Текст книги "Искушение сирены"

Автор книги: Тесса Дэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

София нагнулась и посмотрела вниз за ограждение на валуны из известняка. Дорога вниз была длинной. Представить только – Бел росла в постоянном страхе, ведь ее мать в любой момент могла броситься с этой галереи!

– Земля, которую вы видите внизу, раньше была плантацией моего отца. Теперь семейству принадлежит только этот дом.

– Вы очень сердились, когда Грей продал эту землю?

Бел повернулась к ней:

– Но откуда вам известно об этом? – Она широко раскрыла глаза, догадавшись. – Ага, я понимаю. Мои братья все еще воюют? – Она покачала головой: – Он правильно сделал, что продал плантацию. Джосс сделал бы то же самое. Так же как и я, если бы женщинам дали право заниматься подобными делами.

Внизу сумерки окрасили долину пурпурными тенями. София накинула на плечи шаль, которую дала ей Бел.

– Но я не понимаю. Если Грей и Джосс пришли к согласию тогда, почему они продолжают ссориться по поводу сахарного кооператива?

– Почему мужчины вообще ссорятся? – Пожав плечами, Бел продолжала: – Я уже сожалею о том, что предложила использовать деньги, заработанные каперством. Оказалось, мои братья совершенно по-разному относятся к этому. И ни один не хочет уступить. Так что теперь этот вопрос остается постоянным источником раздражения. Но теперь это дело, кажется, может быть решено благодаря миссионерски настроенным христианам, таким, как вы и мистер Уилсон.

София закусила губу. А если откроется, что она не миссионерка?

Бел спросила:

– Вы уверены, что нам не стоит сообщать мистеру Уилсону о вашем прибытии?

– Нет, – выпалила София. – Нет, раз он собирается консультировать ваших братьев. Понимаете, я должна казаться совершенно беспристрастной.

Не хватало еще, чтобы этот мистер Уилсон опроверг ее историю или, хуже того, стал соучастником ее обмана. Бел уставилась на свои руки, Лежащие на перилах.

– Он хочет жениться на мне. Я имею в виду мистера Уилсона.

София, словно оказавшись на секунду в теле Грея, почувствовала укол разочарования.

– Конечно, он хочет, – сказала она, заставив себя произнести эти слова легким шутливым тоном, удивляясь, как эта молодая женщина может не осознавать свою красоту и власть над мужчинами.

– Возможно, мужчины желают меня, но желание не может стать основой для брака. – Бел застенчиво прижала руки к подбородку.

Ага. Значит, все-таки она осознает. София спросила:

– А вы хотите выйти за мистера Уилсона?

– Я не знаю. Он добрый, порядочный человек, и мы оба посвятили себя благотворительности. Мы хорошо ужились бы вместе, но я не испытываю к нему любви, если вы об этом. Но я и не хотела бы выйти замуж по любви.

София коснулась руки девушки.

– Вы заслуживаете быть любимой. И именно это хочет дать вам Грей. Вам не стоит выходить замуж за первого мужчину, который предложит вам руку, общие интересы и кров. Ваш брат с радостью обеспечит все ваши потребности. Он так отчаянно желает сделать вас счастливой.

Бел вздохнула:

– Он хочет увезти меня в Лондон, одеть в шелка и драгоценности и выставить напоказ перед высшим светом – перед теми людьми, которые извлекают выгоду из каждого мгновения человеческих страданий на этом острове. Разве это может сделать меня счастливой?

София молчала некоторое время, глядя, как тучи окрашиваются вибрирующими оттенками розового и оранжевого в мерцании заходящего солнца.

– Я сочувствую вам. Больше, чем вы думаете.

Конечно, она бежала из Англии по той же самой причине, по какой Бел не хотела покидать свой дом. Они обе не хотели, чтобы их выставляли напоказ, вынуждали выходить замуж по указанию своих попечителей. Но теперь София понимала, что планы Грея не имеют ничего общего с заискиванием перед высшим светом, в их основе лежит его глубокая любовь к сестре и желание обеспечить ей самую лучшую жизнь, какую он только может. Не того ли хотели и ее родители?

– Мисс Грейсон, пожалуйста, пообещайте мне кое-что. Пообещайте мне, что послезавтра вы сядете с Греем и расскажете ему… – София умолкла. Она собиралась сказать: «расскажете ему откровенно то, что вы поведали мне, о своих надеждах и мечтах. А потом выслушайте его, позвольте ему объяснить, как он видит ваше будущее и будущее семьи».

Но на самом деле Грею было важно услышать только одно – те самые слова, которые могли бы все изменить для нее.

– Скажите ему, что вы его любите, – сказала София. – Ему необходимо это услышать.

– Конечно, скажу.

– Вы должны пообещать мне.

Бел улыбнулась:

– Обещаю.

– Хорошо.

София с чувством пожала Бел руку. Пришло облегчение, так незаметно, как вечер переходит в ночь. С таким обещанием она чувствовала уверенность, что завтра все исправится. Потому что Грей будет знать, что у него есть безграничная и бескорыстная любовь сестры.

А теперь София должна исполнить свою роль: она должна сделать так, чтобы он дожил до того момента, когда сестра скажет ему это.

Когда занялся рассвет, Грей знал, что он мертвец. Так или иначе.

Всю ночь он мерил шагами тюремную камеру, его мысли в унисон с его шагами метались по кругу. Она уехала, он это знает. Он чувствует это. Все еще в его власти выследить ее, с его кораблями, людьми и золотом, имеющимися в его распоряжении. Но у мертвецов нет таких средств.

Что он собирается предпринять? Он может оспорить свое дело, организовать защиту. Нравственно и юридически правда на его стороне. Но если Фицхью действительно настроен сделать этот процесс показательным, факты не имеют особого значения. Его участь уже решена и скреплена печатью. Но судьба Грея – это еще и судьба Бел, Джосса, Джейкоба. Разве может он поставить на карту будущее всей своей семьи, пытаясь вырваться на свободу ради призрачной надежды отыскать ее?

Нагнувшись, он растолкал спящего брата:

– Джосс. Джосс.

Джосс пошевелился и потер глаза.

– Что случилось, Грей?

– Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я об этом думал всю ночь. Когда мы будем сегодня на этом слушании, позволь мне говорить за нас обоих.

– У меня когда-нибудь был выбор? – Джосс потянулся. – Не думаю, что у нас с тобой сегодня будет возможность произносить речи. Не очень рассчитывай, что тебе удастся обаять эту свору и выпутаться из этого дела.

– Я не собираюсь никого заговаривать и выпутываться. Я пытаюсь спасти твою шкуру. Это не пустые слова, Джосс. Существуют документы, они были составлены еще в Англии. Бизнес, корабли – в случае моей смерти по завещанию это все переходит к тебе. Есть также доверительная на собственность, она для Бел и Джейкоба. – Грей прислонился головой к каменной стене и потер виски. – Я составил эти бумаги одновременно с документами о партнерстве. Надеялся, что ты подпишешь их в этом году.

– Теперь я уже окончательно проснулся. – Джосс поднял брови. – О чем ты толкуешь? Не разыгрывай передо мной страдальца и мученика.

– Я не могу рисковать нашими жизнями, Джосс. Разве ты не понимаешь? С чем останутся Бел и Джейкоб? – Грей поднялся и начал в волнении ходить по камере. – Ради них один из нас должен выйти отсюда жи вым. Я решил признать себя виновным в обмен на твою свободу и свободу экипажа. Я скажу, что ты возражал, но я силой заставил тебя захватить корабль. К тому же ты не поднимался на борт «Кестрела», Джосс. У них нет против тебя улик. Так что молчи и подыграй мне.

– Ты хочешь сказать: «Сделай вид, что ты тупой неграмотный темнокожий, не способный самостоятельно мыслить». – Он подтянул колени к груди и положил на них руки. – Ты это хочешь сказать, Грей?

– Нет. – Грей перестал расхаживать по камере. – Да. Именно это я и хочу сказать.

Мгновение Джосс смотрел в пол. Затем он медленно покачал головой:

– Нет.

– Что значит «нет»? Ты не можешь говорить «нет».

– Уверяю тебя, могу. И, как видишь, я только что это сделал. – Джосс встал и отряхнул брюки. – Могу еще раз продемонстрировать эту возможность. Нет.

– Предпочитаешь быть повешенным? Джосс, у тебя есть ребенок, которому ты нужен. Сестра, которой ты нужен. Черт побери, я твой брат, и ты мне тоже нужен. Ты обязан позаботиться о них ради меня.

Грей в два шага пересек камеру и встал перед братом.

– Проклятие! Никогда не думал, что ты можешь быть таким эгоистичным, Джосс, чтобы пожертвовать безопасностью собственного сына из-за своей гордости.

– Ты просишь меня пожертвовать не только гордостью, но и тем, что называется чувством собственного достоинства, моей человечностью, в конце концов. Я бы скорее предпочел, чтобы Джейкоб остался сиротой после смерти пирата-отца, чем считался сыном раба.

– Ты никогда не был рабом.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Я хочу, чтобы мой сын сам выбрал дорогу в этом мире, своими мозгами и смелостью. Какой пример я ему подам, если поклянусь перед Богом и Англией, что не способен отвечать за собственные действия?

Грей развернулся и отошел в дальний угол камеры. Одной рукой он оперся о стену, другой – закрыл лицо и попытался сосредоточиться.

Пусть все идет к черту! Грей должен убедить Джосса – как угодно, чем угодно, любым возможным способом. Они не имеют права умереть оба. Он просто не может допустить этого. От одной только мысли, что Бел и Джейкоб останутся одни в этом мире, отнимались руки и ноги.

Джосс кашлянул.

– Многие годы ты пытался управлять моей жизнью, Грей. Если вдруг на тебя неожиданно нашло желание принести жертву, сделай мне одолжение. Позволь мне хоть раз побыть самим собой.

От гнева, звучавшего в голосе брата, у Грея холодок пополз по спине.

– Что это значит?

– Ты никогда не давал мне выбора. Ты заложил мой дом и заставил меня выйти в море в первый раз. Ты знал, что я хотел осесть здесь после… после рождения Джейкоба, но ты вновь меня вытащил. Если мне суждено умереть, то хоть сейчас позволь мне самому выбрать свое будущее.

Грей почувствовал гнев.

– Ты любишь море, Джосс. Я знаю, что любишь. По крайней мере, любил до того, как Мара умерла и унесла с собой лучшую часть тебя. – Он заметил, что брат вздрогнул при упоминании о жене. Хорошо, они давно уже не говорили без обиняков. – У нас были планы. Предполагалось, что мы станем партнерами. И именно ты отказался от своего слова, решил, что лучше копаться в грязи и потакать нелепому плану Бел.

– Это не нелепый план.

– Брось, какой там сахарный кооператив? – Грей фыркнул. – Один сезон, и ты банкрот. И при этом ты хочешь, чтобы твой сын уважал тебя? Тебя, доведшего семью до разорения? Да о каком уважении ты говоришь?

– Хороший вопрос. Почему мой собственный брат меня не уважает? Ты никогда не доверял мне настолько, чтобы позволить принять самостоятельное решение.

– Потому что ты принимаешь дурацкие решения!

Джосс сердито посмотрел на него. Он медленно вздохнул, затем продолжил:

– Причина не в этом. Просто ты пытаешься заставить меня жить той жизнью, которая мне не нравится, и все для того, чтобы не чувствовать за собой вины. Потому что ты законнорожденный сын, а я – внебрачный. Потому что| ты белый, а я черный.

– Черт тебя побери, Джосс! Не поэтому. Потому что мы братья. Перестань выискивать неравенство и несходство между нами. Ты мой младший брат, и у меня есть Богом данное мне право заботиться о тебе. – Грей запустил| руки в волосы. – Мы отлично позабавились все эти годы, гоняясь за кораблями. У нас были хорошие отношения| вплоть до смерти Мары. У нас были планы. Ты изменил им и выставил меня злодеем. Неужели это так плохо, что я стараюсь добиться лучшей доли для тебя, для твоей семьи?

Джосс выдохнул:

– Нет. В этом нет ничего плохого.

– Так почему же ты так на меня рассердился? Из-за того, что я уехал со всеми вырученными деньгами?

– Из-за того, что ты вообще уехал. – Джосс начал медленно двигаться к дальнему углу камеры. – Когда Мара умерла, моя жизнь превратилась в ад. Да и для Бел это было нелегко. Они с ней были близки. Поэтому мы с Бел и не ухватились за возможность перебраться в Лондон, покинув единственный дом, который у нас был. Неужели ты можешь ставить нам это в вину? Мы страдали от горя. Ты нужен был нам, Грей. Ты нужен был мне. Все, что ты тут наговорил о том, что лучше для семьи… Твоя семья нуждалась в брате, а ты просто взял и уехал.

Грей пристально смотрел на него некоторое время, затем тяжело сглотнул.

– Я знаю, что тебе было больно. А разве ты не понимаешь, что меня это просто убивало – стоять и смотреть, как горе съедает тебя? Я ничего не мог поделать, мог лишь стараться обеспечивать наше будущее, содержать наш дом. Возможно, в этом я пошел неверным путем, но ведь это не означает, что вы мне безразличны.

– Я понимаю. – Джосс поднес руку к лицу. – Я знаю.

– В самом деле? – Грей ждал, и брат поднял на него глаза. – Джосс… – Его голос дрогнул, и он начал снова: – Не важно, сколько нам будет лет, ты всегда будешь моим младшим братом. Пока я дышу, я не могу допустить, чтобы тебя повесили.

– Видишь ли, не только ты способен испытывать братскую любовь. – Джосс пересек камеру и встал, перед Греем. – Что бы ни случилось, в этом нет твоей вины. Ты это понимаешь? – Он положил руку Грею на плечо. – Я знаю, что ты всегда пытался сделать для меня как лучше, хоть и делал это всегда несколько высокомерно, но ты был хорошим братом, Грей. И отличным другом.

Грей выругался. Он отвел глаза, потом снова посмотрел на брата:

– Честно предупреждаю, Джосс. Если ты не уберешь руку… мне придется обнять тебя.

Джосс рассмеялся:

– После такой речи я буду дьявольски разочарован, если ты этого не сделаешь.

Грей неловко обнял брата. Джосс похлопал его по спине и крепко прижал к себе.

– К чему все эти разговоры о смерти? – спросил Джосс. Глаза его увлажнились, но на губах играла улыбка. – Мы и раньше обманывали смерть. Думаю, у каждого из нас впереди целая жизнь. Возможно, у мистера Уилсона будут какие-нибудь соображения. Или Бел сотворит чудо.

– Может быть.

Грей тяжело вздохнул, сел на пол и, прислонившись к стене, устало вытянул ноги.

Джосс сел рядом с ним.

– Я серьезно, Грей. Хватит рассуждать о виселице и благородных жертвах.

«Ладно, – подумал Грей, – говорить об этом я больше не буду».

– Позволь себе немного оптимизма. Ты должен выжить не только ради меня, Бел и Джейкоба. Где-то там хорошенькая мисс, у которой сердце разорвется, если тебя повесят.

– По всему свету есть красивые женщины, которые будут убиты горем, если меня повесят, – холодно произнес Грей. – Но та единственная, которая мне небезразлична, ушла.

– Ты этого не знаешь.

– Она действительно ушла. А ведь утверждала, что любит меня. Каким я был дураком, что поверил ей!

– Разве в это так трудно поверить? – Джосс слегка подтолкнул брата локтем. – И, похоже, она не единственная.

– Ты еще больший глупец, – проворчал Грей.

Он прислонился головой к каменной стене и уставился в единственное окно камеры. Полоски яркого неба подмигивали ему из-за ржавых решеток. Глазам было больно смотреть, но этот дискомфорт был предпочтительнее темноты.

– Влюбиться, именно теперь… и это после того, как я успешно уходил от этого всю свою жизнь.

– Уходил от этого? Напротив, думаю, ты именно в поисках этого рыскал по всему земному шару.

Минуту Грей обдумывал услышанное. Черт возьми, как ему не нравилось, когда Джосс оказывался прав!

Да, она точно уехала. И он знал, что ему необходимо сделать сегодня. И было бы тяжелее, если бы она осталась. И все же, как обычно, он пожалел о том, что осталось несделанным и невысказанным.

– Я ни разу не сказал ей, что люблю ее. Какой же я идиот! Неудивительно, что она уехала. Я хочу сказать, что я выказывал ей свою любовь самыми разными способами, но ни разу не произнес этих слов.

– Разве их так трудно произнести?

– Да, но… Я не знаю. Наверное, не так уж и трудно. – Грей покачал головой. – Понимаешь, у пятнадцатилетнего мальчишки хватило смелости сказать перед всем экипажем то, что я не осмелился прошептать в темноте. Из него получится отличный офицер, из этого Дейви Линнета. Он уже сейчас больше мужчина, чем мы с тобой.

Джосс фыркнул:

– Говори за себя.

Хохот вырвался из груди Грея. Господи, как ему жаль расставаться с Джоссом! Ему остается лишь надеяться, что однажды его брат простит его за то, что он предаст его веру в последний раз.

– Джосс, – Грей сглотнул комок, поднимающийся в горле, – я тебя люблю. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал это.

Джосс оперся локтем о плечо Грея.

– Рад это слышать. Но я это знаю и в душе никогда в этом не сомневался. Полагаю, и она знает, что ты ее любишь. У тебя еще будет возможность сказать ей эти слова.

Грей потер виски. Что он мог ответить? Ему оставалось жить лишь несколько дней в этом мире, и не было никакой надежды увидеть ее в следующем. Но он должен поддерживать иллюзию оптимизма ради Джосса.

– Предположим, я все-таки найду ее. И что будет? Я скажу ей, что люблю ее, а она все равно уйдет?

– Не знаю, что и ответить тебе на это. В любви нет никаких гарантий. Мне, как никому другому, известно, как быстро все может закончиться.

Грей поморщился, понимая, что Джосс имеет в виду Мару.

Джосс некоторое время молчал, затем тихо продолжил:

– Возможно, тебе не удастся удержать ее навсегда. Но не думаю, что ты будешь жалеть о том, что пытался это сделать. Я не жалею.

Грей почувствовал, как слезы горят в уголках его глаз. Он фыркнул и быстро отвел глаза, пытаясь придумать, что бы сказать такое остроумное и легкомысленное. Но тут Джосс заговорил снова:

– Она любит тебя, Грей. Мы выпутаемся из этой истории, а когда сделаем это, – я готов поставить сто соверенов к одному, что выпутаемся, – София будет ждать тебя там.

– София? – Грей удивленно раскрыл глаза. – Ее зовут София?

Джосс хохотнул:

– Я так и думал. Ты не знал.

– Но ты-то откуда знаешь? – Грей почесал затылок. – Когда ты узнал ее имя?

Джосс с невозмутимым видом пожал плечами:

– Вчера, уж не помню точно когда. – Он рассмеялся, видя, что Грей молчит с недоуменным видом. – Когда ты штаны стянул, чтобы помочиться. Оно нарисовано у тебя на заднице.

Глава 27

– Нас приветствовали с «Афродиты», и мы подошли. Убрали лишние паруса, приготовились поговорить. Мерзавцы сделали так, что мы оказались именно в том месте, где они рассчитывали. И прежде чем мой офицер успел назвать порт нашего назначения, он, – Мэллори пальцем указал на Грея через зал судебных заседаний, – снес нашу грот-мачту. Взгляните на наш корабль, и найдете достаточно доказательств моим словам.

Судья Фицхью кивнул с серьезным видом:

– Продолжайте.

Зубы у Грея сжимались, словно жернова. При таком темпе не понадобится повешения. Его скорее убьют усилия сдерживать свой язык, когда прямо в лицо ему говорят такую наглую и грубую ложь.

Но он должен сохранять спокойствие. Будет ли он болтаться на веревке или взорвется от непереносимого возмущения – результат будет один. Все закончится здесь. Здесь, в этой душной комнате с потрепанной обшивкой и запахом гнили. В этой самой комнате, где его столько раз награждали за то, что он грабил незадачливых торговцев, которым выпал несчастливый жребий оказаться на пути у «Афродиты». В этой комнате он заложил свою душу. И была какая-то странная справедливость в том, что здесь теперь будет заложена и его жизнь.

– Он поднялся на борт «Кестрела», – продолжал Мэллори, с усмешкой смотря на Грея. Грей сжал кулаки. – Он и его люди. Они меня связали, взяли под свой контроль корабль и захватили мой груз.

Фицхью поднял брови:

– И все это без какой-либо провокации с вашей стороны?

– Без какой-либо.

Грей сжал кулаки так, что затрещали суставы. Позади раздались громкие протестующие крики матросов с «Афродиты» и «Кестрела». Грей бросил суровый взгляд через плечо, и крики стихли.

Сидящий рядом с ним Джосс слегка подтолкнул локтем мистера Уилсона.

– Лжет, мерзавец. Спросите его про шторм, – прошептал он, – про пожар, про ром.

– Не надо. – Грей прочистил горло. – Он будет лишь плести ложь за ложью. А этот суд не заинтересован в том, чтобы установить истину. Не больше, чем когда мы привозили сюда захваченные корабли. Судей в этом суде интересуют только призы.

– Но здесь на кону стоит не приз, – возразил Джосс.

– Стоит. И не просто корабль.

Судья закончил допрос Мэллори, потом повернулся к Грею:

– Мистер Грейсон, встаньте, пожалуйста.

– Джосс, – тихо проговорил Грей. – Мне не следовало заставлять тебя становиться капитаном «Афродиты». Это я виноват в том, что ты оказался здесь, и я все исправлю. Возьми деньги и занимайся чем угодно, главное – чтобы ты был счастлив. Продавай корабли, выращивай сахарный тростник…

– Что ты задумал? – прошептал Джосс. – Не делай глупостей, Грей.

– Мистер Грейсон, – нетерпеливо повторил Фицхью, – вас попросили встать.

Грей прошептал своему брату:

– Я не собираюсь делать глупости. Впервые я поступаю правильно.

Он отодвинул стул и встал перед судьей, сидевшим на скамье на возвышении.

Фицхью был ненамного старше Джосса. С желтовато-болезненным цветом лица, худой, обильно потеющий из-за парика, он, по-видимому, плохо адаптировался к тропическому климату. Он был похож на мальчишку в одежде взрослого – на мальчишку, который всегда терпит поражение в мальчишеских драках. Очевидно, стараясь казаться старше, а может, и мудрее, он держался с чересчур суровым видом и походил на карикатуру. Но больше всего Грея позабавил взгляд Фицхью: ожидание, смешанное с благоговейным страхом. Судья, несомненно, слышал о нем, каперские подвиги Грея являлись предметом местной гордости.

Однако Грей не рассчитывал, что благоговейный трепет во взгляде Фицхью сработает в его пользу. Скорее, это лишь усилит желание судьи увидеть унижение Грея.

Чтобы еще больше спровоцировать его, Грей заговорил первым:

– Это неофициальное слушание, как я понимаю. Этот суд не вправе выносить обвинение в пиратстве.

Фицхью прищурил маленькие круглые глазки.

– Один суд не имеет права, мистер Грейсон. Но он может это сделать при участии губернатора.

– Который будет чрезвычайно недоволен, если его вызовут из Антигуа без достаточных оснований.

После недолгой паузы Фицхью ответил:

– Это и является целью нашего сегодняшнего слушания, мистер Грейсон. Установить достаточность оснований.

Судья бросил на него сердитый взгляд, а Грей едва не рассмеялся. Какие бы мины ни строил судья, он уже утратил контроль над их разговором. Аудитория принадлежала Грею.

Он принял непринужденную позу и позволил себе улыбнуться:

– Вы кажетесь мне знакомым, мистер Фицхью. Должно быть, мы встречались в Оксфорде?

Судья фыркнул:

– Искренне сомневаюсь в этом.

– Ага. Значит, не в Оксфорде. Кембридж?

– Эдинбург.

– О, Эдинбург! Полагаю теперь, когда война закончилась, Адмиралтейство несколько смягчает свои стандарты. – Грей с изучающим видом смотрел на него, – И все же ваше лицо мне кажется очень знакомым. Может, мы встречались в каком-нибудь клубе? В «Уайтсе», например?

– Нет. – Губы Фицхью вытянулись в узкую полоску. – Уверен, что мы никогда не встречались, мистер Грейсон, но это не имеет никакого отношения к делу.

– Так вы не член этого клуба? Жаль. Должно быть, я вас с кем-то перепутал. – Он увидел, как струйка пота вытекла из-под парика судьи. – В любом случае я находился в дружеских отношениях со всеми судьями, которые занимали эту должность в течение последних лет, и не вижу причины, почему с вами дело должно обстоять по-другому. Надеюсь, мы можем поговорить как джентльмены, учитывая, что это неофициальное слушание.

– Вообще-то это…

– Я вполне понимаю ваше затруднительное положение, мистер Фицхью. В свое время большие деньги переходили из рук в руки в этом зале заседаний. Какие волнующие события здесь происходили, какие громкие дела рассматривались во время войны! Судья мог построить на них свою репутацию, не говоря уж о состоянии. Но теперь… какие дела приходится рассматривать вам? Требования о выплате страховки? На таких делах трудно отличиться. Ваше начальство может совершенно забыть о вашем существовании. И вы будете прозябать на этой должности до конца своих дней. – Он хмыкнул, увидев раздосадованную мину на лице Фицхью. – Но не отчаивайтесь. Если вам повезет, лихорадка сведет вас в могилу прежде чем вы умрете от скуки.

По залу пробежали смешки. Судья постучал своим молотком, и в зале наступила тишина.

– Мистер Грейсон. Вы стоите перед судом и обвиняетесь в пиратстве, вам грозит смертная казнь через повешение. Воздержитесь от речей и извольте отвечать на мои вопросы.

– Если меня должны повесить, то какой смысл соблюдать внешние приличия?

Когда стихла следующая волна смеха, Грей подошел к скамье. В глазах судьи светилось презрение. Хорошо. Он просто горит желанием увидеть Грея мертвым.

– Я знаю, чего вы хотите, Фицхью. И я дам вам это. Я готов признать себя виновным во всех ваших обвинениях. Вы сможете построить свою карьеру на моей могиле, потребовать повышения и вернуться в Англию. Конечно, сомневаюсь, что вас удостоят членства в клубе «Уайте». Но допросы и обвинения ограничиваются только мною. Мы понимаем друг друга?

– Вы признаете себя виновным? В пиратстве?

Грей кивнул.

– Я устрою спектакль, если вы хотите, чтобы сделать все это более эффектным. В конечном итоге вы получите возможность огласить смертный приговор. Но только один. Как только я признаю свою вину, вы заканчиваете это «неформальное слушание» и освобождаете всех остальных обвиняемых.

Фицхью улыбнулся:

– Очень хорошо.

– Вы дали мне слово. И если вы обманете меня, клянусь Богом, я отыщу вас в аду.

– Я дал вам слово. Вы даете мне свое?

Грей непринужденно улыбнулся:

– Мое слово – это слово джентльмена. – Он отошел от скамьи и обратился к присутствующим в зале: – Все, что засвидетельствовал здесь капитан Мэллори, – правда.

В зале поднялся шум. Фицхью стучал своим молотком, но безрезультатно, пока Грей жестом не призвал присутствующих к молчанию.

Было очень трудно не заметить, что Джосс возмущен его предательством. Но Грей сделал вид, что не замечает его гнева.

– Я приветствовал «Кестрел» как дружественное судно. Я поднялся на его борт без разрешения и возглавил экипаж судна. Я сбил их грот-мачту пушечным выстрелом. И я уничтожил большую часть их груза. – Грей перечислял эти факты, загибая пальцы на руке. – Все правда. Если такие действия называются пиратскими, значит, я пират. – Грей перекрыл хор возражений. – И ни я, ни честный мистер Фицхью, – он обвел аудиторию многозначительным взглядом, – не будем утруждать себя выслушиванием иных фактов. Вы меня поняли?

Он посмотрел в глаза своим матросам – О'Ши, Куину, Леви, Стаббу и другим, включая Дейви. И они поняли значение этого взгляда и то, чего он хотел от них. Челюсти его были крепко сжаты, плечи расправлены, взгляд решителен. Никаких колебаний. Напускная храбрость далась ему достаточно легко, ведь до смерти оставалось еще несколько недель. Трудно будет потом, когда он останется один. Тогда, наверное, появится страх, но это будет позже.

Он повернулся и посмотрел на судью:

– Ну что ж, мистер Фицхью, вы получили своего пирата. Полагаю, теперь мы можем закончить это слушание?

– Пожалуй, да. – Фицхью кашлянул. – В свете ваших показаний, мистер Грейсон, которые подтверждаются не только рассказом капитана Мэллори, но и свидетельством вашего собственного первого помощника, мистера Брэкетта, я нахожу достаточно оснований для задержания вас по обвинению в пиратстве – преступлении против Короны. С завтрашнего дня начнутся необходимые приготовления к суду над вами.

В зале царила тишина, нарушаемая лишь кудахтающим смехом Мэллори.

– Грейсон, я спляшу джигу в тот день, когда ты будешь болтаться на веревке.

– Если он будет болтаться, то и я буду болтаться вместе с ним. – Джосс поднялся на ноги.

Грей буквально просверлил своего брата сердитым взглядом.

– Джосс, нет.

«Сядь, черт тебя побери!»

– Я капитан «Афродиты». – Голос Джосса прогремел по залу. – Я несу ответственность за действия пассажиров моего корабля и экипажа. Если мой брат пират, значит, я тоже пират.

У Грея опустилось сердце. Теперь они оба умрут, и он, и его неразумный братец.

Джосс направился в центр зала, медные пуговицы капитанского сюртука заблестели, когда он попал в поток солнечного света.

– Но я требую полноценного суда. Суд обязан выслушать и тщательно изучить все свидетельские показания. Судовые журналы, состояние кораблей, показания членов команды моего корабля. Если вы намерены повесить моего брата, вам придется найти основание повесить и меня.

Брови Фицхью поднялись до самого парика.

– С радостью.

– И меня.

Грей застонал, услышав этот голос. Ему даже не было необходимости смотреть, чтобы убедиться, что это вскочил Дейви Линнет. Смелый, глупый мальчишка.

– Если Грей пират, я тоже пират, – сказал Дейви Линнет. – Я помогал ему целиться и стрелять из пушки, клянусь Богом, это правда. Если вы повесите его, вам придется повесить и меня.

Еще один стул царапнул по полу, а сидевший на нем мужчина поднялся.

– И меня.

«О Господи! Теперь это О'Ши».

– Я поднялся на борт «Кестрела», я стоял у штурвала, и я помог найти этот кусок дерьма. – Ирландец кивнул в сторону Мэллори. – Полагаю, это тоже делает меня пиратом.

– Очень хорошо. – В глазах Фицхью зажегся огонек ликования. – Кто-нибудь еще?

Поднялся огромный Леви. Он заслонил своей широкой спиной окно, и в комнате стало заметно темнее.

– Я, – сказал он.

– И ты туда же, Леви. – Грей досадливо щелкнул языком. – Ты семь лет служил под моим началом и ни разу не противился моим приказам, и вот именно сейчас тебе вздумалось возражать!

Черт побери, теперь они все вскочили на ноги. Сжимая кулаки, проклиная Мэллори, защищая Грея, споря о том, кто из них больше заслуживает звания пирата. Это было бы трогательным проявлением верности, если бы всем им не грозила смерть.

– Вы видите? – Грей узнал голос Брэкетта. – Как я и говорил, это настоящие морские разбойники, попирающие закон!

Фицхью стучал и стучал своим молотком, словно мастерил новую скамью.

– Тишина! Замолчите! – Его голос сорвался от крика. – Замолчите все! Я наведу здесь порядок!

Наконец в этом хаосе наступило затишье – не пауза, а, скорее, все просто переводили дыхание, собираясь вновь поднять крик. Судья воспользовался этим моментом, вскочил на ноги и бросил свой молоток в толпу. Это оказалось гораздо более эффективным применением инструмента. Вопль боли, изданный Мэллори, прорвался сквозь хаос, и все повернулись в его сторону.

– Любой, – Фицхью тяжело дышал, а его парик съехал набок, – кто участвовал в незаконном захвате «Кестрела», будет обвинен в пиратстве и заплатит за это своей жизнью. Мерзавцы, я повешу вас всех!

И эти слова София восприняла как сигнал к своему выходу.

Мисс Грейсон напутствовала ее пожатием руки, и София вошла в зал заседаний. Она громко произнесла:

– Тогда вам придется повесить и меня.

Воцарилась гробовая тишина. Только шелест шелкового кринолина нарушал ее, пока София шла к столу судьи.