Текст книги "Тенор (не) моей мечты (СИ)"
Автор книги: Тереза Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава тринадцатая
У вас очень красивые руки.
Положите инструмент и задушите себя ими.
(С) Неизвесный дирижер и цитирующий его Лева в припадке
Артур
Эпический концерт под окнами оказался пусть не панацеей, но неплохим лекарством. А может быть не только концерт, но и последовавшее за ним не менее эпическое спасение из лап полиции, ночной «догон» текилой в номере Метрополя и некое обещание… Артур не был уверен, точно ли ему не приснилось.
Ну не мог же Бонни Джеральд всерьез обещать, что если Артур продолжит депрессовать и нажираться в одиночку, то Бонни ему лично выдаст розог. Потому что когда до человека не доходит через голову, надо объяснять через задницу. Ибо некоторые думают именно ей.
И вот теперь Артур торчал, как дурак, в репетиционном зале Молодежного театра, и не знал – то ли ему оправдываться, то ли дать Леве в морду.
– Не, ну нормально, – зеленые глаза Льва сверкали бешенством, а длинный нервный палец тыкал в улику: отвратительного качества запись с ю-туба, уже набравшую какое-то дикое количество просмотров и комментариев. – Как концерт работать – так он в обморок падает. А как орать под окнами на морозе – так это вперед. Скотина!
– И главное! – Иван поднял указательный палец вверх, потом задумался и ткнул им в Артура, словно проверяя, сдох зверек или еще нет: – Главное! Поет без нас!
– С Бонни Джеральдом! – Леве бы в кино сниматься, в образе безжалостного прокурора, требующего смертной казни. – Пре-да-тель!!!
Отлично вышло. Как раз под кошачье завывание на сцене, долженствующее изображать страдания Эсмеральды по Фебюсу. Вот оно, чувство момента.
– Вы с Аней… Как? – тихо спросил Сергей, приоткрывая один глаз.
– Никак, – вздыхает Артур. Вчерашнее отчаяние ушло, но вот безнадега осталась. Выматывающая, бесконечная, тоскливая. – К сожалению, никак.
Тут даже Лева замолк. Изобразил лицом извинение.
Наверняка понимает, что если поссорится со своей Ирой, ради примирения не то что серенады с Бонни будет орать, а к Бузовой на подпевки пойдет.
И все это понимали. Вон Иван вздохнул задумчиво. Ну хоть он ни с кем не ругается, никто его из дому не выгоняет и вообще. Скотина счастливая.
– Ну ты это. Не отчаивайся. Поговори с ней, что ли, – посоветовал Сергей.
Артур едва сдержал раздражение. Гуру нашелся. Сорок с хвостом мужику, а ни разу не был женат, даже просто постоянной девушки – нет. Но прав, как ни досадно это признавать.
– Поговорю, – решительно кивнул Артур. – Хватит уже молчать. Пусть выскажется, что у нее там накипело. И никаких больше «вон». Ведь хуже все равно не будет, а?
Он обвел соратников вопросительным взглядом. И встретил три ответных – полных сочувствия, но никак не оптимизма.
А вот зря. Что-то этот ночной концерт в нем изменил. До оптимизма, конечно, дело не дошло. Но как-то он поверил, что не все еще потеряно. Что если его выгнали в дверь – остаются еще и окна. В конце концов, дело привычное и понятное, лезть в окно. Как-то, классе в шестом, он на спор сбежал с сольфеджио через окно и к перемене принес всей компании мороженое.
Вкусное было. Аня его тогда поцеловала.
Может, и сейчас сработает? Хватит уже, достаточно он был взрослым и серьезным. Пора переходить к дурацким методам. Он точно не разучился, просто… стыдно признаться, но как-то он стеснялся. Взрослый же мужик. Звезда. Все они – взрослые мужики, звезды и все такое. Но дурить же не разучились! Один Левкин рояль для сына чего стоил. Хотя… Лева ж это все всерьез… М-да. Странные мысли завелись в голове. Не иначе как с похмелья.
– Но в следующий раз, – назидательно сказал Иван, – ты нам звони. А не всяким там.
Его взгляд, брошенный на приглашенную звезду, был более чем выразителен.
– Ваня, да ты рецидивист. В полиции давно не был? – спросил Сергей, и они захохотали.
Все вместе. Как будто только что не обзывали скотиной и предателем.
Девица на сцене, только что дострадавшая Эсмеральду, одарила их уничтожающим взглядом и просияла в сторону Бонни Джеральда. Мол, ну оцени же мои выдающиеся особенности! И решительно поправила их, рвущиеся из топика в сторону великого искусства.
Достоинства были неплохи. Определенно неплохи. И вся честная компания на мгновение замерла, как бандерлоги перед Каа, но… Грудь была хороша! Прекрасна даже. В отличие от всего остального. О чем ей Бонни и сказал простым русским языком:
– Дерьмо. Свободна, детка. – А потом обернулся к веселящемуся квартету. – Лео, ты слушать этот дерьмо дальше, я пойти пить кофе. Когда здесь прийти кто уметь петь, ты звонить и я прийти слушать.
«Детка» на сцене чуть похватала ртом воздух, запихнула вываливающиеся достоинства обратно в топик и удалилась, гордо виляя задницей.
С утра это была уже десятая, прости господи, актриса мюзикла. Потому что Бонни Джеральд заявил, что смотреть он будет всех, включая студентов. А квартет – будет присутствовать и выражать свое профессиональное мнение.
Вот Сергей и выразил. Свистом вслед «детке». А Лева поморщился, вспомнил утреннюю нахлобучку от Томбасова (великий и ужасные вспомнил замашки Карабаса и высказывался, что дело с мюзиклом практически не двигается. А куда с таким подходом оно должно двигаться?) – и сердито бросил:
– Кто там еще? – и отправился к кулеру, налить себе водички.
Ежу было понятно, что кастинг этот он в гробу видал. Но терпел. Уже целых полчаса терпел. Герой!
– Спорим на доллар, на третьей Лев сломается? – перегнувшись через Ивана, спросил у Артура Сергей.
– Ставлю на пятую, – встрял Иван.
– Не стоит недооценивать нашего Льва. Он выдержит шесть, а потом выгонит всех петь в переходах, – не отстал от коллектива Артур.
– Здрасьте, – раздалось со сцены неуверенное.
– Пой, детка, не стыдись, – махнул Сергей, не глядя.
Лев очередную «актрису» проигнорировал. Как стоял к ней спиной, так и остался. Впрочем, ничего не потерял. Через пять тактов он обернулся, смерил актрисульку взглядом с головы до ног и велел:
– Достаточно. Следующая.
– Но я… – залепетала девчонка, но тут же собралась, сверкнула глазками и выдала: – Вы обещали прослушать, а не отбрехиваться!
– Иди-иди, – махнул на нее Лева. – Не годишься.
– Вы ошибаетесь. Я – гожусь, – заявила та, высоко задрав нос.
Артур не выдержал, хмыкнул. С ее-то воробьиным ростом и воробьиной же красотой выглядело просто потрясающе. Лева, правда, не оценил. Нахмурился и рявкнул:
– Вон! Не задерживайте занятых людей.
– Которые тут чаи распивают, – усмехнулась пигалица. – Ну и бронзовейте дальше. Пфе!
И под злобный рык Льва крикнула за сцену:
– Следующая жертва, на алтарь искусства! – а сама показала всему квартету язык и ускакала за кулисы.
На этот раз и Артур, и Сергей с Иваном заржали в голос.
– Зря выгнал, с ней хотя бы весело, – пожал плечами Сергей, отсмеявшись.
На что Лев только хмуро пошевелил бровями, встряхнул гривой и уселся на свое место.
* * *
Следующие полчаса превратились в пытку. Столько безголосых, бесслухих, безголовых вокалистов Артуру не встречалось со времен вступительных экзаменов в консу. Даже рояль под руками отличного концертмейстера, выкопанного Олесей в недрах все той же консы, и тот фальшивил. За компанию.
Артур страдал, затыкал уши наушниками, пытался прикладывать к раскалывающимся вискам бутылку с минералкой…
Ничего не помогало. Соискатели пели ужасно. Убивать хотелось все сильнее.
Утешало лишь, что страдал он не один.
Сергей делал вид, что спит, но для спящего слишком нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Иван нацепил на лицо милую улыбку «я тут ни при чем» и впал в профессионально отработанный на лекциях сон с открытыми глазами, больше похожий на кому. Лев…
О, Льву приходилось держать лицо. Ведь он тут единственный работал! Поэтому гений с мученическим видом слушал каждого по десятку тактов и посылал гореть в аду фразой «мы вам позвоним».
А через полчаса случилось чудо. Артур толком не видел, кто там вышел на сцену. Он ее услышал. Голос! Полетное, полнозвучное сопрано, идеальное интонирование, изумительно приятный тембр… низы только подкачали, зря она взялась за Гризельду. «Мемори» требует полного диапазона.
– Достаточно! – прервал ее на втором куплете Лев.
Артур от возмущения открыл глаза. Единственный приличный голос, и тот не дали послушать! У него, может, голова почти перестала болеть.
– Как звать? – спросил Лев.
– Милена Горина, – с уверенной улыбкой сказала… не дивное видение, конечно. Но вполне фактурная девица лет двадцати пяти. Блондинка. Возможно даже натуральная.
– Будем знакомы, я – Лев. Это Сергей, Иван и Артур. Надеюсь, сработаемся.
– Для меня честь работать с вами, господа, – просияла блондинка и спустилась в зал, повинуясь жесту Льва.
– Анна Австрийская ваша, Милена. Репетиции с послезавтрашнего дня…
– Королева Анна? – совершенно некстати раздался ехидный голос Бонни. – Вы уверен, Лео?
Итальянец нарисовался в открытых дверях, отпил глоток из бумажного стаканчика и шагнул в зал. За его спиной торчала та самая наглая пигалица, которую Лев выгнал самой первой. И не только пигалица. Еще трое – два парня и одна девчонка, сплошной молодняк.
– Разумеется, я уверен, – начал закипать Лев. – Или вы сомневаетесь в моем слухе?
– О нет! Ваш слух есть идеал. – Бонни отвесил Льву издевательский поклон. – Идти на сцену, Лео. Вы есть кардинал, Милена есть королева. Петь дуэт.
Лев поднялся, всем своим видом показывая, какой ерундой он тут занимается исключительно из дружеских чувств к Томбасову. Блондинка же на сцену почти запрыгнула, сияя, слово новогодняя гирлянда. И умудрилась по дороге прощебетать:
– Я так рада работать с вами, мистер Джеральд! Я восхищаюсь вашими постановками!
Артур невольно поморщился. Слишком она какая-то радостная и глянцевая, словно отфотошопленная. Хотя рядом с Левой смотрится ничего так. Лев тоже сияет – он же на сцене.
Дуэт они спели. Прозвучало… да отлично прозвучало! Хоть сейчас записывай. Правда, почему-то восторга не вызвало. И вообще. На больную голову с восторгом тяжко.
– И что вы сказать, господа? – заинтересованно спросил Бонни, сидящий на рампе со своим кофе.
– Хорошо звучит, – первым отозвался Сергей.
– Прекрасно звучит! – поддержал его Иван.
Артур был более сдержан в своей оценке. Сам даже не понял, почему. Ведь звучит же! Но… какое-то но. И не только в выражении лица Бонни.
– Хороший голос. Единственный из всего, что мы сегодня слышали.
– Вот поэтому в России, – внезапно перешел Бонни на английский, – нет мюзикла. У вас голос отдельно, танец отдельно, все отдельно. А мюзикла – нет. Как можно не видеть, вы же работаете на сцене не первый год! Лео, посмотрите на ее руки. На ее руки, а не мои!
Артур тоже перевел взгляд на руки Милены. Ну… руки как руки. Маникюр яркий и мудреный, как сейчас модно. Браслетик дорогой.
– И что я должен увидеть, мистер Джеральд? – ледяным тоном осведомился Лева.
Ой-ой. Сейчас начнется. Когда Лев вот так дергает шеей, улыбается и чуть прищуривается – дело верное, что дело гиблое.
– Вот именно, что ничего, Лео. Здесь – ничего. Это не королева! Вот вы могли бы спеть Ришелье, в вас есть властность и сталь. А она – не королева.
Блондинка, слушая их пререкания, сделала надменное лицо, развернула плечи и попробовала гневно сверкнуть очами… и тут до Артура тоже дошло, почему – не то.
У Милены вышла не королева, а стерва. Гламурная, холеная, наглая стерва из купечества. И Лев это тоже увидел. Но… поздно. Вторая космическая скорость уже была набрана. И Лева выдал.
О, как он выдал! Что они тут занимаются непонятно чем вместо музыки, что подбор артистов – это вообще обязанность специально обученных людей, а не звезд эстрады, и русская театральная традиция требует совершенно другого подхода…
Вот, вот кому королевских особ играть! И не какого-то там вялого Гамлета, принца Датского, а Ричарда Третьего или короля Артура! Все же Лева – порода, мать его!
Артур в конце зааплодировал. Сергей с Иваном, разумеется, тоже. Русские своих не бросают! Русские своими гордятся!
Вообще-то здесь Бонни должен был осознать, проникнуться и… ага. Щас. Он тоже захлопал в ладоши с искренним восторгом. Таким искренним, что Лев чуть не подавился.
– Браво! Брависсимо! Настоящий Атос! Лео, запомните это! Вот этот шаг и разворот головы – гениально!
Лев… зарделся! О боже, как бы это заснять-то, чтобы сразу не убил! Левка, краснеющий от похвалы «какого-то итальяшки»! О, сенсация века, они ж ему это лет двадцать припоминать будут! Как минимум!
Так… сматрфон, быстренько запись… готово! Спрятать, спрятать улики… и как ни в чем ни бывало смотреть шоу дальше.
– Милена, ну-ка повторите! – тем временем продолжал Бонни, временно нейтрализовавший Льва предательским ударом по ЧСВ. – Если вы королева, вы сможете. Вперед.
– Не стану я ни есть, ни пить, ни спать
И тело смертное мое разрушу.
О чем бы там ни хлопотал твой Цезарь,
Но связанной пред ним я не предстану,
И постная Октавия не будет
Глядеть, надменно щурясь, на меня.
Не выставить меня вам на потеху
Беснующейся римской голытьбе! – выдала Милена.
Ой, «Клеопатра» Даже Артур понял, хотя не сильно разбирался в батюшке нашем Шекспире. Но достаточно в театре, чтобы точно сказать – не то. Переборчик драмы с пафосом, слишком красивые позы, в общем, это не царица Египетская. И даже не кошка Олеси, а представление амбициозной девочки из Саратова о голливудской звезде, играющей царицу. О, как загнул-то. А все Лев, зараза, заразил.
– Милена, мне нравится ваш энтузиазм. Вы умеете работать, это дорогого стоит, – похвалил ее Бонни. – Скажите мне честно, какую роль вы сами хотите исполнить в «Мушкетерах»?
– Любую! – с горящими глазами выпалила блондинка. – Мне интересно все!
– Но особенно… ну же!
– Миледи! Леди Винтер – это самая интересная роль, в ней глубокий конфликт!
Артур поморщился. Даже не тому, что какая-то левая блондинка покушается на роль Ани, а глянцу и показному американскому энтузиазму.
– Вам нужно лучше понимать себя, Милена, – покачал головой Бонни. – Ваша роль совсем другая. Идите пока сюда, и давайте-ка глянем на Анну Австрийскую еще разок. Зоя, на сцену.
И тут у Левы, а за компанию и у всего квартета, случился шок. Вот эта пигалица, ни рожи ни кожи, а главное, с никакущим голосочком – и Анна Австрийская? Да не смешите мои тапочки, как говорит Самуил Абрамович.
Однако Лев, как истинный джентльмен, кивнул резво заскочившей на сцену пигалице и протянул ноты. С таким видом, словно был уверен: ноты она читать не умеет. И вообще провалится от стыда на третьем же такте.
Однако…
Артур даже уши потер. Он не ослышался, нет? У нее есть голос? Пигалица же свиристела, как… да нецензурно она свиристела, когда пыталась изобразить субретку Кэти! А тут – откуда только что взялось. И осанка, и плавность движений, и этот взгляд… О, как надменно она доказывала кардиналу, что тот – верблюд! Изумительно просто! Даже лучше, чем Фрейндлих в классической кинопостановке.
Бонни наблюдал за Зоей и Львом с видом мудрой черепахи Тортиллы, которая опять оказалась права. Ну… прав он, прав. В конце концов, хоть Лев и гений – но гений музыки, а не режиссуры. Может быть, потому из их затеи год назад ни черта и не вышло, что мюзикл это совсем не то же самое, что их обычное шоу. Вот даже близко.
Главное, не сказать это Льву. Обидится же насмерть. Эх. Гений.
Льва же тем временем – внезапно! – отодвинул от рояля сам Бонни. Перехватил партию Ришелье, сам включился в диалог с королевой…
Его русский акцент был ужасен. Зато Ришелье – великолепен. Даже… черт. Вот этого точно нельзя говорить Льву, а то рассорятся навек. Ришелье в исполнении Бонни был лучше. Как ни странно, тут в плюс сыграл его совершенно не классический вокал. Да что там. Петр Фомич повесился бы от такого вокала. Но.
Звучало! И пигалица рядом с Бонни раскрылась еще лучше. Как-то он умудрился ее так оттенить, вовлечь в движение, зажечь…
А потом была немая сцена. Почему немая? А потому что попробуйте вылавировать между лучшим другом, с которым вам еще сто лет работать вместе, и чертовой бродвейской звездищей, который тоже почти уже друг, но… если восторгаться искренне, как оно того заслуживает – Лев же психанет! Да кто бы не психанул-то? Его законное место Главной Шишки посмел занять какой-то…
Ага. Какой-то Бонни Джеральд. Мировая звездища, мать его.
У-у! Бедная, бедная похмельная голова, решать такие дилеммы!
В общем, секунду молчания нарушила блондинка. А что, она блондинка, ей можно.
– Браво! – закричала она, – браво! Это великолепно! Бонни, вы правда гений! Правда же, мальчики?! Зоя – изумительная Анна!
Облегченный выдох всех троих снес бы занавес, если бы он был в репетиционном зале. И все трое радостно присоединились к поздравлениям Зои с ролью. Нет, все четверо. Лев тоже сменил курс на царственную снисходительность.
– Действительно, мне стоило увидеть это со стороны. Зоя, прошу прощения, что не сумел разглядеть вас сразу.
– Я вас прощаю, – сверкнула глазищами пигалица, но тут же выпала из королевской роли и запрыгала по сцене, как воробей. – Да! Да! Я буду петь Анну! Я буду петь с самими лучшими на свете парнями! Счастье есть! – и бросилась обниматься к Бонни.
И вот тут Артур окончательно понял, почему ее взяли на роль. Обниматься-то обниматься, но это был натуральный балет. Прыжок, поддержка, какой-то немыслимый кульбит в воздухе, несколько замороченных па, потом Бонни упал на одно колено, а Зоя на его колене сделала стойку на руках и подрыгала в воздухе ногами. И – Бонни ловит ее на руки, как-то хитро вертит колесом, ставит на пол… Поклон, все в восторге, бурные аплодисменты.
И даже завидовать как-то стыдно. А стоило бы. И подтянуть физическую форму стоило бы. Какого черта Бонни Джеральд и поет, и танцует как бог, а они только поют?..
Привычно глянув на друзей, Артур прочитал эту же мысль во всех трех парах глаз. И про себя вздохнул: мало у них было работы. Теперь еще и вспоминать, что ногами можно не только стоять, но и дрыгать.
Черт послал им этого Бонни Джеральда!
И, видимо чтобы Артур уж совсем по достоинству оценил действия черта, Бонни подмигнул ему и позвал на сцену.
– Господин юный гасконец, ваш дуэт. Хочу видеть эту страсть.
– Давай, Артурчик. Вперед! – подбодрил его Иван. – Нечего отсиживаться, пока друзья работают.
И, мерзавец этакий, вальяжно закинул ногу на ногу. А еще друзья называются!
Страсть он изобразил. Все как положено, с преклонением колен и пылким лобзанием ручек. Получилось вполне себе, и Констанция действительно была Констанцией, абмициозной галантерейщицей. Вот только сам дуэт…
– Музыка дерьмо, – вынес вердикт Бонни. – Переписать к япона мать. Ну, что стоим, кого ждем? Нам нужна Кэти, нам нужен Луи Тринадцатый, ансамбля всего три человека. Работаем, работаем!
– Вы думаете, Бонни, найти там, – блондинистая Милена махнула рукой на дверь, за которой толпились претенденты, – Миледи?
– Миледи? А, нет. Миледи я уже нашел. На эту роль подходит только истинная звезда! Так. Работаем, работаем! Кто там следующий, на сцену!
Блондиночка выдавила еще одну восторженную улыбку, хотя видно было – ревнует. И правильно ревнует. Ей придется очень сильно постараться, чтобы работать на одной сцене с Анечкой. Потому что с его Анечкой вообще никто не сравнится!
И он, Артур, хоть на изнанку вывернется, но уговорит ее петь Миледи. Пусть он раньше был слепым придурком и не понимал толком, какое сокровище его Анечка, теперь-то он изменился! И она непременно это поймет, оценит, простит, и все у них будет хорошо.
глава четырнадцатая
Анна
Я б сказал культурно:
Это полный мрак,
Я обескуражен.
Но скажу не так.
(Аня в глубине души)))
(С) luka, депрессяшки
Театр кипел. Да что там наша классическая оперетта, вся хоть как-то поющая Москва кипела.
Кипела, бурлила, исходилась, скажем мягко, на яд. Шипела, ослепительно улыбалась, распевалась. И толпами шла… Ну, если кратко охарактеризовать их общение с Бонни Джеральдом, то к «япона мать».
– Это кошмар, просто кошмар!!! Козлина!
Музыкантов трясло, бомбило, потряхивало. Они извергали целые килотонны ругани. Но шли. Стройными рядами.
«Мама! Ты почему еще не была на прослушивании?!»
Я получила от дочери эту смску, щедро сдобренную красными и фиолетовыми злящимися чертиками. Улыбнулась им. И никуда не пошла.
Не хо-чу.
В конце концов, бросила же дочь самую престижную музыкальную школу страны. И не поехала на конкурс – мне вчера звонила ее преподаватель из Канады, переживала.
И ничего. Мир не рухнул. Даже не заметил. Вот и я. Даже не замечу. Хотя сложно, очень сложно. Наше молодое дарование явилось вчера как цунами. Как фейерверк. С ликующим: «Меня взяли!»
А мне стоило лишь бросить взгляд на ее локоны, что в одну ночь стали белокурыми, стало ясно – кем. Так. Меня это не касается. И того яда, что льется с ее языка за моей спиной, я не слышу. Принципиально.
– Бедная Анна, – сочувственно вздыхает новая звезда мюзикла. – Бедняжка! Так переживает, что даже не пошла прослушиваться.
– Почему? – спрашивают наши девочки из ансамбля; они уже ходили, их уже не взяли.
– Ну… Ее и в прошлый раз муж не стал пристраивать. А уж теперь, когда они развелись, тем более не станет. Но вообще Артур такой милый! И с ним так удобно в дуэте работать. А взгляд. Ох, уж этот взгляд из-под ресниц… Если бы не Бонни… О Бонни такой… – говорит наша звездища многозначительно, и все сразу понимают: заграничный режиссер пал жертвой страсти.
Я будто возвращаюсь в прошлое. Снова делаю вид, что ничего не слышу, меня это не касается. И все говорят о другой Анне. Сработало год назад – сработает и сейчас. Ну, и разные приятности Милене от меня – теперь уже точно. Вот этого никто не отменял.
«Квак», – приходит новая смска.
«МАМА!!!» И теперь череп и кости.
Что мама?
У мамы премьера на носу, прогоняем детский спектакль. Это нонсенс для нас. Такого не было. Но… спонсоры настояли, правительство столицы сделало заказ. И – вуаля. Мы ставим «Кошку, которая гуляла сама по себе». И билеты продаются, как горячие пирожки. Так что мы теперь еще и что-нибудь типа «Рикки-Тикки-тави» ставить будем, раз настолько зашло. Эстетствующие мальчики и девочки морщатся. Владлен психует: в его храме высокого искусства – дети! Дневной спектакль! Он, гений, вынужден прогибаться под дурной вкус плебеев (имеется в виду главный спонсор, но прямо Владлен этого никогда не скажет).
А мне нравится. И роль кошки, и далекая от классики постановка. И глоток свободы. И… вообще все. Ну, кроме того, что сегодняшний прогон – уже в костюмах, премьера на носу – все время прерывается известиями с другой стороны баррикад, куда время от времени сбегают все. Попытать удачи.
– Слушай, – ко мне подходит наш бас, высокий, мощный и по жизни удивительно пофигистичный, – вот почему Владлен Милену не закопает, а?
С удивлением смотрю на самого неконфликтного члена коллектива.
– Что, даже тебя достало? – смеюсь я.
Он кивает, набычившись. С учетом того, что мы в костюмах, а у него на голове еще и рога, получается классно. Аутентичненько.
– Так она же новая любовь до гроба нашего наиглавнейшего спонсора. – Костюмерша Лидочка, как обычно, в курсе всего. – Вот Владлен и улыбается. Старательно. Велено, наверное, не обижать девочку Миленочку.
М-да. Явление девочки было вчера. Как цунами. Как ядерный взрыв. Милена ворвалась в зал, не дождавшись толком, пока отзвучат последние ноты. И вот теперь мы все обречены по которому кругу выслушивать, какой это был триумф. Что Бонни Джеральд заценил сразу. Что весь квартет лобызал ей ручки и уговаривал с ними работать.
Пфе.
Так и вижу эту картинку. Особенно в исполнении Левы, который не командует, а значит, бесится, что все не по его. Это только покойную жену Томбасова он как-то слушал. По молодости, должно быть. А сейчас…
Про Бонни Джеральда ничего сказать не могу, кроме того, что в дуэте он работает неплохо, хотя странная постановка голоса. Но вот остальные… Сергей наверняка спал, Иван – мысленно раскладывал многоголосье – ему хоть камни с неба. Артур… не знаю. Вот он, скорее всего ручки и лобызал. По крайней мере, с фанатками именно он этим и занимается.
Стоп. Аня. Какое тебе дело? Ты сама его прогнала. С трусами на голове. Хорошо хоть не с топором, который ты по здравом размышлении так и не купила.
Что теперь?
Настроение и так поганое, опускается на несколько градусов ниже.
– Слушайте. – К нам подходит дирижер со стаканчиком кофе. – Как-то хочется спалить конкурентов. Бо достало все! Мы будем работать – или сразу закроемся из-за того, что какие-то козлы по соседству мюзикл ставят? Владлен?!
Маэстро в гневе. Маэстро в истерике. Вот мы и ждем, пока не уляжется величайший гнев. Просто отрепетировать никак нельзя. Просто послушать – тоже.
– И ты, Анна? – обращается ко мне Владлен.
Сразу хочется поморщиться, Гай Юлий Цезарь из него никакой.
– Я туда не ходила и не собираюсь. У меня премьера на носу, – отмахиваюсь я.
Нет, все это замечательно, но сбивает. И доводит практически до припадка. Лучше бы отменили репетицию, чем вот так бездарно ее сливать.
– А кого твой муж поет? – не унимается Владлен.
– Я не замужем, – упрямо поджимаю губы.
– Так кого? – словно и не слышит Владлен.
– Спроси у Милены, – рычу я, забыв вдруг про нежную натуру и паскудный характер гения. И про то, что мне обязательно все это аукнется.
Владлен смотрит на меня так, что все замирают. Я распрямляюсь, хотя и до этого стояла прямо. Понимаю, что заравнивать он будет меня. Я же не любовь спонсора и не звезда Бонни Джеральда. Ну и к черту его! К черту всех!
Но тут из зала раздается шум, гул, словно на нас зашло цунами. И… резко все стихает.
– Владлен!!! – к нам за кулисы залетает Милена. Глаза горят совершенно сумасшедшим огнем. – Там… Та-а-ам… О-о-о. Там ко мне, – это она говорит чувственным шепотом.
Все спешно высыпают на сцену, одна я иду нога за ногу. Потому как приблизительно понимаю, кого мы сейчас будет лицезреть.
И не ошибаюсь. Впереди шествует квартет в полном составе: пафосные костюмы, белоснежные рубашки, сияющие улыбки. Хороши как на подбор, отсюда видно, как сверкают бриллиантовые запонки.
Следом идет по проходу между кресел Бонни Джеральд в чем-то драном и обвешанный умопомрачительными фенечками. Он пялится вокруг с любопытством неандертальца. Театра что ли никогда не видел? Рядом лохматая девчонка, глубоко беременная, обвешанная такими же фенечками и такая же по-неандертальски любопытная. В джинсовом комбезе с драной коленкой и в кедах. Ее обнимает за плечи здоровущий, как шкаф, байкер в потертой кожаной жилетке и с банданой на башке.
– Лорд и леди Говард, – в совершеннейшем экстазе шепчет Владлен. Но перед тем как унестись к гостям, кидает на меня многообещающий взгляд. Аутодаффе обещающий.
Лидочка смотрит на меня с укоризною. Я пожимаю плечами. Вот надоело все. Кто у нас там спонсор? Отобью у Милены, пересплю. И заживу спокойно. Наконец, спокойно. Чтобы все для карьеры. Глядишь – и мюзикл подвернется, а не так. Все через по-дурному.
– Работаем? – вздыхает дирижер, которого все достало.
Ждем отмашки от великого и ужасного, который уже облизывает гостей. Точнее, байкера и девчонку. Вот это – лорд и леди Говард? Те самые, о которых вся столичная богема говорит исключительно с придыханием и мечтает заманить на выставку-концерт-постановку-куда-угодно-лишь-бы-бабла-дали? Как-то я иначе их представляла. Их же охрана – три… нет, пять человек в черном – выглядит куда дороже и солиднее.
Милена что-то щебечет неподалеку, счастливая и возбужденная. В ее щебете слышится восхищенное и гордое «Бонни». Похоже, не только вчерашний день, но и ночь прошли для нашей звездулечки весьма плодотворно.
Правильная звездулечка. Спонсор спонсором, а закрепить успех в постели режиссера – надо. Во всех руководствах для будущих звезд это первым пунктом.
А вы, Анна, не морщитесь, а учитесь. Иначе так и останетесь в своем репертуарном театре кошечек играть. До пенсии.
В сторону квартета, рассаживающегося на первом ряду, я стараюсь не смотреть. Вижу только, что они странно сосредоточены, словно им на сцену выходить, и внимательно оглядывают труппу. Хочется думать, что Артур выискивает меня – но не видит. Я предусмотрительно держусь позади всех.
Минут через пять Владлен дает отмашку, перед этим долго и велеречиво извиняясь перед гостями, что ничего приличного показать не может. Детский спектакль, ничего серьезного, но кто-то же должен развлекать детей.
В какой-то момент мне кажется, что Артур собирается встать и въехать ему в морду. Но бывшему на плечо ложится тяжелая рука Сергея. И он усаживается. Ему тихо, с ядовитым оскалом что-то говорит Лева. И Артур успокаивается. Прикрывает глаза.
– М-да. Так нас не опускали, – вздыхает наш бас-бык. – Никогда. К тому же еще до того, как мы хоть звук издали.
– Плевать, – твердо говорю я. – Мы профессионалы или где? Работаем, а эти снобы могут проваливать в свою Англию, или откуда они там. Погнали!
И мы погнали. Детский, мать его, спектакль, как будто на нас смотрит все жюри премии «Тони». Потому что нефиг!
Отработали мы на все сто. Нет, двести. Триста! Давненько на меня не нападал такой кураж, как сегодня. Я даже перестала злиться на свой дурацкий костюм – облегающее трико из блестящего бифлекса, под которое даже белья нормального не наденешь, с пушистым хвостом. И ушки. Бархатные. Хоть сейчас в «Плейбой».
Пару раз (ладно, не пару, а гораздо больше) я ловила на себе весьма горячие и заинтересованные взгляды публики. Прежде всего – Бонни Джеральда. Со сцены во время спектакля не особо-то видно, что творится в зале, но только когда спектакль уже со светом. Сегодня же мы обошлись без светового ада, и первый ряд просматривался отлично. Так что я видела, как заграничная звезда что-то оживленно комментирует лорду и леди, те ржут и тоже показывают поднятые большие пальцы. А уж не услышать его «Браво, белиссима!» – мог бы только глухой.
Правда, девочка-Миленочка приняла это на свой счет… А пусть. Я-то знаю, что сегодня я великолепна. И что чертов гений Владлен был прав, на этот спектакль папаши будут водить своих деток по пять раз. Чисто ради эстетического наслаждения.
А еще я видела – да, видела! – как смотрит на меня Артур. Не смотрела специально, но и совсем глаза-то не закрывала. А разок даже сыграла специально для него. Этакий кошачий прогиб на авансцене. Позорище, конечно. Плейбой-шоу. Но! Как режиссерский гений видит, так и делаем.
И восхищенный присвист со стороны Бродвейской звездищи мне точно не почудился. Как и бурные аплодисменты после финала. Особенно радовалась девчонка в джинсовом комбезе, чуть ли не прыгала. Вообще-то встали все, даже лорд в бандане, а уж какой гордостью светился Владлен…
Но соревнование по прыжкам и свечению выиграла девочка Миленочка, наш белокурый ангел. Едва раскланявшись, она пробежала по мостику, перекинутому через оркестровую яму, спрыгнула в зал и этакой рекламной красоткой побежала к Бонни Джеральду. С явным намерением устроить великолепную романтическую сцену.
