355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Терри Дэвид Джон Пратчетт » На всех парах (ЛП) » Текст книги (страница 8)
На всех парах (ЛП)
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 14:08

Текст книги "На всех парах (ЛП)"


Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Такова в двух словах была Равнина Сто, или, если хотите, ведро капусты. Все хотели пользоваться преимуществами железной дороги, но не желали мириться с ее недостатками. И ни одному городу не хотелось, чтобы Большой Койхрен получил большую долю.

Понадобился дипломатический гений патриция, чтобы прямо напомнить им, что железная дорога изначально строилась в Анк-Морпорке, и если другие города и поселки хотели вкусить ее полезности… что ж, в каком-то смысле она будет принадлежать и им, потому что то, что спускается по четному пути, должно вернуться по нечетному.

Политика? Ветинари это нравилось. Он чувствовал себя, как рыба в воде. Ему не было нужды кричать, он просто демонстрировал всему миру усталый облик добросовестного государственного служащего, который все делает просто и без лишней суеты. Он достиг вершины искусства отступать с улыбкой в сложных переговорах, но улыбка лорда Ветинари была улыбкой человека, который знает то, что его оппонентам еще предстоит обнаружить, например, то, что у них упали штаны, и их задняя часть выставлена на всеобщее обозрение.

Рейс Анк-Морпорк – Сто Лат стал регулярным. Мокрист написал лозунг: «Не обязательно жить в Анк-Морпорке, чтобы работать в Анк-Морпорке», и он стремительно набирал популярность в Сто Лате. Идея тихой жизни в глубинке вдали от большого города, но с приемлемой коммуникацией с Анк-Морпорком показалась чрезвычайно привлекательной.

Многочасовые путешествия верхом на големе-лошади способствуют полету творческой мысли. Разум Мокриста вертелся вокруг бескрайних возможностей локомотивов со скоростью хомяка в колесе. Еще один синапс в его мозгу подсказал: поезда – это только начало! Железная дорога была чем-то вроде вселенской идеи, витавшей в эфире над всем миром. Идея фикс, которая оправдывала его собственное помешательство на идее насчет Щеботана.

Тем не менее, двигатели оставались по-прежнему важнейшей частью дела. Эксперименты Дика Симнела в Свинтауне породили на свет множество чудес, занявших свое место в вагонах неутомимой Железной Герды. Теперь она делила большой ангар с двумя новичками, которых Симнел называл Летунами, которые совершали регулярные рейсы в Сто Лат и обратно, тогда как сама Железная Герда вернулась к поездкам вокруг Анк-Морпоркскй фабрики, маршрут которых был расширен и включал теперь короткую петлю дволь реки для демонстрации нового моста. Маленькая, но растущая группа неутомимых трейнспоттеров записывала теперь в своих книжках то номер два, то номер три.

Спустя несколько минут после возвращения в Анк-Морпорк Мокрист был изловлен полным энтузиазма Гарри, желавшим показать ему последние разработки. Уклоняясь от искр, они подошли к огромному ангару, охраняемому одним из тяжеловесов Гарри, который даже на собственного работодателя смотрел с подозрением. Он выглядел как человек, по крайней мере, гуманоид, и Гарри представил его просто как «Проблема». Проблема зыркнул на Мокриста и отошел от двери, давая возможность Гарри и Мокристу проникнуть внутрь.

Мокрист затылком почувствовал тяжелый взгляд Проблемы и спросил:

– Гарри, Проблема случайно не стоит на учете в Страже?

Гарри мельком глянул на него:

– Конечно, он стоит на учете! Он охранник. И он мне нужен. Люди слоняются кругом, пытаясь проникнуть внутрь, особенно по ночам, а службы безопасности – Стража, големы и сторожевые псы, – создают массу бумажной работы, тогда как Проблема решает проблемы. Избегайте проблем с Проблемой, и Проблема не создаст вам проблем, как говорила моя бабушка, – Гарри усмехнулся. – Не беспокойтесь, мистер Губвиг, я прямо приказал ему не убивать вас…сегодня.

Мокрист внял советам и бросил последний беглый взгляд на Проблему, который принял еще более угрюмый вид, всем своим существом напоминая, что существует ой как много болезненных вещей, которые можно проделать с человеком, не убивая его.

Гарри кивнул гиганту, который потянул на себя большое полотнище брезента, обнажая машину намного большую, чем Железная Герда или любое из творений Симнела, которое Мокрист и Гарри когда-либо видели.

Гарри хлопнул Мокриста по спине:

– Ну что ж, мистер Губвиг, пока вы занимались экстремальным туризмом во владениях важных шишек и посягали на их имущество, мы с мистером Симнелом тоже были очень заняты, да еще как! Парень сейчас наверху, доводит затею до ума в конструкторском бюро, но этот новый двигатель – высший класс, говорю вам.

– Я тоже не развлекался, знаете ли, – негодующе начал Мокрист, но Гарри перебил:

– Да, я в курсе, что все мы вносим свою лепту в рывок Ветинари к Щеботану, хотя лично меня не слишком волнуют омары, но это показывает превосходство Анк-Морпорка, и все такое, ну и, конечно, если мы сможем поставлять свежие морепродукты в город, то заживем на широкую ногу, или, как они говорят, будем как сыр в масле кататься. А Дик говорит, что его новое детище, – он хлопнул по сверкающему кожуху нового двигателя, словно это была взявшая кубок скаковая лошадь, – сможет перевозить больше грузов, причем быстрее, чем все остальные локомотивы!

Мокрист обдумал это.

– Знаете, – сказал он, – я уверен, что, как только наш малыш Симнел закончит этого нового Летуна, он решит, что Железная Герда может идти чуть-чуть быстрее. Гарри, он не позволит ничему затмить ее, даже если это означает, что ему придется переделывать ее снова и снова, как бы она ни была хороша. Сколько бы мы ни наняли рабочих, большую часть времени он тратит на нее. Она прототип их всех, и он постоянно меняет прототип.

– И он хочет встречаться с нашей Эмили! Ну, он умный парень, и она всегда будет знать, где он находится.

«Интересно, а что Железная Герда об этом думает?» – мелькнуло в голове Мокриста. Но даже когда он отбросил эту смехотворную мысль, ему послышалось легкое шипение пара.

Гарри все еще любовался новым локомотивом.

– Думается мне, омары, будут первыми настоящими иностранцами, которые получат железную дорогу. Наша Эмили говорит, что по-щеботански «железная дорога» звучит так же, как «карточная игра», так что было бы неплохо бы навязать наши рюэлли? Так что убедитесь, что у вас достаточно тузов в вашем манше, мистер Губвиг.

– Манше?

– Эффи учит меня говорит по-омарски; она считает, что это прекрасный романтичный язык.

Мокрист вспомнил, что он почти месяц не виделся с женой и завершил более пятидесяти переговоров, чтобы достигнуть границ с Щеботаном.

– Так вы приспособились к ситуации, да? Щеботан недалеко, и вам предстоит наслаждаться солнцем, когда вы туда доберетесь. И вот что я скажу! Прежде чем отправиться туда, вы получите выходной! И заметьте, я говорю такое очень немногим людям.

Мокрист прочистил горло.

– На самом деле, Гарри, вы, э-э, не можете мною распоряжаться. Мною распоряжается город.

– Так что, я даже уволить вас не могу?

– Боюсь, что нет, Гарри.

Гарри фыркнул:

– Я не желаю видеть рядом с собой людей, которых даже не могу уволить. Это противоестественно.

Это был долгий день после нескольких долгих недель или даже месяцев, и в этот вечер Мокрист был счастлив войти в свой дом, с нетерпением ожидая свидания с большой кроватью под балдахином, матрасы на которой не были набиты соломой, а подушки оставались настоящими подушками. Очень немногие из постоялых дворов, где Мокрист останавливался во время своего путешествия, считали подушки полезными и необходимыми. Что-то напевая про себя, он вошел в дом, прежде, чем Кроссли успел открыть дверь, и прошел не в основную часть дома, а в маленький коридор, который вел к кабинету Ангелы, где его возлюбленная разговаривала с Сумраком Тьмы.

Семафоры предоставляли равные возможности, особенно когда вопрос касался существ, которые могли вскарабкаться по ребристым конструкциям семафорной башни, усесться наверху в креслице и кодировать, как демоны, не являясь таковыми, несмотря на внешний вид.

Ангела с подозрением просматривала отчеты семафорщиков, а гоблин, похожий на ночной кошмар, сидел на краю стола. Она помахала рукой, давая знак, что не может отвлечься, потом скрутила отчет, передала гоблину и рявкнула:

– Отправь это на башню девяносто семь. Кто-то там халтурит с кодом, возможно, стажер. Я хочу знать, понятно?

Гоблин сграбастал свиток, спрыгнул со стола, как лягушка, направился к маленькой дверце у самого пола и исчез. Мокрист слышал престук, пока гоблин карабкался по обшивке наверх, в частную башню на крышу.

Он вздрогнул, но не успел ничего сказать, когда Ангела подняла глаза:

– Слушай, он пунктуальный, быстрый, надежный, а кодирует даже аккуратнее, чем я, но все, чего он от нас хочет, – возможности жить на крыше вместе с семьей. Только не надо опять рассказывать, как тебя травмировала картинка с улыбающимся гоблином в детской книжке, когда ты был маленьким, ладно? Смирись с этим, Мокрист. Гоблины – лучшее, что случилось с семафорами, то есть, с нами! Они обожают, когда семафоры работают, к тому же, рядом с ними не водятся мыши и крысы, так что еще одна проблема разрешилась сама собой.

Ангела встала, обошла стол и горячо поцеловала Мокриста.

– Ну, как прошел ваш марафон, мистер? Я получила сообщения о твоих успехах, конечно, можешь себе представить.

Мокрист отступил назад:

– Сообщения? Как?

Ангела рассмеялась:

– Что есть семафоры, если не сторожевые башни? У каждого семафорщика есть очень дорогой бинокль от герра Флиса, сделанный по передовым технологиям Убервальда. На многих башнях за тобой следили заботливые глаза – ладно, очень много заботливых глаз. В конце концов, каждый семафорщик знает твое лицо и даже макушку, и я подумала, что это обязанность жены…

– Что? Шпионить за мужем? А то вдруг я путаюсь с другими женщинами?

– Все нормально, я знаю, что ты этого не делал, а если бы делал, я бы тебя убила, – не в обиду, конечно. Но ты ведь этого не делал, так что все в порядке, да? Миссис Кроссли готовит отличную говядину и устричный пирог. Видишь? Разве ты не рад, что я знала заранее, когда ты вернешься?

Мокрист улыбнулся, а потом его улыбка стала еще шыре, когда он полностью осознал, что ему сказали.

– Так ты говоришь мне, любовь моя, – произнес он задумчиво, – что ты могла бы обнаружить кого угодно и проследить за ним?

– О, конечно, если он в зоне видимости. Ребята часто посматривают по сторонам, когда берут передышку, в этом нет никакого вреда. На днях, когда ты собирался домой, я побывала в главном офисе Великого Пути и имела честь получить отчет о том, как ты трясешься верхом на лошади-големе… Очень соблазнительно, как мне сказали.

Ангела оглядела мужа.

– Ты знаешь, – сообщила она, – что когда ты слышишь о чем-то удивительно полезном и интересном, твои глаза загораются, как Страшдественская гирлянда? Так что прекрати сверкать и приведи себя в порядок, прежде чем мы сядем за ужин.

Таково было правило Мокриста и Ангелы, что ужин, если он вообще мог состояться, был священен. Никакой сухомятки, никакого перекуса на рабочем месте, но свечи и серебро, словно бы всякий раз это было особое событие. И поводом для этого было то, что они могли хотя бы раз в день сесть лицом к лицу и просто, ну, побыть, по крайней мере, умеренно в браке друг с другом.

Тем не менее, Ангела не могла скрыть своей тревоги по поводу того, что ей предстоит снова расстаться с мужем ради еще одной долгой командировки в иностранное государство.

– Щеботан не так уж далеко, – успокаивал Мокрист. – И когда я договорюсь с местными ребятами, все станет совсем хорошо.

Ангела кашлянула:

– Гарсоны. Если они омары, то твои ребята будут называться гарсонами.

– Что?

– Гарсоны. Это по-щеботански, но не волнуйся, большинство из них говорит по-морпоркски. И знаешь, почему? Потому что никто из нас не затрудняет себя изучением щеботанского.

– Ну, неважно, как они называются. После того, как железная дорога будет построена, я, наверное, смогу бывать дома чаще. – Он сделал паузу, чтобы проглотить еще один кусок пирога. – Кстати, Гарри получил сообщение от короля Ланкра, он спрашивает, не могли бы мы пустить ветку до Ланкра, чтобы их страна, цитирую, «могла занять достойное место на международной арене».

– Не стоит их недооценивать, – заметила Ангела. – У них есть ведьмы. Они залетают на башни и клянчат кофе у парней – ну, по крайней мере, одна так делает, если ребята молодые, а гоблины не на смене. А под Медной Горой живут гномы. Думаю, они нашли бы применение для железной дороги.

Мокрист скривился:

– Ребята говорят – это невозможно. Слишком круто, да и Ланкрский мост не выдержит веса паровоза. Извини. Но, я думаю, можно пообещать Его Величеству, что мы отправим землемеров осмотреть эти места, когда покончим с щеботанской линией. – Мокрист отложил вилку. – Но мы здесь, и, похоже, впервые за целую вечность у нас свободный вечер. Что будем делать? Я имею в виду, это может быть неплохая идея – дать прислуге выходной на остаток дня…

– И что будем делать? – с улыбкой ответила Ангела.

«Это просто механика, – сказал Думминг Тупс за чаем в Необщем зале Незримого Университета. – Это только выглядит волшебно».

– Этого нельзя разрешать, – сказал главный философ, атакуя вилкой пирог. – Выглядеть волшебно – это наш бизнес.

– Ну, – сказал Наверн Чудакулли, полностью игнорируя это замечание, – нельзя стоять на пути прогресса; почему бы не оседлать его? Кто-нибудь хочет прокатиться на поезде? Мы совсем засиделись, и я не хочу, чтобы люди говорили, что мы отстали от жизни.

– Но мы отстали от жизни, – заявил преподаватель древних рун. – Я дорожу этим фактом.

– Тем не менее, пора встретиться с железной дорогой лицом к лицу. Господин Тупс покажет нам путь.

Волшебники покинули Университет на целой флотилии карет, что вызвало переполох, когда они появились на Анк-Морпоркском вокзале. Тупс, хорошо знавший своих коллег, заранее принял меры и заказал специальный вагон с особенно удобными сидениями.

– Конечно, вы будете путешествовать Первым Классом, господа, – заверил начальник станции, заранее проинструктированный Думмингом. – Но некоторые из вас, если захотят, смогут прокатиться на площадке машиниста. – Он заколебался. – Хотя я и не могу обещать, что одежда останется целой.

Аркканцлер расхохотался:

– Молодой человек, мантия волшебника устойчива к огню, иначе мы сгорали бы каждый день еще до завтрака!

Думминг Тупс, который уже успел совершить несколько поездок на Железной Герде на этой неделе и как следует побеседовать с Диком Симнелом, видел некое удовольствие в том, чтобы примирить лучшие умы Университета с идеей железнодорожного транспорта.

Это была короткая поездка в Вверхивниз и обратно, включавшая ужин в середине пути, который продолжался дольше, чем сама поездка. На обратном пути профессору Беспредметных Изысканий, на зависть другим волшебникам, позволили дернуть стоп-кран, а кроме того волшебники давали гудки, махали флажками и хлопали дверями на каждой остановке, чтобы все попробовать. Железная Герда шла на всех парах, и огнеупорные волшебники по очереди проходили в кабину, чтобы одобрительно поглазеть на топку [37]37
  Даже профессор Ринсвинд, который провел большую часть пути, прячась под сиденьем в уверенности, что передвижение – это именно то, что обычно ведет к смерти, признал, что путешествие поездом очень удобно, если нужно добраться куда-то, или, что более важно, добраться куда-то быстро.


[Закрыть]
.

Усталые и полные впечатлений, они признали этот новый способ передвижения феноменом. Главный Философ еще пытался возражать, но был слишком пьян.

– Удивительно, люди машут нам руками, когда мы проезжаем мимо, – заметил Чудакулли. – Никогда прежде такого не видел. Кто бы мог подумать? Механика заставляет людей улыбаться. Господин Тупс, что это вы пишете?

Думминг залился краской:

– Я просто хотел зафиксировать встречный поезд… Знаете, я немного интересуюсь этим. Это как видеть, как время движется из будущего в прошлое.

Аркканцлер улыбнулся:

– Будущее мчится быстро, и кто знает, что прибудет следующим рейсом.

Стоял дивный солнечный день. В высоком синем небе пели жаворонки. В такой чудесный день хочется жить. Мокрист, желая подышать свежим воздухом, пружинистым шагом вышел с территории предприятия вдоль железнодорожной колеи.

И в этот прекрасный день… вне поля зрения кого бы то ни было, за исключением самого быстро шагающего Мокриста, на рельсах, по которым странствовала Железная Герда, за поворотом, на маленьком уклоне, ведущем к станции, он увидел двух маленьких… существ. Кролики, твердил ему здравый смысл, их в округе полно, даже предприятие кишит ими. И на мгновение весь мир остановился, оставив его вращаться в собственном маленьком мирке, отстраненно глядя на реальность.

Он видел основные ангары локомотивов и толпу пассажиров, а там, на колее, находилось будущее железной дороги. В один прекрасный момент секунды стали длинными-длинными, и Мокрист оказался единственным свидетелем этой ужасной драмы. Это было похоже на странную игру в высокоскоростные шахматы, разворачивающуюся перед его глазами.

А потом его ноги сами рванулись вперед, он бежал и бежал, задыхаясь от крика, к двум детям, приникшим к рельсам ушами, потому что их вибрация была иногда такой забавной и задорной, и громкой…

ПРЯМО СЕЙЧАС, ПРЯМО ЗДЕСЬ!

И… исчез…

Мокрист очнулся, что можно было назвать хорошим знаком. Сначала Железная Герда была над ним, и он умер, но теперь он проснулся в белой комнате, где пахло древесной камфарой и прочими дезинфицирующими средствами, острый и обнадеживающий запах: материальное доказательство того, что у него, по крайней мере еще есть нос; потому что ничего кроме этого он не чувствовал.

Некоторое время спустя едва слышные звуки стали громче, стали ближе и сложились в слова, обнадеживающие и сердечные слова, которые кристаллизовались в человека в белом халате.

– Ну, мадам, его состояние все еще колеблется, но температура падает, а самочувствие улучшается. Он стабилизируется, и у него ничего не сломано и не разорвано, за исключением отличной пары башмаков. Но я хочу сказать, мадам, что здесь, в больнице, уже есть люди, готовые организовать фонд для покупки ему новых.

Мокрист сделал могучий рывок и пробился из бессознательности в здесь и сейчас – место, где все болит. С положительной стороны, на него смотрела Ангела, а за ее спиной маячил большой человек с отрытым лицом и в белом халате, чей вид позволял предполагать, что он занимался жесткими командными видами спорта, когда был помоложе, и с удовольствием делал бы это сейчас, если бы живот был поменьше и бицепсы повнушительнее.

Жена пристально осмотрела Мокриста, словно проверяя, все ли его части на месте, когда доктор схватил его за руку и прогрохотал:

– Кто-то сверху явно присматривает за вами, мистер Губвиг. Как вы себя чувствуете? Как врач я должен сказать вам, что прыгать под поезд вредно для здоровья, но проявление бездумной идиотской отваги заслуживает аплодисментов!

Доктор Лаун внимательно посмотрел на Мокриста:

– Вы же еще не знаете, что сделали,да, мистер Губвиг? Давайте посмотрим, можете ли вы ходить.

Ходить Мокрист мог, но лучше бы не мог. Все его тело ныло так, словно его как следует потоптали, но медсестры помогли ему удержаться в вертикальном положении и бережно препроводили в соседнюю палату, в которой, как выяснилось, помимо шума находились две семьи: плачущие дети и родители. Осколки прошлого встали на свои места в памяти Мокриста, стали большими и ужасными, и он снова почувствовал дыхание двигателя, проплывавшего над ним, пока он держал под мышками малышей. Нет, этого не могло случиться, разве нет?..

Но настойчивые голоса говорили об обратном, а женщины стремились расцеловать его и поднимали на руках свое потомтво, чтобы оно могло совершить то же самое, а их мужья пытались в это же время пожать ему руку. Недоумение заслоняло окружающий мир, как дым, а прямо перед ним стояла Ангела, улыбаясь той самой многозначительной улыбкой, о которой знают только мужья.

И она продолжала улыбаться так, когда им удалось освободиться от счастливых родителей и их липких детей.

– Ну что ж, дорогой, – сказала она, – ты не раз мне говорил, что жить без опасности – все равно что и не жить вовсе.

Мокрист похлопал ее по руке:

– Ну, Шпилька, я ведь женился на тебе, так?

– Ты не мог устоять, да? Это как наркотик. Ты сам не свой, если кто-нибудь не пытается тебя убить, или если вокруг тебя не разворачивается какая-нябудь драма, из которой знаменитый Мокрист фон Губвиг ускользнет целым и невредимым в последний момент. Это что, болезнь? Какой-то синдром?

Мокрист состроил кроткую рожицу, на что способны только мужья и щенки:

– Хочешь, чтобы я прекратил? Я могу, если ты захочешь.

– Ты мерзавец, – сказала Ангела после паузы. – Ты знаешь, что я не смогу этого сделать, потому что, если ты прекратишь это, ты не будешь Мокристом фон Губвигом.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но тут дверь отворилась, впуская представителей прессы – Вильяма де Слова, редактора «Таймс», в сопровождении швейцара и вездесущего иконографиста Отто Шрика.

И поскольку Мокрист фон Липвиг не перестанет быть Мокристом фон Липвигом до самой смерти, он улыбнулся в объектив иконографа.

Он напомнил себе, что это только начало. Остальное еще предстоит... Но он танцевал это фанданго много раз прежде, так что он состроил лицо образцового бойскаута и улыбнулся господину де Слову, когда тот заговорил:

– Похоже, вы снова показали себя героем, мистер Губвиг. Машинист и кочегар говорили, что вы бежали быстрее, чем поезд мог затормозить, схватили детей и прыгнули в безопасное место как раз вовремя. Безопасное место, которое как раз находилось под Железной Гердой. Просто чудо, что вы оказались там, верно?

Что ж, танец начинается.

– Вовсе нет. Мы считаем своей обязанностью присматривать за пассажирами все время. Дети за пределами предприятия, конечно, должны находиться под ответственностью родителей, но мы займемся установкой заграждений на этом участке в ближайшее время. Вам следует это понять, люди стекаются сюда. Похоже, их неудержимо притягивает новизна горячего пара и скорости.

– Очень опасная новизна, вы не находите, мистер Губвиг?

– Ну, господин де Слов, все старое когда-то было новым и представляло опасность, пока не было изучено. Но, так же как день сменяет ночь, они превратились просто в детали ландшафта. Поверьте, с железной дорогой будет то же самое.

Мокрист следил за тем, как журналист старательно записывает его слова, и готов был услышать:

– Пожилые люди по всей Равнине Сто жалуются на то, что шум и скорость их пугают. И поезд оставляет дым и пепел... Это ведь опасно для нашего прекрасного города?

Ну вот, пожалуйста, подумал Мокрист, ослепительно улыбаясь.

– Место, которое вы называете «нашим прекрасным городом», полно дыма, шлака и много чего еще. Испытания Железной Герды впечатлили всех возможностью перевозить тяжелые грузы быстро и безопасно. Давайте не будем забывать, что скорость имеет решающее значение при доставке некоторых товаров, вашей газеты, например, – никто ведь не хочет узнавать новости с запозданием, – ну, и почтовых отправлений, конечно. Мы можем доставлять ваш первый тираж в Сто Лат еще к завтраку. А что касается пожилых людей... Одна старушка сказала мне, что мы дожны были подождать, пока все старики умрут, прежде чем запускать железную дорогу, и я думаю, вы согласитесь, что ждать пришлось бы слишком долго!

Мокрист увидел, как на лице журналиста мелькнула улыбка, и понял, что достиг нужного результата.

– Люди часто оправдываются тем, что старики чего-то не поймут, – продолжал он, – хотя это значит, что они сами не хотят понять. Хотя на самом деле многие старики любят риск и гордятся этим.

Для драматического эфекта он принял серьезный вид.

– К сожалению, работа прототипа не может гарантировать безопасности; трудно обезопаситься от тех вещей, о которых еще не знаешь, что они опасны. Понимаете? Но я уверен, что однажды поезд спасет очень много жизней. На самом деле, это я гарантирую.

Как только представители прессы получили интервью и иконографии героя, а сам он подвергся окончательному осмотру доктора Лауна, он попрощался с Ангелой и поймал кэб до предприятия. Окзавшись там, он ворвался в кабинет Гарри Короля даже без стука.

– Там должен был кто-то дежурить, Гарри! – закричал он, колотя кулаком по столу. – Если у тебя есть здравый смысл, поставь приличных охранников вдоль маршрута, чтобы они присматривали за публикой, когда поезд идет! В этот раз я вытащил твои каштаны из огня, но вот что я скажу, Гарри. Пара мертвых детишек на первой полосе поставила бы крест на железной дороге раньше, чем мы успели бы как следут развернуться! Ветинари бы это обеспечил, уж поверь мне. Ты знаешь, как он не доверяет механизмам, и вряд ли его популярность пострадает, если он велит Симнелу сложить свои игрушки в коробку. Это просто позор, люди не должны умирать из-за какой-то там машины!

Он замолк, переводя дух. Лицо сэра Гарри, выражение которого не изменилось за все время обличительной речи, побагровело.

В тишине Мокристу показалось, что он слышит забавный шипящий звук, какой издавала Железная Герда, расслабляясь после тяжелого дня на маршруте. Своего рода металлическое мурлыканье. Но звук утих, оставив сомнения, был ли он вообще.

Гарри серьезно посмотрел на Мокриста снизу вверх:

– Они сказали, что ты влетел под поезд с двумя детьми на руках, это правда?

– Понятия не имею. Я действительно видел детей, которые положили головы на рельсы и слушали, как они дрожат, и я точно помню, как сказал: «О, черт!» А потом меня что-то ударило по голове, и больше я ничего не помню, кроме того, что очнулся в больнице госпожи Сибиллы, на кровати, вот это точно. Я часто привираю для развлечения, рекламы, банального превосходства, личной выгоды и просто из любви к искусству, но я не вру тебе сейчас.

Воцарилась тишина, которую нарушил Гарри, хрипло проговорив:

– Я ведь дедушка, ты знаешь? Мальчик и девочка, любезность моей старшенькой. Я не часто дрожу, ты знаешь, но сейчас меня трясет.

Гарри поднялся. Его глаза были полны слез.

– Вы специалист в этом, мистер Губвиг, так что скажите мне, что делать.

Мокрист этого не ожидал, но ему удалось поймать метафорический мяч.

– Наведи порядок, Гарри, – сказал он. – Инженеры и прочие им подобные знают все о горячей стали, высоких скоростях и быстро крутящихся колесах. Но большинство людей считает быстрой скорость лошади. Многие люди получают травмы каждый год, когда старые добрые ломовые лошади чуют овес и свежую траву и стремглав бросаются на пастбища. Мой совет: прикрыть Железную Герду на неделю для «обслуживания». Убрать все острые предметы с пути, наставить барьеров, и пусть несколько серьезных парней в форме бродят туда-сюда с таким видом, будто они заняты. Ты знаешь такие вещи. Создай хотя бы видимость безопасности.

И снова Мокристу послышалось тихое шипение, которое, казалось, раздалось в его мозгу, наполняя его идеями. В театре своей головы он сидел в главной ложе, наблюдая спектакль своего воображения и с волнением ожидая, что будет дальше.

– Подобные вещи могут случиться не только на предприятии, Гарри, мы должны следить за всей линией. Нужен кто-то, кто будет следить, нет ли на пути детей, коров или поездов, идущих в неправильную сторону. – Он увидел, как Гарри побледнел при мысли о вещах, которые могут пойти не так, но его уже несло на всех парусах. – Понадобится хороший обзор – что-то вроде сторожевых башен с семафорами, которыми можно будет давать сигналы машинистам... Спроси у Дика – он придумывает такие штуки быстрее, чем успевает их записать. И еще совет: пора что-то сделать с этими старыми скотскими вагонами, которые таскает Железная Герда. Для бродячего цирка они, может, и подошли бы, но подвижной состав должен быть так же хорош, как тот специальный, который мы гоняем по линии Сто Лат. – Шипение... – Да! Шикарные вагоны для богачей... – здесь Мокрист буквально увидел, как деньги улыбаются ему. – Ну, может, не совсем богачей, но для тех, кто хочет быть на них похож. Почему бы не предоставить им вагоны, которые, может, не так роскошны, но все же лучше самых дешевых вагонов, открытых всем ветрам? Они получат то, чего хотят, а мы получим еще один денежный насос.

В глазах Гарри появился странный блеск.

– Мистер Губвиг, черт меня побери, если вы не самый опасный человек. Вы заставляете людей лезть не в свои сани, а некоторых это заставляет становиться подозрительными, беспокойными и очень нервными.

К удивлению Гарри, Мокрист едва не воспарил и завертелся волчком.

– Да! Да! Таки нужно делать!. И лорд Ветинари тоже так делает . Он считает, что люди должны стремиться стать лучше во всех отношениях. Я почти вижу это, Гарри. Картину того, как молодой джентльмен помогает своей даме подняться в вагон и доплачивает лишние шесть пенсов, чтобы занять лучшие места. Он вовсе не пуп земли, так что он оглядится вокруг и подумает: «Это вернуло меня с небес на землю, мне еще многое предстоит сделать». И он вернется к работе и будет стараться, да, стараться стать лучше, богаче, как в интересах работодателя, так и в своих собственных. И он не преминет возблагодарить владельца железной дороги, а именно, тебя, за то, что ты заставил его задуматься. Все в выигрыше, никто не проиграл. Пожалуйста, Гарри, позволь людям стремиться. Я имею в виду, кто знает, может, они с самого начала принадлежали не к тому классу. Железная дорога, друг мой, позволит им мечтать, и однажды мечта воплотится в реальность.

Слушая Мокриста, Гарри смотрел на него, как на гигантского тарантула, но сумел ответить:

– Мистер Губвиг, совсем недавно вы оказались под локомотивом с пятидесятитонным подвижным составом, которые едва разминулись с вашей головой, а теперь вы возникаете, как черт из табакерки, полный энергии и идей. Что вы курили? Может, поделитесь?

– Не знаю, Гарри; по-моему, это для меня нормально. Просто продолжать двигаться, и что бы ни случилось, не останавливаться. Для меня это работает. И не забудь: надо навести порядок на предприятии, чтобы убедиться, что публика механизмы не сожрут публику.

Сестринское государство Щеботан состояло, как и Анк-Морпорк, из главного города, нескольких теоретически автономных сателлитов, каждый из которых соперничал с остальными, склочных поселков, раздутых от чувства собственной важности, и неисчислимого множества усадеб, приходов, ферм, виноградников, шахт, хуторов, дорожных петель, названных кем-то в честь своей собаки, и так далее, и тому подобное.

Вдоль границ Анк-Морпоркской гегемонии [38]38
  Которая, следует заметить, включала в себя некое количество захолустья, как и любой город-государство.


[Закрыть]
мелкому фермеру с гипотетической окраины всего, что называлось Анк-Морпорком, было вполне возможно, перегнувшись через ограду, болтать со щеботанским фермером, который в это время совершенно определенно пребывал в Щеботане, нисколько не беспокоясь насчет политических обстоятельств. Разговоры велись, в основном, о погоде, поливе и бесполезности правительства, независимо от его принадлежности, а потом они пожимали друг другу руки или раскланивались, и один возвращался домой, чтобы выпить пинту браги после тяжелого дня, тогда как другой проделывал то же самое с приличным домашним вином.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю