Текст книги "На всех парах (ЛП)"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
В этот момент, к своему удивлению, командор Вамс прокашлялся и произнес медленно, как человек, проделывающий что-то незнакомое:
– Мистер фон Губвиг, возможно, в последние годы я дал вам понять, что считаю вас обманщиком, мошенником, в общем, не более чем червяком. Однако тот факт, что вы бросились под поезд, чтобы спасти детишек, свидетельствует о том, что леопард может изменить свои пятна. Теоретически, я должен задать вам взбучку за вашу драку с гномами, вовлеченными в неадвшие зверства, и сказать вам, чтобы такие вещи вы оставляли в ведении чертовой Стражи. Но я не дурак, и я готов отдать должное тому, кто этого заслуживает. Бурильщики – злобные ублюдки, разновидность вредителей, которых я мечтаю увидеть пляшущими под дудку мистера Трупера, просто чтобы показать им, как вершится правосудие. Однако осознания того, что, по крайней мере, некоторые из этих ублюдков больше никому не навредят, на данный момент достаточно. Так что, в частном порядке, что я, конечно, буду отрицать, если вы кому-топроболтаетесь, я скажу: молодец.
Ваймс погрозил, да, погрозил пальцем и похоронным тоном и гораздо громче казал:
– Не делайте так больше! Это официальный выговор, понимаете, мистер Губвиг? А этомоя рука.
К изумлению Мокриста, Ваймс обошел стол и пожал ему руку так крепко, как никто никогда не пожимал. Это было похоже на рукопожатие боксерской перчаткой, полной грецких орехов. Обошлось без переломов и крови, Ваймс даже не попытался стиснуть ему пальцы, как обычно делал при рукопожатии. Таков был командор, человек, не веривший в полумеры.
– На вашем месте, мистер Губвиг, – сказал Ваймс мрачно, – я бы убедился, что моя жена проводит как можно больше времени вдали от семафоров, и попросил бы Стражу присматривать за моим имуществом. Эти гнусные бурильщики не остановятся ни перед чем, и я не покривил душой, когда сказал, что удивлен тем, что вы сумели прищучить эти ублюдков. – Он понизил голос почти до шепота. – Что ты чувствовал, сынок?
Выражение в глазах Ваймса сказало Мокристу, что теперь было самое подходящее время для откровенности, поэтому он тоже понизил голос:
– Честно говоря, командор, у меня был неожиданный резерв. Вы не поверите.
Удивительно, но улыбка Ваймса стала шире.
– На самом деле, поверю, мистер Губвиг. Я кое-что знаю о грязных драках в темноте. Несколько лет назад под долиной Кум у меня тоже были кое-какие резервы, и не думаю, что хочу знать, откуда они взялись. Но будьте осторожны сейчас. Глубинники знают вас. Лучше бы вам пойти повидаться с Ветинари, но я рад этому маленькому разговору.
– Почему вы думаете, что я пойду к Ветинари?
– Я знаю, потому что я только что из дворца. Он посылал за вами, но я попросил Его Светлость о праве первым на вас оторваться.
Мокрист направился к двери, но потом обернулся и сказал просто:
– Спасибо, командор.
Дальше по Нижнему Броду Мокрист поймал однотрольский троллевоз [48]48
Который представляет собой тролля с удобными корзинами по бокам, в которых может поместиться до четырех человек.
[Закрыть], и его ничуть не обрадовало, что какой-то гном прыгнул в корзину следом. Он напрягся, готовый к удару, но гном просто улыбнулся ему:
– Мистер Губвиг, я рад вас видеть. Я был бы благодарен, если бы вы уделили мне минутку вашего времени.
– Слушай, – сказал Мокрист, – я оченьзанятой человек, у меня куча дел, и меня ждут во дворце.
– Во дворце? Позвольте мне…
Гном бросил троллю нужную сумму и назвал пункт назначения на тролльем языке, к большому удивлению тролля. О боги, подумал Мокрист, Анк-Морпорк – это действительно плавильный котел мира, где время от времени встречаются не переплавленные комья.
Мокрист глядел на гнома, что было, конечно, неизбежно. Он казался более, ну, обтекаемым, чем обычные гномы, хотя улыбался он достаточно дерзко, не неприятно, но с какой-то внутренней самоотверженностью. Он подумал, что гном напоминает ему о чем-то.. как эта штука называется? Ах да, гироскоп, который однажды продемонстрировали на факультете Высокоэнергетической Магии Незримого Университета. Гном создавал ощущение гироскопа, вращающегося вокруг неизвестного центра. Эти раздумья заняли считанные секунды, в течение которых Мокрист, вместо того, чтобы настаивать, чтобы его непрошенный попутчик вышел, разглядывал энергичную маленькую фигурку.
– Кто вы? – спросил он.
– Я всего лишь посланник, – ответил тот. – И я здесь, чтобы сообщить вам нечто такое, что вы не сможете проигнорировать. В священном месте долины Кум ваше имя внесено в списки людей, которые должны быть казнены, но не волнуйтесь слишком, потому что…
– Хотите сказать, что я должен волноваться в общем порядке? Что, черт возьми, все это значит?
Раздражающе похоронное лицо гнома с непонятно двусмысленной улыбкой утомляло Мокриста, и гном сказал:
– Ну, мистер Губвиг, вы в списке следуете за лордом Ветинари и командором Ваймсом, ну и, конечно, за довольно большим количеством гномов, которые были признаны негномскими. Идет маленькая война, она тлеет под землей, как заброшенный угольный пласт, ожидая возможности вспыхнуть в самых неожиданных местах, включая вас самих.
– Слушайте, – сказал Мокрист, – возможно, этоу скользнуло от вашего внимания, но я никогда не был гномом. У меня нет бороды, и я не могу пешком под стол ходить. Человек, видите?
Самообладание гнома оставалось непоколебимым, а улыбка стала даже шире:
– Может, вы и не гном, друг мой, но вы все равно что вектор, символ всего того, что противостоит гномьей природе, носитель, если хотите, к тому же, центральная фигура в городе, который многие гномы хотели бы видеть сожженным дотла. Семафоры были только началом. Ваша железная дорога не собьет истинных номов с пути Така. Командор Ваймс и лорд Ветинари окружены людьми, которые имеют при себе уйму полезного оружия. У вас все не так, верно, мистер Губвиг? Вы не воин, вы мишень, хотя, надо признать, мишень замечательная, даже гениальная. Я советую вам вспомнить, как выкручивался Альберт Спенглер, и, прежде всего, избегать темных мест.
Гном покачал головой и добавил:
– Вас предупредили, сэр. Я знаю, вы говорили, будто жить без опасности – все равно что не жить вовсе, но, откровенно говоря, все, что я могу вам сказать, – удачи с этим. Так не требует, чтобы мы думали о нем, но он хочет, чтобы мы думали, и я подозреваю, что Таку понадобятся ваши услуги в ближайшее время. Происходит много событий, политических событий, о которых вы не знаете, но Так знает, где вас найти, если вы понадобитесь.
Гном улыбнулся Мокристу, выскочил из корзины и умчался быстрее, чем тот успел отреагировать.
Застигнутый врасплох, Мокрист все же продолжил путь. У него кружилась голова. До резни на железнодорожной станции он не делал ничего плохого! Просто пытался всем помочь! А теперь он превратился в мишень, потому что он представлял злодейские пути Анк-Морпорка… что было не только несправедливо, но и не соответствовало действительности. Ну, по крайней мере, в основном. Он решил, что глубинники были уязвлены тем, что он убил нескольких из них, хотя это был честный бой. Ну, возможно честный, хотя они наверняка получили по заслугам. Мокрист не сделал ничего по-настоящему ужасного в своей жизни [49]49
Исключая время от времени случающиеся походы в клуб «Розовая кошечка», чтобы хорошо провести время и засунуть немного денег за подвязки вертящихся на шестах юных барышень, которые вряд ли вообще являются злом в свете раннего начала зрелости; скорее уж, это грустно, хотя и чрезвычайно приятно, к тому же, равносильно смертному приговору, если Ангела когда-нибудь узнает.
[Закрыть]. А теперь его новая, очищенная, трудолюбивая, добропорядочная личность оказалась под ударом.
Мокрист уже просто кипел, когда вошел в Продолговатый кабинет.
– Похоже, теперь я чертова мишень, – начал он. – И вы знали об этом, сэр!
В наступившем безмолвии лорд Ветинари даже не повернул головы, пока не сложил газету.
– Полагаю, глубинники нашли вас, мистер Губвиг? Я думал, вы в курсе, что наряду со мной, Стукпостуком, командором Ваймсом и многими другими, вы входите в хит-парад, составленный радикально настроенными глубинниками. Но на вашем месте я не стал бы беспокоиться. В конце концов, жить без опасности – все равно что не жить вовсе, да, мистер Губвиг?
– Ну да, – сказал Мокрист. – Но как насчет Ангелы?
– Ах да, мистер Губвиг, я говорил с ней на прошлой неделе.
– Что?! Но она не сказала мне!
– Думаю, она хотела сделать вам сюрприз. Она знает, как вы любите сюрпризы и какое удовольствие вы получаете от хорошей дозы дрожи. Она так и сказала.
– Но вы же знаете, я не боец! – почти завизжал Мокрист.
– Действительно, мистер Губвиг? А отчеты говорят об обратном: захватывающие рассказы о непревзойденной храбрости, и, заметьте, ни одного свидетельства обратного.
Мокрист, давний исследователь Ветинари и его настроений, знал, что невозможно точно определить, о чем он думает. Но сейчас патриций, казалось, вообще окаменел, как статуя.
– Мистер Губвиг, вы знаете, что говорят о гномах?
Мокрист уставился на него пустым взглядом.
– Очень маленькие люди?
– «Два гнома – свара, три гнома – война», мистер Губвиг. Ссора, склока, перепалка. Это заложено в их культуру. И в этих распрях глубинники прячутся и сеют семена отравы. Мир приветствовал Соглашение Долины Кум, в котором я выступил посредником между Низким Королем гномов и Алмазным Королем троллей, как надежду на лучшее будущее. Но теперь некоторые старейшины гномов пребывают под влиянием глубинников, которые стремятся к разрушению. Расхождение во мнении – это одно, но такого рода злодеяния нельзя оставлять без ответа. Алмазный Король троллей и я оказываем давление на Низкого Короля, и мы рассчитываем, что он займется решением этого вопроса. Дело зашло слишком далеко, мистер Губвиг. Когда-то глубинники были отважными гномами, которые проверяли наличие рудничного газа в шахтах – отсюда эта их громоздкая одежда.. Конечно, это дало им статус, но, на самом деле, они были просто отважными гномами... экспертами в шахтерском ремесле, конечно, но не обладающими опытом в политике и рассуждениях. В конце концов, невозможно договориться с куском скалы. С людьми – сколько угодно. Низкий Король это знает. Глубинники тоже в курсе, но им это не нравится. Я тиран, и насколько я могу судить, весьма компетентный, и я понимаю человеческую природу и природу вещей. Все меняется. Ничто не постоянно. Немного дать, немного взять, немного поговорить, и вдруг равновесие мира возрващается на круги своя, для этого и существует политика. Но политика глубинников заключается в одном: «Делайте, что мы говорим, нам лучше знать». И я нахожу это довольно утомительным.
– А я, – заявил Мокрист, – нахожу утомительным, когда ваши люди расталкивают меня ни свет, ни заря.
– Правда? И все? – удивился лорд Ветинари. – Я скажу им не слишком толкаться в будущем. – Он усмехнулся. – Мистер Губвиг, командор Ваймс – порядочный человек, и большую часть времени он проводит, говоря людям, что делать; вот как работает Стража. Это не та область, где можно быть вольным художником. Нужно следить, чтобы все шло подобающим образом. Вот в чем на самом деле разница между тиранией и работой полицейских служб. Нужны правила, понятные всем. Понимаете, мистер Губвиг?
Патриций пристально посмотрел на Мокриста. Тот сказал:
– Да, я понимаю. Командор – терьер Ветинари, и я...
– Мистер Губвиг, вы полезны в качестве проводника спонтанной прозорливости. Например, я понимаю, что вы благословили нас целой армией гоблинов как раз тогда, когда мы в них нуждаемся. Кроме того, Сидни, главный конюх, сказал мне, что одна из лошадей-големов вернулась к нему с заявлением: «Паек или смерть». Нам дали понять, что лошади-големы не говорят, но похоже, мистер Губвиг, что вы приобщили одну к прелестям устной речи. Я впечатлен. – Лицо лорда Ветинари расплылось в улыбке. – Что за баловень судьбы вы, мистер Губвиг. – Он вздохнул. – Подумать только, однажды я скормил вас мистеру Труперу с его умелыми руками. Он теперь часто справляется о вашем благополучии. У него хорошая память на шеи, знаете ли. Можете идти, мистер Губвиг... публика нуждается в вас.
Когда новости о резне у головняка железножорожной колеи достигли ушей Низкого Короля, рев ярости от предательства эхом пронесся по всем жилым помещениям и достиг каждого уголка огромной пещеры. Летучие мыши посыпались с потолка, тесто в пекарнях отказалось всходить, а серебро на украшеном оружии потускнело.
Рис Риссон тяжело опустился на Каменной Лепешке и помахал телеграммой, которую только что получил.
– Гномы убили рабочих железной дороги! – воскликнул он. – Обычные люди занимались обычными делами на предприятии, которое было полезно для гномов не меньше, чем для людей! – Чуть не плача, Король ударил кулаком в ладонь. – И это после башен! – простонал он. – Это послание Алмазного Короля Троллей. Он пытается не расстроить меня, но кажется, он меня жалеет.
Он снова сорвался на крик:
– И это король троллей – когда то наш заклятый враг, а ныне мой личный друг! Что он теперь будет думать о надежности гномов? Благодаря компетентности Анк-Морпоркской Стражи, в том числе, и нашей Шельмы Задранец, у нас есть имена тех, кто это сделал. И теперь я точно знаю, кто стоит за всем этим.
Он сделал паузу и осмотрел растущую толпу.
– Где Ардент? Немедленно приведите его ко мне! Я покажу ему, к чему привели его идиотские разглагольствования. Я хочу, чтобы его заковали в цепи, если возможно. Святые небеса! Так дал нам Соглашение Долины Кум, а теперь какой-то мелкий мерзавец пытается его разрушить!
Толпа разрослась, и Король повысил голос:
– Повторяю. Я хочу, чтобы его доставили. Сюда. Сейчас. Никаких оправданий. Никакого второго шанса. Никакого искупления. Да будет известно всем, что король дорожит выгодами Соглашения Кумской долины и не позволит обратить их в пыль кучке авантюристов, которые считают, что прошлое еще здесь и принадлежит им. Все, что я вижу – лишь его бесплодное эхо. В последнее время я замечаю разговоры против гоблинов, которые работают на человеческих производствах, вроде железной дороги и семафоров. Многие жалуются, что они отнимают работу у нас, гномов, но почему такое происходит? Потому что гоблины быстро учатся, усердно работают и рады жить в Анк-Морпорке! А гномы? У нас есть группировки, которые тянут нас вниз с каждой сожженной башней... Кто станет доверять нам после этого? Помните, если Так и учит нас чему-нибудь, он учит нас терпимости ко всем разумным видам. Мир меняется с каждым поколением, и если мы не сможем удержаться на гребне волны, то разобьемся о скалы.
Под влиянием речи Низкого Короля Башфулл Башфуллссон подхватил тему. Он оглядел собравшихся гномов и заговорил:
– Так не ожидал, что камень может ожить, но когда это случилось, он улыбнулся, сказав: «Все сущее стремится к жизни». Снова и снова последний завет Така скрывался в жалких попытках убить будущее в зародыше, и это не только неправильно, но кощунственно! Так находит в своем сердце место для сострадания даже к Нак Мак Фиглам, возможно, видя в них развлечение, но я не уверен, что он станет терпеть нас... Он, должно быть, смотрит на нас с горечью, которая, надеюсь, не превратится в ярость. Истинно терпению Така когда-то должен прийти конец.
Башфуллссон поклонился Низкому Королю:
– Я ваш слуга, Ваше Величество. Чем я могу быть полезен вам?
Король, все еще красный лицом, ответил:
– Тебе не следует кланяться, друг мой, скорее уж я должен склониться перед тобой. Твои слова, как всегда, мудры, и их провозгласят в каждой шахте.
В этот момент один гном бегом пересек пещеру и что-то прошептал верному секретарю Низкого Короля Аэрону, который немедленно помрачнел.
– С прискорбием сообщаю, Ваше Величество, что Ардент и его сообщники исчезли, – сообщил он.
– Что ж, значит, безмозглый смутьян сбежал, – прошипел Низкий Король, едва сдерживая ярость. А после громко объявил толпе: – Они изгоняются. Все. Без сомнения, трусы найдут, где спрятаться, но любой, кто им поможет, будет признан предателем, и не мною, но Каменной Лепешкой.
Позже, в уединении гардеробной, Король мерил шагами комнату, когда с последним докладом прибыл Аэрон.
– Нескольких мелких рыбешек удалось поймать, но главные зачинщики сбежали. – Когда он назвал пару имен, лицо Риса Риссона стало холодным, как мрамор. Аэрон успокаивающим жестом положил руку ему на плечо и продолжил: – Альбрехт и народ его шахт на вашей стороне, хотя многие пока колеблются.
– Колеблются? Этого недостаточно. Мне нужна полная преданность, – сказал Король.
Секретарь улыбнулся:
– Вы ее получите, я уверен. Возможно, нам еще предстоит разделаться с некоторыми негодяями, но мы поймаем их в ближайшее время. Но будьте осторожны, Рис, я вижу, что это занимает вас почти целиком, и это не очень хорошо. И у вас есть еще карта, которую можно разыграть.
Король покачал головой:
– Пока нет, но уже скоро, когда я выберу время. Мне просто нужен подходящий момент.
Аэрон опять улыбнулся. А потом раздался звук поцелуя.
Гному вандалу повезло. Первый Двигатель, тот, который они называли Железной Гердой, находился прямо под. ним, не пришлось тратить время на поиски. Он был знатоком свого дела, к тому же, хитрецом, а глубинники щедро заплатят, если хотя бы один локомотив окажется уничтожен.
Он беззвучно упал с крыши и приземлился прямо за прославленням двигателем. Самое время запустить руки в шестерни…
Он знал, что здесь есть охранники, но они глупые и ленивые, к тому же, сегодня их откомандировали в патруль далеко отсюда. Он проверил и перепроверил. Он безшумно подошел к локомотиву, единственному в этом пещероподобном ангаре.
Было много способов убить железнодорожный двигатель, и он мог представить каждый из них. В темноте, готовый в любой момент вскарабкаться обратно через световой люк, Он развернул свою сумку с инструментами, тщательно завернутими в кожу, чтобы не звякали и не гремели, и целеустремленно шагнул на подножку Железной Герды…
…и в темноте локомотив выплюнул струю горячего пара, мгновенно наповнив воздух розовым туманом…
Вандал ждал, не в силах пошевелиться. Мрачный голос произнес:
– ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПАНИКУЙ. ТЫ ПРОСТО УМЕР.
Вандал уставился на скелетоподобную фигуру, собрал мысли в кучу и сказал Смерти:
– О… Знаешь, я не жалею об этом. Я выполнял дело Така, и теперь он примет меня в рай с распростертыми объятьями!
Для создания, не обладавшего гортанью, Смерть предпринял неплохую попытку откашляться.
– НУ, ТЫ МОЖЕШЬ НАДЕЯТЬСЯ НА ЭТО, НО, УЧИТЫВАЯ ТВОИ НАМЕРЕНИЯ, НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ПОСТАРАЛСЯ НАДЕЯТЬСЯ КАК МОЖНО СИЛЬНЕЕ УЖЕ СЕЙЧАС, И ПОБЫСТРЕЕ. – Голос Смерти был тяжелым, как гранит. – ТАК ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МОЖЕТ БЫТЬ СНИСХОДИТЕЛЬНЫМ, КАКИМ ТЫ БЫТЬ НИКОГДА НЕ СТРЕМИЛСЯ. ДА, ТАК МОЖЕТ БЫТЬ СНИСХОДИТЕЛЬНЫМ, ИЛИ…
Вандал вслушивался в тишину, которая гудела, как колокол, но увы, не была колоколом. Наконец страшное молчание закончилось:
– …НЕТ.
Железная Герда издавала пронзительный свистящий крик дамы, попавшей в беду, который вспарывал воздух, как нож, но когда капрал Шнобби Шноббс и сержант Колон достигли ангара методом крайне осторожного и продуманного бега [50]50
Колон и Шнобби долгое время жили в опасном откружении и точно знали, как не умереть. А именно, прибыть на место происшествия, когда плохие парни уже смылись.
[Закрыть],. все, что они нашли кроме самой Железной Герды – это теплая, чуть розоватая сырость, сумка с инструментаи и несколько фрагментов костей.
– Такое ощущение, как будто локомотив отбивался! – сказал Шнобби. – Я знаю, что это такое, сержант. Это необъянимо – можно сказать, мистика.
– А мне так не кажется, Шнобби, – сказал Фред Колон. – Ты только взгляни на этот лом и инструменты… Ты что, хочеш сказать, что локомотив не спит по ночам, как старая тетка, и держит кочергу у кровати, чтобы отгнонять грабителей? Нет, она скромница. Горячий пар! Как по мне, хорошая работа, она смогла отпугнуть всех нападавших!
– И они были хорошо вооружены, – сказал Шноббс решительно, словно стремясь окончательно прояснить ситуацню, – но им не хватило мужества противостоять нам. Да, так все и было.
С прочных балок под. потолком закапала вода. Колон поднял голову и произнес:
– Эй, Шнобби, что это за белая штука там вмазалась в крышу?
Шнобби прищурился.
– Э-э, это выглядит как половина черепа, если хочешь знать мое мнение, сержант. И она еще дымится.
Издали донесли гулкие шаги. Это приближались големы-охранники, разворачивая строй.
Шнобби повысил голос:
– Лучше бы сказать им, что остальные уже убрались на десяток миль отсюда, сержант,судя по скорости, с какой они бежали, и, думаю, старик Ваймс можеть дать нам выходной вместо ночной работы.
– Но послушай, – сказал Колон, – мы патрулировали вокруг этого локомотива снова и снова, и ничего с нами не случилось.
– Но мы ведь не собирались ее сломать, правда, сержант?
– Что? Хочешь сказать, Железная Герда знает своих друзей? Я тебя умоляю… Это просто кусок старого железа.
В тишине раздался тихий звенящий шум. Колон и Шнобби затаили дыхание.
– Тем не менее, она замечательная машина, Шнобби! Ты только посмотри, какие красиве плавные линии!
Последовала еще одна бездыханная пауза, а потом Шнобби сказал:
– Ну, големы уже здесь, сержант, а у нас конец смены. Я напишу подробный отчет, как только мы вернемся в Ярд, и кстати, верни мне мой карандаш.
Они убрались восвояси с впечатляющей скоростью, и Железная Герда некоторое время оствалась одиночестве, а потом она издала очень тихий звук – полусвист, полухихиканье.
Рано или поздно, все связнное с железной дорогой проходило через стол Мокриста, и он, в целом, ускорял процесс. Сейчас он просматривал документы слегка смущенного Дика Симнела.
– Ну что, Дик, скажи, что ты думаєш об этом ночном происшествии. Кажется, глубинники собирались причинить Железной Герде больший вред, чем простая вмятина. Это может быть связано с нападением на железнодорожную станцию, но есть некоторые… существенные различия. Думаю, есть множество способов вывести локомотив из строя, но Стража оказалась на месте преступления спустя буквально минуту, и если верить им, онаотбивалась и одолела одного из жестоких бандитов. Я знаю, что эти два стража из старослужащих и каждый бой, который у них был, обязательно случался с превосходящими силами противника, во всяком случае, они сами так говорят, если поблизости нет никого, кто мог бы это опровергнуть. Но, похоже, это действительно было возмездием, и она его просто вскипятила. Там до их пор отмывают пол.. Как вы думаете, что там случилось, Дик? Магия какая-то?
Симнел покраснел.
– Мистер Губвиг, я инженер, я не верю в магию, но я не уверен, что магия не верит в Железную Герду. Каждый день, когда я прихожу на работу, там уже полно трейнспоттеров, они даже понастроили кругом маленьких сарайчиков для себя. Вы заметили? Они знают о ней едва ли не больше, чем я сам. Я смотрю на людей, которые еще выезжают на прогулки, я смотрю на их лица, и это не лица инженеров, они выглядят скорее так, словно пришли в церковь, так что мне самому интересно, что происходит. Нет, я не могу объяснить, как Железная Герда убила гнома, который пытался убить ее, и почему она никогда не делает подобного, когда кругом простые люди. Это выглядит так, словно она умеет думать, но я не знаю, как она думает.
Дик сейчас просто пламенел румянцем, и Мокристу стало жаль молодого инженера, привыкшего жить в мире, гд вещи делают то, что им говорят, маленькие числа складываются, а все расчеты пляшут под. щелканье логарифмических линеек, как им и полагается. Но теперь он оказался в иллюзорном мире, где логарифмические линейки не имели власти.
Дик отчаянно посмотрел на Мокриста:
– Как вы думаете, возможно ли, чтобы у машины вроде Железной Герды была… душа?
О боги, подумал Мокрист, это действительно проблема. Вслух же он сказал:
– Ну, я видел, как вы ее гладите, когда она останавливается, мне даже кажется, что вы ее ласкаете, и я замечал, что остальне мшинисты тоже так делают, и хотя Летуны значаться под. номерами, я замечал, что машинисты дали им имена и даже разговаривают с ними – иногда и нецензурно, конечно, но все же они говорят с машинами. Возможно, одушевление входит в моду, потому что я видел, что каждый раз люди, совершающие прогулки на Железной Герде, тоже гладят ее, и они наверняка поклялись бы, что не знают, почему так делают. Что вы об этом думаете?
– Э-э, я знаю, что вы имеете в виду. Помню, в первые дни, когда я только начинал, я все время говорил с Железной Гердой, даже кричал и иногда ругался, особенно если она упрямилась. Да, возможно, в этом есть смысл. В ней много от меня самого, много крови и целые ведра пота и много, много слез. Я потерял кончик большого пальца, а большинство моих ногтей черные от ушибов, и когда я думаю об этом, то понимаю, что в ней дейсвительно много меня.
Он смутился, сказав это, и Мокрист тут же подхватил разговор:
– Думаю, ты прав, Дик, это как раз тот случай, когда надо перестать думать о том, как да почему, нужно просто помнить, что, что бы ни случилось, все работает, а может и поломаться, если кто-то слишком умный начнет выяснять, есть ли душа в происходящем. Иногда логарифмическая линейка просто не оправдывает ожиданий, и на твоем месте я бы отполировал ее сегодня до блеска и позволил ей увидетьее поклонников, почувствоватьих любовь. Они ждут чего-то, чего я не в состоянии назвать, так что бери, что дают, и не надо слишком много думать и слишком много беспокоиться, это может всетолько испортить. Обещаю, я никому не скажу об этом разговоре.
Он оживился:
– Ну же, Дик, жизнь прекрасна! Так как, помогли ваши логарифмы достичь согласия с мисс Эмили?
Дик покраснел:
– Ну, да, мы поговорили немного, в основном, о Железной Герде, и ее мама пригласила меня на чай завтра.
– Тогда я советую тебе раздбыть новую рубашку… знаешь, без жирних пятен, почистить ботинки, ногти и все остальное. У тебя теперь куча денег, так что купи себе новый шикарный костюм. Я знаю пару мест, где тебе сделают хорошую скидку. – Он принюхался и добавил: – И прими ванну, почему бы тебе не сделать это ради мисс Эмили.
Дик покраснел еще больше и усмехнулся:
– Вы правы, мистер Губвиг. Хотелось бы мне быть таким же обходительным, как вы.
– Это просто, Дик: просто оставайся собой. Никто этого у тебя не отнимет.
Когда Мокрист покинул свой рабочий стол, чтобы еще раз взглянуть на место ночного происшествия, он повстречал Гарри Короля, разодетого в пух и прах и крайне обеспокоенного.
Гарри помахал галстуком-бабочкой перед носом Мокриста:
– Ненавижу эти проклятые штуки; я имею в виду, какой в них смысл? – он зарычал. – На сегодня назначене очередное общественное мероприятие, Эффи в них преуспевает. Я сказал ей, что занят делами с железной дорогой, но она все пытается сделать из меня лучшего человека. Все эти фокусы насчет того, каким ножом и какой вилкой есть, – это просто специальная головоломка, чтобы простые парни, вроде меня, чувствовали себя не в своей тарелке. Чем бы ты ни подцепил еду, ее вкус не изменится, но Эффи пинает меня под столом, если я ошибаюсь. Она казнить меня готова, будь я проклят, но я занял твердую позицию. Шишки они там или нет, но я все еще Гарри Король и собираюсь оставаться им и впредь. Так что я сказал Эффи, что не против бросать деньги на ветер ради детских домов и всего такого – мне нравится видеть, как детские личики расцветают, как ромашки, – но эта показуха мне не по нраву, вся эта непрерывная болтовня, когда я мог бы заниматься действительно важными делами у себя в конторе. Эффи говорит – положение обвязывает, но если даже кругом полно важных шишек, я ведь не обязан к ним относиться благосклонно? Ужасно, когда человек не может быть самим собой, шишки там или не шишки.
В пятидесяти милях по вращению от Анк-Морпорка лежит Гадский лес, для некоторых – источник смеха, но круглый год он полон птичьего щебета, дровосеков и семейных угольных шахт, которые слишком малы, чтобы гномы хотели ими владеть, но достаточно велики, чтобы наскрести на пропитание.
В это прекрасное утро в семейной кузнице Уэсли Горн Уэсли спорил со своим братом.
– Ладно, ты кузнец, согласен. Но этот двигатель такой сложный. Джед, ты хороший кузнец, да и здоровый парень, но я не могу представить, чтобы ты сам построил целый локомотив. Тебе нужно немного больше книжной учебы. Ты же видел этих пареньков там, на предприятии. Всех в дыму, с их раздвижными линейками, хотя не мог взять в толк, зачем они нужны.
Вышеупомянутый Джед, потный и вонючий, оторвался от наковальни.
– Смотри, это просто. Ты кипятишь воду, кипятишь действительно сильно, пар двигает поршни, а те крутят колеса. Не так уж много надо, кроме масла и мазута. Я считаю, что остановить это, когда оно уже начнет двигаться, будет гораздо сложнее.
Горн Уэсли, мозговой центр местной общины, занервничал.
– Я знаю, что ты был Кузнецом Года в Скроте три раза подряд и получил серебряный кубок, которым наша мама так гордится, но, ой, не знаю…Думаю, есть еще кое-что. Коммерческая тайна, и все такое.
Джед, похоже, некоторое время пообщался с духами, после чего объявил:
– Ну, на самом деле котел уже наполовину готов. И я уверен, если мы запустим его медленно, беспокоиться будет не о чем. В конце концов, я видел пар из маминого чайника, это просто влажный воздух.
Он стукнул огромной рукой по котлу, который стоял на импровизированном постаменте рядом с его верстаком.
– Давай, помоги мне запустить эту штуковину, мы всегда сможем ее остановить, если нам покажется, что все пошло наперекосяк. Мы сможем перехитрить чертов чайник.
Они вытащили гигантский сосуд наружу, хотя Джед гордо нес большую часть груза сам. Его брат смотрел на него с восхищением и благоговением, вернее, это было бы благоговением, если бы он знал такое слово. Он чувствовал, как пот струится у него по спине. Он попятился назад и предпринял еще одну попытку увещеваний:
– Ой, ну не знаю, Джед, они делали все эти штуки с измерениями, рычагами там и прочим, и когда оно зашипело, оно чертовски здорово зашипело.
– Да-а, и я заплатил доллар, чтобы на это посмотреть! Не волнуйся ты насчет этой скользящей палки… Как я говорил, у меня больше мозгов, чем у котла. Если возникнут проблемы, я его на подковы размолочу. Давай, я разведу огонь, а ты поможешь с мехами.
Когда братьям удалось установить котел на открытом воздухе среди деревьев, Горн предпринял последнюю попытку внести ясность в диалог:
– Ой, думаю, все-тки, это слишком сложно, иначе все и всюду делали бы то же самое.
Но, к его ужасу, это предположение только помогло его брату более решительно настроиться на укрощение пара, потому что тот постучал по носу и заявил:
– Это потому, я считаю, что они не такие умные, как я!
В слове «считаю» есть некое смутное беспокойство, которое режет ухо; слишком тяжело понять соображения, по которым что-то кажется более определенным и менее пугающим. Как назло, примерно через двадцать минут ухо оказалось именно тем, что по спирали спустилось из завесы дыма и тумана между искореженных деревьев, которые выглядели так, словно их выкосили драконы, а птицы падали вниз поджаренными…
Мокристу было чуждо понятие «два часа утра» -, времени, которое случалось с другими людьми. Он не возражал против некоторого количества свежего утреннего воздуха, когда был в пути, особенно на железной дороге, что больше походило на палаточный лагерь и потому было весело, но пробуждение в собственной постели в такую рань было отвратительным. Он взывал к небесам о справедливости, хотя и не кричал на сэра Гарри, который только что прибыл на Скун Авеню, притащив на запятках всю преисподнюю.
