Текст книги "Информатор"

Автор книги: Тэйлор Стивенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

До рейса в Хьюстон оставался час.

Брэдфорд шел по тихим коридорам штаб-квартиры «Титана». Сотрудники не обращали на него внимания, а кивка в сторону секретариата было достаточно, чтобы сразу пройти в кабинет босса.

Он открыл дверь и, увидев Бэрбанка, замер на месте. Руководитель «Титана» сидел за столом, сгорбившись и сжав кулаки, явно не подозревая, что его кто-то видит. Почувствовав неловкость, Брэдфорд уже повернулся, чтобы выйти, но передумал и остался стоять, дожидаясь, когда Бэрбанк придет в себя.

Сообразив, что пауза слишком затянулась, Брэдфорд нажал и с легким стуком отпустил ручку двери. Бэрбанк поднял голову и вяло улыбнулся.

– Привет! – поздоровался Брэдфорд, проходя в кабинет.

Бэрбанк выпрямился, поднялся из-за стола и направился к нему навстречу. С каждым шагом его лицо разглаживалось и становилось спокойнее. Он энергично пожал руку Брэдфорду и спросил дрогнувшим голосом:

– Майлз, что, черт возьми, произошло?

Брэдфорд пожал плечами, и они вдруг обвисли. Он почувствовал себя мячиком, из которого неожиданно выпустили воздух.

Наконец, после продолжительного и тягостного молчания, Бэрбанк кивнул в сторону дивана и сказал:

– Пойдем присядем. – Он плеснул в бокал виски и передал его Брэдфорду, после чего сел напротив и подался вперед. – Я не спал с тех пор, как ты позвонил, – пояснил он. – Серьезно, что же, черт возьми, там случилось? Что удалось узнать об Эмили? Что с Мишель?

Брэдфорд залпом осушил бокал и произнес, отчетливо выговаривая слова:

– Если честно, Ричард, я ничего не понимаю!

– Как это – не понимаешь? Как ты можешь не понимать?

– Нам удалось отследить логическую цепочку, ведущую на материк, а в следующее мгновение – бах! – и Мишель исчезает, а меня объявляют персоной нон грата.

Несколько минут они просидели молча, потом заговорил Бэрбанк:

– Майлз, я прошу меня извинить. Я совсем потерял голову, думая об Эмили. Я только… Ты сам-то как? В порядке?

Брэдфорд кивнул и перевел взгляд на бокал на столике.

– Я в порядке. Мы были близки, так, черт возьми, близки! – Он посмотрел на Бэрбанка. – Ответы – там, Ричард. Я это чувствую!

Бэрбанк сделал глубокий вдох и чуть подвинулся.

– Ты правда считаешь, что есть надежда?

– Гораздо больше, чем в самом начале поисков.

– В этом вся разница между нами, – заметил Бэрбанк. – Четыре года меня терзала неизвестность, а теперь, когда появилась хоть какая-то ясность и я могу перевернуть эту, вызывающую лишь горькие воспоминания, страницу и смириться с потерей, ты настаиваешь на продолжении поисков.

Брэдфорд вздохнул.

– Я уже объяснял тебе, Ричард. Даже если Мишель ошибалась насчет свидетельства о смерти, ты сейчас как никогда близок к получению ответов. Настоящих ответов. Речь идет о настоящем завершении поисков, а не о пресловутом: «Мы никогда так и не узнаем наверняка». Я был прав, когда предложил подключить к поискам Мишель, прав я и сейчас.

– Ты собираешься вернуться в Малабо?

– Нет, на материк. Мы собирались направиться в Бату, когда она исчезла.

– А то, что ты персона нон грата, не помешает?

– Это всегда можно обойти.

Бэрбанк глубоко вздохнул.

– Майлз, я не знаю, как лучше поступить. Если ты считаешь, что есть надежда получить ответы, то, конечно, я за, но не ценой жизни еще одного человека. Если Эмили действительно исчезла в Экваториальной Гвинее, а теперь – Мишель…

– В том-то и дело, – пояснил Брэдфорд. – Сначала я разыщу Мишель.

– Ее труп?

– Нет, не думаю.

– Но ты же сам сказал, что она погибла.

– Да, именно это мне сообщили.

Бэрбанк промолчал, и Брэдфорд продолжил:

– У этой женщины просто невероятный инстинкт выживания. Если она жива, а я в этом уверен, то наверняка вне себя от злости и отправится на материк. Мне нужно там быть.

– Даже если допустить, что она жива, а в это, извини, после всех твоих рассказов мне трудно поверить, то все равно невозможно узнать, как она поступит дальше. Ты просто потеряешь время, мой друг, – заявил Брэдфорд и тут же осекся. – Если, разумеется, ты не знаешь чего-нибудь, чего не знаю я.

Брэдфорд покачал головой:

– Я руководствуюсь опытом и интуицией.

Бэрбанк перевел взгляд на огромные оконные стекла в металлических рамах.

– Не знаю, Майлз; мне кажется, это уж слишком! Еще одна бессмысленная попытка, только на этот раз она мне будет стоить жизни хорошего человека.

– Согласен ты или нет, но я возвращаюсь. Но мне было бы лучше, если бы я мог рассчитывать на твою помощь.

Бэрбанк посмотрел на Брэдфорда:

– Если ты для себя, так или иначе, решил ехать, то, конечно, можешь рассчитывать на мою поддержку, но мне бы не хотелось тебя отпускать. У меня есть все основания считать поиски завершенными. Нет никакой причины продолжать их и уж тем более рисковать жизнью.

– Ричард, я не верю в то, что ты говоришь серьезно.

– Я абсолютно серьезен. Мне кажется, что я уже на грани нервного срыва – слишком долго пришлось жить в неведении. Если ты хочешь ехать, езжай: мои люди утрясут все детали. – Бэрбанк отвернулся к окну, и на его лице появилось отрешенное выражение. – Если честно, то надо признать, что из этой поездки ты можешь не вернуться.

Брэдфорд промолчал, и Бэрбанк тяжело вздохнул, как бы признавая тщетность своих усилий.

– Прежде чем ты отправишься в эту экспедицию, составь мне подробный отчет обо всем, что видел или слышал, обо всех фактах, имеющихся в твоем распоряжении: исчезновение Мишель, правительственные чиновники, свидетельство о смерти – обо всем, о чем ты мне рассказывал и что еще вспомнишь. Пусть это станет своего рода прощальным подарком мне, если ты вдруг не вернешься.

Бэрбанк, быстро переговорив со своим адвокатом, снова обратился к Брэдфорду:

– У него есть время, ты можешь зайти к нему прямо сейчас, но все-таки прежде ответь: с чего ты начнешь?

– Я разыщу Мишель.

– Ты так уверен, что она жива?

– Готов поставить на это, – заверил Брэдфорд.

– И что ты сможешь ее разыскать?

Брэдфорд улыбнулся, всем своим видом выражая уверенность.

– Да. В этом я не сомневаюсь.

Глава 12

Африка, 3°10′ северной широты, 9°00′ восточной долготы, западное побережье Камеруна

Франсиско Бейярд, находясь в рулевой рубке, какое-то время вглядывался в отливающую холодным стальным блеском поверхность океана. Потом он склонился над пультом управления, ввел координаты в бортовую навигационную систему и сразу ощутил мелкую дрожь, прокатившуюся по всему телу от вибрации, сопряженной с корректировкой курса.

Прошло девять лет, и вот она появилась так же неожиданно, как и исчезла.

Девять чертовых лет, с тех пор как он завершил бесплодные поиски ее, побывав повсюду, вплоть до мрачных вод порта Дуалы.

Она исчезла без всякого предупреждения. Внезапно и неожиданно. Просто испарилась. Никаких прощальных слов, никакой благодарности за все, что было, никаких проклятий в адрес жалкого существования, доконавшего ее. Просто исчезла, оставив его агонизировать в течение двух месяцев бессонных ночей и тошноты, когда он пытался понять, в чем дело. Он вспоминал, как сходил с ума от осознания тщетности своих усилий, как наконец встретил одного бывалого матроса, рассказавшего о юноше по имени Мишель, обладавшем удивительным знанием языков и умевшем мастерски владеть ножом. Под этим именем могла скрываться Эсса.

Он стоял, провожая полным отчаяния взглядом сухогруз «Санто-Доминго», постепенно сливающийся с горизонтом. Было ясно, что на этом дальнейшие поиски можно завершать. И там, в испанской Валенсии, исчезли последние надежды ее разыскать.

Он ходил по причалам, убеждая себя в том, что ему уже на все наплевать и он чудесно без нее обходился и раньше, до того как она появилась в его жизни.

И это было одновременно и правдой, и ложью.

Как и четыре поколения его предков, он был камерунцем: белым африканцем, не имевшим ни другого паспорта, ни другой национальности, как и страны, куда он мог бы вернуться, если жизнь здесь окончательно превратится в ад. В этих широтах был его дом, его родина, причем с тринадцати лет он лелеял только одну мечту – уехать отсюда. Но надо было заработать денег, чтобы начать приличную жизнь за пределами Африки – не важно, где именно: главное, чтобы там тяжелый труд справедливо вознаграждался и не зависел от капризов и прихотей правящей верхушки или своеобразия клановых раскладов во властных структурах, позиционирующих свой режим как нечто вполне демократическое.

Его дед с бабкой по отцовской линии прибыли сюда со своими родителями из Франции перед Первой мировой войной и сумели поднять хозяйство, в мгновение ока превратившееся в ничто, когда к власти пришло национальное правительство. Все рухнуло! Ничего не осталось! Тяжелый труд целых поколений был уничтожен буквально в одночасье только потому, что его предки выбрал и для жизни не тот континент. Им следовало пустить корни в Новом Свете, где первопроходцам удалось сохранить то, за что они заплатили своим потом и кровью.

Семье его матери, приехавшей в Экваториальную Гвинею в конце девятнадцатого века, повезло не больше. Она обосновалась на острове Биоко, где владела плантациями какао, но через шесть месяцев после получения независимости начались кровопролития. Главными мишенями стали все образованные люди и иностранцы независимо от цвета кожи. Семья его матери бежала в Дуалу, где попыталась начать все заново. Они с горечью видели, как их родина – некогда один из самых процветающих уголков Африки – превращается в место массовых казней.

К тридцати годам Бейярда вполне можно было считать преуспевающим. Однако зарабатывать по-настоящему большие деньги он стал, только когда нашел Ванессу Монро. Это не было случайностью. Слухи о необычной девочке уже давно ходили среди общины экспатриантов, и он через братьев Папандопулос договорился о встрече с ней в их пляжном домике в Криби.

Сославшись на неотложное дело, парень Ванессы – Андреас Папандопулос – оставил их вдвоем в тишине сада. Высокая и нескладная, но с поразительными серыми глазами, она выглядела не так, как представлялось Бейярду. Она молча устремила на него изучающий взгляд, а потом резко отвернулась.

Он подошел поближе и произнес:

– Я слышал, что ты болтаешь на фанге.

Она утвердительно кивнула.

– И еще на нескольких местных языках.

– Мне нужен переводчик на вечер, – пояснил он. – Если ты справишься, то заработаешь пятьсот франков.

– Пятьсот франков – это большие деньги, если нужен просто человек, изъясняющийся на фанге, – ответила она не поворачиваясь. – За десять тысяч африканских франков ты можешь нанять официанта из «Ла Бализ».

Он улыбнулся.

– Верно, но ты не похожа на человека, говорящего на этом языке. И самое главное – мне нужен тот, кому можно доверять.

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза – казалось, она хочет прочитать его мысли.

– А ты можешь мне доверять?

– Я не знаю, – признался он. – Как ты сама-то думаешь?

На уголках ее губ обозначилась улыбка.

– Чтобы выяснить это, тебе придется заплатить мне пятьсот франков.

Встреча состоялась в дворике здания на окраине города, в разгар сезона использовавшегося как гостиница. Тишину нарушали звуки бесед, смеха и ритмичной африканской музыки, доносившейся из динамиков радиоприемника. В воздухе стоял запах жареного мяса и дыма костров, используемых для приготовления пиши.

Поручение Бейярда сводилось только к одному – сидеть и внимательно слушать, что говорилось вокруг. Когда они проходили по вестибюлю, направляясь к дворику, она отозвала его в сторону и предупредила о том, что если он заключит сделку, то его застрелят.

Встреча проходила на повышенных тонах и изобиловала угрозами. Общались они, вскоре перейдя на крик, на плохом французском и покинули гостиницу, так и не заключив сделки. Однако уже на парковке он предложил ей постоянную работу.

В ответ она пристально на него посмотрела, а потом отвернулась к окну. Глядя на улицу, она помолчала и наконец объявила:

– Я знаю, кто ты, чем занимаешься и что означает на тебя работать.

– Не торопись, подумай. А завтра мы вернемся к этому вопросу.

На следующее утро он пригласил Андреаса на завтрак и, порасспросив о Ванессе, удивился, узнав, что их связь выходила далеко за пределы юношеского увлечения, хотя именно так ее воспринимали родители Папандопулоса.

– Она твоего возраста? – спросил Бейярд.

Андреас смущенно поднял глаза:

– Моложе.

– Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать?

– Четырнадцать.

Бейярд присвистнул.

– А ее родители? Они знают?

– Знают. Она от них не скрывает. Иногда мне кажется, что она меня использует, чтобы досадить им. А мне что? Я не против. – Он застенчиво улыбнулся. – Она пригласила меня к себе домой на Рождество, чтобы познакомить с ними, и, клянусь, устроила ночью самый шумный и дикий секс в моей жизни. И все это в шести дюймах от родителей, как бы дремавших за стенкой. В общем, они точно знают.

– И им все равно?

– Конечно, нет! Но что они могут сделать?

– Отправить домой! К родственникам! Урезать в деньгах!

– Она отказывается возвращаться домой, уже сейчас живет у друзей семьи, и даже если ее ограничат в деньгах, она найдет способ их раздобыть. – Андреас пожал плечами. – Так что отец ей не перечит. Думаю, что это психологический шантаж.

Бейярд повторил свое предложение за обедом. В случае согласия он обещал оплатить все ее текущие расходы, профинансировать любой курс заочного обучения на выбор и начислять на ее счет процент от каждой сделки. Она не ответила сразу, обещала подумать и предложила встретиться на следующий день. Когда он явился, то выяснилось, что ее уже нет на Криби.

Ему потребовалось несколько дней, чтобы разыскать ее в Дуале. Она не стала извиняться, а просто объявила, что согласна стать его партнером, если будет увеличен ее процент. Когда он отказался, она просто пожала плечами, и ему ничего не оставалось, кроме как уступить.

Он перевез ее в свой дом на пляже и показал, что и как надо делать. Они редко виделись, если работы не было. В остальных случаях она постоянно находилась рядом, играя роль молчаливого партнера, с поразительной способностью все подмечающего, и переводчика, чьи услуги стоили намного дороже причитающейся ей доли прибыли.

Позже, когда напряжение, вызванное заключенной между ними сделкой, осталось позади, а деньги были надежно спрятаны, они обычно засиживались до глубокой ночи, разговаривая и выпивая. Он научил ее играть в шахматы, а она не переставала его удивлять своими наблюдениями в самых разных сферах. Он научил ее разбираться в хороших винах и ценить их вкус, приобщил к классической музыке, а она рассказывала ему местные легенды и устраивала богословские диспуты. Очень часто их беседы были чисто философскими по своей тематике.

Спустя почти год он узнал, что она все подстроила, а за несколько месяцев до их встречи тщательно изучила его характер и образ жизни. Она собрала информацию, представлявшую откровение для него самого, все проанализировала, выяснила его сильные и слабые стороны и действительно использовала Андреаса – но вовсе не для того, чтобы досадить родителям, а чтобы он познакомил ее с Бейярдом. Зная, что братья наверняка станут болтать, она намеренно рассказывала им то, что считала полезным и способным вызвать его интерес. Она знала, что настанет день, когда он явится на нее посмотреть, и соорудила для него соответствующую приманку. В результате она получила именно то, к чему стремилась: независимость и деньги.

Он от души повеселился: ему даже было приятно, что его, такого прожженного аналитика и стратега, так ловко провели и использовали. Но с той самой ночи он стал относиться к ней иначе – как к равной. Именно тогда он понял, что она уже не была той нескладной девчонкой, которую он привел когда-то в свой дом. Из неуклюжего подростка она превратилась в весьма привлекательную женщину, и вместе с осознанием этого к нему пришло желание обладать ею. Но понял он это позже. Тогда ему просто хотелось переспать с ней и стать хозяином ее души и тела.

Она устроилась на кушетке, укрывшись тонким одеялом, из-под которого выглядывали длинные ноги. Он опустился рядом на колени, наблюдая, как она спит, и ощущая щекой тепло ее дыхания. Ему было ясно, что и ей приходится переживать подобные чувства. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но тут же отдернул. Это было волевым и продуманным решением. Оно не имело ничего общего с нормами добра или морали: он жил по своим правилам и получал то, что ему было нужно, не задумываясь, насколько это жестоко или неэтично, потому что подобные категории не имели для него никакого значения. Он был просто объективной реальностью, лишенной каких-либо претензий, и не нуждался в оправданиях. Вся его жизнь была удивительным сплавом варварства и культуры. До сих пор он никогда не отказывал себе ни в чем ради какой-то абстрактной альтернативы. И если бы он только знал, какую боль ему принесет решение поступить не так, как он привык, отнесся бы ко всему более серьезно.

Со временем базирование на Криби стало не совсем удобным. Он обустроился в уединенном месте, имевшем выход и на сушу, и к морю. Но этого было недостаточно. Ему нужно было обосноваться там, где он оказался бы вне контроля, и потому он перебрался в Экваториальную Гвинею. Рио-Муни – континентальная часть страны – располагался к югу от камерунской границы, и до острова Биоко можно было добраться достаточно быстро – все зависело от мощности двигателя катера. Удобство заключалось и в том, что место находилось примерно посередине между Либревилем и Дуалой, а поскольку Экваториальная Гвинея была в весьма бедственном положении и не могла содержать ВМС или береговую охрану, риск напороться на власти при перевозке груза был сведен практически к минимуму. В том, что страна, виновная в разорении его семьи, вольно или невольно поможет ему разбогатеть, была пусть извращенная, но справедливость.

Он набрал еще людей и для охраны пригласил наемников. Если Ванесса находилась рядом, он никак не мог сосредоточиться и всячески старался занять себя работой и был благодарен Питеру Виллему за то, что тот загружал ее тренировками целые дни напролет. Несмотря на ее неоднократные просьбы избавиться от Виллема, он ее не слушал.

Авторитет Бейярда постоянно рос, и это сопровождалось распространением слухов о женщине, сопровождавшей его. Он не понимал их значения, как и силы суеверий, потому что она никогда о них не говорила. Только после ее исчезновения он осознал, какое влияние она оказывала не только на его сердце, но и на успешность всей его деятельности. Люди, входившие в круг его общения, боялись подвластных ей джу-джу. И неожиданно он лишился их покровительства.

В тот день он стоял на причале порта и смотрел на удалявшийся силуэт «Санто-Доминго», пока судно не скрылось за горизонтом. А потом, проклиная ее, он вернулся в Криби, чтобы начать все заново. Он снова поднялся, все правильно рассчитав. Так уже бывало не раз. И вот теперь она снова вернулась.

Монро провела ладонью по тому месту, где должна была находиться ручка, а потом по всей поверхности двери, на редкость, следовало отметить, прочной. Она прижалась ухом к металлическим пластинам, оклеенным шпоном под дерево, надеясь, что Бейярд никуда не ушел, но не услышала никаких звуков, способных подтвердить это. Она тихонько постучала и попросила:

– Франсиско, открой, пожалуйста, дверь.

Тишина.

Петли находились с другой стороны.

Она просунула в щель, где был замок, пластиковую карточку вида на жительство, надеясь, что ей удастся отодвинуть собачку.

Ничего не вышло.

В полном отчаянии она принялась исследовать стены.

Металл.

В каюте было две узких койки вдоль стен, откидной столик между ними, а сверху нависал небольшой шкаф. Никаких иллюминаторов или туалета.

Каюта оказалась тюремной камерой.

От накатившего на нее приступа ярости мир вдруг окрасился в серый цвет, и ей с трудом удалось взять себя в руки. И хотя она ожидала чего-то вроде расплаты, но не в такой форме и не так быстро.

Монро бросила рюкзак на койку и после секундного колебания высыпала его содержимое на одеяло. То, что предстало перед ее глазами, вызвало настоящий шок. Это были ее личные вещи, брошенные когда-то в Камеруне во время побега: щетка для волос, блокнот и кое-какая одежда.

Она взяла щетку, провела пальцами по зубчикам, а потом крепко ухватила ее за обе части и с силой потянула в противоположные стороны. Круглая головка соскользнула, а под ней оказалось лезвие длиной четыре дюйма. Это был сувенир из времен ее противостояния с Питером Виллемом: одно из импровизированных средств самообороны, сработанных ею как-то, чтобы никогда не оставаться беззащитной. Она снова собрала щетку и бросила ее к остальным вещам. Что бы ни задумал Франсиско, она не сможет направить против него лезвие, предназначавшееся в свое время Виллему.

По судну прокатилась мелкая дрожь: двигатели ожили и теперь влекли судно в неизвестном ей направлении. Стены каюты, казалось, пришли в движение и стали сдвигаться. Чтобы избавиться от приступа клаустрофобии, Монро выключила свет и легла на койку. Она сделала глубокий вдох, потом второй и третий, восстанавливая душевное равновесие и ясность мысли.

Бейярд обязательно вернется, если, конечно, в его планы не входило уморить ее голодом. До условленной связи с Бриден было еще два дня, два дня без часов и хоть какого-либо занятия; оставалось только ждать.

Движение судна и вибрация от двигателей продолжались уже часа два – максимум три, и тут в коридоре послышались шаги. Она сунула щетку в карман брюк и вернулась на койку: легла на спину, заложив руки под голову. Когда дверь открылась, она не шевельнулась.

В дверях стоял Бейярд – его силуэт четко выделялся на фоне освещенного коридора.

– Только не говори, что эта каюта была забронирована специально для меня.

– В ней уже бывали постояльцы, если ты об этом.

– Чего ты хочешь, Франсиско?

– Я еще не решил, – ответил он. – А пока это так, я хочу быть уверен в том, что ты никуда не денешься. И, кстати, свое обещание я сдержал: с острова тебя вывез.

Она внимательно наблюдала за ним, изучая жесты, мимику и интонации.

– Куда я могу отсюда деться? Ведь мы же в океане!

Она села. Он сразу заметно напрягся.

– Я не боюсь тебя, Франсиско, и у меня нет причин сбегать.

– Но такое уже случалось, – возразил он с грустью в голосе. – У меня нет никакой гарантии в том, что ты ночью не улизнешь на одной из моторок.

– Это правда, – подтвердила она и встала. Его лицо оставалось в тени, а потому оценивать свои возможности и шансы в предлагаемых обстоятельствах оставалось лишь по едва заметным движениям тела. – Но зачем мне бежать, если ты уже пообещал оказать помощь? Мне ведь нужно не просто оказаться на материке – я нуждаюсь в твоих знаниях и твоем опыте.

– У меня нет никакого интереса в том, чтобы тебе помогать.

Она сделала шаг в его сторону.

– Я хотела щедро оплатить твои услуги, но, судя по всему, деньги тебя не волнуют.

Еще один шаг, вполне мотивированный и не дающий повода к подозрениям.

Чтобы придать словам большую выразительность, она сопровождала их весьма оживленной жестикуляцией.

– Мне нужно попасть в Монгомо, и я хочу, чтобы ты поехал со мной. Скажи мне, что именно могло бы побудить тебя к участию в этом предприятии, и, будь уверен, твои условия будут приняты.

Теперь она была достаточно близко к тому, чтобы приступить к конкретным действиям.

– Я искал тебя два месяца, понятия не имея о том, что с тобой произошло, не зная, жива ли ты, или тебя задержали, или ты просто исчезла. – Его голос замер, и он резко мотнул головой, бросив на нее мрачный взгляд. – Два месяца, Ванесса! Ты знаешь, что это был за ад?

Она тихо протянула руку, чтобы дотронуться до его локтя, и в то мгновение, когда он, почувствовав тепло ее ладони на своей коже, повернул голову, нанесла ему удар в челюсть. Он еле устоял на ногах, а она, для верности повторив приемчик еще пару раз, прижала его к стене.

Бейярд потрогал челюсть и, словно не веря в произошедшее, покачал головой. Было видно, что он пребывает в шоке. Из уголка рта стекала струйка крови. Прежде чем он смог отреагировать на этот выпад, она извлекла из щетки для волос лезвие и приставила к его горлу.

– Я могла бы тебя убить, – пояснила она. – Помни об этом. – С этими словами она отшвырнула заточенную на смерть безделушку.

Монро чуть отступила назад и, понизив голос, обратилась к нему:

– Я не лгала, Франсиско. Мне нужно попасть в Монгомо, а лучше меня этот гадючник знает только один человек. И этот человек – ты. Я тебя нашла не для того, чтобы снова продемонстрировать, как могу сбежать.

В коридоре воцарилась тишина.

Бейярд сполз по стенке на пол – одна нога осталась согнутой в колене, а другая – вытянута. Его плечи опустились, и он, прикрыв глаза рукой, затрясся в беззвучных рыданиях. Монро с ужасом взирала на происходящее, и тут она ясно осознала суть сложившейся ситуации.

Она опустилась на пол рядом с ним, положила голову ему на плечо, и на нее нахлынули воспоминания. Сколько же было всяких проявлений его чувств, не замечаемых ею, полностью поглощенной противостоянием с Виллемом!

– Франсиско, мне так жаль! Я понятия не имела!

Он обнял ее за плечи и сильно прижал к себе. Она даже машинально успела подумать, что вот теперь наверняка появятся синяки. Тепло его дыхания приятно ласкало волосы и шею, а кожей она чувствовала влагу от слез. Монро прильнула к нему и затихла. Тянулись минуты, и вскоре они оба справились с нахлынувшим всплеском эмоций.

– Почему ты так поступила? Почему исчезла? – спросил Бейярд.

– Я не хотела превращаться в ту, кем становилась, – едва слышно ответила она.

– Ты могла бы объясниться со мной, попрощаться, сообщить, что с тобой все в порядке.

– Я не считаю, что все сделала правильно, но ты сам знаешь, что если бы я предупредила об уходе, то ты стал бы меня уговаривать остаться.

– Ты мне снилась каждую ночь, – признался он. – Больше всего я боялся, что Питер будет преследовать тебя, чтобы отомстить мне. Каждую ночь я вспоминал, как ты просила меня отослать его, а я отказывался. – Голос Бейярда дрогнул, и после нескольких глубоких вздохов он продолжил: – Узнав, что ты покинула Африку, я тебя возненавидел за то, что каждый раз, просыпаясь, чувствовал тошноту. Но, как ни странно, я в то же время был счастлив, что ты жива и приняла это решение сама, без принуждения со стороны Питера.

– Виллем мертв, – сухо заметила Монро. – В ту ночь, когда вы поссорились, я проследила за ним. И когда он подошел к лодкам, я перерезала ему горло и оставила труп на съедение джунглям.

Бейярд отпустил ее, чуть отодвинулся и потом повернулся, чтобы заглянуть ей в глаза. Выражение шока на его лице сменилось улыбкой недоверия.

– Зачем ты это сделала? – наконец спросил он.

– Потому что он был просто маньяком, и, убив его, я не только отомстила за ежедневные издевательства и изнасилования, но и спасла от подобной участи его возможные жертвы. Я добралась на его лодке до Камеруна и спрятала ее к югу от Дуалы. Не исключено, что она еще там. – Она задумалась. – Я должна была уехать, Франсиско, или превратиться в такого же монстра, как он.

Бейярд помолчал, осмысливая услышанное, а потом снова крепко прижал к себе.

– Я не знал, Эсса, клянусь! Сейчас это кажется таким очевидным, а я этого не видел!

– Я знаю, – ответила она. – Я сама это скрывала, так как не сомневалась, что, окажись ты в курсе событий, попытался бы защитить меня и наверняка бы погиб.

– Мне он говорил, что считает тебя прекрасным спарринг-партнером, поддерживающим его в тонусе. Он утверждал, что у тебя такой же дар владения ножом, как и языками.

– Ну, это можно охарактеризовать как проклятие, – заметила она.

– Ты по-прежнему ходишь с ножами? – поинтересовался он.

– Нет. С ножом в руках убить достаточно просто. – Она посмотрела на свои ладони и сжала кулаки. – Я по-прежнему тренируюсь, чтобы держать себя в форме, но даже тренировочные ножи представляют большую опасность в умелых руках. Когда я дерусь – даже на тренировках, – меня переполняет желание выжить, убить и победить. Питер не единственная моя жертва.

– Прошлой ночью я видел шрамы на твоем теле.

– Их оставил Виллем. За исключением, может, двух-трех.

Бейярд еще крепче прижал ее к себе и прошептал:

– Обещай мне, что когда все кончится и ты соберешься снова уехать, то сообщишь мне об этом.

– Возможно, – уклончиво ответила она.

Ночь она провела на раскладной тахте, стоявшей за маленьким столиком на камбузе. Бейярд предложил ей выбрать любую каюту, включая свою собственную, но она отказалась. Утром после завтрака он привел ее в рулевую рубку, раскрыл координаты и ознакомил с бортовой навигационной системой. Убедившись в том, что она все поняла, он кивнул на спутниковый телефон и вышел.

В Далласе было два часа ночи, и Бриден ответила сухим раздраженным голосом, но вскоре, поняв, кто звонит, изменила тон.

– Мишель! Ты где? Майлз сказал, что ты погибла – утонула, а твое тело было выброшено приливом на берег.

Монро открыла рот и поперхнулась. Затем, придя в себя, спросила:

– Майлз Брэдфорд жив? Ты говорила с ним?

– Да и нет. В том смысле, что он жив, но лично я с ним не общалась. Пару дней назад мне позвонил Ричард Бэрбанк. Он снял Брэдфорда с дела.

– Можешь передать Бэрбанку, что слухи о моей смерти сильно преувеличены и я продолжаю выполнять задание, как было условлено.

– Но зачем? Он говорит, что есть свидетельство о смерти.

Монро потерла глаза.

– Да, отчасти это правда.

– Так это верно? Эмили мертва?

– Свидетельство доказывает только одно – кому-то очень не хочется, чтобы я продолжала расследование. Тут далеко не все ясно, но я докопаюсь до истины.

– Бэрбанк считает, что дело закрыто.

– Это во всех отношениях его дело. Если он соберется подвести черту, то все равно за ним останется еще два с половиной миллиона. Я же намерена продолжать независимо от того, будет он оплачивать расходы или нет. Меня здесь пытались убить, и я не остановлюсь, пока все не выясню.

– Я свяжусь с ним завтра же утром. У тебя есть номер, на который я могу тебе перезвонить? Где ты? Тебе нужна помощь, с тобой все в порядке?

– Со мной все в порядке, – заверила Монро. – Я воспользовалась чужим телефоном и собираюсь залечь на дно, пока не определюсь, как действовать дальше, но могу сама тебе перезвонить через несколько дней.

– Тебе что-нибудь нужно? Я могу чем-то помочь?

– Просто передай все Бэрбанку, и если он посчитает, что задание выполнено, проследи, чтобы он перевел оставшуюся сумму. Я еще перезвоню.

Монро с трудом удержалась от того, чтобы не грохнуть трубкой по рычагу. Майлз Брэдфорд жив-здоров и снова в Штатах. Ванесса Мишель Монро утонула, а ее тело выброшено на берег. Ричард Бэрбанк закрывает расследование из-за весьма сомнительного свидетельства о смерти. Какого черта? Майлзу Брэдфорду предстояло многое объяснить ей, и, если он имеет хоть какое-то отношение к событиям той ночи, она с ним разберется очень оперативно.