Текст книги "Цикл 2.0 (СИ)"

Автор книги: Тимур Патеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

   Да, эти ребята очень умные, они шагнули гораздо дальше нас, обычных людей в плане техники, науки в целом. 2.0. Развили и активно развертывают квантовую вероятностную теорию, та область, в которой наши ученые остались на уровне столетней давности. Где-то мы сильно отстали, согласна, но уж точно не в плане гуманизма. Лично мне все это киборгизированное общество кажется каким-то диким воплощением технофашизма в его классическом, даже клиническом проявлении. Все эти деления на ипостаси, виды, всевозможные преображения и звания, идеи о превосходстве по праву и определению, 'культ мученичества', присущий всем замкнутым или обособившимся сообществам. Для всех нас стала уроком история с гибелью 'двенадцати', думаю, многие сделали выводы о случившемся. Да, это трагедия, это большой промах, который обозлил и надолго, возможно навсегда отгородил от всего остального человечества общество 2.0. Именно после 'падения двенадцати' они замкнулись в себе и оборвали все дипломатические связи. Транспланетарные арбитры закрывали на это глаза до поры до времени, но теперь, кажется, пришло время снова интегрировать 2.0. в весь цивилизованный человеческий мир. Хотя бы попытаться решить этот вопрос мирно. Желательно по обоюдному согласию, правда, учитывая, настроения, царящие на этой базе, о которых приходилось слышать, шансов у меня довольно мало. А учитывая, что они даже не считают себя 'обществом'...

   Я неторопливо спустилась по железной лестнице, изящно переставляя ноги. Они у меня красивые, по крайней мере, мне так кажется, да и не только мне. У нас на Венере правят женские законы и царит вполне себе лесбийский дух. Многие женщины делали мне знаки внимания. Откровенно говоря, своему столь удачному политическому старту я во многом обязана своей привлекательной внешности, что является большой редкостью в наших суровых краях. Венера не самая гостеприимная женщина, она может долго терпеть, но потом обязательно отравит тебе жизнь лицевыми ожогами, отслоением верхнего слоя кожи или мутациями, с которыми ничего не может поделать современная генетика. Ее климат переменчив и весьма агрессивен, но это мой мир и я люблю его. Когда-нибудь, мы надеемся на это, наша планета станет похожей на землю, по крайней мере мы делаем для этого все, что в наших силах.

   Делегация из восьми представителей смотрела на меня отстранено, от их взглядов веяло нечеловеческим холодом. От всех, кроме строгого и одновременно заинтересованного мужчины, стоявшего возле темноволосого еврея, главы делегации. Видно, что он довольно неумело пытается прятать свой повышенный интерес к моим 'прелестям', очевидно, опыта в цивилизованном изучении женщины у него совсем нет, бедняжка. Обычно в его возрасте человеческие мужчины уже умеют осторожно окинуть женщину беглым и поверхностным взглядом, который не будет столь очевиден.

   – Вольно, – выкрикнула Изабель, стоявшая в авангарде. Изабель охранница, положенная мне по статусу. У меня их две, вторая, Луиза, осталась на корабле, она спустится сразу же, как я ступлю на пол станции, как того требует этикет. Обе эти девушки искренне преданы своему делу, они настоящие солдаты, знающие себе цену и умеющие делать свою работу. И Луиза и Изабель прошли обучение на закрытой военной базе в недрах планеты, где, по слухам, из людей выколачивают все человеческое, делая их на время дикими и озверевшими убийцами. После окончания тренировок они некоторое время содержатся в специальных комнатах, где им вводят какие-то препараты. Конечно, это все слухи, но после прохождения обучения на этой базе девчонки вернулись совершенно другими. От них исходил ореол какой-то внутренней силы и готовности применить свои умения, сомнения в обладании которыми вовсе не возникало, стоило глянуть на их подтянутые, пластичные фигуры, сохранившие, тем не менее, все женские черты.

   – Приветствую почтенных делегатов, – я обольстительно улыбнулась, и протянула руку черноволосому мужчине, стоявшему прямо напротив меня.

   – Ваш статус обновлен до 'прибытия', фемейл. – Ответил носатый еврей.

   Я так и стояла с протянутой рукой, ожидая, когда он пожмет ее. Неловкость ситуации все увеличивалась, но делегат оставался неподвижен. Чего же он ждет? Или у них так положено? Я ничего не слышала о подобным обычаях у 'технократов'.

   – Для чего вы держите вашу конечность вытянутой? – без всякого интереса спросил делегат.

   – Я все еще жду, что вы пожмете ее, – игриво ответила я, попытавшись выдавить из себя как можно более естественную улыбку. Чувство, что я нахожусь в обществе бездушных холодильников становилось все более явственным.

   – Но для чего?

   – Это международный жест приветствия, – растеряно ответила я, уже сама удивляясь зачем я протянула ему руку.

   – Мы не пожимаем друг другу конечности для того, чтобы заявить о том, что мы рядом или куда-то прибыли. Как правило, это очевидно само по себе.

   – Как же вы вступаете в диалог? – удивленно спросила я.

   – Подходим и доносим информацию тем способом, который на данный момент доступен.

   Как странно, с виду этот мужчина был довольно симпатичен, обладал благородными чертами лица, довольно статной фигурой, внушительной осанкой, но когда он говорил я не могла отделаться от ощущения, что это какой-то автомат. Его мимика и артикуляция были настолько скупыми, что у меня довольно быстро взыграл эффект 'зловещей долины'. Разум одолевали сомнения – а человек ли тот, кто говорит сейчас со мной? Да, он выглядит и разговаривает так же, но трудно выделяемые нюансы выдают в нем нечто совсем нечеловеческое, какого-то 'цифрового демона'.

   – Что ж, вполне логично, – заявила я, и добавила уже про себя 'и в вашем духе, чертовы железяки'. Надеюсь, у меня получилось скрыть досаду и разочарование, постигшие меня в этот момент. Безусловно, я росла в обществе, где трудно, если не сказать невозможно получить опыт, когда мужчина оказывает женщине элементарные знаки внимания, но все же, я подспудно ждала этого, черт побери! Мой инстинкт ждал этого. Улыбки, рукопожатия, расширенных зрачков, хотя бы чего-то.

   Впрочем, спокойнее, Ребекка, нервничать совершенно ни к чему. В первую очередь ты политик, и уже потом – женщина. Нет, ну каков нахал! Наверное он даже не обратил внимание на мой вызывающий наряд, на платье, на мои волосы!

   – В таком случае, я с благодарностью приму ваши поздравления по поводу удачного перелета и с удовольствием проследую в полагающиеся мне апартаменты.

   – Но никто не станет вас с этим поздравлять, – немного растерянно произнес еврей.

   – Вот как? – я вскинула бровь и дунула на непослушный локон, так некстати выбившийся из общей копны. – Почему же? Мне что, здесь не рады?

   – Конечно нет, – согласился глава делегации. – А с чего бы нам радоваться вашему прибытию, ведь оно довольно обременительно для меня и всей серии. Мы, если переводить в человеческие термины, будем испытывать неловкость на протяжении всего вашего визита. Впрочем, нам еще и любопытно, ведь вы...

   – Женщина? – подхватила я, оглянувшись вокруг. Ангар был огромен, сюда, при желании, мог поместится военный крейсер. И самое главное никаких проводов, радиаторов, вентиляционных шахт – как они умудряются обслуживать такую махину без всего этого?

   – Фемейл, – докончил свою мысль делегат. – Прошу вас, пройдемте, серия в моем лице приветствует посла предков. Надеюсь, ваше пребывание на управляющей станции будет необременительным. – Для кого именно 'не обременительным', он не уточнил. Сказав все это, мужчина механическим жестом развернулся и направился в сторону дверной арки. – Следуйте за мной, обронил он напоследок.

   Мы очень долго шли по широкому коридору, от которого то и дело ответвлялись новые рукава. Как и многие женщины, я страдаю топографическим кретинизмом и с большим трудом ориентируюсь на местности, но когда мы приближались к так называемой 'управляющей станции 2.0.', мне удалось заметить насколько она велика, просто огромна. Хотя, следует сказать, создатели – строители и инженеры не стали особенно долго размышлять по поводу дизайна. Снаружи станция больше всего напоминала вытянутый прямоугольник с тысячами длинных антенн разных форм и размеров. Самый настоящий управляющий центр. Говорят, где-то в недрах этого огромного космического муравейника дремлет ИИ, который 2.0. так и не запустили на полную мощность, то ли опасаясь чего-то, то ли из-за предрассудков. Так или иначе, разум небиологического интеллекта лишь близится к пробуждению. Его вычислительные мощности обрабатывают чудовищное количество информации и когда-нибудь, рано или поздно, осознание наступит, но эти 'фанатики', насколько мне известно, оттягивают этот момент как могут.

   Выходит, не такие уж они и глупые, раз опасаются за свое будущее, не наделяя искусственный разум полномочиями. Законы человеческих миров категорически запрещают что-то подобное, по правде сказать, мало кому в голову может прийти такая мысль, просто по той простой причине, что синтетического разума такой силы у нашей науки попросту нет. Пожалуй, мы действительно от них отстаем, между нами настоящая технологическая пропасть от которой становится как-то не по себе. Впрочем, может статься, это не мы отстаем, а они бегут впереди, совершенно не зная броду!

   Их развитие не подвержено обычной эволюции, серия управляется другими критериями. Скорее всего, их модель развития подразумевает геометрическую прогрессию, или нечто приближающееся к этому значению. Технологический процесс серии, как и их идеология стремится к сингулярности. Да, это еще одно место, где наши фантасты и футурологи, что называется, сели в лужу. Никакой технологической сингулярности на Земле не произошло. Ни в одночасье, ни постепенно. Люди просто коммерциализировали космическое пространство. Сначала околоземную орбиту, затем Луну, Марс и Венеру. Разведка сообщает, что периодически засекает подозрительную активность на Меркурии, но я отказываюсь верить, что огнепоклонники решились-таки переселиться туда. Уж очень страшное это место, впрочем, может статься, атмосфера там как раз соответствует их ожиданиям. Вид восходящего солнца с поверхности опаляемой им планеты поистине захватывает дух, правда, не всякий отважится на такое путешествие.

   Разница в том, что мы остались людьми, а 2.0. нет. По крайней мере они изо всех сил стараются выглядеть так, словно с нами их ничего не роднит, просто из кожи вон лезут. Эта еще одна культурная особенность их общества. Общества, отрицающего и культуру, и общественные начала, впрочем, я отвлеклась.

   – Скажите, а как я могу к вам обращаться? – обратилась я к идущему впереди провожатому.

   Мужчина замедлил шаг и тут же поравнялся со мной, его спутник последовал его примеру и пошел слева от меня.

   – Можете обращаться ко мне 2.0. – спокойно ответил делегат, глядя прямо перед собой.

   – Это понятно, только слепой и глухой не заметил бы что вы самый настоящий 2.0., я имею ввиду, конкретно вас, а не принадлежность к серии или чему-то подобному. Я ведь не говорю о себе человек-Ребекка.

   – А стоило бы, – сказал мужчина с черными волосами.

   Мое терпение подходило к своему логическому концу. Я была готова взорваться, но природная сдержанность пока что останавливала меня от опрометчивых поступков. В конце концов, я здесь с важной миссией и историческим посланием, способным повернуть историю наших народов в совершенно иное русло.

   – У вас есть имя? – снова попытала я счастья.

   – Нет, зачем мне оно?

   – Хорошо, как вы себя идентифицируете?

   – 2.0.

   – И все?

   – А нужно что-то еще?

   – Конечно, какие-то особенности, что-то лично ваше, персональное, неповторимое.

   – Разве каждое человеческое имя неповторимо? – спросил мой ледяной юпитерианский друг.

   – Имя становится персональным, когда его носишь, – я насупилась и скрестила руки на груди, мне сделалось очень неуютно среди этих человекоподобных машин, изо всех сил подчеркивающих свою а-человечность.

   – Это лишний идентификационный паттерн, не привносящий никаких директив в системную логику. Для идентификации платы есть ее серийный номер, он считывается при отсылке отчетов на сервер. Серия не единое целое, но она видит себя в каждом отдельном юните, хотя в этом нет какой-то определенной потребности для каждого юнита. – Он замолчал и добавил, – зато есть потребность для серии.

   – Хорошо, какой у тебя номер платы? – в этот момент я в первый раз схватилась за его плечо и почувствовала каменные мышцы под тонкой синтетической тканью.

   – 78403ID1e346-467050443Gr4.2.sc, – отчеканил он.

   – Очень... – я задумалась, чтобы такого добавить, – интригующе. Наверное, в этом номере указывается и твоя профессиональная принадлежность.

   – Да, как и уровни допуска. Мы закрытое общество. Часть информации никогда не доступна для большинства юнитов серии. В основном оттого, что они не все в состоянии будут ее воспринять. Таким образом мы сохраняем их от возможных проблем.

   – О чем ты говоришь? – моя рука плавно опустилась по его плечу, коснувшись острого локтя.

   – О связующей пустоте. – Больше мой собеседник не промолвил ни слова.

   Меня провели в номер для гостей. Это было несколько совмещенных арочными проемами комнат. Стены были покрыты визуализационным материалом, впрочем, как я узнала в последствии, вся мебель и любая другая плоская поверхность способна была меняться под настроения хозяина.

   – Вам что-нибудь нужно? – спросил '4-я группа', так я про себя назвала своего персонального проводника.

   – Нет, благодарю вас, если в этом номере есть душ или, еще лучше, ванна, то мне ничего больше не нужно.

   – Ванная комната, оборудованная под человеческие нужды находится прямо по коридору. Вторая дверь налево. Любую вашу физиологическую потребность постарается удовлетворить терминал по обслуживанию предков, в данный момент он проводит ваш биохимический анализ по частичкам ороговевшей кожи, отслоившейся и упавшей на поверхность пола когда вы вошли.

   Должно быть мерзко подмечать каждую такую 'частичку', всякое несовершенство, с грустью и стыдом подумала я. В дверях показались мои девчонки. Они, как того требовал регламент, заняли позицию и ожидали, пока гости покинут помещение, чтобы взять его под охрану. Все же, когда они рядом, мне как-то спокойнее, а то среди этих технарей, чувствуешь, как мороз забирается прямо под одежду. Вроде бы стоишь среди людей, но чувство такое, что это просто ловкие манекены.

   '4-я группа' развернулся и вышел. Его сопровождающий, мужчина с жадным взглядом, задержался, и, облокотившись об дверной косяк, улыбнулся мне:

   – Мой односокетник довольно сдержан, простите его за это, – его глаза не отрываясь смотрят на мои груди. – Если хотите, я вам все тут покажу.

   – Зато вы, я вижу, совсем не держите себя в руках, – улыбнулась я в ответ. – К тому же мне уже назначили сопровождающего, насколько я понимаю, у вас в серии не принято обсуждать приказы.

   Улыбка сползла с его уверенного, несколько наглого лица. Он выпрямился и попрощался, все это время не переставая оценивающе меня осматривать. Неужели он не понимает, что это неприлично? Хотя, мне это определенно льстит, в какой-то крохотной мере, но все же, пусть так, пусть хоть кто-то из этих 'железяк' обратил на меня внимание. Старшие подруги говорят, что так бывает довольно часто, знаки внимания нам, женщинам, оказывают чаще всего законченные мерзавцы, в то время как мужчины, заслуживающие нашего внимания не способны на первый шаг.

   – Спасибо за предложение, – выкрикнула я ему в след, прежде чем он скрылся в дверях.

   Если бы я прислушалась, то наверняка услышала бы, как он расстроенно ответил: 'а это не предложение'.

   Общение – это сложно. Очень сложно. Я бы даже сказал, безумно сложно, в том смысле, что не пребывая в грубом 'своеуме' выстраивать общение с предком, во многом основанное на гормональном взаимодействии практически невозможно. Если бы общение как явление существовало в серии, его бы надлежало исключить. Оно совершенно лишнее звено между четким и директивным донесением информации. Два квантовых компьютера вполне способны понять друг друга объективно, проще говоря, если я передам какую-то информацию своему односокетнику, то мне не следует переживать по поводу того, что он воспримет ее именно так, как я этого хотел. Других интерпретаций здесь быть попросту не может.

   В случае с этой фемейл все совершенно не так. Я говорю слова и понимаю, что они могут иметь совершенно разные значения, быть ложно проинтерпретированы и восприняты ее сознанием. Каждое новое сказанное слово давалось мне с таким трудом, что мне становилось все более неловко и даже стыдно от осознания множащихся вариаций понимания, порождаемых мною.

   Вернувшись в свой кабинет, я уселся в кресло и обратился к монитору, что проверить информацию, получаемую по экстренному каналу ретрансляторов из туманности Вуали. Показатели жизнедеятельности космонавта находились в пределах нормы, он по-прежнему сидел в пещере, то ли выжидая чего-то, то ли прячась.

   – Ты здесь? – я активировал передачу звука.

   – Здесь, – ответ пришел с некоторым запозданием. Помехи немного искажали голос, но все же, качество передачи оставалось весьма приемлемым, учитывая расстояние, которое ему пришлось преодолеть, прежде чем долететь до моих ушей. – Вы все же решили ответить мне...

   – Что нового? Как ты?

   – Оно тоже здесь, я его чувствую, – я услышал тяжелое дыхание моего односокетника, – затаилось и ждет. Ждет, когда я выйду.

   – Сколько ты уже сидишь в этой пещере?

   – Шестой день пошел, или больше, я не помню. Какое это имеет значение?

   – Вечно ты там прятаться не сможешь.

   – Хорошо, что ты предлагаешь, спуститься вниз, или выйти и расстрелять эту штуку?

   – Вообще-то, – тут мне снова стало несколько неловко, я даже замялся. – Я хотел посоветоваться.

   – По поводу чего?

   – По поводу фемейл.

  Pre-Посол ver. 0.1 beta.

   Пещера, в которой я сижу довольно большая, но за все время пока я здесь нахожусь, так и не появилось желания дойти до противоположной стены и узнать что там, на другом ее конце. Я сижу возле входа и караулю 'его'. Нет, не так, 'Его'. Его величество величественное и жуткое нечто, что караулит меня снаружи. Оно загнало меня сюда, когда я брел сквозь металлическую бурю, не видя прямо перед собой. Костюм защищал меня от возможных повреждений, и спутники, летавшие где-то над моей головой ничего не обнаруживали. По крайней мере, медицинский модуль на корабле ничего не сообщал, напротив, утверждал, что дороги впереди свободна.

   За несколько дней я дошел до горного хребта, образовавшего форму 'я здесь' и побрел вдоль невысоких скальных выступов, больше напоминавших разноцветные холмы. Несколько цветов никаких не отображались в моем мозгу, обозначаясь просто как темные провалы. Может быть, это неисправность моих новых 'глаз', или недописанный драйвер по их взаимодействию с биологическим мозгом. Впрочем, до того как перегореть на орбите планеты, расчетный модуль отсека управления, кажется, говорил что-то о новых цветах, которые мой мозг просто не умеет видеть в силу своей необученности.

   Здесь много пещер, и все они большие, широкие, аккуратные, словно вытесанные из камня неким камнетесом. Около полудня по местному времени, когда мертвенно-голубая звезда стояла в зените, буря усилилась настолько, что мне понадобилось укрытие. Недолго думая, я свернул в первую попавшуюся пещеру. Осветив ее тусклым светом фонарика, я не обнаружил в ней ничего, кроме ровных, отшлифованных стен. Сев у самого каменного выступа, я задремал и очнулся через несколько часов от странного звука. Это было похоже на треск и шелест датчика движения и одновременно напоминало электрический писк динамиков. Высокие частоты усиливались, и теперь больше ощущались как гул или рев, одновременно сливаясь с нарастающим треском. Ощущение было такое, что к самому уху поднесли датчик планетарной мощности.

   Испугавшись, я отполз от выхода и достал электромагнитное ружье. Активировав оружие, и направил ствол в сторону входа в пещеру, ожидая, что 'нечто' вот-вот объявится на ее пороге, но мгновения проходили и ничего не случилось. Шум начал стихать, пока не пропал окончательно. Некоторое время рев бури казался мне тихой колыбельной песней.

   Я попробовал связаться с медицинским модулем, но он не обнаружил ничего такого, на что бы, по его словам, стоило обратить внимание. 'Все в пределах нормы', заявил он, 'никаких звуковых аномалий в квадрате вашего пребывания не обнаружено'.

   Не поверив ему, я решил выйти наружу и убедиться во всем самому. Вряд ли мне могло показаться нечто подобное. Но стоило мне осторожно переступить порог пещеры, как плотный сероватый грунт взвился прямо передо мной каскадом сухих пылевых брызг. Невидимая ударная волна отшвырнула меня обратно внутрь. Когда пыль осела, я принялся всматриваться, чтобы узнать что именно отбросило меня с такой силой. Мои кристальные диоптрии, выпирающие из глазниц, подобно двум хрустальным колбам засекли неясное движение в грунтовой пыли. Может быть это были просто блики преломляемого света, падающего от звезды, подумалось мне? Но свет от звезды падает равномерно, а не рывками, так, словно бы кто-то раскачивается на невидимых качелях. Решив разобраться с этим, я подполз поближе и увидел 'Его'.

   Странное световое явление, на грани существования, на грани восприятия моим сознанием как чего-то, что можно было бы назвать целым или обобщенным существом. Оно не имело цвета, какой-то четкой формы или других характеристик, на которые с большим удовольствием мог бы опереться мой разум. Прозрачные блики в пыли, похожие на кристальные тоннели двигались рывками, больше напоминая попытку чего-то огромного, не менее двадцати метров в высоту, откашляться. Вот откуда у меня возникла первая ошибочная аналогия с качелями. Это нечто, не имеющее цвета и формы конвульсивно дергалось в опадающей пыли и холодный свет звезды делал его неестественно голубоватым.

   Тогда я сделал еще один робкий шаг, в попытке покинуть свою пещеру, но 'Оно' вновь швырнуло меня обратно, в этот раз несколько сильнее, чем в первый. Писк и треск снова заполнили мои уши, словно 'Оно' протестовало против того, чтобы я покидал пещеру. По-крайней мере мне показалось, что 'Оно' по каким-то причинам не желает, чтобы я покинул эту пещеру. Как долго продлится мое пребывание здесь? Что я должен сделать или понять, чтобы продолжить свой путь? В какой-то миг мне стало страшно.

   – Эй! – крикнул я, хаотично беря на прицел блики света, струящиеся в пыли, – слышишь меня? Я выхожу! Не смей меня трогать! Я свободный юнит!

   Выкрикнув эту высокопарную фразу, скорее для того, чтобы подбодрить себя, я ринулся к выходу, но словно столкнулся с невидимой преградой. Воздух словно бы отпружинил меня обратно в пещеру. В этот раз я подлетел и больно ударился головой о ровную поверхность стены. Собравшись с силами я схватил ружье, и принялся палить в проход. Вспышки исчезали в пыли, явно не нанося 'Ему' никакого урона, да и как можно попасть в того, у кого нет оформленного тела, лишь размытые дергающие контуры, просвечиваемые светом?

   Истратив весь заряд, я отбросил ружье и закричал. Эхо давило мне на виски, спохватившись, я провел рукой по затылку и обнаружил что она в липкой крови. Должно быть, в этот раз я упал не столь удачно. Злоба и чувства безысходности удушливо подступили к самому горлу тяжелым комком. Я словно загнанный в ловушку неведомый зверь, прибывший сюда из другой солнечной системы лишь для того, чтобы потешить 'Его'.

   Капюшон заживил ссадину, кровь перестала идти. Я сидел в пыли и раскачивался из стороны в сторону. Похоже, что я в ловушке. Стоило моей ноге ступить на поверхность земли вне пещеры, как неведомая сила швыряла меня обратно, причем с каждым разом все сильнее, словно воспитывая или намекая на что-то.

   Связь ловила очень плохо, неизвестно из какого материала состоят эти разноцветные горы, но сигнал проходит через них очень плохо. Через какое-то время, видимо, как раз в тот момент, когда спутник проходил над моей темницей, я все-таки получил пакет обновлений для моей искусственной ноги. Потеря информации составила три с чем-то процента. Новый апдейт содержал девятьсот тридцать пять директив и по заверениям в пояснениях обещал более комфортное использование протеза, а так же углубленную интеграцию в ЦНС.

   Датчики на смотровом стекле сообщили, что прямая трансляция сигнала невозможна из-за технических особенностей распространения электромагнитных волн. Процессор в костюме предложил записать и отправить голосовое послание, которое будет доставлено с минимальными потерями. Я записал два послания. Одно для компьютера, другое отослал прямо на орбитальный спутник, чтобы тот отправил его через экстренный канал на ретранслятор. Если управляющий центр получит это послание, и сочтет, что мое положение действительно заслуживает дополнительного рассмотрения, а так же что затраты на прямую связь соизмеримы и целесообразны тяжести моего положения, то со мной обязательно свяжутся. Остается просто ждать. Ждать, и по возможности наблюдать за моим таинственным величественным надзирателем, прячущемся в грунте прямо возле входа в мою пещеру.

   Да, именно так я сюда попал. И теперь сижу и прокручиваю это у себя в голове, из раза в раз. За неделю я перепробовал много чего. Сначала я пытался проверять моего надсмотрщика 'на прочность', швыряя наружу мелкие камешки, но 'Оно' никак не реагировало на них. Затем, дождавшись полной зарядки ружья, я несколько раз выстрелил в поверхность, и снова не получил никакой реакции. 'Оно' ждало меня, и нацелилось только на меня. Затем я обошел пещеру, почему-то опасаясь ее самого дальнего края, который оставался неестественно затемнен, даже когда на него падал свет. Похоже, что там был тоннель, ведущий вниз. Судя по неровным краям стен и потолка я решил, что он скорее естественного происхождения, если на этой планете можно хоть что-нибудь считать естественным.

   Так или иначе, от этого лаза исходила неясная тревога, мне неприятно было даже смотреть в ту сторону, что уж говорить о том, чтобы спуститься и проверить что там внизу.

   Так прошел первый день моего заточения в пещере. На утро второго дня я испытал некоторую жажду, но костюм синтезировал воду из выделений моего тела, увлажняя эпидермис таким образом, чтобы оттянуть дефицит жидкости на как можно более долгий срок. Похоже в запасе у меня несколько дней, если помощь не придет раньше. Впрочем, какая помощь? Даже если спасательный корабль вылетел в момент, когда Ментат произносил свою последнюю речь, ждать его еще не один год. Теоретически это возможно, но только не здесь, в пещере, где кроме гранитной пыли и голых стен ничего больше нет.

   Размявшись и походив по пещере, все так же не приближаясь к ее дальнему углу, я выглянул наружу. За ночь, которая длилась на этой планете около шестнадцати часов, буря немного поутихла. Сейчас моему взору открылась весьма унылая равнина, покрытая крупной серо-коричневой крошкой, напоминавшей закругленные глиняные осколки от древних крынок и кувшинов. Слева от меня шла горная череда, возвышенности устремлялись вдаль, сколько хватало взгляда, теряясь в дымчатом тумане, переливающимся девятью или десятью цветами. Точнее сказать было трудно, мозг по-прежнему отказывался усваивать новую информацию, предпочитая опираться на старую и проверенную, заученную на протяжении множества поколений предков. В нашей солнечной системе вполне достаточно семи цветов для выражения всего спектра. Здесь, в туманности Вуали, к уже имеющимся семи добавилось еще несколько, которые всегда воспринимались по-разному, но отчего-то лишь в оттенках черно-серого, так мозгу, видимо, было привычнее 'видеть' то, что еще совсем недавно в его понимании и вовсе не существовало. Представьте себе прозрачно-черный с радужными алмазными краями, переливающимися различными оттенками яркого кристалла, и это все равно будет не совсем точным описанием того, что видел мой биологический мозг. Он всякий раз просто хаотично путался, улавливая что-то чужое и незнакомое. Первое время меня то и дело охватывало чувство тревоги, сознание недвусмысленно намекало что что-то не так, но время, которое я провел в осознании связующей пустоты научило меня выдержке и холодной расчетливости.

   Я просто прятался обратно в пещеру, переводил дыхание и закрывал свои искусственные глаза ладонями, кожей ощущая их острые холодные выступы, напоминавшие оптически кинжалы. Несколько минут дыхательных упражнений, терморегуляция и снятие спазма сосудов с помощью электроимпульсов посылаемых костюмом, приводили меня в порядок.

   Так прошли и последующие дни, и мне уже начало казаться, что про меня забыли, либо сочли, что связываться со мной не имеет никакого смысла, так как стоимость затраченных на это ресурсов будет ценнее информационного посыла.

   На четвертый день я снова попытался покинуть свое вынужденное убежище. Ярость охватила меня и, разбежавшись, я выпрыгнул в свет инопланетного дня, попытавшись зажмурить глаза, схватив покрепче ружье. Последовавший удар был такой силы, что я лишился чувств и отлетел на добрые десять метров, очень сильно ударившись головой. Следующие сутки я провел восстанавливая черепную коробку. Капюшон костюма не имел ни аппаратной ни программной возможности сделать мне пластику затылка, зато он неплохо запаял мне голову сзади, оставив там грубый след, похожий на глубокий шов.

   Разумеется, я очнулся в пещере. 'Оно' просто швырнуло меня обратно, словно пушинку, даже не посчитав нужным объяснить зачем это делает.

   – Чертова проблема 'инопланетного разума', – сокрушался я, пока капюшон заживлял мой растрескавшийся затылок. – Этот внеземной интеллект оказался не таким уж способным, скорее он просто глупый и ничего не понимает в логике. Стоило лететь за десятки световых лет, чтобы вместо торжественного приветствия и привнесения директивного мышления в новый мир оказаться запертым в пещере, охраняемой прозрачным пылевым монстром. Подумать только, я ведь мечтал поделиться с жителями других миров нашей идеологией и теологией, просветить их, пояснить, что я иду с миром и несу им четкое директивное понимание вселенной через связующую пустоту... Теперь, кажется, я понимаю насколько тщетна была эта затея. Настолько же, насколько и иронична. Вселенной не нужны советы по благоустройству ее отдельных уголков, в каждом уголке уже есть местный устав, которым руководствуются аборигены. Да даже и без них окружающее пространство прекрасно организовано, что в очередной раз доказывает, что жизнь совершенно не обязательное явление для преобразования и улучшения вселенной, скорее это побочный процесс, причем, если бы наши предки могли догадаться насколько он побочен, то с ними могла приключиться очень сильная депрессия. Жизнь это лишь одно из многочисленных, бесконечных проявлений Пустоты, но некоторые ее грани до сих пор вызывают у меня какой-то первобытный ужас.