Текст книги "Искушение сирены"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Так что сейчас он с облегчением позволил ей изумленно разглядывать брата.
– Братья?
Она переводила взгляд с Грея на Джосса и обратно. Казалось, ее взгляд, став более острым, сосредоточился где-то позади него. У Грея даже возникло желание повернуться и посмотреть через плечо.
– Конечно же, – медленно произнесла она, склонив голову набок. – Как это я сразу не сообразила? Слегка квадратный кончик мочки и небольшая выемка сразу под ней…
Грей с Джоссом обменялись удивленными взглядами. Какие, черт возьми, выемки и кончики?
– У вас одинаковые уши, – закончила она, приседая в легком изящном реверансе и чуть-чуть улыбаясь самыми уголками губ.
После небольшой заминки Грей тихо рассмеялся. Только теперь он понял, почему находил удивительно чарующей ту самоуверенную грацию, которая была в каждом ее движении. То были жесты удовлетворения, а не обороны. Вот и сейчас она сделала реверанс не потому, что хотела понравиться, а потому, что была довольна собой.
Одним словом, она сама себя похвалила.
И будь он проклят, если ему не хотелось поаплодировать ей. Теперь он готов был поставить на кон свой корабль, что она не из тех, кто нанимается в услужение. Благородное происхождение не мог скрыть даже ужасный наряд… Из богатой семьи, размышлял он, для которой настали трудные времена. Шикарные перчатки лишь намекали на правду, но в манере держаться заключалось признание. Грей умел разглядеть истинное качество товара, скрытое под слоем грязи, а мисс Тернер… миссТернер – высшего качества.
Она выпрямилась.
– Для меня честь познакомиться с вами, капитан Грейсон.
– И для меня, – ответил Джосс, слегка поклонившись. – Вы путешествуете без сопровождения, мисс Тернер?
– Да, меня ждет место, недалеко от Роуд-Таун.
– Она должна стать гувернанткой у сорванцов Джорджа Уолтема, – вмешался в разговор Грей. – Нет необходимости говорить, что я пытался отговорить ее от такой неблагодарной работы.
– Мисс Тернер. – Голос Джосса стал серьезным. – Как капитан этого судна, я также должен поставить под сомнение благоразумие подобного путешествия.
Софии неожиданно стало зябко, и она поплотнее запахнула свой плащ.
– Я… у меня есть письмо от мистера Уолтема.
– Пожалуйста, не поймите меня превратно, – сказал Джосс. – Меня заботит не ваше поступление на службу, а ваша репутация. Кроме вас, на борту этого корабля нет пассажиров.
Нет пассажиров? Грей кашлянул. Джосс бросил на него взгляд.
– Не считая моего брата, конечно. Молодая незамужняя женщина, пересекающая Атлантику без компаньонки…
К чему клонит Джосс? Грей вопросительно посмотрел на брата. Он ведь не собирается отказать ей?
– Возможно, вам лучше подождать. «Перегрин» отплывает на Тортолу на следующей неделе.
Черт побери! Он и в самом деле собирается отказать ей.
– О нет, – запротестовала она. – Прошу вас, капитан. Я ценю вашу заботу о моей репутации. Если бы у меня были другие перспективы помимо этого места, если бы у меня были друзья, которые стали бы противиться моему отъезду, я бы разделила вашу озабоченность.
Но дело обстоит так, и я заявляю вам об этом с полной откровенностью, – она сглотнула, – здесь не осталось никого, кого бы это обеспокоило.
Грей изо всех сил пытался сделать вид, что только что не услышал самого важного.
А она продолжала:
– Если вы можете обеспечить мою безопасность, капитан Грейсон, я обещаю, что буду вести себя в строгом соответствии с корабельными правилами.
Тяжело вздохнув, Джосс переступил с ноги на ногу.
– Мисс Тернер, мне очень жаль, но…
– Прошу вас, – взмолилась она, коснувшись своей изящной рукой руки его брата. – Вы должны взять меня с собой. Мне больше некуда идти.
Выражение лица Джосса смягчилось. Грей с облегчением понял, что он не единственный, на кого действуют эти широко раскрытые, молящие глаза. В то же время, по совершенно не поддающейся объяснению причине, этот факт вызвал раздражение, будто кто-то посмел покуситься на то, что должно принадлежать только ему.
– Имейте сострадание, капитан Грейсон. Мисс Тернер наверняка очень утомлена. – Грей окликнул старого стюарда, хромавшего по палубе: – Стабб, будь любезен, проводи мисс Тернер в дамскую каюту. Седьмая койка свободна, я полагаю.
В ответ Стабб удивленно хмыкнул:
– Думаю, они все свободны.
Ну да. Но все они будут заполнены на обратном пути, из-за снизившихся прибылей сахарных плантаций. Теперь мало кто плывет в Вест-Индию, разве что миссионеры-методисты да изредка миловидные гувернантки.
По-видимому, признав свое поражение, Джосс поклонился:
– Добро пожаловать на борт «Афродиты», мисс Тернер. Надеюсь, ваше путешествие будет приятным.
Молодая леди вновь присела в реверансе, затем Стабб повел ее к узкому трапу, ведущему на нижнюю палубу.
Грей проследил, как мисс Тернер спускается в нутро корабля, осознавая, что, к счастью или к несчастью, но это путешествие только что стало гораздо интереснее.
– А где Бейнс? – вдруг спросил Джосс. – С чего это вдруг ты сам сидел на веслах? Он что, появится с каким-то грузом?
– Нет. Я его списал с корабля.
– Списал? Какого черта?
– У него что-то с глазами.
Любого человека, принявшего мисс Тернер за портовую шлюху, можно считать слепцом. Не говоря уж о том, что Грею не нужен был матрос, который имел обыкновение хватать то, что ему не положено. В прошлых плаваниях такая «предприимчивость» только приветствовалась, но не теперь. Отныне «Афродита» – респектабельный торговый корабль.
Джосс стиснул зубы.
– Ты не имел права этого делать. Он член моего экипажа.
– Дело сделано.
– Не могу поверить. Ты на два часа отправляешься на берег по торговым делам и вдруг меняешь опытного матроса на гувернантку.
– И коз. Я купил несколько коз. Их скоро доставят на борт.
– Черт побери, не заговаривай мне зубы! Экипаж и пассажиры – моя забота. Разве не я капитан этого корабля?
– Да, Джосс, ты капитан, но я вкладчик и я не хочу, чтобы Бейнс терся возле моего груза, и уж, коль скоро мне удалось заполучить пассажира, я не собираюсь от него отказываться.
– Если ты думаешь, что я верю, что твой интерес к этой девушке ограничивается несколькими фунтами стерлингов, которые можно с нее получить…
Грей пожал плечами:
– И они нам не помешают.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Молодая леди, без сопровождения… – Он искоса посмотрел на Грея. – Это грозит неприятностями.
– С каких это пор «Афродита» стала бояться неприятностей? Мы давно уже погрузили на этот корабль больше неприятностей, чем груза. – Он со слегка вызывающей небрежностью оперся о идущий вдоль борта поручень. – И вообще, может быть, тебе стоит разобраться со своими неприятностями. Год ведь был тяжелый.
Лицо Джосса стало жестким.
– Прошел год, два месяца и семнадцать дней. У меня было достаточно собственных неприятностей, Грей. И я не ищу новых.
Он замолчал и, отвернувшись, задумчиво уставился на воду.
Проклятие! Грей понимал, что не следовало этого говорить. Просто ему не хватало прежнего, бесшабашного Джосса. Он чертовски скучал по своему брату.
Он очень надеялся, что однажды тот, прежний Джосс, освободившись от тянущей его на дно боли, вновь вынырнет на поверхность. Производя его в капитаны, Грей верил, что так все и будет, но сейчас он вдруг с удивлением понял, что шансы на это несколько уменьшились. Действительно, предстоящее плавание по неспокойному океану было самой меньшей из забот Джосса. В этом первом походе капитану предстоит проявить немалую стойкость, чтобы утвердить свою власть на корабле и подчинить себе пятнадцать членов команды. А самому Грею придется балансировать между новичком-капитаном и просоленными морем пройдохами, которые в прежние времена больше старались урвать себе часть груза, нежели сохранить его. Пожалуй, в такой ситуации была скрыта немалая опасность.
Кроме того, Джосс был обеспокоен, и, вероятно, справедливо, появлением на борту молодой привлекательной леди, чье присутствие вполне может спровоцировать среди команды настоящие петушиные бои.
– Я прослежу за ней, – сказал Грей.
– В этом я не сомневаюсь. А кто проследит за тобой? Прервав несколько затянувшееся молчание, Грей произнес, стараясь придать голосу максимальную убедительность:
– Ради всего святого, Джосс. Она просто гувернантка, строгая, добродетельная, чопорная и скучная.
«Нежная, – подумал он про себя, – изящная, милая и загадочная».
– Ага. Значит, ты готов проводить время с горничными, служанками и вообще с любыми девицами, с удовольствием задирающими свои юбки, но гувернантка – не по твоей части?
– Именно так. Посмотри на меня, дружище. – Грей одернул свой дорогой, ладно сидящий сюртук, разгладил бархатные отвороты, затем немного театральным жестом указал на флаг, лениво колыхавшийся на грот-мачте: – Посмотри на этот корабль. Говорю тебе, мои разгульные деньки закончились. Отныне я достойный и респектабельный человек.
– Сюртук поменять легко, гораздо труднее изменить привычки.
Грей тяжело вздохнул. Он никогда не был образцовым братом и, видит Бог, наверное, уже никогда не будет праведником. Джосс может не верить этому, но он работал как каторжный, чтобы начать это дело. И делал это ради них – ради того, чтобы обеспечить их воссоединившейся семье стабильность и положение в обществе, которого их отец лишился десятилетия назад. Сначала Грей смог уговорить серьезных торговцев вложить в его предприятие тысячи фунтов; потом он смог убедить страховщиков, что ему можно доверять и он сумеет доставить груз по назначению. Все это было ох как не просто.
А теперь его собственный брат не доверяет ему, и это не показалось бы столь обидным, если бы не было заслуженным. Грей потер лицо ладонью и заговорил вновь, на этот раз совершенно серьезным тоном:
– Послушай, Джосс. Я не буду приставать к ней.
– Она красивая.
– Я не буду приставать к ней, – медленно повторил Грей. – Но черт возьми, я думал, что ты вовсе не смотрел на нее.
Джосс задумчиво вглядывался в мелкую рябь воды.
– Я овдовел, Грей. Но не ослеп.
«Нет, не ослеп, – подумал Грей. – Просто… окоченел». Когда Джосс повернулся и увидел, что Грей пристально смотрит на него, он улыбнулся и покачал головой:
– А ты знаешь, она права. У нас обоих его уши.
Грей отпустил поручень и выпрямился, запустив руку в свои растрепанные ветром волосы.
– Вот черт, – пробормотал он. – Когда это случилось?
Джосс поднял брови:
– Случилось что?
Грей повернулся вокруг, оглядел палубу и в полном недоумении даже посмотрел за борт.
– Я потерял эту чертову шляпу.
Джосс хмыкнул, готовый рассмеяться.
– Это не смешно. Я только что купил эту шляпу. Мне она нравилась, и, кроме того, этот бобер обошелся мне очень дорого.
Джосс наконец рассмеялся, и, не удержавшись, Грей захохотал вместе с ним. Да, эта чертова шляпа стоила ему целого состояния. Но сейчас она же, пропав столь неожиданно, подарила ему несколько минут веселого беззаботного смеха, и его брат, стоя на палубе «Афродиты», смеялся вместе с ним. Их смех разносился как эхо былых, более счастливых времен.
Грей улыбнулся про себя. Черт возьми, он всегда любил удачные сделки.
Глава 3
Определенно где-то под всеми этими волосами должен быть человек, раздумывала София. Сгорбленный старый стюард шаркающей походкой спускался по узкому трапу, насвистывая незамысловатый мотивчик. Она следовала за ним, осторожно ступая по немилосердно скрипящим доскам.
– Вот мы и пришли, мисс, – объявил он. – Дамские каюты.
Он откинул в сторону тонкую занавеску из темной ткани, и они вошли в небольшое помещение с низким потолком, в центре которого стояли стол и стулья. Из этого кубрика в каюты вели четыре двери, две по каждому борту. Стюард подошел к двери, на которой красовалась лагунная семерка, и с необычайной церемонностью открыл ее:
– Ваша каюта, мисс.
– Спасибо, мистер…
– Просто Стабб, мисс.
– Спасибо, Стабб.
– Гальюн, простите, укромное местечко здесь. – Он кивнул в сторону самой узкой двери. – Пройдете через каюту этим путем, и вы попадете в рулевое отделение, там же хранятся все запасы, а дальше носовой кубрик. А пойдете в другую сторону – там каюты джентльменов, камбуз, потом капитанская каюта и ближе к корме каюты помощников капитана. Ну, а если вам что-нибудь понадобится, просто позовите меня, мисс.
– Спасибо, Стабб.
– Я принесу ваши сундуки через минуту.
Он склонился в столь экстравагантном поклоне, что бахрома его бороды чуть не подмела пол кубрика.
София вошла в каюту, закрыла дверь и огляделась. Впрочем, оглядываться в этой каморке не было никакой необходимости. Шкаф – первое, что пришло ей на ум, хотя посудные и уж тем более платяные шкафы в городском доме ее семьи в Мейфэре были куда больше. В каюте была узкая койка, прикрепленная к стене достаточно высоко, небольшой рундук для хранения вещей под койкой и маленький складной письменный столик у стены.
Вздохнув, София вернулась в общий кубрик и присела за стол, опустив голову на руки.
Неужели у нее начинается морская болезнь? Но мягкое покачивание пришвартованного корабля никак не могло вызвать такое головокружение. Все судно, казалось, было полно противоречий. Капитан, который не был капитаном. Гувернантка, которая не была гувернанткой. Двое мужчин – причем один белый, второй темнокожий, – которые утверждают, что являются братьями.
Ах да. Конечно же, они лишь сводные братья. Несколько запоздалое осознание очевидного слегка успокоило Софию. Значит, поток ее сознания не был перекрыт окончательно, он просто неожиданно замедлился, превратившись в тонкий и ленивый ручеек.
И она хорошо знала, кто виноват в этом.
Откуда у него этот шрам? Такой тонкий и прямой, идущий наискосок от ямки на подбородке до уголка рта. Наверняка от какого-то лезвия. Возможно, это следствие случайного удара ножом во время потасовки в публичном доме. А может быть, какой-то благородный человек вызвал его на дуэль, чтобы наказать за оскорбление некой излишне доверчивой юной леди. Такой удар мог оставить легкий удар рапиры. Но если уж он не смог вернуться с дуэли невредимым, то что же стало с его противником?
Ее воображение разыгралось вовсю, перед глазами вставали живые картины, нарисованные в мельчайших подробностях.
– Вот ваш багаж, мисс.
София вздрогнула и резко вскинула голову.
В дверь кубрика в венчике седых волос входил Стабб; за ним следовали два матроса, несли ее сундуки. Обернувшись к матросам, стюард отдал указание:
– Вещи в седьмую каюту.
Матросы поставили сундуки, и София встала, чтобы поблагодарить. Однако в этот момент корабль так сильно накренился, что она вновь оказалась сидящей на стуле.
– С якоря сниматься! – Эта команда эхом прокатилась по кораблю. – По местам стоять!
Трое мужчин поспешили по узкому трапу обратно на палубу, и София, не мешкая, последовала за ними.
Какая славная волнующая суета ожидала ее наверху!
Некоторые матросы, подбадривая себя криками, тянули канаты, другие, словно пауки, ловко карабкались по вантам. Вытянув шею и прикрыв ладонью глаза от солнца, София заворожено наблюдала за их быстрыми уверенными действиями. Один за другим на ее глазах разворачивались полотнища прямых парусов – по четыре на каждой из двух возвышающихся мачт, и тут же ветер наполнял паруса, раздувая их, словно шеи квакающих лягушек.
Она подошла к фальшборту и, крепко уцепившись за поручни, простояла там некоторое время, наблюдая, как постепенно все шире становится река, как стихает глухой гомон Грейвсенда, растворяющийся в пасторальном спокойствии. Совершенно неожиданно для нее Темза выплюнула корабль в широкий бурлящий бассейн. Им еще только предстояло достичь открытого моря, но по каждому борту островки земли становились все более отдаленными по мере того, как течение вырывало «Афродиту» из объятий Англии. Дневной свет угасал, и полосы сгущающегося тумана ложились на ее плечи и застилали глаза, делая расплывчатым вид далеких уже известняковых берегов.
Сдержав ребяческое желание помахать на прощание берегу рукой, София, чтобы не потерять равновесия, прислонилась к какому-то деревянному выступу – качка становилась все сильнее. Неожиданно корабль поднялся на большое возвышение, потом нырнул в серо-зеленую впадину. Фонтан холодных мелких соленых брызг стремительно взлетел, обильно оросив глаза и щеки Софии.
Это все из-за тумана, сказала себе она. Или из-за мерного, словно в колыбели, покачивания корабля. А может, все дело в надвигающейся темноте и приглушенном реве моря, который впервые за много лет заставлял ее чувствовать себя такой маленькой.
И такой одинокой.
Но неожиданно ее одиночество было нарушено.
– Уже страдаете от тоски по дому? Или просто от морской болезни?
Рядом с ней, опершись на поручень, стоял мистер Грейсон.
София старалась не смотреть на него. Прошло несколько томительных секунд, и он, так и не дождавшись ответа, сказал:
– Я бы мог предложить вам несколько слов утешения, но они вряд ли вам помогут. Этим надо переболеть, потом станет легче.
Она не спросила, какую из двух болезней он имеет в виду. Вероятно, обе, подумала она.
– А волны всегда такие большие?
София обернулась, но рядом никого не было. Громкие голоса откуда-то из поднебесья заставили ее поднять глаза вверх. Перекликаясь, матросы вновь сновали по вантам, подтягивая канаты и сворачивая часть парусов. От одного только вида раскачивающихся на фоне зеленоватого неба фигурок у нее засосало под ложечкой. София еще крепче вцепилась в поручни и закрыла глаза.
– Будь благоразумен. Всего лишь несколько тучек, – раздалось негромкое бормотание у нее за спиной.
– Да, несколько больших черных туч на западе. Ты не хуже меня понимаешь, что надвигается шторм.
– Не такой уж страшный. «Афродита» переносила и более сильные. Возьми рифы на топселе и держи наготове подвахтенных.
Последовала напряженная пауза.
– Только не в Даунсе, – раздался краткий ответ. – Есть риск сломать мачту в первую же ночь в море. Мы бросим якорь, свернем паруса и переждем.
– Джосс, ты ведешь себя…
– Я веду себя как капитан этого корабля, Грей. И если ты не будешь проявлять ко мне должного уважения, я прикажу тебе спуститься вниз. – Голос зазвучал еще тише. – А если ты будешь противоречить мне в присутствии команды, я прикажу бросить тебя в корабельный карцер.
В лицо Софии вновь швырнуло россыпь брызг, и от неожиданности она открыла глаза. Стряхнув влагу с ресниц, она медленно повернула голову, всматриваясь в силуэты братьев.
– Брэкетт! – Это крикнул капитан, перекрывая голоса матросов.
Через несколько секунд к нему подошел высокий худощавый мужчина. Туман не позволял разглядеть черты его лица, но хорошо было видно, что моряк, несмотря на усиливающуюся качку, стоял абсолютно прямо, словно ружейный шомпол.
– Мистер Брэкетт, – сказал капитан, – проследите, чтобы все пассажиры, – он бросил многозначительный взгляд на недовольно хмурившегося брата, – вернулись в свои каюты. Убрать топсели и быть готовыми отдать якоря.
– Да, капитан.
Твердо шагая, мистер Брэкетт скрылся в тумане, разрезая его рваные клочья своими острыми скулами и тонким как лезвие носом. Раздались отрывистые команды, и матросы засновали по кораблю с удвоенной энергией.
– Пойдемте, мисс Тернер.
Стабб тронул ее за локоть и легонько подтолкнул к трапу на квартердек. Нетвердой походкой она пересекла палубу, непроизвольно считая перекатывавшиеся под килем корабля волны.
Когда они, наконец, благополучно спустились вниз, Стабб оставил ее, но вскоре вернулся, держа в руке сшитое из кожи ведро. За стариком шел невероятно высокий и широкоплечий чернокожий матрос, которому пришлось согнуться почти вдвое, чтобы кое-как протиснуться в каюту.
– Извините, мисс. Леви придется задраить иллюминаторы.
– Задраить иллюминаторы?
Слово показалось Софии настолько страшным, что она ухватилась за стол, пытаясь понять, что же за этим кроется.
– Не волнуйтесь, мисс, это всего лишь ставни, поверьте, морской пейзаж вам очень скоро надоест, – усмехнулся стюард.
Как ни старался Леви двигаться осторожно, он все-таки слегка подтолкнул Софию, пробираясь к небольшому круглому окошку – единственному и довольно слабому источнику света. В руках Леви держал медный диск, по краям которого было просверлено несколько отверстий.
Стабб поднял принесенное ведро и протянул его Софии:
– Вам это, вероятно, понадобится.
София испуганно посмотрела на кожаную емкость.
– И не бойтесь волн, мисс. Вот если будут молнии, тогда придется попереживать.
– Молнии? – Перспектива попасть в настоящий шторм, да еще и с грозой, совсем не радовала Софию.
– Да. Странные вещи происходят, когда молния ударяет в корабль. Она как безумная начинает прыгать по всему кораблю, и беда тому матросу, на котором окажется хоть что-нибудь металлическое. – Стабб тряхнул своими бакенбардами. – А с чего бы, вы думаете, поседела моя борода? – Он улыбнулся беззубой улыбкой. – У меня вот зубы были золотые. Так все в золу превратились.
– Вы подсмеиваетесь надо мной.
– Ни в коем разе, мисс, – возразил стюард и тут же хитро подмигнул Софии. – Вот хоть у Леви спросите. Он ни словечка не скажет против.
Но и не поддержит, подумала София. С момента своего появления этот чернокожий здоровяк не проронил ни звука. Закончив работу, он, скрестив руки, стоял с каменным лицом и, казалось, способен был поддержать даже Лондонский мост.
– А разве вы еще не слышали? – продолжал старик. – Ведь именно поэтому они зовут меня Стабб [1]
[Закрыть]. До того как в наш корабль ударила молния, у меня была деревянная нога.
– Деревянная… – София уставилась на голую, покрытую волосами ногу, и Стабб разразился громким беззубым смехом.
– Но вам не стоит переживать, мисс. Такое, хвала Создателю, случается не часто, – по-прежнему ухмыляясь, произнес Стабб и, пятясь, вышел из каюты. – Все будет хорошо.
Как только матросы, прихватив лампу, ушли, София, в каюте которой стало темно, хоть глаз выколи, на ощупь пробралась к своей койке. Впрочем, даже если бы у нее была свеча, при свете которой можно было бы раздеться или распаковать свои вещи, она вряд ли смогла бы удержаться на ногах при такой качке.
София ограничилась тем, что сняла перчатки, потом плащ и достала из складок платья свое «письмо о найме на работу». Неловко копошась, она засунула его за корсаж, туда, где уже покоился кошелек.
Ей крупно повезло, что ни капитан, ни мистер Грейсон не изъявили желания ознакомиться с ним. Подделка могла бы обмануть кого-либо, незнакомого с одной из сторон, но, к ее несчастью, мистер Грейсон был лично знаком с семейством Уолтем.
Все начиналось как забавная шутка. Вечером за обедом в загородном доме София позабавила свою подругу Люси Уолтем, набросав в общем-то довольно глупое письмо кузинам Люси, которые жили на Тортоле и которых она никогда не встречала. В тот момент единственным мотивом Софии было желание подразнить жениха Люси – Джереми Трескотта, графа Кендалла. Но романтика всей этой затеи, мысль о том, что ее каракули поплывут через океан куда-то в тропики, захватила Софию и не отпускала ее. Повинуясь собственному капризу, она отправила письмо, подписавшись именем Люси, но указав собственный лондонский адрес. А потом Люси вышла замуж за Джереми, София обручилась, и Тортола была забыта. Но вот неделю назад София получила ответ, и он подсказал ей необычайный план.
В конверт был вложен новый лист бумаги, адрес немного подправлен, и теперь письмо содержало адресованное Софии Хатауэй, теперь мисс Джейн Тернер, приглашение занять место гувернантки в семействе Уолтем. Все было готово к побегу.
С юных лет София пыталась убежать от реальности с помощью придуманной лжи и грешных, почти безнравственных фантазий. Несколько лет она тайно хранила в альбоме с учебными рисунками фривольные наброски, надежно спрятанные под акварельными пейзажами. Наверное, во всем «Олмаке» она была единственной дебютанткой, которая позволяла себе, грациозно пригубив миндальный ликер, мысленно раздевать ничего не подозревающих джентльменов. Несомненно, кроме нее, ни одна из воспитанниц школы, где царили строгие нравы, не лежала ночью в постели с сорочкой, поднятой до талии, мечтая о пиратах и разбойниках с их грубыми манерами и мозолистыми, но искусными руками.
Она стала законченной обманщицей. И никто не замечал этого; даже любящий ее мужчина, который хотел на ней жениться, был введен в заблуждение.
И вот она сделала это. Она сбежала, решившись на самый грандиозный скандал, какой только можно вообразить, и сделав свое возвращение невозможным. Благодаря ее прощальным запискам сейчас уже половина Лондона уверена, что она сбежала с французским художником по имени Жерве.
И пусть любовное приключение было вымышленным, ее погубленная репутация стала реальностью. Теперь София уже не была прекрасной ленточкой, украшающей приданое в двадцать тысяч фунтов, безделицей, которую можно обменять на связи и титул. Наконец она станет свободной женщиной, которая, живя настоящей жизнью сможет следовать своей истинной страсти.
Ну что ж, если она хочет познать реальную жизнь, ее желание исполняется. Буря ревет вокруг нее, над ее головой, будто осуждая, грохочет гром, словно сама природа задумала подвергнуть испытанию ее храбрость. София как можно плотнее закуталась в свой плащ и сделала несколько медленных вдохов, в глубине души надеясь, что если ей удастся укротить бурю эмоций внутри себя, она сможет укротить и шторм. Ей не удалось ни то, ни другое.
Грей кипел от гнева.
Когда ему, да еще в такой оскорбительной манере, приказали покинуть палубу, он резко повернулся и, зло грохоча сапогами, спустился вниз. Оказавшись в крошечной каюте, он рывками начал стягивать сюртук, но усилившаяся качка и каюта размером с исповедальню в деревенской церкви сделали это простое дело почти невыполнимым. Бормоча проклятия, Грей в какой-то момент особенно нетерпеливо дернул неподдающийся рукав и тут же ударился рукой о деревянную переборку, до крови разбив себе костяшки пальцев.
Когда он приказал приспособить «Афродиту» для перевозки пассажиров, мастер, посмотрев чертежи, предложил ему выбор. Четыре каюты побольше или шесть кают меньшего размера, втиснутые в то же пространство.
Конечно же, Грей предпочел шесть. И не испытывал на этот счет никаких сомнений. Две дополнительные койки означали две дополнительные платы за проезд. Он и представить себе не мог, что однажды ему самому придется занять один из этих скворечников.
Шесть футов площади и без малого двести фунтов рассерженного мужского тела на узкой, словно скамья, койке и ревущий за бортом шторм вряд ли могут способствовать спокойному ночному сну. Грей с тоской вспомнил просторную и удобную капитанскую каюту – свое прежнее жилище на «Афродите». Но, как совершенно справедливо заметил его брат, Грей больше не был капитаном этого корабля.
Бросить его в корабельный карцер – это, кажется, пообещал Джосс? Грей возмущенно рванулся, но ремни, которые удерживали его в этой детского размера кроватке, не дали ему подняться. Сейчас это словосочетание – корабельный карцер – уже не звучало так угрожающе. Наверное, он бы смирился с железной решеткой, с трюмной водой и крысами, если бы при этом смог свободно вытянуть затекающие ноги. Черт побери, эта каюта так чертовски мала, что даже проклятые сапоги снять невозможно! Он раздраженно лягнул переборку, наверняка ободрав новенькое блестящее голенище сапога. Плевать, эти гессенские бутылки все равно ему не нравятся, кроме того, они ему жмут, хотя чертов сапожник обещал, что через пару часов сапоги растянутся и сядут точно по ноге. Какого дьявола он решил, что это хорошая идея – отправиться в это плавание настоящим денди, Грей уже и не помнил. На кого он пытался произвести впечатление? На Стабба?
Нет, не на Стабба.
Бел. Все это было сделано ради Бел.
Грей не забыл, как в прошлом году она смотрела на него с пирса, когда корабль отдавал швартовы. В ее огромных глазах стояли разочарование и скорбь, как на средневековых иконах. Неужели к тому времени она не поняла, что не стоит ожидать от него столь многого? Он никогда не сможет соответствовать идеалу своей младшей сестры. Более того, он не уверен, что вообще какой-либо мужчина сможет это сделать.
Но теперь Грей может показать ей, что он изменился. По крайней мере насколько это было в его силах. Он покончил с безрассудной, хотя и увлекательной жизнью капера и стал успешным торговцем, владельцем корабельного предприятия, у которого помимо «Афродиты» скоро будут готовы еще два корабля и к которому инвесторы выстраиваются в очередь. Теперь он может предложить ей дом в Лондоне, обеспеченную, беззаботную жизнь и почти все, что она пожелает.
Возможно, Бел предпочитает, чтобы он изменился внутренне, чтобы вместо безостановочной погони за состоянием он разбудил свою совесть. Но Грей не хотел терять времени понапрасну. Если подобный ему негодяй имеет хоть какой-то шанс попасть в рай, то этот шанс поддерживает только сила молитв Изабель Грейсон.
Но сегодня ночью молитвы ему вряд ли помогут. На собственном опыте Грей не раз убеждался, что лучшим лекарством от морской болезни были грешные мысли.
Удивительным образом его мысли обратились к мисс Тернер.
Еще совсем недавно он думал, что уже перестал восхищаться женщинами подобного типа, этими изящными английскими розами. Нет, ему подавай эдакую экзотическую орхидею. Чувственную женщину с распущенными волосами и смелыми темными глазами, которая точно знает, чего хочет. Девичий румянец, скромная улыбка – ко всему этому Грей утратил интерес много лет назад.
И все же он думал о ней. Он не мог не думать о ней, как не мог приказать буре утихнуть. Беспокойно ворочаясь на своей койке, он вспоминал ее почти хрупкую красоту, ее тонкий изысканный запах. И ее тело, в течение нескольких секунд прижимавшееся к нему там, на шлюпке. Не только соблазнительное ощущение ее мягких податливых грудей, прижатых к его груди, но и быстрое, словно у перепуганной пташки, биение ее сердца, пробивавшееся сквозь платье и стучавшее в его ребра так, словно плоть ее требовала или, скорее, молила об освобождении.
Грей мотнул головой, отгоняя разгулявшиеся мысли, и вдруг обнаружил, что шторм и глупое метание на крохотной кровати привели к неожиданным последствиям. Один из ремней, фиксировавших его на постели, так перетянул грудь, что, казалось, вот-вот сломает ему ребра.
Пошло все к черту!
Он кое-как расстегнул ремень и с трудом выбрался из постели. Что, черт возьми, с ним происходит? Джосс оказался прав: «Афродита» попала в шторм, и он становится все сильнее.
Опираясь руками о переборки, Грей пробирался к трапу, ведущему с квартердека на палубу. Сейчас он должен быть на мостике, должен сам увидеть, как новый такелаж и основательно подлатанное рангоутное дерево переносят бурю.
