«Судим, судим дезертира
За побег от Командира,
 
 
За отказ ему служить —
Жить, жить, жить, жить!
Дорожить и не тужить!»
 
 
Тут либидо подскочило
И вцепилось промеж ног,
И юлило, и скулило,
И кусало, как бульдог.
 
 
Словно от бейсбольной биты,
Я помчался от либидо,
А оно за мной, за мной
По юдоли по земной.
 
 
Я к Эдемскому детсаду,
Перепрыгнул чрез ограду,
А оно за мною мчится,
Застит вещие зеницы.
 
 
Вдруг навстречу мой хороший,
Шестикрылый Серафим.
И презрительные рожи
Корчит Пушкин рядом с ним.
 
 
«Ну-ка живо – виждь и внемли!»
Возглашает Серафим.
 
 
А потом как зарычит
На меня,
Как крылами застучит
На меня:
 
 
«Ну-ка, братец, не дури,
Говорит,
И спасибо говори,
Говорит,
А не то как улечу,
Говорит,
И назад не ворочусь!»
Говорит.
 
 
Как пустился я по улице
бежать,
Прибежал к Порогу Отчему
опять.
 
 
Смысла, смысла,
Смысла, смысла
Домогался и молил,
Копоть смыл
И суть отчистил,
Воск застывший отскоблил.
 
 
И сейчас же краски, звуки,
Зазвучали в тишине:
«Восприми нас, глупый злюка,
осторожней и нежней!»
 
 
А за ними и стишок:
«Сочини меня, дружок!»
 
 
А за ними и Эрот
(оставляем рифму «в рот»!)
 
 
Вот и книжка воротилась,
Воротилася тетрадь,
И поэтика пустилась
С метафизикой плясать.
 
 
Тут уж Логос изначальный,
Коим созидался мир,
Хора древнего Начальник
Слов и смыслов Командир,
Подбежал ко мне, танцуя,
И, целуя, говорил:
 
 
«Вот теперь тебя люблю я,
Вот теперь тебя хвалю я!
Наконец-то ты, сынуля,
Логопеду угодил!»
 
 
Надо, надо Бога славить
По утрам и вечерам,
 
 
А нечистым
Нигилистам
 
 
(вариант —
а засранцам —
вольтерьянцам) —
 
 
Стыд и срам!
Стыд и срам!
 
 
Да здравствует Истина чистая,
И Красотища лучистая,
Истое наше Добро,
Вечное наше перо!
 
 
Давайте же, братцы, стараться,
Не злобиться, не поддаваться
В тоске, в бардаке и во мраке,
В чумном бесконечном бараке —
 
 
И паки, и паки,
И ныне и присно —
Вечная слава —
Вечная память —
Вечная слава
Жизни!
 
 
Подымайте
Медный таз!
 
 
С нами Бог! Кара-барас!