Текст книги "Искушение сирены"

Автор книги: Тесса Дэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

Полувахта подходила к середине, когда дверь каюты распахнулась с грубым скрипом, заставив Софию вскочить со стула. Ее ноги затекли от долгого сидения, и боль пронзила все ее суставы. Несколько долгих и даже страшных часов она просидела на этом стуле.

– Ты готова? – спросил Грей вместо приветствия. Прислонившись одним плечом к дверному проему, он посмотрел на два упакованных и крепко перевязанных сундука. Она чувствовала, что он мысленно прикидывает вес багажа. – Я скажу Леви, чтобы он их принес.

На его лице была сажа, капли запекшейся крови, царапины, под глазами залегли глубокие тени. Его брюки теперь больше походили на лохмотья.

С того самого утра она придумала сотни слов, которые собиралась сказать ему, когда наступит этот момент. Потом она уменьшила их до крошечной горстки, которая напрямую зависела от поведения Грея. Резкая реплика, мягкая мольба, смиренное извинение и возмущенная оборона… все это, словно снежинки, растаяло на ее языке.

– О, Грей, – сказала она, – ты, наверное, очень устал.

– Да. – Он скорее выдохнул это короткое слово. – Устал.

Ей так хотелось обнять его. А по желанию, ясно написанному на его лице, она видела, что ему очень хочется, чтобы его обняли. Между ними стояла только гордость и два упакованных сундука.

Он выпрямился и потянулся к сундуку поменьше.

– Что ж, пойдем. Совсем скоро стемнеет.

Двухвесельная шлюпка «Кестрела» была поднята к фальшборту «Афродиты». Это была небольшая лодка, с двумя дощатыми сиденьями и единственной парой весел, похожая на крошечную гребную шлюпку, которая доставила ее на «Афродиту». Как только София села в лодку и ее сундуки были погружены, появился капитан Грейсон, чтобы сказать прощальные слова. Она протянула руку, и он поцеловал ее, отвесив вежливый поклон. Этот жест удивил ее. София считала его таким сдержанным и степенным, в отличие от Грея. Очевидно, братья были похожи не только ушами, которые унаследовали от отца, но и присущим им обаянием.

– Вы были очень добры ко мне, – сказала она. – Спасибо.

– Вам не обязательно покидать корабль. Если вы предпочитаете остаться на борту «Афродиты», то одного вашего слова будет достаточно.

За спиной у брата появился Грей. Взгляд, брошенный на Софию, сверкал молчаливым вызовом.

– Спасибо, капитан, – сказала она. – Я ценю вашу заботу, но Грей присмотрит за мной.

Капитан улыбнулся:

– Я в этом не сомневаюсь. В таком случае встретимся на Тортоле.

Он вновь поклонился и отступил в сторону, чтобы Грей мог сесть в лодку. Мужчины коснулись друг друга плечами – София расценила это как мужской эквивалент объятию.

– А как же остальные? – спросила София, когда лодка была спущена. Они устроились друг против друга на дощатых сиденьях.

– Они уже на борту «Кестрела».

– Даже козы?

– Да, – ответил он совершенно серьезно.

Лодка со всплеском опустилась на воду. Сверху послышались прощальные крики. Грей потянулся за веслами.

– Нам нужно поговорить. Наедине. И возможно, такого шанса у нас не будет на борту «Кестрела». Я буду занят.

– Тогда я поблагодарю тебя сейчас.

– За что?

– За капитана Мэллори.

– За то, что я его поколотил? – Он покачал головой, глядя на горизонт. – Не стоит благодарности.

Он налег на весла.

– Предполагалось, что в это плавание я уйду респектабельным джентльменом. Вместо этого я пускаю в ход кулаки, захватываю корабли, лишаю девушек девственности…

Поморщившись от его резкого тона, София сердито посмотрела на него:

– Да, я была девственницей, Грей, но глупой я никогда не была. Я знала, что это причинит мне боль, но все равно этого хотела. – Она подняла подбородок. – Я также знала, что ты причинишь мне боль.

Его лицо окаменело.

– Ты и сейчас так считаешь? Скажи мне, – он сделал энергичный гребок, – а ты думала о тех, кому ты можешь причинить боль?

София замолчала. Было тихо, слышались лишь негромкие всплески под разрезающими воду веслами. Солнце казалось огромным оранжевым углем, опускающимся к горизонту сквозь полосы пепельно-серых облаков. Она сделала глубокий вдох, впуская свежий соленый запах океана в свои легкие, – какое облегчение после затхлого, неприятного запаха трюмной воды!

Она пристально смотрела на мужчину, сидящего напротив нее. На своего возлюбленного.

В другом месте и при других обстоятельствах они могли бы быть достойной парой. Они катались бы на лодке по спокойному озеру, и их ласкали бы лучи нежаркого вечернего солнца. Это было бы очень романтично.

Но реальность была иной: смятение чувств, боль и непреходящее чувство обиды. Сожалела ли она о том, что ввела его в заблуждение? София задумалась. Вряд ли. По его собственному признанию, он не стал бы заниматься с нею любовью, если бы знал о ее девственности. И она не могла сожалеть об этом изысканном удовольствии, как и о том, что разделила его именно с ним.

– Грей, – сказала она. – Мне жаль, если я причинила тебе боль.

Он долго смотрел на нее пристальным взглядом. София поборола импульсивное желание отвести глаза. Неужели сейчас он устроит ей настоящий допрос? Осмелится ли она быть откровенной?

– Что бы ты ни совершила, кем бы ты ни была… пока есть вероятность того, что ты можешь носить моего ребенка, я не выпущу тебя из виду.

Она с трудом сглотнула. Конечно, ей приходила в голову мысль о том, что она может забеременеть – разве могло быть иначе? – но совсем другое дело, когда мимолетная мысль облекается в произнесенные слова.

– Так, значит, вот почему ты взял меня с собой? Потому что я могла зачать?

Он кивнул:

– Если ты зачала – я должен предупредить тебя сейчас, – ты должна будешь выйти за меня замуж. Я не позволю тебе сбежать и растить моего ребенка бог знает где.

Она раскрыла рот от удивления. Он не мог ранить ее сильнее, даже если бы он проткнул ее кинжалом.

Если она зачала ребенка, он вынудит ее выйти за него замуж? Потому что, как он полагал, иначе она «сбежит». А если она не беременна, что тогда? Он планирует бросить ее за борт?

Наконец ей удалось вымолвить:

– Меня не заставят выйти замуж ни ты, ни кто-либо другой. Мне удалось избежать этого однажды, и я смогу сделать это снова. И у меня есть средства, чтобы вырастить ребенка, если возникнет такая необходимость. – Она похлопала по кошельку, примотанному под корсетом. – А какое значение это имеет для тебя, при твоих-то похождениях? У тебя, вероятно, бессчетное число внебрачных детей на всех континентах.

– Ничего подобного. Мой отец кинул в этот мир достаточно незаконнорожденных детей, и я всегда опасался следовать его примеру. Вот почему был очень осторожен.

– Ах да. Осторожность и малодушие, не так ли?

– Именно. До вчерашнего дня. – Он сделал сильный рывок одним веслом, развернув лодку, поскольку они уже подплыли к «Кестрелу». – Вчера я впервые допустил такую ошибку.

– Что ж, – произнесла она с горечью, – а вот я испытываю особенное чувство. Я рада, что была у тебя первой в некотором смысле, пусть даже и твоей первой ошибкой.

Он раздраженно вздохнул. С «Кестрела» кто-то бросил линь, Грей поймал его и пришвартовался к борту корабля.

– Вчерашний день был у меня первым во многих отношениях. Меня… захватило. Я ни о чем не думал.

– Ты не думал?

Ее сердце опускалось быстрее, чем якорь. Господи, ничего хуже нельзя придумать.

Их взгляды встретились. Она почувствовала, словно ее изучают самым подробным образом и выворачивают наизнанку. Словно он мог прочитать какой-то ответ в ее глазах, если будет смотреть достаточно твердо.

– Нет. Я не думал. Я… – он откашлялся, – я надеялся.

Что-то сжалось в ее груди, стало труднее дышать.

Она потянулась и взяла его руку в свою.

– А сейчас, Грей? Сейчас ты еще надеешься?

Второй линь бросили с кормы корабля, Грей потянулся за ним, разняв их руки. Покачав головой, он сказал:

– А теперь я даже не знаю, что о тебе думать.

– Понятно.

София подтянула вверх колени и прижала их к груди, спрятав лицо в сложенных руках. Он шумно вздохнул.

– Милая. – Она почувствовала, как он легко прикоснулся к ее руке. Шмыгнув носом, чтобы сдержать слезы, она подняла на него глаза. – Надейся за нас обоих, если от этого тебе легче. В настоящий момент я просто слишком устал.

Лодку начали поднимать, и она накренилась. София охнула. Грей, как бы защищая ее, сомкнул пальцы у нее на запястье. Это объятие длилось одно мгновение, а потом он отпустил ее руку.

Когда лодка достигла уровня палубы, София перебралась через фальшборт «Кестрела». Легкий стук ее туфель по палубе объявил всем о ее прибытии. О'Ши и другие матросы повернулись к ней, некоторые приветствовали ее отрывистыми словами или кивками. Она наклонила голову, осматривая аварийную мачту, прикрепленную к неровному обрубку грот-мачты.

Дейви стоял в нескольких шагах, тщательно проверяя оснастку новой мачты. Он не повернулся в ее сторону.

– Дейви, – окликнул его Грей из-за спины Софии.

– Да, капитан?

Парень не поднял головы.

– Насколько я понимаю, ты опять оставил свой гамак в румпельной.

Дейви бросил в их сторону быстрый взгляд и озадаченное «Да».

– Перебирайся в носовой кубрик при первой же возможности. – Грей обошел Софию и подошел к юноше. – На этом корабле ты матрос. Ты будешь выполнять обязанности матроса, и ты будешь спать там, где спят матросы. Ты меня понял?

– Да, капитан.

Бледные щеки Дейви порозовели. Быстро кивнув, он отправился в трюм. Но прежде он бросил на Софию раненый взгляд, который вонзил копье боли прямо в ее сердце. Это должно было бы стать знаменательным событием для него – его повышение, перемещение в носовой кубрик – днем радостного торжества и гордости. А из-за нее – оттого что, как и все остальные, он узнал о ее близости с Греем – этот день был испорчен.

– А ты, – Грей положил ей руку на спину и слегка подтолкнул к капитанской каюте, – расположишься здесь.

София осмотрела каюту. Койка задвинута в один угол, шкафчики выстроились в другом углу. В центре – стол и стул капитана. Узкая полоска окна выходит на нос корабля. Похоже на капитанскую каюту на «Афродите», только чуть меньше.

– Здесь убрали и проветрили для тебя, – продолжал Грей отстраненным тоном. – Постельное белье свежее, его захватили с «Афродиты».

– Спасибо. – Она прошла в центр каюты и повернулась лицом к нему. – Я очень ценю твою заботу.

– Я скажу, чтобы твои сундуки принесли сюда. Ты должна оставаться здесь, ты понимаешь?

Она кивнула.

– Не расхаживать по кораблю и держать дверь закрытой.

– Мне следует опасаться чего-то?

Грей покачал головой:

– Брэкетт заперт внизу. Он не доставит тебе неприятностей. Экипаж «Кестрела», похоже, доволен нашим решением. Но я не знаю этих людей, а значит, не могу им доверять.

Он бросил на нее многозначительный взгляд и повернулся, собираясь уйти.

– Подожди, – окликнула она его. Он остановился у двери. – А где устроишься ты?

– Я займу каюту первого помощника, вон там. – Он кивком головы указал на небольшую дверь как раз у входа в ее каюту. – Но буду ли я на палубе или в трюме, я всегда буду поблизости.

– Мне следует расценивать это как обещание или как угрозу?

Она неторопливо подошла к нему, вызывающе положив руки на бедра. Он окинул ее фигуру таким взглядом, что Софии показалось, что рядом полыхнуло пламя, но она все же заметила, как слегка напряглись его плечи, каким неровным стало дыхание.

Даже измученный и испытывающий душевную боль, он все еще хотел ее. На мгновение София почувствовала, как внутри ее зародилась искорка надежды.

Но затем одно мгновение изменило все. Грей сделал шаг назад, небрежно пожал плечами и лениво улыбнулся:

– Воспринимай это как тебе будет угодно.

– О нет, со мной этот номер не пройдет. – Дрожащими пальцами она начала расстегивать платье.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

– Не волнуйся. – Она спустила лиф платья и начала расшнуровывать корсет. – Я просто хочу с тобой расплатиться. Не могу оставаться твоей должницей.

Вскоре она уже была в одной рубашке и доставала деньги, спрятанные на груди. Один, два, три, четыре, пять…

– Вот, возьми, – сказала она, бросая соверены на стол. – Шесть фунтов и, – она выудила одну крону, – десять шиллингов. Ты должен мне два.

Он поднял ладони:

– Боюсь, у меня нет с собой денег. Вам, мисс Тернер, придется поверить мне на слово.

– Теперь я бы ни в чем тебе не доверилась. Даже если речь идет о двух шиллингах.

Мгновение он сердито смотрел на нее, затем резко развернулся на каблуках и вышел из каюты, громко хлопнув дверью. София смотрела на дверь, раздумывая, не броситься ли вслед, как он ворвался обратно в каюту.

– Вот. – Пара монет звякнула о стол. – Два шиллинга. И еще, – он вытащил из-за спины вторую руку, – два твоих листка бумаги. Я тоже не хочу быть твоим должником.

Один из листов соскользнул со стола и спланировал на пол.

София выдернула из выреза платья банкноту и бросила ее туда же. К ее огорчению, она упала совершенно бесшумно и, соответственно, не произвела должного драматического эффекта. Чтобы восполнить этот недостаток, София повысила голос:

– Купи себе новые сапоги, черт тебя побери!

– Раз уж мы сводим счеты, ты должна мне двадцать с лишним ночей спокойного сна.

– Вот уж нет, – сказала она, качая головой. – Здесь мы квиты. Вполне.

Она помолчала, пытаясь просверлить взглядом дырку в его лбу.

– Ты лишил меня невинности, – холодно произнесла она.

– Дьявольщина, может, и я бы хотел, чтобы мои израненные чувства восстановились, но какой смысл желать невозможного?

В этом он был прав.

– В таком случае, полагаю, мы квиты.

– Полагаю, да, – произнес он.

– Я тебе больше ничего не должна?

Его взгляд был ледяным.

– Абсолютно ничего. – Грей шагнул к двери.

– Подожди, – сказал он. – Осталось последнее.

У Софии заколотилось сердце, когда он полез в карман и достал небольшой кусочек белой ткани.

– Вот, – сказал он, небрежно швыряя его поверх кучи монет и листка бумаги. – Мне чертовски надоело таскать его с собой.

И он ушел, а она осталась стоять, обхватив руками полуобнаженную грудь, оцепенело глядя на то, что он бросил.

Кружевной платок с аккуратно вышитыми буквами «С.Х.».

Глава 21

Грей вышел из каюты и занялся работой. Он работал несколько дней. Он работал до тех пор, пока был уже не в состоянии думать, не в состоянии чувствовать. Его жизнь превратилась в непрерывные сальто песочных часов, звуки склянок – и совершенно не оставалось времени на то, чтобы позволить себе беспокоиться о будущем или сожалеть о прошлом. Он концентрировался на задаче момента: нужно было брать рифы, брасопить реи, проводить «Кестрел» по гребням особенно больших волн.

И все это время глубокий, коварный поток эмоций заставлял тревожно ныть его сердце. Чувство обиды, смятение, страх. Неуверенность во всех ее самых мучительных проявлениях. Усилием воли он отгонял ее. Одного лишь намека на неуверенность было бы достаточно, чтобы потерять на корабле авторитет.

Но как бы сильна ни была его сила воли, от одного ее присутствия он совершенно терял голову.

Когда раздался звон склянок и Грей вошел в камбуз, он увидел там ее.

Что, черт возьми, она делает здесь? Камбуз – совсем не то место, где ей следует находиться. Она должна сидеть в капитанской каюте, где и была последние три дня. Там ему не пришлось бы видеть ее прекрасное лицо, вдыхать этот одурманивающий аромат, страдать от этих землетрясений в груди, после которых он нетвердо держится на ногах.

– Что ты здесь делаешь?

– Я накрываю к ужину. – Она держала в руках глубокую глиняную тарелку, наполненную густой дымящейся похлебкой. – Ты всегда так опаздываешь к трапезе?

Грей уставился на тарелку. Потом на Софию. И это было ошибкой.

В камбузе было жарко и душно. Ее щеки и шея раскраснелись. Выбившиеся пряди волос свились от пара в тугие завитки. Крошечные капельки пота блестели на ее груди, которая выступала из лифа, как два холмика поднявшегося теста. Ее кожа блестела, а ее глаза… Боже, ее глаза просто сверкали. Пухлые губки изогнулись в удовлетворенной кошачьей улыбке.

У нее был вид абсолютно удовлетворенной женщины, которая только что была в постели с мужчиной. И чувства Грея оказались в осаде. Все то желание, которое он пытался подавить в себе в течение последних трех дней, вырвалось на свободу. Оно промчалось по его жилам и обожгло пах.

– Я помогаю, – выдавила она. Улыбка исчезла, искорки в глазах погасли. Поджав губы и прищурив глаза, она поставила тарелку на стол.

Грей прислонился к двери и одной рукой потер виски. Проклятие, ну почему именно он всегда стирает улыбку с ее лица, гасит искорки в ее глазах?! Ему нужно, чтобы она оставалась в каюте. Он не мог смотреть на нее, быть рядом с ней, думать о ней и одновременно вести «Кестрел». Ни один полноценный мужчина не смог бы.

– Отправляйся в свою каюту.

– Нет. – Она сложила руки на груди. – Я сойду с ума, если проведу там еще хоть один день: мне не с кем поговорить, нечем заняться.

– Сожалею, что мы не можем предоставить тебе достаточно развлечений, но это не развлекательный круиз. Найди другой способ развлечь себя. Неужели тебе нечем заняться? – Он широко взмахнул рукой. – Почитай.

– У меня всего одна книга. Я уже прочитала ее.

– Только не говори, что это Библия.

Уголки ее губ изогнулись.

– Нет, не Библия.

Он перевел взгляд на потолок и нетерпеливо вздохнул.

– Только одна книга, – пробормотал он. – Как может женщина отправляться в длительное путешествие, взяв с собой всего одну книгу?

– Очевидно, не гувернантка.

В ее голосе звучал вызов.

Грей не клюнул на эту наживку, предпочтя замолчать. Молчание было единственным, на что он был способен, когда злость буквально раздирала его. Причиняла боль. Он не отводил взгляда от растрескавшейся доски на потолке, стараясь сохранять непроницаемое выражение лица.

Каким же он был дураком, когда поверил ей! Когда поверил, что это изменило его, что теперь он может найти в отношениях с женщиной нечто большее, чем мимолетное удовольствие, даже с такой, как это совершенное, изящное создание, которому он раскрыл не просто свое тело, но и душу.

Ха! Она ведь даже не открыла ему свое имя.

– Ты вообще собираешься когда-либо поговорить со мной? – спросила она. – Ведь ты хотел о чем-то меня спросить.

– Только об одном. У тебя были месячные?

– Пока не было.

– Тогда нам нечего обсуждать.

– Пока нечего, – ответила она многозначительно.

По правде говоря, Грей и сам не знал, как много ответов на свои вопросы он хочет получить, независимо от того, зачала она ребенка или нет. Он знал, что предпочитает молчание лжи. Для него не имело ни малейшего значения, кто она такая и что совершила. Для него и прежде было не важно, были ли у нее возлюбленные и сколько у нее денег – шесть шиллингов или шесть сотен фунтов. Имело значение лишь одно – она лгала ему и что-то скрывала от него.

Во время этих мрачных одиноких бдений в течение трех последних ночей он потихоньку сходил с ума, страдая оттого, что она не была с ним откровенна. Он открылся ей полностью, а она лгала ему с момента их первой встречи. Была ли в течение всех этих дней на «Афродите» хоть одна ее улыбка предназначена именно ему? Какую частицу своего сердца она открыла ему во время всех их разговоров? Когда он держал ее в своих объятиях, ласкал ее, смог ли он добраться до того уголка ее души, где кончалась ложь и начиналась настоящая женщина? Он не знал.

– Займись рисованием. – В горле першило, и он почти прокаркал эти слова. Прочистив горло, он продолжил: – Иди в свою каюту и рисуй. Раньше ты посвящала этому много времени.

– Я пыталась. Не получается.

– Закончилась бумага?

– Закончилось вдохновение. Думаю, я потеряла к этому интерес. – Пожав плечами, она отвернулась к плите и начала помешивать варево в горшке. – Грей, ты можешь сердиться на меня, если это тебе необходимо. И ты имеешь все основания чувствовать себя оскорбленным. Можешь называть меня уничижительными именами, вынашивать планы мести. Но ты должен позволить мне сделать это. Я хочу помочь.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Нет, нужна. – Она прекратила помешивать и, словно меч, нацелила на него черпак. – У тебя восемь матросов на этом корабле, а работают они за дюжину. Я все слышу из своей каюты. Думаешь, я не знаю, как много тебе приходится работать? Что ты отдыхаешь только во время каждой третьей вахты, а иногда и того меньше?

Из ее голоса исчезли язвительные нотки, и она отложила черпак в сторону и вытерла лоб тыльной стороной ладони.

– Если я буду работать в камбузе, это высвободит Дейви для вахт. А если Дейви будет нести вахту, ты сможешь больше отдыхать.

Грей пристально посмотрел на нее. Он медленно покачал головой:

– Милая…

– Не надо. – Ее голос дрогнул. – Не называй меня так, когда на самом деле так не думаешь.

– Как же мне тогда называть тебя? Мисс Тернер? Джейн?

– Называй меня коком. – Она задиристо сдунула со лба завиток. – Если бы я умела ставить паруса или сращивать тросы, тебе бы пришлось сейчас гоняться за мной, заставляя спуститься с мачты. Я не могу выполнять обязанности матроса, но работу кока я делать в состоянии. Каждое утро с момента отплытия из Англии я проводила с Габриэлем, и я знаю, как отбить кусок солонины.

– Я не могу позволить тебе заниматься таким низким трудом.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки в своей каюте, читать или рисовать, пока ты трудишься до изнеможения? – Она схватила ложку поменьше с крючка на стене и сунула ему в руку. – Я приготовила еду, и ты будешь ее есть.

Он взял ложку, похоже, в противном случае он бы получил этой ложкой по лбу.

Она подтолкнула ему табурет.

– А теперь сядь.

И Грей сдался. Он нуждался в отдыхе, и если Дейви будет работать на палубе, это будет благо. А его желудок напомнил ему, что в течение нескольких дней он перебивался галетами. Он избегал встречаться с ней с того момента, как они поднялись на борт этого корабля, но каким-то образом она все почувствовала: его усталость, его голод. И она почувствовала кое-что еще. Три дня кряду он отдавал приказы и теперь явно нуждался в том, чтобы им самим немного покомандовали. Если стоять перед выбором – есть или работать, то его долг капитана требовал отдать приоритет работе. Но она не оставила ему выбора, поэтому он сел и начал есть.

И все же он не мог позволить, чтобы победа досталась ей так легко.

– Если ты кок, – проговорил он между глотками, – я твой капитан. И ты должна вести себя со мной соответствующим образом.

– Ты одет не как капитан.

Грей посмотрел на свою домотканую блузу и свободные штаны, подтянутые шнуром. Одежда простого моряка, позаимствованная у одного из матросов. На «Кестреле» ему пришлось отказаться от хорошего платья, рук на корабле не хватало, и ему приходилось заниматься всем – лазать по мачтам, править снасти, забираться в трюм.

– Не извиняйся за свой внешний вид. Этот наряд тебе идет. – Ее взгляд опустился к полу. – Но я вижу, ты оставил эти ненавистные тебе сапоги.

Он пожал плечами и зачерпнул еще одну ложку похлебки.

– Я их уже разносил.

– А я-то думала, что ты оставил их из сентиментальных соображений. – Она поставила перед ним кружку грога прежде, чем он успел ощутить жажду. Грей потянулся за кружкой и покачал головой. Большой глоток разбавленного водой рома добавил горючего к его пылающему негодованию. Он позволил себе полностью открыться перед ней, тогда как она оставалась для него загадкой. Ее способности не укладывались в логическую схему – рисование, обман, соблазн, воровство… а теперь еще и способность варить вкусную похлебку из галет и солонины. Всего этого было достаточно, чтобы оставить надежду когда-либо понять ее.

– Просто держите ее ровно, вот так. Не приближайтесь слишком близко, она может лягнуть. Теперь крепко хватайте ее за… за…

София приняла невозмутимый деловой вид.

– За соски?

– Ну да.

К счастью, коричнево-белая коза загораживала лицо Дейви, но София по его напряженному голосу почувствовала, как он покраснел.

– Берите ее за вымя, – сказал он запинаясь. – Вот так.

Она наклонила голову, чтобы посмотреть сбоку на козу, которую Дейви, обхватив ее длинный сосок большим и указательным пальцами, начал доить. Она осторожно протянула руку, чтобы попробовать сделать то же самое. При первом прикосновении ее пальцев к переполненному молоком вымени животное раздраженно дернулось, и София отдернула руку.

– Не позволяйте ей запугать вас, мисс Тернер. Нельзя козам показывать свою робость.

Она нервно хихикнула:

– Не могу. У меня нет вашей смелости, мистер Линнет.

Ее реплика повисла в воздухе. Дейви ничего не ответил. Проклятие! Неудобно было уже то, что она попросила Дейви научить ее доить коз, а уж кокетничать с ним было вовсе бесчувственно. И все же ей необходимо было научиться это делать. Каждый час, который Дейви тратил на дойку, он мог бы работать с остальными.

– Попробуйте снова, чуть побыстрее.

Она попыталась снова, потянув чуть сильнее. Ничего. Коза заблеяла, будто раздраженная ее неумелостью.

– Не скручивайте его. Вы ведь не хотите выдавить молоко, значит, надо давить каждым пальцем поочередно.

Он послал еще несколько порций молока в бадью. Сделав глубокий вдох, София начала снова уже с большей уверенностью. Показалась струя молока.

– Хорошо, – сказал Дейви, после того как она выдоила достаточно желтоватого молока, чтобы покрыть дно бадьи. – Теперь вы знаете, как это делать.

Она продолжала доить второй сосок, и они заработали в неспешном ритме.

– Тебе часто приходилось заниматься этим дома? – Она надеялась, что разговор будет менее тягостным, чем молчание.

– Довольно часто. Каждый день, когда я был мальчишкой.

София улыбнулась себе под нос. Да, теперь он уже больше не мальчик.

Прошло больше минуты, прежде чем Дейви снова заговорил:

– Он хороший человек, наш капитан.

Ее рука замерла.

– Капитан?

– Грей. Он хороший человек, мисс Тернер. Он с вами будет хорошим.

Пресвятая Дева, мальчик дает ей свое благословение. София не нашлась что сказать. Конечно, она не могла рассказать ему правду о том, как обстоят дела у них с Греем. Она не хотела подрывать веру парня в благородные намерения капитана. Напротив, как бы она хотела позаимствовать у него этой веры!

Фыркнув, она отпустила вымя и вытерла руку о фартук.

– Думаю, она пустая.

– Вы уверены? – Он потянулся к козе и слегка помассировал ее вымя. Потом подвинул его ближе к Софии и ловко дернул за сосок. Свежая струя молока ударила в переполненную бадью, молоко выплеснулось на ее туфли.

– Осторожно!

Она рассмеялась и отодвинулась от козы. Дейви наклонил голову и вновь сжал вымя, на этот раз окатив Софию от макушки до груди. Смеясь и вытирая молоко с лица, она вскочила на ноги.

– Дейви Линнет, – с деланным гневом воскликнула она, – вы настоящий негодник!

– Разве? – Он смотрел на нее, невинно улыбаясь, потом опустил глаза и выдавил последние капли молока в бадью. – А вы покраснели.

София, скрестив руки на груди, попыталась изобразить сердитое пыхтение, но не смогла сдержать смеха.

– Никогда не говори, что ты ничему не научился от меня, Дейви. Да, ты показал мне, как доить, зато я научила тебя флиртовать.

– Значит, мы квиты. – Он встал.

– Смотри, не перепутай эти два умения. Не путай своих коз со своими девушками.

– Легче легкого. – В его глазах заиграла лукавинка. – Козы не краснеют.

– Сукин сын!

Грей выругался, когда чернила пролились и запачкали его брюки, собравшись в лужицу на носке сапога. Практически невозможно было заполнять вахтенный журнал на спальном месте первого помощника, где такое скудное освещение, а небольшой стол для письма, выступающий из стены, слишком узок, чтобы на нем можно было разместить и журнал и чернильницу. И, как заключил он, глядя с хмурым видом на опустевшую склянку, определенно невозможно вести вахтенный журнал без помощи чернил. Он распахнул дверь своей каюты и вошел в капитанскую каюту, зная, что сейчас она должна быть пуста. В это время София обычно готовила ужин в камбузе.

Бросив журнал и перо на стол, он начал искать во встроенном ящике новую склянку чернил. Ничего не нашел.

– Проклятие!

Ему на глаза попались ее сундуки, аккуратно составленные в угол. У нее наверняка есть запас чернил, причем отменного качества. Ни секунды не раздумывая, он подошел к сундукам и, расстегнув ремни, распахнул сундук поменьше.

Ощущение было такое, что он вторгается в ее интимную сферу, словно расшнуровывает ее корсет. И какие же сокровища ожидали его там! Пачки бумаги, аккуратно завернутые в плотную ткань и перевязанные такими узлами, что ими мог бы гордиться и моряк. Небольшие упаковки кисточек, слегка пахнущие терпентином. И многочисленные ряды маленьких бутылочек с чернилами и красками. Конечно, набор красок не произвел особого впечатления на Грея. Скорее, его впечатлили заботливость и аккуратность, с какой они были упакованы, и от этого почему-то ему вдруг резко сжало грудь. В этом сундуке все вещи были изысканными, красивыми и изящными, и видно было, что о них тщательно заботились. Все, что в ней восхищало Грея, предстало его взору открыто, не замутненное никакой ложью.

Он тщательно и неторопливо осмотрел все. Он прикоснулся к каждой вещи в сундуке, ощупывая один предмет за другим. Но он не мог заставить себя достать из этого сундука даже самую малую мелочь.

Не мог, пока его внимание не привлекла небольшая книжица в кожаном переплете. Подцепив пальцем за переплет, он вытащил книжку и прочитал название: «Мемуары распутной фермерши». Раскат смеха потряс аккуратные ряды бутылочек, проложенных соломой.

Так вот какую книгу она выбрала для путешествия?

Непристойный любовный роман?

Грей повертел книгу в руках. Переплет был деформирован, а страницы распухли, словно всю книгу окунули в воду и высушили. Обложка раскрылась, и он увидел роскошный фронтиспис, на котором была изображена пухленькая фермерша в соломенной шляпке, пышных юбках, на ее лице играла многозначительная улыбка. Когда Грей пролистал страницы, стало ясно, что странно объемный вид книжки объясняется многочисленными вставками – иллюстрациями, выполненными пером и чернилами.

Перед его глазами мелькали изображения фермерши и джентльмена с неприметной внешностью, которые были связаны любовными отношениями: вот он целует ей руку, а тут что-то шепчет на ухо. К середине книги пышные юбки оказались уже на голове девицы, а иллюстрации содержали серию изображений простых и одинаковых поз, отличавшихся лишь местоположением пары. Не только на маслобойне, а в экипаже, на лестнице, на сеновале с зажженными свечами, усыпанном… уж не лепестками ли роз?

«Будь я проклят!»

Грей быстро догадался об истинном источнике мифических подвигов французского учителя рисования. Однако более тревожащим было то, что, внимательно рассматривая иллюстрации, он заметил некоторые изменения в чертах лица возлюбленного джентльмена. С каждой последующей иллюстрацией герой становился выше, шире в плечах, а его волосы в пределах двух страниц изменились от короткой стрижки до ниспадающей на плечи прически.