Текст книги "Информатор"

Автор книги: Тэйлор Стивенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 19

Поворот на Эбебеин, Камерун

Дорога была сухой, а в воздухе висела дымка от харматтана – насыщенного сахарской пылью северного пассата, затуманившего небо, снизившего видимость и окрасившего горизонт в оранжевые тона, похожие на смог. Монро бросила взгляд в зеркало заднего обзора, убедилась в том, что машина Бейярда не отстает, и, взглянув на изрытую выбоинами дорогу, включила и задний привод.

Она осторожно съехала в размытую ливнями яму и медленно стала взбираться вверх. Брэдфорд сидел на пассажирском сиденье, скрестив на груди руки. Всю дорогу от Дуалы он старался хранить молчание и всем своим видом выражал затаенную в глубине души обиду. У него были на то основания: с момента его появления в Камеруне Монро демонстративно относилась к нему как, по сути, к совершенно пустому месту. Ей, конечно, придется в конце концов отыграть назад и наладить отношения, но осадок останется.

Они выехали из Дуалы до рассвета и направились на восток к Яунде, а потом свернули на юг. Чем ближе они подъезжали к границе, тем хуже становилась дорога. Попасть в Экваториальную Гвинею из Камеруна было по меньшей мере не так-то просто. Граница от берега океана шла по реке Нтем, а затем по джунглям, где можно было пройти только пешком, и жители местных деревень часто сами не знали, где кончалась их страна и начиналась еще какая-то. На машине можно было проехать только по одной дороге длиной 120 миль, и сейчас они ехали по проселку, ведущему к ней.

Заграждение, перекрывавшее дорогу, и маленькая хибарка рядом знаменовали собой пограничный пост, за которым находилась уже Экваториальная Гвинея. Монро затормозила. Судя по всему, на КПП никого не было. Прошла минута, но из хибарки, служившей офисом, никто так и не появился. Она выключила двигатель и вылезла из машины, сразу ощутив практически шоковое воздействие раскаленного воздуха.

Единственная комната в хибарке оказалась пустой. Тишину нарушало только жужжание насекомых, залетавших в окна без рам и вившихся над цементным полом. Монро постояла у двери и вернулась к металлическому заграждению. Оно представляло собой три стойки и протянутую между ними цепь с висячими замками. Это означало, что им нужно найти трех служителей с разными ключами. Граница на замке! Вообще-то закрывалась она в пять часов, но поскольку уже наступила вторая половина дня, а машин и людей не было, чиновники наверняка решили, что на сегодня поработали достаточно, и завершили трудовой день. Не исключено, что кто-кто из них уже вернулся к себе, в родную деревню, не забыв прихватить с собой и ключ.

Она видела, как Бейярд подался вперед и, перегнувшись через руль, вгляделся в грязное ветровое стекло, следя за ее движениями, затем вылез из машины.

– Три замка, – сообщила она. – В офисе пусто. – Она перевела взгляд в сторону поселка. Где-то там, на его улицах, в каком-нибудь баре или ресторане сидел неизвестный, поджидавший их прибытия через неделю. Ему надлежало перехватить их и сделать так, чтобы она никогда не добралась до Монгомо.

Если бы они въезжали в страну под более благовидным предлогом или располагали временем, разумнее было бы повернуть назад, направившись на запад, где и пересечь границу в неохраняемом месте. Здесь же они были как мишени на стрельбище. Если кто-то разгадает их маскировку под израильтян, то это выяснится уже очень скоро.

К машинам тем временем подошли женщины и дети. Одни старались привлечь внимание Брэдфорда, оставшегося сидеть в машине, а другие окружили Бейярда и Монро, предлагая им что-нибудь купить. Мальчик лет восьми-девяти держал на голове большой пластмассовый поднос с гроздьями бананов. Бейярд выбрал одну, присел на корточки, чтобы оказаться с мальчиком на одном уровне, и, протянув ему пригоршню мелочи, одарил Монро ослепительной улыбкой: поиски отсутствующих чиновников начались.

Через тридцать минут они нашли первого, а еще через сорок – второго. На поиски третьего ушло два часа, но он оказался пьяным и никак не мог вспомнить, куда последний раз сунул свой ключ. Монро, не желавшая давать взятку или бесконечно ждать, прибегла к уловке. Она упомянула несколько громких имен, и слегка завуалированная угроза возымела отрезвляющий эффект – ключ был благополучно найден, и конвой проследовал в Эбебеин. Теперь об их появлении стало известно абсолютно всем, в том числе и тем, кто поджидал их приезда, а в том, что таковые люди были, Монро не сомневалась. Однако ничего тревожного, подозрительного или того, что указывало бы на провал прикрытия, не наблюдалось.

Поселок с населением в несколько тысяч человек находился на перекрестке дорог, ведущих в Габон, Камерун и Экваториальную Гвинею. Оживленная рыночная площадь являлась центром деловой жизни на многие мили вокруг. Вдоль сетки разбитых и в основном немощеных дорог стояли дома с побелкой, покрытой грязно-рыжими пятнами, а жизнь, как и в большинстве сельских поселений континента, текла размеренно и походила на летаргический сон. Машины минут десять медленно пробирались по узким и пыльным улицам, пока наконец не оказались на мощеной дороге, ведущей в Монгомо. Выехав за пределы селения, где их уже не сопровождали любопытные взгляды жителей, Монро свернула на обочину.

Буйная растительность, обрамлявшая дорогу с обеих сторон, образовывала своего рода коридор с зелеными стенами. Поглядывая по сторонам на случай появления какой-нибудь машины, Монро и Бейярд быстро поменяли камерунские номерные знаки на гвинейские и спрятали их вместе с документами на машины за обшивкой дверей. Через несколько минут они уже ехали с новыми знаками, а по документам машины были оформлены на имя президента. До Монгомо оставалось восемьдесят километров, и, поскольку дорога была вполне приличной, можно было рассчитывать на то, что они доберутся туда к вечеру. Но они решили появиться в городе только после рассвета: выйти на нужный дом было лучше с утра, а останавливаться на ночь в Монгомо представлялось слишком опасным.

Через полчаса после наступления темноты они свернули на проселок, ведущий к маленькой деревеньке. За час после выезда из Эбебеина они проехали сорок километров по практически пустой дороге, обгоняя редкие маршрутки, минуя КПП и брошенные на обочине остовы старых машин. Их передвижение не привлекло чьего-либо внимания, а относительная тишина на местных военных радиочастотах подтверждала, что пока все шло по плану.

Не доезжая до деревни, машины свернули в чащу, где и собирались остановиться на ночь, укрывшись в темноте. Монро отсоединила установленные в машине средства связи, сунула их в сумку, перекинув ее через плечо, и открыла дверцу.

– Ты куда? – поинтересовался Брэдфорд, наблюдавший за ней.

– В другую машину, – ответила она, кивнув назад, и добавила на всякий случай: – Не включай свет, если не хочешь, чтобы тебя заели москиты, и не открывай окна и двери. Кондиционер тоже не включай – его шум может привлечь внимание. Я вернусь на рассвете. – Она хлопнула дверцей, не дождавшись ответа и отлично представляя, как он разозлится.

Монро проскользнула на заднее сиденье машины Бейярда, сидевшего впереди, закинув руки за голову. Когда она закрыла дверь, он выпрямился и перелез к ней назад между передними сиденьями. Задев ногой сумку, он спросил:

– Что в ней?

– Все, что необходимо для связи.

Бейярд устроился рядом и посадил ее на колени, развернув лицом к себе.

– Ты все еще ему не доверяешь?

– Во всяком случае, не хочу оставлять его один на один со средствами связи на всю ночь, – ответила она. Его руки были уже у нее под рубашкой, а она стягивала с него форму. Как у подростков на тайном свидании, выброс гормонов просто зашкаливал, жара и теснота не замечались, а внутри машины стало так же влажно и сыро, как и снаружи.

Они пересели вперед уже глубоко за полночь и опустили спинки сидений в надежде хоть немного поспать. В зеркалах машины спереди отражались пробивавшиеся сквозь листву отблески лунного света.

– У тебя не было необходимости снимать оборудование, – прошептал он. – Ты сама знаешь, что убить тебя пытается не он.

Монро отвернулась к окну.

– Ты бы знала, как он смотрит на тебя, когда ты не видишь его, – продолжал Франсиско, поворачиваясь к ней. – Ты же все замечаешь, Эсса, и не можешь не понимать, что он хочет тебя так же сильно, как и я.

– Мне казалось, что именно это будет тебя беспокоить, а не его состояние.

Он протянул руку и коснулся ее щеки.

– Это действительно меня беспокоит. Я бы предпочел, чтобы он держался как можно дальше от тебя и чтобы ты была только моей. – Он вздохнул. – Но ты мне не принадлежишь, и изменить это не в моих силах. – Он отвернулся и снова посмотрел на машину впереди. – Я просто хочу сказать, что вряд ли стоит проявлять столь намеренную жестокость.

Она закрыла глаза. Все было гораздо сложнее. Слишком много вопросов оставалось без ответов, и определить, насколько Брэдфорду можно доверять, не представлялось возможным, а держать его в постоянном напряжении было самым простым способом узнать это. Монро глубоко вздохнула, вытянула ноги и положила их на приборную панель.

– Я не хочу говорить о нем.

Ей вообще не хотелось разговаривать – ее мысли занимало другое. Неужели никого не удивит то, что снова группа иностранцев из двух мужчин и одной женщины собиралась посетить Монгомо? Если на это обратят внимание, то лучше и не рассчитывать на то, что все пройдет гладко.

Хотя никто из них не говорил об этом открыто, но все понимали, что возвращение к мирной жизни никому не гарантировано. Сегодняшняя ночь была затишьем перед бурей.

Затишье!

Монро еще раз глубоко вдохнула и почувствовала, как проваливается в сон.

Они въехали в Монгомо рано утром, когда улицы только начинали просыпаться. Для селения, расположенного на краю цивилизации, затерянного среди непроходимых джунглей и оторванного от промышленных центров, Монгомо поражал своей современностью, что объяснялось потоком нефтяных денег, обогативших семьи клана, обосновавшегося в президентском дворце.

В девятом часу они остановились у здания полицейского участка. Бейярд остался у машин и следил за радиообменом на военных и полицейских частотах, а Монро и Брэдфорд вошли внутрь и потребовали встречи со старшим дежурным офицером. После обмена приветствиями Брэдфорд, игравший роль командира, произнес какую-то тарабарщину на несуществующем языке, а Монро, выступавшая в роли его молодого подчиненного, перевела просьбу оказать содействие. Офицер любезно согласился выделить сопровождающего, поручив ему показать гостям дом заместителя министра природных ресурсов и энергетики Тимотео Оторо Нчамы.

Это большое одноэтажное строение отстояло на значительном расстоянии от соседних домов и грунтовой дороги, переходившей в протоптанную зеленую тропинку, ведущую к домам из шлакобетона и далее к джунглям. Монро проехала мимо дома, оставила Бейярда во второй машине на дороге у съезда к нему и отвезла сопровождающего обратно в участок, руководствуясь отнюдь не желанием оказать любезность.

Монро вернулась обратно, доехала до тропинки и, развернувшись, припарковалась перед самым домом. Никаких других машин там не было, что указывало на отсутствие министра и давало свободу маневра при отходе, если вдруг возникнут сложности, тем более что машину было хорошо заметно с улицы, а прохожие и соседи уже наверняка обратили на нее внимание.

Монро и Брэдфорд подошли ко входу, а Монро отступила в сторону, чтобы ее не было видно. Брэдфорд постучал в массивную деревянную дверь, и они замерли в ожидании. Когда они подъехали с сопровождающим, то заметили в окнах тени, и Бейярд подтвердил, что за время их отсутствия из дома никто не выходил. Не дождавшись ответа, Брэдфорд, повинуясь сигналу Монро, постучал еще раз.

Он уже собрался стучать снова, когда дверь отворилась и на пороге показалась пожилая женщина в поношенном платье, смотревшая на него с выражением явного недовольства. Монро решила, что это скорее всего служанка или няня, но уверенности в этом не было: она вполне могла оказаться матерью или сестрой. Женщина не говорила по-английски, а Брэдфорд не знал местных наречий, поэтому он просто вручил свою визитку и знаками попросил отнести ее в дом.

Через несколько минут женщина вернулась и пригласила Брэдфорда внутрь. Монро тоже к ним присоединилась, и хотя при виде ее женщина удивилась, но возражать не стала. Они успели сделать всего несколько шагов, когда в комнату стремительно вошла маленькая женщина со светлыми волосами. При виде Брэдфорда она замерла от неожиданности и через мгновение разразилась слезами. Девушка с ангельским личиком на школьной фотографии превратилась в рано постаревшую женщину.

После неловкой паузы, заполненной тихими всхлипываниями, Брэдфорд произнес:

– Привет, малышка.

Он подошел к Эмили и обнял ее за плечи. Та уткнулась лицом ему в грудь, и ее плечи подрагивали от коротких судорожных рыданий. Брэдфорд гладил ее по волосам и приговаривал полушепотом:

– Ну же, теперь все хорошо, все в порядке.

Он посмотрел на Монро с беспомощной улыбкой. Начиная с этого момента, они совершенно не представляли, что их ждет впереди. Эмили исчезла четыре года назад, теперь ее нашли, и, если не считать двух провалившихся покушений на жизнь Монро, они не располагали никакими фактами.

После всего пережитого легкость, с которой они добрались до цели, внушала Монро какое-то внутреннее беспокойство.

Эмили выпрямилась и через слезы улыбнулась:

– Пойдемте же сядем. – Ее слова прозвучали как-то натянуто, будто она заговорила по-английски впервые за все эти годы. Повернувшись к женщине, открывавшей дверь и теперь державшейся в тени, она сказала: – Nza ve belleng café.

Монро улыбнулась, узнав знакомый ей фанг, и повернулась так, чтобы миниатюрная скрытая камера, прикрепленная к лацкану, оказалась напротив лица Эмили. Это был самый простой и надежный способ задокументировать все происходящее. Запись производилась двумя устройствами: одно находилось у нее в кармане рубашки, а другое было у Бейярда.

Эмили провела их в гостиную и усадила на огромную софу. Брэдфорд устроился рядом, и каждый раз, когда она смотрела на него, ее лицо озарялось улыбкой, разгонявшей морщинки печали. Это была улыбка невинности и по трясения, переживания и смятения, но и, главное, – настоящего счастья. Что бы там ни говорил Бейярд, эта девушка хотела, чтобы ее нашли. В этом не было никакого сомнения, но сразу напрашивался вопрос – почему за все четыре года она не попыталась связаться с родными?

Эмили повернулась к Монро и вопросительно на нее посмотрела.

– Эмили, это Мишель, – представил ее Брэдфорд, и Эмили пожала протянутую ей руку. – Твоя семья пыталась тебя разыскать все четыре года, – пояснил Брэдфорд, – но сделать это удалось только ей.

Эмили отдернула руку, ее улыбка погасла, и она наклонила голову, потупив глаза, будто пыталась осмыслить услышанное. Наконец она повернулась к Брэдфорду и спросила:

– Что?

Отвечать стала Монро:

– Эмили, мы приехали, чтобы помочь тебе, если в этом есть необходимость. Мы можем вывезти тебя из страны и все для этого приготовили. Ты этого хочешь?

Эмили медленно кивнула.

– Хочу, – подтвердила она, – но только я не понимаю. Почему сейчас? Я все время просила забрать меня домой, как только здесь оказалась.

Брэдфорд посмотрел на Монро, и в ее ответном взгляде читалось только одно: либо у Эмили не все в порядке с головой, либо у них настоящая проблема и масштабы ее даже трудно вообразить. Скорее всего последнее. У Монро учащенно забилось сердце, а в голове с бешеной скоростью завертелись мысли, складывая в единую картину, казалось бы, не связанные между собой факты. Она помедлила и спросила, зная ответ еще до того, как договорила свой вопрос:

– Эмили, а кого ты просила?

Девушка начала отвечать, но остановилась, когда в комнату вошла служанка с чашками на подносе. Она поставила их на журнальный столик, а Эмили умолкла, сложив руки на коленях. Казалось, секунды тянулись бесконечно долго, пока наконец женщина не вышла.

– Я ей не доверяю, – объяснила Эмили. – Думаю, что она не говорит по-английски, но уверенности у меня нет. Она тетя моего мужа и докладывает ему обо всем, что я делаю.

Монро встала с софы и опустилась перед Эмили на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне.

– Мы приехали, чтобы вытащить тебя отсюда и отвезти домой, если ты этого хочешь. Ты хочешь этого?

Эмили кивнула.

– Тогда слушай внимательно. Пока я искала тебя, меня дважды чуть не убили, и не исключено, что убийцы попытаются совершить новую попытку, если узнают, что мы здесь. Информация, имеющаяся у нас, расходится с тем, о чем рассказываешь ты. И если в самом ближайшем будущем нам не удастся разобраться, что к чему, мы можем не выбраться из страны. Тогда, если тебя не убьют вместе с нами, ты останешься здесь навсегда. Эмили, нам нужно знать, кого ты просила вернуть тебя домой, кто держит тебя здесь и кто пытался убить меня. Ты можешь нам помочь разобраться с этим?

– Я просила папу, – ответила Эмили. – Мне удалось связаться с ним не сразу, а примерно через год, и он очень тогда разозлился и отказался со мной разговаривать. – Эмили говорила уже совсем свободно, слова слетали у нее с языка, и появился даже американский акцент. – Я смогла дозвониться только ему и ни разу не говорила с мамой. Я много раз просила своего мужа меня отпустить. Теперь на просьбы он отвечает побоями, и я перестала просить. – У нее по щеке скатилась слеза и упала на подол. Она всхлипнула и принялась тереть глаза. – Он говорит, что держит меня здесь для моего же блага, что без него меня бы давно убили, что я никогда не смогу уйти и должна быть ему благодарна. – Она опустила голову. – Поэтому я и не понимаю, почему вы пришли сейчас.

– А где твой муж? В Малабо?

– Наверное.

– Люди, пытавшиеся меня убить, были ангольскими наемниками, подчиняющимися только президенту. У твоего мужа есть связи, которые позволили бы ему использовать ангольцев в своих целях?

Эмили пожала плечами.

– Я не знаю, – призналась она. – Я ничего не знаю ни о его бизнесе, ни о работе. Я знакома с некоторыми родственниками. Он племянник президента, а его братья занимают важные посты.

– Тебя удерживает здесь только он? Или есть и другие?

– Не знаю, – снова повторила она. – Думаю, что он один. – Она посмотрела на Брэдфорда. – У меня нет денег, а люди в городе все меня знают. Если я сбегу, кто-нибудь обязательно сообщит моему мужу. Я уже пыталась бежать. Он нашел меня прежде, чем мне удалось покинуть страну, и держал взаперти в доме несколько месяцев, пока я не пообещала, что это больше не повторится.

– Мы вытащим тебя, – заверила Монро. – Даю слово.

– У меня есть два сына, – сообщила Эмили. – Одному два с половиной года, а второму почти год. Как быть с ними?

Брэдфорд понимающе кивнул:

– У нас есть паспорта для тебя и твоих детей.

– Пойду соберу вещи, – сказала Эмили, но Монро остановила ее, положив руку на плечо.

– Ты уйдешь в том, во что одета сейчас. Нужно сказать тете твоего мужа, что мы сходим в ресторан пообедать, а она пусть соберет детей. Она должна считать, что вы вернетесь через несколько часов.

Эмили кивнула и, позвав пожилую женщину, сказала ей все, о чем они условились. Дождавшись, когда та выйдет из комнаты, Монро, так и не находя всех ответов на мучившие ее вопросы, обратилась к Эмили:

– У нас мало времени, и сейчас не до деталей, но хотя бы вкратце расскажи, почему и как ты оказалась здесь. Начни с Намибии.

Эмили с вымученной улыбкой смахнула прядь волос со лба.

– Нас было трое, – начала она. – Я, Кристоф и Мел. Мы путешествовали вместе, начиная с Кении, побывали почти везде на востоке и юге, хотели посмотреть западное побережье и добраться до Нигерии, а оттуда уже вылететь на родину. У нас было мало времени, потому что мама настаивала на моем возвращении, а у Мела появились какие-то срочные дела. В Виндхуке мы решали, как попасть в Конго или Габон, потому что ехать через Анголу было слишком опасно. Потом мы встретили парня по имени Ганс – фамилии я не помню, – и нам здорово повезло, так как Кристоф был немцем, а родители Ганса – выходцами из Германии. Он работал летчиком и летал в Анголу на частном самолете. Узнав, что нам надо на север, он как-то сообщил, что летит после обеда в Луанду, и предложил захватить нас с собой. Там мы могли бы нанять лодку или сесть на самолет до Габона и решили согласиться. Я позвонила домой, сообщила отцу маршрут и пообещала связаться с ним из Либревиля.

Монро поймала взгляд Брэдфорда – его брови были нахмурены, а на лице написано недоумение. Любое сообщение от Эмили после Намибии было бы очень важным для поисков, тем более с указанием конкретных деталей об их местоположении, но об этой беседе он слышал впервые. Монро сначала хотела остановить Эмили и кое-что уточнить, но передумала.

– Он сказал, что с нетерпением ждет моего возвращения, – продолжала Эмили, – и спросил, не собираемся ли мы заехать в Экваториальную Гвинею, раз уж будем в Габоне. Мы не собирались, потому что об этой стране мало что известно и гипотетическое удовольствие не стоило возможных проблем.

Эмили помолчала, будто раздумывая над своими последними словами, а потом посмотрела на Монро и продолжила:

– Он сообщил, что ведет разведку нефти в этой дикой и далекой от цивилизации стране. Рассказал и о том, что предшественник нынешнего президента закопал государственную казну возле своей родной деревни. Мы вылетели в Луанду и, по-моему, в тот же вечер пристроились на грузовое судно, отправлявшееся в Габон. Дня через три мы оказались в столице и хотели оттуда перебраться в Камерун по суше. Тогда я и рассказала ребятам о легенде про Экваториальную Гвинею, услышанной от отца, и они решили, что было бы круто побывать в стране, куда так редко забредают путешественники. Вот тогда мы и поменяли маршрут, намереваясь добраться до Камеруна через Экваториальную Гвинею. Мы получили визы, но дозвониться никому из родителей я не смогла и поэтому направила послание по электронной почте, сообщив отцу, куда мы направляемся.

– А почему отцу? – прервала ее Монро. – Почему не матери?

– Я разговаривала с отцом, когда была в Луанде, и он сказал, что мама поехала навестить друзей на ранчо в Вайоминг и вернется только через пару недель, поэтому и я написала ему, а не ей.

Монро вопросительно взглянула на Брэдфорда, и он дал понять, что Элизабет не ездила в Вайоминг. Эмили, ничего не заметив, продолжила:

– Мы ехали по дороге от Ойема до Монгомо, когда на КПП нас остановили военные и стали придираться. Тогда мы особо не удивились этому, потому что раньше уже с подобным сталкивались. Но у Мела неожиданно поехала «крыша». За несколько дней до этого, может, за неделю, в его поведении вдруг появились какие-то странности: он разговаривал сам с собой, бормотал что-то, страдал паранойей. Но потом становился абсолютно нормальным. Мы еще рассказывали ему о том, что он вытворял, и вместе над этим смеялись. Но на этот раз Мел просто обезумел: стал кричать и набросился на одного из солдат, а потом все вообще вышло из-под контроля. – Она задумалась, устремив невидящий взгляд в середину комнаты. – Они убили его. Прямо там, зарубили мачете, а мы с Кристофом все это видели. А потом Кристоф сорвался с места и побежал. Я не знала, что делать, и побежала за ним. Мы долго бежали, и мне почти удалось ускользнуть. Думаю, что Кристофу наверняка удалось. Я видела, как он бежал в сторону границы, а потом получила удар и потеряла сознание.

Очнулась я в городской тюрьме, вся в крови и синяках, рука сломана, ребра ныли, очень сильно болела нога – думаю, там тоже был перелом. Порезы – наверное, от мачете – кровоточили. – Она подняла подол выше колен и показала большие шрамы, обычно остающиеся от глубоких порезов. Никаких швов явно не накладывалось. – На спине и животе тоже есть шрамы. Не знаю, сколько времени я там провела – несколько раз я приходила в себя, а потом снова теряла сознание. Потом я вдруг оказалась в чистой комнате, было уже не так больно, и я увидела мужчину, потом ставшего моим мужем. Он сказал, что спас меня, что знал, кто я, что вернет домой, и очень хорошо со мной обращался.

Но домой он меня так и не отправил: обещал это сделать, когда я окрепну, а потом все время находились какие-то причины отложить отъезд. Не знаю, сколько прошло времени, но, думаю, месяца через три или четыре он сообщил, что моя жизнь в опасности и единственный способ ее сохранить – это выйти за него замуж. Дважды я пыталась бежать, и каждый раз меня после этого сажали под замок. Были угрозы, побои и вообще всякое…

Эмили помолчала и с трудом сглотнула, обводя комнату взглядом. Монро видела, что она с трудом сдерживает слезы.

– Думаю, что примерно через год у меня появилась возможность позвонить по телефону с международным выходом. Я пыталась поговорить с мамой, но ее телефон был отключен. – Она повернулась к Брэдфорду: – Они по-прежнему живут в Хьюстоне? – Тот неуверенно кивнул. – Тогда я позвонила папе на работу. Пробиться через секретарш оказалось очень непросто, но в конце концов меня соединили. Однако разговора не получилось. Я сказала ему, кто я, где нахожусь, что хочу вернуться домой, а меня не пускают, а он велел мне никогда больше не звонить. Может, он решил, что его разыгрывают, не знаю. Больше меня с ним никогда не соединяли, хотя я и пыталась дозвониться. Однажды меня застали с телефонной трубкой в руке, и муж избил меня сильнее обычного и сказал, что если я когда-нибудь повторю эту глупость, то расстанусь с жизнью.

Примерно в то же время я поняла, что беременна, и, поскольку надежды на то, что когда-нибудь удастся отсюда выбраться, не было, я решила, что надо как-то устраиваться, и согласилась выйти замуж за Тимотео, перестала убегать и пытаться позвонить. С тех пор жизнь стала более-менее нормальной.

Рация, прикрепленная к поясу Монро, издала сигнал, и беседа прервалась. Брэдфорд бросил на нее встревоженный взгляд: Бейярд решил бы выйти на связь только в крайнем случае. Монро отстегнула камеру от лацкана, вытащила из кармана записывающее устройство и сунула Брэдфорду в руку. Пристегивая к его рубашке камеру, она прошептала:

– Нам это может понадобиться не просто для того, чтобы доказать, что она жива. Пусть она наговорит в камеру место и время записи, дату своего рождения, имена и фамилии родителей, расскажет о себе. В общем, сделает заявление. Было бы хорошо, если бы она рассказала о каких-то моментах из детства, о которых ни ты, ни я знать не можем.

Брэдфорд повернулся к Эмили, стараясь скрыть за улыбкой тревогу от полученного по рации сигнала. Монро вышла из комнаты и, убедившись, что ее никто не слышит, ответила на вызов.

– Открой входную дверь! – сказал Бейярд.