Текст книги "Прохладная тень (ЛП)"
Автор книги: Тереза Вейр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10
Старый друг
Мадди потеряла чувство собственного достоинства. Помимо этого, она утратила свою девственность.
Куча людей сказали бы, что давно пора. Давным-давно. Но она всегда гордилась своей непохожестью с Энид. Ее девственность всегда была реальным, физическим тому подтверждением.
Как она позволила произойти такому?
Теперь, день спустя, сидя за кухонным столом Энид, она даже не получала удовольствия от воспоминаний, в любом случае немногочисленных воспоминаний. Она была слишком возбуждена и разгорячена. Все что осталось после – это распухшие губы и болезненное ощущение. Там. Она в считанные секунды перестала быть фригидной ханжой и превратилась в сексуальную маньячку.
Что на нее нашло?
Она занималась с ним сексом. Не говоря уже о том, что это был незащищенный секс. На сегодняшний день, в двадцатом веке – это глупейший поступок, который может совершить человек.
Она, которая не имела секса ни с одним из ее парней. Даже с Харрисоном, который просил и умолял.
Эдди Берлину даже не надо было просить. Он всего лишь коснулся ее и она буквально взорвалась.
Энид. Она превратилась в Энид.
В довершение ко всему, Эл требовал с нее тридцать процентов от выручки.
– Не заставляй меня посылать за тобой одного из моих парней.
И это сподвигло ее к решению еще более неотложной проблемы.
Она была разбита.
И несмотря на почти неодолимое желание запихать Хемингуэя в машину и свалить ко всем чертям, судя по всему, ей придется застрять в Честере на некоторое время.
Она собиралась запихать в дальний угол своей памяти случай с Эдди и поискать работу.
Она собиралась найти работу.
Стоило начать с внимательного чтения раздела для тех, кто ищет работу, в газете.
Она просмотрела первую колонку. «Телефонный агент».
Она их терпеть не могла и всегда бросала трубку, не дослушав предложения услуг. Как она могла стать одной из них?
«Сделай деньги на подкладывании бюллетеней». Звучит как жульничество.
«Водитель автобуса.» Нужна специальная лицензия. «Водитель грузовиков». Специальная лицензия. С ее любовью к дороге, она могла бы попробовать.
«Няня». Она мало что знала о детях.
«Официантка»
Она была однажды официанткой. И получала много чаевых.
Она досмотрела предложения до конца и перешла с раздела «Требуются работники!» на раздел «продается». Вот так. Она ни на что не пригодна.
Она еще раз заглянула в объявления о работе, вернувшись к «официантке» и на этот раз вчитываясь в детали.
«Нужна официантка для коктейлей в один из Небрасковских клубов. Возможность заработать чаевыми до двухсот долларов за ночь»
Две сотни долларов?
Она позвонила и назначила встречу с менеджером.
Мясистый, потный, с засаленными волосами менеджер Стадса развалился на своем месте, наблюдая, как Мадди читает листок с правилами и постановлениями.
Первое, что она заметила – грамматика. ‹…› She’d never gotten the hang of the lay/lie thing. or the drink/drank/drunk. the swim/swam/swum, но по крайне мере она старалась избегать двойного отрицания.
‹ короче она почитала листочек и до нее дошло, что возможно в ее обязанности будет входить не только работа официанткой›
Окей.
Она опустила лист. Вместо того, чтобы передать его менеджеру, она просто уронила его на стол.
– Вы соглашаетесь со всем пунктами? – он шумно глотнул из банки с надписью Испанская муха, его глаза прилипли к ее вспыхнувшим щекам.
– О, конечно, – вежливо ответила она – никаких проблем.
Когда же она наконец-то поймет, что ничего не достается просто так. Есть причина для двухсот долларовых ночных чаевых.
– Вот это ты наденешь.
Он наклонился, выдвигая ящик стола.
На одном его пальце болтался клочок красного сатина – трусики "танга". Затем она полез обратно и начал еще что-то вытаскивать.
– У меня здесь где-то были декоративные накладки на соски.
Она не наденет такого рода вещи под свою одежду. Иначе она будет более голой, чем просто голой. Ее высоконравственность резко упала, но она не настолько отчаялась.
– Я думаю, что мне пора идти. – сказала Мадди.
Она пошла, и звук изобретательных ругательств мужчины преследовал ее до самой двери.
Может быть телефонный маркетинг не так уж плох, говорила она себе, направляясь к машине. По крайней мере одежда будет при себе.
Она могла бы заявить о том, что безработная и получать талоны на еду, но она уже прошла этот унизительный опыт раньше, и теперь скорее заложит все вещи Энид, чем пойдет в Департамент социального обеспечения еще раз.
Этим же вечером она отметилась в сервисе по устройству на работу, где она прождала 2 часа, поговорила с кем-то, кто не знал с какой он планеты, не говоря уже о том, какая работа доступна для жителей земли. (понимаю, звучит как бред, но там непереводимая игра слов). Затем она вернулась обратно домой – а точнее в дом Энид.
Она выскользнула из машины и попыталась пробраться в дом, не разбудив Эвелин, но у домовладелиц, судя по всему есть чутье на такие вещи. Она поймала Мадди на пол пути к дому и передала ей грабли.
– Лучше разрыхли участок, прежде чем трава совсем засохнет.
Мадди взяла грабли, начиная ощущать себя кем-то вроде раба.
– Я не уверена, что смогу сделать это.
– О, держу пари, ты управишься со всем вовремя.
Было ли это завуалированной угрозой? Мадди провела немало неприятных минут, пытаясь постигнуть эту женщину. Все, что ей было известно это то, что их приоритеты кардинально отличались и она разговаривали на совершенно разных языках.
Ускользнув, Мадди прочесала дом в поисках вещей под залог и появилась с двумя уродливыми абажурами, автоответчиком и телефоном. Ее желудок громко бурчал и голова стала подозрительно легкой от недостатка еды. Она оглядела магнитофон – в ломбардах любят такого рода вещи – но потом решила оставить его на потом.
Десять баксов. Это все, что дал ей тот парень. Десять жалких баксов.
Ее желудок перешел от стадии грохотания к стадии «больше невозможно уменьшаться». Она взяла деньги и направилась в ближайший продуктовый универмаг. Упаковка кошачьей еды, арахисовое масло и буханка хлеба. Это все, что она могла себе позволить.
«Хемингуэй не знает, как ему повезло» – подумала она, становясь в очередь в экспресс кассу за женщиной вместе с маленькой девочкой.
Мадди не жалела о своей одинокой, бездетной жизни, но иногда, когда она видела детей со своими матерями, она чувствовала сладостно-горький материнский инстинкт.
Ребенок напротив выглядел на пять-шесть лет. Длинные шелковистые волосы. Невинные глаза, которые в данный момент смотрели не иначе как в самое сердце Мадди. О, эта милашка собирается что-то ей сказать.
– У меня есть вагина.
Глава 11
Нет оправданий
Хемингуэй атаковал сумку, прежде чем Мадди смогла ее открыть; сухой кошачий корм посыпался на пол.
– Это все упрощает.
Опустившись на колени, Мадди рванула упаковку, расширив отверстие, чтобы облегчить Хемингуэю доступ и наполнила керамическую миску свежей водой. Затем она приступила к поеданию своего собственного пайка из хлеба и арахисового масла. На десерт был аспирин.
Невесомое состояние в ее голове постепенно сходило на нет, и она решила, что пришло время для очередного визита в полицейский участок.
Офицер Гейбл ни черта не разузнал.
– Вы не заезжали к Эдди Берлину, ведь так?
– Вообще-то нет. – он явно испытывал неудобство.
– Вы говорили мне, что поедете меньше чем через три дня.
– После того, как вы ушли я передумал. Я не могу тревожить людей понапрасну. Если у вас найдутся какие-нибудь доказательства, дайте мне знать. Тогда и поглядим, что я могу сделать.
Замечательно.
Мадди не хотела возвращаться к Эдди, но она собиралась это сделать.
Если копы не намереваются решать вопрос о ее пропавшей сестре, тогда она возьмет дело в свои руки. В этот раз она пойдет прямиком к его двери и проникнет внутрь.
Если его не будет дома…
Она оставила машину в начале дороги, передний бампер указывал в противоположное направление. Полная готовность к быстрому старту.
Она пробиралась сквозь темноту, завеса из деревьев и виноградной лозы закрывала солнце.
В начале, когда она шла к дому, дорога в тени казалась ей прохладной. Но потом начали роиться насекомые. Заманчивая поначалу прохлада устратила свою привлекательность.
Под навесом из деревьев не было никакого, даже самого легкого ветерка. И влажность, которая поначалу дала ей иллюзию прохлады, сейчас стала поистине удушающей.
Москит сел на ее лицо. Она прихлопнула его. Еще один опустился на ее руку. Она хлопнула еще раз, размазав пятно крови. Она ускорила шаг, достигнув наконец относительно расчищенного участка, и с облегчением ощутив дуновение ветра.
Оставив москитов позади в темноте, она подошла к дому и постучала в незакрытую дверь. Если он окажется дома, она будет ему всячески противостоять. Кто она такая, почему она здесь. Жаль, что она не сильно преуспевала в этих шпионских штучках. С другой стороны, если его нет дома…
Она постучала еще раз.
Подождала.
Кинула взгляд через плечо.
Никаких собак, затаившихся в засаде.
Она обхватила пальцами ручку передней двери и потянула, несмазанный метал заскрежетал, словно шарниры от старого гроба.
Она взялась за шарообразную ручку дубовой двери, ее сердечный ритм участился, когда она[ручка] повернулась. (прим. пер. у них двойные двери обычно)
Она распахнула тяжелую дверь.
– Э-эй. Есть кто-нибудь дома?
Голос эхом отразился от стен.
Она крикнула еще раз, громче.
Ничего.
Последний раз обведя взглядом участок, она ступила на порог, закрывая за собой дверь.
Темно.
Душно.
Как в склепе.
Она поднялась на лестничную площадку. Справа – находилась гостиная, слева – кухня.
Она повернула налево. (прим. пер. можно было догадаться)
Это была огромная фермерская кухня с колодой для разделки мяса посередине. С потолка свисали высушенные травы, связанные нитками в пучки.
Столешница была уставлена кувшинами, растениями, коробками и сумками с нераспакованными продуктами. Выше фарфоровой двойной раковины располагалось окно, почти полностью закрытое плющом сладкого картофеля, растущим из кувшина с картошкой внутри.
Она вгляделась между стеблями, стараясь увидеть что-то через грязное окно. Но это было все равно что смотреть в бутылку вверх дном. Она вспомнила песню Нейла Уанга, в которой говорится, о том, что мужчине нужна горничная.
Она даже не знала чего искала, даже не представляла себе, что ожидала найти здесь. Возможно что-нибудь, принадлежащее Энид. Какие-нибудь доказательства того, что она была здесь.
Мадди прошла через кухню. В конце – дверь. Справа от двери были узкие деревянные ступеньки, ведущие наверх.
Она ступила на них, стараясь перемещаться тихо; каждая ступень скрипела под ее ногами.
Спальня.
Его спальня.
Жарко. Удушающе жарко. И темно.
Едва ли не мансарда. Наклонная крыша. Следы от ногтей, вжимавшихся в дерево. В одном конце комнаты, прямо над единственной узкой кроватью – маленькое, открытое окно.
У кровати – перевернутый оранжевый ящик. На нем – колеблющийся деревянный вентилятор.
Она представила его лежащим на смятых простынях, наполовину одетого и с напряженными мускулами.
Напротив кровати стояла тумбочка с ручной лампой и свертком газет.
Она подошла к ней и стала просматривать бумаги, в надежде что-нибудь найти.
И в глубине души она знала, хотя все еще отрицала, что ищет не разгадку исчезновения Энид, а разгадку Эдди Берлина и только его.
Бумага из блокнота. Спичечные коробки. Исписанные листы. Ничего, за что можно было бы зацепиться. Больше похоже на «поток сознания». Сплошные чувства, эмоции, ощущения.
Она посмотрела в окно. Снаружи темнело.
Она повернулась и поспешила вниз по ступеням в гостиную.
Как и во многих старых домах, гостиная была отгорожена от остальной части дома массивной раздвижной дверью. В данный момент дверь была закрыта.
Ей пришлось приложить усилие, но в конце концов дверь поддалась достаточно, для того, чтобы Мадди просунулась через нее в комнату. Некоторое время ее глаза привыкали к темноте.
Пыль. Было ее первое впечатление.
Паутина – второе.
Под подошвами ботинок – грязь. Плесень. Возможно несколько мышиных скелетов. Эту комнату определенно не использовали.
Посередине стояла маленькая печь, отапливаемая дровами, с дымоходом, упирающимся в потолок и под углом в 45 градусов касающимся узорчатых обоев, вроде тех, которые не использовали уже целую вечность.
Диван. Возможно, темно-зеленого цвета. Вероятно обитый шерстью. С диванными подушками. Пара стульев. Кофейный столик из старого дерева.
В конце комнаты стояло пианино. Напротив него – кусок ткани, что-то закрывающий. Она пересекла комнату и подняла ее за один угол. Взметнулось облако пыли.
Гитара. Акустическая гитара вертикально стояла на металлической подставке.
Ничего удивительного. Эдди когда-то разъезжал с группой. У него должно было быть необходимое оборудование. Она только не понимала, зачем он держит все это взаперти? Почему не использует эту комнату?
Что она творит?
Сваливай отсюда.
Мадди уже собиралась поворачивать и уходить, когда снаружи кто-то засвистел.
Ее дыхание остановилось.
А затем она услышала шаги. На крыльце.
Эдди вернулся.
О нет!
Единственный путь наружу – тот, которым она сюда пришла.
И она оставила дверь открытой.
Она оглядела комнату, затем подбежала к двойным темным портьерам, свисающим с потолка до пола. Она раздвинула их, взметнув пыль.
Окно.
Она уперлась руками в оконную раму и толкнула вверх. Не поддается. Она рванула еще раз.
Безрезультатно. Возможно рама размокла от влажности.
О Боже. О Боже.
Она услышала, как хлопнула входная дверь.
– Что случилось, Мерфи?
Собака заскулила.
– Что-то не так? Что..
Молчание.
Он заметил открытую дверь.
Мадди скользнула под занавески. Ноги тряслись. Сердце молотило в грудь.
Она услышала его размеренные шаги, приближающиеся в ее направлении, эхом отдающиеся от пола.
Шаг, шаг, шаг.
Остановился.
Поскуливание. Собачье поскуливание. Мерфи просунул голову за занавески. Холодный мокрый нос коснулся ее голой ноги.
Мадди развернулась. На этот раз она всем своим весом налегла на окно.
Ее руки ударились об него, стекло разбилось.
Удар растряс раму. Мадди рванула окно вверх и прыгнула вниз.
Глава 12
Настали чёрные дни
Эдди прыгнул в окно вслед за взломщиком, перекатившись, когда его колени столкнулись с землей. Затем он поднялся на ноги и побежал в сторону, где заметил движение и услышал звук торопливого бега.
Может он и наплевал на кучу вещей в своей жизни, но быстро бегать он еще не разучился.
Он мчался. Волосы вились вокруг его шеи. Он длинными скачками преодолевал расстояние, пробираясь между деревьев, сквозь спутанные ветки кустов.
Подонок, проникший в его дом, начал сдавать позиции.
Эдди сделал рывок.
Его руки соприкоснулись с мягкой кожей. Прядь волос задела его лицо.
Ее волос.
Этот момент длился достаточно долго, чтобы он осознал что к чему. Он мысленно представил их обоих, словно в замедленном кадре, прежде чем они рухнули на землю.
Он резко развернулся при падении, увлекая ее за собой и принял удар на себя.
Всегда джентльмен.
Он не почувствовал боли, когда она растянулась на нем. Его пах оказался прямиком между ее бедер.
Мгновенная эрекция.
У него одновременно возникли две мысли: было замечательно держать ее снова, она с самого начала преследует какую-то цель.
Она все еще за чем-то охотится.
Она удивила его, закричав. Она постоянно удивляла его. Этот звук был довольно многозначителен.
Паника. Смущение.
Страх?
Он и правда распознал в ее голосе неподдельный страх?
Было темно. Он набросился на нее. Есть основания? Может быть.
– Вообще-то это я тот, кто должен был кричать. – заметил он как бы между прочим.
Он ожидал этого. Еще одной встречи с таинственной женщиной.
Она стала вырываться и уперлась ему в грудь. Знакомый сценарий. Он отпустил ее руки. Она выпрямила верхнюю часть туловища так, что оказалась плотно и тесно на нем сидящей.
Он обхватил ее бедра и приподнялся, вжимаясь в нее. Это походило на безумие, но ему было все равно, что она вломилась в его дом. Он хотел ее. Сейчас.
Она прекратила бороться.
– Н-не надо. – ее голос звучал испуганно.
– Н-не делай это.
– Что? Это?
Он сделал очередной продолжительный и настойчивый толчок вперед. Он весь горел после гонки. Она заставила его гореть.
– Д-да. – задыхаясь – то есть нет.
И еще раз он различил нотку замешательства, как будто она не была вполне уверена что чувствует в данной ситуации. He could relate.
– Н-не делай этого.
В прошлый раз она не взяла деньги. Возможно, это смущало ее.
– Не беспокойся, я заплачу.
Он просунул руку между их горячими телами. Он расстегнул пуговицы на ее шортах, затем потянулся к «молнии».
Что-то подозрительно похожее на всхлипывание остановило его руку.
– Представь, что это еще один день в офисе. Ежедневная рутина.
Она шмыгнула носом.
– Я-я не проститутка. По крайней мере, больше не проститутка. Я-я уволилась. Вот что я сделала.
Почему у него такое чувство, будто она сочиняет это на ходу?
– И вы можете это сделать? Просто уволиться?
– Если недостаточно хороши.
– Эй. Ты была хороша. Поверь мне.
– Я… Да?
Ее голос звучал так, словно она не была уверена.
За какого идиота она его принимает? Теперь, когда она охладила его своими всхлипываниями и игрой в невинность, он начал злиться. Он начал сопоставлять все произошедшее.
Она прикинулась проституткой, чтобы пробраться в его дом. И сейчас претворяется невинной девственницей, чтобы он ее отпустил.
Она трахалась с ним, вот что она делала. Она использовала секс, чтобы вторгнуться в его пространство, его личную жизнь. Четыре года назад, после того, как Бек был застрелен, никто не нарушал его уединения в такой степени.
– За чем ты охотишься?
Он задал вопрос, хотя знал ответ. Песня. Песня Рика Бека. Вот, что она хочет. Вот, что все хотят.
Она не ответила.
– Черт побери!
Он отпихнул ее, вскочил на ноги, затем поставил ее перед собой, развернулся и отошел на несколько шагов.
Она качнулась. Еще одно представление. Эта женщина заслуживала премии.
– Живей. Мы идем в дом. Нам нужно поговорить.
Прежде чем она сообразит удрать от него, он схватил ее за руку и потянул, принуждая идти за собой.
Она сделала неустойчивый шаг и врезалась в него. Он двинулся вперед через темноту, крепко удерживая ее руку.
Под тяжелым навесом из деревьев было темно как в аду. Ни звезд, ни луны, чтобы осветить дорогу. Этот путь был ему знаком, но не до такой степени, чтобы благополучно уклоняться от случайных веток, хлещущих по лицу.
Он чувствовал, что она спотыкается за ним.
Никакой пощады.
Он ускорил шаг.
Она – нет.
Никакой пощады.
Он не мог быть таким жестким с ней, не важно какое жульничество она замышляет. Он замедлил шаг.
– Ну же. – сказал он мрачно, тотчас же пожалев о том, что тащит ее за собой.
– Н-не могу.
– Что ты имеешь ввиду, говоря, что не можешь? – Он резко потянул ее за руку. – Пойдем.
– Н-не могу. Не буду.
– Ты хочешь, чтобы я сдался. Отпустил тебя, чтобы ты могла слинять. Забудь об этом. Я не поддаюсь на подобные уловки.
Она упала. Без преувеличения.
Фактически сложилась. Только так он мог описать это.
Эта женщина заслуживала Оскара. Эмми. Золотой Глобус. Он никогда толком не разбирался в этих вещах.
– Ты чего-то заслуживаешь. Я просто не знаю чего конкретно.
Она лежала у его ног.
– Избиения? – пробормотала она в землю. – Изнасилования? Как насчет изнасилования?
– О чем ты говоришь?
Может ее послали шантажировать его? Некоторые люди считали, что он купается в деньгах. Разумеется, он когда-то их загребал, но большую часть оставил матери Рика.
– Я никогда не причинял боль женщине. – признал он неохотно, раздраженный тем, что она вытянула у него это признание первой важности. Разве можно напугать женщину, чтобы она заговорила, если ты признался, что не тронешь ее?
– Даже такой занозе как ты. А теперь вставай.
– Н-не могу.
– Ты выводишь меня из себя. Ты, действительно, выводишь меня из себя.
Она обвила руки вокруг его ноги и прислонила лицо к голой коленке.
– Не кричи на меня. – Слова были произнесены тихим, печальным шепотом. – у меня раскалывается голова.
So much for being tough. Его решимость рухнула.
Играла она или нет, но она тронула его. Он мог даже убить пару драконов для нее. Или выпить касторового масла. Черт, моторного масла.
– Ну же, родная.
Не в его привычках было бросаться словами, но ласковое слово уже слетело с его языка, словно он произносил подобное постоянно.
– Ну же. – перед этим он подхватил ее под руки. Сейчас он взял одну ее руку, затем другую.
Липкая.
Ладонь ее правой руки была липкой.
Кровь.
Она не претворялась. Она поранилась. И она запугивал ее. Боже.
Он наклонился и поднял ее на руки. ‹…› Затем широкими шагами направился к дому.
На кухне он сманеврировал в сторону, толкнув локтем выключатель на стене, свет полностью осветил ее лицо.
На ее блузке была кровь.
Он опустил ее на пол. Она истекала кровью? Он провел пальцами по ее лбу, ее шее. Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него.
Огромные, темные глаза на мертвенно-бледном лице.
– Мы собираемся заняться этим?
Он издал сдавленный звук.
– Не прямо сейчас. – Он поднял одну ее руку, потом другую.
Глубокий порез. Около четырех дюймов длиной от запястья к сгибу ее руки.
Он пристально вгляделся в него. Когда он поднял глаза, она смотрела на него.
– Привет.
– Привет.
Ее глаза переместились с его лица на ее руку, затем обратно.
– Ты истекаешь кровью – сделал он выдающееся наблюдение.
– Не беспокойся. У меня отличная свертываемость крови. – Ее веки, затрепетав, закрылись.
