Текст книги "Прохладная тень (ЛП)"

Автор книги: Тереза Вейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 23
На улице

«Ты не можешь уехать, Мадди. Пожалуйста, не уезжай.»

Мадди уставилась на своего босса, удивленная его реакцией.

"Твое шоу начинает раскручиваться, собирает все больше слушателей каждый раз. Ты не можешь уйти сейчас"

Он будет вынужден найти ей замену. Как только она появилась на радиостанции, скучной и безнадежной, он перешел на 8-часовые бобины.

Сейчас они сидели в комнате для отдыха на радиостанции, Мадди притулилась в углу клетчатой кушетки, просушивая полотенцем волосы, Хэмингуэй дулся в своей клетке, Брайен сидел на оранжевом стуле и щелкал конфетками.

"У меня нет причин оставаться здесь, в Честере"

"Нет причин! Как ты можешь говорить это?"

Он был одет в серую футболку с огромной надписью XXL спереди. Над кем он пытался посмеяться? "У тебя есть я", сказал он, хлопнув себя по груди. "У тебя есть радиостанция".

Она думала, что ей необходимо быть подальше от Эдди Берлина, подальше от Энид. Жить с ними в одном городе – не очень хорошая идея.

"Я думаю, будет лучше, если я уеду". Это будет самое короткое время, какое она провела в одном месте. Её новый рекорд.

"Диалог. Секрет хороших отношений. Я недостаточно плачу тебе? Так?"

"Это не из-за денег". Она подумала, что не стоит упоминать тот факт, что она еще не видела чека до сих пор, или, что она вынуждена есть еду для кошек.

"Все из-за денег"

Он встал, залез в задний карман джинсов и достал бумажник. Открыл его, вынул несколько купюр и бросил их на светлый кофейный столик, который приобрел почти за бесценок, когда сомнительный отель, расположенный чуть ниже по улице, был вынужден закрыться. "Вытащи свою машину из пруда"

Она уставилась на деньги. Триста долларов.

"Ты устала. Я вижу, что ты устала. Позволь мне позаботится обо всем". Он исчез, затем появился через несколько секунд с газетой. "Мы найдем тебе квартиру. Или дом. Маленький, уютный домик". Он открыл газету, сражаясь с ее страницами, пока не сложил ее до удобного размера. Бросил газету рядом с ней на кушетку, вынул ручку из-за уха и начал обводить объявления.

"Без животных", бормотал он, спускаясь по колонке. "Без животных, без животных…"

Она склонила голову и закрыла глаза.

Это было приятно, даже необычно, что есть кто-то, желающий видеть ее рядом, кто действительно беспокоится, о том, что она может уехать.

Раньше она уходила, и никто не замечал этого. Она не оставляла ни единого следа, ни единого воспоминания о себе.

Она пыталась убедить себя, что ей нет необходимости производить впечатление, даже самое маленькое.

Слова Энид вернулись, не давая ей покоя. Нет, она никогда не сделала ничего значимого в своей жизни, большого или маленького.

"Что ты сказала, Мадди?"

Возможно, было бы неплохо иметь немного стабильности хоть на время. Всего лишь на небольшое время.

На деньги, которые Брайен бросил на кофейный столик Мадди вернула машину и заплатила за квартиру вперед.

"Это аванс" сказала она Брайену, когда он пытался убедить ее, что эти деньги были бонусом. Она бы чувствовала себя виноватой, если бы оставила все как есть.

Ведя машину из полицейского участка, где ее глушитель заново прикрепили, Мадди потянулась под сиденье, чувствуя рукой кусок оберточной упаковки, пару грохочущих банок содовой, пока ее пальцы не наткнулись на прохладный твердый пластик.

Коробка от кассеты.

Мадди упаковала демо-касеты в кейс, когда приехала в Небраску. Перед отъездом она достала демо-версию Рика Бека и демо группы "Jive Banannas" и бросила кассеты и коробки на сиденье рядом, чтобы можно было дотянуться рукой, пока ведешь машину.

Что-то было не в порядке с кассетой Jive Banannas. Прежде чем она смогла послушать демо-кассету Бека, ее машину повело. В спешке она схватила непрослушанную кассету и, не проверив, положила ли ее в нужную коробку, затолкала весь хлам под сиденье.

После того как машина выровнялась и вернулась на дорогу, она потянулась к радио. Испорченная пленка все еще была в плеере. Она вынула кассету, нашла пустую коробку под сиденьем, которая случайно оказалась коробкой от демо-кассеты Рика Бека и засунула испорченную пленку в бардачок. Мадди так и не прослушала другую кассету. На самом деле она вообще забыла об этом, до вечера, когда появилась Энид. Поскольку большая часть демо-пленок ничего не говорила о том, что на них, Энид не забрала их.

Мадди открыла коробку Jive Bananas и вынула демо Рика Бека.

У нее было намерение отослать пленку Эдди, даже не слушая ее. Но искушение было слишком большим.

Она вставила пленку в плеер.

Глава 24
Прохладная тень

Рик Бек.

Это был действительно Рик Бек.

Она не могла поверить в это.

От его голоса у нее побежали мурашки по телу.

Акустический концерт Рика Бека. Версия, не предназначенная для трансляции.

Простая. Один человек с акустической гитарой. И больше ничего. Без спецэффектов. Ничего электронного. Ничего компьютеризированного.

Только человек, открывающий свою душу.

Она остановилась посреди дороги. Она прибавила громкость.

Один голос.

Один инструмент.

Тревожащий.

Эмоциональный.

«Прохладная тень».

 
Положи меня в прохладной тени,
Под небом кобальтово-синим,
Положи меня в прохладной тени,
Пока я умираю, меня ты сохрани.
 

Она слушала запись снова и снова, пытаясь насытиться ею, зная, что этого никогда не случится. Песня была классической, такая будет конкурировать с любыми песнями Битлз, когда-либо написанными.

Песня, которую никогда не слышали.

Она положила запись в конверт, подписала его и опустила в почтовый ящик.

Глава 25
Давно ли мы виделись?

Затаив дыхание, Джейсон съезжал на велосипеде по изрытой колеями дороге, которая вела к Эдди. Между рулем, находился громко играющий магнитофон, прикрепленный несколькими тросами. Это был магнитофон, который дал ему Эдди. Джейсон никогда не мог запомнить имена исполнителей музыки, но эта запись была громкой и веселой. Ему это нравилось.

Амортизатор.

Какое таинственное слово. Он должен спросить Эдди, думает ли он тоже, что это фантастическое слово. Джейсон проговорил его вслух – так он не забудет. Он забывал многие вещи. "Амортизатор. Амортизатор." Чем больше он повторял, тем таинственней оно звучало.

Он спешил добраться до Эдди. Он любил Эдди. Он любил Мерфи. Они не высмеивали его как некоторые. Эдди никогда не смеялся над ним. Иногда Мерфи смотрел на него с открытым ртом, но не смеялся. Он был только счастлив.

Джейсон поехал быстрее. Он всегда прибавлял скорость в переулке. Там было темно. А он не любил темноту.

Он выехал на поляну, и жаркое солнце осветило его лицо.

Лучше. На солнце было лучше, даже если оно слепило глаза.

Щурясь, он остановил велосипед, выключил магнитофон, качнул ногой и опустил откидную подножку.

Когда он ставил велосипед, подножка увязла в грязи. Джейсон подхватил руль, чтобы велосипед не упал. Он откатил его вперед на несколько дюймов, пробуя другое место. И другое. Пока, наконец, не нашел подходящее.

Он посмотрел на серый покрашенный дом. Дом с привидениями. Вот на что он был похож. Дом и переулок были двумя вещами, которые Джейсон не любил, идя к Эдди. Эдди должен покрасить дом в ярко-оранжевый.

Джейсон пошел к дому, остановился и вернулся, чтобы забрать почту для Эдди – один небольшой конверт. Он достал его из корзины, прикрепленной к багажнику велосипеда, и пошел к двери, разглядывая конверт.

Эдди Берлин

RR1

Честер, Небраска.

Он был таким легким, казалось, что он совсем пустой.

Джейсон хотел открыть его, но Адель говорила, что это нехорошо – открывать чужую почту.

Он постучал, но Эдди не открыл дверь, как обычно.

“Эдди?”

Он постучал снова, затем осмотрелся вокруг.

Эдди никогда не уходил. Это была одна из тех вещей, который Джейсон любил в нем. Он всегда был там, где должен быть.

“Эдди?”

Он звал не слишком громко, на случай, если рядом был призрак или кто-то еще.

Он испугался. Совершенно один около большого, похожего на привидение, дома, смотрящего на него. Но для того, чтобы вернуться домой, он должен был ехать через темный переулок. Иногда деревья дотягивались и задевали его. Однажды они порвали его рубашку и оцарапали лицо.

Он услышал мягкий глухой стук.

Он посмотрел вниз.

Конверт. Он лежал рядом с ногами. Что он делал на земле?

Он наклонился и поднял его. Когда он это делал, один край конверта открылся, и что-то выскользнуло.

Пластмассовая коробка. Внутри была кассета.

Он отбросил конверт и поднял кассету.

Уставившись на нее, держа ее обеими руками, он вернулся к велосипеду. Он вставил кассету в магнитофон и начал слушать.

Музыка.

Он любил музыку.

Улыбаясь и больше не боясь, он поднял подножку велосипеда и поехал в сторону дома.

«Это не сумасшедший дом,» – повторила психотерапевт Эдди в десятый раз. «Это – центр реабилитации.»

Он знал это. Он просто любил подшучивать над ней. Эйприл – ее звали Эйприл – всегда выходила из себя, когда он называл это место сумасшедшим домом.

Центр реабилитации был идеей Макса. Он был с ограниченным доступом – здесь лечились только люди с фобиями.

"Это только на шесть недель," объяснял Макс, пробуя убедить Эдди, что это хорошая идея. И затем он сказал Эдди "Он находится в Колорадо."

"Это недопустимо"

"Я жду тебя там. Ты не пожалеешь – это стоящее дело. Я обещаю."

Он не солгал.

Эдди смутно помнил полет на самолете. Он не понимал ничего, пока не прибыл в Колорадскую клинику.

В комнате, кружащейся вокруг него, он пытался все осмыслить. "Чертова сделка" – проговорил он, едва ворочая языком. "Накачали меня наркотиками, чтобы доставить в реабилитационный центр". В этом не было смысла. Но ему это понравилось.

Все смеялись.

Прежде, чем пойти спать, возможно, смеялся и он.

Когда он, наконец, пришел в себя, то спросил психотерапевта: "Так каковы правила игры?"

"Вы не должны мешать мне, чтобы я могла помочь вам научиться помогать себе. Я хочу, чтобы вы были в состоянии пойти куда-нибудь и сделать что-нибудь".

Но было ли это то, чего хотел он? Он сомневался.

«Энид уходит,» сказала Эвелин Мадди, пока они заканчивали оклеивать последнюю, цементную ступеньку. Теперь шаги Эвелин во внутреннем дворике и на тротуаре были приглушены ковром.

"Какой-то парень приехал на большой машине и предложил подвезти ее"

Исчезла снова, думала Мадди, вытирая засохший клей на пальцах.

"Так если тебе нужно место, чтобы остаться…"

Возможно ли, чтобы она начала нравиться Эвелин?

"Мне нужно сразу сдать комнаты в аренду, чтобы я не потеряла много денег."

"Спасибо, но я уже нашла маленькую квартиру на Восьмой улице."– Она была хороша спальней без окон, так как Мадди спала днем и мечтала о темноте.

Темнота в квартире подходила к темноте в ее сердце.

Она чувствовала себя такой опустошенной. Такой преданной.

Энид. Ушла. Все, что осталось от ее семьи.

Эдди. Он даже не попытался связаться с нею. Но чего она ожидала? Она назвала его подонком. Она обвинила его в разгроме дома Энид. Он, наверно, ненавидел ее.

Джонатан. От него она тоже не получала известий. Ни разу, с той ночи. Возможно, это было к лучшему, но она скучала по нему. Она пропустила их встречу. И ее время было упущено. Она боялась, что могла забеременеть.

Ее плохое настроение, должно быть, было очевидно даже для Эвелин, которая не была очень проницательной.

Она неуклюже похлопала Маги по плечу.

"Ничего такого ты не сделала", сказала она грубовато. "Просто у тебя плохая сестра"

Мадди должна была поговорить с кем-нибудь. Она больше не могла держать это в себе.

"Эвелин, мне кажется, я беременна"

"Беременна? О боже."

На этот раз ей больше нечего было сказать.

"Я не знала, что ты с кем-то встречаешься, а я ведь не так долго отсутствую"

"Я ни с кем не встречаюсь."

"Но кто же тогда отец ребенка? Он должен быть здесь, поддерживать тебя"

Мадди глубоко вздохнула. "Отец ребенка – Эдди Берлин"

Все краски схлынули с лица Эвелин. "Эдди Берлин?"

Ох… Во всей этой суматохе Мадди забыла, что Эвелин думала, что Эдди убил ее племянника.

"Ты вгонишь меня в гроб, девочка"

"Извините. Мне не следовало ничего говорить. Я даже не уверена, что беременна. Забудьте обо всем, что я сказала, хорошо? "

Эвелин смотрела вдаль. Ее лицу вернулся нормальный цвет. "Ребенок. Рядом со мной не было детей долгие годы. Ты позволишь мне подержать его? Твоего ребенка? Совсем немножко. Ребенок. Подумать только."

«Почему вы не сделаете мне лоботомию? Так бы мы быстрее покончили со всем этим дерьмом.»– Ноги Эдди лежали на журнальном столике. – «Это было бы куда менее болезненным»

Они продвигались не так быстро, как он хотел. Чертовски медленно.

"Вы все сделали замечательно", ответила Эйприл.

"Я был напуган. Напуган, как в аду"

"Но вы сделали это", настаивала Эйприл. "Вы пошли в банк и оформили депозит. Вы постирали одежду в прачечной. Вы делаете успехи"

"Вы, должно быть, забыли про продовольственный магазин." – Он уже почти закончил с покупками, когда его затрясло от страха. Он бросил тележку в середине овощного ряда, вылетел на улицу и нырнул в машину Эйприл, умоляя отвезти его назад, в центр.

Он не мог назвать это прогрессом.

"Так мы должны были уехать. Это было ожидаемо. Мы будем продолжать попытки, пока вы не сделаете это. "

Этого он и боялся.

Мадди ударила по тормозам и остановилась посреди дороги.

Это было невероятно.

По тротуару шла женщина, очень красивая женщина, с собакой. Ни с какой-нибудь собакой. Эта собака выглядела так же, как Мерфи.

Неудивительно, что Эдди не пытался связаться с ней. Он был занят более интересными вещами. Она была великолепна. Уверенная. Элегантная.

Другими словами, полной противоположностью Мадди.

Мадди изо всех сил пыталась говорить уверено, несмотря на капельки пота на лице и головокружение.

"Ну, а сейчас, юная Натали Мерхант унесет вас в полночь", – произнесла Мадди в микрофон.

Она нажала на плей, сняла наушники и откинулась на спинку стула.

Это не принесло ей облегчения.

Она наклонилась вперед.

Стало еще хуже.

Секунду спустя она задохнулась от боли.

Спазм.

У нее еще никогда не было таких ужасных спазмов.

Трясущейся рукой ей удалось загрузить восемь компакт-дисков. Не обращая внимание на названия песен, она нажала на случайные цифры – ее целью было избежать пауз. И побежала в ванну.

Месячные.

У нее начались месячные.

Задержка была только две недели. Можно ли это считать случайностью?

Она сдержала рыдание и прижала пальцы к дрожащему рту. Это к лучшему, – утешала она себя. Всё это к лучшему. Она не была бы хорошей матерью. Она не могла даже заботиться о Хемингуэе.

О чем это она говорит? Она была бы отличной матерью. Лучшей.

«Вам доставляется еженедельный журнал?», – спросила Эйприл, скрестив ноги.

Эдди показалось, или Эйприл и в самом деле накрасилась ярче и что-то сделала с волосами?

"Я пишу для него" Они сидели в мягких удобных креслах в ее кабинете, освещаемые солнцем.

"И в каком жанре? "

"Поэзия"

"Я не знала, что вы пишите стихи"

"Я только пытаюсь"

"Это замечательно."

"В сумасшедшем доме хороший материал. Вы знали, что Джеймс Тэйлор написал одну из своих лучших песен о девочке, которую он встретил в сумасшедшем доме?"

"Эдди, это не сумасшедший дом."

"'Огонь и Дождь.” Она написана, чтобы показать, что ты никогда не знаешь, что повлияет на твою жизнь. Он не думал, когда писал эту песню, что люди, собравшиеся здесь двадцать пять лет спустя, будут слушать ее."

Лечение Эдди почти закончилось. Он не мог поверить, что провел здесь почти пять недель.

"Вы уезжаете через два дня. Как вы себя чувствуете? "

Испуганным. Очень испуганным.

Но он наконец покорил продовольственный магазин. Он посетил почтовое отделение. Он даже катался по городу, хоть и не имел водительских прав.

Эйприл была чертовски хорошим специалистом, и он признавал это.

"Я не знаю" сказал он наконец, отвечая на ее вопрос.

Она наклонилась, смотря ему в глаза. " Я буду скучать по вам"

Не делай этого, хотел он сказать. Не приближайся ко мне. Ты хороша, но это не сработает.

Он мог понять ее состояние. Он не был желанной добычей, но в старом hеабилитационном центре не так много мужчин, чтобы выбирать.

"У вас есть мой номер," сказала она ему. "И здесь – " Она вытащила визитную карточку, набросала что-то на обратной стороне, и вручила ее ему. У нее были длинные ногти. Розовые. Разве они не были короткими и обгрызенными, когда он регистрировался? Да. Это было так, он еще подумал, что за психотерапевт грызет ногти.

Он посмотрел на визитку.

Ее домашний номер телефона.

"Это будет нелегко. У вас будет несколько тяжелых дней, но не позволяйте им задерживаться. Если вам что-нибудь понадобится или захотите поговорить,"– сказала она, – "звоните".

Какая женщина захотела бы мужчину, которого она лечила? Такое страшно представить.

И все же он не знал, сможет ли обойтись без нее. У нее была необъяснимая способность прогонять его страхи. И он находил это чрезвычайно привлекательным. Не то, чтобы она не нравилась ему внешне. Нравилась. Но она не волновала его. Не бросала ему вызов. Не заставляла его чувствовать себя живым.

Появилось искушение показать ей, что она его заинтересовала. Но это было бы не справедливо по отношению к ней, и не честно по отношению к нему. Даже если бы он смог влюбиться в нее, она всегда была бы напоминанием его слабостей.

Он не хотел опираться на женщину, которую любил. Он не хотел быть бременем для женщины, которую он любил. Он хотел равные отношения, в которых он тоже мог бы отдавать. Это был единственный способ не чувствовать себя ущербным.

"Спасибо." Он протянул ей руку.

Она задумалась, затем сжала ее в сильном дружеском пожатии.

До этого, он никогда не заглядывал вперед. Сейчас он представил завтрашний день, и это испугало его.

Действительно ли он готов был пойти вперед? Эта мысль пугала его.

Но там была Мадди. Если бы он вернулся домой, в свой безопасный мирок, у него не было бы шанса вновь увидеть ее.

А он хотел бы увидеть ее снова.

Глава 26
Абсолютная паника

«В эфире голос ночи,» – проговорила Мадди в микрофон. Она скучала. И грустила. И устала.

"Мэри."

"Джонатан." Она прижала руку ко рту. Было так хорошо услышать его голос.

"Мы в эфире?"

Она проверила свет монитора, чтобы убедиться.

Она так много хотела рассказать ему, так нуждалась в разговоре с ним. "Нет, не в эфире."

"Хорошо."

"Я боялась, что никогда не получу известие от тебя."

"Я был далеко."

"В отпуске?"

"Я так и думал, что ты скажешь это. Я был в своего рода… больнице."

"Больнице?" Ее сердце почти остановилось. "Ты был болен?"

"Я думаю, что это можно назвать центром реабилитации."

"Центром реабилитации?" Нет, Джонатан. Она всегда ощущала трагедию в нем. "Ты был в центре реабилитации?"

"Сумасшедший дом. Я предпочитаю называть его сумасшедшим домом. Не так политкорректно, как ты понимаешь."

Нет, о нет. Только не Джонатан. Их последняя беседа подтолкнула его к краю? "Я так сожалею. Мне жаль, что я не знала."

"Все хорошо. Я в порядке. Есть только одна проблема. Причина, по которой я туда пошел, была из-за того человека, которого я встретил. Из-за нее, я хотел пробовать изменить мою жизнь."

"И это – проблема?"

"Да, потому что она уехала. Я не могу понять, почему люди, которых я люблю, всегда уходят."

Он разбивал ей сердце. "Я сожалею." Ее слова казались такими неправильными. "Я должна поставить другую песню. Не вешай трубку, хорошо?" Теперь, когда он был на линии, она не хотела, чтобы он повесил трубку. "Ты все еще будешь здесь, когда я вернусь, не так ли?"

"Будь уверена. И, Мэри… Я скучал по тебе."

Он скучал по ней, понял Эдди, сидя на передней площадке. Мерфи, которого он забрал от Джоан, лежал в его ногах, и они оба ждали, пока Мэри вернется на линию.

Он начал звонить ей, потому что ему нравился ее голос, и потому что он любил ее стиль, но потом он быстро понял, что любит ее. Ее индивидуальность. Ее чувство юмора. Манеру, которой она выражала свои мысли.

Она говорила о вещах, которые имели значение. Не о погоде. Не о последним телешоу.

Они думали одинаково.

Он не мог сказать такое ни о ком другом. Всю свою жизнь он смотрел на мир под искаженным углом. И теперь он наконец встретил кого – то, кто видел тот же самый мир, который видел он.

Это было прекрасное чувство.

Разговоры с Мэри заставил его понять только, насколько одинокой была его жизнь. Разговоры с Мэри заставил его чувствовать себя менее одиноким.

Мадди.

Что насчет Мадди?

Он тосковал без нее. Особенно теперь, когда он вернулся. В то время как он был далеко, он продолжал думать о ней, представляя их вместе. Представлял ее переживания. Он всегда имел бурное воображение.

Она была так холодна. Так невыносима. Так горяча, так сладка, она была таким искушением.

Мадди была вызовом.

Мадди была наказанием.

Мадди уехала.

Назад в Аризону. Назад другу. Назад к кому-то, кто не нападал на нее и не держал ее в заключении. Кто-то, кто не был подонком.

"Ты все еще здесь?" спросила Мэри, возвращаясь на линию.

"Конечно, здесь."

Они разговаривали как раньше, как будто не прошло столько времени, как будто они говорили только вчера. Это была непринужденность, связанная с хорошей дружбой.

"Ты думаешь, что важно сохранять семейные связи, даже если единственное чувство между родственниками – враждебность?" спросила она его.

"Иногда," – начал он, ", если отношения являются разрушительными, ты должна идти дальше ради собственного благополучия."

Она молчала. "Плохо, когда кто-то попадает в подобную ситуацию."

"Мэри, кто-то делает тебе больно?"

"Нет, все хорошо."

По ее голосу это нельзя было сказать. Боль была все еще там.

"Я пошла дальше," сказала она.

"Хорошо. Я рад." Возможно, пришло время поговорить на другую тему, не такую болезненную. "Так, что еще случилось, пока я был далеко? Появился все же бойфренд?"

Она ответила не сразу. "Нет".

То, как она это сказала, своим колебанием, он понял, что она что-то скрывает. "Давай. Что случилось?"

"Не бойфренд. Друг – не то слово для него."

"Тогда кто-то, кого ты любишь."

"Я даже не уверена насчет этого."

"Мы говорим о физической привлекательности?"

"Точно."

"Мы говорим о сексе?"

Пауза. "Да".

"Мы говорим о хорошем сексе?"

"Умопомрачительном."

"И у тебя большой опыт, чтобы сравнивать?" рискнул он.

"Фактически, нет."

Она притихла на мгновение, как будто удивилась, как много она рассказала. "Он был моим первым. Моим единственным."

"Ты была девственницей, пока не переспала с ним?" Он не знал еще кого-нибудь, кто был бы девственницей.

"Да." Казалось, что она защищается. "В этом что-то не так?"

"Нет, конечно."

"Я должна сделать объявление, а затем поставить новую песню."

"Эй, Мэри."

"Да?"

"Поставь песню П. Дж. Харви. 'Отдать тебе мою любовь.' Она чертовски сексуальная."

"Поставлю."

Стремясь скорее вернуться к Джонатану, Мадди быстро нашла компакт-диск и вставила его в магнитофон. "Вот, П. Дж. Харви для вас. Действительно ли я – единственный человек, который задается вопросом, как кто-то столь крошечного роста может иметь такой глубокий голос?"

Затем она вернулась к телефону и Джонатану. "Я должна еще кое-что рассказать тебе."

"Давай."

"Я" она сглотнула, "я была беременна."

"Боже." Была тишина, наверно, он переваривал ее новость.

"Была?"

"Я ошиблась."

"Здорово, Мэри."

"Это было…" Ее голос дрожал. "Ужасно".

"Отец был этим парнем, о котором ты говорила?"

"Да."

"Он живет с тобой?"

Она глубоко вздохнула пару раз, чтобы собраться.

"Нет. Мы живем вдвоем – я и мой кот."

"Твой кот? У тебя есть кот? Как его зовут?"

"Хемингуэй. Я знаю, что это – странное имя для кота, но оно мне всегда нравилось." С другой стороны линии стояла мертвая тишина. "Алло? Ты здесь? Алло?" Их наверно разъединили. "Джонатан? Ты все еще здесь?"

"Да." Его голос, казалось, постарел на много лет. "Я должен увидеть тебя."

"Когда-нибудь, возможно."

"Сегодня вечером. Сразу же."

"Я не могу."

"Ты можешь."

"Я не могу уехать."

"Сядь на восьмичасовой поезд. Вокруг тебя кто-то должен быть."

"У тебя какая-то проблема?"

"Большая проблема. Ты приедешь?"

Он только что вышел из сумасшедшего дома. Девушка, которую он любил, бросила его и уехала. "Ты пугаешь меня," сказала она.

"Мэри, ты приедешь? Пожалуйста, скажи мне, что ты приедешь."

"Я приеду."

"Ты знаешь, где национальный парк?"

"По Шоссе Тридцать один?"

"Верно. Повернешь направо по дорожному знаку и проедешь еще приблизительно пол мили. Там башня. Башня наблюдения. Встретимся там."

Он повесил трубку.

Башня.

Боже мой. Джонатан собирался покончить жизнь самоубийством.