Текст книги "Искушение сирены"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Он сжал руку девушки.
– Прошу прощения, мисс Тернер. – Рядом с Греем появился Джосс, вид у него был такой, словно кто-то подмешал ему в чай воды из трюма. – Мне нужно поговорить с братом, если позволите.
– Ну конечно же, капитан. Мистер Грейсон просто… объяснял мне устройство корабля.
Она попыталась освободить руку из пальцев Грея, но тот явно не собирался отдавать свой приз, и София недоуменно посмотрела на него.
Ничуть не смутившись, Грей невозмутимо произнес:
– На самом деле мы обсуждали долги. Мисс Тернер все еще не оплатила свое путешествие, а я…
– А я сказала вам, что вы получите деньги сегодня же.
– Зайди ко мне в каюту, Грей.
Стиснув зубы, Грей последовал за Джоссом к ведущему вниз трапу. Пусть Джоссу не очень нравится иметь такого сводного брата, но сейчас он должен благодарить Бога за это. Грей не потерпел бы подобного тона, если бы не связывающие их кровные узы.
– Ты дал мне слово, Грей.
– В самом деле? И что же это было за слово? Джосс швырнул свою шляпу на кровать с деревянной спинкой и, нервно теребя рукава, снял бушлат.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты сказал, что не будешь преследовать мисс Тернер. А теперь ты целуешь ей руку на глазах у всей команды и устраиваешь настоящее представление. Бейли уже принимает ставки у матросов, сколько дней тебе понадобится, чтобы уложить ее в постель.
– В самом деле? – Грей задумчиво поскреб затылок. Джосс бросил на него сердитый взгляд.
– Может, стоит напомнить тебе, что ты хотел иметь респектабельное торговое судно. Я пытаюсь командовать именно таким кораблем, но это будет чертовски трудно, если каждое утро на палубе матросы будут наблюдать сценки из бордельной жизни.
Со злостью развернув свое капитанское кресло, Джосс плюхнулся в него так, что раздался жалобный треск.
– Будь осторожен, Джосс. Мне кажется, ты едва не пошутил. Люди могут подумать, что у тебя есть чувство юмора.
– Я не вижу в этом ничего смешного. Это не увеселительная прогулка по Средиземному морю.
– Думаешь, я этого не понимаю? – Грей шагнул к иллюминатору, жестко сцепив руки за спиной. – Поверь мне, я прекрасно понимаю, что стоит на кону. Но это мои ставки, черт побери!
Джосс недовольно фыркнул:
– Не надо напоминать мне, чьи это деньги.
– Да, это мои деньги и мой корабль, но и то и другое я доверил тебе.
– Нет, не доверил. Ты направо и налево отдаешь приказы экипажу, обсуждаешь мои решения…
– Так вот в чем дело. Во вчерашнем шторме?
– Шторм, козы, Бейнс, эта девушка. На каждом шагу твои приказы противоречат моим, а мы ведь вышли в море только вчера. Вот что я тебе скажу: если тебе нужен капитан, который думает только о выгоде, не задумываясь об удобствах и безопасности людей на борту…
– Мне нужен капитан, который не сворачивает паруса, завидев несколько жалких тучек, – сказал Грей. – И, черт возьми, мне нужен капитан, который в состоянии смириться с присутствием на его судне нескольких коз и одной-единственной гувернантки, тем более, если это приносит некоторую прибыль. – Он обошел вокруг стола и встал прямо перед братом. – Что с тобой случилось? Мы бороздили моря, словно пара акул. Мы брали все и не боялись ничего.
– Мы были молоды. И глупы.
– Может быть. Пусть так, но мы были великолепны. У нас был самый быстрый корабль Атлантики. «Афродита» захватила больше добычи, чем любое другое судно на службе у Короны, и когда мы это делали, мы не думали об опасности. – Грей положил Джоссу руку на плечо и заговорил тише: – Война окончена. И не мне говорить тебе, сколько денег вбухано в это рискованное предприятие. Теперь мы должны овладеть искусством честной торговли, и для этого нам придется использовать все возможности.
– Мы? К чему говорить «мы»? Когда это слово появилось в твоем словаре? – Джосс махнул на него рукой.
– Дьявол! Да когда же ты стал таким невыносимым ослом? Всегда было «мы». И пока ты сам не передумал, предполагалось, что мы будем полноправными партнерами.
– О, мы теперь будем вести подсчет нарушенных обещаний? Поступай, как считаешь нужным, но я тебя предупреждаю… Я не думаю, что тебе захочется продолжать такой спор.
Стараясь сохранить спокойствие, Грей сделал медленный глубокий вдох.
– Что было, то было. Незачем ворошить прошлое. Я сделал все, что в моих силах, но теперь мы должны трудиться рука об руку. Мы должны сделать это ради Бел. И ради Джейкоба.
– Понятно. Деньги твои, а обязательства общие. – Джосс отмахнулся от руки Грея. – Не позволяй себе говорить мне, что я должен своему собственному сыну. Будь я проклят, если я буду брать у тебя уроки по отцовским обязанностям!
Грей внимательно посмотрел на своего брата. Он больше не узнавал Джосса. В последнее время он или вызывал сострадание видом безутешного вдовца, или вел себя как полный недоумок. Разве он не понимает, что все это делается ради блага семьи? Ради семьи Грей трудился все эти годы, рисковал иногда даже излишне, но все ради него и Бел, а теперь ради Джейкоба.
– Возможно, мисс Тернер мила и симпатична, – сказал Джосс. – Но ты должен посмотреть на ситуацию с другой стороны. Помимо того, что я, как капитан, должен обеспечить ее личную безопасность, я не могу допустить, чтобы на борту корабля шла дешевая пьеска про твои любовные похождения, Грей. Ты прекрасно понимаешь, что будет, если команде станет известно, что ты спишь с ней у них под носом. А что будет, когда она тебе наскучит? Хочешь, чтобы я сдал на руки Джорджу Уолтему беременную гувернантку?
– До этого дело не дойдет. В этом ты можешь на меня положиться.
– Я ни в чем не могу на тебя положиться. Если ты не можешь выполнять мои приказы, бери на себя управление судном, а мне позволь отправиться домой.
– Отправиться домой, чтобы заниматься чем? Тупо зарывать свое состояние и свой талант в сельскую грязь?
– Отправлюсь домой и буду заботиться о своей семье. Отправлюсь домой и, наконец, буду заниматься тем, что мне угодно.
Грей чертыхнулся и угрюмо прислонился к переборке. К сожалению, Джосс вполне мог выполнить свою угрозу. Скорбь до сих пор не отпустила брата, и Грею пришлось почти шантажировать его, чтобы убедить принять командование «Афродитой». Ему действительно был необходим Джосс, только с его помощью их корабельная компания могла остаться на плаву. Он не имеет права на провал, потому что слишком много труда и средств вложено в это дело.
Но если Джосс не станет настоящим партнером, то все жертвы и усилия Грея окажутся напрасными.
– Держись подальше от нее, Грей. Грей вздохнул:
– Я сожалею, что поцеловал руку мисс Тернер. – Он подошел и встал напротив кресла брата. – Я сожалею, что затеял спор по поводу шторма. Я сожалею, что рассчитал Бейнса. Черт возьми, скажу даже, что я сожалею о козах на борту. Я сожалею, что тебе выпало величайшее несчастье быть зачатым от моего выродка-отца, и я сожалею, что сводный брат у тебя оказался таким же выродком.
Джосс поднял глаза и посмотрел на него. Грей продолжил:
– Я очень сожалею, что Мара умерла.
Джосс вновь опустил глаза.
Грей сел напротив него.
– Но я не жалею, что сделал тебя капитаном этого корабля, Джосс. – Он поймал взгляд брата. – Ты единственный, кому я могу доверять. Мне необходимо, чтобы ты командовал этим судном, и я никоим образом не стану усложнять твое положение. Я больше не буду оспаривать твои приказы. Я вообще постараюсь воздерживаться от споров. – Он, будто над Библией, распростер пальцы над судовым журналом и вдруг вспомнил изящную талию мисс Тернер. Грей стиснул зубы и сжал пальцы в кулак. – Повторяю, я не буду приставать к мисс Тернер. Действительно не буду.
Джосс фыркнул.
– Черт возьми, как бы мне хотелось, чтобы ты научился доверять мне! – Грей посмотрел ему прямо в глаза.
– А мне еще больше хочется, чтобы у меня были для этого основания.
Глава 6
Боже, она едва не призналась во всем!
Если бы он не был таким заботливым, внимательным и выводящим из себя одновременно. Она знала, как противостоять и тому и другому, но бороться с адской смесью оскорбительного высокомерия и обаяния она была не в силах. Не желая того, она помнила каждый его жест – то, как, продолжая поддразнивать ее, он успокаивал ее жесткими, но такими ласковыми пальцами, то, как он легким прикосновением к спине направлял ее, как нежно целовал ее руку… словно благодаря за тур вальса в бальном зале великолепного особняка.
Все – его джентльменская одежда, правильная речь, гордая осанка, учтивость, скрытая за нарочитой грубоватостью, – все говорило о том, что мистер Грейсон мог быть принят в лучших домах английского света, но, отказавшись от общества, он, видимо, нисколько об этом не жалел. В какое-то мгновение София подумала: если бы она рассказала ему все, возможно, он сумел бы понять.
Возможно, он и сам такой же беглец.
Глупая, глупая девчонка. Он понимает только выгоду. Ему понятны шесть фунтов и восемь шиллингов. Мистер Грейсон похож на всех охотников за деньгами из высшего общества. Он похож даже на членов ее собственного семейства. Он смотрит на нее и видит золотые монеты в сафьяновом кошельке, перевязанном атласной ленточкой. Что ж, она отдаст ему его проклятое золото и покончит с ним, но сначала найдет что-нибудь перекусить. Она страшно проголодалась.
Вместо того чтобы свернуть налево, к дамской каюте, София пошла направо. Она вошла в каюту, внешне похожую на ее собственную, но почему-то со стойким козьим запахом. Прикрыв нос рукавом платья, она быстро прошла через общее помещение и вошла в дверь напротив.
– Да закрой же эту чертову дверь! – Голос прогремел сквозь клубы пара.
Она торопливо повиновалась.
Высокий худощавый темнокожий мужчина стоял над внушительным котлом с закипающей водой и большим ножом резал очищенный картофель.
– Для обеда еще рановато, не так ли? – спросил кок, не поднимая на нее глаз. – Только-только пробили шесть склянок, а я не настолько стар, чтобы не слышать, и не настолько глуп, чтобы не сосчитать. Так что прочь, ненасытный ублюдок, и раньше чем через час не заявляйся.
София выполнила бы это приказание, но она буквально окаменела от шока. Никто за все ее двадцать нежных лет никогда не обращался к ней подобным образом. Ее охватило ощущение полной растерянности. Словно Бог в приступе скуки решил развлечься и перевернул земной шар.
Кок бросил нож и вытер руки передником.
– Я же велел тебе проваливать. Ничего не получишь, пока…
Он повернулся, увидел Софию и оцепенел, забыв закрыть рот.
Они стояли, уставившись друг на друга, не произнося ни слова, пока из котла не полилась закипевшая вода.
– Черт возьми!
Кок схватил кочергу и, распахнув топку, стал яростно тыкать в пылающие угли. Искры вылетали, смешиваясь с клубами пара.
– Прошу прощения, – сказала София. – Я лишь хотела попросить кусочек хлеба. Возможно…
Повар вновь выругался и, с таким грохотом захлопнул дверцу топки, что София съежилась.
– И, простите, если возможно, капельку чая.
– Нет. Это я должен просить прощения, мисс. – Он снова вытер руки о передник, оставив на нем черные разводы сажи. – Присаживайтесь, мисс…
– Мисс Тернер.
– Присаживайтесь, мисс Тернер. – Кок придвинул табурет на трех ножках к квадратному разделочному столу и похлопал по нему рукой. – Я Габриэль.
София с удовольствием села. От запаха готовящейся пищи у нее заурчало в желудке. Оглядевшись, она увидела небольшой, почти квадратный отсек, по одной из стен которого стояли плита и шкафы с выдвижными ящиками. Потолок камбуза примерно на фут выступал над уровнем палубы, со всех четырех сторон пропуская внутрь свежий воздух и солнечный свет.
– Я принесу вам хлеба и чая, – сказал Габриэль. Теперь, когда он перестал ругаться, экзотические модуляции его голоса заинтриговали Софию. В отличие от резких команд, которые раздавались на корабле от юта до бака, речь Габриэля оказалась гладкой и звучной. – Я не привык к пассажирам на борту. – Он оглядел ее с головы до ног, и белозубая улыбка озарила его лицо. – На мгновение мне показалось, что вы ангел, который пришел за мной, чтобы отнести меня на небеса.
София непроизвольно поморщилась:
– Нет, я не ангел. – Она понимала, что бедолага старается загладить вину. – Я гувернантка.
Своим ангелом всегда называл ее Тоби. Своей невинной голубкой. Он приходил в почти поэтический транс, рассуждая о том, как она совершенна, как красива и чиста.
Он не имел о ней ни малейшего представления.
Перспектива прожить всю жизнь с Тоби, постоянно исполняя роль его совершенного ангела, пугала ее, как хождение по кругам ада. Ей не нужна была прелестная невинность, София жаждала страсти. И вот она сбежала. Она сбежала от свадьбы и от жениха, о котором любая юная леди Англии могла только мечтать, сбежала со слабой надеждой найти то, о чем мечтала.
Но в данный момент она готова была довольствоваться чашкой чая и кусочком хлеба.
– Прошу прощения за свою грубость. – Он поставил чайник на плиту. – Я думал, что это один из матросов пришел, чтобы подкрепиться. Этим попрошайкам нельзя давать больше положенного. Один лишний сухарь, и до конца плавания все будут рассчитывать на такую добавку. – Он положил перед ней толстый ломоть хлеба. – Все, что осталось, мисс. Угощайтесь.
София с благодарностью вцепилась в ломоть. Черствый хлеб никогда не казался ей таким вкусным.
– За чашку чая я готова простить вам все, что угодно. А что, если, – спросила она между глотками, – на моем месте оказался бы капитан Грейсон? Или мистер Грейсон?
Габриэль лишь отмахнулся в ответ:
– Я гонял Грея и Джосса из кухни, когда они были еще мальчишками. Они прекрасно знают, что не стоит ссориться со стариком Габриэлем. – Он потянулся за жестяной банкой для чая и помолчал немного. – Но на вашем месте мог оказаться и мистер Брэкетт. А что-то говорит мне, что он не обрадуется, если ему предложат проваливать.
Габриэль пожал плечами и насыпал заварки в заварочный чайник.
– Слишком много перемен для такого старика, как я. Я не привык, что на борту находятся люди вроде Брэкетта. Или хорошенькие молоденькие девушки вроде вас.
– Но ведь вам не так уж много лет, – возразила ему София. Габриэль рассмеялся, и она сквозь пар внимательно посмотрела на его лицо. Кожа гладкая, без морщин, блестящая, как отполированное красное дерево, туго обтягивала высокие скулы и плоский нос. Когда он смеялся, виден был ровный ряд белых зубов. Только слабая седина в волосах выдавала его возраст.
Запыхтел чайник.
– А что вы имели в виду, когда сказали, что не привыкли к пассажирам? – София положила локти на стол и, уткнувшись подбородком в поставленные друг на друга кулачки, как зачарованная наблюдала за тонкой струйкой дымящейся воды, льющейся из чайника в заварочный чайник. – Значит, обычно все каюты заняты козами?
Габриэль хихикнул:
– Не говорите так пренебрежительно о козах, мисс Тернер. Они будут давать вам сливки для вашего чая и сытную густую похлебку по воскресеньям. – Он поставил перед ней оловянную кружку и щедро налил в нее тягучую патоку. – Все эти каюты соорудили недавно. Раньше все пространство от полубака до камбуза было занято пушками, ядрами, запасом пороха, гамаками для раненых и прочим. Все это нам было необходимо во время войны. И корабль должен был выходить из порта по крайней мере полупустым, чтобы оставалось место для трофеев и пленных. Так что внутри «Афродита» совершенно новый корабль, – продолжал он, наливая чай в ее чашку. – Можно сказать, что это ее первое плавание.
София смотрела на него, широко раскрыв глаза, забыв о стоящем перед ней ароматном чае.
– Пушечные ядра? Пленные? Так, значит, «Афродита» была военным кораблем?
– Нет, мисс. – Он улыбнулся и вновь занялся котлом с картошкой, стоящим на плите. – Чтобы этот экипаж встал в ряды британского военно-морского флота? Нет, «Афродита» была каперским судном. Захватила шестьдесят три трофея – французские корабли, американские корабли. И за пять лет на море она принесла Грею больше дохода, чем потерял старый мистер Грейсон, занимаясь сахарным тростником.
София уронила руки на стол.
– Но каперы… разве это не то же самое, что пираты?
– Нет, мисс. Огромная разница между жизнью капера и пирата.
– Чем же они отличаются?
– Ну, прежде всего каперство законно. Каперские корабли действуют с разрешения Короны, так что за каперство не вешают.
– Понятно.
– Конечно, теперь, когда война закончилась, – Габриэль поперчил блюдо, прежде чем снять его с плиты, – на каперство наложен запрет. Значит, как говорит Грей, мы должны стать респектабельными торговцами. Или это, или «Веселый Роджер» на флагштоке. – Габриэль подмигнул ей. – А мне моя шея очень даже дорога.
Потрясенная, София маленькими глотками пила чай. Она единственный пассажир на борту судна, экипаж которого состоит почти из пиратов, которым не грозила виселица. И мистер Грейсон, оказывается, бывший пиратский предводитель. Боже милосердный! Она осушила остатки чая одним большим и довольно громким глотком.
– Спасибо за чай, – сказала она и поднялась на ноги. София поспешила на палубу, в голове ее был полный сумбур. Все это время мистер Грейсон прикасался к ней, поддразнивал ее… она общалась с пиратом. Если бы этот человек имел хоть малейшее представление, что под ее корсетом спрятано несколько сотен фунтов, он бы наверняка не остановился ни перед чем, чтобы их заполучить. А она была так неосторожна, что подпала под варварское очарование пирата!
Возможно, она не может избежать встреч с этим человеком, но она обязана заглушить тот отклик, который он пробуждает в ней. И сделать это можно одним-единственным способом. Она отправится в свою каюту и будет рисовать. Что-нибудь простенькое, невинное. Розовые бутоны, яблоки, деревянные стены своей каюты. Что угодно, но только не его.
В этот момент что-то с глухим стуком упало на палубу, и София испуганно остановилась. Практически ей под ноги упал небольшой моток веревки. Судя по грохоту, линь свалился с огромной высоты.
Прикрыв глаза рукой, София подняла голову и посмотрела вверх. Дейви Линнет спускался по вантам, перебирая руками, словно обезьянка. Несмотря на всю его прежнюю неуверенность, сейчас он, казалось, был рожден для подобного лазанья. Остановившись на рее, парнишка ухватился за свисавший фал и скользнул вниз, лихо приземлившись прямо перед Софией.
– Прошу прощения, мисс.
Он поднял испугавший Софию моток и, широко улыбнувшись, неловко поклонился.
София одарила его самой доброй из своих улыбок и заметила, как яркий румянец окрасил бледные щеки парня. По крайней мере, хоть кто-то на этом корабле знает, как обращаться с дамой.
– Мистер Линнет, не могла бы я попросить вас об одолжении?
Паренек судорожно сглотнул, лицо его стало предельно серьезным.
– Все, что угодно, мисс. Все, что угодно.
Глава 7
В течение последующих нескольких дней Грей, казалось, исполнял странную кадриль. Мисс Тернер постоянно была у него на виду, но редко – в пределах досягаемости. А когда их пути случайно пересекались, как по воле случая, так и намеренно, она быстро разворачивалась и бежала от него, вновь теряясь в этом странном танце.
И все повторялось вновь.
Он выучил ее распорядок дня. Она поднималась на палубу вскоре после завтрака, вероятно, для того, чтобы подышать воздухом. Потом она исчезала, как правило, до полувахты, то есть появлялась далеко за полдень, Любимое время дня моряка – полувахта, когда работы затихают, и солнце висит низко над горизонтом, и остается совсем немного времени до обеда. Это та пора, когда те, у кого были свирели, играли на них, а те, у кого были карты, собирались в кружок, а те, у кого не было склонности ни к музыке, ни к азартным играм, могли спокойно, не боясь окрика боцмана, раскурить свою трубку. И вполне естественно, что мисс Тернер тянуло на палубу именно в эту пору, ее привлекала устанавливающаяся атмосфера братства, звуки свирели, смех и песни.
Но вот как она проводит время до сумерек, он никак не мог представить. Что делают дамы, предоставленные сами себе, во время заокеанского плавания?
Шьют? Читают? Сам Грей места себе не находил от безделья. Ему нечем было заняться, поэтому он то в очередной раз уточнял курс, скрупулезно отмечая координаты корабля на картах, то бесцельно бродил по палубе, изредка перебрасываясь парой слов с матросами.
– Только попробуй!
Крик привлек внимание Грея. Раскрасневшийся Дейви, набычившись и сжав кулаки, стоял, почти уткнувшись носом в грудь ирландца О'Ши.
– Отдай, ты, жирный…
– Поосторожней, парень! Не забывай, с кем ты говоришь.
О'Ши легонько толкнул парнишку, отчего Дейви отлетел и буквально врезался в Куина, одного из недавно нанятых матросов. Куин возмущенно рыкнул и быстрым ударом локтя сбил Дейви с ног.
Широко шагая, Грей поспешил к бузотерам. Новичка всегда подвергают какому-нибудь добродушному испытанию, такова морская традиция. Салажонок должен знать свое место в команде, это не подлежит сомнению, но Грей не одобрял жестокости на своем корабле. Ведь корабль все еще принадлежит ему, напомнил он себе. Грей без слов протянул руку и поднял Дейви на ноги. Матросы продолжали ухмыляться, но смех стих.
– В чем дело, О'Ши? – Грей прекрасно знал, чью версию конфликта нужно выслушать сначала. Иерархия на корабле была священна.
Ирландец пожал плечами:
– Парень поднял шум из-за какого-то клочка бумаги.
– Бумаги? – Грей взял Дейви за рукав. Дейви гневно взглянул на обидчика:
– Это моя бумага, деревенщина.
– Чертов щенок, я же сказал, что отдам тебе твой листок. – О'Ши сжал кулаки и повернулся к Грею: – Позволь мне хорошенько всыпать ему, Грей. Он оскорбил мою матушку, этот маленький кусок дер…
С мостика раздался звук судового колокола. Матросы повернулись, на мостике стоял мрачный мистер Брэкетт в своем традиционном черном сюртуке.
– Все по местам! – Нарочито медленно шагая, он подошел к вентиляционному отверстию камбуза и крикнул: – Кок! Сегодня вахтенным по левому борту грог не давать!
– Слушаюсь, мистер Брэкетт. – Голос Габриэля поднялся вместе с облаком пара.
Все дружно заворчали, а Дейви получил несколько несильных ударов по спине.
– Ох!
– Дай-ка мне этот листок, О'Ши, – сказал Грей. – Я сам поговорю с парнем, чтобы он знал свое место.
О'Ши протянул ему смятый лист бумаги и направился на нос корабля.
Грей повернулся к мальчишке. Откашлявшись, он постарался принять самый серьезный вид.
– Послушай, Дейви. Это не дело – ссориться с командой и тем более с О'Ши. Вам предстоит провести бок о бок не меньше месяца, понимаешь? Жизнь на море – это не только грог и теплое солнце. Твоя жизнь, как и жизнь любого члена команды, в руках его товарищей, и ты ведь не захочешь, чтобы эти руки вдруг ослабели.
– Да, сэр, – угрюмо ответил парень. – Просто… – Он жестом указал на листок бумаги в руке Грея: – Посмотрите сами, сэр.
Грей улыбнулся:
– Что там такое? Любовное послание от твоей пастушки?
Он отпустил Дейви, разгладил на колене листок и взглянул на него.
Листок едва не выпал у него из рук.
Это был набросок углем, изображавший Дейви Линнета. И это было настоящее откровение.
– Это сделала мисс Тернер, – произнес Дейви.
Каждый дюйм наброска неподражаемо передавал именно Дейви. Нервическая энергия позы и непослушные завитки его темных волос. Нескладные уши и намек на слишком крупные руки. Искорка юношеского задора в глазах, сдерживаемого осознанием своего «я», слегка искривленная линия губ, тень будущей ироничной улыбки. В одном-единственном наброске художник смог передать не только черты того мальчишки, каким Дейви был сейчас, но и уловил черты мужчины, каким он однажды станет.
– Думал приберечь его для моей матушки, – сказал Дейви. – Я ведь тут похоже вышел?
– Очень похоже, – сказал Грей тихо. Затем он откашлялся и выдавил улыбку. – А ты у нас красавчик, мистер Линнет. Пройдет несколько лет, и ты будешь разбивать сердца девушек на обоих континентах.
– О нет! – крикнул Куин из «вороньего гнезда» [2]
[Закрыть]. – Парень по уши втрескался в мисс Тернер. Верно, малыш? Он только о ней и может говорить, Грей. Так что не соблазняй его разговорами о других девушках. Для него не будет другой – по крайней мере, во время этого плавания.
Дейви покраснел и начал запинаться:
– Я… Это не…
Грей засмеялся и хлопнул его по плечу:
– Не могу не одобрить твой выбор, Дейви. Она красивая женщина, к тому же еще и талантливая.
Дейви неловко переминался с ноги на ногу.
– Она на меня и не взглянет. Я это хорошо понимаю, сэр. Я просто…
– Ты нормальный пятнадцатилетний парень. И я таким когда-то был, представь себе. Но меня никогда не удостаивала вниманием леди, хотя бы наполовину такая же прекрасная, как мисс Тернер. – Грей еще раз взглянул на рисунок и вернул его Дейви. – А вот о тебе, Дейви, она, должно быть, высокого мнения, раз не пожалела для тебя целого листа.
Когда София поднималась из люка, она тотчас узнала озорной смех мистера Грейсона, который доносился откуда-то справа.
Она повернула налево.
Прошедший ночью дождь начисто отмыл перевернутый тазик неба, убрав грязные разводы туч и вернув ему яркую голубизну. Солнечные лучи с неистовой радостью плясали по гребням волн, превращая тяжелые темно-зеленые валы в россыпи бриллиантов.
Этот день должен был стать днем ее свадьбы.
София задумалась: так ли ярко сияет солнце у маленькой живописной часовни в Кенте? А что стало с сотнями цветов, специально выращенных для этого случая в оранжерее? Она вспомнила и о свадебном завтраке, так тщательно спланированном и продуманном до последней мелочи, до самой маленькой позолоченной кофейной ложечки. Дожидается ли ее возвращения пастельная пирамида из мороженого, украшенная лепестками роз и миндалем?
Даже если им удалось сохранить ее исчезновение в тайне до сегодняшнего дня… когда она не появится на собственной свадьбе, ее секрет выйдет наружу. Слухи о ее тайном бегстве с загадочным Жерве будут скакать от одной дамы к другой, словно блохи на церковной скамье.
Какую же изощренную шутку она сыграла с ними со всеми! Какой повод для смеха!
Так отчего же ей так хочется плакать?
Стоя на цыпочках, вцепившись в деревянный планширь, она наклонилась за борт, напряженно вглядываясь в бесконечные волны и бурлящую пену, отмечающую след брига. Одинокая слезинка, равная по значимости песчинке, брошенной в пустыне, скользнула из уголка глаза и упала в морскую воду.
Ее внимание привлек неясный блик под водой. Гладкий дротик поднялся из зеленовато-синей глубины, разрезал острым плавником волну и вновь исчез под водой. София ждала затаив дыхание. Существо снова показалось на поверхности – быстрая стрела, легко пронзавшая волны, не отставала от быстрого хода «Афродиты».
– Это корифена, мисс, ее еще называют дорадо, – сказал один из матросов.
Рыба неслась у самой поверхности, иногда описывая быстрые круги, потом снова взмывала вверх и гут же исчезала в туче мелких серебряных брызг, на которых вспыхивала маленькая, но яркая радуга.
София восхищалась необычно большой лобастой головой рыбы, острым лезвием ее темно-синего плавника, идущего вдоль всего позвоночника. Но самым восхитительным были отчетливые радужные оттенки чешуи.
– Какая красота! – сказала она.
Из руки матроса вылетел гарпун, пронзивший рыбу с неприятным хрустом.
– Это обед, – отозвался матрос жизнерадостно. Мужчины бросили сеть и подтащили свой трепыхавшийся улов к борту.
При виде распоротой гарпуном рыбины Софии стало нехорошо, зажав руку ладонью, она отвернулась.
– Не отворачивайтесь, мисс, – сказал матрос. – Пропустите танец цвета.
«Танец цвета?» София бросила взгляд через плечо. Матросы уже втащили рыбу на палубу, и она беспомощно билась на мокрых от воды и крови досках.
– Видите, мисс? Пляска начинается.
Как только он это сказал, рыбья чешуя начала менять свой цвет. София шагнула вперед, зачарованная увиденным. Светло-голубой живот потемнел, став настоящего кобальтового цвета. Полоска травяной зелени вдруг начала отливать ультрамарином с золотыми проблесками. София никогда не видела таких ярких оттенков – ни в природе, ни на картинах. Даже в своих мечтах. На ее глазах рыбина превращалась в живую радугу.
Точнее, умирающую радугу. В последний раз резко выгнувшись дугой, корифена наконец обмякла и побледнела, став такой же бесцветной, как палуба. Вытащив гарпун, матросы снова перегнулись через фальшборт, высматривая новую добычу. А рыбина так и осталась лежать, безжизненная и бесцветная.
Впервые в жизни София почувствовала себя такой опустошенной. Настоящая сказка, поднявшись из глубин океана, мимоходом очаровала ее и тут же исчезла, прекратившись в обед для команды каперского брига.
Она покинула дом, чтобы испытать настоящую жизнь, истинную страсть и великие приключения. Что ж, вот она, реальная жизнь, и она вовсе не так прекрасна, какой рисовалась в воображении.
– Еще одна! – воскликнул один из матросов и, размахнувшись, метнул гарпун. Секунду спустя он торжествующе прокричал: – Попал, черт возьми!
София буквально легла на планширь, чтобы посмотреть на бьющуюся за бортом рыбу. Неожиданное возбуждение горячей волной накрыло ее.
Матросы начали выбирать привязанный к гарпуну линь.
– Можно, я помогу ее втаскивать? – спросила София.
– Что? – проворчал матрос, не ослабляя хватки.
– Можно мне?
Она, чуть нахмурившись, взглянула в белесые глаза матроса и твердо положила свою ладонь поверх его почти черной от загара руки.
Он мгновение смотрел на нее, потом пожал плечами:
– Почему бы и нет?
София схватила веревку обеими руками, и он показал ей, как упереться ногой в фальшборт и как тянуть, перекладывая руки, позволяя веревке сматываться аккуратным кольцом у их ног.
– Готовы попробовать? – спросил он. Она кивнула, и он отпустил веревку.
– Ах! – София громко вскрикнула, когда несколько ярдов мокрого линя выскользнули из ее пальцев. Дорадо оказалась проворнее, чем она ожидала, и к тому же гораздо сильнее. Веревка провисла, и рыба получила возможность продолжить борьбу за свою жизнь.
– Помочь вам, мисс? – спросил матрос.
– Нет, спасибо. Я справлюсь.
Упершись ногой и покрепче сжав скользкую веревку, София стиснула зубы и начала тянуть, старательно перекладывая руки. Но как она ни старалась, похоже, на каждый вытянутый ею фут линя рыба отвоевывала три.
Через несколько мгновений веревка стала поддаваться – рыба, по-видимому, ослабела. Но когда София решила, что победа уже близка, корифена предприняла последнюю, отчаянную попытку освободиться и, рванувшись, несколько ярдов протащила девушку вдоль борта. Сделав несколько шагов, София споткнулась о небольшую бухту тонкого каната и чуть не упала. Однако ей удалось освободиться от неожиданной ловушки и восстановить равновесие. Наблюдавшие за этой сценой матросы приветствовали Софию громкими одобрительными возгласами:
– Отлично, мисс Тернер!
