Текст книги "Ревейдж (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Благодарная за то, что кто-то взял на себя инициативу, я последовала за ней, выходя из комнаты. Заал взял меня за руку, когда я проходила мимо.

– Зоя, – прошептал он прерывающимся голосом, едва не сломив мою решимость. – Пожалуйста…

Едва.

Сбитая с толку своей нынешней реальностью и потоком откровений, я вздохнула и высвободила руку.

– В своих мечтах я представляла, каким будет этот день, с тех пор как проснулась в возрасте пяти лет, одинокая и напуганная. Авто был рядом со мной, он рассказал о том, что все, кого я любила, ушли, – я боролась с болью в груди при этом воспоминании. – То, что было сказано ранее, было правильным, Заал. Ты не тот брат, которого я помню, а я не та сестра, которую помнишь ты. Возможно, я была наивна, полагая, что после всех этих лет мы можем быть кем угодно, только не незнакомцами.

Я ушла, прежде чем упала в его знакомые объятия. Я вздрогнула, услышав, как он зовет меня по имени. Но даже не обернулась. Я не могла этого сделать.

Мне просто нужно было увидеть Валентина.

Талия прошла мимо нас с Кисой в коридор.

– Я оставила одежду на твоей кровати, Зоя. Сейчас холодно, поэтому я приготовила тебе пальто.

Я продолжала идти, не в силах разговаривать с этой женщиной. Боль была слишком сильной. Все это было слишком ошеломляюще. Я услышала, как она сокрушенно вздохнула и вошла в комнату, где я оставила брата. Я почти остановилась и побежала назад, прощая его за то, что он нашел любовь у врага. Потому что он нашел любовь после всей этой боли. Но упрямство и чувство семейной гордости не давали мне сдвинуться с места. Это необычно, как мне показалось. Всю свою жизнь я ждала, что вот-вот брошусь в его объятия, но теперь, когда представилась такая возможность, я поняла, что убегаю.

Казалось, что эта ответная молитва имела свои последствия.

Мое сердце тосковало по Валентину, поэтому я быстро оделась. Киса молча повела меня к ожидающей машине. Водитель не сказал ни слова, явно зная, куда ехать. На безопасном и уединенном заднем сиденье повисла тяжелая тишина. Я взглянула на женщину, сидевшую рядом со мной и увидела, как ее руки нежно скользят по округлившемуся животу.

Она улыбнулась, заметив, что я смотрю на ее руки.

– Странно, но я не могу перестать его трогать.

Ее добрый голос успокоил меня, и я поймала себя на том, что спрашиваю:

– На каком ты месяце?

– На шестом, – ответила она. Я услышала волнение в ее голосе.

Я отвернулась к окну, завидуя, что эта женщина была так довольна своей жизнью. Потом она заговорила:

– Понимаю, почему ты злишься, Зоя.

Я напряглась, не желая это выслушивать, но она продолжила:

– Я бы тоже злилась. Я бы никогда не осмелилась проявить снисходительность или не понять, почему ты так злишься на Заала. На Талию. На всех нас.

Я снова напряглась.

– У наших семей ужасное прошлое, и от этого факта никуда не деться. Я понимаю, что ты все еще живешь этим, каждый божий день, – произнесла она.

Я посмотрела на Кису, не зная, что ответить. К счастью, все, что я увидела, – это открытость и понимание в ее глазах. Наклонившись вперед, она придвинулась ко мне всем телом.

– Я была там, когда Талия сказала, что влюблена в Заала. И ей тоже было нелегко. Она очень любила свою бабушку, и поверь мне, Талия ненавидела вашего отца за то, что он приказал убить ее дедушку. Его вдовой была женщина, которую Талия считала своей лучшей подругой. Женщина, которую она не так давно потеряла. Она боролась со своим влечением к Заалу из уважения к своей умершей семье, но, в конце концов, ни один из них не смог побороть свою любовь. Заал сражался за память и честь своей семьи. Твоей семьи. Но он был так одинок, так смущен и так сильно влюблен в запретную женщину. Это было нелегко для всех. Даже мой тесть поначалу не мог заставить себя принять твоего брата в нашу семью. По той же самой причине, по которой ты отказываешься принять Талию. Но он очень привязался к твоему брату. Теперь он считает, что несправедливо продолжать держать обиду на сына мужчины, который однажды ошибся. Или, наоборот, как ты, я уверена, считаешь.

– Прямо сейчас я не могу об этом забыть, – призналась я после нескольких секунд спокойного раздумья. У меня перехватило горло. – Это моя семья. Семья, которую мне не дали узнать, потому что отняли у меня. Жестоко. И самое ужасное, что я все это помню. Может быть, я и была маленькой девочкой, но я до сих пор все помню. Запах крови и гари от пуль, пронзающих плоть. Заал был моим героем. Я не могу не чувствовать себя преданной.

Киса осторожно взяла меня за руку.

– Зоя, Талия – моя близкая подруга и одна из лучших людей, которых я знаю. Она любит твоего брата с такой яростью, с какой я не верила в свою подругу. И еще я узнала Заала. Того самого Заала, каким он стал сейчас. Он тихий и сдержанный, почти не разговаривает. И я знаю, это из-за того, что он живет каждый день с той же печалью и болью, что и ты, – она сжала мою руку. – За вашу семью. За то, что не помнит своего брата-близнеца... за то, что потерял младшую сестру, о которой говорит при каждом удобном случае.

Мои глаза наполнились слезами, и я прохрипела:

– Он говорит обо мне?

Киса мягко улыбнулась и кивнула.

– Я чувствую, что уже знаю тебя, хотя мы только что познакомились.

Ее слова согрели мое сердце.

– Не уверена, что смогу закрыть на это глаза. Как мне не обращать внимания на его женитьбу на враге? Как я могу простить его за то, что он заключил в тюрьму человека, которого я люблю?

Киса пожала плечами.

– Ты простишь, Зоя.

– Так легко?

Она вздохнула.

– Поверь мне, Зоя, моя жизнь, как и жизнь Талии тоже была наполнена душевной болью из-за людей, подобных тем, что забрали у тебя Заала и твою семью. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Но я быстро поняла, что если не забуду прошлого, то упущу шанс на будущее, которым меня наградила lyubov moya (любовь моя), – ее глаза встретились с моими. – Новый шанс, который нам всем дали. Ты выжила. Заал выжил. И вы оба нашли свой путь друг к другу, прямо сейчас, здесь, в Бруклине, вдали от своей родной земли. Я отказываюсь верить, что это простое совпадение.

Я глубоко вздохнула, впитывая то, что она сказала.

Затем Киса добавила:

– Сейчас я закончу свою речь и оставлю тебя в тишине, но перед этим хочу, чтобы ты знала одну вещь. Я была рядом, когда Заал получил известие о тебе. Что ты жива. Казалось, с его плеч свалилась самая тяжелая ноша. До известия о том, что ты выжила, он терялся в своих мыслях. Талия была единственным человеком, который мог вывести его из темноты. Мне всегда было так грустно за него. Потом, когда мы обнаружили, что тебя похитили, он изменился. Исчез тихий сдержанный великан, и возродился свирепый вождь. Он собрал ваших людей, тех, кто защищает вас здесь, в Нью-Йорке, и попросил их присягнуть на верность.

Киса сделал паузу, а затем решительно договорила:

– Зоя, он принял мантию Лидера для твоего народа только с одной целью – вернуть тебя домой. Потому что ты – его дом. До этого дня Заал отказывался от титула Лидера. Осознание того, что ты где-то там, живая, пробудило что-то внутри него. Если ты хочешь нас, Зоя, мы станем твоей семьей. И мы будем любить тебя так же сильно, как любим друг друга.

Я не могла говорить. Не могла ответить на то, что она сказала. Все, что я могла себе представить, это Заал, стоящий перед нашими людьми, высокий и сильный, ведущий их в одиночку. На его месте всегда должны были стоять двое – Анри и Заал, ведя наших людей бок о бок, но Заал взял на себя роль Лидера, сам по себе, ради меня.

Точно так же, как поступил бы мой Заал в прежние времена.

Моя голова откинулась на кожаное сиденье, и я закрыла глаза. Мысленно я видела, с какой любовью он смотрел на Талию. Как Талия защищала его, когда я злилась. И я знала, что Киса была права. Талия глубоко любила его, несмотря на то, что он был Коставой.

Мой гнев улетучился, и я почувствовала себя уставшей. Мне надоело питать ненависть. Я устала от боли – физической и душевной. И мне так хотелось увидеть Валентина.

Я хотела увидеть своего прекрасного монстра.

Когда мимо проносились улицы и дома, я улыбнулась про себя, глядя на руку Кисы, все еще лежащую поверх моей.

– Ты ведь однажды станешь женой Пахана, не так ли? Лука, он ведь будет боссом Братвы?

Пальцы кисы дрогнули, когда она ответила:

– Однажды.

На этот раз я улыбнулась шире.

– Ты будешь хорошим вождем для своего народа, Киса. Той, на кого можно смотреть снизу вверх и восхищаться. Той, кому можно довериться. Сильная женщина, чтобы другие жены могли ей подражать.

У Кисы перехватило дыхание. Я медленно откинула голову на подголовник, чтобы посмотреть ей в лицо. Ее потрясенное красивое лицо было приковано к моему, а глаза блестели в свете мелькающих уличных фонарей.

– Спасибо, – прошептала она, и в ее нежном голосе прозвучала искренность.

Снова выглянув в окно, я вздохнула.

– Это правда. Ты именно такая, какой должна быть жена Пахана. Лука должен гордиться тем, что ты рядом с ним.

– Да, – подтвердила она, и я отчетливо услышала в ее голосе любовь к мужу. – Как и я. Очень горжусь.

За весь остаток пути больше ничего не было сказано.

Но ее рука продолжала держать мою.

Глава 21

Зоя

– Это то самое место?

Я оглядывалась по сторонам, находясь в захудалом спортзале.

Киса кивнула.

– «Подземелье». Я управляю им. Идем.

Мы вошли через черный вход. Киса вела меня вниз до тех пор, пока мы не оказались в огромном спортивном зале. Повсюду стояли клетки и тренажеры всех видов. Мои глаза сузились, когда я осматривала оборудование. Я с трудом сглотнула.

Киса должно быть заметила мою реакцию и объяснила:

– Мы проводим смертельные бои. Участвуют в основном добровольцы или заключенные: насильники, убийцы. Мужчины, которым не место на наших улицах.

Я смотрела на окровавленные полы, оружие на стенах и чувствовала себя подавленной. Я совсем не знала жизни.

По крайней мере, этой.

У меня было предчувствие, что скоро все изменится.

Киса направилась к задней части зала. Мы прошли мимо раздевалок и остановились у зарешеченной металлической двери. Там стоял крупный мужчина, явно охранявший вход.

– Павел, впусти нас, пожалуйста, – попросила Киса.

Мужчина, Павел, вытащил связку ключей и открыл массивную дверь.

Когда перед нами возник сырой тускло освещенный коридор, я почувствовала, что название «Подземелье» было подходящим. Лампы, беспорядочно свисавшие с потолка, были прямиком из готического романа. Киса повела меня по коридору, потом вниз по ступенькам, пока мы не вышли на небольшую площадку.

Остановившись на последней ступеньке, она повернулась ко мне и сказала:

– Зоя. Ты должна это понять. Заал видел записи на экранах в особняке Госпожи. Он видел, как Валентин мучает тебя, и сорвался. Лука сказал мне, что ты была холодной и бледной, пока он держал тебя на руках. Заал не смог сдержать гнева. Он только что вернул тебя. Но ты не приходила в себя. Потом он увидел запись, на которой тебя пытали.

Мое сердце забилось в бешеном ритме, потому что я понимала. С нарастающим волнением я спросила:

– Что он сделал с Валентином?

Киса побледнела.

– Он причинил ему боль, Зоя. Сильную. Настолько сильную, как и его любовь к тебе, – Киса поморщилась. – Валентин находится здесь уже несколько дней. Ты должна быть готова к встрече с ним.

На мгновение я закрыла глаза. Мое сердце болело за моего потерянного мужчину.

– Почему ему никто не помог?

– Потому что Заал приказал, что Валентин достанется только ему. Ему одному, – я нахмурилась. – Зоя, Заал вхож в ближайшее окружение семьи Волковых. У Братвы всегда во главе были трое мужчин. Конечно, во главе всегда Пахан. Но по традиции есть три или даже четыре короля Братвы, которые правят Красным Братством. Так оно сильнее. Лука – князь. И еще до того, как Заал стал Лидером грузин, Лука выбрал его в качестве одного из будущих королей.

Чувство гордости за брата наполнило мою грудь, когда я осознала эту информацию.

– И поэтому…

– И поэтому Заал приказал оставить Валентина ему. И так как он мужчина из ближнего круга, то все так и поступили. Никто не посмел бы оспорить приказ, исходящий непосредственно от него.

Облизнув свои пересохшие губы, я почувствовала, как холодный воздух заскользил по моей коже. Затем нервно прошептала:

– Мне нужно увидеть Валентина.

Киса протянула мне связку ключей, которую взяла у охранника и, сказала:

– Он в самой дальней камере. Там нет окон. Заал отключил свет в его камере. Снаружи камеры есть выключатель. Тебе он понадобится, чтобы увидеть его. Это место называется «Тьма». Оно предназначено для пыток и наказаний врагов, ни для чего более.

Я снова сглотнула. Дрожащей рукой я взяла у Кисы ключи. Повернувшись, чтобы уйти, она проинструктировала:

– В этом здании четыре охранника. Я скажу им, что ты здесь и что вас нельзя беспокоить. Спроси Павла, если тебе что-нибудь понадобится. Он сделает все, что ты попросишь.

Киса начала подниматься по ступенькам. Я почувствовала необходимость спросить:

– Почему ты помогаешь мне? Валентин действительно пытал меня. Разве ты не должна мне об этом напоминать?

Киса оглянулась назад с сочувствием на лице.

– Скажем так, я также полюбила мужчину, которого не должна была любить. Оказалось, что именно он стал подходящим для меня человеком. Так вышло, что он – моя вторая половинка, – она вздернула подбородок в сторону камер. – Ты вскоре поймешь, действительно ли любишь этого мужчину или это всего лишь одержимость, вызванная твоим пленением и желанием освободиться. – Она пожала плечами. – Кто мы такие, чтобы говорить тебе о том, что у тебя на сердце, при каких экстремальных обстоятельствах вы бы ни встретились?

– Спасибо, – тихо сказала я после нескольких секунд молчания.

– Всегда пожалуйста, милая, – ответила Киса, улыбаясь.

Она оставила меня одну. Я повернулась лицом к коридору.

Мои руки дрожали, гремя металлическими ключами, пока я шла по тускло освещенному коридору. Открытые камеры с толстыми железными прутьями окружали меня со всех сторон. Мои шаги отдавались громким эхом по твердому бетонному полу, но я заставила себя двигаться дальше. Я должна была добраться до камеры в конце коридора. Дойдя до большой изолированной камеры, я ничего не увидела внутри. Свет не горел.

Валентин уже несколько дней находился в полной темноте.

Пульс бешено колотился, и я поспешила к нему. Я вытянула руки, ощупывая перед собой твердую гладкую стену. Мои пальцы искали, пока не уперлись в выключатель. Я включила его – еще один тусклый огонек, сражающийся против темноты. Я моргнула, привыкая к слабому освещению. Когда я посмотрела сквозь стальные прутья, то упала на колени.

Валентин.

Валентин был прикован к стене, его лицо и тело были окровавлены и избиты. Мой желудок сжался, когда я увидела глубокие порезы на его животе и груди.

Он похудел. Голова низко свисала на обмякшее тело. Руки поддерживали его, а ноги волочились по бетонному полу.

Мне стало плохо. Вид этого человека, такого разбитого, разрывал мне сердце. Поднявшись на ноги, я проверила замок на двери и попыталась найти нужный ключ из связки, которую держала в руке. Мне потребовалось пять попыток, чтобы найти его. Дверь камеры распахнулась, и я вбежала внутрь. Валентин не двинулся с места. Он даже не поднял головы.

Мои руки дрожали при виде его, висящего на стене. Мне пришлось отвести взгляд от его избитого тела, чтобы не упасть в обморок. Вместо этого я сосредоточилась на наручниках вокруг его запястий. Уставилась на маленький замок и стала искать подходящий ключ. Пальцы были неуклюжи, но я заметила маленький ключик. Должно быть тот самый.

Держа ключ в руке, я придвинулась ближе. Резко вдохнув, прошептала:

– Валентин?

При звуке моего голоса с губ Валентина сорвался тихий стон. Я увидела, как его пальцы дрогнули. Тяжесть в моей груди начала испаряться, когда он попытался поднять голову.

Я расстегнула наручник на его правой руке. Как только это произошло, его тело упало вперед. Большое тело Валентина теперь висело только на одной руке.

Я попыталась приподнять его, но его огромная фигура одолела меня. Я подошла к другому наручнику и расстегнула его. Как только металлическая манжета разошлась, Валентин упал лицом вниз на твердый бетонный пол.

Мне пришлось отвернуться, чтобы взять себя в руки. Он был голый. Каждый дюйм его тела был покрыт синяками, окровавлен или распух. Заал жестоко наказал его.

Часть меня злилась на брата, но другая понимала. Я уже несколько дней была без сознания, не в силах понять или выразить словами, что этот русский мужчина стал значить для меня.

«Всё, – подумала я. – Этот мужчина стал для меня всем».

Придя в себя, я наклонилась. Сбросила пальто, которое дала мне Талия, не обращая внимания на сильный холод в этом промозглом скудном помещении. Валентин не шевелился. Он лежал на полу, скрючив руки в том неловком положении, в которое упал.

Потирая руки, чтобы согреться, я положила их ему на бок и начала толкать его тело, пока не перевернула на спину.

Низкий хриплый стон сорвался с разбитых губ Валентина. Я вздрогнула при виде его тела. Мое дыхание замерло, когда я заметила, что его глаза движутся за опухшими веками.

– Валентин, – прошептала я. – Ты в порядке?

Валентин попытался пошевелиться, упираясь руками в пол, но, когда его руки все же нашли опору, он был слишком слаб, чтобы встать.

– Нет, не надо, – успокоила его я и придвинулась ближе.

Валентин, казалось, расслабился, его тело замерло, а дыхание стало ровным. Его пальцы дернулись. Когда увидела, как его рука шевелится, я поняла, что он пытается удержать мою руку. Мой желудок перевернулся, когда я убедилась, что он хочет, чтобы я его обняла.

После всего, что произошло, Валентин все еще хотел, чтобы я была рядом.

Я осторожно подняла свою ладонь, мои пальцы легли перышком на его. Я не хотела причинять ему боль.

Я провела свободной рукой по его лбу и приблизила свое лицо к его.

– Все хорошо, Валентин. Теперь я здесь.

При этих словах Валентин сжал мою руку. Жест был легким, почти незаметным, но я чувствовала его облегчение от того, что была здесь, что он больше не был один.

Мое сердце сжалось при мысли о том, что его пытали в этой камере. Я знала, что это была странная мысль, учитывая то, что он сделал со мной, но я все равно чувствовала это. Тогда он не был Валентином; он отчаянно пытался быть героем для своей сестры – что делало его героем для меня.

Мои глаза блуждали по его израненному телу. Не в силах подавить чувство, вертевшееся на кончике языка, я прошептала:

– Я люблю тебя.

Валентин крепче сжал мою руку. Я уставилась на его ушибленную руку и на то, как она смотрелась на моей коже. Дрожь пробежала по моему телу от ощущения, что кто-то наблюдает за мной. Я подняла голову. На меня уставились усталые, но ясные кристально-голубые глаза Валентина. Темные брови придавали ему такой же суровый вид, как и многочисленные шрамы на лице. Но эти глаза были мягкие, как облако, когда они смотрели на меня.

– Привет, – сказала я, нависая над его лицом.

Его рука продолжала сжимать мою. Когда я почувствовала тепло его изломанного тела, мои глаза наполнились слезами. Его глаза изучали мои.

Они спустились вниз, чтобы осмотреть мое тело. Я заверила:

– Со мной все в порядке.

Я знала, что он проверяет, все ли со мной хорошо. Его брови слегка опустились, давая мне понять, что он мне не поверил.

Сглотнув, я объяснила:

– Она накачала меня наркотиками, Валентин. Я несколько дней плохо себя чувствовала, и ничего не помнила. Я даже тебя не помнила, пока мой разум не прояснился и твои глаза не вспыхнули в моем сознании, – слезы навернулись на глаза, но я сморгнула их. – Мне так жаль, что ты ранен. То, что Заал сделал с тобой... – я замолчала.

Опустила голову и прижалась щекой к его груди.

– Я… заслужил.

Я замерла, когда он прохрипел свой ответ. Затем зашевелилась, чтобы посмотреть вверх, но почувствовала, как его рука мягко сжала мою голову, и я еще ближе прислонилась к его груди от этого прикосновения.

Я прижалась поцелуем к его коже и призналась:

– Даже если я ничего не помню, я чувствую, что скучала по тебе.

– Зоя, – прохрипел Валентин, и я услышала, как его сердце забилось громче в груди.

На ум пришло предупреждение Заала о моей близости с Валентином. Холод наполнил мое тело при мысли, что я хотела Валентина только потому, что он был моим похитителем.

– Что такое? – спросил Валентин.

Подняв голову, чтобы посмотреть на него, я поколебалась, но, в конце концов, призналась:

– Заал не понимает, как я могу хотеть тебя. Он думает, что это неправильно, – я сделала паузу и сглотнула, – потому что ты причинял мне боль.

Валентин закрыл глаза. Когда они снова открылись, то излучали сожаление.

– Он прав, – подтвердил Валентин после долгого молчания.

Я отрицательно покачала головой.

Он сжал мою руку.

– Нет, – возразила я. – Я не какая-то жертва, у которой странная одержимость своим обидчиком. Ты не злой человек. Ты делал все, что мог, чтобы спасти свою сестру, – я указала на изломанное тело Валентина. – Заал делал то же самое. – Я выдохнула единственный невеселый смешок. – В некотором смысле это даже мило. Это была жестокость, порожденная долгом любви.

Я провела рукой по голове Валентина, когда его взгляд, наполненный слезами, поднялся на меня. Он облизнул пересохшие губы и прошептал:

– Госпожа отослала ее.

Я замерла, затем глубоко выдохнула.

– Знаю, малыш.

Валентин крепко зажмурился, и я заметила, как он борется за контроль над своими эмоциями. Вся его жизнь была посвящена спасению сестры: детство, юность, взрослая жизнь. И он верил, что потерпел неудачу.

То, что он был так расстроен, придавало еще одну грань калейдоскопу этого мужчины. Я видела его злобным. Видела его жестоким и холодным, любящим и добрым. Теперь я видела его раздавленным и сломленным.

Была свидетельницей того, что он чувствовал себя совершенно одиноким.

Сжимая его крепче, я пообещала:

– Мы вернем ее, Валентин. Так или иначе, но мы вернем ее.

Он посмотрел на меня и признался:

– Я не знаю, что делать.

Мое сердце разрывалось от того, каким потерянным и юным он казался.

– Понимаю, – прохрипела я. – Но способ найдется. Мы что-нибудь придумаем.

Он заслужил услышать, что все получится, хотя в глубине души я не была уверена.

Валентин уставился на меня. Он смотрел на меня, как на ангела. Погладив тыльной стороной своей ладони его озабоченное лицо, я сказала:

– У тебя есть я, Валентин. Я никуда не уйду. Я здесь ради тебя, с тобой... Я люблю тебя.

– Kotyonok (котенок), – прошептал он, и ласковое обращение согрело меня до глубины души. – Ты моя? Ты принадлежишь мне?

Улыбаясь сквозь охватившие меня эмоции, я кивнула:

– Да. Я твоя.

Валентин попытался пошевелиться, но поморщился от пронзившей его боли. Отклонившись в сторону, я закатала рукава свитера и сказала:

– Сейчас вернусь. Я собираюсь привести тебя в порядок. Собираюсь заставить твою боль уйти.

Валентин сжал мою руку, но, когда я улыбнулась и кивнула, он отпустил меня. Я выскочила из камеры и помчалась вверх по лестнице. Человек, которого Киса назвала Павлом, стоял наверху. Расправив плечи, я приказала:

– Мне нужно, чтобы внизу включили отопление. Еще мне нужна аптечка и мыльные принадлежности. Немедленно!

Павел молча кивнул и через несколько минут принес то, что я просила.

Я села на пол рядом с Валентином.

– Спасибо, – сказала я Павлу, беря в руки мокрое полотенце и чувствуя тепло от вентиляционного отверстия, поднимавшего температуру в камере.

Когда он уже собирался уходить, я окликнула его:

– Павел? – он обернулся. – Не мог бы ты принести один из тех гимнастических матов, которые я видела наверху, и постельные принадлежности?

Он нахмурился, услышав мою просьбу, но, пока я протирала Валентина, принес все необходимое и оставил нас одних.

Я мыла Валентина до тех пор, пока снова не увидела его прекрасную светлую кожу. Заал порезал его чем-то острым. Очищая раны и поливая их перекисью, я поняла, что понятия не имею, на что способен Заал. Я любила его безоговорочно. Он был моим братом. Но, как и Валентин, и как я подозревала и Лука, Заал был опытным убийцей.

Два монстра, которых я любила.

Прижав стерильные полоски к ранам Валентина и обмотав их бинтами, я убрала в сторону аптечку. Взяв гимнастический мат, я оттащила его в угол камеры и расстелила найденные Павлом постельные принадлежности. Он принес совершенно новые подушки и пуховое одеяло. Я подозревала, что Киса приложила к этому руку.

Как только импровизированная постель была готова, я обернулась и увидела, что Валентин поднимается с пола. Его ноги дрожали от напряжения. Он покачнулся, и я подбежала, чтобы помочь ему удержать равновесие, а затем подвела его к мату.

Он лег, и я натянула одеяло на его тело. Затем заметила, что его широкая грудь быстро поднимается и опускается. Его сверкающие голубые глаза смотрели на меня. Гадая, что случилось, я скользнула рядом с ним, разделяя его подушку. Я взяла его за руку, прижимая поцелуй к его пальцам, и спросила:

– Что такое?

Его красивое покрытое шрамами лицо было противоречивым, раскрасневшимся и теплым на ощупь. Молчание длилось так долго, что я не думала, что он заговорит. Затем он произнес:

– Я так долго спал в клетке, что уже не помню, чтобы когда-нибудь спал на чем-то мягком, – у меня упало сердце и перехватило горло. – Не помню, чтобы у меня когда-нибудь было одеяло.

– Валентин помолчал и, придвинув голову поближе, продолжил:

– И я знаю, что никто никогда не укладывал меня в постель. Никто никогда не заботился обо мне настолько, чтобы делать это.

– Валентин... – начала я слабым и хриплым голосом.

– Я всегда был один, – перебил меня Валентин. – Моя мама всегда принимала наркотики, пока однажды не умерла от передозировки. И Инесса, Инессу так долго накачивают наркотиками, что она почти ничего обо мне не помнит. Я один. Так было всегда.

– Ты был одинок, – настаивала я. – Ты был один. Теперь у тебя есть я.

Подбородок Валентина опустился, и он сказал:

– Мне нечего тебе предложить, kotyonok. Я – никто, а ты – printsessa (принцесса) по рождению.

Я отрицательно покачала головой.

– Ты ошибаешься, Валентин, – я видела, как он открыл рот, чтобы возразить, но быстро добавила. – Может быть, когда-то я была кем-то, вроде mafiya printsessa (принцессы мафии), если ты хочешь называть меня так. Но я такая же, как ты. У меня нет родителей. У меня нет ни власти, ни статуса, ничего. Я не printsessa. Я тоже никто.

Валентин изучал мое лицо. Когда он придвинулся ближе, его обнаженная грудь прижалась к моей. От его прикосновения по моей коже побежали мурашки, и перехватило дыхание. Валентин повернулся лицом ко мне и поцеловал в шею. Мои глаза закрылись, и он прошептал:

– Ты не никто. Для меня ты все. Ты моя printsessa (принцесса), моя маленькая грузинская printsessa.

– Ты украл мое дыхание, – прошептала я.

Валентин перекатился так, что часть его груди нависла надо мной, его длинный шрам был отчетливо виден, теперь, когда был чист. Смотря мне прямо в глаза, он прошептал в ответ:

– А ты украла мое сердце.

Мое сердце забилось сильнее, и я улыбнулась. Положив руку ему на щеку, я провела большим пальцем по шраму, отпечатавшемуся в моей душе, и сказала:

– Тогда мы оба – vory serdets (воры сердец); мы похитили сердца друг друга.

Валентин зарычал на мои слова и прижался своим ртом к моему. Моя кровь горела от желания снова быть с ним, но, когда он напрягся от боли, которую вызвал наш контакт, я отстранилась. Взгляд Валентина вспыхнул гневом. Толкнув его на спину, я прижалась щекой к его груди и обвила руками его талию.

– Ш-ш-ш, – успокоила я, и мои пальцы скользнули по мышцам его живота. – Я никуда не уйду. Сейчас мы будем спать, а заниматься любовью, когда ты поправишься.

Валентин прижал меня к себе так крепко, как только позволяли его раны. Вдыхая аромат моих волос, он сказал:

– Ты не можешь оставаться здесь. Ты не можешь оставаться в этой клетке. Ты заслуживаешь большего.

Сжимая его крепче в своих объятиях, я ответила:

– Я остаюсь там, где остаешься ты. И прямо сейчас мы находимся здесь. Я с тобой. Это все, что имеет значение.

Валентин больше ничего не сказал. После долгого времени, когда мы лежали в объятиях друг друга, он неохотно принял несколько таблеток, которые помогли бы ему заснуть и выздороветь. Затем мы уснули в объятиях друг друга.

Я была в камере, в темнице, в самом углу ада.

И я не могла представить себе, где бы еще хотела находиться.

***

Я моргнула, затем снова, пытаясь сфокусировать взгляд на темной фигуре, сидящей рядом с камерой. Мое сердце забилось быстрее, когда я гадала, кто это мог быть. Словно почувствовав мой растущий страх, Валентин прижал меня к себе, но лекарство, которое он принял, погрузило его в глубокий сон.

Я смотрела и вглядывалась, пытаясь разглядеть лицо. Затем тень изменила положение, и тусклый свет показал мне, кто это был.

– Заал? – прошептала я. Я не могла сдвинуться со своей стороны импровизированной кровати. Рука Валентина обвилась вокруг моей талии. Даже во сне он не отпускал меня.

– Да. Это я, – глубокий спокойный голос Заала эхом отразился от стен.

Мое сердце согрелось, когда я услышала его голос. Было приятно быть снова рядом с ним после всех этих лет. Но была и некоторая неловкость.

– Я тебя почти не вижу, – сказала я, прищурившись, чтобы сфокусировать взгляд.

– Не хотел, чтобы ты знала, что я здесь, – признался он. Его голос звучал печально. Я знала, это из-за того, что я причинила ему боль.

– Подойди ближе, sykhaara, – мягко приказала я.

Заал замер, но потом его ноги зашевелились. Мой брат поднялся во весь свой внушительный рост и медленно приблизился к решетке камеры. Заал вышел на свет. Я не могла удержаться от улыбки, глядя на его длинные волосы, ниспадающие на плечи. Он был одет во все черное: черная рубашка и черные джинсы. Я улыбнулась еще шире, зная, что Заал стал таким, каким мечтал мой отец. Мое горло сжалось от волнения, когда я представила его точную копию, стоящую рядом с ним. Вместе мои братья были бы силой, с которой следовало считаться.

Голова Заала была опущена, когда он показался из-за решетки.

– Почему ты прятался, sykhaara?

Его плечи опустились, и он провел рукой по своим длинным волосам.

– Я не думал, что ты захочешь меня видеть. Но мне нужно было знать, что ты в безопасности. Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке.

В порыве одержимости я провела рукой по руке Валентина, обнимавшей меня за талию, и еще сильнее прижалась к его груди. Валентин даже не пошевелился, но я услышала, как с его губ сорвался тихий вздох и коснулся моих волос.

Я улыбнулась и подняла его руку, чтобы поцеловать теплую чистую кожу. Звук, донесшийся снаружи, привлек мое внимание, и когда я подняла глаза, то увидела, что Заал сел на пол прямо в центре дверного проема. Он прислонился к железной решетке, его торс был обращен ко мне.